Текст книги "Чело-век технологий, цивилизация фальшизма"

Все природное кустарно

И индивидуально, все техническое стандартно и совершенно. Борьба с кустарностью и несовершенством человека – борьба с жизнью. Так и хочется все облегчить и автоматизировать. Ведутся исследования, как усовершенствовать питание, чтобы не архаически – зубами, через горло и живот, а прямо в кровь подавать питательные смеси. Неважно, что тогда должно атрофироваться тело, что его просто не будет. Зато будет автотрофное питание! Как же, ведь об этом мечтали В. Вернадский и К. Циолковский – наши новые иконы. Но им было простительно: заря научности. Теперь повторять за ними – рас(ц)свет глупости. Совсем уж кустарем чувствуешь себя в акте любви. Насколько все тут примитивно и нелепо. Неэффективно. Позорно! Его полезные функции в принципе механизированы – искусственное осеменение. Но как усовершенствовать и облегчить сам акт? Потеряется удовольствие? Так ведь от еды тоже удовольствие, а наука озабочена ее ликвидацией. От движения, песен, живых игр тоже когда-то получали удовольствие, но ведь перестаем. Все заменяется удовольствиями головы. Хотя голова не знает удовольствия. Только удовлетворение. Так и с любовью. Будем «заниматься» на экранах и получать удов(ольствие)ле – творение. От сознания. «Видимость» любви. Вирт – у – порно – альная любовь. «Интимные» технологии и роботофилия. Среди технообразных пропагандируется, а (у) кого – то делается.

Смотрел японский фильм о Средневековье. Суровая жизнь, нравы варварские, вплоть до скотоложества, что кажется очень аморальным, верхом человеческой низости. Однако, что такое мораль, чему она должна служить? В конечном счете – сохранению людского рода и поддержанию социальности как условия этого. С развитием морали развивается и аморализм, который приобретает все более замаскированные, и потому более разрушительные формы. И чаще всего они не там, где обычно видят. Ведь самое «злое зло» не в противостоянии добру, а в его подмене, разъедании изнутри, когда зло прикидывается моральной нормой.

Пол ИЛИ гендер

Пол – это физиологическое различие между мужчиной и женщиной по фактуре, функциям и поведению. Деление на самцов и само присуще всем высшим животным, как условие их воспроизводства. Половое деление было «революцией в эволюции» всего живого, его переход на принципиально новый этап развития жизни на Земле. И вот – дожили. В XX веке началось отрицание полов, их замена на гендер. Гендер – это социопол, то есть физиологически, по всем признакам это мужчина, а провозгласить и вести себя он может/будет как женщина. И наоборот. Считаться мужчиной или женщиной – это зависит от того, кем он себя провозгласит.

Физиологической реализацией гендера (мужчина по природе и женщина по социуму или наоборот) являются ситуации перемены пола. Которых становится все больше, однако говорить о действительно осуществляемой перемене пола – поверхностный подход. Мужчина, считающий себя женщиной, по сути, ею не является. У «нее» нет главного полового признака женщины – способности рожать. Женщина, считающая себя мужчиной, по сути, им нее является. У «него» нет главного полового признака мужчины – способности оплодотворять. Принятое латинское название этих феноменов – транссексуалы, очень точное. Приставка «транс» означает переход «за», «через», в нечто другое. (Транс – гуманизм – то, что после гуманизма, транс – дисциплинарность – нет дисциплин, транс – национальные корпорации – деятельность без госграниц и т. д.). Иногда переменивших пол называют трансгендерами. Это ложный ход мысли. Ликвидация полов не преодоление, а осуществление гендеризма и вместе с транссексуализмом есть вы(пере)ход за пределы пола – в постчеловеческое «Оно». Если гендер социально – теоретическое «оно», то транссексуал практико – физиологическое «оно». Транссексуал как биологически реализованный гендер – это (по)явление постсексуальности. Эволюционная революция, сравнимая с возникновением человечества, великий поворот, но уже трагический – по вектору само – у – ничто – жения…

Ибо человек, утративший свою половую сущность, и не мужчина и не женщина, это, в сущности, еще невиданное на Земле эволюционно новое существо – постчеловек. Ликвидация половой принадлежности человека есть предпосылка/подготовка его превращения в нечто псевдочеловеческое, недочеловеческое – однако не в плане животного недоразвития, а в биоробота, в плане техно – дегенеративного переразвития – «в свое другое». Почти очевидно, что бес – полые биороботы, как по телесности, так и по сознанию есть ближайшая стадия дальнейшей трансформации людей уже не обязательно на биологической основе. Или, для начала, не только на биологической основе – появление так называемых «технолюдей». Таким образом, гендеризм – это идейный, предварительный, а транссексуализм – начальный, физиологический этап формирования действительно постлюдей, выход прогресса за пределы жизни, тем более Homo sapiens, антропологии и гуманизма. Этап, который по справедливости надо относить к трансгуманизму, точнее, трансгомонизму = трансантропологизму. «Инопланетяне среди нас». Распространяясь из центров сосредоточения нбикс – технологий влияние постлюдей п(р)оявляется в обществе. Идеологией этого процесса в ее научном облачении являются так называемые «гендерные исследования».

ME TOO

(Эволюционный смысл гендерной патологизации сексуальности).

Me Too – движение американских женщин под лозунгом: меня тоже – насиловали. Всех – насиловали.

Процесс ликвидации пола у индивидов не может не отражаться на социальных отношениях. И/или наоборот: происходящий процесс технологизации и виртуализации нашей жизнедеятельности создает почву для изменения отношений между полами. Их деградации, принимающей, как правило, преврат(щен)ную форму. Веками, физиологическому взаимодействию мужчины и женщины сопутствовало особое предварительное поведение: ухаживание, соблазнение, заигрывание, флирт (на популярном в мое время молодежном жаргоне: «кадриться», «клеиться», «прикалываться») – все это подача «знаков желания». (Что, как известно, существует и в живо/тн/ом мире). У разных полов оно неодинаковое: в силу особенностей физиологии (думающий и, несмотря ни на что, еще и чувствующий читатель сам знает – почему) открытым инициативным ухаживанием занимаются – «домогаются» женщин самцы/мужчины. Женихи Пенелопы «приставали» к ней, пока их не изгнал Одиссей, добрые молодцы в русских сказках должны допрыгнуть на коне до окна царевны, чтобы поцеловать ее. В китайской средневековой повести «Сюцай в царстве теней», обвиненная во встрече с любовником государыня Люй, оправдывается перед супругом: «Всем известно, что в нашем мире мужчины заигрывают с женщинами, а не наоборот. В тот раз я действительно позвала его во дворец, чтобы обсудить одно важное дело. Попав в мои хоромы и увидев богатства, он как видно решил, что ему все позволено и стал ко мне приставать…» И т. д. Даже в наше время, постмодернист и критик постмодернизма Жан Бодрийяр, считал, что «Все любовные и сексуальные грехи можно простить, потому что они не являются оскорблением. Единственное, что вам никогда не простит женщина, это не то, что вы ее не любите (с любовью или сексом всегда как – то улаживается), а то, что вы ее не соблазнили или же что она не соблазнила вас. Этого ничем не искупишь…».

Однако, все это, включая мнение великого критика постмодернизма, сейчас стремительно устаревает. Оскорблением начинает считаться само внимание к женщине, хотя бы как – то реально выраженное. Оно все больше воспринимается как Sexual harassment или даже насилие. При том, как не парадоксально, значительной частью самих женщин, прежде всего «гендерных», которые вдруг начинают вспоминать, что их когда-то «домогались» или даже «из – насиловали». Под сурдинку об этом сообщают и некоторые мужчины. Хотя изнасиловать без сопутствующих условий, если партнер действительно не хочет, чрезвычайно трудно, фактически это «грабеж тела», разбойное нападение, о котором как преступлении сразу сообщают в полицию. Кто не верит, пусть попробует. Но теперь насилием чаще всего объявляется «домогательство», которому когда-то уступили, «проявив слабость», или из корысти, а потом раскаялись и/или сообщают о нем тоже из корысти (второй раз). Одновременно к домогательству начинают относить все, что угодно: «оскорбительные позы», «неподобающий взгляд», «неприличные намеки» – любое, выражающее симпатию поведение, когда-то связывавшее мужчину и женщину как желающих друг друга сексуальных субъектов. Здесь нет необходимости приводить примеры истерического, хотя обычно фальшивого, осуждения подобной живой связи, достаточно напомнить, что в США, стране, возглавляющей прогресс, возникло «me too» (меня тоже), целое социальное движение. Присоединиться к этому (умо)помешательству достаточно легко: «когда он сказал, что ему не нравится, если женщина занимается боксом, я почувствовала себя изнасилованной». Что касается положения мужчин, то оно хорошо описано у В. Пелёвина. «Отказываясь признать новую межполовую реальность, ты совершаешь по отношению к фемам, недавно освободившимся от патриархального рабства насилие. Долгое время женщин пенетрационно угнетали, и сознательные молодые мужчины должны добровольно участвовать в утверждении их новой гендерной роли. Раз существовал негативный перекос в одну сторону, сегодня необходим позитивный в другую» («Transgymanism INC». М., 2021. С. 289).

Фундаментом этого социально – гендерного поворота является истончение, а постепенно и полная утрата когда-то разлитой между людьми любовно – эротической или, наоборот, неприязненной, но всегда эмоциональной ауры. Однако это не причина, а следствие происходящей трансформации межчеловеческих отношений в сторону их универсальной технологизации и виртуализации: «если вы так уж хотите познакомиться, напишите о своем желании по интернету». Заговаривать или как – то обозначать его off line, на улице, «в толпе», особенно в больших городах, неприлично, да и небезопасно, вас обвинят в sexual harassment – те. Главное, чтобы не было полноценного общения. Только коммуникации с насадкой на глаза и уши. Происходит блокирование спонтанности, эмоций, непосредственности и, конечно, никакой «любви с первого взгляда». Человек окукливается, бюрократизируется, роботизируется, его переживания уходят в виртуал, где окончательно (до смайликов) оскудевают, в реальном мире он лишь «присутствует». Возникает новый, исторически доселе невиданный тип человека: технологический = цифровой = роботообразный зомби – оно (зомбино) = ориентированный на Сеть – и попадающий в нее.

Превращающийся в робота, чему все больше свидетельств. Появилось выражение «когнитивный робот» – это человек, который не может сопротивляться внешней программе управления, хотя никаких железок в внутри его тела нет… Там, где стоят видеокамеры и системы распознавания образов, нарушать инструкции становится все сложнее, человек все быстрее превращается в робота. Если мы посмотрим в Интернете отчеты наших бывших соотечественников, которые живут в других странах, то увидим, что слово «робот» встречается в их рассказах все чаще и чаще. В Австралии живут роботы», – говорит некто Игорь (серия роликов «Австралия без купюр»), продолжая, что у коренных австралийцев, как у голосовых помощников, есть набор стандартных фраз, за рамки которых австралийцы не выходят. Нам, в России утешаться, что появление роботообразных как первая стадия трансформации людей в «постчеловека» происходит только «в Австралии» или в Америке нет никаких оснований. Процесс гендеризаци и роботизации единый, он глобальный, обусловленный достижениями технического прогресса. Если им/ему никак не сопротивляться, не пытаться управлять, тогда все земнородное человечество у – падет, реально, на наших широко закрытых глазах уже падает вниз, на более высокую стадию деградации, в нечто принципиально новое – постчеловеческое.

О целях для человечества

Отсталость, отсталость и еще раз о(т)сталость. На …+ … = (р)ебенок, Человек! Такова суть антропоконсерватизма как идеологии, стержневым фактором которой является сохранение природной половой субъектности Homo Genus в виде мужчины и женщины. Нашего продолжения на живой Земле. Эта цель одна из главных, а в сущности, главная, потому что для нас, людей, конечная: экология М – Ж сексуальности есть условие дальнейшего существования в известной нам Вселенной и обозримом будущем Человека как ее единственно(го) Духовного Суще(го)ства! Реального Бога. Чтобы Он не умер, священная обязанность каждого живого индивид(ума) поддерживать его актами воспроизводства своего образа и подобия.

Мое собачье дело

(из дневника обывателя)

Весь день был раздраженным. Вчера поругался со своим псом Мадрасом (второе более почтительное имя – Тиран Бояджиевич). Потому что он рванул поводок и бросился облаивать ребенка. Я его удержал, но тут же отшлепал (не любит детей, может от того, что у самого было тяжелое детство (подобран в придорожной пыли на улице 3-х месячным). После чего он тоже был печален, отвернувшись, молча лежал на ковре, уже не у ног. Так и просидели весь вечер. Не знаю, когда помиримся. Пытался гладить – принимает, но смотрит в стену и не улыбается. И я не улыбаюсь. Он злопамятный.

Хотя мне тоже есть что ему припомнить. Два года назад в деревне, будучи на привязи у магазина, он зацепил зубами мальчишку, который подошел его погладить. Мальчишка хороший, на «дай посмотрю», – убежал, не надо, не надо, все нормально. Но у него папа, оказывается, был новый русский, вечером приехал с командой на двух машинах и хотя пес, конечно, привит, ветеринар, посмотрев, сказал, что ничего особенного, утром по заявлению пришел полицейский, который оказался приличным человеком, да выяснилось, что когда-то учился в сельхозе у моей супруги, однако запись о вызове была сделана и потом, по приезде в Нижний, меня все-таки призвали к мировому судье. Странно, но судья тоже оказался человек адекватный, просто поговорили, даже без штрафа. Вроде все. И вдруг, через полгода получаю повестку в настоящий районный суд, куда подал заявление папаша мальчика с описанием возможных трат, «если поехать в Москву на осмотр и лечение». Захотел сорвать куш, насчитав вместе с «моральным ущербом» около 200 тысяч рублей. Пришлось нанимать адвоката, сам в суд не пошел, заявитель тоже, адвокат уговорил его на мировую за 50 тыс. да адвокату же отдал 40.

И так то и дело какие-то с ним события Со вчерашнего дня пристально глядя мне глаза в глаза пес все время просится на улицу. Там у него подруга в особом состоянии. Я делаю вид, что не понимаю, потому что все бесполезно, ее тоже уводят. Да и сколько можно ездить в лифте с 9 этажа. Наконец, вечером он, скуля и время от времени взлаивая, выкрикнул речитативом: «О Боже, как играют страсти в моей измученной груди», давай веди! Пришлось ехать. Как все-таки много физиологически общего у некоторых людей с собаками. Такие вот «дела мои собачьи».

Так что лучше думать о погоде. Дневника не вел. Просто в XXI веке запомнил «три аномальных случая». Я не морж, но в каком – то 2000-ых году купался в Оке 12 сентября, хотя обычное прекращение купания в наших местах на Ильин день, 2 августа, потому что «олень в воду ногу опустил». В другой год начал кататься на лыжах то ли 18, то ли 19 ноября. Значит уже был снег сантиметров 30–50 не меньше, так как если меньше, то будылья торчат, нельзя. В какой – то год катался на лыжах до 23 марта, хотя обычно лыжня у нас раскисает вокруг 8 марта. После 73 лет перестал кататься вообще. Сколько можно, уже не было удовольствия, да и погода все время странная, оттепельная, а если холод, то резкий. Почти никто не катается, в отличие от прежних годов, когда за Щербинками на спусках друг на друга налетали. Да когда мы только приехали в Щербинки на улице можно было услышать гармонь, из открытых окон пение какой-нибудь компании. Сейчас только машины и все молча бегут, старух на скамеечках тоже почти нет. Да, «раньше и сливки были гуще и яблоки пахли сильнее» – так начинается старческое брюзжание, сказал я кому – то в порядке самокритики. Да бросьте подлаживаться под время, ответил он, про сливки не знаю, а магазинные яблоки так теперь вовсе не пахнут. Куда деваться, все естественно, только если бы сливки были жидкими позже, а яблоки пахли дольше.

Сейчас не осуждается, а точнее почти поощряется, самое глубокое извращение жизни – жизнь в одиночестве. Прежде всего, интимная. Измена семье и любовница на стороне, проституция и гомосексуализм, даже скотоложество – как ни оскорбительно это слышать рафинированному интеллигенту – более моральны, чем его «автономное существование». Там хоть кто – то или что – то живое или родственное нужно человеку. А «благородному», «чистому», «воздержанному», то есть в 100 случаях из 100, если исключить болезнь, онанисту, мир не нужен вообще. Или нужен в сугубо абстрактной, символьной форме. Аутизм. Эгоцентризм. Самодостаточность. Все заменяется воображением. В больших городах, где больше всего одиноких, можно заказать «ласку голосом» по телефону, «насилие голосом» и «видеолюбовь» – по компьютерному терминалу, в которой можно соучаствовать. Распространяется «искусственный секс», где вместо другого человека – технические приспособления. По телевидению идет реклама шуб «для влюбленных в себя». И единственное назначение этой огромной разнообразной сексуальной индустрии – обслуживание все растущей армии онанистов. Кругом народ, но каждый как Робинзон на необитаемом острове, если уже не обитает в Интернете. В том числе (а)сексуально. Вот оно, цивилизованное варварство, перед которым бледнеют все остальные извращения. Куда там прежним, «неполиткорректным».

Самоотрицание человека. Сначала в лице другого. Потом «в лице себя». Аннигиляция общения. Возникает особый биосоциальный феномен: «человек онанирующий». I fuck alone – таково последнее достижение прокатившейся по миру сексуальной революции.

Это Чело – век XXI. «Новый», homo masturbator. По нему можно назвать и век.

Следующим этапом аутизма является прямое воздействие на мозг – наркотиками. «Пища Богов» – говорят нагло пропагандирующие их ученые и психиатры. Тут «другой» не нужен и символически. У «поколения пепси» вместо первой любви – первый наркотик. Или скоро будут подключаться к розетке – электронная с(т)имуляция мозга. Так уже делают, сначала, как всегда, – «для лечения». Нейро – нет!

Я против психостимуляторов не из моральных, а экологических и антропологических соображений (в основном). Потому, что прибегать к ним – это преступление не столько против общества, сколько против природы. Против человека как родового существа и самого биологического вида – «человек». Агрессия химии против жизни. Искусственности против Естества.

Магазин «Дары окружающей среды»

Бывший «Дары природы» В продаже:

Мясо животное (неважно какое).

Мясо искусственное (самое дешевое и красивое)

Картофель полевой (неважно какой и откуда).

Напиток «вода» – любая (глубоко устаревшее, такой напиток вовсю продается).

Готовятся продавать воздух. И последний «божий дар» превращается в товар. (Совсем бездарная цивилизация будет.)

Модель ситуации: живая природа и искусственная среда, человек и техника, человек и джунгли города, предварительно уже проиграна на животных. Коров, птиц, свиней мы заключили в железные клетки комплексов, лишив их связи с природой, растениями, солнцем, воздухом, простором, и биологическое деградирует. Если в личном хозяйстве, где коровы еще имеют выпас, они доятся 13–15 лет, то из комплексов приходится выбраковывать через 5–7 лет. Болезни, яловость, снижение удоев, несмотря на все зоотехнические ухищрения. Или… повышение удоев – до 10 тыс. л. на корову, урожайности – до 100 ц. с гектара. Это патологические удои и урожайность, где корова и поле только предлог для переработки химикатов и искусственных биодобавок в продукты. Также и с людьми, несмотря на все ухищрения медицины: слабость, снижение жизненного тонуса и гордые цифры ежегодного роста диагностических центров и скорости оборота больничных коек. Медицинский «товарооборот».

Превентивная медицина

Скажем сразу: достижения медицины громадны. Известное выражение Льва Толстого: «Несмотря на то, что ее лечили врачи, Наташа выздоравливала» несправедливо. Медицина способствует продлению сроков и облегчению жизни. Это оче – видно. Но не больше, не глубже. Успехи в лечении индивида достигаются за счет рода, его резервов. Настоящего за счет будущего. Противоречие между интересами конкретного индивида и человечества как такового – это лезвие бритвы, по которому надо бы стараться пройти. Реально же медицина идет, едет, мчится по полосе сиюминутных выгод, способствуя полному прекращению самоочищения родового биоорганизма и подрыву его функционирования.

Побеждая многие тяжелые болезни, она высвобождает место для более тяжелых. Налицо явный прогресс:

в углублении болезней и сложности их лечения; все болезни становятся хроническими;

в отсрочке смерти и болезненности жизни; вместо здоровья или смерти бытие в «третьем состоянии», когда не болен, и не здоров! Не болен, потому что работает, функционирует, не здоров, потому что лечится всякими таблетками. Такого раньше не было или было минимально. Возникает феномен больного здоровья (спортсмены, прежде всего) и новая порода людей: хроники. Хроник – это терпеливый носитель неизлечимой болезни. (Не)здоровый субъект больной жизни; по соцопросу 2015 года 40 % населения России признали себя больными.

в изобретении болезней, их конструировании в лабораториях как артефактов с последующим нахождением у человека.

Зато может обеспечить «легкую смерть» – эвтаназию. «У нас умирают комфортно» – с гордостью сказал руководитель одного крупного медицинского центра. Это, по – видимому, и будет самым высшим и неоспоримым достижением человека по пути совершенствования своей жизни.

В Древнем Китае встречного человека приветствовали словами: «ешь ли рис»? В некоторых странах Африки: «как потеешь»? В европейской культуре – «Как здоровье»? Теперь более естественно спрашивать: «Чем болеешь»? А вместо «Как поживаешь?» – «Как выживаешь?» Но это пессимисты. Оптимисты, «вписавшиеся» и «перезагруженные», будут приветствовать друг друга: «Как шопинг(у)ешь?»

Лечиться современными мощными химическими средствами – это менять одну болезнь на другую. Появились так называемые лекарственные болезни. Их изучают и лечат тоже лекарствами и т. д. в тупик дурной бесконечности. Появилась новая категория больных – «залеченные». Для учета в медицинской статистике надо бы вводить две графы: «вылеченные» и «залеченные». Только искуснейший врач и умный больной, следуя завету Гиппократа использовать целебные силы природы, способны проскочить между Сциллой и Харибдой двух болезней – той, от которой лечатся, и той, которую, лечась, приобретают.

Успехи современной медицины в борьбе с болезнями напоминают копание песка у подножия бархана: чем больше его выгребают, тем сильнее он осыпается. Но врачи довольны: успехи, внимание, работа. Бархан большой. Но не бесконечный. О защите от песка через закрепление бархана и другими способами никто не думает.

Без видимых причин много болеете? Я не врач, но рискну поставить философский диагноз: Вы живете не своей жизнью. Не по способностям к тому, чем заняты и без любви к тем, с кем общаетесь, к миру вообще, а только (пре)терпи(вае)те его. И он вас – (не)терпит. Больше того, вы не только никого не любите, вы даже боитесь быть любимым. Все время поете не своим голосом. Он у вас второй, а вы напрягаетесь на первый. Тенор, поющий басом. Или наоборот. «Когнитивный диссонанс». Душа в тюрьме и в окошечко, которое ей оставлено для встреч с миром, света проникает очень мало. Так чего вы хотите, вы, чахлое растение? Болезнь – это трение и скрежет телесно – духовного организма из-за плохой подгонки его трущихся деталей к внешним поверхностям своего существования. Смазывать надо, хотя бы философией, кто не способен к простой радости.

Чистота – залог здоровья. Тела. Искренность – залог здоровья души. И тела. Искренность – это внутренняя свобода в борьбе с внешними обстоятельствами. Тогда возникает мастерство, искусство бытия. Надо бы учредить орден «Мастер Жизни» и кого – то награждать. Но только посмертно.

Так врач проповедовал больному. Он неплохо знал себя.

Я не врач, однако, рискну выписать один философский рецепт: непонятные болезни лучше лечить непонятными средствами. Особенно нервно – психические. Восточная медицина, внушения, заговоры и гомеопатия. Высокотехнологичные методы только усугубляют их, переводя на клеточный и субклеточный уровень. Там уже лечат не человека, а пытаются регулировать химико – биологические процессы. Дорогущие лекарства и врачи, которые знают аппаратуру и не знают болезней, а про человеческое тело забыли, как выглядит, или воспринимают как порнографию.

Я не врач, однако, рискну выписать один философский рецепт: при сложных хронических болезнях помогают, в конце концов, самые простые средства. Наиболее простой из них – сменить образ жизни: климат, семью, профессию. Другими словами, стать другим человеком. А болезнь знала прежнего. Так Вы и разойдетесь. Но самое простое – всегда самое тяжелое, почти как смерть. Только социальная. Поэтому большинство предпочитает привычную, биологическую.

Волевой человек. Каждое утро делает зарядку… лекарствами. Динамо – машина стала аккумулятором. Скоро разрядится?

Итак, лечиться, лечиться и еще раз лечиться, как завещал великий Ленин. Да вроде бы он другое завещал: учиться. Неважно, скоро это будет одно и то же.

Вот – вот человек, который не лечится, все еще здоровый, будет считаться ненормальным. Его будут травить, принуждая к превентивному лечению. (обязательная раз за разом вакцинация – только начало, но маски отменят, запретят, так как они мешают общему отслеживанию поведения людей через «распознавание лиц»). Где-то у Жванецкого было: «Болезнь принимает здоровые формы». Но теперь это не юмор. Не вакцинировался, не проболел и не болеешь, значит здоровый, значит у тебя нет куар – кода – и поражение в правах. Неполноценный, ненормальный. Не пускать почти никуда. Все эти «достижения» требуют, по крайней мере, обсуждения и оценки. Что запретить, а что разрешить к внедрению из новых проектов и открытий? – вот что должно быть в центре общественных споров. Иначе мы покатимся по наклонной плоскости непрерывного лечения, ведущего к тому, что организм сам перестает с чем – либо бороться, а потом его дезориентированная иммунная система начинает нападать на самое себя. Это действительно тупик. Безвыходный. Раньше в больницах была детская палата, потом стали открывать детские отделения, потом специальные детские поликлиники, районные и областные детские больницы, федеральные центры и т. д. Помню, мне казалось нелепым желать ребенку здоровья. Ведь это само собой разумеется, не старик же. Но вот теперь… Настало время, когда дети болеют больше стариков. Они больны от рождения. Значит больным стал не человеческий индивид, а человек как вид.

Символическим подтверждением этого факта является использование убитых младенцев для омоложения стариков. Но тут важно как сказать. По – русски – грубо и неприятно. Скажите профессионально: «вытяжка стволовых клеток абортированных эмбрионов для лечения тяжелых возрастных болезней». От них теперь лечится чуть не вся богатая элита в медико – косметических салонах. Особенно к юбилеям. Глядишь на дряхлеющую знаменитость: опять помолодел(а).

ааа… кричит Жизнь на всей Земле. Заткнись, отвечает ей Разум в лице своей науки и техники. Земной человек – это мой эмбрион. Как хочу, так и использую. Я буду функционировать в Космосе. Высокотехнологичная медицина отвечает только на вопрос «как» и гордится возможностями лечения болезней. А то, что она же их и порождает, вопрос их непрерывного роста и усложнения, вопрос «почему» это происходит и куда приведет, ее мало интересует: «оставьте свою философию».

Господи, а где же Бог? Господи – Боже, образумь обезумевшее человечество. С – паси и по – милуй: всеми доступными Тебе средствами. Да, Апокалипсис… да, сейчас.

Вич – инфекции, синдром иммунодефицита – говорят и обсуждают все, кому не лень. Как – то лечат. Философия молчит. А сказать бы надо. Сказать, что в крови и лимфе людей, т. е. внутри человека как вида, у биологического вида «человек», включился механизм самоотрицания. В крови и лимфе людей начала функционировать смерть. Может быть, вирус это только механизм, способ переноса болезни, а суть в общем ослаблении организма человека как родового существа. Что не обязательно связано с прямым проникновение физиологических сред индивидов друг в друга, их внутрителесным контактом. Это еще сдерживает темп распространения гибельной для нашего биологического вида тенденции. Хотя в условиях тесного транспортного и аморального быта, а также агрессивной медицины – все меньше. Однако дальше – больше. В результате успехов в лечении иммунодефицита, появляются его новые, резистентные модификации. Которые также совершенствуются, что признают сами лечащие врачи. Значит, увеличивается вероятность, что вот – вот возникнут формы, способные передаваться внешним образом (через слюну, дыхание, кашель). И они – возникли: Ковид – 19. Тогда жизнь на земле будет поставлена под вопрос буквально. Смерть выйдет из подполья. Что делать? Не то, что сейчас. Имея в виду, конечно, весь образ жизни современного человека, а не только практику медицины. Об этом и должна кричать философия, наивно веря, что кто-нибудь услышит: общая причина дефицита иммунитета в том, что человек живет во все более чуж(д)ой ему среде. Безжизненная чистота, стерильность – вот ее главное загрязнение.

* * *

Раньше человек говорил: нет настроения. По(с)раженные небытием и побежденные медициной жалуются: депрессия. А философ скажет: опять приступ Ничто. Ничего не хочется. На нуле.

Только смерть, бессмысленно прекращая жизнь, за(при)дает ей смысл.