Текст книги "Мой ломтик счастья. Повесть детства"

Глава 33. История Арины

И вдруг Арина сказала:

– У хочу поведать вам одну историю, которая произошла со мной несколько лет назад.

Дымок встрепенулся, от усталости не осталось и следа. Его умная морда смотрела с нетерпением на девочку: «Ну какие там вопросы! Не тяни, ты же знаешь, как я люблю истории!»

А про меня и говорить не надо было. Я был само внимание, не сводил восхищенного взгляда с Арины.

– Ну тогда слушайте, – неторопливо произнесла она. – Эта история стала для меня уроком на всю жизнь!

И она начала свой рассказ…

***

Девочка и собака

У меня была собачка по имени Черныш. Маленькая такая, озорная, с черными пятнышками. Больше всего она любила лизать своим теплым шершавым языком мои ноги, иногда легонько покусывала их. Мне было щекотно, я смеялась и пыталась спрятать ноги, а собачка не отставала, с легким урчанием стаскивала с ног тапочки и продолжала щекотать.

Я, играя с Чернышом, убегала от него по комнате, залезала на стул, подгибала под себя ноги. Собачка пыталась подпрыгнуть и так неуклюже плюхалась на живот, что мне становилось еще смешнее.

И вот как – то раз я заигралась с подружками на улице и забыла к приходу мамы подмести пол на кухне.

– Почему ты не сдержала свое слово? – в голосе мамы слышался упрек. – Ты же пообещала мне навести порядок на кухне.

У меня от волнения покраснело лицо, я несмело произнесла:

– Это… это… Черныш!

– Черныш? – строго спросила мама. – А причем здесь собака?

Черныш, услышав свое имя, поднял уши и закрутил хвостом.

Мои щеки полыхали огнем, внутри появился страх. Пересиливая себя, я развела руками:

– Он… он… убежал и я…я… его долго искала.

Мама нахмурилась. Мне показалось, что лицо ее стало темнее тучи.

– Так говоришь, Черныш? – мама внимательно посмотрела в мои глаза. – Это правда?

Я испуганно отвела взгляд:

– Да, мама.

Мама взяла Черныша за ошейник и вывела его на улицу. Черныш залаял: он не понимал, почему с ним так грубо обращаются.

У меня замерло сердце:

– Черныша я оставляю на улице, в будке, – решительно сказала мама. – Будет это ему наказанием за непослушание.

Я крепко стиснула зубы, чтобы не закричать: «Мама, я сказала неправду. Черныш не виноват, это я сама заигралась на улице». Я стояла, от стыда и страха не смея подойти к маме. Черныш загремел цепью на улице, отрывисто залаял. «От обиды, наверное», – с болью подумала я.

– Не переживай! – ласково сказала мама и, взяв меня за руки, приблизила к себе, обняла.

– Ты сильно испугалась за Черныша? – тихо спросила мама, прижавшись губами к моему лбу.

Что было ответить мне? Конечно, я сильно испугалась, что мама меня накажет, потому что я не выполнила обещание.

– Да, мама, я боялась… – начала говорить я, но мама не дала закончить, она крепко обняла меня.

– Успокойся, милая, все в порядке, – горячо сказала мама, – мы все живы, здоровы, и Черныш на месте. Ты молодец, что не бросила друга в беде!

От этих слов у меня запершило в горле, я закашляла и торопливо перебила маму:

– Черныш не виноват. Прости его!

Мама встала, глаза ее стали строгими:

– Черныш не придет больше в дом, он будет жить на улице, на цепи и в будке. А нам пора спать.

Я молчала, слезы душили меня. Но не могла ослушаться маму и пошла в свою комнату.

Черныш лежал на земле, положив голову на лапы, и шумно вздыхал. Его умная морда была повернута в сторону двери, глаза не отрывались от крыльца. Уши стояли торчком и ловили каждый звук, долетающий из дома. Как только раздавался в доме голос, он тихо лаял и стучал хвостом по цепи.

Темнело, у меня на сердце становилось все тяжелее. Я представляла, что скоро все заснут, выключат свет, закроют на засов входную дверь, и Черныш останется один на улице.

«Как он переживет свое одиночество? Ведь он привык засыпать дома в тепле, накормленный и приласканный. Я предала своего друга», – от этих мыслей у меня мурашки пробежали по спине, а кончики пальцев похолодели. «Если бы я вовремя пришла домой, убрала на кухне, ничего бы не случилось. Мама никогда не наказывала меня за честность. Почему я испугалась?» – размышляла я, лежа в темноте в своей постели.

Нет, нет, я боялась не наказания – оно бы и не было таким строгим да и перенесла бы я его легко. Но мама так волновалась за меня – а вдруг я бы потерялась, попала под машину! И почему я не созналась сразу, я обманула ее, подвела ни в чем не повинного Черныша. А теперь с каждым часом моя вина становилась все больше.

От таких мыслей сон не шел, я ворочалась на постели, а потом, не выдержав, вышла тихо на крыльцо и обняла Черныша, прижавшись головой к его мягкой шерсти. На глазах у меня выступили слезы. Черныш теплым розовым языком слизывал их, от него пахло заботой и теплом. Он успокаивал меня, он защищал меня, он любил меня такой, какая есть. Он не задумывался о том, что я предала его. Я была для него всегда другом, и он готов был перенести любое наказание, лишь бы мне было хорошо.

Огорченная, я пошла в свою комнату, разделась и головой уткнулась в подушку, чтобы никто не слышал моих слез. За окном шумел ветер, качались деревья, чернота ночи еще больше усиливала мое тоскливое состояние. Было что – то пугающе в резких порывах ветра.

И в этой непроглядной темноте, сквозь завывание ветра я услышала отрывисты лай любимой собаки. Я поднялась с постели. Черныш… Черныш… Как несправедливо я поступила с ним!

Лай собаки усиливался, в нем слышались тоска и грусть. Черныш бегал под окнами дома, звал, просил, скребся лапами о стены и расстроенно, жалобно взвизгивал.

Я от волнения и страха за собаку буквально рыдала в подушку и не могла никак решиться. И вдруг сверкнула яркая молния, затем раздался такой сильный гром, что у меня на мгновение заложило уши. Крупные капли дождя ударили по окну. Я опомнилась, вскочила с постели. Босая, в одной пижаме, я бросилась в спальню мамы и распахнула дверь:

– Мама, мама! Надо спасать Черныша!

Мама открыла глаза, теплыми руками обняла меня. Сквозь шум дождя, сверкание молнии и глухих отдаленных ударов грома до мамы и меня донесся тоскливый собачий лай.

– Мама! Мама! Это я неправду сказала. Это я, я заигралась с подружками на улице. Надо вернуть Черныша домой!

Мама быстро поднялась с постели, побежала к двери, я – следом. В свете распахнувшейся двери я увидела собаку – мокрую, в комках грязи, с обвисшей шерстью. Черныш от радости подпрыгнул так высоко и с таким захлебывающимся от возбуждения лаем, что даже дождь, как показалось мне, от изумления замер, его капли куда – то исчезли. Милый пес пах ночной свежестью, дождем и мокрой шерстью. А еще – он пах счастьем, что рядом с ним были я и моя мама, которых он любил больше всех на свете.

Мама отпустила собаку с цепи, она стремительно взбежала по ступенькам крыльца в теплый дом. Я и мама посадили четвероногого друга в ванну, помыли его горячей водой, мылом и ароматным шампунем, вытерли насухо полотенцем. Черныш от избытка чувств катался по полу, поднимал кверху все четыре лапы, смешно болтал ими, лизал шершавым языком мое и мамино лицо, пытался поймать свой хвост. Затем притих и заснул на своем месте.

Мама обняла меня:

– Как хорошо, Арина, что ты сказала мне правду! Посмотри, как мы счастливы все. Никогда не бойся сказать правду маме, я за это еще больше буду тебя любить.

– Ты самая лучшая мама! – в восторге воскликнула я и крепко обняла маму.

***

При этих словах мой пес Дымок мгновенно поднялся на свои крепкие лапы, прильнул плотно ко мне и поднял искристые веселые глаза, которые говорили: «Мой мальчик, куда ты, туда и я, мы с тобой, как иголка и нитка. Никогда не не оставляй меня одного – ты же вечно в моем собачьем сердце».

Я обнял Дымка, поглаживая легкими движениями густую шерсть на спине. Арина ласково смотрела на нас, словно хотела на всю жизнь запомнить нас с Дымком именно такими, какими мы были сейчас: верными друг другу, преданными друг другу и любящими друг друга.

Мне казалось, что детство мое, такое счастливо наивное, такое радостно яркое, будет длиться и длиться. Я поднял глаза на Арину, она смеялась и ликовала, она вся была охвачена счастьем той далекой уже для меня детской жизни…

Мой чудный детский мир, в котором реальность и сказочность жили рядом, плавно и увлекательно перетекали друг в друга. И поэтому он был весь яркий, певучий и сладкий, весь соткан из нитей любви и щедрости.

Глава 34. Гости собираются

Вот хлопнула калитка. Первой появилась бабушка Люба в красивом сине – голубом платье, которое при ходьбе переливалось и издавало легкое шуршанье. Вместо стареньких галош она надела туфли на каблуках и, видимо с непривычки, сильно покачивалась при ходьбе. Даже когда она остановилась, ее все равно вело из стороны в сторону, точь – в – точь как будто она находилась на палубе корабля.

Подойдя к столу, старушка всплеснула руками:

– Это вы так потрудились, ай да молодцы, – сказала она, – давайте – ка я вас всех расцелую.

Она обняла меня, Арину и, конечно, Дымка, который уже успел подсуетиться и оказаться рядом – ну какое же веселье без него!

Гирлянды на деревьях привели бабушку Любу в состояние, близкое к восторгу. Подняв глаза на ветки и увидев такое яркое зрелище, старушка застыла. Язык словно прикусила, а глаза расширились и сами стали излучать свет, как наши гирлянды.

Наконец, придя в себя, она тихонько, по – детски трогательно – нежно произнесла:

– Я впервые увидела такие чудеса, у меня сердце словно в пятки ушло. Так все напомнило мне детство, когда я помогала маме наряжать елку.

Бабушка Люба достала из небольшой сумки, потертой местами из – за частого использования, банку клубничного варенья.

– Это на сладкое, – сказала она, отдавая мне банку.

– Спасибо вам, бабушка.

Затем она вынула из сетки, которую также принесла с собой, кастрюлю, завернутую в плотную бумагу.

– А это тыква тушеная, с сахаром и яблоками, – торжественно произнесла старушка. – Мое любимое блюдо. Правда, в последнее время я готовлю его редко, но по такому случаю вот встала пораньше, поколдовала над печкой; слазила в погреб, где у меня тыква и яблоки в прохладе томятся.

И даже через плотную бумагу пробивалась дразнящая сладость. Мы невольно потянули носами.

А Дымок… вытянув, казалось, к самому горизонту лохматую мордашку, приглушенно всхлипывая, подполз на животе к бабушке Любе и так печально, грустно опустил голову на ее туфли на высоком каблуке и заскулил жалобно, едва ли не скорбно. Сквозь стиснутые зубы вытекали розовые слюни.

– Ах ты, прекрасное хвостатое создание, – весело молвила старушка. – Да разве устоишь против твоего смиренного поведения, любую душу, даже каменную растопишь своими собачьими жалобами!

Она развязала нитки, которыми бумага была привязана к кастрюле, ловким движением достала из нее кусок тыквы: желто – коричневый, маслянистый, сладко пахнущий.

Дымок мгновенно поднялся на лапы, резко глотнул, яростно и резко крутнул хвостом: «Ой, как мне приятен этот кусочек. Прямо так и просится сам в рот».

Бабушка Люба держала такой лакомый кусок тыквы в руке, рассчитывая на прыжок пса. Она и не думала, что Дымок поведет себя не так, как ведут обыкновенные невоспитанные дворняги.

Дымок застыл. Замер. Только желваки ходили.

– Ну что ты, Дымок, прыгай, – начала уговаривать старушка, – это же чепуха для тебя такой маленький прыжок.

Дымок не реагировал. Интригующе все уставились на него. И только я внутреннее торжествовал, понимая, почему собака не двигается – Дымок ждал моей команды. Я не торопился ее подавать – пес должен посмотреть на меня, своего кумира, своего лидера. Выделить меня среди всех. Подчеркнуть, что у него только один хозяин.

И вот Дымок, как полагается преданному псу, выждав благоприятную паузу, повернул голову ко мне. Взгляд молящий, просящий: «Мой мальчик, поторопись. Мой живот весь в бурях, там один голод гуляет. И такой буйный». Конечно, я не стал ждать. Я не был самовлюбленным эгоистом. Я был сострадателен к чужим печалям и просьбам. Понимал, спасение одной собаки от голода не изменит мир. Но мир несомненно изменится для этой одной собаки, моей любимой собаки, моего Дымка – он еще больше поверит мне.

– Дымок! Возьми! – слова я произнес медленно, растягивая внутренне удовольствие от своей минутной славы. – Только медленно!

Дымок прыгнул легко, пружинисто взлетело тело, сверкнув в лучах оседавшего солнца тонкой серой тенью. Быстрым, но мягким движением губ он захватил в пасть кусок тыквы и опустился на землю. Одним крупным глотком отправил кусок в рот. Затем с наслаждением провел языком по губам, подбирая остаток.

И, будучи благодарным псом, несколько раз провел носом по ногам старушки. Все присутствующие в саду оживленно захлопали в ладоши.

Приняв от бабушки Любы стеклянную банку с клубничным вареньем и кастрюлю с тушеной тыквой, я поставил их на стол рядом с напитком. Стол преобразился – стал более торжественным, праздничным.

– Всем привет! – голос неожиданно появившейся Насти заставил всех вздрогнуть. – А вот я и моя мама.

Она познакомила свою маму Зину с гостями. Особенно было отдано предпочтение собаке. Настя и ее мама наклонились к нему, ласково играючи, потрепали его за уши и угостили, как им показалось, незаметно от меня карамелью «Дунькина радость».

– Мы с мамой тоже принесли угощенье, – радостно проговорила девочка, – вот здесь тушеная с грибами курица, а это – мамин любимый пирог с яблоками. Она специально испекла его к моему дню рождения.

Тетя Зина в светло – зеленом платье с завязанным на голове тугим узлом русого волоса выглядела высокой и стройной. Неторопливым движением она поставила на середину стола стеклянную кастрюлю с курицей и поднос, на котором плотной бумагой был прикрыт яблочный пирог.

Дымок слегка потянул воздух. По его вялому туловищу было видно, что никакие гастрономические изыски не заставят его подняться.

Я предложил посмотреть на Дерево Дружбы. Арина и Настя в знак согласия кивнули головами. Все втроем мы по садовой аллее прибежали к Дереву Дружбы. На нем вовсю зеленым огнем полыхали листья.

– Арина и Володя, – с грустью произнесла Настя, – это же ваше Дерево Дружбы, и вам выходит быть рядом с ним, а я посмотрю со стороны.

Мы переглянулись с Ариной. Поняли, что думаем одинаково. Арина взяла девочку за руку, вместе они приблизились ко мне, положили свои ладони в мою руку.

– Теперь, Настюшка, – медленно и вдумчиво произнесла Арина, – это дерево будет и твоим Деревом Дружбы. Это наш подарок тебе на счастье, на твой день рождения. И пусть также дерево станет Деревом Дружбы для Дымка, для всех нас четверых.

Пробежал легкий ветерок, и нам показалось, что ветки дерева приветливо махнули нам.

Когда шли обратно к столу, Настя спросила Арину, сколько времени еще ждать, когда она повесит последнюю ленту.

– Я должна завязать эту волшебную триста шестьдесят четвертую ленту в девять часов вечера, – ответила Арина. – А сейчас шесть часов вечера, значит, нам ждать еще три часа.

– А давайте попросим мою маму рассказать удивительную историю о девочке Солнце, – с жаром произнесла Настя. – Вам она сильно понравится.

Мы радостно кивнули головами.

Настя стремительно подбежала к своей маме, что – то прошептала на ухо.

– Хорошо, – мягко произнесла тетя Зина. – Я расскажу вам эту прелестную историю.

Дымок притих, свист под столом прекратился, хвост перестал шевелиться. Что – что, а истории он просто обожал, как сладкие пончики! И, как вывод, старался не пропускать. И на этот раз он, пусть и с кряхтеньем, как старенький человек, выполз из – под стола. Его смешные полусонные глаза уже светились желанием.

Неожиданно тетя Зина посмотрела пристально на меня и произнесла:

– Я хочу посвятить эту историю твоей маме, Вова. Она была такой же светлой и смелой, как и девочка в этой истории.

У меня словно ком застрял в горле, стало тяжело дышать. Влажная пелена затуманила глаза. «Какую добрую память оставила моя мама в сердцах людей! Я горжусь тобой, мама! Я буду очень похож на тебя», – мысленно произнес я. Моя милая собака, почувствовав мое расстроенное состояние, уткнулась теплым носом мне в ноги: «Мой мальчик! Не грусти. У тебя умная мама – чтобы ты не переживал, она просила меня помогать тебе и защищать. И я всегда буду рядом с тобой! А значит, и твоя мама. Всегда! Запомни это!»

 
«Мой товарищ, надёжный и странный!
Ты умеешь внимательно слушать…,
Ты тактичен, умён, любопытен».
 

Глава 35. Девочка Солнце

– Все это происходило так давно, что не все я запомнила, – начала тетя Зина, – эту историю мне поведала моя бабушка, а ей рассказывала ее мама, то есть моя прабабушка. Она жила со своим мужем, молодым лесничим, в небольшом домике на окраине густого леса. Сейчас как раз здесь наш поселок.

Мой прадед вместе со своими помощниками охранял деревья в этом лесу. Чтобы человек не рубил их без разрешения, а дикий зверь не поедал кору. Он рано, еще до восхода солнца, уходил из дома и возвращался уже глубокой ночью, когда на небе вовсю горели звезды.

И вот однажды, как обычно, прадед и другие работники возвращались домой. Дело было зимой. Уже наступила ночь, мороз стоял просто лютый. На земле и на деревьях толстым ковром лежал снег, ветки деревьев, когда люди трогали их руками, стреляли, как ружья.

Казалось, земля умерла, и ее одели в белый саван. Королева Зима не щадила ни человека, ни зверя. Чудовищный мороз заставил волка прыгать резво между сугробами, поджав коченеющий хвост, а птицы, сидя на ветках, непрерывно перебирали своими розовыми ножками, чтобы не околеть. Даже жившие в дупле белочки, пытаясь согреться, все время обмахивали друг друга пушистыми хвостами и прижимались теплыми носиками. Ни кролики, ни кроты, ни мышки полевые, проживающие в глубоких земляных норах, не выказывали носа. И только медведь, сладко посасывая свои лапы, спал в теплой берлоге, не ощущая такого адского холода.

Обледеневший снег мешал идти рабочим, пальцы рук и ног, несмотря на толстые варежки и утепленные сапоги, уже настолько замерзли, что люди перестали их чувствовать.

Здесь налетел свирепый ветер, принес с собой столько снега, что люди потеряли друг друга в этой кромешной белой мгле. А мой прадед не удержался под порывами ветра, скатился в какую – то яму, наверное, вырытую специально для поимки зверя. Когда он поднялся на поверхность, весь засыпанный снегом, точь – в – точь как снеговик, то понял, что остался один – ни одного товарища рядом. Он пытался кричать, звать на помощь, но голос настолько был простужен, что издавал только невнятное глухое бормотанье.

Он понял, что заблудился, потерял дорогу в этой круговерти ветра и снег. Куда идти? В какой стороне дом? На него нашел страх, да такой великий, что ноги непроизвольно подогнулись, и прадед сел на снег совсем обессиленным. А Королеве Зиме только этого и надо – она беспощадно усыпляет усталого путника, если он не двигается. Превращает его в обледеневшую горку.

Превозмогая боль и усталость, прадед поднялся. Так не хотелось ему замерзнуть в бору или стать добычей диких зверей. На счастье, ветер утих, небо открылось, и Луна, круглая и сверкающая, опустила на землю серебряное покрывало. Прадед пошел вперед, сначала наугад, а потом увидел следы своих товарищей, и они в конце концов вывели его на край леса, на опушку, а там – вдали огоньки своего поселка.

Прадед, обрадованный, было побежал, но поскользнулся на твердом и гладком, как лед, снегу и упал под старый дуб… Когда прадед протер запорошенные снегом глаза… и что же он увидел? На белоснежном снегу что – то блестело, как блестят льдинки на солнце. Прадед осторожно подошел к самому дереву, наклонился, но блестящий предмет вдруг покатился под гору, к самому оврагу, глубокому, как сам океан, куда и звери опасались спускаться. Лесоруб остановился, размышляя, стоит ему дальше двигаться или нет – все – таки впереди чудовищная пропасть.

Неожиданно раздался тонкий детский голос, жалобный и плачущий, доносился он из этого свертка, что катился вниз. Прадед понял – младенец в свертке, и грозит ему смерть. Не раздумывая больше, бросился вслед скользящему предмету и успел поймать его на самом краю оврага, поцарапав о твердый снег до самой крови пальцы рук.

Прадед поднял сверток, это была прочная, золотом расшитая ткань. Он развернул ее… лежала крохотная девочка, дитя спало, обессиленное пережитым страхом. Было что – то необычное в облике девочки. Лесоруб пытался сообразить, что же привлекло его внимание. И вот оно, вот ответ на загадку: в светлых детских волосах, в золотистых кудряшках светилась маленькая звездочка. Он потрогал ее, холодная, твердая, но свет испускала ровный и чистый. Он падал на личико младенца и придавал ему сказочное свечение, нежно – розовое.

И вот мой прадед стал размышлять:

– Не случайна моя находка. Бог решил подвергнуть меня испытанию: добрый ли я человек, милосердный или злой, злобный? Оставляю я дитя замерзать на этом лютом морозе или я отнесу ребенка к себе домой, и будем мы с женой растить его как своего, заботиться о нем. И пусть товарищи мои подумают, что я глупый и мягкосердечный, и пусть с едой у нас дома не густо, я младенца ни за что не брошу.

Прадед осторожно поднял ребенка, туго завернул его в ткань, чтобы защитить от жгучего мороза, и быстро пошел к своему поселку, огни которого хорошо были видны внизу. Он перестал чувствовать мороз, его сердце наполнилось теплом и радостью – они так с женой мечтали о ребенке… И вдруг небо услышало их молитвы. Прижимал крепко к груди маленький сверток, словно нес слиток золота.

Вот и поселок, горит свет в родном окошке – ждут его…

Радовалась жена, моя прабабушка: муж возвратился домой из ледяного плена целый и невредимый. Обнимала, шептала ласковые слова, что скучала, волновалась, места себе не находила… и как чудесно, что теперь она может его погреть у печки, накормить горячей едой.

– Я принес тебе подарок! – голос мужа звучал радостно. – Думаю, именно о таком подарке ты так долго мечтала.

– Покажи скорей, – нетерпеливо ответила жена. – Что за подарок?

На душе у нее разлилась теплота: муж сделал ей подарок, какая же женщина отнесется к этому безразлично. Какой он внимательный и заботливый!

И тогда мой прадед развернул ткань и показал прабабушке спящую девочку.

– О, Боже, ты услышал мои слова, увидел мои слезы, – возбужденно проговорила жена, принимая на руки ребенка. – Какое счастье ты мне подарил, как приукрасил мою жизнь – ведь мы с мужем уже давно мечтаем о ребеночке.

Младенец спал безмятежным, сладким сном. Был он таким крохотным, что домашняя кошка виделась рядом с ним едва ли не великаном. В светлых кудрявых волосах мягкий свет излучала маленькая звездочка, свет лился на лицо девочки, придавая ей необычно чистое и безвинное выражение, словно посланница Небес, ангел, принесший радостную весть.

– Как ты нашел девочку? – тихо спросила жена, не желая разбудить ребенка. – Расскажи мне эту удивительную историю.

Муж задумался, собираясь с мыслями, а потом ответил:

– Это такая сказочная история, что я и сейчас не могу найти ответ, почему именно нам выпало такое счастье.

И он поведал о том, как налетел свирепый ветер, столкнул его в яму, а когда вылез из нее, то оказался один. Побрел наугад, под ветвистым старым дубом увидел сверток, он необычно светился; как покатился сверток с младенцем к пропасти, и он спас его.

– Ты принес в дом счастье, – ответила взволнованная жена. – Я буду заботиться о ребенке, у меня теперь столько дел прибавится: кормить, мыть, одевать, гулять с ребенком, читать сказки и рассказывать смешные истории. Нам будет весело так. Только ты, мой дорогой муж, знай отныне: всегда должен возвращаться ты домой, какие бы трудности ни встречались на пути, потому что тебя всегда будут ждать два любящих сердца.

Растроганный словами жены, прадед обнял ее, поцеловал в такие счастливые глаза, которые плакали от радости, и сказал:

– Творец поблагодарил нас за то, что живем честно, не держим в сердцах злобы, и души наши светлые и добрые. Вот он и хотел, чтобы этот ребенок попал в надежную семью, которая будет его любить и защищать.

Он развернул полностью ткань, в которую был завернут младенец, постелил ее в середине кровати. Жена аккуратно положила на нее девочку. Та не пошевелилась, лишь звездочка на мгновенье погасла, а затем засветилась снова, но другим светом, серебристым, отчего личико ребенка приобрело удивительно трогательное выражение: мечтательное и светлое. Так, наверное, выглядит мысль человека, когда он думает о небе и звездах.

– Пусть мы не богаты, – заговорила жена, – но в нашем доме никогда не было каменных сердец, в двери не залетал студеный ветер, всегда наши сердца были наполнены теплом и добротой. И такие сокровищницы нашей семьи мы постепенно передадим в сердце нашего ребенка, нашей прелестной девочки.

Помолчала, а затем спросила прадеда, своего мужа:

– Как ты думаешь, можно ли снять с волос звездочку?

– Нет, – твердо ответил он. – Думаю, что эта таинственная девочка пришла на землю, в нашу семью с какой – то тайной. И все, что окружает ее, должно быть при ней. Эта звездочка – знак Творца, что ребенок с волшебной судьбой, светило в его волосе как амулет, оберег, защита. Поэтому не будем трогать звездочку, а вдруг тогда причиним беду ребенку.

На том они и порешили. Спали крепко, продолжая во сне переживать сладостные ощущения. Теплое маленькое тельце рядом и светящаяся звездочка в волосах девочки напоминала о сказочном прибавлении в семье…

Утром следующего дня мой прадед смастерил для девочки деревянную колыбельку, а прабабушка сшила розовое платьице. Когда ребенок проснулся, потянул свои крохотные ручки, сморщил весело личико и посмотрел радостными голубыми, как небо в летний полдень, глазенками на своих родителей, им показалось, что в доме отныне и навсегда поселилось солнышко.

– Давай назовем девочку Солнышком, – предложила жена, – смотри, как светло стало в нашем доме от ее улыбки.

– Конечно, только Солнышко! – весело ответил муж. – И будет у меня два солнышка: жена и ребеночек.

– Ой, – пугливо вскрикнула жена, – а звездочка не горит. Неужели беда пришла какая – то?

– Нет, нет, – успокаивал ее муж. – Видимо, днем звездочка просто не светит, девочке достаточно солнечного света. Загорается она только вечером, думаю, таким образом этот солнечный ребенок подпитывается от нее живой силой.

И действительно, как только скрылось за окном солнце, звездочка на голове девочки засветилась сначала нежно – розовым светом, а ночью, когда младенец заснул в своей колыбельной, – серебристым цветом, таинственным и недоступным.

Итак, Солнышко стала расти в семье моих родных. Прадед и прабабушка заботились о ней, играли, кормили, рассказывали сказки. А вечерами, когда муж возвращался с работы, они садились около печки, в которой потрескивали поленья, жена клала девочку – Солнышко на колени, и муж начинал рассказывать разные истории, происходившие с ним на работе. Тепло и уют царили в доме и в сердцах.

Девочка росла быстро, ее красота радовала родителей. Лицо светлое, даже, белое, с нежными очертаниями, словно было выточено из слоновой кости, волос с золотистыми кудряшками напоминал лепестки полевой ромашки. Глаза у девочки светились цветом фиалки, ярко – синим. Казалось, фиалок в глазах было целое поле. Станом росла стройным и гибким, как камыш в прозрачных водах ручья.

Красота фигуры и лица приносила ей добро, росла она искренней и веселой. Любила напевать песенки, пританцовывать на тонких ножках, часто обнимала ласково свою маму, бросалась с радостным криком навстречу отцу, когда он открывал дверь, крепко – крепко целовала. А потом брала его за руку, усаживала на стул, и, размахивая прелестными рученьками, рассказывала о том, как хорошо прошел у них с мамой день. Сердце отца становилось большим и теплым от этого сбивчивого родного голоса ребенка, ее радостных восклицаний, непосредственной искренности в глазах, лице.

Солнышко быстро и легко подружилась с детьми поселка, вела себя с ними добродушно и озорно. Не было в ней себялюбия, жестокости и гордыни. Дети охотно тянулись к ней, потому что умом своим она превосходила их. Знала много сказок, забавных историй, потешных игр. Только одну странность заметили дети: Солнышко никогда не снимала с головы платок, который ей сшила ее мама, то есть моя прабабушка. Поначалу задавали вопросы, почему и в жару она не снимет головной убор, но Солнышко не отвечала, только загадочно улыбалась. Постепенно дети привыкли видеть девочку в таком виде и перестали мучить вопросами.

Солнышко ласково называла детей селения своими друзьями, всегда помогала старым людям перейти дорогу или донести сумку до дома – была она вот такой сострадательной к людям. Каждую собаку на улице ласково привечала, гладила по мохнатой мордашке, и всегда у нее было припасено что – то сладкое на этот случай. Другие дети охотно следовали примеру Солнышко, которая никогда не посмеивалась над их недостатками, одинаково добродушно относилась к тем, кто был богат, и к тем, родители которых были бедняками; к тем, кто был хорош наружностью, и к тем, кто имел внешний вид не столь привлекательный. Она говорила, что все мы рождены друг для друга, должны дружить и помогать каждому.

Отец и мать гордились своей дочерью:

– Какая у тебя прекрасная отзывчивая душа! Помогаешь каждому, кто нуждается в твоем участии. Живешь весело, и другие дети становятся рядом с тобой такими же светлыми и чистыми, как и ты сама, наше Солнышко.

Девочка улыбалась в ответ, обнимала родителей. Говорила им: «Вы самые лучшие в мире родители. Без вас я – робкий полевой цветок: подует ветер, и вот уже нет его. Без вас я бы не сделала того, что делаю сейчас. Не была здесь, в этом красивом и благодатном месте. Вы моя путеводная звездочка. Вы вселили в меня любовь и веру в себя. От вас я узнаю многие вещи о мире».

Эта маленькая золотоволосая девочка целовала отца и мать и шептала им слова признательности: «Вы – моя первая и самая главная любовь. Самые прекрасные бриллианты моей жизни! Пусть всегда оберегают вас все святые и моя вещая душа!»

Девочка радостная убегала к сверстникам, чтобы поведать им удивительную историю о своих родителях, о том, как она хочет быть похожей на них. А потом предлагала каждому рассказать о своих папах и мамах. И сверстники с удовольствием слушались ее, начинали наперебой говорить о своих родителях, о том, как они любят их и никогда не бросят в беде. А затем все вместе бегали наперегонки, плясали и пели, играли на дудочках из камыша.

Солнышко любила быстрые игры, была она быстронога, бегала резво и увлекала других детей в забавные игры. И все они с радостью повиновались ей, потому что с ней становилось так интересно и неожиданно интригующе. То хомяка поймают в поле и нежно ему спинку поласкают; то подслеповатого крота увидят и помогут найти ему родную нору; то у водоема в фруктовом саду понаблюдают за стайками веселых серебристых рыб…