Текст книги "Личный враг князя Данилова"

Глава девятая
Маньково

I

Глаза не желали открываться. Не хотели, и все тут! И непонятно, что делать с этой напастью.

Николай повернулся на бок. Прикрылся ладонью, на всякий случай, и осторожно разомкнул ресницы. Словно кто-то гири повесил на веки.

Увиденное сквозь узкую щелку, привело его в легкое недоумение. Он лежал на земле в большом шалаше. Толстый слой лапника, укрытого тканью был аккуратно подложен под него. Сверху толстое ватное одеяло.

Через открытый выход шалаша просматривался кусочек голубого неба. Солнце заглядывало вовнутрь, расстилаясь пятном у противоположной стенки.

«Как же я сюда попал?» – подумал Николай, но в эту секунду он увидел, как тень упала на солнечный отпечаток. В шалаш протиснулась девушка, одетая в телогрейку. Следом за собой она втащила вещмешок. Данилов зашевелился, пытаясь поднять голову. К счастью, она повела себя лучше, чем ресницы.

Движение за спиной заставило обернуться девушку. На секунду их глаза встретились, и Николай отчетливо разглядел ее лицо, подсвеченное лучами солнца. Перед ним на коленях сидела Ирэна.

Мысли понеслись, обгоняя одна другую, вставая ворохом вопросов. Ирэна здесь? А где же тогда он? В Пруссии? В каком году? Нет, черт подери, в каком веке? Неужели все это привиделось в бреду? Война с Наполеоном в центре России, Бородино. Танки, грузовики, пулеметы. Всего этого не было? Нет. Проще поверить, что бредит он сейчас. Но Ирэна? Вот она. Хорошо освещенная солнцем, позволяющим рассмотреть каждую черточку ее лица. Точно такая же, как и в день его отъезда в Россию.

Голова шла кругом. Князь приподнялся и сел так, что его лицо оказались на одном уровне с лицом девушки. Взгляд нашел ее глаза. Как же давно он не падал в зеленоватую глубину этих зрачков.

– Ирэна… – прошептали губы.

Красавица догадалась – он обращается к ней.

– Маша.

– Что? – словно ушат ледяной воды выплеснулся на Николая.

– Меня зовут Маша!

Этого не может быть. Нет! Ты же Ирэна. Разве можно ошибиться с расстояния в один метр? Последняя мысль обожгла Николая. Метр. Черт подери, метр! Когда он жил в доме у Ирэны, ему и в голову не приходило, что может быть такое расстояние – метр!

– Маша? – неуверенно переспросил Данилов.

– Да, товарищ Князь! – радостно подтвердила девушка. – А я вас знаю. Вы у нас в госпитале лежали.

– Ты знаешь, что я товарищ Князь? Откуда?

– Мне майор Лемешев сказал. И товарищ Артист!

Так. Каранелли здесь.

У входа раздалось шуршание, и, закрывая солнечный свет, в шалаш просунулась голова и плечи француза. Легок на помине.

– Смотрю, наш лучший друг проснулся! Как ты себя чувствуешь, Князь?

Вопрос озадачил. Чувствовал Николай превосходно. Но что он тогда делает здесь? Почему лежит под одеялом? Да еще без рубахи?

– Что случилось, – спросил он.

– Я тебе потом расскажу, – быстро проговорил Луи. – Маша! Ты не могла бы покинуть нас? Видишь, Князю одеться нужно.

– Да, товарищ Артист! Сейчас, только рубаху достану, – девушка раскрыла вещмешок.

– Так что произошло? – спросил Данилов, когда Маша вылезла из шалаша. Но Каранелли поднес палец к губам.

– Потом, – беззвучно проговорил он.

– Так! Собирайся быстрее, Князь! – теперь уже громко, так чтобы его было слышно за шалашом, сказал Каранелли.

Неожиданно Данилов перехватил взгляд Луи, направленный в его грудь. Проследив за ним, опустил глаза. Возле левого соска увидел четкий рубец. Полсекунды Николай недоумевал, потом вдруг резко вскинулся, намереваясь что-то сказать.

– Тише, – опередил его Каранелли, – тише. Я все расскажу.

Для того чтобы произнести последние слова, ему пришлось наклониться к уху Данилова.

Друзья выбрались из шалаша. Маша сидела на пне. Николай еще раз взглянул на нее. До чего же она похожа на Ирэну! Жаль, что он не смог рассмотреть ее в госпитале.

– Маша! Сходи за Лемешевым! Мы уходим, – проговорил Луи.

– А где Олег?

– Присматривает за тропой. Маша ты помнишь, где он?

– Да.

– Так вперед!

Девушка поднялась.

– Автомат возьми.

Когда Маша скрылась за деревьями, Данилов спросил:

– Так что случилось?

– Что ты помнишь?

Николай наморщил лоб.

– Мы пошли в разведку в Клименты. Потом поднялась стрельба. У меня кончились патроны. Я отпрыгнул за дерево, чтобы сменить магазин…

– Дальше.

– Не помню. Ничего не помню. Какой-то провал в памяти.

– Нет. С ней-то у тебя все в порядке. Пуля попала в грудь, вот сюда, – Луи коснулся рубахи Николая.

– Как? – оторопело спросил Николай. – Когда?

– Вчера.

Данилов поверил сразу. Уж слишком серьезно смотрел на него француз. Хотя все равно расстегнул рубаху на всякий случай. Рубец выглядел как ранение трехмесячной давности.

– Хорошо. Что дальше?

– Мы отнесли тебя к дереву. Тому самому, около которого сражались…

Николай понял, о чем идет речь.

– Оно мне сказало, что через двадцать часов ты будешь здоров.

– Что-о? Ты разговариваешь с деревьями?

– Случается. Когда ты помирать собираешься.

– Нет! Ты серьезно?

– Вполне. Слушай дальше, времени немного. Маша видела, что ты умер…

– Как это умер?

– Совсем! Понимаешь? – потерял терпение Каранелли. – Можешь помолчать минуту? Так вот. Я туда тебя один носил. Лемешев с Машей на этом берегу остались. А когда назад притащил, ты уже дышал и даже рана начала затягиваться.

Каранелли вдруг замолчал. Подняв автомат, тихо отошел за дерево. Данилов последовал его примеру.

На поляну вышел Лемешев, следом за ним девушка.

– Ну вот! – тихо проговорил Луи. – Не успел ничего рассказать. Ладно, ты давай пока молчи. Остальное узнаешь по дороге.

II

Штандартенфюрер Отто фон Бридель держал в руках вскрытый пакет, пытаясь вникнуть в содержание доставленного сообщения. Час назад позвонили из Красного и сообщили, что к нему направляется курьер фельдъегерской службы со срочным донесением. Три дня назад Отто отправил отчет о работе в Берлин. Как он ни старался переложить вину на других, грубые ошибки в его работе были видны невооруженным глазом. Потому ничего хорошего фон Бридель не ждал. Единственное, что удивило штандартенфюрера, так это оперативность, с которой отчет просмотрело руководство. Неужели возили самолетами?

Пакет действительно оказался из Берлина. Отто расписался и отпустил курьера. Прошелся по кабинету, оттягивая момент, когда нужно будет приступить к чтению неприятных новостей. Вышел на балкон. С высоты второго этажа посмотрел на желтеющий парк, уходящий к озеру. В какой-то момент показалось, что он прощается с этой усадьбой, но возвращение в Берлин будет отнюдь не триумфальным. И вместо высокого поста в империи Канариса, заправляющего всей контрразведкой рейха, его ждет заштатная должность в итальянском или чехословацком отделении. Чертовы кавалеристы!

Штандартенфюрер вернулся в кабинет. Решительно взял конверт со стола, вскрыл его. Читая отпечатанный на машинке текст, он никак не мог вникнуть в слова. Третий или четвертый раз Отто начинал сначала.

Это был приказ, подписанный заместителем Канариса. Фон Бридель запер дверь кабинета, положил бумаги на стол. Сам снова вышел на балкон, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок.

Минут пять он вдыхал холодный осенний воздух. Потом вернулся к столу. В начале письма лично ему, штандартенфюреру Отто фон Бриделю, сообщалось, что отпечатки пальцев, снятых с удостоверения майора Лемешева, принадлежат агенту русской разведки, известному как Эдгар Мяги. Коммерсант Мяги, сын немки и эстонца, до войны работал в Испании. В тридцать девятом году сеть была полностью раскрыта. Аресты проводились одновременно. Агенты, ведущие коммерсанта, потеряли его на несколько секунд. Как выяснилось – совсем. Почти. И вот, два года спустя, его отпечатки нашли на удостоверении начальника особого отдела. Случайно. Потому, что донесение Отто, отправленное давным-давно, попало к слишком дотошному сотруднику, не поленившемуся перерыть картотеку.

Дальнейшая часть приказа предлагала штандартенфюреру немедленно возглавить работу по обезвреживанию столь важной фигуры русской разведки. Для этого армейский пехотный полк, который двигался на фронт, завтра должен был разгрузиться на станции Гусино, чтобы принять участие в операции. Отто был поражен. Для того чтобы отловить кавалеристов, ему выделялся целый полк!

Сам штандартенфюрер непосредственного отношения к уничтожению разведывательной сети в Испании не имел. Но дело было громким, и отзвуки долго ходили по ведомству. Мяги, после того, как оторвался от слежки, переоделся и нагло вернулся назад, в квартиру шифровальщика, под видом полицейского, которого вызвали на шум соседи. Выдворили его довольно быстро. Но шифровальную книгу найти не удалось, хотя перерыли всю квартиру. Радиограммы с того времени так и остались нерасшифрованными.

Фон Бридель уже успокоился и начал рассуждать. Ценность этого агента русских крайне высока. На его поимку выделяют около трех тысяч человек. Временно, конечно, чтобы лес прочесать. Но могли бы и роту дать. Чтобы до Нового года ловить, а то и дольше. Но командовать операцией поручено ему, хотя он и не армейский офицер. А значит, ему доверяют! И стоит поймать этого Мяги-Лемешева, как откроются такие перспективы, что даже дух захватывает. А еще пять минут назад он хоронил свою карьеру. Да обо всем забудут, если он возьмет русского агента.

Жажда немедленной деятельности обуяла штандартенфюрера. Он открыл дверь кабинета. Адъютант вскочил из-за стола.

– Карту района!

Через минуту адъютант выполнил приказание.

– Сейчас же займитесь вопросами размещения! Завтра здесь будет полк. С утра отправляйтесь встречать его на станцию. Впрочем, нет! Я сам.

Ранним утром на станции Гусино штандартенфюрер встречал составы. Свежий полк следовал полностью укомплектованным, включая две гаубицы, находящиеся у него на вооружении. Отто вместе с командиром полка наблюдал, как разгружаются орудия и противотанковые ружья, автомобили и мотоциклы, тяжелые минометы и станковые пулеметы, лошади и велосипеды. Подгоняемые командами унтер-офицеров, солдаты работали четко и слаженно.

На коротком совещании офицеров, которое Отто провел в здании вокзала, была поставлена задача – взять живыми всех русских партизан. Штандартенфюрер потребовал, чтобы этот приказ был доведен до каждого солдата. Через два часа построенный в колонны полк покинул территорию станции.

План, который вчерашним вечером разработал фон Бридель, предполагал, что база русских кавалеристов располагается в огромном лесном треугольнике, ограниченном Днепром, впадающей в него рекой Свиная, текущей через Красный, и дорогой, ведущей от моста в райцентр. Оснований для этого предположения имелось более чем достаточно. И потому Отто не намерен был терять время.

Получив указания, командир полка отправил почти все расчеты ручных и станковых пулеметов занять позиции вдоль Днепра. Не переходя реку, солдаты приступили к оборудованию пулеметных точек, которые ставились на берегу метров через сто-сто пятьдесят. Вся полковая артиллерия оборудовала позиции здесь же – в других местах она бесполезна. Двумя ротами Отто надежно запер противника со стороны Днепра. Теперь дорога. Вдоль нее растянулся второй батальон пехотинцев, усиленный взводом кавалеристов и почти всеми тяжелыми минометами полка. Но штандартенфюрер был уверен, что здесь прорыва русских партизан ждать не следует. Лес за дорогой не слишком велик, потом огромные поля, в которых практически невозможно укрыться. А то, что русские хорошо знают местность, – он не сомневался. Рассматривая возможные пути отступления противника, Отто был почти уверен, что если кавалеристы попытаются вырваться из западни, то только через третью сторону треугольника. Там, правда, за рекой поле километра на три. Но потом начинается множество всяких лесочков и перелесочков, тянущихся почти до самой Орши.

К вечеру половина полка добралась до Красного. Командира вместе со штабом Отто приютил в Маньково. Радисты раскинули антенны коротковолновых передатчиков. Связисты растянули полевые телефоны. Надежная связь со всеми подразделениями была обеспечена. Ранним утром пришло сообщение, что исчез командир первой роты второго батальона.

III

Детство Александра Строгина прошло в Эстляндской губернии. Он плохо помнил, что случилось в тысяча девятьсот семнадцатом году, когда к власти пришли большевики. Потом, несколько месяцев спустя, Эстония объявила себя независимым государством. Чиновников, русских по национальности, рассаженных целенаправленной политикой царя, начали вытеснять с постов. Отец продержался очень долго, но все рухнуло в одночасье. В двадцать пятом году Александра с матерью и младшей сестренкой вывезли в СССР, тайными тропами, как он узнал через шесть лет, через «окно» на границе. Отец остался в Эстонии. С тех пор Саша его не видел.

В свои шестнадцать мальчик отлично владел эстонским, но в семье всегда говорили по-русски, потому ни с одним из языков у него не было проблем. В Москве, где в маленькой отдельной квартире поселилась семья Строгиных, небольшой эстонский акцент исчез почти сразу. Саша с сестрой пошли в школу, и концу года на удовлетворительном уровне справились со школьной программой. Тогда он не задумывался, почему у мамы все так удачно складывается: квартира, работа – семья не жила впроголодь.

А еще через год Саша поступил в Московский государственный университет на исторический факультет. Все шло отлично, но на четвертом курсе неожиданно умерла мать. На похоронах оказалось много незнакомых людей. Один из них, высокий сухопарый, написал на листке бумаги номер телефона и попросил позвонить утром. На следующий день они встретились. Незнакомец был в военной форме с двумя большими ромбами в петлицах.

– Садись, – проговорил он, – разговор будет долгим. Чаю хочешь?

Уже много позже парень узнал, что перед ним заместитель начальника Иностранного отдела ОГПУ НКВД. Он и рассказал, что отец погиб при попытке ускользнуть от эстонской полиции. И теперь, когда умерла мать, тоже кадровая разведчица ИНО, товарищи, разумеется, решили не оставлять детей на произвол судьбы.

– Пока ты должен учиться, Саша! Если бы ты знал, как нам не хватает офицеров с высшим образованием. А закончишь университет – найдем работу. Чтобы стал ты достойным продолжателем дела родителей.

После университета он попал в разведшколу, где его готовили полтора года. Сестренка, так ничего и не узнавшая о работе брата, вышла замуж. А Саша Строгин был внедрен в разведывательную сеть, работающую в Испании. В тридцать шестом бесценная информация, добытая агентами, помогла избежать многих жертв. А в тридцать девятом, когда Александр уже считал, что теперь насовсем вжился в образ Эдгара Мяги, фашисты плотно сели «на хвост», намереваясь уничтожить сеть целиком.

Так бы, наверное, и случилось, если бы не привычка молодого человека из года в год, каждый день искать новые пути ухода в случае провала. Он зашел в глухой двор – и исчез. Его ждали где угодно: на вокзалах, автостанциях, дорогах, а он переоделся в полицейского и с наклеенными усами вломился в квартиру к застрелившемуся шифровальщику. Прежде чем его успели выставить, умудрился перевернуть стол, а, поднимаясь с пола, засунул под френч книгу Ромиро де Маэсту «Защита испанского духа». Правда, внутреннее содержание книги не отражало идей, заложенных автором. Мало того, шифровальные таблицы использовали французский язык.

Немцы опомнились через минуту. Они даже смогли найти почти целую снаружи книгу Рамиро. Еще горячую – картон обложки не желал гореть. Но внутри был только пепел. И результат получился удручающим – шифровальщик погиб, таблицы сгорели.

Саша появился в СССР на следующий день и сумел сразу же позвонить начальству. Через всю Европу до Эстонии он умудрился пролететь на немецком самолете, со знакомым экипажем, который не раз помогал эстонцу-коммерсанту быстро доставить товар. Небескорыстно, разумеется. Такое не могло прийти в голову контрразведчикам Канариса.

Именно этот факт – почти мгновенный возврат в страну – стал главным фактором невиновности Строгина. Но целый год допросов и проверок ему пришлось выдержать. Потом ему предложили работу в аппарате управления – возвратиться в Европу он уже не мог. Там хозяйничала Германия, а у фашистских агентов имелось полное досье на Эдгара Мяги. Наследил он предостаточно.

Но с работой в управлении не заладилось с самого начала. Гениальный агент, отличающийся хорошим умом и стальным хладнокровием, не мог справиться с работой в кабинете. А когда по его вине чуть не «сгорел» товарищ по службе, Саша пришел к начальству с рапортом. Попросил выгнать к чертовой матери в три шеи. Или дать работу с людьми, а не с бумагами. В которой он хорошо разбирается.

Сначала его никто и слушать не хотел. Но в Европе уже пахло войной, и кто как не сотрудники ИНО знали это лучше всех. В общем, с ним так и поступили: выгнали в три шеи к чертовой матери, направив работать заместителем начальника особого отдела дивизии. К взаимному удовольствию сторон. Специалистов на эту сволочную работу вечно не хватало.

– Тебе не привыкать вживаться в чужие легенды, – сказали ему. – Месяц на вхождение в образ, изучение биографии, привыкания к новым документам. И еще. Тебе нужно навсегда забыть эстонский! Так, чтобы в кошмарном сне не мог ни слова сказать. Ты у нас теперь парень из центра России-матушки. Немецкий – черт с ним! В университете можно выучить. Но хорошее знание эстонского не может вызвать ничего, кроме подозрения.

Так Александр Строгин стал майором НКВД Олегом Лемешевым. Шла весна тысяча девятьсот сорок первого года.

IV

Два дня отдыха, которые Каранелли дал отряду, пролетели быстро. Выспаться, конечно, время было. Но и дел хватало. Маша больше всего времени уделяла Алеше Чернобровому.

– К счастью, у него только бронхит. Я очень опасалась, что воспаление легких, – говорила она Луи. – По описанию майора Лемешева, у него из жизненных признаков наблюдался только кашель. Так он меня напугал, когда мы в лагерь шли.

Каранелли улыбался в ответ. Он почему-то стал замечать, что стоило Маше обратиться с вопросом – как будто солнышко вставало. А девушка все чаще и чаще находила повод поговорить с командиром. На третий день это заметил Лемешев. Он как раз обсуждал с Каранелли возможность сразу после обеда уйти с Тонем, чтобы перекрыть минами прямую дорогу к Днепру. Это направление к лагерю выглядело самым опасным – от реки втрое короче, чем до других границ леса. И тут Маша подошла. На Луи посмотрела и улыбнулась непроизвольно. Совсем не как начальнику.

Лемешев и Тонь вернулись через полтора часа, что очень удивило Каранелли.

– Немцы оборудуют позиции на берегу! – взволнованно доложил Лемешев.

– Какие позиции? – не понял француз.

– Пулеметы по всему берегу. Мы метров пятьсот прошли вдоль Днепра. За рекой через каждые сто метров пулемет. Ручной или станковый.

– И что? – Каранелли никак не мог понять Олега, поскольку не все укладывалось в голове. – Они собираются оборонять Днепр? От кого?

– Артист! У пулеметов стволы в другую сторону повернуты!

И тут француз сообразил. Немцы растянули цепь из пулеметов с целью не дать форсировать реку! Чтобы запереть всех находящихся в лесу на другом берегу!

– Князь! – скомандовал Луи. – Пять минут на сборы! Я буду очень признателен, если прихватишь пулемет. Олег! Возьми пару гранат и иди к лошадям. Мы сейчас с Князем подтянемся.

– Товарищ командир! – подскочил к Каранелли Красцов. – Можно с вами?

– Нет. Отдыхай!

Но, увидев, как пригорюнился парень, добавил:

– Вань! У нас только три лошади. В другой раз.

И отправился переодеваться в немецкую форму.

К дороге подъехали, когда сумерки сгустились. Лошадей оставили почти за километр. Выбирались на обочину осторожно, переползая от дерева к дереву. На другой стороне полотна располагались немцы.

– Нас обложили, как волков на охоте, – прошептал Данилов на ухо Каранелли.

– Посмотрим.

Жестом Луи показал, чтобы Лемешев подполз ближе.

– Я пойду брать «языка», – почти беззвучно проговорил он. – Олег, твой сектор слева. Николай! Возьмешь правый. Если услышите стрельбу – дайте несколько очередей.

Каранелли проскочил полотно дороги лишь через четыре часа, выбрав момент, когда только прошла машина и в глазах постовых еще было черно. На другой стороне он чувствовал себя увереннее. Во-первых, форма немецкого офицера – осветят фонарем – не страшно. Во-вторых, с языком проблем нет.

Назад он ушел через трубу под дорогой, не замеченную фрицами. Наткнулся на нее случайно, когда чуть не провалился в заросшую кустами яму. Труднее всего было протащить немецкого капитана. Оглушенного, да еще и связанного на всякий случай. Но «запасы здоровья», которым поделилось с ним дерево, еще не совсем ушли.

Капитан выложил все, что слышал на коротком совещании, которое фон Бридель провел на станции. Знал он мало, но рассказал, что полк брошен на поимку партизанского отряда. Солдаты рады неожиданной остановке по дороге на фронт. С их точки зрения ловить партизан в лесу легче, чем воевать с русскими танками. Завтра, точнее сегодня с утра, оставшиеся полтора батальона полка охватят последнюю сторону треугольника, и начнется прочесывание леса.

Допрос закончили. Лемешев достал кинжал. Мелькнули глаза фрица, наполненные ужасом. Но Каранелли отрицательно покачал головой.

– Что ты предлагаешь? – спросил по-русски Данилов.

– Пусть идет к себе.

– Так расскажет же, что он нам сообщил…

– А ты думаешь, немцы сами не догадаются, если шлепнем его?

– Догадаются.

– Вот! А так он станет с пеной у рта доказывать, что никому ничего не говорил.

– Почему?

– А зачем ему под трибунал? – вмешался Лемешев, который понял замысел Луи. – Ты прав, Артист! Насколько я понимаю немцев, они никуда не двинутся, пока не разберутся с этим офицером. Он же командир роты?

– Сейчас спрошу, – переходя на немецкий, задал вопрос Каранелли.

– В любом случае, они с ним не один час потеряют, – сказал Олег.

– Вот и я также подумал. А время нам очень нужно.

«Эх! – второй раз за несколько дней вздохнул бывший сотрудник ИНО Александр Строгин. – Как тебя нам в Испании не хватало».

Насмерть перепуганного немца довели до лошадей.

– Можно руки не развязывать, – сказал Каранелли, запрыгивая на лошадь. – И так благодарен будет.

– Это верно, – произнес Лемешев, засовывая немцу мощный кляп в рот. Для надежности обмотал его тряпкой вокруг головы.

– Ну как? – спросил Олег.

– Отлично! Пусть топает, – отозвался Каранелли.

Всадники скрылись. Растерянный капитан стоял среди поляны. Потом вдруг в голову закралась мысль, что русские могут вернуться, и он припустил бегом по утреннему лесу.

V

Каранелли словно в зеркало смотрел, в котором отражалось ближайшее будущее. Фон Бридель собрался ехать, чтобы разобраться с исчезновением командира роты. Перед самым выездом была получена радиограмма, что капитан вернулся. Причем сделал это самостоятельно со связанными руками и кляпом во рту. Штандартенфюрер отменил выезд полковника и, забрав его с собой, поехал разбираться с офицером.

Через час ротный поведал историю, из которой следовало, что, оказавшись на полтора часа в плену у русских партизан, он вел себя как настоящий герой. За что его нещадно побили. (По дороге к своим офицер приложился к стволу сосны, поцарапанное лицо выглядело впечатляюще.) Потом удалось сбежать и спрятаться в кустах. Русские искали его. Один раз даже прошли совсем рядом. А когда уехали, то он смог вернуться.

Отто размышлял. Конечно, представить себе, что русские поговорили с немецким офицером и отправили восвояси, он не мог. Тогда что? Получается – сбежал? У него есть отличный аргумент в пользу этой версии – он жив.

Фон Бридель попросил ротного еще раз рассказать, что с ним произошло.

– Под утро, часа за три до рассвета, я поднялся, чтобы проверить посты. Начал с первого, и пошел вдоль дороги. После восьмого поста свет фонаря уперся в стену кустов. Я начал обходить ее. Потом очнулся уже в лесу. Там, за дорогой, – офицер показал рукой.

– Сколько времени прошло? Или вы не можете определить?

– Были утренние сумерки. Думаю, что не меньше двух часов.

– Хорошо. Сколько было партизан?

– Трое. Один в немецкой офицерской форме.

– Кто вас допрашивал?

– Этот лейтенант. Но мне показалось, что немецкий знают все трое.

– Почему?

– Он не переводил ответы.

– А были ответы?

– Номер полка, звание и фамилия записаны в удостоверении, какой смысл скрывать? – не смутившись, ответил капитан. Лемешев действительно заглядывал в документы и оставил их себе.

– Допустим. Что еще вы говорили?

– Больше ничего. Клянусь, господин штандартенфюрер! Меня били связанного! – поспешно добавил офицер.

– Хорошо. Что было дальше?

– Лейтенант что-то сказал по-русски. Мне заткнули рот. Потом один из них достал кинжал. Я понял, что меня хотят убить. Прыгнул в кусты и помчался, не разбирая дороги. Русские прозевали и погнались не сразу. Мне удалось спрятаться. Они искали недолго – сели на лошадей и уехали.

Штандартенфюрер снова задумался. Что известно русским? Армейский полк выдвигается на позиции. Если русские побывали на берегу Днепра, то сомнений, что противником будут партизаны, не должно быть ни у кого. Что делать? Даже если их полсотни, то воевать с полком они не смогут все равно. И попытаются уйти в сторону Орши. Но не сейчас, когда любого человека в поле видно за километр. Ночью, только ночью. А значит, нужно торопиться.

Фон Бридель вдруг почувствовал, как жалко потерянного времени. Где теперь перехватывать русских – окружать вдоль кромки леса или уже в поле за речкой?

Подумав, что делать с оставшимися полуторами батальонами пехоты, штандартенфюрер решил переформировать войска. Несколько десятков мотоциклов и пятнадцать машин были брошены на широкий охват территории. Уйдя километров на пятнадцать к Орше, мобильная группировка должна была растянуться в цепь. Пусть очень редкую, но на местности, где полей больше, чем перелесков, вполне достаточную. Затем, словно невод, она должна начать просеивать территорию, постепенно сжимая ее. Оставшиеся должны действовать по первоначальному плану – охватывать последнюю сторону лесного треугольника. Перетасовка подразделений заняла немного времени – выучка полка находилась на высоком уровне.

Три часа спустя Отто вернулся в Маньково. Командир полка находился в Красном. Мобильная группа заняла позиции. Теперь оставалось только вывести последний батальон из Красного, и русские кавалеристы оказались бы в кольце. С запада заслон получился бы двойной – перед и за рекой Свиной. Единственное, что беспокоило штандартенфюрера, это потерянное с утра время. Партизаны, конечно, окружены, но что они выкинут – пока последний батальон займет исходную позицию перед началом прочесывания – никому не известно.

Тем временем Каранелли вместе с товарищами готовился переместить лагерь. Причем уходить нужно было далеко. И то еще не факт, что удастся оторваться от немцев.

Луи не понимал, как можно за горсткой партизан направить целый полк. Да, конечно, они уничтожили взвод фрицев, взорвали склады в Лядах, освободили полсотни заключенных. Но разве это достаточный повод? Что-то здесь не так! В чем причина? В дереве с его необычными свойствами? Полная глупость. Оно за речкой стоит. На долю секунды мелькнула мысль – может, немцы ловят кого-то конкретно? Но она ушла, даже не успев сформироваться.

Так и не решив проблему, Луи занялся изучением местности. Карта заканчивалась где-то посередине между Красным и Оршей. И глядя на нее в очередной раз, Каранелли отмечал, что за речкой Свиной немалую часть местности занимают поля.

Лучшие леса, где можно было скрываться не то что от полка, а от дивизии, были на севере. Но до них нужно было пересечь Днепр, железную дорогу и автотрассу. А теперь еще и цепь пулеметчиков. Между тем именно в этом направлении собирался увести свой отряд француз.

– Олег! Сколько пулеметов в пехотном полку?

– Немецком?

– Конечно.

– Тридцать шесть станковых и сто пятнадцать ручных.

– Ты к берегу выходил. Подумай, какое расстояние между пулеметами?

– Я могу некоторые точно показать на карте.

– Это здорово. На! Рисуй! – Каранелли сунул карту Лемешеву.

Но тот взял еловую иголочку и показал две точки:

– Здесь находятся девять пулеметных точек.

Луи померил расстояние. Получилось девятьсот двадцать метров.

– Ну что же! Хорошо.

– Что хорошего? Пока ничего не наблюдаю.

– От моста у Гусино до впадения Свиной около тринадцати километров. Так что почти все пулеметы стерегут Днепр на этом участке. Нам нужно перебраться через Свиную, пройти вниз вдоль Днепра километра на три-четыре и переправляться затем через него.

– Увидят и расстреляют.

– Ночью, Олег. Только ночью.

– До ночи фрицы отрежут нас Свиной.

– Постараемся что-нибудь придумать, чтобы не успели.

Отряд собрался за час. На одной лошади ехал Алеша Чернобровый, на другой Маша. Третью полностью загрузили поклажей. Сами партизаны тоже нагрузились, но это не очень мешало им идти быстро. Ногами двигали плохие вести, которые принесли Артист, Князь и Лемешев.

VI

Каранелли предложил неожиданно напасть на противника. Причем сделать это в тот момент, когда фашисты готовятся к прочесыванию. Нет лучшей добычи, чем охотник, собирающийся на охоту.

– Есть у меня план. Нападем здесь.

– Где? – Лемешев округлил глаза.

Они стояли на краю огромного поля. За дальним перелеском можно было рассмотреть строения Литивля – большого населенного пункта. Дорога шла посередине, не приближаясь к лесу ближе чем на полкилометра. Развесистый мощный дуб, единственное дерево, одиноко стоящее среди поля, раскинул ветки над ней.

– Когда немцы будут возле дуба. Я так понимаю, они на машинах сюда поедут.

– Ну и что? – вмешался Данилов. – Проведем лихую кавалерийскую атаку? На трех лошадях?

– Нет, Князь! Устроим им «лягушку по-немецки».

– Что устроим? – спросил не понявший Лемешев.

– Это специальная терминология, Олег, – наклонившись к уху майора, прошептал Луи, – образца тысяча восемьсот двенадцатого года.

– А как? – в вопросе Данилова звучал интерес.

– Точно так же, как некоторые русские хитрецы. Соберем немцев под дубом и взорвем над ними большой заряд.

По расчетам Луи, немцы еще не начинали выходить из Красного. Значит, время у них есть.

– Тонь! Как у нас с толом?

– Килограммов двадцать.

– Очень мало. Садитесь с Князем на коней и езжайте к тайнику. Здесь недалеко, минут десять. Сделайте пару ездок, привезите весь тол. Там же железо. Все, которое взяли с МТС. Тоже везите. Да! По дороге заскочите в Бежели, прихватите кувшин.

– Какой?

– Обычный, глиняный. Быстрее, Князь! Время!

Каранелли повернулся к Лемешеву.

– Олег! Скачи к Литивлю. Увидишь немцев – дашь знать. А мы с тобой, Иван, пойдем посмотрим, как лучше «лягушку» повесить.