Текст книги "Император Александр III"

Мы напомнили читателям об этом повороте в мировой общественной мысли, чтобы выяснить, как тесно с ним соприкасается руководящая идея минувшего царствования. Крайние умы любят повторять истину, что человек, освобожденный законодательным путем, не может считаться свободным, если его угнетает экономическая неволя, если он порабощен нуждою или нищетою. Значит, юридическое освобождение личности далеко не исчерпывает собою вопроса об установлении свободы. Освобождение крепостных в России это вполне подтвердило тем печальным положением, в котором находится большинство наших крестьян. Таким образом, самою жизнью все сильнее и сильнее выдвигается вопрос об экономическом их освобождении, и пока этот вопрос не будет решен, гражданская свобода останется во многих отношениях пустым звуком, потому что бедность в данном случае совпадает с невежеством, а невежество – злейший враг всякой свободы.

Освобождение личности не обеспечило на Западе народных масс, не избавило Европу от пролетариата, и всюду, в Англии, во Франции, в Германии, парламенты и правительства теперь усиленно заняты решением на вид узких, практических вопросов, созданием так называемого социального законодательства, которое хотя до некоторой степени пришло бы на помощь народным массам. Эта задача, столь сложная, но в то же время столь благородная, не могла быть обойдена и Россией, хотя и в измененной форме. Либеральные и консервативные представления, в которых путается наша общественная мысль, были отодвинуты на задний план, и законодатель подчеркивает практическую деятельность, направленную к решению наиболее жгучего современного вопроса – вопроса об обеспечении материального и духовного благосостояния народной массы при помощи всех исторически сложившихся сил, начиная с самого правительства и кончая сельскою общиною.

Подвергая анализу законодательство минувшего царствования, мы старались выяснить, что оно было одним сплошным призывом сосредоточить все общественные и правительственные силы на крупнейшей задаче нашего времени. С этим призывом законодатель обращался ко всем классам общества. Он лег в основу системы народного образования: в ней состоялось широкое восполнение гуманитарного направления направлением утилитарным или профессиональным. Таким образом подготовлялся поворот в настроении интеллигенции, которой предлагалось заменить бесконечные словопрения о народном благе непосредственною практическою деятельностью, направленною к этой цели. С этим же призывом обращался законодатель к дворянству: заботясь о материальном его благополучии, он приглашал его принять деятельное участие в жизни деревни и учредить институт земских начальников. С этим же призывом он обращался и к духовенству и, по возможности обеспечивая его материальное благосостояние, расширял его деятельность по народному образованию в церковно-приходских школах. В том же духе был произведен пересмотр городового положения и положения о земских учреждениях, причем главное внимание было обращено на то, чтобы установить полное единение правительственных и земских сил в деле обеспечения местных польз и нужд. Не сокращение деятельности земских сил имелось в виду, а, напротив, расширение ее, но не для игры в политику, а для практического решения насущных вопросов местного хозяйства, общественного здравия и просвещения. Вопросы эти еще очень неудовлетворительно решаются в жизни, а между тем помимо их решения серьезные успехи немыслимы, немыслимо и осуществление гражданской свободы, ибо прочное участие в государственной деятельности может принадлежать лишь тем, кто более или менее глубоко изучил условия и требования практической жизни.

Если с этой точки зрения взглянуть на минувшее царствование, то нам станет понятно, почему оно имело такой ясно выраженный национальный характер. Современная национальная политика также является естественною реакцией против чрезмерного увлечения отвлеченным человеком, созданным философиею XVIII века с ее принципом всеобщего равенства и братства. Мы видим, что и в государствах, пользующихся наибольшею политическою свободою, существует много различных партий, постоянно враждующих между собою и склонных захватить государственную власть в свои руки, чтобы доставить победу своим экономическим или социальным интересам. Там, где насильственно ниспровергались прежние сословные или иные различия между людьми, тотчас же слагались новые, и мечта о всеобщем братстве оставалась мечтою. Быть может, пропасть, разделяющая по настроению и чувствам современного рабочего и предпринимателя, не менее глубока, чем пропасть, разделявшая в прежнее время сельский люд и поземельного собственника, феодала. Таким образом, расчленение общества соответственно интересам отдельных групп населения представляется по-прежнему неизбежным. Оно во многом совпадает с расчленением, установленным историею. Чем менее данная страна подвинулась в своем культурном и экономическом развитии, тем явственнее будет это совпадение. Поэтому сословное начало у нас сильнее, чем в Западной Европе, и всесословность или бессословность остается у нас в гораздо большей степени только теоретическим и законодательным требованием, чем на Западе. Мы льстили себя надеждою, что путем одних законодательных мероприятий можно будет превратить сословную Россию в бессословную. На деле это не оправдалось, и минувшее царствование вполне признало этот факт. Сохраняя в большинстве случаев принцип равенства всех перед законом, оно в то же время принимало во внимание экономическое различие разных сословий и старалось удовлетворить их сепаратные интересы, не упуская из виду главной государственной задачи, т. е. поднятия уровня материального и духовного благосостояния народной массы общими усилиями всех сословий и правительства.

Тадеуш Айдукевич. Сцена восстания 1863 года. 1875

О результатах, достигнутых на этом пути, мы говорить не станем, потому что хотим здесь выяснить лишь общую руководящую идею минувшего царствования. Примирение расходящихся экономических интересов сословий и иных групп населения – задача очень трудная, особенно если она еще усложняется религиозными и племенными различиями. Это усложнение может быть настолько сильно, что оно затемняет основную мысль законодателя и уклоняет его от нормального пути. Как бы то ни было, пробуждение национального чувства выразилось и в дальнейших энергических мерах по обрусению наших окраин, преимущественно привислянских и прибалтийских губерний, на которые было распространено действие общегосударственных учреждений и судебных уставов 1864 года, равно как и были приняты меры к прочному водворению в этих частях империи общегосударственного языка. Но все эти законодательные и административные мероприятия составляют уже не особенность минувшего царствования, а продолжение той обрусительной политики, которой стало придерживаться наше правительство еще при Александре II, отчасти вследствие восстания 1863 года, отчасти же вследствие все усиливавшейся розни между нашим отечеством и Германией.

Гораздо яснее проявилась руководящая идея минувшего царствования в том характере, который приняла международная наша политика. Тут предстояло решить очень трудную задачу. С одной стороны, ввиду всеобщих вооружений, наше отечество должно было также усиленно позаботиться о дальнейшем развитии своих сухопутных и морских сил; с другой – экономические успехи России и подъем благосостояния народных масс настойчиво требовали сохранения мира. Задача эта разрешена блестящим образом. Наши вооруженные силы возросли в значительной степени, владычество России в Средней Азии упрочено почти без всяких жертв, западная наша граница внушительно укреплена, черноморский флот возродился, и все это состоялось без нарушения мира. А между тем именно в минувшее царствование опасность его нарушения была очень велика. Один болгарский вопрос подверг уже сильному испытанию миролюбие России. Стоит только вспомнить болгарские события 1886 года, миссию Каульбарса, вызывающий образ действия Стамбулова, чтобы в этом убедиться. Такому могущественному государству, как Россия, конечно, было нелегко воздержаться от вооруженного вмешательства в дела крошечной страны, освобожденной ею и тем не менее как бы умышленно вызывавшей ее на кровавую расправу. Оказалось, однако, что за болгарскою передрягою скрывалась широкая политическая интрига, направленная против нашего отечества, и что главным ее виновником являлся бывший германский канцлер, успевший создать так называемую лигу мира, чтобы поддерживать в Европе главенство Германии к явному ущербу существенным интересам России. Таким образом, несмотря на свидания в Скерневицах и Кремзире, постепенно выяснилось, что трех-императорский союз утратил всякое значение и что двое из мнимых союзников деятельно подготовляются к войне против третьего. Равновесие сил было явно нарушено, и вызывающий образ действий Германии убеждал, что союзники торопятся разгромить Россию, пока она еще находится в изолированном положении, как в области наших международных экономических интересов, так и на поле сражений. Мир мог быть спасен, но только при условии сближения между Россиею и французскою республикою. Это сближение, действительно, состоялось, и благодаря ему равновесие сил было восстановлено, так что Германия не могла без явного риска нарушить мир, а таможенная война кончилась заключением выгодного для нас торгового договора. Роль Императора Александра III в этом деле достаточно выяснена как нашею, так и заграничною печатью. Благодаря сближению России с Франциею страшное кровопролитие и нарушение наших международных экономических интересов были предотвращены. Но мы не можем не отметить, что тут проявилась руководящая идея минувшего царствования: мир, столь необходимый для успехов экономической жизни нашего отечества, был огражден путем тяжелой жертвы, путем отречения от вековых традиций ради достижения первостепенной практической цели.

Таков основной характер законодательных и административных мероприятий минувшего царствования. Мы далеки от мысли, что нам удалось в этих немногих строках начертить более или менее полную картину этого царствования. Некоторые стороны нами совершенно не затронуты, других мы коснулись только вскользь, но нам казалось, что на рубеже двух царствований уместнее всего отрешиться на некоторое время от злобы дня, от всего, что возбуждает страсти и омрачает трезвость нашего суждения, чтобы, руководствуясь общим ходом истории и широкими течениями мировой жизни, уяснить себе, в чем заключается сущность только что пережитого нами времени. При такой точке зрения многое наносное, случайное, – хотя и поглощавшее наше внимание, быть может, больше, чем существенное, основное, – отпадает и общее направление пережитой эпохи выступает резче, определеннее. Направление это было по преимуществу деловое, практическое. Этот основной характер его подтверждается всеми перечисленными нами законодательными и административными мероприятиями, а также возвращением к традициям прежних царствований, когда государственные деятели часто избирались не из лиц родовитых и близких к придворным сферам, а из лиц, вращавшихся в деловых сферах, где они успели обнаружить свои способности, наконец, и тем фактом, что грандиознейшее русское сооружение наших дней, постройка великой сибирской железной дороги, неразрывно связано с именем нового русского Царя.

После бурного времени осуществленных или задуманных государственных реформ настал при усопшем Государе роздых; но этот роздых не означал бездействия, а только отсрочку некоторых задач, чтобы полнее посвятить себя другим. Между последними борьба с так называемыми отрицательными течениями занимала первенствующее место. Но самая эта борьба имела отрицательную и положительную сторону. Отрицательною своею стороною она не выходила из пределов общеполицейских мер по обеспечению установленного порядка; положительною же она тесно соприкасалась с духом времени, с тою задачею, которую предстоит окончательно решить всем цивилизованным народам в наступающем новом столетии. Задача эта – обеспечение материального и духовного благополучия освобожденных масс при помощи совместных усилий правительства и общества, интеллигенции и самого народа, на почве всесторонне выясняемых интересов практической жизни. На этой-то почве, устраняющей вечное шатание мысли – это наболевшее место нашего общественного самосознания, – возможно единение всех факторов государственной жизни, и, твердо вступив на нее, русское общество, быть может, вернее всего достигнет и окончательного обеспечения гражданственности в нашем, всеми одинаково горячо любимом, отечестве. Прошлое царствование в этом смысле является прямым дополнением освободительной эпохи и, будем надеяться, преддверием нового дружного подъема культурных сил, создавших единую, могущественную Россию, для решения самой насущной задачи нашего времени.

Памяти в бозе почившего государя Императора Александра III
Речь, произнесенная в заседании Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете 28 октября 1894 года председателем общества В.О. Ключевским

Оплакивая вместе с Россией, вместе со всей Европой кончину Императора Александра III, наше Общество имеет и свои особые побуждения усиленно скорбеть об этой тяжкой утрате. Мы сейчас молились об упокоении души почившего Государя, Державного Покровителя нашего Общества. Назвать Его Покровителем обществ, занимающихся изучением истории и археологии России, значит, слишком слабо выразить Его отношение к этой отрасли знания. Он не только благоволил к трудам этой отрасли; Он возбуждал и поощрял их средствами материальными и нравственными. В числе обществ, пользовавшихся обильными пособиями от державной руки Почившего, и наше удостоено было Им усиленной поддержки и вот уже 10 лет пользуется сим царственным даром. Можно быть уверенным, что еще не получили общей известности многие случаи, когда Его державная рука щедрой помощью поддерживала и поощряла труды по изучению и восстановлению памятников отечественной старины. Многим ли, например, известна великодушная и просвещенная помощь, оказанная им при реставрации дворца царевича Димитрия в Угличе?

Л. Пастернак. На лекции профессора Ключевского. 1909

Еще благотворнее было Его прямое участие в изучении родной старины. Государь, Который сосредоточивал в Своих руках многосложные нити управления необъятной Империи, направлял или сдерживал разносторонние течения мировой международной жизни, Которому, казалось, необходимо было удвоенное число суточных часов для решения многообразных государственных вопросов, ежеминутно на каждом Его шагу выраставших из земли, – этот Государь умел находить досуг для скромной ученой работы, особенно по изучению отечественной истории и древностей, и был глубоким знатоком в некоторых отделах русской археологии, например в иконографии. Все мы знаем Его постоянное и близкое участие в заседаниях и издательских трудах Русского Исторического Общества, Председателем которого Он был с самого его открытия, глубокий научный интерес, приданный Сборнику этого Общества содействием и покровительством Государя, живое внимание, с которым Государь относился к предпринятому Обществом изданию громадного Биографического Русского Словаря: высокий пример поощрял и ободрял ученые общества, будил и поддерживал энергию отдельных исследователей.

Оживление русской исторической мысли, поддержанной и ободренной просвещенным вниманием и прямым личным участием почившего Государя, переживет его царственную деятельность, прервавшуюся столь преждевременно, и долго будет находить животворное питание в обильных исторических плодах Его царствования, выращенных для России Его 13-летними державными заботами. Еще не настало время всестороннего суждения о царствовании Императора Александра III: перед не закрывшимся еще гробом молчит суд истории. Мы теперь едва ли в состоянии понять все историческое содержание и значение переживаемого нами момента, созданного деятельностью и кончиной почившего Государя: пока еще не остывшая печаль застилает глаза, люди больно чувствуют и тускло видят ее причину. Но иные впечатления современников складываются так последовательно и отчетливо и высказываются таким внушительным и вещим языком, что предупреждают и предрекают суд потомства. Прислушиваясь к голосам, вызванным болезнью и кончиной Почившего, у нас и особенно за границей, вдумываясь в свои собственные ощущения, каждый из нас почувствовал, что в историческом сознании образованного мира совершается глубокий перелом, в высшей степени важный для судеб цивилизации: этот перелом изменяет взаимные отношения народов, прежде всего отношения западноевропейских народов к русскому и русского к ним.