Текст книги "Точка невозврата. Сборник стихов"
Автор книги: Владимир Мусатов
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Шрифт:
-
100%
+
6.7. Ты не снишься уже…
Ты не снишься ещё. Но едва просыпаюсь,
Словно лес под дождём долгожданным,
купаюсь
В предвкушении утренней встречи с тобой.
Ты не снишься.
Но в первый же миг пробужденья
Каждый день ощущаю своим днём рожденья,
Каждый час – звёздным часом,
вручённым судьбой.
Ты не снишься уже. Годы мимо промчались.
Корабли пришвартованы к разным причалам,
Но ещё на плаву, но ещё на ходу.
Ты не снишься уже. Ото сна пробуждаясь,
Каждый день свою жизнь,
как могу, продолжаю.
День рожденья – в апреле.
Один раз в году.
2003 г.
6.8. Кто-то стучался в окошко?
Татьяне Леухиной
– Кто-то стучался в окошко?
– Наверно, капель.
– Кто-то звонил?
– Отзвенела сосулька упавшая.
– Что это с воздухом? Дышишь, и будто бы хмель
Внутрь проникает.
– Да это весна заблиставшая!
Это весна, зажурчавшая рыжим ручьём,
Это она, загремевшая белыми льдинами.
Скачет по снегу грачом, словно чёрным мячом,
В лужах-глазуньях чирикает по-воробьиному.
Скоро растают снега прошлогодних обид,
Мусор напрасных тревог с половодьем умчится.
Что ж ты грустишь, что подруга давно не звонит
И вместо друга капель в твои окна стучится?..
6.9. Моя тоска сквозь расстояния
Моя тоска сквозь расстояния
Летит к тебе конвертов стаями.
Я обречён на расставания,
Как снег весенний – на растаянье.
Но жизнь и тем ещё отмечена,
Что в ней не вечны ожидания,
Что предстоит с тобою встреча мне —
Чем долгожданней, тем желаннее…
2003 г.
6.10. Общий вагон
Вновь за окошком вагонным пейзажи унылые.
Дремлем вполглаза, беседуем, что-то жуём…
Общий вагон,
ты не станешь нам общей могилою?
Мы индивиды, пока мы на свете живём.
Общий вагон мчит по рельсам
сквозь ночь
наши жизни —
Временный дом, неказистый, а всё же приют.
Смертью взрывчатка
под нами сегодня не брызнет.
Все мы доедем.
Нас любят, и помнят, и ждут.
Много надежд и тревог, нерастраченной силы.
Многое в будущем нам предстоит превозмочь.
Общий вагон яркозвёздной морозной России,
Мчи нас вперёд
без крушенья
сквозь чёрную ночь!
2004 г.
7. Денис Коротаев
http://www.chitalnya.ru/users/deniskorotaev/
7.1. Догорают мои гусли-самогуды
16-17.12.02:
Сколько люду набежало, сколько люду! —
И торговый, и служивый, и блаженный…
Догорают мои гусли-самогуды,
Прожигая полынью во льду саженном.
Не стоял бы я на месте, словно идол,
И метнулся бы в огонь, да цепью кован.
Не иначе – скоморохов кто-то выдал
И сказителям конец поуготован.
Видишь? – стражники расставлены повсюду
И качают бердышами дети пёсьи…
Догорают мои гусли-самогуды,
Догорают мои звончатые песни.
Догорают, а потом уйдут под воду…
Только сажа на снегу лишь… Только сажа…
И отправится попа да воеводу
Распотешить верноподданная стража…
Разойдутся не дождавшиеся чуда
Кто – со смехом, кто – с добычей, кто – с укором…
Догорают мои гусли-самогуды
На костре по-инквизиторски нескором.
Кто-то вышел на мостки как на подмостки,
Кто развеяться пришёл, а кто согреться…
И постреливают немощные доски
Разрывными – да по сердцу, да по сердцу…
Только я реветь белугою не буду,
Сколь бы други-гусляры не голосили…
Догорают мои гусли-самогуды,
Да леса ещё найдутся по России.
Отсижу своё в чахоточном остроге,
Слажу новые – соборнее да звонче —
И пойду, покамест горе носят ноги
Допевать всё то, что прежде не закончил…
А покуда рвутся струны, а покуда
Яро пламя, ако рана ножевая,
Догорают мои гусли-самогуды,
И корёжится в огне душа живая…
7.2. Гуси-лебеди летят
Константину Васильеву
Гуси-лебеди летят
По-над краешками сосен.
В желтый бархатный наряд
Перекрашивая осень.
Обнимая тишину,
Что-то шепчет сирый ветер…
Эту дивную страну
Не сыскать на белом свете,
Не найти по словарям,
Не спросить у очевидцев:
Обернешься – и она
В сизой дымке растворится…
Но в любые времена,
Зла не помня, не покинет
Эта дивная страна,
Эта вечная Россия.
7.3. Поэзия
Поэзия, живущая в душе, —
Не горький плод излома или сдвига,
Но вечности распахнутая книга,
Но песня на затерянной меже.
Поэзия, живущая в душе, —
Не копия рожденной наспех мысли,
Но слепок и былой, и новой жизни,
Не знающей повторов и клише.
Владычице отринутых теней,
Ей равно чужды золото гинеи
И нищенская сутолока дней,
Но, данное оспаривать не смея,
Она стократ и выше, и мудрее
Того, что после скажут вам о ней…
7.4. Я – твой, о, русский Бог!
Всякий народ тогда прекращает свое
существование, когда вбивается
последний гвоздь в стену его храма,
и нет на ней места для новых гвоздей.
Этрусское поверье
Покуда не иссяк
Запас былых надежд,
Покуда не угас
Огонь забытой драмы,
Я боле не спешу,
Как некогда допрежь,
Вбивать последний гвоздь
По горло в стену храма.
Когда-нибудь потом,
За тридевять эпох,
Я буду прорицать,
Верша суды и бунты,
А ныне я молю:
Храни меня, мой Бог,
Оставь сей тяжкий грех
Для хунты или Бунда.
Я твой, о, русский Бог,
Не раб, не рух, не прах,
Не праведник на час,
Но ратник и оратай.
Когда бы слышал мир
Глагол в твоих устах,
И сын бы чтил отца,
И брат бы обнял брата.
Но ты как прежде нем,
Но люд как прежде сир
И молится вотще
В своем земном поклоне,
Что именем твоим
Затеявшийся мир
Молчанием твоим
Не будет похоронен…
7.5. Наши книги пишут нас кровью душ по глади судеб
День за днем, за часом час
Было так и вечно будет —
Наши книги пишут нас
Кровью душ по глади судеб.
Нашим книгам не впервой
На болоте этом жабьем
Увлекать нас за собой
Камнем или дирижаблем.
Наши книги нам не льстят,
Верно – знают себе цену,
И вовеки не простят
Ни халтуру, ни измену,
Словно мы не други им,
Вечно держат на прицеле
И ревнуют нас к другим,
Что написаны доселе.
И пока недвижна твердь,
Эту власть дано иметь им
И дарить нам жизнь и смерть,
И бессилье, и бессмертье…
7.6. Гипербореями, славами, русами
Гипербореями, славами, русами
Нас величали заезжие бахари.
Мы ли не славные? Мы ли не русые?
Мы ли не ратники? Мы ли не пахари?
Все нам подходит, как листик инжировый
Нежному месту далекого пращура.
Мы ли не босые? Мы ли не сирые?
Мы ли не нищие? Мы ли не падшие?
Кармы ли, рока ли пестрые полосы
В пряжу унылую веком сплетаются.
Жаль, что темнеют со временем волосы,
Но и грехи понемногу смываются.
Не рождены ни рабами, ни трусами,
Стовековою судьбой успокоены —
Мы ли не славные, пусть и не русые?
Мы ли не пахари, хоть и не воины?
Так и живем – то по краю, то по небу —
Новой Пангеи зеваки беспечные.
Полно Вам спорить – оставьте хоть что-нибудь,
Что не изменит нам на веки вечные,
Что оградит от попрания вкусами
Те имена, коих мы удостоены —
Некогда – славные, некогда – русые,
Некогда – пахари, некогда – воины…
7.7. Яблочный спас
Яблочный спас – диадема на темени
Благословенной страды.
Кроет земля, разрешаясь от бремени,
Яблочным градом сады.
Гулко несутся по скату, по желобу,
Игристым соком полны,
Не доверяя ни возу, ни коробу
Эхо минувшей весны.
Выйди на улицу – стылую, зяблую,
Где не во сне – наяву
Падают звезды, как спелые яблоки,
Прямо в сырую траву.
Стой не дыша и смотри, зачарованный
Кратким безвластием лет,
Как под созвездием Малой Антоновки
Борются ночь и рассвет…
7.8 Август
Вот и выпит океан, полный зелени и света.
Снова росы по утрам, снова небо далеко.
Вот и скисло молоко остывающего лета,
Это пахнущее сеном молоко.
Вот и ночи посвежей, вот и стали дни короче,
Но зато – какой рассвет, но зато – какой закат!
Это август-вертопрах всем бессонным счастье прочит,
Промотавши то, чем прежде был богат.
Вот и вымыт небосвод тихим ливнем звездопада,
Вот и яблоко и мед развенчали под орех.
А что скисло молоко – так и надо, так и надо,
Но зато – хватило творога на всех.
Вот и сказочке конец, и у шулера рукав пуст.
Остывает до поры обесцветившийся сад.
Что же горе горевать, если жизнь – такой же август,
Где цветенье, урожай и листопад?..
7.9 Сентябрь
То ли дыбится земля,
То ли небо бьется оземь.
Это, бесов веселя,
Бродит осень, бродит осень.
Это лес, на краски щедр,
Снова листьями кружится,
И несет их дале ветр,
Словно спятивший возница,
Что не ведает и сам,
Где исход его скитаний.
И воздеты к небесам
Деревов согбенных длани;
И гуляет по лесам,
Палисадникам и скверам
Суетливый балаган
Беспокойного трувера;
И вода бежит, звеня,
Из расколотого свода…
Это снова на три дня —
Непогода, непогода…
Право, Родина, тебе ль
Да не ведать в час ненастный,
Что сулит ночная трель
Птицы, таинства причастной?
И не надо лишних слов!
Мне и то уже награда —
Купола твоих холмов
В позолоте листопада.
И не надо лишних фраз!
Мне и то уже довольно —
Заболеть вдали от глаз
Этой грустью колокольной,
И, уняв земную дрожь
О распятие березы,
Принимать осенний дождь
За Господни горьки слезы…
7.10. Веди меня, Русь
Веди меня, Русь, мимо капищ и скитов
От первого часа до мига покоя.
На свете есть много дорог неизбытых,
Но только твоя назовется судьбою.
Храни меня, Русь, от обид и искусов,
От липких объятий нездешнего рая;
К тебе приникаю я преданным русом,
Иных алтарей в храме Геи не зная.
Прими мою жизнь не как дар, а как данность,
Не царскую жертву, но клятву на верность.
Одной лишь тебе я покорным останусь,
Во всем остальном не приемля смиренность.
В минуту веселья и в злую годину
Со мною твое опаленное знамя;
Мне любо смеяться с тобой заедино
И дорого плакать твоими слезами.
Как знать, чем еще будет дух наш испытан,
Как знать, что еще уготовит эпоха…
Веди меня, Русь, мимо капищ и скитов
От первого дня до последнего вздоха!
20-24.12.95
8. Дина Немировская
http://www.chitalnya.ru/users/predannaya/
8.1. В своей тарелке
…И вновь туман колышется на Стрелке,
И снова розовый рассвет пришёл.
Привет, мой город! Я – в своей тарелке!
Я снова дома. Как мне хорошо!
Как долго мы не виделись с тобою!
Ты рад мне? Волга шелестит у ног.
Мой добрый город колокольным боем
Оповестил, что здесь – родной порог.
Конец печальным странствиям по свету!
И – всё сначала – улица, музей,
Редакция, шуршащая газета,
Улыбки встречных, возгласы друзей.
Вернулась! Жить светло и вдохновенно
Привычно только там, где ты – своя.
Пропахла гарью, сумраком и пленом
Тарелка перелётная моя.
Её разбить бы! Но воспоминанья
Вернутся бумерангом всё равно.
Надежда обласкает и обманет —
Она с тоской моею заодно.
Но это – после. А сегодня – Стрелка,
И – лотос, и – троллейбус, и – музей.
Привет, мой город! Я – в своей тарелке,
В летающей, в небьющейся своей!
8.2. Старый тополь
Старый тополь выше крыши,
Лето в царственной поре.
До сих пор скребутся мыши
У соседей во дворе.
Снова над шестым причалом
Светит ранняя звезда.
Будто бы не уезжала
Я отсюда никуда.
Волга ластится волною,
Теплоход зовёт гудком.
Небо чистое спокойно.
Хорошо, что есть он, дом.
Запах воблы и лягушек,
Перерытое шоссе.
Дождь прошёл – и снова лужи
На нейтральной полосе.
Не забыл меня мой город!
Детский смех звенит в саду.
По нему светло и гордо
Внучку за руку веду.
8.3. Под перелив Пречистенской башни
Под перелив Пречистенской башни,
Ласково вспомнив о важном самом,
Я замечаю, что здесь не страшно,
Синее небо и нет «кассамов».
Здесь ни к чему ни «Купол железный»,
Ни липкий страх, ни противогазы.
Пусть и стояла не раз над бездной,
Будто и впрямь меня кто-то сглазил.
Родина… Что же могил так много
Новых, разросшихся, словно свалка?
Здесь похоронен мой друг Серёга,
Тут – одноклассница наша, Галка.
Родина… нищие вновь на Броде
Тянут к прохожим свои ладони.
Но не бывает у нас двух Родин,
И никуда нас никто не гонит.
Под перелив колокольни светлой,
Тот, что мерещился на чужбине,
Я ощутила, что быть поэтом
Мне только здесь суждено отныне.
Здесь – моя пристань, моё дыханье,
Хоть заграничный и чище воздух.
Я осознала: моим скитаньям
Время прерваться, пока не поздно.
8.4. Оттуда нет звонков
Памяти Сергея Бендта
Оттуда нет звонков,
Ни весточек, ни писем.
Ты счёл небытие
Пределом всех наград.
Я с ужасом ловлю
Себя на грешной мысли,
Что если ты – в аду —
И мне дорога – в ад.
Все помыслы слились
В желанье нашей встречи.
В ином обличье ты —
Я сделалась иной.
Кто жарко по ночам
Мои сжимает плечи?
Кто в предрассветный час
Корит меня виной?
Ты – это дерева,
Ты – листья, травы, птицы,
Ты – это облака
В вечерней кутерьме.
Ты – солнечный закат.
Ты – чистая страница.
И если ты – в раю,
Там места хватит мне.
8.5. Малая моя родина
Малая моя Родина
Не по программе пройдена.
Дарена детской родинкой
Малая моя Родина.
Где-то вдали Неглинная,
Питера гривы львиные.
Ну за какие провинности
Кличут тебя провинцией?
Слава с почётом – склепами
В разных страницах слепятся.
Всё без тебя не клеится.
Всё без тебя – нелепица.
Век тополям над парками
Петь и молчать таинственно.
Волги волшба да парусник.
Ты для меня – единственна.
8.6. Главное
Буквами заглавными,
Вязью православия:
ДЛЯ ПОЭТА ГЛАВНОЕ —
ПЕРЕЖИТЬ ТЩЕСЛАВИЕ.
Если не рискуется —
То и не рифмуется.
Всё с Небес диктуется.
Пристально. Не суетно.
Пригвождён прижизненно
Запредельной мукою
Только тот, кто живопись
С музыкой аукает.
Только тот, кто стелется
Дымом над пожарами,
Кто мычит да телится
В синкретизме жанровом.
Самый главный гонорар —
Месть стыда и совести.
Кто поймёт, что Божий Дар —
Божий. А не собственный.
8.7. Радость
Как радостно падать в ночную траву,
Вкушать непонятность и таинство мяты —
Что может сравниться с её ароматом?
Вдыхаю травинку – и, значит, живу!
А звёзды, когда они дышат в лицо
Тревожною жаждой любви и полёта?
И ветер поёт непонятное что-то
В траве, как змея, извиваясь кольцом.
Такие минуты вбирают года.
Такие мгновенья пронзают столетья.
Извечный вопрос: «Для чего я на свете?»
Становится попросту глупым тогда.
8.8. Лишь бы не было войны
Мне на Ближнем Востоке неблизком
Часто снились о Родине сны.
Я осталась в душе пацифисткой —
Лишь бы не было новой войны.
Я не знаю, насколько возможно
Сохранить хрупкий призрачный рай.
Он цветущий, но слишком тревожный,
Дальний, древний, растерянный край.
Пусть поют лишь морские сирены,
Не ночами смятенно ревут.
Да не станет египетским пленом
И Содомом смятенный уют!
Если кажется неким – далече
Средиземный заморский мираж,
То реальность мгновенно излечит,
Ведь она – не курортный вояж.
Та реальность предельно жестока
К тем, что миру не знает цены.
Смута часто приходит с Востока…
Лишь бы не было новой войны!
8.9. В горле ком
В горле ком. А мы знакомы
Меньше года. Всё равно!
Выбегу во тьму из дома,
Чтоб зажечь твоё окно.
Вот зима. А было летним
Ощущенье новизны.
Запираю сердце в клетке,
Прогоню шальные сны.
Вот судьба. А мне казалась
По плечу – любая власть!
Только жалость. Только шалость.
Только страх. А может, страсть?
Только быль. А может, небыль.
Только боль. Теперь всерьёз.
Одинокий запах неба.
Перестук ночных колёс.
8.10. Глоток океана
Живу я на Волге. Как это ни странно,
Мне хочется с детства глотнуть океана.
Я плаваю кролем. Умею и брассом.
Да вот океан не видала ни разу!
Ни Чёрное море, ни Каспий седой
Меня не утешат своею водой.
И детские сны превращались в обиды:
Стремлюсь я к тебе, океан Ледовитый —
Бескрайний,
огромный,
холодный,
бесстрастный.
И это – не вымысел жажды напрасной.
С далёкого детства, увы, так знакомы
На глобусе вы, Салехард с Оймяконом.
Там дед молодой в тишине жуткой дали
Тянул свою песнь «По степям Забайкалья…»
По диким,
таёжным,
неложным,
острожным.
И мне от себя убежать невозможно!
В квартире нетопленной здорово греет
Его на бараньем меху телогрейка.
Во мне, его внучке, болят его раны:
Мне хочется с детства глотка океана.
9. Илья Кулев
http://www.chitalnya.ru/users/kulev/
9.1. Песенка о старом трамвае
Ну, куда ты спешишь, одинокий и старый трамвай,
Целый день напролёт по печальному длинному кругу?
Хоть чуть-чуть тормозни, поболтаем с тобою, давай,
Про житьё, про бытьё и, конечно, ещё друг про друга.
Может, жизнь у меня не похожа совсем на твою,
Может быть, у меня протяженней и длительней рейсы.
Но сегодня, поверь, от тебя ничего не таю —
Я ведь тоже привязан к каким-то невидимым рельсам.
Точно так же, как ты, я по кругу уныло тащусь,
Кто-то входит ко мне через двери, что всем – нараспашку.
Обогрею теплом, чем богат – завсегда угощу.
А уж если припрёт – то последнюю скину рубашку.
Жизнь на стыках трясёт так, что вовсе порою невмочь,
Но страшнее, когда после всей суетливой мороки
Наступает для нас с ощущеньем ненужности – ночь,
Та, в которой с тобой безнадежно мы, брат, одиноки.
Тянешь руки свои к проводам, ну, а я к небесам.
Знаем оба, что Тот, кто намного нас выше и круче,
Сверив нам отведенный лимит по каким-то часам,
Электричество наше так просто возьмет и отключит.
Но не думай об этом, по рельсам беги и трезвонь,
То, что жизнь так прекрасна порою, и трепетна даже.
То, что в небе вечерней зари догорает огонь,
И за то, что мы есть, нам спасибо хоть кто-нибудь скажет.
9.2. Над пропастью
Не во Франции, и не в Англии,
А в обычной избе бревенчатой
Он родился – трубили ангелы,
Что явился Судьбою венчанный.
Чтоб его уберечь от глупостей,
Милосердный Господь намеренно
Дал талантов ему без скупости,
Только счастья забрал немеряно.
Он горами ходил, обрывами.
От вселенского одиночества
Жил, и пел, и любил с надрывами,
Сам себе изрекал пророчества.
Да простят меня за подробности,
Был он всё-таки слаб, наверное,
Пил он горькую в безысходности,
Исповедуя жизнь неверную.
А когда он над самой пропастью
Избавленье считал наградою,
Все кричали без лишней робости:
– Что ж, он, сволочь, туда не падает?
– Подтолкните его хоть кто-нибудь! —
Изрыгали своей утробою.
Дескать, вон как вознёсся – дО неба,
А поменьше он пить не пробовал?
Он взывал, но смирился с бедами.
И не выдержали экзамена,
Вдруг исчезли куда неведомо
Те, кого называл друзьями он.
Он стоял на краю погибели,
За которым ничто – кромешное.
Словно жаждал уходом выбелить
Жизнь таланную, горько-грешную.
И когда он, совсем потерянный,
Глянул вниз, словно зверь израненный,
Прозвучал за спиной уверенно
Дальний голос: «Туда? Не рано ли?»
Он услышал. И он уверовал.
Отступил. Навзничь пал, подкошенный.
Хоть и знал, что теперь, наверное,
Вряд ли будет уже хорошее.
Что-то снова? – Уже не молоды…
Вот виски стали бело-снежными.
…Из ущелья тянуло холодом,
И манило туда по-прежнему…
9.3. Потеря
Кто тебе я – ты не ценишь, не знаешь,
Если спросят – ничего не ответишь…
Потеряешь ты меня, потеряешь,
Где и как – того совсем не заметишь.
Нет, не зря ты каждый день повторяешь,
Что таких – на белом свете до тыщи.
Потеряешь ты меня, потеряешь,
А другой меня возьмёт, да отыщет.
А другой меня, склонившись, подымет,
С нежным трепетом в душе замирая.
Молча брови в удивлении сдвинет:
– Это ж надо, и такое теряют!..
И еще в свою удачу не веря,
От любви хмелея, будто от водки,
Назовет твою пустую потерю
Самой главною своею находкой.
Кто тебе я – ты не ценишь, не знаешь,
Если спросят – ничего не ответишь…
Потеряешь ты меня, потеряешь,
Где и как – того совсем не заметишь.
9.4. Святая душа
Дом на самом отшибе села
Невелик, но ухожен и светел.
В нём недавно любовь умерла.
Умерла, и никто не заметил.
Перестал виться дым над трубой,
Оказались закрытыми двери.
Бабы сразу же в толк меж собой:
Захворала старуха Лукерья.
Только всё оказалось страшней.
Отстрадала душа, отлюбила.
Бабы Луши не стало. Над ней
И поплакать-то некому было:
День в фате, а назавтра – война,
Сгинул муж в чужедальней сторонке.
Но все годы хранила она
Два письма и одну похоронку.
Ах, как сватались к ней мужики!
Даже был секретарь сельсовета.
Но она: «Замуж мне не с руки,
Буду ждать до скончания света»!
Схоронили на светлом бугре,
Помянули страдалицу Лушу.
Дождь отплакал, да ветер отпел:
«Упокой эту светлую душу»!
Все судачили наперебой,
Мол, какое-то странное дело:
Над погостом, затем над избой
Нимбом радуга в небе висела.
9.5. Гимн русской бане
Забудь, майор, сегодня ты не в званье,
Отбрось свои апломбы и чины.
Натоплена для нас в субботу баня,
А в ней и перед Богом мы равны.
В предчувствии божественной осанны
Берёзовый давно настоян дух.
Не надо никаких заморских саун —
Там русский дух и молчалив, и глух.
Давай присядем на приполок узкий,
Омоем первый пот, благословясь,
И париться с тобой начнем по-русски,
Жаре духмяной доверяясь всласть.
То резко, то воздушно, то с оттяжкой!
О, что за чудо! Что за Божий дар!
Изыди прочь, печаль недели тяжкой!
Благословен пусть будет легкий пар!
А ну, майор, плесни еще на камни!
Ого! Ага! Давай, поддай жарку!
Не в кабинете, чай! А в русской бане!
Когда ж ещё придется на веку?! —
Поймав кураж, с полка себя исторгнуть,
В морозный воздух выскочить нагим,
В сугроб упасть и, заходясь в восторге,
В снегу орать с неистовством благим.
Назад – бегом, и снова в руки веник!
Да так, чтоб кровь – как молотом в висок!
Потом – предбанник, и дороже денег —
Ядрёный в кружке глиняной квасок.
Мы хворей всяких смыли пару дюжин,
Ну, где ж твои хваленые «сто грамм»?
Теперь нас ждут вполне законный ужин
И чай на травах с чагой пополам.
Смотрю, сидишь и светишься от счастья,
В пороховнице – уйма порохов.
Душа сияет, как после причастья
И отпущенья тягостных грехов.
Пусть нас пока качает как на лодке,
Всё это в скором времени пройдёт.
Но баннику плесни немного водки —
Он где-то там, за каменкой живёт.
Пути Господни неисповедимы.
Но так и тянет крикнуть «гой еси!»…
Мы, все-таки, майор, непобедимы,
Покуда топят бани на Руси!
9.6. Точка невозврата
Когда любовь вдруг ощутишь как бремя —
Ее не вздумай прошлым бередить.
Бог и любви определяет время
Рождаться, жить и тихо уходить.
Не укоряй некстати или кстати,
Ночами на нее не ворожи.
И уж совсем не посылай проклятий,
А просто «Память светлая!» – скажи.
Остыло все, что грело нас когда-то,
Очередная осень у ворот.
Нас тоже где-то точка невозврата
С вердиктом необжалуемым ждёт.
Но не ищи хоть в чем-то соразмерность.
И не считай оставшиеся дни.
С терпеньем мудрым искреннюю верность
Любви своей под сердцем сохрани.
Чтобы однажды, ненароком вспомнив,
Промолвил кто-то вместо слова «жил»
Со вздохом светлой грусти потаённой:
«Ах, как любил он!.. Как же он любил!..»
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.С этой книгой читают:
