Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России"

VII. Употребление машин в сельском хозяйстве

Пореформенная эпоха делится на четыре периода по развитию сельскохозяйственного машиностроения и употребления машин в сельском хозяйстве[153]153
  См. «Ист. – стат. обзор промышленности в России», т. I. СПБ. 1883 (изд. к выставке 1882 г.), статья В. Черняева: «Сельскохозяйственное машиностроение». – То же, т. II. СПБ. 1886, в группе IX. – «Сельское и лесное хозяйство России» (СПБ. 1893, изд. для Чикагской выставки), статья г. В. Черняева: «Земледельческие орудия и машины». – «Производительные силы России» (СПБ. 1896, изд. для выставки 1896 г.), статья г. Ленина– «Сельскохозяйственные орудия и машины» (отд. I). – «Вестник Финансов», 1896, № 51 и 1897, № 21. – В. Распопин, пит. статья. Только последняя статья ставит вопрос на политико-экономическую почву, все же предыдущие писаны специалистами-агрономами.


[Закрыть]. Первый период охватывает последние годы перед крестьянской реформой и первые годы после нее. Помещики бросились было покупать заграничные машины, чтобы обойтись без «дарового» труда крепостных и устранить затруднения по найму вольных рабочих. Попытка эта кончилась, разумеется, неудачей; горячка скоро остыла, и с 1863–1864 гг. спрос на заграничные машины упал. С конца 70-х годов начался второй период, продолжавшийся до 1885 г. Этот период характеризуется чрезвычайно правильным и чрезвычайно быстрым ростом привоза машин из-за границы; внутреннее производство возрастает тоже правильно, но медленнее, чем привоз. С 1881 по 1884 г. привоз сельскохозяйственных машин возрастал особенно быстро, что объясняется отчасти отменой в 1881 году беспошлинного ввоза чугуна и железа для надобностей заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины. Третий период – с 1885 г. до начала 90-х годов. Сельскохозяйственные машины, ввозившиеся до этого времени беспошлинно, облагаются в этом году пошлиной (50 коп. золотом с пуда). Высокая пошлина понижает в громадных размерах ввоз машин, причем и внутреннее производство развивается медленно под влиянием сельскохозяйственного кризиса, начало которого относится именно к этому периоду. Наконец, с начала 1890-х годов начинается, видимо, четвертый период, когда опять поднимается ввоз сельскохозяйственных машин и особенно быстро растет внутреннее производство их.

Приводим статистические данные, иллюстрирующие изложенное. Средний годовой размер ввоза сельскохозяйственных машин из-за границы составлял в периоды:

О производстве сельскохозяйственных машин и орудий в России не имеется, к сожалению, таких полных и точных данных. Неудовлетворительность нашей фабрично-заводской статистики, смешение производства машин вообще с производством именно сельскохозяйственных машин, отсутствие каких бы то ни было твердо установленных правил о разграничении «фабрично-заводского» и «кустарного» производства сельскохозяйственных машин, – все это не дает возможности представить полную картину развития сельскохозяйственного машиностроения в России. Сводя вместе те данные, которые имеются в вышеназванных источниках, получаем такую картину развития сельскохозяйственного машиностроения в России:

Из этих данных видно, с какой силой проявляется процесс вытеснения примитивных сельскохозяйственных орудий улучшенными (и, следовательно, процесс вытеснения примитивных форм хозяйства капитализмом). За 18 лет потребление сельскохозяйственных машин возросло более чем в 3¹/₂ раза, и произошло это главным образом на счет роста внутреннего производства, которое увеличилось более чем в 4 раза. Замечательно также передвижение главного центра этого производства с привислинских и прибалтийских губерний на южнорусские степные губернии. Если в 70-х годах главным центром земледельческого капитализма в России были губернии западной окраины, то в 1890-х годах создались еще более выдающиеся районы земледельческого капитализма в чисто русских губерниях[154]154
  Для суждения о том, как изменилось дело за последнее время, приводим данные из «Ежегодника России» (изд. Центр, стат. ком СПБ. 1806) за 1900–1903 годы Производство с.-х. машин в империи определяется здесь в 12 058 тыс. руб., а ввоз из-за границы в 1902 г. – 15 240 тыс. руб., в 1903 году – 20 615 тыс. руб. (Примеч. ко 2-му изданию.)


[Закрыть].

Необходимо добавить по поводу приведенных сейчас данных, что хотя они и основаны на официальных (и, насколько нам известно, единственных) сведениях по рассматриваемому вопросу, тем не менее они далеко не полны и не вполне сравнимы за разные годы. За 1876–1879 годы есть сведения, особо собранные для выставки 1882 г.; они отличаются наибольшей полнотой, обнимая не только «заводское», но и «кустарное» производство сельскохозяйственных орудий; в среднем считали в 1876–1879 гг. 340 заведений в Европейской России вместе с Царством Польским, тогда как но данным «фабрично-заводской» статистики в 1879 г. было в Европейской России не более 66 заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины и орудия (подсчитано по «Указателю фабрик и заводов» Орлова за 1879 г.). Громадная разница этих цифр объясняется тем, что в числе 340 заведений считалось менее трети (100) таких, которые имеют паровой двигатель, и более половины (196) ручных заведений; 236 заведений из 340, не имея своих чугунолитеен, отливали чугунные части на стороне («Ист. – стат. обзор», 1. с.). Между тем, за 1890 и 1894 гг. сведения взяты из «Сводов данных о фабрично-заводской промышленности в России» (изд. д-та торговли и мануфактур)[155]155
  В «Вести. Фин.» за 1897 г. № 21 сопоставлены эти данные за 1888–1894 гг., но не указан точно источник их.


[Закрыть]. Сведения эти не охватывают полностью даже и «заводского» производства сельскохозяйственных машин и орудий; например, в 1890 г. «Свод» считал в Европейской России 149 заводов в этом производстве, тогда как в «Указателе» Орлова названо более 163 заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины и орудия; в 1894 г. по первые данным считали в Европейской России 164 завода этого рода («Веста. Фин.», 1897, № 21, стр. 544), а по «Перечню фабрик и заводов» указано за 1894/95 г. более 173 заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины и орудия. Что же касается до мелкого, «кустарного» производства сельскохозяйственных машин и орудий, то оно вовсе не входит в эти данные[156]156
  Всего мастерских, изготовляющих и ремонтирующих земледельческие орудия. считалось в 1864 г. – 64; в 1871 – 112, в 1874 – 203, в 1879 – 340, в 1885 – 435, в 1892 – 400 и в 1895 – около 400 («Сельское и лесное хозяйство России», стр. 358 и «Вестн. Фин «, 1896, № 51). Между тем, «Свод» считал в 1888–1894 гг. только 157–217 (в среднем за 7 лет 183) заводов этого рода. Вот пример, иллюстрирующий отношение «заводского» производства сельскохозяйственных машин к «кустарному» – в Пермской губ. в 1894 г. считали только 4 «завода» с суммой производства в 28 тыс. руб., тогда как «кустарных заведений» этой отрасли перепись 1894/95 г. насчитала 94 с суммой производства в 50 тыс. руб., причем в число «кустарных» вошли и такие заведения, которые имеют, например, 6 наемных рабочих и сумму производства свыше 8 тыс. руб. («Очерк состояния кустарной промышленности в Пермской губ.». Пермь. 1896).


[Закрыть]. Поэтому не может подлежать сомнению, что сведения за 1890 и 1894 гг. значительно ниже действительности; это подтверждают и отзывы специалистов, которые считали, что в начале 1890-х годов в России производилось сельскохозяйственных машин и орудий на сумму около 10 млн. руб. («Сельское и лесное хозяйство», 359), а в 1895 г. – на сумму около 20 млн. руб. («Вестн. Фин.», 1896, № 51).

Приведем несколько более подробные данные о видах и количестве изготовляемых в России с.-х. машин и орудий. Считают, что в 1876 г. производилось 25 835 орудий; в 1877 г. – 29 590; в 1878 – 35 226; в 1879 – 47 892 с.-х. машины и орудия. Как далеко превзойдены в настоящее время эти цифры, – видно из следующих указаний. Плугов в 1879 году производилось около 14¹/₂ тысяч, а в 1894 г. 75¹/₂ тыс. в год («Вести. Фин.», 1897, № 21). «Если пять лет тому назад вопрос о принятии мер для распространения плугов в крестьянских хозяйствах представлялся вопросом, требовавшим разрешения, то в настоящее время он разрешился сам собою. Покупка плуга тем или другим крестьянином не представляется уже диковинкою, а сделалась явлением обыкновенным, и теперь ежегодное количество плугов, приобретаемых крестьянами, можно считать тысячами»[157]157
  «Отчеты и исследования по кустарной промышленности в России». Издание м-ва гос. имуществ, т. I, СПБ. 1892, стр. 202. Крестьянское производство плугов в то же время падает, будучи вытесняемо заводским.


[Закрыть]. Масса примитивных земледельческих орудий, употребляемых в России, оставляет еще широкое поле для производства и сбыта плугов[158]158
  «Сельское и лесное хозяйство России», стр. 360.


[Закрыть]. Прогресс в употреблении плуга выдвинул даже вопрос о применении электричества. По сообщению «Торгово-Промышленной Газеты» (1902, № 6), на втором электротехническом съезде «вызвал большой интерес доклад В. А. Ржевского – «Электричество в сельском хозяйстве»«. Докладчик иллюстрировал прекрасно исполненными рисунками обработку плугом поля в Германии при помощи электрической энергии и привел цифровые данные об экономичности обработки полей по этому способу из своего проекта и расчета, сделанного докладчиком, по предложению одного помещика для его имения в одной из южных губерний. По проекту предполагалось вспахивать ежегодно 540 дес., из которых часть дважды в год. Глубина распашки 4¹/₂–5 вершков; земля – чистый чернозем. Кроме плугов в проекте имеется оборудование машин для других полевых работ, а также молотилка и мельница, последняя в 25 сил при двух тысячах часов ежегодной работы. Стоимость полного оборудования имения с шестью верстами воздушного провода толщиною в 50 мм. докладчиком определена в 41 000 руб. Пахание одной десятины, в случае устройства и мельницы, обходится 7 р. 40 к., без мельницы – 8 р. 70 к. Оказалось, что по местным ценам на рабочие руки, скот и проч. при электрическом оборудовании получается экономия в первом случае в 1013 руб., а во втором случае, при меньшем потреблении энергии без мельницы, экономия выражается цифрою 966 рублей.

В производстве молотилок и веялок не замечается такого крутого переворота, потому что оно сравнительно прочно установилось уже давно[159]159
  В 1879 г. производилось около 4¹/₂ тыс. молотилок, в 1894–1895 – около 3¹/₂ тыс. Последняя цифра не обнимает кустарного производства.


[Закрыть]. Создался даже особый центр «кустарного» производства этих орудий – гор. Сапожок Рязанской губ. с окрестными селами, и местные представители крестьянской буржуазии нажили себе хорошие денежки на этом «промысле» (ср. «Отч. и исслед.», I, 208–210). В производстве жнеек наблюдается особенно быстрое расширение. В 1879 г. их производилось около 780 штук в год; в 1893 г. считали, что их продается 7–8 тысяч штук в год, а в 1894/95 г. около 27 тыс. штук. В 1895 году, например, завод Д. Гриевза в г. Бердянске Таврической губернии – «самый крупный завод в Европе по этому производству» («Вестн. Фин.», 1896, № 51, т. е. по производству жнеек) – произвел 4464 жнейки. У крестьян Таврической губ. жнейки распространились настолько, что создался даже особый промысел: уборка машинами чужого хлеба[160]160
  В 1893 г., например, «в Успенской экономии Фальц-Фейна (владелец 200 000 десятин) собралось 700 крестьянских машин с предложением своих услуг, и половина их ушла ни с чем, так как было нанято всего только 350» (Шаховский: «Сельскохозяйственные отхожие промыслы». М. 1896, стр. 161). Но в других степных губерниях, особенно заволжских, жнейки распространены еще слабо. Впрочем, в последние годы и эти губернии усиленно стремятся догнать Новороссию. Так, по Сызрано-Вяземской железной дороге было перевезено земледельческих машин, локомобилей и их частей в 1890 г. – 75 тыс. пудов, в 1891 г. – 62 тыс. пуд.; в 1892 г. – 88 тыс. пуд. в 1893 г. – 120 тыс. пуд. и в 1894 г. – 212 тыс. пуд., т. е. за какое-нибудь пятилетие перевозки возросли почти втрое. Станция Ухолово отправила земледельческих машин местного изделия в 1893 г. – около 30 тыс. пуд. в 1894 г. – около 82 тыс. пуд., тогда как до 1892 г. включительно отправки с.-х. машин с этой станции не достигали и 10 тыс. пуд. в год. «Из Ухолово отправляются преимущественно молотилки, изготовляемые в селе Канино, Деревне Смыково и частью в уездном городе Сапожке Рязанской губернии. При селе Канино имеются три чугунолитейных завода, принадлежащих Ермакову, Кареву и Голикову и изготовляющих преимущественно части земледельческих машин Окончательной же отделкой и сборной машин занимаются оба вышеупомянутые поселения (Смыково и Канино) почти поголовно» («Краткий обзор коммерческой деятельности Сызрано-Вяземской железной дороги за 1894 год» Вып. IV. Калуга, 1896, стр. 62–63) Интересен в этом примере, во-1-х, факт громадного роста производства именно в последние годы, годы низких хлебных цен, во-2-х, факт связи «фабрично-заводского» и так называемого «кустарного» производства. Последнее является просто-напросто «внешним отделением» фабрики.


[Закрыть].

Однородные данные имеются и о других, менее распространенных земледельческих орудиях. Разбросные сеялки, например, изготовляются уже десятками заводов, а более совершенные рядовые сеялки, изготовлявшиеся в 1893 году только двумя заводами («Сельск. и лесн. хоз.», 360), теперь изготовляются уже семью заводами («Произв. силы», I, 51), продукты которых особенно широко распространяются опять-таки по югу России. Применение машин охватывает все отрасли земледельческого производства и все операции по производству отдельных продуктов: в специальных обзорах указывают на распространение веялок, сортировок, зерноочистительных машин (триер), зерносушилок, сенных прессов, льномялок и т. д. В издании Псковской губ. земской управы «Добавление к сельскохозяйственному отчету за 1898 год» («Северный Курьер», 1899, № 32) констатируется распространение машин, особенно льномялок, в связи с переходом от потребительского к торговому льноводству. Растет число плугов. Отмечается влияние отхода на рост числа с.-х. машин и на повышение заработной платы. В Ставропольской губ. (там же, № 33) в связи с ростом иммиграции в нее идет усиленное распространение с.-х. машин. В 1882 г. их считалось 908; в 1891–1893 гг. в среднем – 29 275; в 1894–1896 гг. в среднем – 54 874; в 1895 г. – до 64-х тысяч с.-х. орудий и машин.

Растущее употребление машин, естественно, вызывает спрос и на механические двигатели: наряду с паровыми машинами «начинают в последнее время сильно распространяться в наших хозяйствах керосиновые двигатели» («Произв. силы», I, 56), и несмотря на то, что первый такой двигатель появился за границей всего 7 лет тому назад, – у нас имеется уже 7 заводов, изготовляющих их. В Херсонской губ. в 70-х годах считали только 134 локомобиля для сельского хозяйства («Материалы для статистики паровых двигателей в Росс. империи». СПБ. 1882), в 1881 г. – около 500 («Ист. – стат. обзор», т. II, отдел земледельческих орудий). В 1884–1886 гг. в трех уездах губернии (из шести) было найдено 435 паровых молотилок. «В настоящее время (1895) число этих машин надо считать по крайней мере в два раза большим» (Тезяков: «Сельскохозяйственные рабочие и организация за ними санитарного надзора в Херсонской губ.». Херсон, 1896, стр. 71). «Вестник Финансов» (1897, № 21) говорит, что в Херсонской губернии паровых молотилок «насчитывается около 1150, в Кубанской области число их колеблется около этой же цифры и т. д… Приобретение паровых молотилок получило в последнее время промышленный характер… Бывали случаи, когда в два-три урожайные года предприниматель вполне окупал пятитысячную молотилку с локомобилем и немедленно брал новую на тех же условиях. Таким образом, в небольших хозяйствах Кубанской области нередко можно встретить по 5 и даже по 10 подобных машин. Там они сделались необходимой принадлежностью всякого сколько-нибудь благоустроенного хозяйства». «В общем, на юге России обращается ныне более десяти тысяч локомобилей, имеющих назначение для сельскохозяйственных целей» («Произв. силы», IX, 151)[161]161
  Ср. корреспонденцию из Перекопского уезда Таврической губ. в «Русских Ведомостях» от 19 августа 1898 г. (№ 167). «Полевые работы, благодаря большому распространению среди наших земледельцев жатвенных машин и паровых и конных молотилок, подвигаются чрезвычайно быстро. Старый способ молотьбы «катками» отошел в область прошлого. Крымский земледелец с каждым годом все более и более увеличивает площадь посевов, так что поневоле ему приходится прибегать к помощи усовершенствованных земледельческих орудии и машин. В то время как катками можно вымолотить не более 150–200 пудов зерна в день, паровая молотилка 10-сильная вымолачивает 2000–2500 пудов в день, а конная – 700–800 пудов за День. Вот почему с каждым годом спрос на земледельческие орудия, жатки и молотилки увеличивается до того, что заводы и фабрики земледельческих орудии, как то случилось и в настоящем году, оказываются без запаса товаров и не могут удовлетворить требованиям земледельцев» Одной из важнейших причин распространения улучшенных орудий надо считать падение хлебных цен, которое заставляет сельских хозяев понижать стоимость производства.


[Закрыть].

Если мы вспомним, что в 1875–1878 гг. во всей Европейской России считали в сельском хозяйстве только 1351 локомобиль, а в 1901 году, по неполным сведениям («Свод отчетов фабричных инспекторов за 1903 г.»), – 12 091, в 1902 г. – 14 609, в 1903 г. – 16 021, в 1904 г. – 17 287 с.-х. локомобилей, – то для нас ясно будет, какую гигантскую революцию произвел в нашем земледелии капитализм в течение последних двух-трех десятилетий. Большую услугу ускорению этого процесса оказали земства. К началу 1897 года земские склады с.-х. машин и орудий «имелись уже при 11 губернских и 203 уездных земских управах с оборотным капиталом в общем около одного миллиона руб.» («Вести. Фин.», 1897, № 21). В Полтавской губернии обороты земских складов с 22,6 тыс. руб. в 1890 г. поднялись до 94,9 тыс. руб. в 1892 году и до 210,1 тыс. руб. в 1895 г. За 6 лет продано 12,6 тыс. плугов; 0,5 тысяч веялок и сортировок; 0,3 тыс. жаток; 0,2 тыс. конных молотилок. «Главнейшими покупателями орудий земских складов являются казаки и крестьяне; на их долю приходится 70 % всех проданных плугов и конных молотилок. Покупателями сеялок и жаток были по преимуществу землевладельцы и притом крупные, имеющие более 100 дес. земли» («Вестн. Фин.», 1897, № 4).

По отчету Екатеринославской губ. земской управы за 1895 г., «распространение улучшенных земледельческих орудий в губернии идет весьма быстрыми шагами». Например, в Верхнеднепровском уезде считалось:

По данным Московской губернской земской управы, у крестьян Московской губернии имелось в 1895 г. 41 210 плугов; плуги были у 20,2 % общего числа домохозяев («Вестн. Фин.», 1896, № 31). В Тверской губ., по особому подсчету 1896 г., было 51 266 плугов, что составляет 16,5 % к общему числу домохозяев. В Тверском уезде в 1890 г. было только 290 плугов, а в 1896–5581 плуг («Сборник стат. свед. по Тверской губ.», т. XIII, в. 2, стр. 91, 94). Можно судить поэтому, с какой быстротой идет упрочение и улучшение хозяйства у крестьянской буржуазии.

VIII. Значение машин в сельском хозяйстве

Установив факт в высшей степени быстрого развития сельскохозяйственного машиностроения и употребления машин в русском пореформенном земледелии, мы должны теперь рассмотреть вопрос об общественно-экономическом значении этого явления. Из изложенного выше об экономике крестьянского и помещичьего земледелия вытекают следующие положения: с одной стороны, именно капитализм является фактором, вызывающим и расширяющим употребление машин в сельском хозяйстве; с другой стороны, применение машин к земледелию носит капиталистический характер, т. е. ведет к образованию капиталистических отношений и к дальнейшему развитию их.

Остановимся на первом из этих положений. Мы видели, что отработочная система хозяйства и неразрывно связанное с ней патриархальное крестьянское хозяйство, по самой своей природе, основаны на рутинной технике, на сохранении старинных способов производства. Во внутреннем строе этого хозяйственного режима нет никаких импульсов к преобразованию техники; напротив, замкнутость и изолированность хозяйства, нищета и приниженность зависимого крестьянства исключают возможность введения усовершенствований. В частности, укажем на то, что оплата труда в отработочном хозяйстве гораздо ниже (как мы видели), чем при употреблении вольнонаемного труда; а известно, что низкая заработная плата составляет одно из важнейших препятствий к введению машин. И факты, Действительно, говорят нам, что широкое движение, направленное к преобразованию земледельческой техники, началось только в пореформенный период развития товарного хозяйства и капитализма. Созданная капитализмом конкуренция и зависимость земледельца от мирового рынка сделали преобразование техники необходимостью, и падение цен на хлеб особенно обострило эту необходимость[162]162
  «В последние два года под влиянием низких цен на хлеб и необходимости во что бы то ни стало удешевить производство сельскохозяйственных работ, – жатвенные машины настолько быстро начали распространяться, что склады вовремя не в состоянии удовлетворить все требования» (Тезяков, 1. с, стр. 71). Современный сельскохозяйственный кризис есть кризис капиталистический. Как и все капиталистические кризисы, он разоряет фермеров и хозяев одной местности, одной страны, одной отрасли земледелия, давая в то же время гигантский толчок развитию капитализма в другой местности, в другой стране, в других отраслях земледелия. В непонимании этой основной черты современного кризиса и его экономической природы состоит главная ошибка рассуждений на эту тему господ Н. —она, Каблукова и пр. и пр.


[Закрыть].

Для пояснения второго положения мы должны рассмотреть особо помещичье и крестьянское хозяйство. Когда помещик заводит машину или улучшенное орудие, он заменяет инвентарь крестьянина (работавшего на него) своим инвентарем; он переходит, следовательно, от отработочной системы хозяйства к капиталистической. Распространение сельскохозяйственных машин означает вытеснение отработков капитализмом. Возможно, конечно, что условием, например, сдачи земли ставятся отработки в форме поденной работы при жатвенной машине, молотилке и пр., но это будут уже отработки второго вида, отработки, превращающие крестьянина в поденщика. Подобные «исключения», следовательно, лишь подтверждают то общее правило, что обзаведение частновладельческих хозяйств улучшенным инвентарем означает превращение кабального («самостоятельного», по народнической терминологии) крестьянина в наемного рабочего, – совершенно точно так же, как приобретение собственных орудий производства скупщиком, раздающим работу на дома, означает превращение кабального «кустаря» в наемного рабочего. Обзаведение помещичьего хозяйства собственным инвентарем ведет неизбежно к подрыву среднего крестьянства, снискивающего себе средства к жизни посредством отработков. Мы уже видели, что отработки это – специфический «промысел» именно среднего крестьянства, инвентарь которого является, следовательно, составной частью не только крестьянского, но и помещичьего хозяйства[163]163
  Г-н В. В. выражает эту истину (что существование среднего крестьянства обусловливается в значительной степени существованием отработочной системы хозяйства у помещиков) следующим оригинальным образом: «владелец, так сказать, участвует в издержках по содержанию его (крестьянина) инвентаря». «Выходит, – справедливо замечает на это г. Санин. – что не рабочий работает на землевладельца, а землевладелец на рабочего». А. Санин «Несколько замечаний по поводу теории народного производства» в приложении к русскому переводу книги Гурвича «Экон. полож. русской Деревни, М. 1896. стр. 47.


[Закрыть]. Поэтому распространение с.-х. машин и улучшенных орудий и экспроприация крестьянства, это – явления, неразрывно связанные друг с другом. Что распространение улучшенных орудий в крестьянстве имеет такое же значение – это вряд ли требует пояснения после изложенного в предыдущей главе. Систематическое употребление машин в сельском хозяйстве с такой же неумолимостью вытесняет патриархального «среднего» крестьянина, с какой паровой ткацкий станок вытесняет ручного ткача-кустаря.

Результаты применения машин к земледелию подтверждают сказанное, показывая все типические черты капиталистического прогресса со всеми свойственными ему противоречиями. Машины в громадной степени повышают производительность труда в земледелии, которое до современной эпохи оставалось почти совершенно в стороне от хода общественного развития. Поэтому одного уже факта растущего употребления машин в русском земледелии достаточно для того, чтобы видеть полную несостоятельность утверждения г-на Н. —она об «абсолютном застое» (стр. 32 «Очерков») производства хлеба в России и даже о «понижении производительности» земледельческого труда. Мы еще вернемся ниже к этому утверждению, которое противоречит общеустановленным фактам и которое понадобилось г. Н. —ону для идеализации докапиталистических порядков.

Далее, машины ведут к концентрации производства и к применению капиталистической кооперации в земледелии. Введение машин, с одной стороны, требует значительных размеров капитала и потому доступно только крупным хозяевам; с другой стороны, машина окупается только при громадном количестве обрабатываемого продукта; расширение производства становится необходимостью при введении машин. Распространение жатвенных машин, паровых молотилок и пр. указывает поэтому на концентрацию земледельческого производства, – и мы действительно увидим ниже, что тот район русского земледелия, который особенно развил употребление машин (Новороссия), отличается также весьма значительными размерами хозяйств. Заметим только, что было бы ошибочно представлять себе концентрацию земледелия в одной только форме экстенсивного расширения посевов (как это делает г. Н. —он); на самом деле концентрация земледельческого производства проявляется в самых разнообразных формах, смотря по формам торгового земледелия (см. об этом следующую главу). Концентрация производства неразрывно связана с широкой кооперацией рабочих в хозяйстве. Мы видели выше пример крупной экономии, которая для уборки своего хлеба пускает в дело сотни жатвенных машин одновременно. «Конная молотилка, на 4–8 лошадей, требует от 14 до 23 и более рабочих, из которых половину составляют женщины и мальчики-подростки, т. е. полурабочие… Паровые молотилки на 8–10 сил, существующие во всех крупных хозяйствах» (Херсонской губ.), «требуют одновременно рабочих от 50 до 70 человек, из которых большую половину составляют полурабочие, девушки и мальчики в возрасте от 12 до 17 лет» (Тезяков, 1. с., 93). «Крупные хозяйства, где одновременно собирается по 500–1000 рабочих, могут смело быть приравнены к промышленным заведениям», – справедливо замечает тот же автор (стр. 151)[164]164
  Ср. также следующую главу, § 2, где приведены более подробные данные о размерах капиталистических земледельческих хозяйств в атом районе России.


[Закрыть]. Таким образом, пока наши народники толковали о том, что «община» «могла бы легко» ввести кооперацию в земледелие, – жизнь шла своим чередом, и капитализм, разложив общину на противоположные по своим интересам экономические группы, создал крупные хозяйства, основанные на широкой кооперации наемных рабочих.

Из предыдущего ясно, что машины создают внутренний рынок для капитализма: во-1-х, рынок на средства производства (на продукты машиностроительной, горной промышленности и пр. и пр.) и, во-2-х, рынок на рабочую силу. Введение машин, как мы уже видели, ведет к замене отработкой вольнонаемным трудом и к созданию батрацких крестьянских хозяйств. Массовое употребление с.-х. машин предполагает существование массы с.-х. наемных рабочих. В местностях с наиболее развитым земледельческим капитализмом этот процесс введения наемного труда наряду с введением машин перекрещивается другим процессом, именно: вытеснением наемных рабочих машиной. С одной стороны, образование крестьянской буржуазии и переход землевладельцев от отработков к капитализму создают спрос на наемных рабочих; с другой стороны, там, где уже давно хозяйство было основано на наемном труде, машины вытесняют наемных рабочих. Каков общий результат обоих процессов для всей России, т. е. увеличивается ли или уменьшается число с.-х. наемных рабочих, – об этом нет точных и массовых статистических данных. Не подлежит сомнению, что до сих пор это число увеличивалось (см. следующий параграф). Мы полагаем, что и теперь оно продолжает увеличиваться[165]165
  Вряд ли требуется пояснять, что в стране с массой крестьянства абсолютное увеличение числа с.-х. наемных рабочих вполне совместимо только с относительным, но– и с абсолютным уменьшением сельского населения.


[Закрыть]: во-1-х, данные о вытеснении наемных рабочих в земледелии машинами имеются об одной Новороссии, а в Других районах капиталистического земледелия (прибалтийский и западный край, восточные окраины, некоторые промышленные губернии) этот процесс не был еще констатирован в широких размерах. Остается еще громадный район с преобладанием отработков, и в этом районе введение машин создает спрос на наемных рабочих. Во-2-х, увеличение интенсивности земледелия (введение корнеплодов, напр.) увеличивает в громадных размерах спрос на наемный труд (см. гл. IV). Уменьшение абсолютного числа с.-х. наемных рабочих (в противоположность промышленным) должно наступить, конечно, на известной ступени развития капитализма, именно, когда сельское хозяйство всей страны сорганизуется вполне капиталистически и употребление машин для самых различных операций земледелия сделается всеобщим.

Что касается до Новороссии, то местные исследователи констатируют здесь обычные следствия высокоразвитого капитализма. Машины вытесняют наемных рабочих и создают в земледелии капиталистическую резервную армию. «Время баснословных цен на рабочие руки в Херсонской губернии миновало. Благодаря… усиленному распространению с.-х. орудий…» (и другим причинам) «цены на рабочие руки систематически понижаются» (курсив автора)… «Распределение земледельческих орудий, освобождая крупные хозяйства из-под зависимости от рабочих[166]166
  Г-н Пономарев выражается на этот счет так «Машины, урегулировав цену на уборку, по всей вероятности в то же время и дисциплинируют рабочих» (статья в журнале. «Сельское хозяйство и лесоводство», цит. по «Вестн. Фин «, 1896, № 14). Вспомните, как «Пиндар капиталистической фабрики» д-р Юр (Andrew Ure){133}133
  Пиндар – лирический поэт древней Греции, прославлявший в своих стихах знатных победителей на спортивных играх. Имя Пиндара сделалось нарицательным для неумеренных «хвалителей». Пиндаром капиталистической фабрики Маркс называет апологета капитализма доктора Юра (см. К. Маркс. «Капитал», т. I, 1955, стр. 423 и т. III, 1955, стр. 401).


[Закрыть] приветствовал машины, создающие «порядок» и «дисциплину» среди рабочих Земледельческий капитализм в России успел создать не только «земледельческие фабрики», но и «Пиндаров» этих фабрик.


[Закрыть] и в то же время понижая спрос на рабочие руки, ставит рабочих в затруднительное положение» (Тезяков, 1. с., 66–71). То же констатирует и другой земский санитарный врач, г. Кудрявцев, в своей работе: «Пришлые с.-х. рабочие на Николаевской ярмарке в местечке Каховке Таврической губернии и санитарный надзор за ними в 1895 году» (Херсон, 1896). – «Цены на рабочие руки… все падают, и значительная часть пришлых рабочих остается за бортом, не получая никакого заработка, т. е. создается так называемая на языке экономической науки резервная рабочая армия – искусственное избыточное население» (61). Вызываемое этой резервной армией понижение цен на труд доходит иногда до того, что «многие хозяева, имея свои машины, предпочитали» (в 1895 г.) «ручную уборку машинной» (ibid., 66, из «Сборника Херсонского земства», 1895, август)! Этот факт нагляднее и убедительнее, чем всякие рассуждения, показывает всю глубину противоречий, свойственных капиталистическому употреблению машин!

Другим следствием употребления машин является усиленное применение женского и детского труда. Сложившееся капиталистическое земледелие создало вообще известную иерархию рабочих, очень напоминающую иерархию фабричных рабочих. Так, в южнорусских экономиях различаются: а) полные рабочие – взрослые мужчины, способные ко всем работам; б) полурабочие, женщины и мужчины до 20 лет; полурабочие делятся на две категории: аа) от 12, 13 до 15, 16 лет – полурабочие в тесном смысле и бб) полурабочие большой силы; «на экономическом языке «три четверти» рабочего»[167]167
  Тезяков, 1. с., 72.


[Закрыть], – от 16 до 20 лет, способные исполнять все работы полного рабочего, за исключением косьбы. Наконец, в) полурабочие малой помощи, дети не моложе 8 и не старше 14 лет; они исполняют обязанности свинарей, телятников, полольщиков и погонычей у плугов. Служат они нередко из-за одних харчей и одежды. Введение земледельческих орудий «обесценивает труд полного рабочего» и дает возможность заменять его более дешевым трудом женщин и подростков. Статистические данные о пришлых рабочих подтверждают вытеснение мужского труда женским: в 1890 г. в местечке Каховке и городе Херсоне было зарегистрировано 12,7 % женщин в числе рабочих; в 1894 г. во всей губернии – 18,2 % (10 239 из 56 464); в 1895 г. – 25,6 % (13 474 из 48 753). Детей в 1893 г. – 0,7 % (от 10 до 14 лет), в 1895–1,69 % (от 7 до 14 лет). Среди местных экономических рабочих Елисаветградского уезда Херсонской губ. дети составляют 10,6 % (ibid.).

Машины увеличивают интенсивность труда рабочих. Например, наиболее распространенный вид жатвенных машин (с ручным сбрасыванием) получил характерное название «лобогреек» или «чубогреек», так как работа на ней требует от рабочего чрезвычайного напряжения: рабочий заменяет собой сбрасывающий аппарат (ср. «Произв. силы», I, 52). Точно так же увеличивается напряженность работы и при молотилках. Капиталистически употребляемая машина создает и здесь (как и везде) громадный импульс к удлинению рабочего дня. Появляется и в земледелии невиданная раньше работа ночью. «В годы урожайные… работы в некоторых экономиях и во многих крестьянских хозяйствах производятся даже и по ночам» (Тезяков, 1. с., 126), при искусственном освещении – факелами (92). Наконец, систематическое употребление машин ведет за собой травматизм сельскохозяйственных рабочих; работа девушек и детей при машинах ведет, естественно, к особенному обилию повреждений. Земские больницы и лечебницы Херсонской, например, губернии наполняются во время сезона сельскохозяйственных работ «почти исключительно травматическими больными», являясь «своего рода полевыми лазаретами для постоянно выбывающих из строя огромной армии сельскохозяйственных рабочих жертв беспощадной разрушительной деятельности сельскохозяйственных машин и орудий» (ibid., 126). Создается уже специальная медицинская литература о повреждениях, причиненных сельскохозяйственными машинами. Являются предложения об издании обязательных постановлений относительно употребления сельскохозяйственных машин (ibid.). Крупная машинная индустрия и в земледелии, как и в промышленности, с железной силой выдвигает требования общественного контроля и регулирования производства. О попытках подобного контроля мы еще скажем ниже.

Отметим в заключение крайне непоследовательное отношение народников к вопросу об употреблении машин в сельском хозяйстве. Признавать пользу и прогрессивность употребления машин, защищать все меры, развивающие и облегчающие его, – и в тоже время игнорировать, что машины в русском земледелии употребляются капиталистически, это значит спускаться до точки зрения мелких и крупных аграриев. А наши народники именно игнорируют капиталистический характер употребления сельскохозяйственных машин и улучшенных орудий, не пытаясь даже анализировать, какого типа крестьянские и помещичьи хозяйства вводят машины. Г-н В. В. сердито называет г. В. Черняева «представителем капиталистической техники» («Прогресс, течения», 11). Должно быть, именно г. В. Черняев или какой другой чиновник м-ва земледелия виноват в том, что машины в России употребляются капиталистически! Г-н Н. —он, – несмотря на велеречивое обещание «не отступать от фактов» («Очерки», XIV), – предпочел обойти тот факт, что именно капитализм развил употребление машин в нашем земледелии, и сочинил даже забавную теорию, по которой обмен понижает производительность труда в земледелии (стр. 74)! Критиковать эту теорию, декретированную без всякого анализа данных, нет ни возможности, ни надобности. Ограничимся приведением маленького образчика рассуждений г-на Н. —она. «Если бы производительность труда у нас поднялась вдвое, то за четверть пшеницы платили бы теперь не 12 руб., а шесть, вот и все» (234). Далеко не все, почтеннейший г. экономист. «У нас» (как и во всяком обществе товарного хозяйства) повышение техники предпринимают отдельные хозяева, и лишь постепенно перенимают его остальные. «У нас» повышать технику в состоянии только сельские предприниматели. «У нас» этот прогресс сельских предпринимателей, мелких и крупных, неразрывно связан с разорением крестьянства и образованием сельского пролетариата. Поэтому, если бы повышенная в хозяйствах сельских предпринимателей техника сделалась общественно-необходимой (только при таком условии цена понизилась бы вдвое), то это означало бы переход почти всего земледелия в руки капиталистов, означало бы полную пролетаризацию миллионов крестьян, означало бы гигантский рост неземледельческого населения и рост фабрик (для того, чтобы производительность труда в нашем земледелии поднялась вдвое, необходимо громадное развитие машиностроения, горной промышленности, парового транспорта, постройки массы нового типа сельскохозяйственных строений, магазинов, складов, каналов и т. д. и т. д.). Г-н Н. —он повторяет здесь обычную маленькую ошибку своих рассуждений: он перепрыгивает через те последовательные шаги, которые необходимы при развитии капитализма, перепрыгивает через тот сложный комплекс общественно-хозяйственных преобразований, который необходимо сопровождает развитие капитализма, – и затем сетует и плачется об опасности капиталистической «ломки».