Текст книги "Вяземский котел без лжи и мифов. Трагедия 33-й армии"

Командир роты – ст. сержант Герой Советского Союза тов. Харитонов А.Г.

Комиссар роты – бат. комиссар тов. Шалаев В.Т., комиссар разведбатальона.

Состав роты – 58 человек разбит на 3 взвода.

Командный состав вооружен ППШ, красноармейцы – винтовками.

Все на лыжах и одеты в маскхалаты.

Задача командиру и комиссару поставлена устно:

1. Перейти фронт и по намеченному нами маршруту дойти до генерала Ефремова и рассказать обстановку, положение нашей армии, произвести по намеченному маршруту разведку противника, и тем же путем вернуться и доложить Военному совету нашей 43 армии о выполнении боевой задачи.

Начальник разведотдела подполковник Шиошвили.

Военком разведотдела бат. комиссар Жуйков»[120]120
  ЦАМО РФ, ф. 398, оп. 9316, д. 28, л. 17.


[Закрыть].

Второй документ:

«Разведывательная карта № 8/42

о противнике за апрель 1942 года РО штаба 43 армии.

(Карта Харитонова Петра Семеновича, командира разведгруппы 43 армии, которая вышла на задание от южной окраины деревни Захараво и дошла до деревни Желтовки, а затем вернулась обратно с 22 на 23.02.1942 г. в Извольск).

Маршрут движения:

деревня Захарово – Ильенки – Бочарово, – отм. 141,6 (севернее Синяково) – севернее Новая Лука – отм. 201,5 – отм 201,8 – отм. 202,2, что севернее Жолобово, – Дрожжино – южнее Неонилово – Желтовка.

Обратный маршрут:

деревня Желтовка – отм. 197,0 – отм. 191,1 – севернее Дрожжино, южнее Лутное – южнее Шпырево – южная часть деревни Песково – деревня Козлы – деревня Бабинки – южнее Кобелево – южнее Гуляево – отметка 173,8 – отметка 167,0, поворот на северо-запад – отм. 184,8, что возле деревни Рудное – севернее Замыцкое – между Коркодиново и Березки – севернее Ильенки – отм. 187,7 – северо-западнее Крапивна – поворот на северо-запад западнее Гречишенки – южнее Мамуши – между Савино и Пинашино – Колодези – отм. 207,3, что севернее Извольск.

(возвращение с 22 на 23.02.1942 г).

Задание получил лично от начальника РО 43 армии и комиссара РО 43 армии тов. Шиошвили и Жуйкова.

Тов. Харитонов выполнил боевое задание геройски и с умением.

Он дал исчерпывающие данные о противнике и о положении частей тов. Ефремова. Карта хранится в разведотделе штарма-43.

8.04.1942 года.

Шиошвили»[121]121
  ЦАМО РФ, ф. 398, оп. 9316, д. 54, л. 54.


[Закрыть].

Довольно интересные документы, не правда ли?

Вместе с тем есть одно существенное «но». Проведя небольшое расследование, автор установил, что никакого Героя Советского Союза Харитонова ни в частях 1-й гв. мсд, ни в войсках 43-й армии никогда не было! Как обратил внимание читатель, в документах сообщаются разные его инициалы: то Харитонов А.Г, то Харитонов Петр Семенович. Но и это ничего не меняет. К тому времени в стране был всего один Герой Советского Союза с фамилией Харитонов.

Артиллерист Федор Алексеевич Харитонов получил это звание за подвиг, совершенный им в районе деревни Теренттиля на Выборгском направлении в декабре 1939 года. Этого звания он был удостоен в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР 7 апреля 1940 года. Но он никогда не участвовал в боевых действиях в составе частей Западного фронта.

С чем связан этот «маскарад» или что-то иное, просто не понятно. Чтобы закончить с этой темой, надо отметить следующее. В годы Великой Отечественной войны Героями Советского Союза стало восемь человек с подобной фамилией: пять летчиков, два танкиста и один пехотинец. Первому из них это звание было присвоено аж только в феврале 1943 года, причем среди них нет и не было человека с инициалами А.Г. или П.С. Такой вот расклад.

Что стоит за подобным фактом, сейчас сказать просто невозможно. Были и такие моменты в истории Великой Отечественной войны. Может, кто-то из читателей попытается разгадать подобную загадку. Было бы очень интересно.

Михаил Григорьевич Ефремов, продолжавший в душе верить в то, что с получением необходимого пополнения и организацией полномасштабного тылового обеспечения соединений западной группировки можно будет предпринять наступление с целью освобождения Вязьмы, буквально воспрянул духом и тут же обратился к генералу армии Жукову с очередным предложением.

«ТОВ. ЖУКОВУ

19.02.1942 Г.

1. НЕТ СИЛ НАНОСИТЬ УДАР НА ВОСТОК, НО ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ПО МАРШРУТУ ОТ ВАС ПОСЛАННОГО ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ХАРИТОНОВА ПРОВЕСТИ К НАМ ЧАСТИ НА ЛЫЖАХ.

2. ВНЕ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ ПО ЛЕСАМ НА ЛЫЖАХ К НАМ ПРОЙТИ ВОЗМОЖНО. С ЭТИМ НАДО СПЕШИТЬ, ПОКА НАС ОТДЕЛЯЮТ 3 (ТРИ) КИЛОМЕТРА.

ЕФРЕМОВ»[122]122
  ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 157, л. 358.


[Закрыть].

На что раздраженный командующий фронтом, давно уже не веривший ни в какое взятие Вязьмы, но не показывавший виду, ответил следующей телеграммой:

«ТОВ. ЕФРЕМОВУ

19.02.1942 Г.

МЫ НЕ МОЖЕМ НОРМАЛЬНО ПИТАТЬ ВАС, А ВЫ ПРЕДЛАГАЕТЕ ЕЩЕ ПОДАТЬ К ВАМ ЧАСТИ. ЭТО НЕСЕРЬЕЗНО С ВАШЕЙ СТОРОНЫ.

ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ПУТИ НЕ БУДУТ ОТКРЫТЫ, ЧАСТИ ПРОЙТИ НЕ МОГУТ. ПРОХОД ЛЫЖНИКОВ И ПУСКАТЬ ЧАСТИ – ЭТО ДВЕ ВЕЩИ РАЗНЫЕ.

Г. ЖУКОВ».

Наверное, только после получения этой телеграммы генерал М.Г. Ефремов окончательно понял, что он с подчиненными ему войсками никому не нужен. Теперь оставалось надеяться только на себя и на Бога, но в Бога коммунист Ефремов не верил. Как говорится в одной из русских пословиц: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Так оно и вышло.

И.В. Якимов так вспоминал после войны события той поры:

«Однажды была получена срочная шифровка, и доложить ее генералу нужно было немедленно. Время было 3–4 утра. Когда я прибыл на доклад, адъютант просил меня подождать до утра, так как генерал примерно час назад лег отдохнуть. Будить было жаль, но служба есть служба.

Достаточно было майору Водолазову чуть коснуться плеча генерала, он тут же поднялся на ноги. Увидев меня, он спросил: «Что случилось, сын?» Когда я сел за стол, я подал ему свою красную папку. Это был ответ Сталина на шифровку командарма о положении ударной группы 33 армии. Письмо Сталина было хорошим. Он успокаивал Ефремова, просил не падать духом, и что Жукову даны указания об ускорении расчистки тылов Ударной группы от немецких войск.

После указания Сталина генерал Жуков в адрес командарма разразился грубой бранью за то, что Ефремов обратился к Сталину через его голову. Прочитав эти бестактные нравоучения Жукова, генерал Ефремов изменился в лице и сказал: «Тебя бы сюда хоть на недельку!»

Обстановка в окруженной Ударной группе с каждым днем все осложнялась»[123]123
  Личный архив автора. Папка 2. Подчеркнуто автором.


[Закрыть].

Можно сколько угодно говорить о характере Г.К. Жукова, но многое в его действиях было не понятно и тогда, в 1942 году, и в последующие военные годы. Сложно найти среди наших полководцев и военачальников времен Великой Отечественной войны человека, который бы относился к Георгию Константиновичу Жукову с искренней симпатией. Его методы управления войсками и методика общения с подчиненными командирами вызывали у них естественную неприязнь к нему. Наглядным свидетельством этого является тот факт, что когда одно из уважаемых издательств обратилось к ним с просьбой написать статью к 70-летию Г.К. Жукова, желающих не нашлось: даже Маршал Советского Союза Соколовский В.Д. ответил отказом.

Но Михаил Григорьевич Ефремов напрасно обижался на Георгия Константиновича за то, что он столь предвзято относился к нему. М.Г. Ефремов был не прав: так Жуков относился ко всем командующим. Это наглядно подтверждает письмо командующего 43-й армией генерала К.Д. Голубева к И.В. Сталину по поводу его взаимоотношений с командующим Западным фронтом генералом Жуковым:

«…на второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили меня расстрелять перед строем армии.

Я в лепешку расшибусь, чтобы выполнить задачу, не боясь ничего; с группой работников подавал пример в бою, и голая ругань, угрозы расстрела, ненужное дерганье по мелочам способны только выбивать почву из-под ног, создают обстановку, когда стыдно смотреть в глаза подчиненным, которые читают эти документы и создают ненужную нервозность…»

Положение соединений западной группировки к исходу 19 февраля 1942 года было следующим:

1288-й и 1292-й сп 113-й сд оборонялись по опушке леса западнее Бесово и юго-восточнее Малая Гусевка.

1295-й и 1297-й сп 160-й сд оборонялись по рубежу: Горожанка, Кошелево, Горбы.

1136-й сп 338-й сд занимал оборону по юго-западной опушке леса восточнее населенного пункта Безымянное. Несколько южнее, по западной опушке леса восточнее д. Островки, оборонялся 1138-й сп.

Действовавшие в отрыве от главных сил части и подразделения боевого участка подполковника Н.С. Сташевского (1290-й сп 113-й сд, 1134-й сп 338-й сд и два батальона 131-го сп 9-й гв. сд) прикрывали прежний рубеж обороны: опушка леса юго-западнее Колодезки, Дорофеево, Чертаново, Заворыкино, Ивашутино.

Оборону в районе населенных пунктов Кузнецовка, Морозово и Никитинки, Медведево накануне заняли два отряда десантников под командованием майоров Апанасенко и Безродного. Все остальные участки прикрывались немногочисленными подразделениями специальных родов войск и тылового обслуживания, однако сплошного фронта по-прежнему не было, особенно в южной части. Поэтому это направление считалось наиболее опасным. И здесь весьма кстати пришлась помощь местных партизанских отрядов. Хорошо зная местность и поддерживая тесную связь с жителями занятых противником населенных пунктов, они взяли под контроль эти участки местности.

Партизаны смело вступали в бой с противником, даже в тех случаях, когда преимущество в силе было на стороне врага. Так, 8 февраля 1942 года, когда противник неожиданно напал на д. Карпищево, оборонявшийся там отряд партизан под командованием Федора Кучавого смело вступил в бой с ним и, уничтожив 18 вражеских солдат и офицеров, заставил его отойти в исходное положение.

На следующий день противник вновь предпринял здесь наступление. В ходе боя партизаны отразили три его атаки, однако под натиском превосходящих сил врага были вынуждены все-таки оставить деревню. Когда был убит пулеметчик Иван Терещенко, его заменил комсомолец Николай Денисов, прикрывавший огнем отход группы. В этом бою погибло девятнадцать партизан, в том числе отец и сын Денисовы.

Противник, обложивший западную группировку войск 33-й армии со всех сторон, к этому времени занимал следующие населенные пункты:

с востока – Желтухино, Шеломцы, Шлыково, Малое Виселово;

с севера – Шеломечики, Чертаново, Ивашутино, Куренки, Анохино, Васильевщина, Мелехово, Бесово, Большая Гусевка, Червонное Рожково;

с запада – Дашковка, Юрино, Красные Татарки, Слобода, Безымянное, Островки, Блохино;

с юга – Карпово, Сафоново, Баталы, Реутово, Ступники, Шумихино, Новая Михайловка.

Во всех перечисленных выше населенных пунктах находились немецкие гарнизоны численностью от 30 до 300 человек. Каждый гарнизон имел на вооружении несколько пулеметов и минометов, а некоторые даже полевые орудия. В случае необходимости для их усиления была предусмотрена группа танков, применение которой заранее планировалось противником. Наибольшую активность неприятель по-прежнему проявлял в районе населенных пунктов Дашковка; Блохино; Ивановское и Шеломцы[124]124
  ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 132, л. 25.


[Закрыть].

Днем 20 февраля в районе боевого участка подполковника Н.С. Сташевского активизировала свои действия противостоящая группировка противника. До батальона пехоты при поддержке двух танков повели наступление со стороны д. Булычево в направлении населенного пункта Барановка, где оборонялись бойцы спецподразделений 1290-го сп, и после ожесточенного боя овладели ею. Наши подразделения были вынуждены отойти к населенному пункту Прудки.

В то время пока в районах боевых действий обеих группировок 33-й армии шли ожесточенные бои, командование Западного фронта продолжало поиск виновных в том, что противнику удалось отсечь передовые дивизии армии от главных сил фронта. Вместо того чтобы принять действенные меры помощи окруженным, командование фронтом предпринимало попытки найти виновных за срыв придуманной им же авантюры под названием «марш-маневр 33-й армии к Вязьме». Самое удивительное заключается в том, что командующий Западным фронтом генерал Жуков, видя, что активность противника в этом районе с каждым днем все возрастает, так и не додумался до того, чтобы принять самые решительные меры по спасению окруженных ефремовских частей. На что он надеялся, сказать сложно.

Подобное решение не только бы спасло жизни десятков тысяч бойцов и командиров 33, 43 и 49-й армий, но и позволило бы стабилизировать фронт на этом участке, пусть и ценой отказа от активных действий в направлении Вязьмы, хотя о взятии Вязьмы уже давно никто и не думал.

Однако генерал армии Жуков пошел по другому пути: свой авторитет и непомерные амбиции он поставил выше жизней десятков тысяч красноармейцев и командиров западной группировки войск 33-й армии, соединений 1-го гв. кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова, воинов-десантников 4-го вдк полковника А.Ф. Казанкина, которые стали заложниками его непродуманных действий.

Гордыня не позволила командующему Западным фронтом признать ошибочным принятое им решение о наступлении на Вязьму и отдать приказ на отход. Увы, подобное не раз встречалось в нашей военной истории, и за всеми этими непродуманными решениями всегда стояли неисчислимые людские жертвы.

Телеграммы Ефремова с различными просьбами и, в некоторой степени, советами вконец раздражали не терпевшего инакомыслия Георгия Константиновича, который подготовил, но по какой-то причине не отправил в адрес командарма-33 телеграмму, в которой, в частности, говорилось.

«Тов. ЕФРЕМОВУ

…КАК ПОКАЗАЛО СЛЕДСТВИЕ, НИКТО КРОМЕ КОМАНДУЮЩЕГО 33-Й АРМИИ НЕ ВИНОВЕН В ТОМ, ЧТО ЕГО КОММУНИКАЦИИ ПРОТИВНИК ПЕРЕХВАТИЛ.

Г. ЖУКОВ»[125]125
  ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 157, л. 560.


[Закрыть].

Следствия, о котором упоминает генерал Жуков, на самом деле никакого и не было. Назначенное им служебное расследование было явно предназначено для того, чтобы самому уйти от ответственности в случае, если бы И.В. Сталин заинтересовался этим делом. Но у товарища Сталина руки до этого не дошли, ибо дела на всех участках советско-германского фронта шли не лучше, чем в 1941 году, а по потерям, понесенным нашими войсками, которые будут подсчитаны позднее, 42-й год окажется еще более «урожайным». Расследование, инициированное Жуковым, сводилось к опросу и сбору объяснительных от различных должностных лиц и накоплению «компромата», который при необходимости можно было повернуть в нужную сторону.

В папке с делами оперативного отдела 33-й армии случайно сохранился своего рода «оперативный документ» – лист опроса начальника штаба армии генерал-майора А.К. Кондратьева помощником военного прокурора Западного фронта Шеповаловым[126]126
  ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 98, л. 74–75.


[Закрыть]. Как он оказался в деле, непонятно.

Впрочем, расследование закончилось очень быстро и безрезультатно, но иначе быть и не могло. Полная и весьма компетентная оценка событий, имевших место под Вязьмой в феврале – апреле 1942 года, представлена в отчете о работе группы оперативных работников во главе со старшим помощником начальника Западного направления оперативного управления Генерального штаба Красной Армии полковником К.Ф. Васильченко[127]127
  Васильченко Константин Федорович. Полковник (29.11.39), генерал-майор (23.11.42). Родился 9 января 1899 года в г. Орджоникидзе Донецкой области. В рядах Красной Армии с июня 1918 года. Курсант, помощник начальника конной разведки полка, командир роты. С 1927 года командир батальона Московской Пролетарской дивизии. В 1931–1935 годах слушатель Военно-электротехнической Академии. В 1939 году слушатель Академии Генерального штаба. С июля 1939 года проходил службу в оперативном управлении Генерального штаба РККА. Один из наиболее грамотных оперативных работников оперативного управления Генерального штаба. Достаточно сказать о том, что, по воспоминаниям офицеров Генерального штаба, он был одним из немногих, кто лично привлекался для доклада И.В. Сталину обстановки, сложившейся на фронтах. После войны заместитель начальника Оперативного управления Генерального штаба Красной Армии. В 1955 году начальник штаба Воронежского военного округа, затем, до октября 1959 года – старший преподаватель кафедры стратегии и военного искусства Военной академии Уволен в запас в октябре 1959 г. Награжден: орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Кутузова 2-й ст. и Отечественной войны 1-й ст., медалью «За боевые заслуги». – Примеч. авт.


[Закрыть]. В этом документе все разложено «по полочкам», и хорошо видно, по чьей вине произошла эта трагедия. Расследование обстоятельств гибели ударной группировки 33-й армии было проведено по «горячим следам» по приказу начальника Генерального штаба Красной Армии Маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова.

21 февраля 1942 года в штабе группы армий «Центр» был издан приказ № 1414 на ведение боевых действий после завершения зимы. Он стал продолжением и дополнением к директиве ОКХ от 12 февраля 1942 года по ведению боевых действий во время распутицы. Документ был разработан непосредственно командованием группы армий «Центр», и в нем были учтены мнения ее полевых командиров. В приказе, в частности, ставились следующие боевые задачи:

«…4-я армия: отступить на позицию Угра – Воря и оставить г. Юхнов…

4-я танковая армия: первоочередная задача – уничтожение вражеских частей в своем тылу: партизан – в районе Дорогобужа; десантников, конников генерала Белова и частей 33-й армии – в районе южнее и юго-восточнее Вязьма…»[128]128
  См.: Битва за столицу. Сборник документов. Том 2. М.: ИМИ МО, 1994. С. 118.


[Закрыть].

Как видно из данного приказа, находившиеся в тылу врага соединения советских войск создавали реальную угрозу для организации боевых действий противником на рубеже реки Угра. Сумей тогда командование Западного фронта воспользоваться этим своего рода плацдармом для активизации боевых действий в этом районе, у неприятеля, державшего здесь оборону, было бы немало проблем. Однако штаб Западного фронта по непонятной причине решил не наращивать своих усилий в районе юго-восточнее Вязьмы, отдав красноармейцев и командиров соединений генералов М.Г. Ефремова, П.А. Белова и полковника А.Ф. Казанкина на растерзание врагу.

21 февраля 1942 года подразделения обеспечения 1290-го сп, отошедшие накануне к д. Прудки, весь день вели бой с вражеской пехотой, пытавшейся овладеть этим населенным пунктом, находившимся всего в 1 км восточнее Федотково. Несмотря на большие потери, ефремовцам в течение дня удалось отразить несколько атак вражеской пехоты. Однако с наступлением темноты противник, используя свое преимущество в живой силе и огневых средствах, неожиданно ворвался в северную часть населенного пункта. Бойцы и командиры сражались с врагом, не жалея своих жизней. Самоотверженно билась с врагом группа работников политотдела дивизии, прибывшая на усиление в этот район во второй половине дня. В ходе боя за д. Прудки погиб батальонный комиссар Задорожный, а батальонный комиссар И.Ф. Давыдов и майор Литовский были тяжело ранены. Ценой больших потерь противнику все-таки удалось к исходу дня овладеть населенным пунктом.

Поздно вечером, для восстановления положения в этом районе, решением командующего армии был направлен отряд десантников под командованием майора Безродного, получивший задачу вернуть контроль над д. Прудки и восстановить положение на этом участке.

В течение 22 февраля существенных изменений в положении соединений западной группировки не произошло. Противник активных действий в западной части района, занимаемого частями окруженной группировки, не предпринимал, зато все тяжелей становилось решать задачи тылового обеспечения войск, связанные, прежде всего, с организацией питания личного состава и оказанием медицинской помощи раненым, число которых с каждым днем увеличивалось. Из донесения военного комиссара 113-й сд старшего батальонного комиссара Н.И. Коншина.

«КОМАНДУЮЩЕМУ 33 АРМИИ

Продовольственные и фуражные ресурсы дивизии на 23.02.42 г. составляются из 17–18 тонн необмолоченной ржи в стогах и наличия конского состава. Все остальное как-то картофель, горох, сено заготовляется частями в размерах крайне ограниченных.

Хлебом по норме 400–500 грамм весь состав дивизии может быть обеспечен на 8–10 дней при условии регулярного обмолота и помола. Обмолачивается рожь всеми способами. Наличие молотилок не обеспечивает потребности частей. Без мобилизации местного населения с этой задачей части не справляются. Хуже с размолом. Дивизия не имеет мельницы.

Помол производится в СТАР. ЛУКИ совместно с 338 СД. Отводится 40 % производственной мощности, что не удовлетворяет потребностей в муке. Необходимо произвести в срочном порядке перераспределение мельниц.

Сегодня питанием части дивизии обеспечены по нормам: передовые подразделения хлеб получают 400–500 грамм, тыловые 300 грамм. Горячая пища выдается 2 раза в день. Мясо – конина по 200 грамм. Заготовка конины производится из числа раненых лошадей.

Крайне тяжелое положение с солью. Никаких запасов нет ни в частях, ни у населения. Необходима срочная доставка.

Заготовки картофеля идут в основном за счет госпоставок колхозников за 1942–43 год. Заготовляемое количество крайне ограничено…

Крайне тяжелое положение с питанием в медсанбате. На 23.02.42 г. здесь находится 316 человек раненых. Не имея хозаппарата, медперсонал вынужден заниматься помимо лечебных функций и питанием. Получаемое с большими перерывами продовольствие с армейского склада не обеспечивает даже удовлетворительного питания.

Размещение, уход и лечение желает много лучшего. Перевязочный материал на сегодня отсутствует. Радикальной мерой для облегчения положения может быть только срочная эвакуация раненых в тыл самолетом»[129]129
  ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 139, л. 10.


[Закрыть].

Если в полосе обороны 113-й и 338-й стрелковых дивизий наблюдалось некоторое затишье, то в районе д. Прудки уже третий день продолжался ожесточенный бой. Предпринятое в первой половине дня наступление малочисленных подразделений 1290-го сп совместно с небольшим отрядом десантников во главе с командиром 1-й роты лейтенантом Пастушенко Н.К. и политруком Сергеевым А.Н. желаемого результата не принесло. Десантники, всего лишь сутки назад прибывшие на усиление этого направления, получили задачу выбить противника из деревни Быково, но, понеся потери, были вынуждены отойти в исходное положение.

Утром 23 февраля подразделения 20-й тд противника возобновили наступление в районе боевого участка подполковника Н.С. Сташевского. До двух рот вражеской пехоты предприняли наступление в направлении Прокшино и до роты пехоты, усиленные тремя танками, – на Колодезки. Оборонявшиеся здесь подразделения 1290-го сп 113-й сд и 1134-го сп 338-й сд были вынуждены под натиском превосходящих сил врага в беспорядке отойти к населенным пунктам: Козлы, Старая Лука и Кобелево. В это же время партизанский отряд «Гроза», атакованный значительным по силе подразделением врага, оставил Синяково и отошел к Рупасово. Вследствие резко изменившейся обстановки на левом и правом флангах боевого участка подполковника Сташевского, 1-й и 2-й батальоны 131-го сп, оборонявшиеся в районе с. Замыцкое, оказались в окружении.

Понимая, что активные действия противника в этом районе могут значительно ухудшить положение западной группировки в целом, генерал Ефремов решил немедленно перегруппировать в этот район 160-ю сд. Начальник штаба дивизии В.М. Русецкий, которому несколько дней назад было присвоено воинское звание подполковник, получил от командарма приказ: с наступлением темноты передать занимаемый дивизией участок обороны частям 113-й сд, оставив в ее распоряжении отряд подполковника Кириллова, и немедленно выступить для занятия обороны по западному берегу р. Угра.

Генерал-лейтенант М.Г. Ефремов был вынужден пойти на ослабление обороны в западной части занимаемого района, с тем чтобы активизировать встречные боевые действия с целью прорыва обороны противника и восстановления коммуникаций 33-й армии, а также для того, чтобы не позволить неприятелю расширить коридор, отделявший окруженные дивизии от главных сил фронта. В подчинение командиру 160-й сд переходили все части, подразделения и партизанские отряды, которые до этого вели боевые действия в этом районе и находились в подчинении подполковника Н.С. Сташевского.

Одновременно, для улучшения руководства подразделениями, которые оборонялись на северном участке, командующий армией решил создать новый боевой участок, командиром которого был назначен подполковник Н.С. Сташевский. В состав нового боевого участка должны были войти гарнизоны населенных пунктов: Медведево, Никитинки, Морозово, Кузнецовка, Пажога, Тякино и Манулино. Созданный боевой участок подчинялся командиру 113-й сд полковнику К.У. Миронову.

Вечером этого дня командованием 12-го армейского корпуса был подписан приказ, в котором конкретизировались задачи по зачистке района, занимаемого западной группировкой войск 33-й армии.

«Главное командование 12 АК. Командный пункт корпуса, 23.2.1942

Штаб, док. № 119 18.45

Корпусной приказ

1) Противник в непосредственном тыловом районе корпуса занимает населенные пункты Кобелево, Бабинки, Старая Лука, Новая Лука, Пескова, Буслава, Родня, Борисенки, Староселье, Рупасово.

2) 20-я танковая дивизия, в ходе продвижения на юго-запад, 23-го февраля достигла линии Федотково – Абрамово – Долженки. Севернее этой линии врагом занимается лишь Замыцкое.

В качестве дальнейшего броска планируется направление на Знаменку.

3) 12-й армейский корпус во взаимодействии с 20-й танковой дивизией, сначала нормализует обстановку севернее дороги Юхнов – Вязьма. Для этой цели 23-го февраля была сформирована группа полковника Вернера, командира 398-го пехотного полка, и непосредственно подчинена корпусу.

Группа состоит из:

штаба 398-го пехотного полка,

усиленного 2-го батальона 398-го пехотного полка,

одной батареи 268-й пехотной дивизии (прибытие до 24-го февраля Большое Виселево),

одной роты 9-го строительного батальона – в данный момент находится в дивизии (прибытие по согласованию),

обозы и тыловые подразделения дивизий могут поступать в подчинение группы для выполнения отдельных боевых задач и с согласования этих вопросов с командиром этих подразделений.

4) Группа полковника Вернера с 25-го февраля зачищает тыловой район корпуса Кобелево – Пескова – Родня – Рупасово. Для чего в ночь с 23 на 24 февраля сосредотачивается в районе Павлово (без артбатареи 268-й пехотной дивизии).

Выступив заблаговременно 25-го февраля, достичь района Шлыково – Большое Веселево, чтобы оттуда через Рупасово и Староселье атаковать Кобелево и Бабинки. Затем зачистить населенные пункты Новая Лука, Борисенки и Буславу.

Своевременно наладить связь с 20-й танковой дивизией»[130]130
  NARA, T. 315, R. 1851, FF. 000440–000441.


[Закрыть]

Как видно, планы командования 12-го АК были весьма амбициозными, можно сказать авантюрными, ибо овладеть одной немногочисленной полковой группой такой значительной по площади территории было просто нереально, даже учитывая невысокую боеспособность ефремовских частей.

В ночь на 24 февраля 1295-й и 1297-й сп 160-й стрелковой дивизии незаметно для противника передали занимаемые ими участки обороны частям 113-й сд. Оставив в распоряжении командира 113-й сд полковника К.У. Миронова отряд под командованием начальника оперативного отделения дивизии подполковника И.К. Кириллова, 160-я сд сосредоточилась в районе населенного пункта Горбы и через некоторое время выступила по маршруту: Стуколово, Дмитровка, Семешково, Беляево, Буслава, планируя к утру 25 февраля выйти к р. Угра и занять оборону по ее западному берегу на фронте от Рупасово до Федотково. Неприятель не заметил происшедшей перегруппировки частей армии и никаких активных действий в этот день не предпринял, и только артиллерия продолжала весь день безжалостно обстреливать населенные пункты, которые занимали подразделения ефремовцев, нанося им немалый урон.

Весь день 160-я дивизия под командованием начальника штаба дивизии подполковника Русецкого совершала марш в указанный район. Командир дивизии генерал-майор В.А. Ревякин, будучи не в состоянии командовать дивизией вследствие беспробудного пьянства, накануне был отстранен командующим армией генерал-лейтенантом М.Г. Ефремовым от должности. О поведении генерала Ревякина было сообщено командующему фронтом генералу армии Жукову, который приказал отправить его первым же самолетом в штаб фронта, что и было исполнено уже на следующий день.

«Боевой путь», пройденный генерал-майором В.А. Ревякиным, не может не впечатлять. Всего несколько дней назад он был назначен приказом командующего Западным фронтом командиром 160-й сд вместо раненого Ф.И. Орлова. Личное дело и учетная карточка генерала Ревякина свидетельствуют о том, что Василий Андреевич, будучи склонным к злоупотреблению спиртными напитками, долго не задерживался на одном месте. Встретил войну в должности военного коменданта города Москвы. В октябре 1941 года был назначен заместителем командующего 43-й армией, однако уже в декабре был снят с должности и назначен командиром прославленной 8-й гв. стрелковой дивизии им. Панфилова. Через месяц (!), по многократному ходатайству командующего 16-й армией генерала К.К. Рокоссовского, вновь снят с должности. Тогда генерал Жуков принял решение отправить его к генералу Ефремову – пусть «помучается». Но и в 33-й армии Василий Андреевич не задержался. Прибыв в район окруженной группировки 8 февраля 1942 года, он уже через три недели был снят с должности за систематическое пьянство и самоустранение от исполнения служебных обязанностей и отправлен в распоряжение штаба Западного фронта. Г.К. Жуков вновь решил доверить ему дивизию, на этот раз прославленную 1-ю гв. мотострелковую. Командовать ею генералу Ревякину вновь долго не пришлось, и он снова был отстранен от должности и зачислен в резерв командующего Западным фронтом. Только в 1943 году ему доверили новую должность – на этот раз командира 164-й сд.

1 января 1944 года он даже получил повышение по службе и был назначен командиром 65-го стрелкового корпуса. Закончив войну генерал-майором (это воинское звание он получил еще в 1940 г.), до 1953 года служил на разных должностях в Советской Армии, когда и был уволен в запас. Награжден орденом Ленина, пятью (!) орденами Красного Знамени и орденом Кутузова 2-й ст. Умер в 1975 году.

Надо признать, что в войну пьяницы из числа высшего и старшего командного состава чувствовали себя в Красной Армии, и в частности в войсках Западного фронта, весьма вольготно. Постоянное пьянство отдельных командиров и начальников, даже в самые тяжелейшие периоды боевых действий, когда вроде бы каждый человек должен собрать все свои силы и волю в кулак, было явлением довольно частым. Причем им сходило с рук даже такое, за что трезвого могли поставить к стенке. Снисходительное отношение многих наших военачальников, в том числе и генерала армии Жукова, к данной категории вызывает не только удивление, но и недоумение. Но самое интересное заключается в том, что наша «воюющая партия» также относилась с большим почтением и снисхождением к алкоголикам всех мастей. «Выговор» или «строгий выговор» по партийной линии в те годы можно было схлопотать за что угодно, но получить его за пьянство было сложнее всего. В воспоминаниях Маршала Советского Союза А.И. Еременко немало рассказывается о пьяных похождениях начальников и в боевой обстановке, и в период лечения в госпитале. Вне всякого сомнения, Александр Иванович ничего не выдумывал.

Найдите хотя бы один подобный пример в армии вермахта. Выдумки российского кинопроката – не в счет. Это один из ответов на вопрос: «Почему у нас были такие большие потери в войну». Здорово вы «накомандуете» в пьяном виде? Подобных фактов, и не только по документам 33-й армии, в наших архивах сотни, если не тысячи. Вот одно из донесений, рассказывающее еще об одном таком горе-командире.

«КОМАНДУЮЩЕМУ 33 АРМИИ

18.2 мною отстранен от занимаемой должности командир 1110 СТР. ПОЛКА – майор АПАНАСЕНКО.

Причинами отстранения послужили:

…В период боя за МИТИНКА напился пьяным, закатывал истерику и не в состоянии был руководить боем, уснул – преступно самоустранился от управления боем.