Текст книги "SWRRF. 20??"

«Сэр Вольдемар»

В доме горело всего несколько десятков окон. Не потому, что все уже спали, а потому, что здесь почти никто не жил. Только пара десятков старых работников Университета. Он купил здесь квартиру – к удивлению многих, потому что все дистанционные преподаватели, приезжавшие на несколько дней в году на сессии, обходились гостиницей, – из-за того, что это был один из немногих сохранившихся старых домов. Он помнил его ещё с детства. Правда, тогда он был повыше, кажется, этажей двадцать. Когда строили Купол, здание решили сохранить, но восемь верхних этажей «срезали». Он выбрал именно этот дом потому, что только здесь смог найти квартиру более всего напоминавшую ему квартиру дедушки с бабушкой. Их дом, как и почти все дома располагавшегося когда-то здесь большого жилого района, оказались в Зоне Гидрологической Защиты и были снесены. Два года назад – в свой первый приезд сюда, – он специально задержался на неделю, и потратил её на поиски в Городе обстановки, посуды и другого бытового антуража, которые больше всего соответствовали тем вещам, которые, как он помнил, были в их квартире.

Это достаточно удачно удалось сделать. Только вместо телевизоров и дедушкиного компьютера он поставил терминалы современных Информаторов и since-tech визуализаторов.

Только он зашёл в квартиру, как Помощник голосом потомственного староанглийского камердинера тут же вежливо-скорбно произнёс: «Вы всех сегодня очень заставили поволноваться, сэр. Вас сутра безуспешно разыскивали: начальник местной Службы Безопасности Корпорации – восемь попыток контакта; секретарь Главы Регионального Управления Корпорации – четыре попытки контакта; какой-то „Рыжий Махмуд“ – десять попыток контакта. И сэр Вольдемар – двадцать шесть попыток контакта, причём, последние одиннадцать он заканчивал очень нелестными высказываниями о Вас, сэр.»

– Да, извини, что доставил тебе столько беспокойства. Перед экзаменом отключил свой моби-информер, а потом забыл включить. Знаешь, нахлынули воспоминания…

– Понимаю, сэр. Сейчас Вас связать с кем-нибудь из них?

Он, в общем-то, догадывался, из-за чего его разыскивали люди, перечисленные Помощником. Все вполне могут подождать до утра. Но «Вольдемар» с его обидчивостью… с ним лучше поговорить…

«Вольдемар», конечно же, сидел в своём кабинете Библиотеки, заваленный старыми книгами, журналами и газетами. Сумрачно-раздражённо он смотрел на Александра с плоской проекции его домашнего информ-модуля. Александр поспешно упреждающе извинился за отключённый Информатор и спросил, что случилось.

– Ничего не случилось – смурно буркнул «Вольдемар», – просто хотелось повидаться перед твоим отъездом.

И Александр понял, что есть серьёзный разговор.

– Сразу с утра у меня давно назначена встреча в Службе Безопасности. Потом визит в региональную Администрацию. Ну, ты понимаешь… все эти согласования на выход из Зоны Безопасности… потом у меня кой-какие дела в Городе… но я мог бы сначала заскочить к тебе…

– «Заскакивать» ко мне не надо. Придёшь, когда будет свободное время. Я завтра никуда отсюда выходить не собираюсь, – и «Вольдемар» растворился в воздухе.

Александр улыбнулся: Вован в своём репертуаре… Когда он только появился здесь, ректор «знакомя» его с другими преподавателями, представил «сэра Вольдемара» так: «Есть у нас ещё …э-э-э… один преподаватель… но вы вряд ли с ним… э-э-э… встретитесь… у вас совершенно не …э-э-э пересекающиеся…. области знаний. Да и слава богу… очень… э-э-э странный человек… хотя рекомендовал ваш Научно-технологический Совет».

Как оказалось, это «странный человек» преподавал здесь историю. И притом жил здесь месяцами. Это делало его ещё более странным, потому что и в более приличных учебных заведениях историю преподавали и сдавали дистанционно. А уж ту, которую преподавали здесь: историческая миссия человечества, начиная с изготовления первого каменного рубила, его главное предназначение – создание Корпорации…

Их первая встреча произошла в Библиотеке. Он зашёл туда первый раз чисто с ознакомительной целью. Сидел в информационно-справочном зале, в поисках чего-нибудь необычного наугад открывая разные разделы рабочего каталога, где хранилась ещё полностью не обработанная и не переданная в Единую БД информация… И, вдруг, как из-под пола рядом с ним появился странный тип. Первое, что бросилось в глаза – его очки. Они, как он узнал позже, обладали многими полезными свойствами, но внешне выглядели как обычные оптические очки вековой давности, которые уж давно никто не носил. Прочий «прикид» был соответствующим: по виду стародавние джинсы с широким кожаным поясом, на котором красовалась огромная бляха с буквой А в круге на фоне трилистника, и такая же джинсовая куртка на голое тело.

Не представляясь и не здороваясь, этот тип назвал полностью – фамилия, имя, отчество, – его деда и спросил: – Это твой родственник?

– Это мой дед, – обескуражено ответил Александр.

«Тип» таким же образом назвал его отца и уже сам вывел заключение: – Это, стало быть, твой отец, – и после паузы добавил, – достойная родословная, ей трудно соответствовать.

Он повернулся, намереваясь уходить.

Александр оправился от неожиданности и, сдерживая волнение, спросил: «Вы их знали?»

– Лично, нет – не поворачиваясь, зло, как тогда показалось Александру, буркнул «тип» и стремительно вышел.

Немного придя в себя от этой неожиданной встречи, Александр нашёл в базе Совета официальную биографию этого «типа». Она тоже была необычна. Он был на одиннадцать лет старше его, но свою первую профессиональную квалификацию категории «А» получил всего четыре года назад (по истории, причём тема его «шедевра» была необычна, она была посвящена катарам) и тут же добился направления именно в этот Университет и в этом ему действительно активно содействовал Научно-технологический совет Корпорации. А вся его биография начиналась с двадцати двухлетнего возраста, с момента его поступления в Сорбонну на исторический факультет. И по прямой рекомендации Международного Экспертного Совета. Вся предыдущая жизнь сводилась к году и месту рождения. И этим местом рождения был Город.

– Когда ВСЁ ЭТО ПРОИСХОДИЛО, он был в Городе, – вдруг понял Александр.

Он решительно встал и направился на поиски своего нового знакомого. Довольно быстро нашёл его в кабинете Шеф-Администратора. Тот никак не среагировал на его приход, даже не поднял голову от стола.

– Вы знали моего деда – не вопросительно, а решительно-утвердительно сказал Александр.

– Его многие в своё время знали. Он ТОГДА был очень популярен в определённых кругах, – не поднимая головы от стола, спокойно ответил «тип», – хотя лично я ТОГДА не принадлежал к его сторонникам: дури в башке было много.

– Когда Вы его видели в последний раз!?

– Перестань «выкать» – меня это раздражает. Я видел твоего деда один единственный раз. Ночью во дворе нашего дома из окна своей квартиры. Он вышел из соседнего подъезда с двумя своими друзьями, которые жили в квартире через стену с нашей. А через десять минут в дом нагрянула группа захвата и перерыла его от подвала до крыши.

На этом их первый разговор и закончился. После этого Александр ещё несколько раз заходил в Библиотеку, в основном в её Информационный Центр для связи по закрытому каналу Совета. Заглядывал по пути в кабинет Шеф-Администратора, но застать там нового знакомца ему не удалось. А специально искать его он не стал. Ясно было, что чем больше такого человека будешь «доставать», тем меньше от него узнаешь.

Когда по возвращении он рассказал об этом «странном типе» отцу, тот сказал: «Манера общения говорит не столько о самом человеке, его характере, сколько о жизненных обстоятельствах, в которых прошли его детство и юность. Это замечательный человек, очень любознательный и целеустремлённый, с очень сильным от природы чувством справедливости… и на самом деле очень мягкий, добродушный и с прекрасным чувством юмора. Просто очень долго жизнь заставляла всё это срывать, чтобы сохранить. Да и чувство обиды в нём ещё сильно… но мне не стоит рассказывать о его жизни. Ты же знаешь это не в наших правилах. Когда он захочет, он сделает это сам». – «Но он сказал, что лично не знаком с тобой. Откуда же ты знаешь о его жизни? Тебе кто-то о ней рассказал? Или он соврал?» – «Такие люди не врут. Они мало говорят. Но если говорят, то правду. Он действительно меня не знает. Но мы обсуждали его кандидатуру… – отец замялся, потому, что Александр тогда ещё не был посвящён, – … в общем, с несколькими друзьями мы решали, как ему помочь. Его нашёл дядя Серёжа. Он тогда и рассказал нам его историю. Но это, сам понимаешь, совсем другое дело… Думаю, ты в этом обезьяннике не очень загружен. Ты мог бы кое-кому помочь, а заодно это поможет тебе наладить отношения с Владимиром».

Конечно, он согласился помочь. Для этого ему, как оказалось, надо было срочно повышать профессиональную квалификацию по радиофизике и средствам коммуникации минимум до уровня «С» и программированию операционной среды для информационных систем до уровня «D». А он тогда только что получил допуск для участия в исследовательской программе Евразийского космического центра по моделированию растений. Да и в его собственной программе по биоэнергетике он стал выходить на нечто нетривиальное и намеревался в течение ближайшего года выйти на настоящее открытие… И от участия в традиционном музыкальном фестивале невозможно было отказываться… в общем, годок по напрягу вышел ещё тот…

Но зато через год он приехал сюда с целым набором «black-box’ов» процессоров последнего поколения, новыми traffic-protocol’ами для закрытых каналов и последней версией ОС для информационных систем. Он всё это должен был установить в Библиотеке.

«Библиотекой» этот комплекс назывался по традиции и из уважения к главному, что собиралось и хранилось здесь – книгам. Но кроме книг здесь хранились коллекции фотографий, аудио и видеозаписей на всевозможных носителях, документы, рукописи и базы данных, уникальные артефакты …всё информационно-ценное, что удавалось найти в Городе и его округе. Центром всего этого были Электронный Мозг Библиотеки, который даже в автономном режиме в десятки раз превосходил мощность Мозга Корпорации, и Информационный центр, поддерживающий несколько тысяч защищённых каналов связи.

Центральное здание этого комплекса несколько десятков лет назад было зданием университетской библиотеки. Последние годы своего существования она и так переживала нелёгкие времена, по сути была забыта и заброшена. А когда начались все эти природные и социальные катаклизмы и Университет – уже полностью перешедший к тому времени «под крыло» Корпорации, – начали собирать под Куполом на западной окраине, куда были перемещены административные службы и факультеты, ранее разбросанные по всему Городу, – перенос под Купол библиотеки сочли не нужным, а затраты на эти цели «экономически не целесообразным». Она стояла заброшенной несколько лет. Здание ветшало. Но коллекции особенно не пострадали. Небольшому разорению подверглись служебные помещения и читальные залы, но хранилища почти не тронули: книги в те времена не были в цене. Потом вдруг появился какой-то сумасшедший, который предложил Корпорации продать здание библиотеки со всем её содержимым. Корпорация с радостью согласилась, поскольку к тому времени эта часть Города уже давно была всеми покинута и совершенно заброшена, и земля, и здания здесь давно уже ничего не стоили. Вскоре тот же сумасшедший купил за бесценок у Города землю в радиусе двух сотен метров от здания библиотеки. Стоимость зданий в расчёт не бралась. Более того, за них удалось даже сбить цену, поскольку считалось, что они могут только идти под снос, а учитывая их размеры, на это требовалось немало средств. Большую часть этих зданий – примитивные высотные жилые постройки, возведённые в начале века, и стоявшие полуразрушенными после знаменитого Турецкого землетрясения, – действительно сравняли с землёй. Но старинный полутора вековой давности особняк здания библиотеки, располагавшиеся неподалёку старинные здания одного из факультетов и двух административных корпусов университета и с полдюжины жилых зданий вековой и полутора вековой давности тщательно восстановили. На очищенной от архитектурного ширпотреба территории выстроили современные здания под хранилища, технологические службы. И всё это накрыли Куполом новейшее конструкции, практически не видимым и никак не ощущаемым, о его существовании можно было догадаться, находясь лишь у самой его границы. Всё это было сделано за год с небольшим. Корпорация и Администрация Города «начали кусать локти» и стали готовить иски о яко бы имевшихся нарушениях при заключении сделок на приобретении всей этой территории и зданий. Но тут вдруг выяснилось, что весь этот комплекс неизвестный сумасшедший то ли подарил, то ли продал за символическую сумму Международному Экспертному Совету, с которым Корпорации, а тем более Городу, нечего и думать было тягаться. Вскоре выяснилось, что таким же образом Совету в разных регионах было подарено несколько десятков подобных комплексов, объединённых вскоре в единую систему mega-grid’а.

Библиотека относилась к категории информационных ресурсов с высшим приоритетом, поэтому аппаратное и программное обеспечение её Мозга и Инфоцентра обновлялось не реже чем раз в полгода. Эту миссию в этот раз и доверили Александру.

Александр в тот год специально приехал пораньше. Два дня провозился с установкой новых модулей, протоколов, «оси» и их настройкой. Всё это время он специально даже не пытался встретиться со «странным типом». Тот сам стал по нескольку раз на день приходить. Постоит несколько минут, понаблюдает, чем тут Александр занимается, и молча уходит. Лишь когда Александр всё закончил и несколько раз протестировал, он решил найти Владимира. Нашёл его на удивление быстро в его кабинете. Казалось, тот его ждал. Александр пригласил его познакомиться с добавленными им новшествами.

Ему очень понравилось, как Владимир слушал его пояснения. Чувствовалось, что понимание даётся ему с трудом. Но чувствовались и упорство, въедливость ума и хороша школа техники мышления. Он молча прослушивал полностью его пояснения. Затем, чётко выделив основные смысловые узлы, очень внятно формулировал то, что не понял в каждом из них. И начинал последовательно «долбить» вглубь, добиваясь чёткого их понимания. Затем «проходил» по всей системе в целом, но уже формулируя внутренние связи между этими смысловыми узлами. И так несколько раз, добиваясь всё более глубокого понимания. И только добившись понимания, достаточного для решаемых им задач – хотя на это и ушёл почти целый день, – он откинулся в рабочем кресле, закинул руки за голову и улыбнулся, отрыто, располагающе: «А ты, брат, классный преподаватель. Последнее время всё это делала Анжелка… ну из Техслужбы… Дёрганная она какая-то. Вечно, „тут так, тут эдак… что тут не понятного, это ж элементарно“. Тебе „элементарно“, а мне нет – растолкуй, раз такая умная. А ей всё некогда… Ты знаешь, когда я был пацаном, считал себя крутым хакером. Но что тогда были за программы. Да и знал-то на самом деле даже по тем временам, как сейчас понимаю, очень мало: всё бессистемно и по верхам. А как нам тогда преподавали математику… А потом семь лет коту под хвост. Попробуй всё это наверстать… в общем, вся эта электроника, программирование – не мой „конёк“. А ты молодец. Может с твоей помощью и начну по-настоящему „врубаться“ … Ну что, теперь можно и по пивку! Заработали!». Александр не был любителем пива и честно в этом признался. «Найдём что-нибудь другое – сказал Владимир и дружески хлопнул его по колену, – а твой отец был любителем пива… по крайней мере ТОГДА…» Но Александр намеренно не стал развивать эту тему, спрашивать про отца, деда… Он решил «зайти из далека».

И когда они устроились за столиком библиотечного кафе, попросил:

– Расскажи о ТОЙ войне…

Владимир внимательно посмотрел на него, но без былой насторожённости и показной враждебности. Скорчил кривую гримасу:

– «Война, война» … это потом стали всё ЭТО называть «войной» … да я и сам сейчас понимаю, что по сути это была война. Но ТОГДА, ИЗНУТРИ, это не воспринималось как война… Было медленное незаметное сползание в безысходность и всеобщую озлобленность. А потом, те, у кого ещё могли работать мозги, вдруг поняли, что пришла война. Война всех против всех. А, точнее, каждого против каждого и всех. Потому что, когда у тебя нет с другими ни общих дел, ни общих целей, ты каждого в отдельности и всех вместе воспринимаешь только как врагов в борьбе за выживание… и даже, когда отпала необходимость бороться за выживание, эта ненависть и злоба не уходят, потому что жизненной цели не появилось, а зачем ты живёшь, ты всё равно не понимаешь, и ты начинаешь жить одной ненавистью…

Понимаешь, я ведь торчу здесь, прежде всего, чтобы самому понять, почему и как ЭТО произошло. Как я сейчас думаю, сползание в эту «войну» было достаточно долгим. И многие чувствовали приближение чего-то нехорошего, но до последнего момента не хотели об этом думать, до последнего момента цеплялись за какие-то призрачные надежды. Как в моей семье.

…Мы в то время жили в Восточной Префектуре тогдашнего огромного мегаполиса, которым в то время был Город. Отец работал на заводе, делавшим железнодорожные локомотивы. Был просто рабочим, но, видимо, очень хорошим, потому держали его до последнего момента. Мать – в ИВЦ завода. Поэтому у меня всегда были новейшие компьютеры, программы и игрушки. Нахватался всякого у маминых друзей-программёров, которые приходили к нам в гости и, как уже говорил, считал себя крутым хакером. У сверстников был в большом авторитете. И друзей у меня было полно. Не только потому, что я был уважаемым всеми и востребованным «хакером»… Когда тебе восемь-двенадцать лет, у тебя полно друзей – по крайней мере, так было раньше, – одни друзья, потому, что ты с ними играешь в футбол в одной команде, с другим, потому, что вместе гоняешь на велике, с третьим ходишь на рыбалку, с четвёртыми «рубишься» в одном отряде в любимой компьютерной игре… ну а уж тот, с кем ты можешь делать это всё – просто закадычные друзья на всю жизнь. У меня было полно таких друзей. По всему «нашему городу» – так мы называли Восточную Префектуру вслед за большинством её жителей, потому что совсем недавно это был самостоятельный город.

Но лет в двенадцать я начал чувствовать перемены. Городские кварталы, прилегавшие к микрорайону, где в основном жили работники завода, начали постепенно пустеть, ветшать, загромождаться мусором, который никто не убирал… А, однажды, гуляя с друзьями по одному из таких уже полу заброшенных кварталов, нам встретилась группка местных ребят. Они, видимо, хорошо знали моих друзей. Обменялись особыми – чтобы, как это обычно у подростков, отличать «своих» и «чужих», – приветствиями. Я во время этой процедуры стоял одинокий, в стороне. И мне в первый раз почему-то стало не по себе. Их вожак с презрительной ненавистью посмотрел на меня и сказал моим друзьям: «Он же из „заводских“ – что вы с ним трётесь». Мои друзья, как бы извиняясь, промямлили что-то вроде «да он свой пацан». «Ну-ну», – иронично ответил вожак и, проходя мимо меня, резко и больно «зацепил» плечом так, что я еле устоял на ногах: «Не советую здесь появляться одному».

Потом как-то вдруг стали исчезать привычные пацанячьи удовольствия. Вначале рыбалка, потому что река летом стала мелеть практически полностью. Затем футбол. Всё труднее стало находить нормальную, более-менее ровную не загаженную площадку. Всё труднее стало собирать команды и в лучшем случае играли «три-на-три». Да и футболом это уже невозможно было назвать. Каждую минуту из-за всякой ерунды начинались драки. Правил никто не соблюдал, в наглую, с каким-то озверением «костылялись». И больше всего доставалось мне.

Какое-то время ещё можно было кататься на велике. Но всё сложнее стало находить компанию для вело прогулок. От постоянной езды по рытвинам и ухабам недорогие велосипеды моих друзей ломались и не было возможности их починить и, тем более, купить новый. А те, у кого они ещё сохранились, стали боятся на них ездить, потому, что на велосипедистов началась настоящая охота. Я тогда никак не мог понять её смысл. Сейчас-то он мне ясен. Её смысл был в полной бессмысленности – просто «ради развлечения», всего лишь новая «русская забава», бессмысленная и жестокая. В грудах мусора на улицах лежали намеренно искорёженные почти новые, недавно, видимо, бережно хранимые, ухоженные велосипеды.

У меня сейчас как перед глазами моя последняя поездка на велике в город.

Я отъехал от границы нашего микрорайона метров пятьсот, когда увидел в так называемом уличном кафе – покосившаяся обшарпанная будочка с парой грязных столов и несколькими колченогими стульями под обвисшим выцветшим тентом, – группку уличных амбалов. Почувствовав недоброе, свернул на ближайшем перекрёстке. Но они успели заметить меня, заорали: «Лови его!», – бросились к стоявшей рядом с «кафе» раздолбанной машине… Меня спасло только ужасное состояние дороги и то, что они были под большим «кайфом». Несколько раз их машину, попавшую в очередную присыпанную мусором яму, разворачивало на сто восемьдесят градусов, пару раз они чуть не перевернулись, не успев объехать очередную груду обломков… в общем, мне раньше их удалось пересечь тогда ещё не гласную границу нашего микрорайона. Но двое из амбалов выскочили из машины и пытались нагнать меня даже в микрорайоне. И только, когда я оказался у одного из крайних домов в зоне видеокамер, они отстали от меня. Всё это, видимо, видели какие-то знакомые моих родителей, да и из Управления Охраны микрорайона им, конечно же, сообщили: видеокамеры записали моё спасительное бегство, – и мне хорошо от них досталось, потому, что мне уже давно было запрещено покидать одному территорию нашего микрорайона.

Но я какое-то время продолжал совершать свои вылазки в город. Уже без велосипеда, понятное дело. Они мне поначалу доставляли особое удовольствие. Это было чем-то вроде игры «рейд в тыл врага». Рейду предшествовала целая процедура подготовки экипировки. Самым главным была вода. Вообще-то, я с детства был приучен внимательно относится к водной проблеме. Конечно, тогда ещё не было такого пекла, как сейчас, но два-три месяца сорока-сорока пяти градусной жары уже было обычным делом. Мы всегда, если выходили из дому больше чем на полчаса, брали обязательный запас воды. Поэтому для меня сначала полу литровая, потом литровая термофляга, закреплённая двумя ремнями – через плечо и на поясе, – была обычным, само собой разумеющимся элементом моего «наряда для прогулок». Но однажды – мне было тогда, наверное, лет десять, – встретившись со своими друзьями «из города», я заметил их жадные взгляды, которые они бросали на мою флягу. Я тут же отдал её им. Они, тщательно считая глотки каждого, пустили её по кругу и вмиг опустошили. Пришлось возвращаться и наполнять её заново. Тогда я с удивлением узнал, что «в городе» давно уже «дают воду» на час-полтора через два-три дня. Да и то не во все кварталы. Потому что во многих местах водопровод вышел из строя и его никто не ремонтирует и не восстанавливает. Нормальная питьевая вода стоит ужасно дорого и её мало кто может себе позволить. А более дешёвые питьевые напитки из регенерированной воды с искусственными ароматизаторами и усилителями вкуса, чтобы заглушить её затхлый вкус и запах, совсем не утоляют жажду. Да и нормальную воду в эти районы практически перестали возить. Её из-за дороговизны почти никто не покупал, но зато всё чаще стали происходить случаи массовых – собирались целыми кварталами, – ограблений магазинов с такой водой, и полиция ничего не могла сделать…

Скоро я обзавёлся ещё двумя флягами. Одну мои друзья опустошали на месте, с другой мы шли гулять, а третью вместе с опустошённой прятали, потому что ту, с которой мы шли гулять всё чаще у нас отнимали. Вначале ребята постарше, а потом и взрослые. И чем дальше, тем бесцеремоннее. Встретится какой-нибудь «дяденька», – «иди сюда шкет!», – и если ты не успел убежать, отбирает у тебя флягу.

В общем, к тому времени, когда я стал «ходить в рейды по тылам», я давно уже брал семилитровую заплечную флягу. Другим обязательным элементом моей экипировки был уже несколько лет как подаренный родителями бронежилет – одной из тех ещё первых серий на углеродных нанотрубках, – который я одевал под майку. Они тогда ещё были без системы термоконтроля. Но у меня был детский облегчённый, «дышащий» вариант, сделанный вроде нано-кольчуги. В нём вполне сносно переносилась жара. К правому плечу бронежилета был прикреплён дублирующий датчик безопасности, о котором родители ничего не знали (основной я вынимал из коммуникатора и прятал в квартире одного из друзей в нашем микрорайоне, чтобы они «зря не беспокоились»). Слава богу, его ни разу не пришлось включать. И в обязательном порядке брал свой импульсный шокер. Он был не очень мощный: надёжно поражал на расстоянии только пяти метров, и аккумуляторов хватало на три-четыре «выстрела». Но он не раз нас спасал. По улицам мы старались особенно не ходить. Они были полупустынны. Но от любого встречного, в любой момент можно было ожидать чего угодно. Мы в основном лазили по покинутым квартирам, заброшенным магазинам… почти все они были давно «обследованы» до нас и не один раз. Но мы всё равно находили что-то «ценное», перепрятывали в какие-то тайники, о которых вскоре забывали. Порой сталкивались там с «конкурентами» и тогда нас выручал мой шокер. Но больше всего мои друзья боялись полиции. Правда она редко наведывалась в эти районы, а рёв с грохотом и дребезжанием их бронемашин был слышен издалека, – и мы почти всегда успевали спрятаться.

Но как-то мы здорово влипли. Мы пролезли привычным маршрутом по длинному подвалу давно заброшенного жилого здания, кубырем скатились с груды мусора, перекрывавшим выход из двора… и рядом с домом, который на половину перекрывал нам вид улицы, внимательно как обычно осмотренной нами с мусорной горы, оказалась полицейская бронемашина с заглушенным мотором. Трое полицейских потрошили стоявшую рядом «тачку». Её пассажиры сидели рядом на земле в невменяемом состоянии, то ли от принятой «дозы», то ли после «обработки». Один из копов поднял голову и равнодушно скользнул взглядом по нам. Начал было продолжать своё увлекательное занятие. Но вдруг выпрямился, повернулся, в упор посмотрел на меня и поманил меня пальцем. Внутри у меня всё похолодело. Я уже был наслышан – в том числе и от своих родителей во время «профилактических бесед» об опасности прогулок по «городу», – о случаях, когда городская полиция вылавливала ребят из заводского микрорайона и под предлогом мнимо совершенного ими преступления, требовали у их родителей выкуп. А то для пущей убедительности «вкатывали дозу». При этом иногда перебарщивали и привозили родителям труп, за который всё равно требовали выкуп. Мы стояли от них довольно далеко, а подвал был рядом, поэтому нам удалось от них убежать. Да они не очень-то тогда и гнались, видимо, в машине было достаточно, чем поживиться.

Пару раз после этого случая я ещё сходил в «город», чтобы не показать, что сильно струхнул в тот раз. Но, наконец, и сам понял, что с моими «рейдами» пора кончать. Несколько раз я приводил своих городских друзей к себе домой. Родители какое-то время это терпели, хотя после каждого их визита приходилось устраивать тщательную санобработку и проветривание всей квартиры, потому что одни из них не мылись неделями, а другие пользовались начавшими тогда широко применяться «санрастворами» с такими ядовитыми «отдушками» … Но, когда в доме после таких визитов стали пропадать вещи, мне их строжайше запретили. А вскоре они просто стали невозможными. Вокруг завода и заводского микрорайона выстроили очень симпатичную ажурную ограду, утыканную видеокамерами, инфракрасными датчиками и датчиками движения…

Честно говоря, я этому даже обрадовался, потому что последнее время встречи с моими «городскими друзьями» стали меня тяготить. Мне стало с ними не интересно. Жизненный этап пацанячества закончился, я вдруг почувствовал себя «взрослым» и начал задумываться о серьёзных вещах. Я уже закончил десятый класс и сдал тесты в «топ-трёхлетку». А мои городские друзья даже не думали об этом. Да они последнее время, в общем-то, и в школу не ходили. Формально школы «в городе» вроде ещё были. Но всем давно уже было глубоко наплевать, чему там учат, кто туда ходит. Их разговоры, состоящие из ругани по поводу того, какую гадость последний раз давали в социальных магазинах, из-за чего там дрались в последний раз, о том, на что им удалось поменять найденную накануне во время рейда по заброшенным квартирам какую-то «ценность» … – мне стали не интересны. Да и эти темы стали отходить на второй план. Начали внедрять первые идентификационные чипы, а вскоре появились и первые нелегальные «дополнения» к ним, и они стали быстро «подседать» на них… В общем, мне стало ясно, что у моих недавних друзей нет будущего. В то время эту мысль я так однозначно и жёстко не формулировал. Скорее, это просто чувствовал. И страшно по этому поводу переживал. Мне казалось, что я «предаю друзей» и всё такое… что-то подобное чувствовали и они. Отношения всё более становились натянутыми. Мы всё чаше стали ссорится… Ограда для меня оказалась спасением. Я с азартом погрузился во «взрослую жизнь» нашего микрорайона и завода. Она в то время была уже очень «весёлой».

Как большинство любящих родителей папа с мамой хотели, чтобы моё детство было счастливым, беззаботным и старались ограждать меня от «жизненных проблем». Но всё чаще, врываясь в спальню родителей – как всегда без стука, несмотря на все старания мамы привить мне эту полезную привычку, – я заставал их с невесёлыми, удручёнными лицами. Оборвав не законченные фразы, они поворачивались ко мне с неестественно радостными улыбками. Долго я не обращал на это внимание, погружённый в свои детские «дела». До поры до времени… пока мне это было не интересно. А когда стало интересно… Всегда найдутся более старшие друзья, ты вдруг начинаешь слушать – а порой и специально подслушивать, – разговоры взрослых, которые раньше пропускал мимо ушей. И теперь тебе начинает казаться, что ты знаешь о жизни больше, понимаешь лучше жизненные проблемы, чем твои родители. И ты сам начинаешь играть в «беззаботность», «оберегая» родителей.

К тому времени, когда я заканчивал десятый класс у нас в микрорайоне, главным образом, обсуждали одну «жизненную проблему». Завершившееся осенью строительство сверхскоростной универсальной южной линии – ещё той первой, рельсовой, открытой, – и намеченное на конец года завершение аналогичной трансконтинентальной линии «Запад-Восток», которой завершалось создание сети сверхскоростных универсальных дорог. По ним впервые на сверхскоростях стали гонять «грузовики». Для этих дорог, выпускавшиеся нашим заводом локомотивы были не нужны. Все были уверены, что завод скоро закроют, гадали, что делать дальше. Но никто этого не знал. Обстановка накалялась стремительно. Летом арестовали с полсотни рабочих завода. Говорили, что их обвиняли в подготовки подрыва в нескольких местах новой линии. Но их вскоре выпустили. Не нашли никаких серьёзных доказательств такого замысла. И не захотели ещё больше злить народ.