Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России"

VIII. «Соединение промысла с земледелием»

Такова излюбленная народническая формула, при помощи которой думают решить вопрос о капитализме в России гг. В. В., Н. —он и К^о. «Капитализм» отделяет промышленность от земледелия; «народное производство» соединяет их в типичном и нормальном крестьянском хозяйстве, – в этом незамысловатом противоположении добрая доля их теории. Мы имеем теперь возможность подвести итоги по вопросу о том, как в действительности наше крестьянство «соединяет промыслы с земледелием», так как выше были подробно рассмотрены типичные отношения и в земледельческом и в промысловом крестьянстве. Перечислим те разнообразные формы «соединения промысла и земледелия», которые наблюдаются в экономике русского крестьянского хозяйства.

1) Патриархальное (натуральное) земледелие соединяется с домашними промыслами (т. е. с обработкой сырья для своего потребления) и с барщинной работой на землевладельца.

Этот вид соединения крестьянских «промыслов» с земледелием наиболее типичен для средневекового хозяйственного режима, будучи необходимой составной частью этого режима[357]357
  Корсак в IV главе вышеназванной книги приводит исторические свидетельства такого, напр., рода, что «игумен раздавал в село прясть лен», что крестьяне были обязаны владельцу земли «страдой и сдельем»{152}152
  В указанной главе книги Корсака «О формах промышленности и т. д.» на стр. 101 среди исторических свидетельств упоминается уставная грамота митрополита Киприана Константино-Еленинскому монастырю 1391 года, в которой перечислены повинности крестьян: они были обязаны выполнять различные сельскохозяйственные работы на монастырских землях (пахать и засевать монастырскую пашню, снимать с нее урожай, косить сено, молотить рожь, печь хлеб, варить пиво, ловить рыбу и т. д.), а также нести другие повинности, например, «прясть лен, который даст игумен в село». Кроме того, в числе обязанностей, которые возлагались владельцем земли на крестьян, были так называемые «страда и сделье», т. е. «мелкие поделки и послуги».


[Закрыть].


[Закрыть]. В пореформенной России от подобного патриархального хозяйства, – в котором еще совершенно нет ни капитализма, ни товарного производства, ни товарного обращения, – остались только обломки, именно: домашние промыслы крестьян и отработки.

2) Патриархальное земледелие соединяется с промыслом в виде ремесла.

Эта форма соединения стоит еще очень близко к предыдущей, отличаясь лишь тем, что здесь появляется товарное обращение – в том случае, когда ремесленник получает плату деньгами и появляется на рынке для закупки орудий, сырья и проч.

3) Патриархальное земледелие соединяется с мелким производством промышленных продуктов на рынок, т. е. с товарным производством в промышленности. Патриархальный крестьянин превращается в мелкого товаропроизводителя, тяготеющего, как мы показали, к употреблению наемного труда, т. е. к капиталистическому производству. Условием этого превращения является уже известная степень разложения крестьянства: мы видели, что мелкие хозяева и хозяйчики в промышленности принадлежат в большинстве случаев к зажиточной или к состоятельной группе крестьян. В свою очередь и развитие мелкого товарного производства в промышленности дает дальнейший толчок разложению крестьян-земледельцев.

4) Патриархальное земледелие соединяется с работой по найму в промышленности (а также и в земледелии)[358]358
  Как было показано выше, в нашей экономической литературе и экономической статистике господствует такая путаница терминологии, что к «промыслам» крестьян относится и домашняя промышленность, и отработки, и ремесло, и мелкое товарное производство, и торговля, и работа по найму в промышленности, и работа по найму в земледелии и пр. Вот пример того, как пользуются народники этой путаницей. Г-н В. В., воспевая «соединение земледелия с промыслом», указывает при этом для иллюстрации и «лесной промысел» и «черную работу»– «он (крестьянин) силен и привык к тяжелому труду, почему способен ко всякого рода черной работе» («Очерки куст пром.», 26). И подобный факт фигурирует среди кучи других для подтверждения такого вывода: «мы видим протест против обособления занятий», «прочность организации производства, созданное еще в период преобладания натурального хозяйства» (41). Таким образом, даже превращение крестьянина в лесорабочего и чернорабочего сошло, между прочим, за доказательство прочности натурального хозяйства!


[Закрыть].

Эта форма составляет необходимое дополнение предыдущей: там товаром становится продукт, здесь – рабочая сила. Мелкое товарное производство в промышленности необходимо сопровождается, как мы видели, появлением наемных рабочих и кустарей, работающих на скупщиков. Эта форма «соединения земледелия с промыслом» свойственна всем капиталистическим странам, и одна из наиболее рельефных особенностей пореформенной истории России состоит в чрезвычайно быстром и чрезвычайно широком распространении этой формы.

5) Мелкобуржуазное (торговое) земледелие соединяется с мелкобуржуазными промыслами (мелкое товарное производство в промышленности, мелкая торговля и пр.).

Отличие этой формы от 3-ей состоит в том, что мелкобуржуазные отношения охватывают здесь не только промышленность, но и земледелие. Будучи наиболее типичной формой соединения промысла с земледелием в хозяйстве мелкой сельской буржуазии, эта форма свойственна поэтому всем капиталистическим странам. Только русским экономистам-народникам предстояла честь открытия капитализма без мелкой буржуазии.

6) Наемная работа в земледелии соединяется с наемной работой в промышленности. О том, как проявляется такое соединение промысла с земледелием и каково значение этого соединения, было уже говорено выше.

Итак, формы «соединения земледелия с промыслами» в нашем крестьянстве отличаются чрезвычайным разнообразием: есть такие, которые выражают собой самый примитивный хозяйственный строй с господством натурального хозяйства; есть такие, которые выражают высокое развитие капитализма; есть целый ряд переходных ступеней между теми и другими. Ограничиваясь общими формулами (вроде таких, как: «соединение промысла с земледелием» или «отделение промышленности от земледелия»), нельзя сделать ни шагу в деле уяснения действительного процесса развития капитализма.

IX. Несколько замечаний о докапиталистической экономике нашей деревни

У нас нередко сущность вопроса о «судьбах капитализма в России» изображается так, как будто бы главное значение имел вопрос: как быстро? (т. е как быстро развивается капитализм?). На самом же деле несравненно более важное значение имеет вопрос: как именно? и вопрос: откуда? (т. е. каков был докапиталистический хозяйственный строй в России?). Главнейшие ошибки народнической экономии состоят в неправильном ответе именно на эти два вопроса, т. е. в неверном изображении того, как именно развивается капитализм в России, в фальшивой идеализации докапиталистических порядков. Во II (отчасти в III) и в настоящей главе мы рассматривали наиболее примитивные стадии капитализма в мелком земледелии и в мелких крестьянских промыслах, при таком рассмотрении неизбежно приходилось многократно указывать на черты докапиталистических порядков. Если мы теперь попытаемся свести вместе эти черты, то мы получим тот вывод, что докапиталистическая деревня представляла из себя (с экономической стороны) сеть мелких местных рынков, связывающих крохотные группы мелких производителей, раздробленных и своим обособленным хозяйничаньем, и массой средневековых перегородок между ними, и остатками средневековой зависимости.

Что касается до раздробленности мелких производителей, то она всего рельефнее выступает в том разложении их, которое было констатировано выше и в земледелии и в промышленности. Но раздробленность далеко не ограничивается этим. Будучи объединены общиной в крохотные административно-фискальные и землевладельческие союзы, крестьяне раздроблены массой разнообразных делений их на разряды, на категории по величине надела, по размерам платежей и пр. Берем хоть земско-статистический сборник по Саратовской губернии; крестьянство делится здесь на следующие разряды: дарственники, собственники, полные собственники, государственные, государственные с общинным владением, государственные с четвертным владением{88}88
  «Государственные с четвертным владением» крестьяне – разряд бывших государственных крестьян в царской России, потомков мелких служилых людей, поселенных в XV–XVII столетиях на окраинах Московского государства. За службу по охране границ поселенцы (казаки, стрельцы, солдаты) получали во временное или наследственное пользование небольшие участки земли, измерявшиеся четвертями (половина десятины). С 1719 года казенные поселенцы стали именоваться однодворцами. Однодворцы раньше пользовались различными привилегиями, имели право владеть крестьянами. На протяжении XIX века однодворцы были постепенно приравнены в правах к крестьянам. По положению 1866 года земля однодворцев (четвертная земля) была признана их частной собственностью и переходила по наследству к членам семьи бывших однодворцев (четвертных крестьян).
  Однодворцы раньше пользовались различными привилегиями, имели право владеть крестьянами. На протяжении XIX века однодворцы были постепенно приравнены в правах к крестьянам. По положению 1866 года земля однодворцев (четвертная земля) была признана их частной собственностью и переходила по наследству к членам семьи бывших однодворцев (четвертных крестьян).


[Закрыть], государственные из помещичьих, удельные, арендаторы казенных участков, безземельные, собственники б. помещичьи, на выкупной усадьбе, собственники б. удельные, поселяне-собственники, переселенцы, дарственные б. помещичьи, собственники б. государственные, вольноотпущенники, безоброчные, свободные хлебопашцы {89}89
  Свободные хлебопашцы – разряд крестьян, освобожденных от крепостной зависимости по закону от 20 февраля 1803 года, который разрешал помещикам отпускать крестьян на волю с землей на условиях, устанавливаемых помещиками.


[Закрыть], временно-обязанные, б. фабричные и т. д., а затем еще крестьяне приписные, пришлые и пр. Все эти разряды отличаются историей аграрных отношений, величиной наделов и платежей и пр., и пр. И внутри разрядов подобных же различий масса: иногда даже крестьяне одной и той же деревни разделены на две совершенно отличные категории: «бывших г-на NN» и «бывших г-жи М. М.». Вся эта пестрота была естественна и необходима в средние века, во времена далекого прошлого; в настоящее же время сохранение сословной замкнутости крестьянских обществ является вопиющим анахронизмом и чрезвычайно ухудшает положение трудящихся масс, нисколько не гарантируя их в то же время от тяжести условий новой, капиталистической эпохи. Народники обыкновенно закрывают глаза на эту раздробленность, и когда марксисты высказывают мнение о прогрессивности разложения крестьянства, – народники ограничиваются шаблонными восклицаниями против «сторонников обезземеления», прикрывая ими полную неправильность своих представлений о докапиталистической деревне. Стоит только представить себе ту поразительную раздробленность мелких производителей, которая была неизбежным следствием патриархального земледелия, чтобы убедиться в прогрессивности капитализма, который разрушает в самом основании старинные формы хозяйства и жизни с их вековой неподвижностью и рутиной, разрушает оседлость застывших в своих средневековых перегородках крестьян и создает новые общественные классы, по необходимости стремящиеся к связи, к объединению, к активному участию во всей экономической (и не одной экономической) жизни государства и всего мира.

Возьмите крестьян как ремесленников или мелких промышленников, – и вы увидите то же самое. Их интересы не выходят за пределы мелкого округа окрестных селений. Вследствие ничтожных размеров местного рынка они не приходят в соприкосновение с промышленниками других районов; они боятся как огня «конкуренции», которая беспощадно разрушает патриархальный парадиз мелких ремесленников и промышленников, не тревожимых никем и ничем в их рутинном прозябании. По отношению к этим мелким промышленникам конкуренция и капитализм делают полезную историческую работу, вытаскивая их из их захолустья, ставя перед ними все те вопросы, которые уже поставлены перед более развитыми слоями населения.

Необходимой принадлежностью мелких местных рынков, кроме примитивных форм ремесла, являются также примитивные формы торгового и ростовщического капитала. Чем захолустнее деревня, чем дальше она стоит от влияния новых капиталистических порядков, железных дорог, крупных фабрик, крупного капиталистического земледелия, – тем сильнее монополия местных торговцев и ростовщиков, тем сильнее подчинение им окрестных крестьян и тем более грубые формы принимает это подчинение. Число этих мелких пиявок громадно (по сравнению с скудным количеством продукта у крестьян), и для обозначения их существует богатый подбор местных названий. Вспомните всех этих прасолов, шибаев, щетинников, маяков, ивашей, булыней и т. д., и т. д. Преобладание натурального хозяйства, обусловливая редкость и дороговизну денег в деревне, ведет к тому, что значение всех этих «кулаков» оказывается непомерно громадным по сравнению с размерами их капитала. Зависимость крестьян от владельцев денег приобретает неизбежно форму кабалы. Подобно тому, как нельзя себе представить развитого капитализма без крупного товарно-торгового и денежно-торгового капитала, точно так же немыслима и докапиталистическая деревня без мелких торговцев и скупщиков, являющихся «хозяевами» мелких местных рынков. Капитализм стягивает вместе эти рынки, соединяет их в крупный национальный, а затем и всемирный рынок, разрушает первобытные формы кабалы и личной зависимости, развивает вглубь и вширь те противоречия, которые в зачаточном виде наблюдаются и в общинном крестьянстве, – и таким образом подготовляет разрешение их.

Глава VI. Капиталистическая мануфактура и капиталистическая работа на дому

I. Образование мануфактуры и ее основные черты

Под мануфактурой разумеется, как известно, кооперация, основанная на разделении труда. По своему возникновению мануфактура непосредственно примыкает к описанным выше «первым стадиям капитализма в промышленности». С одной стороны, мастерские с более или менее значительным числом рабочих вводят постепенно разделение труда, и таким образом капиталистическая простая кооперация перерастает в капиталистическую мануфактуру. Приведенные в предыдущей главе статистические данные о московских промыслах наглядно показывают процесс такого возникновения мануфактуры: более крупные мастерские всех промыслов четвертой категории, некоторых промыслов третьей категории и единичных промыслов второй категории применяют систематически разделение труда в широких размерах и потому должны быть отнесены к образцам капиталистической мануфактуры. Ниже будут приведены более подробные данные о технике и экономике некоторых из этих промыслов.

С другой стороны, мы видели, как торговый капитал в мелких промыслах, достигая высшей ступени своего развития, сводит уже производителя на положение наемного рабочего, обрабатывающего чужое сырье за сдельную плату. Если дальнейшее развитие ведет к тому, что в производство вводится систематическое разделение труда, преобразующее технику мелкого производителя, если «скупщик» выделяет некоторые детальные операции и производит их наемными рабочими в своей мастерской, если наряду с раздачей работы на дома и в неразрывной связи с ней появляются крупные мастерские с разделением труда (принадлежащие нередко том же скупщикам), – то мы имеем перед собой другого рода процесс возникновения капиталистической мануфактуры[359]359
  О таком процессе возникновения капиталистической мануфактуры см v Маркса. «Da» Kapltal», III, 318–320, русск. пер., 267–270.{153}153
  К. Маркс. «Капитал», т. III, 1955, стр. 346–348.


[Закрыть]
  «Мануфактура возникла не в недрах старинных цехов. Главой новейшей мастерской сделался купец, а не старый цеховой мастер» («Misere de la philosophie», 190) {154}154
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 4, стр. 155.


[Закрыть]. Основные признаки понятия мануфактуры, по Марксу, мы имели случаи перечислить в другом месте. [ «Этюды». 179. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 398–399. Ред.)]


[Закрыть].

В развитии капиталистических форм промышленности мануфактура имеет важное значение, будучи промежуточным звеном между ремеслом и мелким товарным производством с примитивными формами капитала и между крупной машинной индустрией (фабрикой). С мелкими промыслами мануфактуру сближает то, что ее базисом остается ручная техника, что крупные заведения не могут поэтому радикально вытесни ib мелкие, не могут совершенно оторвать промышленника от земледелия. «Мануфактура не была в состоянии ни охватить общественное производство во всем его объеме, ни преобразовать его до самого корня (in ihrer Tiefe). Она выделялась как архитектурное украшение на экономическом здании, широким основанием которого было городское ремесло и сельские побочные промыслы»[360]360
  «Das Kapltal», I³, S. 383.{155}155
  К. Маркс. «Капитал», т. I, 1955, стр. 376.


[Закрыть]


[Закрыть]. С фабрикой мануфактуру сближает образование крупного рынка, крупных заведений с наемными рабочими, крупного капитала, в полном подчинении у которого находятся массы неимущих рабочих.

В русской литературе так распространен предрассудок об оторванности так наз. «фабрично-заводского» производства от «кустарного», об «искусственности» первого и «народном» характере второго, что мы считаем особенно важным пересмотреть данные о всех важнейших отраслях обрабатывающей промышленности и показать, какова была их экономическая организация после того, как они выросли из стадии мелких крестьянских промыслов, и до того, как они были преобразованы крупной машинной индустрией.

II. Капиталистическая мануфактура в русской промышленности

Начнем с промышленности, обрабатывающей волокнистые вещества.

Ткачество полотняных, шерстяных, хлопчатобумажных, шелковых тканей, позумента и проч. имело у нас повсюду следующую организацию (до появления крупной машинной индустрии). Во главе промысла стояли крупные капиталистические мастерские с десятками и сотнями наемных рабочих; хозяева этих мастерских, обладая крупными капиталами, производили в широких размерах закупку сырья, отчасти перерабатывая его в своих заведениях, отчасти раздавая пряжу и основу мелким производителям (светелочникам, заглодам{90}90
  «Заглоды» – так иногда назывались светелочники, владельцы помещения – светелки, сдававшие ее в аренду фабрикантам для установки ручных ткацких станов и сами работавшие в этой светелке. Заглода или светелочник, по договору с фабрикантом, отапливал помещение, ремонтировал его, доставлял ткачам сырье для производства пряжи, отправлял готовую продукцию хозяину, иногда исполнял обязанности приказчика по надзору за рабочими.


[Закрыть], мастеркам, крестьянам-»кустарям» и пр.), которые и ткали у себя дома или в мелких заведениях материи за сдельную плату. В основе самого производства лежал ручной труд, причем между отдельными рабочими распределялись следующие отдельные операции: 1) окраска пряжи; 2) мотанье пряжи (на этой операции специализировались часто женщины и дети); 3) снование пряжи (рабочие-»сновальщики»); 4) ткачество; 5) наматывание утка для ткачей (работа шпульннков, большей частью детей). Иногда в крупных мастерских есть еще особые рабочие «продевальщики» (продевают нити основы сквозь глазки ремизок и берда стана)[361]361
  Ср. «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. VII, в III (M. 1883), с 63–64.


[Закрыть]. Разделение труда практикуется обыкновенно не только детальное, но и потоварное, т. е. ткачи специализируются на производстве отдельного сорта тканей. Выделение некоторых операций производства для работы на дому не изменяет, конечно, ровно ничего d экономическом строе промышленности подобного типа. Светелки или дома, в которых работают ткачи, представляют из себя лишь внешние отделения мануфактуры. Техническим основанием подобной промышленности является ручное производство с широким и систематическим разделением труда; с экономической стороны мы видим образование громадных капиталов, которые распоряжаются закупкой сырья и сбытом изделий на весьма обширном (национальном) рынке, и в полном подчинении у которых находится масса пролетариев-ткачей; немногочисленные крупные заведения (мануфактуры в узком смысле) господствуют над массой мелких. Разделение труда ведет к выделению из крестьянства специалистов-мастеровых; образуются неземледельческие центры мануфактуры, как, например, село Иванове Владимирской губ. (с 1871 г. – город Иваново-Вознесенск; теперь – центр крупной машинной индустрии); село Великое Ярославской губ. и многие другие села Московской, Костромской, Владимирской, Ярославской губ., превратившиеся теперь уже в фабричные поселения[362]362
  См. перечень важнейших поселений этого типа в следующей главе.


[Закрыть]. Организованная таким образом промышленность обыкновенно разрывается в нашей экономической литературе и статистике на две части: крестьяне, работающие по домам пли в не особенно крупных светелках, мастерских и т. п., относятся к «кустарной» промышленности, а более крупные светелки и мастерские попадают в число «фабрик и заводов» (и притом попадают совершенно случайно, так как нет никаких точно установленных и однообразно применяемых правил об отделении мелких заведении от крупных, светелок от мануфактур, рабочих, занятых на дому, от рабочих, занятых в мастерской капиталиста)[363]363
  Примеры подобной путаницы будут приведены в следующей главе.


[Закрыть]. Понятно, что подобная классификация, ставящая по одну сторону некоторых наемных рабочих, а по другую – некоторых хозяев, занимающих (кроме рабочих в заведении) именно этих наемных рабочих, есть, с научной точки зрения, non-sens[364]364
  Бессмыслица. Ред.


[Закрыть].

Иллюстрируем изложенное подробными данными об одном из промыслов «кустарного ткачества», именно о шелковом ткачестве во Владимирской губ.[365]365
  См. «Проч. Влад. губ.», III. Приводить подробные данные о всех ткацких промыслах, описанных в литературе нашей кустарной промышленности, било бы и невозможно и излишне. Притом же в настоящее время в большинстве этих промыслов царит уже фабрика. О «кустарном ткачестве» см. еще «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. VI и VII – «Труды куст. ком.» – «Материалы по статистике ручного труда». – «Отчеты и исследования». – Корсак, 1. с.


[Закрыть] «Шелковый промысел» – типичная капиталистическая мануфактура. Ручное производство преобладает. Мелких заведений в общем числе заведений большинство (179 заведений из 313, т. е. 57 % всего числа, имеют по 1–5 рабочих), но они большей частью несамостоятельны и далеко уступают крупным по своему значению в общем итоге промышленности. Заведений с 20–150 рабочими – 8 % всего числа (25), но на них сосредоточено 41,5 % всего числа рабочих и они дают 51 % общей суммы производства. Из всего числа рабочих в промысле (2823) – наемных 2092, т. е. 74,1 %. «В производство встречается и потоварное и детальное разделение труда». Ткачи редко совмещают в себе уменье работать и «бархат» и «гладь» (два главных рода товаров в этом производстве). «Детальное разделение труда внутри мастерской наиболее строго проведено лишь в крупных фабриках» (т. е. в мануфактурах) «с наемными рабочими». Вполне самостоятельных хозяев только 123, которые одни только закупают сами материал и сбывают продукт; у них – 242 семейных рабочих, is «на них работает 2498 рабочих наемных, получающих большею частью сдельную плату», – всего, след., 2740 рабочих или 97 % общего числа рабочих. Ясно, таким образом, что раздача работы на дома этими мануфактуристами при посредстве «заглод» (светелочников) отнюдь не составляет особой формы промышленности, а лишь одну из операций капитала в мануфактуре. Г-н Харизоменов справедливо замечает, что «масса мелких заведений, при ничтожном числе крупных, незначительное число рабочего персонала, какое причитается в среднем выводе на одно заведение (7¹/₂ чел.), маскируют истинный характер производства» (1. с., 39). Специализация занятий, свойственная мануфактуре, сказывается здесь наглядно в отделении промышленников от земледелия (бросают землю, с одной стороны, обнищавшие ткачи, с другой – крупные мануфактуристы) и в образовании особого типа промышленного населения, которое живет несравненно «чище», чем земледельцы, и смотрит сверху вниз па мужика (1. с., 106). Наша фабрично-заводская статистика регистрировала всегда лишь случайно выхваченную частичку данного промысла[366]366
  «Военно-стат. сборник» сумел насчитать во Владим. губ. в 1866 г. 08 шелковых фабрик (!) с 88 рабоч. и с суммой произв. на 4000 руб. (!) По «Указателю» за 1890 г. 35 фабрик – 2112 рабоч. – 936 тыс. руб. По «Перечню» за 1894/95 г. – 98 фабрик – 2281 раб. – 1918 тыс. руб. и еще 2477 рабочих «вне заведения, на стороне». Извольте-ка тут отличить «кустарей» от «фабрично-заводских рабочих»!


[Закрыть].

«Позументный промысел» в Московской губ. представляет из себя капиталистическую мануфактуру с совершенно аналогичной организацией[367]367
  По «Указ «за 1890 г. вне Москвы позументных фабрик 10 с 303 раб., с суммой произв. 58 тыс. руб. А по «Сборнику стат. свед. по Моск. губ.» (т. VI, в. II) – 400 заведений с 2619 рабоч. (из них 72.8 % наемных), с суммой произв. 863 тыс. руб.


[Закрыть]. Точно так же сарпиночный промысел в Камышинском уезде Саратовской губ. По «Указателю» за 1890 г. здесь была 31 «фабрика» с 4250 рабочими, с суммой производства 265 тыс. руб., а по «Перечню» – 1 «раздаточная контора» с 33 рабочими в заведении, с суммой производства в 47 тыс. руб. (Значит, в 1890 г. смешаны были рабочие в заведении и на стороне!) По местным исследованиям, производство сарпинки занимало в 1888 г. около 7000 станов[368]368
  «Свод отчетов фабр. инспекторов за 1903 г.» (СПБ. 1906) считает во всей Саратовской губернии 33 раздаточные конторы с 10 000 рабочих. (Прим. ко 2-му изд.)


[Закрыть] с суммой производства в 2 млн. руб., причем «всем делом заправляют несколько фабрикантов», на которых и работают «кустари», в том числе дети 6–7 лет за плату 7–8 коп. в день («Отч. и иссл.», т. I)[369]369
  Центр этого промысла – Сосновсная волость, в которой земская перепись считала в 1886 г. 4626 дворов с населением в 38 тыс. душ об. пола; промышленных заведений 291. Всего по волости 10 % дворов бездомовых (против 6,2 % по уезду), 44.5 % дворов без посева (против 22,8 % по уезду). См. «Сборник стат. свел. по Сарат. губ.», т. XI. – Капиталистическая мануфактура и здесь, след., создала промышленные центры, отрывающие рабочих от земли.


[Закрыть]. И т. д.

Если судить по официальной фабр. – зав. статистике, то войлочное производство представляет весьма слабое развитие «капитализма»: во всей Евр. России всего 55 фабрик с 1212 рабочими и с суммой производства 454 тыс. рублей («Указ.» за 1890 г.). Но эти цифры показывают лишь случайно вырванный кусок широко развитой капиталистической промышленности. Нижегородская губерния занимает первое место по развитию «фабрично-заводского» войлочного производства, а в этой губернии главным центром данной промышленности является город Арзамас и подгородная Выездная Слобода (в них 8 «фабрик» с 278 рабочими и с суммой производства в 120 тыс. руб.; в 1897 г. – 3221 жит., а в с. Красном – 2835). Как раз в окрестности этих центров развито «кустарное» войлочное производство, занимающее около 243 заведений, 935 раб. с суммой произв. 103847 руб. («Труды куст. ком.», V). Чтобы показать наглядно экономическую организацию войлочного производства в этом районе, попробуем употребить способ графический, обозначая особыми знаками производителей, занимающих особое место в общем строе промысла.

Графическое изображение организации валяльного промысла

O вполне самостоятельные хозяева, закупающие шерсть из первых рук.

~~~~O самостоятельные хозяева, закупающие шерсть из вторых рук (У кого – показывает волнистая черта).

***-[] несамостоятельные производители, работающие на хозяев из их материала за сдельную плату (на кого работают – показывает одна сплошная черта).

===== наемные рабочие (у кого – две сплошные черты).

Цифры означают число рабочих (приблизительное)[370]370
  Источники названы в тексте. Число заведений, примерно, в два раза меньше числа самостоятельных рабочих (52 завед. в Вас. Враге, 5+55+110 в селе Красном и 21 заведение в 4-х мелких селах). Напротив, цифра 8 для юр. Арзамаса и Выездной Слободы означает число «фабрик», а не рабочих.


[Закрыть].

Данные, поставленные внутри составленных из пунктирных линий четырехугольников, относятся к так наз. «кустарной» промышленности, остальные – к так наз. «фабрично-заводской».

Ясно, таким образом, что отделение «фабрично-заводской» и «кустарной» промышленности чисто искусственное, что мы имеем перед собой единый и целостный строй промысла, который вполне подходит под понятие капиталистической мануфактуры[371]371
  Заметим, что приведенное графическое изображение является типичным изображением всех вообще русских промыслов, организованных по типу капиталистической мануфактуры: везде мы видим во главе промысла крупные заведения (относимые иногда к «фабрикам и заводам»), и полное подчинение им массы мелких заведений, одним словом, капиталистическую кооперацию, основанную на разделении труда и ручном производстве. Неземледельческий центр мануфактура образует точно так же не только здесь, но и в большинстве других промыслов.


[Закрыть]. С технической стороны, это – ручное производство. Организация работы – кооперация, основанная на разделении труда, которое наблюдается здесь в двоякой форме: и нетоварное (одни селения готовят кошмы, другие – сапоги, шляпы, стельки и т. д.) и детальное (напр., все село Вас. Враг катает шляпы и стельки для с. Красного, где полуфабрикат окончательно отделывается, и т. д.). Кооперация эта – капиталистическая, ибо во главе ее стоит крупный капитал, который создал крупные мануфактуры и подчинил себе (посредством сложной сети экономических отношений) массу мелких заведений. Громадное большинство производителей превратилось уже в детальных рабочих, работающих на предпринимателей при крайне антигигиеничных условиях[372]372
  Работают нагие, в температуре 22°—24° R. В воздухе носится тонкая и нетонкая пыль, шерсть и всякая дрянь из нее. Пол на «фабриках» земляной (именно в стирнях) и т. д.


[Закрыть]. Давность промысла и вполне сложившиеся капиталистические отношения вызывают отделение промышленников от земледелия: в селе Красном земледелие в полном упадке, и быт жителей отличается от земледельческого[373]373
  Небезынтересно отметить здесь особый жаргон красносельцев; это – характерная черта территориальной замкнутости, свойственном мануфактуре. «В селе Красном фабрики по-матройски называются поварнями… Матройский язык принадлежит к числу многочисленных ветвей офеньского, из которых главных три: собственно офеньский, употребляющийся преимущественно во Владимирской губернии, галивонский – в Костромской и матройский – в Нижегородской и Владимирской губерниях» («Труды куст. ком.», V, стр. 465). Только крупная машинная индустрии вполне разрушает земляческий характер общественных связей и ставит на их место национальные (и интернациональные) связи.


[Закрыть].

Совершенно аналогична организация валяльного промысла и в целом ряде других районов. В Семеновском уезде той же губ. в 363 общинах было занято этим промыслом в 1889 г. 3180 дворов с 4038 работниками. Из 3946 рабочих только 752 работали па продажу, 576 состояли в наемных рабочих и 2618 работали на хозяев большей частью из их материала. 189 дворов раздавали работу в 1805 дворов. Крупные хозяева имеют мастерские с наемными рабочими, число которых доходит до 25, и покупают шерсти тысяч на 10 в год[374]374
  «Материалы к оценке земель Нижегородской губ.», т. XI, II.-Н. 1893. Стр. 211–214.


[Закрыть]. Крупных хозяев зовут тысячниками; их оборот составляет 5–100 тыс. руб.; они имеют свои склады шерсти, свои лавки для продажи изделий[375]375
  «Труды куст. ком.», VI.


[Закрыть]. В Казанской губ. «Перечень» считает 5 валяльных «фабрик» с 122 рабочими, суммой произв. 48 тыс. руб. и с 60 рабочими на стороне. Очевидно, эти последние фигурируют и в числе «кустарей», о которых мы читаем, что они нередко работают на «скупщиков» и что есть заведения, имеющие до 60 рабочих[376]376
  «Отч. и иссл.», III.


[Закрыть]. Из 29 войлочных «фабрик» Костромской губ. 28 сосредоточены в Кинешемском уезде, имея 593 рабочих в заведении и 458 на стороне («Перечень», с. 68–70; в двух предприятиях рабочие имеются только на стороне. Появляются уже и паровые двигатели). Из «Трудов ком.» (XV) мы знаем, что из 3908 шерстобитов и валяльщиков этой губернии 2008 сосредоточены именно в Кинешемском уезде. Костромские валяльщики большей частью несамостоятельны или состоят в наемных рабочих, работая в крайне антигигиенических мастерских[377]377
  «Пром. Влад. губ «, II.


[Закрыть]. В Калязинском уезде Тверской губ. мы видим, с одной стороны, домашнюю работу на «фабрикантов» («Перечень», 113), а с другой стороны, именно этот уезд – гнездо «кустарей»-валяльщиков; их выходит из этого уезда до 3000 чел., которые проходят через пустошь «Зимняк»{91}91
  Пустошь «Зимняк» находилась в 5 километрах от деревни Козловой Александровского уезда Владимирской губернии.


[Закрыть] (в 60-х годах здесь была суконная фабрика Алексеева), образуя «громадный рабочий рынок шерстобитов и валяльщиков»[378]378
  «Пром. Влад. губ.», II, с. 271.


[Закрыть]. В Ярославской губ. – тоже работа на стороне на «фабрикантов» («Перечень», 115) и тоже «кустари», работающие на хозяев-торговцев из их шерсти, и т. д.