Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России"

XI. Сравнение военно-конских переписей за 1888–1891 и 1896–1900 годы

Военно-конские переписи 1896 и 1899–1901 годов позволяют теперь сравнить новейшие данные с приведенными выше.

Соединяя 5 южных губерний (1896) и 43 остальных (1899–1900), получаем по 48 губерниям Европейской России следующие данные:

За 1888–1891 годы мы привели данные по 49 губерниям. Из них нет новейших сведений только по одной, именно Архангельской, губернии. Вычитая относящиеся к ней данные из приведенных выше, получим по тем же 48-ми губерниям за 1888–1891 годы такую картину:

Сравнение 1888–1891 и 1896–1900 гг. показывает растущую экспроприацию крестьянства. Число дворов увеличилось почти на 1 миллион. Число лошадей уменьшилось, хотя и очень слабо. Число безлошадных дворов возросло особенно быстро, и процент их поднялся с 27,3 % до 29,2 %. Вместо 5,6 миллиона бедноты (безлошадные и однолошадные) мы имеем уже 6,6 млн. Весь прирост числа дворов пошел на увеличение числа дворов бедноты. Процент богатых по числу лошадей дворов уменьшился. Вместо 2,2 млн. многолошадных мы имеем только 2,0 млн. Число средних и зажиточных дворов вместе (с 2 и более лош.) осталось почти без изменения (4465 тыс. в 1888–1891 гг., 4508 тыс. в 1896–1900 гг.).

Итак, выводы из этих данных получаются следующие.

Рост нищеты и экспроприации крестьянства не подлежит сомнению.

Что касается соотношения между высшей и низшей группой крестьянства, то это соотношение почти не изменилось. Если мы, по приемам, описанным выше, составим низшие группы в 50 % дворов и высшие в 20 % дворов, то получим следующее. В 1888–1891 годах у 50 % дворов бедноты было 13,7 % лошадей. У 20 % богачей – 52,6 %. В 1896–1900 годах у 50 % дворов бедноты было тоже 13,7 % общего числа крестьянских лошадей, а у 20 % богачей – 53,2 % общего числа лошадей. Соотношение групп, следовательно, почти но изменилось.

Наконец, все крестьянство в целом стало беднее лошадьми. И число и процент многолошадных уменьшились. С одной стороны, это знаменует, видимо, упадок всего крестьянскою хозяйства в Европ. России. С другой стороны, нельзя забывать, что в России число лошадей в сельском хозяйстве ненормально высоко по отношению к культурной площади. В мелкокрестьянской стране это и не могло быть иначе. Уменьшение числа лошадей является, след., до известной степени «восстановлением нормального отношения рабочего скота к количеству пашни» у крестьянской буржуазии (ср. рассуждения об этом г-на В. В. выше, в главе II, § I).

Здесь уместно будет коснуться рассуждений об этом вопросе в новейших сочинениях г. Вихляева («Очерки русской с.-х. действительности». СПБ. изд. Журнала «Хозяин») и г. Черненкова («К характеристике крестьянского хозяйства». Вып. I. M. 1905). Они так увлеклись пестротой цифр о распределении лошадей в крестьянстве, что превратили экономический анализ в статистическое упражнение. Вместо изучения типов крестьянского хозяйства (поденщик, средний крестьянин, предприниматель) они изучают, как любители, бесконечные столбцы цифр, точно задавшись целью удивить мир своим арифметическим усердием.

Только благодаря такой игре в цифирьки г. Черненков и мог сделать мне такое возражение, будто я «предвзятым» образом толкую «дифференциацию», как новое (а не старое) и почему-то непременно капиталистическое явление. Вольно же было г. Черненкову думать, будто я делаю выводы из статистики, забывая экономику! будто я доказываю что-либо одним лишь изменением в числе и распределении лошадей! Чтобы осмысленно взглянуть на разложение крестьянства, надо взять все в целом: и аренду, и покупку земель, и машины, и заработки, и рост торгового земледелия, и наемный труд. Или, может быть, для г. Черненкова это тоже не «новые» и не «капиталистические» явления?

XII. Земско-статистические данные о крестьянских бюджетах

Чтобы покончить с вопросом о разложении крестьянства, рассмотрим вопрос еще с другой стороны – по наиболее конкретным данным о крестьянских бюджетах. Мы увидим таким образом наглядно всю глубину различия между теми типами крестьянства, о которых у нас идет речь.

В приложении к «Сборнику оценочных сведений по крестьянскому землевладению в Землянском, Задонском, Коротоякском и Нижнедевицком уездах» (Воронеж, 1889) даны «статистические данные о составе и бюджетах типичных хозяйств», отличающиеся чрезвычайной полнотой[90]90
  Крупным недостатком этих данных является, во-1-х, отсутствие группировок по различным признакам, во-2-х, отсутствие теиста, сообщающего те сведения о выбранных хозяйствах, которые не могли войти в таблицы (таким текстом снабжены, например, данные о бюджетах по Острогожскому уезду). В-3-х, крайняя неразработанность данных о всех неземледельческих занятиях и всякого рола «заработках» (на все «промыслы» дано лишь 4 графы, тогда как одно описание одежды и обуви заняло 152 графы!).


[Закрыть]. Из 67 бюджетов мы опускаем один, как совершенно неполный (бюджет № 14 по Коротоякскому уезду), а остальные делим на 6 групп по рабочему скоту: а – без лошади; б – с 1 лош.; в – с 2 лош.; е – с 3 лош.; д – с 4 лош. и е – с 5 и более лошадьми (ниже для означения групп мы употребляем лишь эти литеры о – е). Группировка по этому признаку, правда, не вполне пригодна для данной местности (ввиду громадного значения «промыслов» в хозяйстве и низших и высших групп), но нам приходится взять ее ради сравнимости бюджетных данных с вышеразобранными данными подворных переписей. Такая сравнимость достижима единственно при разделении «крестьянства» на группы, тогда как общие и огульные «средние» имеют совершенно фиктивное значение, как мы уже видели и увидим ниже[91]91
  Исключительно такими «средними» пользуется, например, г. Щербина как в изданиях Воронежского земства, так и в своей статье о крестьянских бюджетах в книге «Влияние урожаев и хлебных цен и т. д.»


[Закрыть]. Отметим кстати здесь то интересное явление, что «средние» бюджетные данные почт всегда характеризуют хозяйство, стоящее выше среднего типа, т. е. изображают действительность в лучшем свете, чем она есть[92]92
  Это относится, например, к бюджетным данным по Московской губ. (т. VI и VII «Сборника»), по Владимирской («Промыслы Владим. губ.»), по Острогожскому уезду, Воронежской губ, (т. II. вып. 2 «Сборника») и особенно к бюджетам, приведенным в «Трудах комиссии по исследованию кустарной промышленности»{122}122
  Используемые здесь и в дальнейшем «Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России» представляют собою 16-томное издание, выходившее выпусками с 1879 по 1887 год.
  «Комиссия по исследованию кустарной промышленности в России» (в сокращенном названии «Кустарная комиссия») была образована в 1874 году при Совете торговли и мануфактур, по ходатайству состоявшегося в 1870 году первого всероссийского съезда фабрикантов и заводчиков, а также второго всероссийского съезда сельских хозяев. В ее состав вошли представители министерств финансов, внутренних дел, государственных имуществ, Русского географического общества, Вольного экономического общества, Московского общества сельского хозяйства, Русского технического общества и Общества для содействия русской промышленности и торговле. Опубликованные в «Трудах» этой комиссии материалы собраны, главным образом, местными сотрудниками. Ленин, подробно изучивший все «Труды» комиссии, извлек из них многочисленные данные и факты, характеризующие развитие капиталистических отношений в кустарных промыслах.


[Закрыть] (по Вятской, Херсонской, Нижегородской, Пермской и другим губерниям). Бюджета гг. Карпова и Манохина в названных «Трудах», а равно г. П. Семенова (в «Сборнике материалов по изучению сельской общины». СПБ. 1880) и г. Осадчего («Щербановская волость, Елисаветградского уезда, Херсонской губ.») выгодно отличаются тем. что характеризуют отдельные группы крестьян.


[Закрыть]. Происходит это, вероятно, от того, что самое понятие «бюджет» предполагает мало-мальски уравновешенное хозяйство, а таковое нелегко найти среди бедноты. Для иллюстрации сопоставим распределение дворов по рабочему скоту по бюджетным и по остальным данным:

Ясно отсюда, что пользоваться бюджетными данными можно лишь посредством вывода средних для каждой отдельной группы крестьянства. Такой обработке мы и подвергли названные данные. Излагаем их по 3-м рубрикам: (А) общие результаты бюджетов; (Б) характеристика земледельческого хозяйства и (В) характеристика жизненного уровня.

(А) Общие данные о величине расходов и доходов таковы:

Таким образом, разница в размерах бюджетов по группам оказывается громадная; если даже оставить в стороне крайние группы, все же бюджет у д более чем впятеро выше, чем у б, тогда как состав семьи у д менее чем втрое больше, чем у б.

Посмотрим на распределение расходов[93]93
  «Сборник» выделяет все «расходы на личные и хозяйственные нужды, кроме пищи», от расходов на содержание скота, причем в первой рубрике стоят рядом расходы, например, на освещение и на аренду. Очевидно, что это неправильно. Мы выделили личное потребление от хозяйственного («производительного»), относя к последнему расходы на деготь, веревки, ковку лошадей, ремонт строений, инвентарь, сбрую, на работников и сдельные работы, на пастуха на аренду земли и на содержание скота и птицы.


[Закрыть]:

Достаточно взглянуть на долю расходов на хозяйство в общей сумме расходов каждой группы, чтобы видеть, что перед нами фигурируют здесь и пролетарии и хозяева: у а – расход на хозяйство лишь 14 % всего расхода, а у е – 61 %. О различиях в абсолютной величине расходов на хозяйство нечего и говорить. Не только у безлошадного, но и у однолошадного крестьянина этот расход ничтожен, и однолошадный «хозяин» стоит гораздо ближе к обычному (в капиталистических странах) типу батраков и поденщиков с наделом. Отметим также весьма значительные различия в проценте расходов на пищу (у а почти вдвое больше, чем у е): как известно, высота этого процента свидетельствует о низком жизненном уровне и составляет наиболее резкое отличие бюджетов хозяина и рабочего.

Возьмем теперь состав доходов[94]94
  «Остатки от прежних лет» состоят в хлебе (натурой) и в деньгах; здесь дана общая сумма, так как мы имеем дело с валовым, и с натуральным и денежным доходом. – Четыре рубрики «промыслов» списаны с заголовков «Сборника», который не дает больше ничего о «промыслах». Заметим, что в группе д к промышленным предприятиям следует, видимо, отнести и извоз, который дает двум хозяевам этой группы по 250 руб. дохода, причем один из этих хозяев держит батрака.


[Закрыть]:

⁵⁴ В эту графу Ленин включил также доходы от садоводства и животноводства.

Итак, доход от «промыслов» превышает валовой доход от земледелия в двух крайних группах: у пролетария – безлошадного и у сельского предпринимателя. «Личные промыслы» низших групп крестьян состоят, разумеется, главным образом, из работы по найму, а в числе «разных доходов» крупную статью составляет доход от сдачи земли. В общее число «хозяев-земледельцев» попадают даже такие, у которых доход от сдачи земли немногим меньше, а иногда и больше валового дохода от земледелия: например, у одного безлошадного валовой доход от земледелия – 61,9 руб., а от сдачи земли – 40 руб.; у другого – от земледелия – 31,9 руб., а от сдачи земли – 40 руб. Не надо забывать притом, что доход от сдачи земли или от батрачества идет целиком на личные нужды «крестьянина», а из валового дохода от земледелия надо вычесть расход на земледельческое хозяйство. Произведя такое вычитание, получим у безлошадного чистый доход от земледелия—41,99 руб., а от «промыслов»—59,04 руб., у однолошадного – 69,37 и 49,22 руб. Уже одно сопоставление этих цифр показывает, что мы имеем перед собой типы сельскохозяйственных рабочих с наделом, покрывающим часть расходов на содержание (и понижающим благодаря этому заработную плату). Смешивать подобные типы с хозяевами (земледельцами и промышленниками) значит нарушать вопиющим образом все требования научного исследования.

На другом полюсе деревни мы видим именно таких хозяев, которые соединяют с самостоятельным земледельческим хозяйством торгово-промышленные операции, приносящие значительный (при данном жизненном уровне) доход, достигающий нескольких сот рублей. Полная неопределенность рубрики «личные промыслы» скрывает от нас различия низших и высших групп в этом отношении, но уже самые размеры доходов от этих «личных промыслов» показывают глубину этого различия (напомним, что в разряд «личных промыслов» воронежской статистики могут войти и нищенство, и батрачество, и служба в должности приказчика, управляющего и пр. и пр.).

По размерам чистого дохода опять-таки резко выделяются безлошадные и однолошадные, имеющие самые жалкие «остатки» (1–2 рубля) и даже дефициты в денежном балансе. Ресурсы этих крестьян не выше, если не ниже, ресурсов наемных рабочих. Только начиная с двухлошадных крестьян, видим мы хоть кое-какие чистые доходы и остатки в несколько десятков рублей (без которых не может быть и речи о мало-мальски правильном ведении хозяйства). У зажиточного крестьянства размер чистых доходов достигает такой суммы (120–170 руб.), которая резко выделяет его из общего уровня русского рабочего класса[95]95
  Кажущееся исключение представляет разряд д с громадным дефицитом (41 руб.), который однако, покрыт займом. Дело объясняется тем, что в 3-х дворах (из 5-ти дворов этого разряда) были свадьбы, стоившие 200 руб. (Весь дефицит пяти дворов = 206 р. 90 к) поэтому расход этой группы на личное потребление, кроме пищи, поднялся до очень высокой цифры – 10 р. 41 к на 1 душу об. пола, тогда как ни в одной другой группе, не исключая и богачей (е), этот расход не достигает и 6-ти рублей. Следовательно, этот дефицит совершенно противоположен, по своему характеру, дефициту бедноты. Это – дефицит не от невозможности удовлетворить минимальные потребности, а от повышения потребностей, несоразмерного с доходом данного года.


[Закрыть].

Понятно, что соединение в одно целое рабочих и хозяев и вывод «среднею» бюджета дает картину «уморенного довольства» и «умеренного» чистого дохода: 491 руб. дохода, 443 руб. расхода, 48 руб. избытка, в том числе 18 руб. деньгами. Но подобная средняя совершенно фиктивна. Она только прикрывает полную нищету массы низшего крестьянства (а и б, т. е. 30 бюджетов из 66), которое при ничтожном размере дохода (120–180 руб. на семью валового дохода) не в состоянии сводить концы с концами и существует, главным образом, батрачеством и поденщиной.

Точный учет денежных и натуральных доходов и расходов дает нам возможность определить отношение крестьянского разложения к рынку, для которого важен только денежный доход и расход. Доля денежной части бюджета в общем бюджете оказывается по группам следующий:

Мы видим, следовательно, что процент денежного дохода и расхода (особенно правильно расхода) увеличивается от средних групп к крайним. Наиболее резко выраженный торговый характер носит хозяйство безлошадного и многолошадного хозяина, а это означает, что оба живут, главным образом, продажей товара, только у одного таким товаром является его рабочая сила, а у другого продукт, произведенный на продажу с значительным (как увидим) употреблением наемного труда, т. е. продукт, принимающий форму капитала. Другими словами, и эти бюджеты показывают нам, что разложение крестьянства создает внутренний рынок для капитализма, превращая, с одной стороны, крестьянина в батрака, а, с другой стороны, в мелкого товаропроизводителя, в мелкого буржуа.

Другой не менее важный вывод из этих данных – тот, что во всех группах крестьянства хозяйство в весьма значительной степени стало уже торговым, попало в зависимость от рынка: менее 40 % нигде не опускается денежная часть дохода или расхода. А этот процент следует признать высоким, ибо речь идет о валовом доходе мелких земледельцев, в котором считано даже содержание скота, т. е. считана солома, мякина и т. п.[96]96
  Расход на содержание скота почти весь натуральный: из 6316.21 руб., расходуемых на это всеми 66 хозяйствами, деньгами израсходовано только 1535.2 руб., из которых 1102,5 руб. падает на 1 хозяина-предпринимателя, держащего 20 лошадей, видимо, с промышленными целями.


[Закрыть] Очевидно, что даже крестьянство средней черноземной полосы (где денежное хозяйство в общем развито слабее, чем в промышленной полосе или в степных окраинах) не может абсолютно существовать без купли-продажи, находится уже в полной зависимости от рынка, от власти денег. Нечего и говорить о том, какое громадное значение имеет этот факт и в какую глубокую ошибку впадают наши народники, когда они стараются замолчать его[97]97
  Особенно часто встречалась эта ошибка в прениях (1897-го года) о значении низких хлебных цен{123}123
  В. И. Ленин имеет в виду прения по докладу проф. А. И. Чупрова на тему: «Влияние урожаев и хлебных цен на разные стороны экономической жизни», который он сделал в Вольном экономическом обществе 1 марта 1897 года.


[Закрыть].


[Закрыть], увлекаемые своим сочувствием к натуральному хозяйству, безвозвратно канувшему в вечность. В современном обществе нельзя жить, не продавая, и все, что задерживает развитие товарного хозяйства, ведет лишь к ухудшению положения производителей. «Вредные стороны капиталистического способа производства, – говорит Маркс о крестьянине, – … совпадают здесь с вредом, проистекающим от недостаточного развития капиталистического способа производства. Крестьянин становится купцом и промышленником без тех условий, при которых он мог бы производить свой продукт в виде товара» («Das Kapital», III, 2, 346. Русский перевод, стр. 671){46}46
  К. Маркс. «Капитал», т. III, 1955, стр. 825.


[Закрыть].

Заметим, что бюджетные данные вполне опровергают то довольно распространенное еще воззрение, которое приписывает важную роль податям в деле развития товарного хозяйства. Несомненно, что денежные оброки и подати были в свое время важным фактором развития обмена, но в настоящее время товарное хозяйство уже вполне стало на ноги, и указанное значение податей отходит далеко на второй план. Сопоставляя расход на подати и повинности со всем денежным расходом крестьян, получаем отношение: 15,8 % (по группам: а-24,8 %; б-21,9 %; в-19,3 %; г-18,8 %; д-15,4 % и е-9,0 %). Следовательно, максимальный расход на подати втрое меньше остального денежного расхода, обязательного для крестьянина при современных условиях общественного хозяйства. Если же мы будем говорить не о роли податей в развитии обмена, а об отношении их к доходу, то мы увидим, что отношение это непомерно высоко. Как сильно тяготеют над современным крестьянином традиции дореформенной эпохи, это всего рельефнее видно из существования податей, поглощающих седьмую часть валового расхода мелкого земледельца, или даже батрака с наделом. Кроме того, распределение податей внутри общины оказывается поразительно неравномерным: чем состоятельнее крестьянин, тем меньшую долю составляют подати ко всему его расходу. Безлошадный платит сравнительно с своим доходом почти втрое больше, чем многолошадный (см. выше табличку о распределении расходов). Мы говорим о распределении податей внутри общины потому, что если рассчитать размер податей и повинностей на 1 десятину надела, то размер их окажется почти уравнительным. После всего вышеизложенного нас не должна удивлять эта неравномерность; она неизбежна в нашей общине, покуда эта община сохраняет свой обязательный, тягловый характер. Как известно, крестьяне делят все подати по земле: доля податей и доля земли спивается для них в одно понятие «душа»[98]98
  См. В. Орлов. «Крестьянское хозяйство». «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т IV, в. I. – Трирогов. «Община и подать». – Keussler. «Zur Geschichte und Kritik des bauerlichen Gemeindebesitzes in Russland» (Кейслер. «К истории и критике крестьянского общинного владения в России». Ред.). – В.В. «Крестьянская, община» («Итоги земской статистики», т. I).


[Закрыть]. Между тем разложение крестьянства ведет, как мы видели, к уменьшению роли надельной земли на обоих полюсах современной деревни. Естественно, что при таких условиях распределение податей по надельной земле (неразрывно связанное с обязательным характером общины) ведет к переложению податей с зажиточного крестьянства на бедноту. Община (т. е. круговая порука{47}47
  Круговая порука – принудительная коллективная ответственность крестьян каждой сельской общины за своевременное и полное внесение всех денежных платежей и выполнение всякого рода повинностей в пользу государства и помещиков (подати, выкупные платежи, рекрутские наборы и др.). эта форма закабаления крестьян, сохранившаяся и после отмены крепостного права в России, была отменена лишь в 1906 году.


[Закрыть] и отсутствие права отказа от земли) становится все более и более вредной для крестьянской бедноты[99]99
  Само собой разумеется, что еще больший вред крестьянской бедноте принесет столыпинское (ноябрь 1906 г.) разрушение общины{124}124
  Речь идет о столыпинской земельной реформе, направленной на создание прочной опоры в деревне в лице кулачества. Царское правительство 9 (22) ноября 1906 г. издало указ о порядке выхода крестьян из общины и закрепления в личную собственность надельной земли. После утверждения с некоторыми изменениями Государственной думой и Государственным советом этот указ получил название закона от 14 июня 1910 года. По этому столыпинскому закону (получившему название по имени председателя Совета министров П. А. Столыпина) крестьянин мог выделиться из общины, взять свой земельный надел в личное владение, мог продать свой надел. Сельское общество обязано было выделить землю выходящим из общины крестьянам в одном месте (хутор, отруб). Столыпинская реформа усилила процесс развития капитализма в сельском хозяйстве, расслоения крестьянства и обострила классовую борьбу в деревне.
  Характеристика и оценка столыпинщины даны в ряде работ В. И. Ленина, в частности в «Аграрной программе социал-демократии в первой русской революции 1905-1907 годов» (см. Сочинения, 4 изд., том 13, стр. 195-396).


[Закрыть]. Это – русское «enrichissez-vous» («обогащайтесь». Ред.): черносотенцы – богатые крестьяне! Грабьте вовсю, только поддержите падающий абсолютизм! (Прим. Ко 2-му изд.)


[Закрыть].

(Б) Переходя к вопросу о характеристике крестьянского земледелия, приведем сначала общие данные о хозяйствах:

Из этой таблички видно, что отношение между группами по сдаче и аренде земли, по размерам семьи и посева, по найму батраков и пр. оказывается совершенно однородным и по бюджетным и по вышеразобранным массовым данным. Мало того: и абсолютные данные о хозяйстве каждой группы оказываются очень слизкими к данным по целым уездам. Вот сравнение бюджетных и вышеразобранных данных:

На 1 двор приходится[100]100
  Размер посева не по 4-м, а по одному Задонскому уезду Воронежской губ.


[Закрыть]

Таким образом, положение безлошадного и однолошадного крестьянина во всех указанных местностях представляется почти одинаковым, так что бюджетные данные можно считать достаточно типичными.

Приводим данные об имуществе и инвентаре крестьянского хозяйства различных групп. [См. таблицу па стр. 151. Ред.]

Эта таблица наглядно иллюстрирует ту разницу в обеспечении разных групп инвентарем и скотом, о которой мы говорили выше на основании массовых данных. Мы видим здесь совершенно различную имущественную обеспеченность различных групп, причем это различие доходит до того, что даже лошади оказываются у неимущего крестьянина совсем не такие, как у состоятельного[101]101
  В немецкой сельскохозяйственной литературе есть монография Дрекслера, содержащие данные о весе скота у землевладельцев разных групп по количеству земли{125}125
  Ленин анализирует данные Дрекслера в своей работе «Аграрный вопрос и «критики» Маркса», гл. XI.
  «Скотоводство в мелком и крупном хозяйстве» (см. Сочинения, 4 изд., том 13, стр. 161-173).


[Закрыть]. Данные эти еще рельефнее, чем приведенные цифры русской земской статистики, показывают неизмеримо худшее качество скота у мелких крестьян по сравнению с крупными крестьянами и особенно помещиками. Я надеюсь обработать эти данные для печати в недалеком будущем. (Примеч. Ко 2-му изданию.)


[Закрыть]. Лошадь однолошадного крестьянина, это – настоящая «живая дробь», правда все-таки не «четверть лошади», а целых «двадцать семь пятьдесят вторых» лошади[102]102
  Если бы применить эти бюджетные нормы о стоимости строении, инвентаря и скота в разных группах крестьянства – к тем итоговым данным по 49 губерниям Евр. России, которые были приведены выше, то оказалось бы, что одна пятая доля крестьянских дворов владеет значительно большим количеством средств производства, чем все остальное крестьянство.


[Закрыть]!{48}48
  Выражение «четверть лошади», «живая статистическая дробь» принадлежит писателю Глебу Успенскому. См. его очерки «Живые цифры» в собрании сочинений Г. Успенского, т. 7, 1957 г., стр. 483–497.


[Закрыть]

Возьмем далее данные о составе расходов на хозяйство[103]103
  Расход па содержание скота производится преимущественно натурой, остальные же расходы на хозяйство – большей частью денежные.


[Закрыть]:

Эти данные очень красноречивы. Они рельефно показывают нам полную мизерность «хозяйства» но только безлошадного, но и однолошадного крестьянина, – и полную неправильность обычного приема рассматривать таких крестьян вместе с немногочисленным, но сильным крестьянством, расходующим сотни рублей на хозяйство, имеющим возможность и улучшать инвентарь, и принанимать «работничков», и вести широкую «закупку» земли, арендуя на 50–100–200 рублей в год[104]104
  Как мила должна быть такому «хозяйственному мужичку» «арендная теория» г-на Карышева, требующая долгих арендных сроков, удешевления аренды, вознаграждения за улучшения и пр. Это именно то, что ему нужно.


[Закрыть]. Заметим кстати, что сравнительно высокий расход безлошадного крестьянина на «работников и сдельные работы» объясняется, по всей вероятности, тем, что статистики смешали под этой рубрикой две совершенно различные вещи: наем рабочего, который должен работать инвентарем нанимателя, т. е. наем батрака или поденщика, – и наем соседа-хозяина, который должен своим инвентарем обработать землю нанимателя. Эти, диаметрально противоположные по своему значению, виды «найма» необходимо строго различать, как это и делал, например, В. Орлов (см. «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. VI, вып. 1).

Рассмотрим теперь данные о доходе от земледелия. К сожалению, эти данные разработаны в «Сборники» далеко недостаточно (отчасти, может быть, вследствие небольшого числа этих данных). Так, не разработан вопрос об урожайности; нет сведений о продаже каждого отдельного вида продуктов и об условиях этой продажи. Ограничимся поэтому следующей краткой табличкой.

В этой табличке сразу бросается в глаза резкое исключение: громадное понижение процента денежною дохода от земледелия в высшей группе, несмотря на ее наибольшие посевы. Наиболее крупное земледельческое хозяйство является таким образом наиболее, по-видимому, натуральным. Чрезвычайно интересно рассмотреть поближе это кажущееся исключение, которое проливает свет на весьма важный вопрос о связи земледелия с «промыслами» предпринимательского характера. Как мы уже видели, значение этого рода промыслов особенно велико в бюджетах многолошадных хозяев. Судя по рассматриваемым данным, для крестьянской буржуазии в этой местности особенно типично стремление соединять земледелие с торгово-промышленными предприятиями[105]105
  Из 12-ти безлошадных хозяев ни один не получает дохода от промышленных заведений и предприятий; из 18-ти однолошадных – один; из 17-ти двухлошадных – двое; из 9-ти трехлошадных – трое; из 5-ти четырехлошадных – двое; из 5-ти хозяев, имеющих более 4-х лошадей, – четверо.


[Закрыть]. Нетрудно видеть, что хозяев подобного рода, во-первых, неправильно сопоставлять с чистыми земледельцами; а во-вторых, что земледелие при таких условиях зачастую только кажется натуральным. Когда с земледелием соединяется техническая обработка сельскохозяйственных продуктов (мукомольное, маслобойное, картофельно-крахмальное, винокуренное и другие производства), то денежный доход такого хозяйства может быть отнесен не к доходу от земледелия, а к доходу от промышленного заведения. На самом же деле земледелие будет в этом случае торговым, а не натуральным. То же самое придется сказать и про такое хозяйство, в котором масса земледельческих продуктов потребляется натурой на содержание батраков и лошадей, служащих для какого-либо промышленного предприятия (напр., почтовая гоньба). А именно такого рода хозяйство мы и имеем среди хозяйств высшей группы (бюджет № 1 по Коротоякскому уезду. Семья в 18 человек, 4 семейных работника, 5 батраков, 20 лошадей; доход от земледелия – 1294 рубля, почти весь натуральный, а от промышленных предприятий – 2675 рублей. И подобное «натуральное крестьянское хозяйство» присоединяется к безлошадным и однолошадным для вывода общей «средней»). Мы видим на этом примере еще раз, как важно соединять группировку по размеру и виду земледельческого хозяйства с группировкой по размеру и типу «промыслового» хозяйства.

(В) Посмотрим теперь на данные о жизненном уровне крестьян. Расход на пищу натурой показан в «Сборнике» не весь. Мы выделяем главное: земледельческие продукты и мясо[106]106
  Соединяя под этим термином графы «Сборника»: говядина, баранина, свинина, свиное сало. Перевод других хлебов на рожь сделан по нормам «Сравнительной статистики» Янсона, принятым нижегородскими статистиками (см. «Материалы» по Горбатовскому уезду. Основание перевода – процент усвояемого белка).


[Закрыть].

Из этой таблички видно, что мы были правы, соединяя безлошадных и однолошадных крестьян вместе и противополагая их остальным. Отличительный признак названных групп крестьянства – недостаток питания и ухудшение его качества (картофель). Однолошадный крестьянин питается даже хуже, в некоторых отношениях, чем безлошадный. Общая «средняя» даже по этому вопросу оказывается совершенно фиктивной, прикрывая недостаточное питание массы крестьян – удовлетворительным питанием состоятельного крестьянства, которое потребляет почти в полтора раза больше земледельческих продуктов и втрое более мяса[107]107
  Насколько ниже в деревнях у крестьян потребление мяса по сравнению с горожанами, видно хотя бы из следующих отрывочных данных. в Москве за 1900 год убито на городских бойнях скота около 4 миллионов пудов стоимостью всего на 18 986 714 р. 59 к. («Московские Ведомости. 1901, № 55), Это дает на 1 душу обоего пола около 4 пудов или около 18 руб. в год. (Примеч. Ко 2-му изд.)


[Закрыть], чем беднота.

Для сравнения остальных данных о питании крестьян все продукты должны быть взяты по их ценности – в рублях:

* Говядины, свинины, свиного сала, баранины, коровьего масла, молочных продуктов, кур и яиц.

** Соли, рыбы соленой и свежей, сельдей, водки, пива, чая и сахара.

Итак, общие данные о питании крестьян подтверждают сказанное выше. Ясно выделяются три группы: низшая (безлошадные и однолошадные), средняя (двух– и трехлошадные) и высшая, которая питается почти вдвое лучше, чем низшая. Общая «средняя» стирает обе крайние группы. Денежный расход на пищу оказывается и абсолютно и относительно наибольшим в двух крайних группах: у сельских пролетариев и у сельской буржуазии. Первые покупают больше, хотя потребляют меньше среднего крестьянина, покупают самые необходимые земледельческие продукты, в которых они испытывают нужду. Последние покупают больше, потому что потребляют больше, расширяя особенно потребление неземледельческих продуктов. Сопоставление этих двух крайних групп наглядно показывает нам, как создастся в капиталистической стране внутренний рынок на предметы личного потребления[108]108
  Из денежных расходов на земледельческие продукты первое место занимает покупка ржи – главным образом беднотой; затем покупка овощей. Расход на овощи составляет 85 коп. на 1 душу об. пола (по группам от 56 коп. у б до 1 р. 31 к. у д), в том числе деньгами – 47 коп. Этот интересный факт показывает нам, что даже в сельском населении, не говоря уже городском, складывается рынок на продукты одной из форм торгового земледелия – именно огородничества. Расход на постное масло – на ²/₃ натуральный; значит, в этой области преобладает еще домашнее производство и примитивное ремесло.


[Закрыть].

Остальные расходы на личное потребление таковы:

Эти расходы не всегда правильно рассчитывать на 1 душу об. пола, так как, например, стоимость топлива, освещения, домашнего обзаведения и пр. не пропорциональна числу членов семьи.

И эти данные показывают разделение крестьянства (по высоте жизненного уровня) на три различные группы. При этом обнаруживается следующая интересная особенность: денежная часть расхода на все личное потребление оказывается наибольшей в низших группах (около половины расхода – деньгами у о), тогда как в высших группах денежный расход не поднимается, составляя лишь около трети. Каким образом примирить это с вышеотмеченным фактом, что процент денежного расхода вообще повышается в обеих крайних группах? Очевидно, в высших группах денежный расход направлен главным образом на производительное потребление (расходы на хозяйство), тогда как в низших – на личное потребление. Вот точные данные об этом:

Следовательно, превращение крестьянства в сельский пролетариат создает рынок главным образом на предметы потребления, а превращение его в сельскую буржуазию создает рынок главным образом на средства производства. Иначе говоря, в низших группах «крестьянства» мы наблюдаем превращение рабочей силы в товар, в высших – превращение средств производства в капитал. Оба эти превращения и дают именно тот процесс создания внутреннего рынка, который установлен теорией по отношению к капиталистическим странам вообще. Поэтому-то Фр. Энгельс и писал о голоде 1891 года, что он означает создание внутреннего рынка для капитализма{49}49
  Голод 1891 года, охвативший особенно сильно восточные и юго-восточные губернии России, по своим масштабам превышал все предшествующие ему аналогичные стихийные бедствия в стране. Он вызвал массовое разорение крестьян и вместе с тем ускорил процесс создания внутреннего рынка, развитие капитализма в России. Об этом писал Энгельс в статье «Социализм в Германии» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. II, 1936, стр. 239–254). Энгельс касался этой темы также в письмах к Николаю – ону от 29 октября 1891 года, 15 марта и 18 июня 1892 г. («Письма К. Маркса и Ф. Энгельса к Николаю – ону с приложением некоторых мест из их писем к другим лицам». Петербург, 1908 г.). См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXVIII, 1940, стр. 367–370.


[Закрыть] – положение, не понятное для народников, которые видят в разорении крестьянства лишь упадок «народного производства»{50}50
  Теорию народников о «народном производстве» Ленин критикует уже в книге «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» (см. том первый настоящего издания, третий выпуск книги).


[Закрыть], а не превращение патриархального хозяйства в капиталистическое.

Г-н Н. —он написал целую книгу о внутреннем рынке, не заметив процесса создания внутреннего рынка разложением крестьянства. В своей статье: «Чем объяснить рост наших государственных доходов?» («Новое Слово», 1896, № 5, февраль) он касается этого вопроса в следующем рассуждении: таблицы доходов американского рабочего показывают, что, чем ниже доход, тем больше, относительно, расход на пищу. Следовательно, если уменьшается потребление пищи, то еще более уменьшается потребление других продуктов. А в России уменьшается потребление хлеба и водки, значит уменьшается также потребление других продуктов, из чего следует, что большее потребление состоятельного «слоя» (стр. 70) крестьянства более чем уравновешивается понижением потребления массы. – В этом рассуждении три ошибки: во-1-х, подменяя крестьянина рабочим, г. Н. —он перепрыгивает через вопрос; дело идет именно о процессе создания рабочих и хозяев. Во-2-х, подменив крестьянина рабочим, г. Н. —он сводит все потребление к личному, забывая о производительном потреблении, о рынке на средства производства. В-З-х; г. Н. —он забывает, что процесс разложения крестьянства есть в то же время процесс смены натурального хозяйства товарным, что, следовательно, рынок может создаваться не увеличением потребления, а превращением натурального потребления (хотя бы и более обильного) в денежное или платящее потребление (хотя бы и менее обильное). Мы видели сейчас по отношению к предметам личного потребления, что безлошадные крестьяне меньше потребляют, но больше покупают, чем среднее крестьянство. Они становятся беднее, получая и расходуя в то же время больше денег, – а именно обе эти стороны процесса и необходимы для капитализма[109]109
  Этот факт, кажущийся с первого взгляда парадоксом, находится на самом деле в полной гармонии с основными противоречиями капитализма, которые на каждом шагу встречаются в действительной жизни. Поэтому внимательные наблюдатели деревенского быта сумели подметить этот факт совершенно независимо от теории. «Для Развития его деятельности, – говорит Энгельгардт о кулаке, торгаше и пр., – важно, чтобы крестьяне были бедны… чтобы крестьяне получали много денег» («Письма из деревни». Стр. 493). Сочувствие к солидному (sic!) земледельческому быту» (ibid) не мешало иногда Энгельгардту вскрывать самые глубокие противоречия внутри пресловутой общины.


[Закрыть].

В заключение воспользуемся бюджетными данными для сравнения жизненного уровня крестьян и сельских рабочих. Рассчитывая размеры личного потребления не на 1 душу населения, а на одного взрослого работника (по нормам нижегородских статистиков в указанном выше сборнике), получаем такую табличку:

Для сопоставления с этим данных о жизненном уровне сельских рабочих, мы можем взять, во-1-х, средние цены на труд. За 10 лет (1881–1891) средняя плата годовому батраку в Воронежской губернии была 57 руб., считая же и содержание – 99 руб.[110]110
  «.С.-х. и стат. свед., полученные от хозяев» Изд. департамента земледелия. В. V. СПБ. 1892. С. А. Короленко: «Вольнонаемный труд в хозяйствах и т. д.».


[Закрыть], так что содержание стоило 42 рубля. Размеры личного потребления батраков и поденщиков с наделом (безлошадных и однолошадных крестьян) стоят ниже этого уровня. Стоимость всего содержания семьи составляет лишь 78 руб. у безлошадного «крестьянина» (при семье в 4 души) и 98 руб. у однолошадного (при семье в 5 душ), т. е. меньше, чем стоит содержание батрака. (Мы исключили из бюджетов безлошадного и однолошадного расходы на хозяйство и на подати и повинности, ибо надел сдается в этой местности не дешевле, чем за подати.) Как и следовало ожидать, положение рабочего, привязанного к наделу, оказывается хуже, чем положение рабочего, свободного от этой привязи (мы пе говорим уже о том, в какой громадной степени прикрепление к наделу развивает отношения кабалы и личной зависимости). Денежный расход батрака несравненно выше, чем денежный расход на личное потребление у однолошадного и безлошадного крестьянина. Следовательно, прикрепление к наделу задерживает рост внутреннего рынка.

Во-2-х, мы можем воспользоваться данными земской статистики о потреблении батраков. Возьмем данные из «Сборника стат. свед. по Орловской губ.», по Карачевскому уезду (т. V, в. 2, 1892), основанные на сведениях о 158 случаях батрачества[111]111
  Различие в условиях между Орловской и Воронежской губ. невелико, и данные, как увидим, приводятся обычные. Мы не берем данных из вышеуказанного сочинения С. А. Короленко (см. сопоставление этих данных в статье г. Маресса «Влияние урожаев и т. д.», I, 11), ибо даже сам автор признает, что гг. землевладельцы, от которых получены эти данные, иногда «увлекались»


[Закрыть]. Переводя месячный паек на годовой, получаем:

**Вычислено по вышеуказанному способу.

Следовательно, по своему жизненному уровню однолошадные и безлошадные крестьяне стоят не выше батраков, приближаясь даже скорее к mininimum'y жизненного уровня батрака.

Общий вывод из обзора данных о низшей группе крестьянства получается, следовательно, такой: и по отношению ее к другим группам, вытесняющим низшее крестьянство из земледелия, и по размерам хозяйства, покрывающего лишь часть расходов на содержание семьи, и по источнику средств к жизни (продажа рабочей силы), и, наконец, по жизненному уровню эта группа должна быть отнесена к батракам и поденщикам с наделом[112]112
  Вероятно, народники выведут из нашего сопоставления высоты жизненного уровня у батраков и у низшей группы крестьянства, что мы «стоим за» обезземеливание крестьянства, и пр. Такой вывод будет неверен. Из сказанного следует лишь, что мы «стоим за» отмену всех стеснений права крестьян на свободное распоряжение землей, на отказ от надела, на выход из общины. Судьей того, выгоднее ли быть батраком с наделом или батраком без нaдeлa, может быть только сам крестьянин. Поэтому подобные стеснения ни в каком случае и ничем не могут быть оправданы Защита же этих стеснении народниками превращает последних в служителей интересам наших аграриев.


[Закрыть].

Заканчивая этим изложение земско-статистических данных о крестьянских бюджетах, мы не можем не остановиться на разборе тех приемов, которые употребляет для разработки бюджетных данных г. Щербина, составитель «Сборника оценочных сведений» и автор статьи о крестьянских бюджетах в известной книге: «Влияние урожаев и хлебных цен и т. д.» (т. II){51}51
  Замечания В. II. Ленина о статье Ф. А. Щербины опубликованы в Ленинском сборнике XXXIII и вошли в «Подготовительные материалы к книге «Развитие капитализма в России»«..


[Закрыть]. Г-н Щербина заявляет к чему-то в «Сборнике», что он пользуется теорией «известного политико-эконома К. Маркса» (стр. 111); на самом же деле он прямо извращает эту теорию, смешивая различие между постоянным и переменным капиталом с различием между основным и оборотным капиталом (ibid.), перенося без всякого смысла эти термины и категории развитого капитализма на крестьянское земледелие (passim) и т. д. Вся обработка бюджетных данных у г. Щербины сводится к одному сплошному и невероятному злоупотреблению «средними величинами». Все оценочные сведения относятся к «среднему» крестьянину. Доход с земли, вычисленный для 4-х уездов, делится на число хозяйств (вспомните, что у безлошадного этот доход около 60 руб. на семью, а у богача – около 700 руб.). Определяется «величина постоянного капитала» (sic!!?) «на 1 хозяйство» (стр. 114), т. е. стоимость всего имущества, определяется «средняя» стоимость инвентаря, средняя стоимость торгово-промышленных заведений (sic!) – 15 рублей на 1 хозяйство. Г-н Щербина игнорирует ту мелочь, что эти заведения находятся в частной собственности зажиточного меньшинства, и делит их на всех «уравнительно»! Определяется «средний» расход на аренду (стр. 118), составляющий, как мы видели, 6 рублей у однолошадного и 100–200 руб. у богача. Все это складывается и делится на число хозяйств. Определяется даже «средний» расход на «ремонт капиталов» (ibid.). Что это значит, – аллах ведает. Если это означает пополнение и ремонт инвентаря и скота, то вот приведенные уже нами выше цифры: у безлошадного этот расход равен 8 (восьми) копейками 1 хозяйство, а у богача – 75 рублям. Не очевидно ли, что если мы будем складывать подобные «крестьянские хозяйства» и делить на число слагаемых, то у нас получится «закон средних потребностей», открытый г-ном Щербиной еще в сборнике по Острогожскому уезду (т. II, вып. II, 1887) и столь блистательно примененный впоследствии? А затем уже из такого «закона» нетрудно сделать вывод, что «крестьянин удовлетворяет не минимальные потребности, а средний уровень их» (с. 123 и мн. др.), что крестьянское хозяйство являет особый «тип развития» (с. 100) и т. п., и т. д. Подкреплением этого нехитрого приема «уравнивать» сельский пролетариат и крестьянскую буржуазию является знакомая уже нам группировка по наделу. Если бы мы применили ее, например, к бюджетным данным, то мы соединили бы в одну группу таких, например, крестьян (в категории многонадельных, с 15–25 дес. надела на семью): один сдает половину надела (в 23,5 дес.), сеет 1,3 дес., живет главным образом «личными промыслами» (удивительно, как это хорошо звучит!), получает доходу 190 руб. на 10 душ об. пола (бюджет № 10 по Коротоякскому уезду). Другой приарендовывает 14,7 дес., сеет 23,7 дес., держит батраков, получает 1400 руб. доходу на 10 душ об. пола (бюджет № 2 по Задонскому уезду). Не ясно ли, что мы получим особый «тип развития», если будем складывать хозяйства батраков и поденщиков с хозяйствами крестьян, нанимающих рабочих, и делить сумму на число слагаемых? Стоит только пользоваться всегда и исключительно «средними» данными о крестьянском хозяйстве, – и все «превратные идеи» о разложении крестьянства окажутся раз навсегда изгнанными. Именно так и поступает г. Щербина, применяя подобный прием en grand[113]113
  В крупных размерах. Ред.


[Закрыть] в своей статье в книге: «Влияние Урожаев и т. д.». Здесь делается грандиозная попытка учесть бюджеты всего русского крестьянства – все посредством тех же самых, испытанных, «средних». Будущий историк русской экономической литературы с удивлением отметит тот факт, что предрассудки народничества привели к забвению самых элементарных требований экономической статистики, обязывающих строго разделять хозяев и наемных рабочих, какой бы формой землевладения они ни были объединены, как бы ни были многочисленны и разнообразны переходные типы между ними.