Текст книги "Исповедь: дотянуться до звезды"

Роман

Исповедь:дотянуться до звезды.

Или, как жениться на своей учительнице. А также практическое пособие для всех начинающих влюбленных.

Владимир Михалычев

31.07.2016

Памяти моего классного руководителя, учи-

теля и мудрой жены Любови Николаевны

Ивановой посвящается.

В основу романа заложены реальные собы-

тия и реальные герои. Автор не придержи-

вался строгой хронологии происшествий.

Имена и фамилии персонажей изменены

из этических соображений.

Ч А С Т Ь

ДОТЯНУТЬСЯ ДО ЗВЕЗДЫ

П Р О Л О Г.

Ночью прошел дождь, смывший последние островки потемневшего зернисто снега. Дороги развезло, и сапоги стали пудовыми от налипшей на них грязи. Но день выдался на редкость ясным и солнечным. Почки на березах набухли, кое-где проглянули первые зеленые язычки листьев. Воздух был наполнен крепкими запахами разопревшей на солнце земли, хмельным дурманом распустившейся вербы весеннего леса и десятком других непонятных и волнующих запахов. Весна. Над деревьями с радостным криком кружились грачи. Разбиваясь на пары, опускались они на гнезда, развороченные и разметанные зимними бурями. Скворцы деловито устраивались в своих скворечниках, выгнав оттуда нагловатых воробьев. Земля расцветала.

В один из весенних дней девятый класс отправился в поход в соседнее село, отстоявшее в двенадцати километрах от центральной усадьбы.

Дорога вела по лесу. Часто встречались затопленные талой водой ложбины и небольшие болотца. Мальчишки наперегонки старались щегольнуть своей смелостью перед девчатами, бодро вышагивали по самой глубине. А те не отставали от них, хотя и выбирали места, где мельче. Также упрямо шлепали они по воде, повизгивая от удовольствия и страха. И сколько ни бранилась на них Любовь Николаевна, те упрямо лезли в воду. Давно уж хлюпало в сапогах, но ребята не унывали.

Девчонки тесным кружком сбились вокруг учительницы и о чем-то шумно галдели. Мальчишки держались чуть в стороне. Степенно перекидываясь словами, они шли позади, прислушиваясь к девичьим голосам.

На полпути сделали привал, и вновь вперед. Тяжелые рюкзаки и сумки оттягивали руки, давили на плечи. Самые увесистые из них незаметно перекочевали на спины мальчишек. Но вот вдали, сквозь кружево ветвей, показались крыши домов. Через некоторое время вошли они в село. У школы им повстречался директор десятилетки. Все заранее было оговорено и их уже ждали. Он проводил ребят к двухэтажному интернату, прилепившемуся к самому берегу реки.

–Устраивайтесь,– сказал директор.– Комнаты открыты, никого нет, все ученики разъехались на выходные. Душевая и кухня находятся на первом этаже, сами найдете. Можно сполоснуться и что-то приготовить покушать. Если что-то будет нужно, найдите сторожа вон в том здании, где подсобные помещения. Он вам поможет или отыщет меня.

Расположились на втором этаже. Мальчишки разместились в одной большой комнате. Девчонки в двух смежных, через коридор от них.

В дороге все перепачкались в грязи, промокли. Пришлось мыться, стирать и чистить одежду, а потом и сушить ее на батареях, благо отопление еще не отключили. Немногие догадались захватить с собой чистую смену одежды.

В хлопотах незаметно прошел остаток дня и вот наступил вечер. По углам, в комнате и во дворе, сгущались синие сумерки. На землю опускался тихий весенний вечер. Над лесом еще алела широкая полоса заката, но чистое небо уж загоралось россыпью звезд. Взошла луна с неровно обрубленным боком и залила все окрест холодным безучастным светом. За окнами о чем-то тихо шептались клены, беспокойно и глухо ухал филин, слышался плачущий крик коростели.

Мальчишки сидели у себя в комнате. Из коридора доносилось шлепанье босых ног. Васька Никулин в одних трусах ходил по комнате из угла в угол и задумчиво грыз огромное яблоко. Вдруг он остановился, швырнул огрызок яблока в окно. Подошел к кровати и потянул из-под одеяла простыню, оглядел ее со всех сторон, примерил на себя, намотав, как римлянин тогу. По его довольному лицу видно было, что он что-то задумал.

–Парни, неплохо бы напугать девчонок. Давайте сделаем привидение.

–Одеколон надо,– живо отозвался Генка Рыбин, посмотрев на сразу насторожившихся ребят.– Но у меня есть.

Он проворно кинулся к своему рюкзаку, вытряхнул содержимое на пол. Взял вилку, намотал на зубья ваты, надерганной из дырки в матрасе, полил на вату одеколоном так, что тот потек по рукоятке вилки ему на руку, и сверху посыпал крупной солью, которую взял из солонки, стоявшей на столе. Получился отличный факел. Тем временем Васька замотался в простыню с ног до головы, завязал углы под подбородком так, что видно было только лицо, и взял у Генки приготовленный факел. Серега Лом, прозванный так за свой высокий рост, выглянул в коридор.

–Никого нет. И свет у девчонок погашен.

Мальчишки выскользнули из комнаты. У девчонок за дверью слышался звонкий смех и веселая возня.

Никулин забрался на плечи Володьке Яковлеву и, чиркнув спичкой, поджег факел. Та с треском занялась зеленоватым пламенем, озарив все вокруг неярким зловеще нереальным светом. Длинная нескладная фигура в белом превратилась в настоящий призрак, каким его показывают в мультиках. Васькино лицо вытянулось, посерело, глаза загорелись дьявольским зеленым огнем. Он оскалил зубы. Мальчишки шарахнулись по углам. Генка упал на пол, судорожно дрыгая ногой.

–Ну, чего вы там,– прохрипел Яковлев из-под простыни.– Думаете легко держать этого борова. В нем без костей килограмм шестьдесят будет. Генка, ты куда? Вот же дверь, а ты в стену ломишься. Открывай, у них и света как раз нет. Попрятались. Сейчас мы им добавим экзотики!

Ребята опомнились. Генка подскочил к двери, нажал на ручку и толкнул от себя, отскочил в сторону.

Раздался истошный визг. Девчонки бросились врассыпную. Кто-то полез под кровать, кто-то в шкаф, а кто-то просто спрятал голову под подушку: страсть такая. Мальчишки заскочили в комнату, принялись топать ногами, стучать, рычать, ржать. В общем, безобразничали, во всю мощь своих талантов старались нагнать по – больше страху. Девчонки дико визжали.

–Хватит, мальчишки,– раздался вдруг голос в темноте,– они умрут же от страха, трусихи.

В дверях стояла Любовь Николаевна. За ее спиной виднелись любопытные лица девчонок, прибежавших на шум из другой комнаты. Их сконфуженные подруги выбирались из-под кроватей, шкафов и подушек, злобно поглядывали на пацанов сердито бурчали.

– Без мозгов, пни! Совсем одурели.

Те радостно загоготали.

–Хотите, расскажу вам интересную книгу? Про графа Монте-Кристо,– предложила Любовь Николаевна.

Получив положительный ответ, она прошла в комнату. Устроившись по удобнее посредине кровати, подложила под спину подушку.

–Тогда располагайтесь, кто – как может, и слушайте. Только тихо.

Девочки и мальчишки облепили ее тесным кружком, сдвинув кровати так, чтобы получилась одна большая. Места хватило всем.

…Лунный свет пробивался в окно сквозь сплетение кленовых ветвей с нежным пухом молодых побегов листвы, рассыпаясь тенями по комнате, ярким венчиком опушая и без того белокурую голову учительницы. Ее тихий, нереальный струящийся печалью голос, затененные ресницами глаза, овал губ – были так таинственны в серебряном полумраке и маняще – желанны. Под влиянием рассказа о злоключениях Великого влюбленного виделось в облике учительницы в эти минуты что-то загадочное, необычное и призрачно желанное. Сердце Володькино билось учащенно, через раз, сладкая истома сковала грудь.

Она сидела рядом, плечом касалась его плеча. Парень робко, осторожно и незаметно для других, и так, чтобы Любовь Николаевна не сочла это наглой выходкой, опустил голову ей на колени. Не отстранилась! Ему стало хорошо и уютно от ее близости, от тепла соблазнительных девичьих ног.

1

Впервые мгновения, после того, как один из учеников пристроил голову у нее на коленях, Любовь Николаевна растерялась. Она не знала, что ей делать: то ли отчитать зарвавшегося ученика, толи сделать вид, что ничего не случилось. С одной стороны она сама предложила неформальное общение, собрав учеников вокруг себя, как курица собирает под крылья своих желторотых цыплят. С другой стороны Яковлев устроился у нее на коленях, хотя и сделал это довольно тактично, ненавязчиво. Учительница просто побоялась в этот момент заострять внимание всех на столь необычном поведении, тем более все обошлось без реплик со стороны других учеников, никто не придал этому никакого значения. А мальчишки, может быть, даже позавидовали. Ладно, оставим все как есть.

Посиделки закончились далеко за полночь.

На следующий день группа учеников побывала с экскурсией на молочном заводе, опять же по предварительной договоренности. Завод раскинулся на достаточно большой территории в несколько гектаров. Группу провели по всем цехам, надавали кучу презентов из разряда выпускаемой продукции.

С того дня прошло почти два месяца.

Под влиянием происшедшего вечером в интернате Любовь Николаевна вынуждена была уделить особое внимание Яковлеву, чтобы понять причину его поступка. Говоря другими словами, он ее заинтересовал.

Она стала присматриваться к нему на уроках.

С самого начала урока и до его окончания учительница заметила за ним одну особенность – Яковлев ничем не нарушал дисциплину и порядок в классе, но при этом просто сидел на своем месте и абсолютно ничего не делал. При этом он не спускал с учительницы взгляда. Он не крутился на стуле. Не оборачивался, если Любовь Николаевна ходила по всему классу. Но как только она оказывалась в поле его зрения – взгляда своего не отводил, ни на минуту.

Любовь Николаевна преподавала уроки математики в старших классах и была классным руководителем 9 класса. За время общения с этими ребятами она убедилась, что Яковлев в математике лучший. Для него любое задание по алгебре или тригонометрии были просто легким развлечением.

А этой весной учительница обратила внимание на то, что время на решение самостоятельных классных заданий у Володи Яковлева уходит самое минимальное: записать условия задачи и вывести решение. Причем, по мере записи задания решение в голове уже было готово, осталось, только, изложить его в тетради. Все остальное время урока он не спускал с нее влюбленных глаз. Следил за каждым ее движением.

Проходя по рядам между партами во время выполнения учениками самостоятельного задания, она целенаправленно стремилась посмотреть, как обстоят дела у Яковлева. И неизменно убеждалась, что задание выполнено в полной мере. На все это у Володьки уходило максимум пять– семь минут: записать задание и вывести уже готовое решение. Остальное время урока он отводил созерцанию своего божества: учительницы.

Любовь Николаевна осторожно и ненавязчиво поинтересовалась у ведущих учителей предметников 9-го класса успеваемостью Яковлева. Оказалось, что он был лучшим по всем предметам, но учился очень неровно. Никогда не гнался за оценками, мог и трояков нахватать по любому предмету. Но если у кого -то из его однокласников возникали проблемы с усвоением особо сложного нового материала, то даже отличницы обращались к нему за помощью. Володя же все схватывал на лету, и у него была великолепная память. Устные домашние задания он никогда не делал, хватало того, что объяснял учитель на уроке. Он усваивал материал сразу и мог повторить на следующем уроке все слово в слово, а мог пересказать тему урока и своими словами. Письменные же задания всегда делал дома, а в классе на переменках отдавал свои тетради желающим переписать. В общем, уровень интеллекта и способностей у Яковлева был высоким, но при этом отсутствовало желание выделиться получением высших оценок. К оценкам он был вообще равнодушен, но получал удовлетворение от того, что к нему идут за помощью отличницы.

Бывшая его классная руководительница, Шипицина Мария Петровна, преподователь математики в средних классах, рассказала одну занимательную историю.

Как – то раз, на уроке в 8-ом классе, она предложила решение простого уравнения с дробями на доске. Вызвала одну из девочек,самых посредственных.

Та всё решила правильно. Простейшее уравнение с дробями. Но вот знак равенства поставила не строго против черты делителя последней дроби, а чуть ниже. Я попыталась наводящими вопросами указать ей на ошибку и заставить её исправить. Но та никак не поймет, чего – же я от неё требую. После нескольких попыток я взбеленилась: ошибку не видит и меня совершенно не понимает!

–Садись, два! Серушкина, выйти к доске.

И так пришлось прогнать через доску весь класс.

–Садись, два!

–Садись, два!

–Садись, два!

Даже хваленные отличницы сели в лужу: они соверешенно не понимали, в чем же ошибка. А ошибка имеет место быть! Не просто же так я на них наехала!.Никто не видел ошибки, допущенной в решении уравнения на доске! Стоят посреди класса и как бараны пялятся на грифельную доску. И абсолютно не понимают, чего – же я от них хочу получить! Даже мои любимицы – зубрилки!

Прогнав абсолютно весь класс через эту голгофу – доску, я вызвала последнего ученика, Яковлева.

–И Вы знаете, Любовь Николаевна, я была абсолютно в уверенна в этом ученике. На двадцать пять человек должен же быть хоть один нормально соображающий в классе. Я так и сказала:

–Яковлев, выйди к доске и исправь, наконец – то, злосчастную ошибку!

И он меня не разочаровал! Вышел к доске и спокойно исправил ошибку: стер знак равенства и начертил его мелком в положенном месте!

–Хотя, слово спокойно в этом случае не совсем подходит. Я отлично видела, что парень волнуется. А вдруг! Что-то не так! Но он не стал метаться у доски, а сделал едиственно возможное – исправил видимое несоответствие существующим правилам. А там будь что будет!

–И я ему поставила пятерку!

–Даже если бы он исправил что-то другое в уравнении, я поставила бы ему пятерку только за смелость! Пусть и без оснований. Он хоть что – то пытался изменить в ситуации, не побоявшись принять на себя ответственность за принятие решения!

Еще одна отличительная черта характера выделяла его из общей массы учеников: поистине фанатичное пристрастие к чтению. Яковлев читал все подряд: библиотечные книги, газеты, журналы, всевозможные справочники,– что в руки попало, то и читалось неизменно с интересом и увлеченно.

Чтобы избавится на уроках от гипнотизирующего взгляда Володьки Яковлева, учительница стала готовить дополнительные задания персонально для него. Для этого она забрала из школы домой профильный журнал «Математика в школе». Из этой подшивки она подбирала к каждому уроку по пройденной теме задания повышенной сложности, переписывала их на карточки 10х15, нарезанные из ватмана.

Дождавшись, когда Володька разделается с очередным самостоятельным заданием, Любовь Николаевна подходила к его столу, выкладывала подготовленную карточку

–Володя, посмотри еще эту задачу. Попробуй решить.

Эта хитрость некоторое время приносила свои плоды, сократив Яковлеву период пристального любования девушкой. Но все равно, каждую свободную минуту, каждую секунду он не сводил с нее влюбленных глаз.

Испытываемые Любовь Николаевной первое время неприятные ощущения и некомфортное состояние под пристальным взглядом ученика со временем прошло. Вместо этого в ее душе проявилась заинтересованность этим пареньком, и даже желание нравиться ему. Вместе с тем, она продолжала подбирать для него дополнительные задания к каждому уроку, но теперь уже сознательно стараясь определить границы его возможностей в решении неординарных задач. Пока что за все время таких невольных экспериментов Володька не ударил в грязь лицом, не было такого задания, с которым бы он не справился.

Отсидев положенные уроки, Яковлев не торопился домой. Он занимал наблюдательную позицию неподалеку от входа в школу и терпеливо дожидался появления учительницы. Дождавшись, когда девушка выйдет из школьного двора, он её догонял, ненавязчиво отбирал портфель и пристраивался рядом.

–Любовь Николаевна, можно я Вас провожу.

Это была не просьба, скорее утверждение. Они уходили либо по пыльной улице, но чаще в обход села, за околицей. Подальше от вездесущей пыли и не менее въедливых посторонних глаз. И так каждый день.

И Володька добился своего: учительнице стало нравиться это безмолвное любование ею со стороны ученика. Теперь это было даже приятно. Более того, она непроизвольно стала выказывать ответные знаки внимания. Незаметные и непонятные для других, они сразу же были отмечены Володькой. Пусть эти подвижки в поведении девушки были неосознанными, но они вселяли надежду. Теперь учительница благосклонно принимала его влюбленные взгляды и те осторожные попытки ухаживания, которые он оказывал. Не имея опыта завоевания женского сердца, он интуитивно искал тропинку к сердцу своей учительницы. Капля и камень точит. Ну, и ради достижения этой высшей цели необходимо быть лучшим во всем.

На первомайские праздники родители учеников девятого класса организовали для них поездку в Новосибирск с культурно– массовой программой. В нее входило посещение представлений в цирке, оперного театра, зоопарка и мемориала героям Новосибирцам, павшим в Великую Отечественную Войну. Яковлев был едва ли не штатным фотографом в классе. Набрав в запас кассет с пленками, он неустанно щелкал затвором «Смена 8М». Фотоаппарат был простенький, но надежный.

Через Районный Отдел Народного Образования с жильем решили просто: их поселили на три праздничных дня в одном из общежитий интерната. В него ребята возвращались только вечером, основательно набегавшись за день по городу.

Успели побывать везде и даже объездили весь город, накатавшись на трамваях.

Больше всего Володьке понравилось представление в оперном театре. При достаточно большом размере зрительного зала акустика была просто изумительной, голоса актеров звонко разносились до всех уголков. Сочные, почти нереальные цвета старинных костюмов на актерах, сценические картинки сказочной жизни. Все отлично можно было разглядеть в маленькие театральные бинокли, которые им выдали по просьбе учительницы. Действо, происходившее на сцене, завораживало.

Во всех перемещениях с классом по городу Володька старался держаться поближе к учительнице. И когда он делал снимки фотоаппаратом, в кадре непостижимом образом оказывалась именно она.

В помощь Любови Николаевне школа выделила физрука Вениамина Петровича. По вечерам они уединялись в уголке, а располагались всем классом в одной большой комнате, подсчитывали расходы, планировали завтрашние мероприятия. В такие моменты Яковлев начинал злиться. Ревновал. Он выходил на лестничную площадку, чтобы не видеть и не слышать их шушуканья. Спустя какое– то время следом выходила учительница.

–Что с тобой, Володя? Я что-то делаю не так?

–Я Вас ревную.

–Но к кому? И за что?

–К Петровичу.

–Но, Володь, это – же работа. Мы должны время от времени совещаться.

–Да я все понимаю. И ревную.

Честно говоря, Володьке нравилось то, что она его уговаривает. Нравилось вот так уединиться с учительницей и поговорить о пустяках. Или разыграть роль неутешного ревнивца.

В свободное от различных хлопот время учителя развлекались разгадыванием кроссвордов: покупали в киоске любую газету, усаживались за столик и принимались за дело. Рядом всегда оказывался Яковлев. Он вообще везде ходил за учительницей как привязанный, опекая и предугадывая ее желания. Он старался быть внимательным, но не назойливым. Вот и в разгадывание кроссвордов он вносил свою лепту за счет своей начитанности и великолепной памяти.

Яковлев все чаще и настойчивее приковывал к себе внимание учительницы. В себе девушка пока разобраться не могла и лишь дивилась загадочной метаморфозе: раздражение понемногу ослабевало, и – удивительное дело – даже сама стала с нетерпением искать его внимания и ловить завораживающий взгляд.

2

Девчонки шумной веселой стайкой сбежали вниз по лестнице, промелькнули через фойе, и вот уже их звонкий щебет вырвался из школьных стен и растаял.

Опоздал. Что же делать? Всех уже распустили.

Яковлев поднялся на второй этаж, остановился перед учительской. В приоткрытую дверь виден был столик, за которым сидела Любовь Николаевна и что-то писала в журнале. На звук шагов она подняла голову, обернулась. Увидев Володьку, она встала и вышла к нему в коридор.

В школе стояла непривычная тишина. Только внизу одиноко хлопнула дверь, простучали по кафельной плитке каблучки. Кто-то вошел.

–Володя, ты почему опоздал?– спросила Любовь Николаевна.

Яковлев протянул ей плотно набитый черный пакет, в каких продают фотобумагу, виновато улыбнулся, развел руками.

–Вот, фотографии делал.

–Это те, что ты в походе фотографировал?

–Да. И еще кое-что по мелочи. Тут же и поездка в Новосибирск.

–Пойдем в класс, посмотрим,– предложила Любовь Николаевна.

Прикрыв дверь, Володька устроился за ближайшим от входа столом. Учительница присела рядом. Высыпала фотографии перед собой, стала перебирать их. В глазах ее прыгали озорные огоньки. Она улыбалась, время от времени косясь на него. Яковлев чувствовал себя довольно стесненно, не знал, куда деть руки. Наконец он сунул ладони под мышки, скрестив руки на груди. Впервые он остался с учительницей наедине, без посторонних глаз.

Любовь Николаевна отложила выбранные снимки в сторону, а остальные аккуратно уложила обратно в пакет.

–Эти я беру себе, а остальные пойдут в альбом нашего класса.

Она встала, посмотрела на часы.

–Пора домой. Времени уже много, а еще столько дел нужно переделать.

Яковлев проводил ее до дверей в учительскую. Когда девушка взялась за ручку, чтобы открыть дверь, он положил свою ладонь поверх ее и слегка придержал.

–Можно, я подожду Вас внизу? Нам по пути,– неуверенно попросил.

–Хорошо, я сейчас, только портфель соберу.

Володька вышел в школьный двор.

Солнце стояло высоко, ласково обогревая весеннюю землю. По школьному двору метался озорной ветерок, закручивая легкие столбики из пыли и мусора. Редкие облака белыми барашками резво бежали по небу, купаясь в солнечных лучах. На пришкольном участке копошились ученики,– отрабатывали практику. Где-то за селом натужно гудел трактор, яростно перепахивая очередное поле под посев. Над кустами черемухи, жимолости и сирени деловито гудели шмелиные крылья.

В школьный двор вышла Любовь Николаевна. Подошла к Яковлеву, поправила прическу, посмотрела на небо, зажмурилась. Володька забрал у нее портфель.

–Пройдем за селом, а то на улице сейчас полно пыли и духота,– предложила она.

Тропинка вела вдоль огородов мимо фермы, дугой огибая село. Яковлев то принимался вертеть головой, а то начинал упорно разглядывать землю под ногами. И молчал. Учительница бросала на него пытливые взгляды и тоже молчала. Вдруг Володька встрепенулся, поднял голову, посмотрел на девушку.

–Любовь Николаевна, когда Вы в отпуск уходите?

–В июле. Домой, наверное, поеду. А почему ты спрашиваешь?

–Да так, просто интересно,– проговорил Володька.

Они продвигались по тропинке, оживленно беседуя на различные темы, вспоминали курьезные случаи из жизни школы и их класса.

Дом, в котором жила учительница, стоял на краю села. Рядом, не далее сотни метров, через дорогу, протекала глубокая, но не очень широкая и тихая сибирская речушка. Далее по этой дороге, на расстоянии полукилометра, располагалась небольшая деревушка Лисицыно, где и жил Яковлев. Как раз посредине расстояния между селом и деревней виднелось старое деревенское кладбище с покосившимися крестами. На этом кладбище уже никого не хоронили, разве, какой ни будь древний дед или бабка попросят упокоить их рядом с близкими родственникам, давно ушедшими на погост.

Остановившись у калитки, Любовь Николаевна забрала у Володьки свой портфель.

–Спасибо, что проводил. И за фотографии спасибо.

–Пустяки, не стоит благодарности,– стушевался Володька.– Это Вы извините меня за опоздание. Нужно много времени, чтобы просушить все фотографии, а сырые не понесешь.

– Заходи в любое время в гости. У меня книги интересные есть.

В то время как они стояли у ворот, прислонившись спиной к ограде палисадника, мимо них по улице проезжал колхозный автобус. Но вот он вдруг резко затормозил и остановился напротив. Водительская дверца открылась, и из машины вылез водитель. Больше никого в автобусе не было.

Водитель подошел к ним. Володька знал этого парня. Бобл. Кличка была производной от его фамилии Бобликов. Парень лет на десять старше Яковлева, выше на полголовы, сухощавый, но мощный.

Совершенно не обращая внимания на Володьку, он подошел к учительнице вплотную и цепко ухватил её пятерней за подбородок, повернул лицом к себе, заставляя посмотреть в глаза.

–Ну, ты чего же это, Люба?

Девушка попыталась вырваться из цепких пальцев, но неудачно.

–Не хватай за лицо, придурок!

Учительница в пылу перебранки совсем не забыла о своем попутчике, поэтому ей было неудобно и стыдно перед учеником за действия нахала, да и за себя тоже. Бобл также не принимал в расчет мелюзгу в лице Яковлева, уверенно напирая на растерявшуюся девушку. Вдруг он покачнулся, его рука отпустила девушку. В следующее мгновение он отлетел на несколько метров от мощного толчка в грудь, но на ногах удержался. Напротив него стоял разъяренный Володька, сжимая кулаки, он готовился броситься в сокрушительную атаку. Злобно сверкая глазами, он пожирал противника взглядом.

Бобл был ошарашен. Перед ним стоял сопляк, но по его решительной позе было понятно, что он, не раздумывая, бросится в драку, не заботясь о последствиях, и вцепится в глотку зубами. Поэтому Бобл благоразумно отступил, буркнув:

–Молокосос, ещё увидимся.

Хлопнула дверца, зарокотал мотор и автобус уехал.

Любовь Николаевна облегченно перевела дух: не хватало только драки из-за неё, а потом отвечай за избитого ученика.

Яковлев заметил нервозное состояние учительницы и успокаивающе погладил её по руке.

–Любовь Николаевна, не переживайте за меня. Мне он ничего не сделает, не так-то просто со мной справиться, даже такому здоровому нахалу.– И добавил,– А почему он так хамски с Вами обращался? Такое впечатление, что он считал себя вправе на подобные действия.

–Возможно, потому, что одно время посещала их компанию. Один из его товарищей пытался ухаживать за мной, несколько раз встречались. Но тот оказался не в моем вкусе и мы расстались. И, наверное, из солидарности с ним ревнуют меня. А тут увидели с тобой. А вообще, Володя, спасибо тебе за помощь, я уж и не знала, как от него отделаться.

–Пустяки.

Любовь Николаевна шагнула к калитке, взялась за ручку, тут же обернулась, выжидающе глядя на него. Володька помялся, не решаясь о чем-то спросить. Наконец неуверенно выдавил, глядя прямо ей в глаза:

–Любовь Николаевна, Вы навсегда уезжаете, или вернетесь к нам из отпуска.

–Не знаю,– вздохнув, виновато улыбнулась девушка.– Ведь у меня срок отработки после институтской закончился. Может, уволюсь и совсем уеду. А может быть, вернусь. Пока не знаю, я еще окончательно ничего не решила. Да и мама у меня совсем одна осталась, сестра учится в институте в Минске. Дома редко бывает, только на каникулы приезжает. А папа умер от рака, давно, пять лет назад. Так что…

Девушка замолчала. Володька теребил жидкий усик, переминался с ноги на ногу, не решаясь посмотреть ей в глаза, чтобы не выдать своих чувств.

–Если позволите, я сегодня зайду, вечером…за книгой.

–Буду ждать.

Попрощавшись, девушка открыла калитку и скрылась во дворе. Яковлев смотрел ей вслед. Постояв еще немного, словно надеясь, что девушка вернется, он побрел домой, рассеяно скользя задумчивым взглядом по излучине реки, по домам на противоположном берегу, по дряблым кособоким кладбищенским крестам.

Едва солнце ушло к закату, повиснув на верхушках деревьев, Володька Яковлев подходил к дому, где жили молодые учителя. Немного постоял у калитки, прошелся под окнами, успокаивая разбушевавшееся сердце.

Любовь Николаевна заметила его в окно, вышла за ворота. На плечи наброшена легкая кофточка, светлые брюки плотно обтягивают крутые бедра. Легкий ветерок раздувает распущенные волосы, играя светло русыми локонами. Сейчас она была особенно красива. Улыбнулась. Володька сделал несколько шагов навстречу.

–Давно пришел?– спросила девушка.

–Да нет, только что,– соврал он.

–Чего же не заходишь.

Володька замялся. Он еще ни разу не был в доме учительницы, и даже во дворе, ни разу не был. Десяток раз провожая учительницу от школы до дома, всякий раз этот путь заканчивался у ворот. На большее у него не хватало духу.

–Входи, не съем.

Володька прошел во двор. Учительница закрыла калитку, дошла до крылечка и устроилась на верхней ступеньке, приглашая последовать своему примеру. Он примостился рядом.

… Лишь в Сибири небо имеет такую завораживающую глубину, магнетизм, с крупными лучистыми звездами. Так вот, если долго смотреть в ночное небо, то все вокруг приобретает сказочные тона. Баюкающий шелест берез, ночные звуки близкого леса, подступающего к самому дому. Необыкновенно мягкие и нежные пальцы девичьей руки, лежащие в твоих ладонях. Тепло девичьего тела, прижавшегося к твоему плечу и словно спеленавшее тебя, блеск ее глаз в свете яркой луны, но затушеванные ночным мраком. Ее близость и неприступность,– все это навевает сказочную дрему, неповторимость каждого мгновения и его скоротечность.

–Любовь Николаевна, возвращайтесь, пожалуйста, в нашу школу. Я Вас об этом очень и очень прошу, для меня это очень важно, – тихо прошептал Володька.

Девушка вздохнула, плотнее прижалась к его плечу.

–Я тебе напишу, хорошо?– Помолчала.– А если заскучаешь без меня, посмотри ночью на луну и поговори со мной. Я тоже буду разговаривать с тобой по вечерам.

Яковлев отрешенно смотрел на яркие звезды. В глазах его застыла грусть и обреченность. Ему хорошо было рядом с любимой девушкой, но он отлично понимал, что через несколько дней она уедет на свою родину под Москву и, наверное, больше он ее не увидит никогда.

–Вообще– то я так привыкла за эти годы к Сибири, что трудно будет расстаться с березовыми рощами и речкой, ошеломляющими просторами Кулундинской степи. И тайга совсем рядом, всего в ста километрах начинается в соседнем Северном районе. А какие удивительные люди сибиряки: доброжелательные, уважительные и всегда готовы прийти на помощь. Это и понятно, условия жизни в вашей глубинке достаточно суровые и без постоянной взаимопомощи, поддержки просто тяжело выживать. На моей же Родине люди живут разобщено, обособленно. И нет такой душевности в общении, тепла, готовности на жертвенность ради помощи кому-то. И это подкупает, заставляет в ответ раскрываться навстречу. Мне здесь очень нравится.

Володька Яковлев ушел от нее под утро, когда пропели вторые петухи. В душе его теплился лучик надежды на то, что сегодняшнее первое свидание с любимой девушкой не будет и последним.