Текст книги "Изобретение Вальса (сборник)"

Трагедия господина Морна

АКТ I

Сцена I

Комната. Шторы опущены. Пылает камин. В кресле у огня, закутанный в пятнистый плед, дремлет Тременс. Он тяжело просыпается.

Тременс

 
Сон, лихорадка, сон; глухие смены
двух часовых, стоящих у ворот
моей бессильной жизни…
                            На стенах
цветочные узоры образуют
насмешливые лица; не огнем,
а холодом змеиным на меня
шипит камин горящий… Сердце, сердце,
заполыхай! Изыди, змий озноба!..
Бессилен я… Но, сердце, как хотел бы
я передать мой трепетный недуг
столице этой стройной и беспечной,
чтоб площадь Королевская потела,
пылала бы, как вот мое чело;
чтоб холодели улицы босые,
чтоб сотрясались в воздухе свистящем
высокие дома, сады, статуи
на перекрестках, пристани, суда
на судорожной влаге!..
 

(Зовет.)

 
                            Элла!.. Элла!..
 

Входит Элла, нарядно причесанная, но в халатике.

Тременс

 
Портвейна дай и склянку, ту, направо,
с зеленым ярлыком…
                    Так что же, едешь
плясать?
 

Элла

(открывает графин)

 
    Да.
 

Тременс

 
        Твой Клиян там будет?
 

Элла

 
                                    Будет.
 

Тременс

 
Любовь?
 

Элла

(садится на ручку кресла)

 
        Не знаю… Странно это все…
Совсем не так, как в песнях… Этой ночью
мне чудилось: я – новый, белый мостик,
сосновый, кажется, в слезах смолы, –
легко так перекинутый над бездной…
И вот я жду. Но – не шагов пугливых,
нет, – жаждал мостик сладко поддаваться,
мучительно хрустеть – под грубым громом
слепых копыт… Ждала – и вот, внезапно,
увидела: ко мне, ко мне, – пылая,
рыдая, – мчится облик Минотавра,
с широкой грудью и с лицом Клияна!
Блаженно поддалась я, – и проснулась…
 

Тременс

 
Я понял, Элла… Что же, мне приятно:
то кровь моя воскликнула в тебе, –
кровь жадная…
 

Элла

(готовит лекарство)

 
Кап… кап… пять, шесть… кап… семь… Довольно?
 

Тременс

 
Да. Одевайся, поезжай… уж время…
Стой, – помешай в камине…
 

Элла

 
                                    Угли, угли,
румяные сердечки… Чур – гореть!
 

(Смотрится в зеркало.)

 
Я хорошо причесана? А платье
надену газовое, золотое.
Так я пойду…
 

(Пошла, остановилась.)

 
            Ах, мне Клиян намедни
стихи принес; он так смешно поет
свои стихи! Чуть раздувая ноздри,
прикрыв глаза, – вот так, смотри, ладонью
поглаживая воздух, как собачку…
 

(Смеясь, уходит.)

Тременс

 
Кровь жадная… А мать ее была
доверчивая, нежная такая;
да, нежная и цепкая, как цветень,
летящий по ветру – ко мне на грудь…
Прочь, солнечный пушок!.. Спасибо, смерть,
что от меня взяла ты эту нежность:
свободен я, свободен и безумен…
Еще не раз, услужливая смерть,
столкуемся… О, я тебя пошлю
вон в эту ночь, в те огненные окна
над темными сугробами – в дома,
где пляшет, вьется жизнь… Но надо ждать…
Еще не время… надо ждать.
 

Задремал было. Стук в дверь.

Тременс

(встрепенувшись)

 
                        Войдите!..
 

Слуга

 
Там, сударь, человек какой-то – темный,
оборванный – вас хочет видеть…
 

Тременс

 
                                Имя?
 

Слуга

 
Не говорит.
 

Тременс

 
        Впусти.
 

Слуга вышел. В открытую дверь вошел человек, остановился на пороге.

Тременс

 
                    Что вам угодно?
 

Человек

(медленно усмехнувшись)

 
…И на плечах все тот же пестрый плед.
 

Тременс

(всматривается)

 
Позвольте… Муть в глазах… но – узнаю,
но узнаю… Да, точно… Ты, ты? Ганус?
 

Ганус

 
Не ожидал? Мой друг, мой вождь, мой Тременс,
не ожидал?..
 

Тременс

 
                Четыре года, Ганус!..
 

Ганус

 
Четыре года? Каменные глыбы –
не годы! Камни, каторга, тоска –
и вот – неописуемое бегство!..
Скажи мне, что – жена моя – Мидия…
 

Тременс

 
Жива, жива… Да, узнаю я друга –
все тот же Ганус, легкий, как огонь,
все та же страстность в речи и в движеньях…
Так ты бежал? А что же… остальные?
 

Ганус

 
Я вырвался – они еще томятся…
Я, знаешь ли, к тебе, как ветер, – сразу,
еще не побывал я дома… Значит,
ты говоришь, Мидия…
 

Тременс

 
                            Слушай, Ганус,
мне нужно объяснить тебе… Ведь странно,
что главный вождь мятежников… Нет, нет,
не прерывай! Ведь это правда странно,
что смею я на воле быть, когда
я знаю, что страдают в черной ссылке
мои друзья? Ведь я живу, как прежде;
меня молва не именует; я
все тот же вождь извилистый и тайный…
Но, право же, я сделал все, чтоб с вами
гореть в аду: когда вас всех схватили,
я, неподкупный, написал донос
на Тременса… Прошло два дня; на третий
мне был ответ. Какой? А вот послушай:
был, помню, вечер ветреный и тусклый.
Свет зажигать мне было лень. Смеркалось.
Я тут сидел и зыблился в ознобе,
как отраженье в проруби. Из школы
еще не возвращалась Элла. Вдруг – стучат,
и входит человек: лица не видно
в потемках, голос – глуховатый, тоже
как бы подернут темнотой… Ты, Ганус,
не слушаешь!..
 

Ганус

 
                Мой друг, мой добрый друг,
ты мне потом расскажешь. Я взволнован,
я не слежу. Мне хочется забыть,
забыть все это: дым бесед мятежных,
ночные подворотни… Посоветуй,
что делать мне: идти ль сейчас к Мидии
иль подождать? Ах, не сердись! не надо!..
Ты – продолжай…
 

Тременс

 
                Пойми же, Ганус, должен
я объяснить! Есть вещи поважнее
земной любви…
 

Ганус

 
                …Так этот незнакомец… –
рассказывай…
 

Тременс

 
                …Был очень странен. Тихо
он подошел. «Король письмо прочел
и за него благодарит», – сказал он,
перчатку сняв, и, кажется, улыбка
скользнула по туманному лицу.
«Да… – продолжал посланец, театрально
перчаткою похлопывая, – вы –
крамольник умный, а король карает
одних глупцов; отсюда вывод, вызов:
гуляй, магнит, и собирай, магнит,
рассеянные иглы душ мятежных,
а соберешь – подчистим, и опять –
гуляй, блистай, притягивай…» Ты, Ганус,
не слушаешь…
 

Ганус

 
                Напротив, друг, напротив…
Что было дальше?
 

Тременс

 
                    Ничего. Он вышел,
спокойно поклонившись… Долго я
глядел на дверь. С тех пор бешусь я в страстном
бездействии… С тех пор я жду; упорно
жду промаха от напряженной власти,
чтоб ринуться… Четыре года жду.
Мне снятся сны громадные… Послушай,
срок близится! Послушай, сталь живая,
пристанешь ли опять ко мне?..
 

Ганус

 
                                    Не знаю…
Не думаю… Я, видишь ли… Но, Тременс,
ты не сказал мне про мою Мидию!
Что делает она?..
 

Тременс

 
                           Она? Блудит.
 

Ганус

 
Как смеешь, Тременс! Я отвык, признаться,
от твоего кощунственного слога –
и я не допущу…
 

В дверях незаметно появилась Элла.

Тременс

 
                В другое время
ты рассмеялся бы… Мой твердый, ясный,
свободный мой помощник – нежен стал,
как девушка стареющая…
 

Ганус

 
                        Тременс,
прости меня, что шутки я не понял,
но ты не знаешь, ты не знаешь… Очень
измучился я… Ветер в камышах
шептал мне про измену. Я молился.
Я подкупал ползучее сомненье
воспоминаньем вынужденным, – самым
крылатым, самым сокровенным, – цвет свой
теряющим при перелете в слово, –
и вдруг теперь…
 

Элла

(подходя)

 
                Конечно, он шутил!
 

Тременс

 
Подслушала?
 

Элла

 
            Нет. Я давно уж знаю –
ты любишь непонятные словечки,
загадки, вот и все…
 

Тременс

(к Ганусу)

 
                Ты дочь мою
узнал?
 

Ганус

 
    Как, неужели это – Элла?
Та девочка, что с книгою всегда
плашмя лежала вот на этой шкуре,
пока мы тут миры испепеляли?..
 

Элла

 
И вы пылали громче всех, и так
накурите, бывало, что не люди,
а будто привиденья плещут в сизых
волнах… Но как же это вы вернулись?
 

Ганус

 
Двух часовых поленом оглушил
и проплутал полгода… А теперь,
добравшись наконец, – беглец не смеет
войти в свой дом…
 

Элла

 
                    Я там бываю часто.
 

Ганус

 
Как хорошо…
 

Элла

 
            Да, очень я дружна
с женою вашей. Мы в гостиной темной
о вашей горькой доле не однажды
с ней говорили… Правда, иногда
мне было трудно: ведь никто не знает,
что мой отец…
 

Ганус

 
            Я понимаю…
 

Элла

 
                                Часто,
вся в тихом блеске, плакала она,
как, знаете, Мидия плачет, – молча
и не мигая… Летом мы гуляли
по городским окраинам – там, где вы
гуляли с ней… На днях она гадала,
на месяц глядя сквозь бокал вина…
Я больше вам скажу: как раз сегодня
я на вечер к ней еду, – будут танцы,
поэты…
 

(Указывает на Тременса.)

 
    Задремал, смотрите…
 

Ганус

 
                                Вечер –
но без меня…
 

Элла

 
Без вас?
 

Ганус

 
                            Я – вне закона:
поймают – крышка… Слушайте, записку
я напишу – вы ей передадите,
а я внизу ответа подожду…
 

Элла

(закружившись)

 
Придумала! Придумала! Вот славно!
Я, видите ли, в школе театральной
учусь: тут краски у меня, помады
семи цветов… Лицо вам так размажу,
что сам Господь в день Страшного суда
вас не узнает! Что, хотите?
 

Ганус

 
                                Да…
Пожалуй, только…
 

Элла

 
                        Просто я скажу,
что вы актер, знакомый мой, и грима
не стерли – так он был хорош… Довольно!
Не рассуждать! Сюда садитесь, к свету.
Так, хорошо. Вы будете Отелло –
курчавый, старый, темнолицый Мавр.
Я вам еще отцовский дам сюртук
и черные перчатки…
 

Ганус

 
                        Как занятно:
Отелло – в сюртуке!..
 

Элла

 
                        Сидите смирно.
 

Тременс

(морщась, просыпается)

 
Ох… Кажется, заснул я… Что вы оба,
с ума сошли?
 

Элла

 
                Иначе он не может
к жене явиться. Там ведь гости.
 

Тременс

 
                                Странно:
приснилось мне, что душит короля
громадный негр…
 

Элла

 
            Я думаю, в твой сон
наш разговор случайный просочился,
смешался с мыслями твоими…
 

Тременс

 
                                Ганус,
как полагаешь, скоро ль?.. скоро ль?..
 

Ганус

 
                                    Что?..
 

Элла

 
Не двигайте губами – пусть король
повременит…
 

Тременс

 
            Король, король, король!
Им все полно: людские души, воздух, –
и ходит слух, что в тучах на рассвете
играет герб его, а не заря.
Меж тем – никто в лицо его не знает.
Он на монетах – в маске. Говорят,
среди толпы, неузнанный и зоркий,
гуляет он по городу, по рынкам.
 

Элла

 
Я видела, как ездит он в сенат
в сопровожденье всадников. Карета
вся синим лаком лоснится. На дверце
корона, а в окошке занавеска
опущена…
 

Тременс

 
                …И, думаю, внутри
нет никого. Пешком король наш ходит…
А синий блеск и кони вороные
для виду. Он обманщик, наш король!
Его бы…
 

Ганус

 
            Стойте, Элла, вы мне в глаз
попали краской… Можно говорить?
 

Элла

 
Да, можете. Я поищу парик…
 

Ганус

 
Скажи мне, Тременс, непонятно мне:
чего ты хочешь? По стране скитаясь,
заметил я, что за четыре года
блистательного мира – после войн
и мятежей – страна окрепла дивно.
И это все свершил один король.
Чего ж ты хочешь? Новых потрясений?
Но почему? Власть короля, живая
и стройная, меня теперь волнует,
как музыка… Мне странно самому, –
но понял я, что бунтовать – преступно.
 

Тременс

(медленно встает)

 
Ты как сказал? Ослышался я? Ганус,
ты… каешься, жалеешь и как будто
благодаришь за наказанье!
 

Ганус

 
                                   Нет.
Скорбей сердечных, слез моей Мидии
я королю вовеки не прощу.
Но посуди: пока мы выкликали
великие слова – о притесненьях,
о нищете и горестях народных,
за нас уже сам действовал король…
 

Тременс

(тяжело зашагал по комнате, барабаня на ходу по мебели)

 
Постой, постой! Ужель ты правда думал,
что вот с таким упорством я работал
на благо выдуманного народа?
Чтоб всякая навозная душа,
какой-нибудь пьянчуга-золотарь,
корявый конюх мог бы наводить
на ноготки себе зеркальный лоск
и пятый палец отгибать жеманно,
когда он стряхивает сопли? Нет,
ошибся ты!..
 

Элла

 
                Чуть голову направо…
каракуль натяну вам…
                                Папа,
садись, прошу я… Ведь в глазах рябит.
 

Тременс

 
Ошибся ты! Бунты бывали, Ганус…
Уже не раз на площадях времен
сходились – низколобая преступность,
посредственность и пошлость… Их слова
я повторял, но разумел другое, –
и мнилось мне, что сквозь слова тупые
ты чувствуешь мой истинный огонь
и твой огонь ответствует. А ныне
он сузился, огонь твой, он ушел,
в страсть к женщине… Мне очень жаль тебя.
 

Ганус

 
Чего ж ты хочешь? Элла, не мешайте
мне говорить…
 

Тременс

 
                Ты видел при луне
в ночь ветреную тени от развалин?
Вот красота предельная, – и к ней
веду я мир.
 

Элла

 
                Не возражайте… Смирно!..
Сожмите губы. Черточку одну
высокомерья… Так. Кармином ноздри
снутри – нет, не чихайте! Страсть – в ноздрях.
Они теперь у вас, как у арабских
коней. Вот так. Прошу молчать. К тому же
отец мой совершенно прав.
 

Тременс

 
                            Ты скажешь:
король – высокий чародей. Согласен.
Набухли солнцем житницы тугие,
доступно всем наук великолепье,
труд облегчен игрою сил сокрытых,
и воздух чист в поющих мастерских –
согласен я. Но отчего мы вечно
хотим расти, хотим взбираться в гору,
от единицы к тысяче, когда
наклонный путь – к нулю от единицы –
быстрей и слаще? Жизнь сама пример –
она несется опрометью к праху,
все истребляет на пути своем:
сперва перегрызает пуповину,
потом плоды и птиц рвет на клочки,
и сердце бьет снутри копытом жадным,
пока нам грудь не выбьет… А поэт,
что мысль свою на звуки разбивает?
А девушка, что молит об ударе
мужской любви? Все, Ганус, разрушенье.
И чем быстрей оно, тем слаще, слаще…
 

Элла

 
Теперь сюртук, перчатки – и готово!
Отелло, право, я довольна вами…
 

(Декламирует.)

 
«Но все же я тебя боюсь. Как смерть,
бываешь страшен ты, когда глазами
вращаешь так. Зачем бы мне бояться, –
не знаю я: вины своей не знаю,
и все же чувствую, что я боюсь…»
А сапоги потерты, да уж ладно…
 

Ганус

 
Спасибо, Дездемона…
 

(Смотрится в зеркало.)

 
                    Вот каков я!
Давно, давно… Мидия… маскарад…
огни, духи… скорее, ах, скорее!
Поторопитесь, Элла!
 

Элла

 
                        Едем, едем…
 

Тременс

 
Так ты решил мне изменить, мой друг?
 

Ганус

 
Не надо, Тременс! Как-нибудь потом
поговорим… Сейчас мне трудно спорить…
Быть может, ты и прав. Прощай же, милый…
Ты понимаешь…
 

Элла

 
                Я вернусь не поздно…
 

Тременс

 
Иди, иди. Клиян давно клянет
тебя, себя и остальное. Ганус,
не забывай…
 

Ганус

 
            Скорей, скорее, Элла…
 

Уходят вместе.

Тременс

 
Так мы одни с тобою, змий озноба?
Ушли они – мой выскользнувший раб
и бедная кружащаяся Элла…
Да, утомленный и простейшей страстью
охваченный, свое призванье Ганус
как будто позабыл… Но почему-то
сдается мне, что скрыта в нем та искра,
та запятая алая заразы,
которая по всей моей стране
распространит пожар и холод чудной,
мучительной болезни: мятежи
смертельные; глухое разрушенье;
блаженство; пустота; небытие.
 

Занавес

Сцена II

Вечер у Мидии. Гостиная; налево проход в залу. Освещенная ниша направо у высокого окна. Несколько гостей.

Первый гость

 
Морн говорит, – хоть сам он не поэт:
«Должно быть так: в мельканье дел дневных,
нежданно, при случайном сочетанье
луча и тени, чувствуешь в себе
божественное счастие зачатья:
схватило и прошло; но знает муза,
что в тихий час, в ночном уединеньи,
забьется стих и с языка слетит
огнем и лепетом…»
 

Клиян

 
                Мне не случалось
так чувствовать… Я сам творю иначе:
с упорством, с отвращеньем, мокрой тряпкой
обвязываю голову… Быть может,
поэтому и гений я…
 

Оба проходят.

Иностранец

 
                    Кто этот –
похожий на коня?
 

Второй гость

 
            Поэт Клиян.
 

Иностранец

 
Искусный?
 

Второй гость

 
            Тсс… Он слушает…
 

Иностранец

 
                                    А тот –
серебряный, со светлыми глазами, –
что говорит в дверях с хозяйкой дома?
 

Второй гость

 
Не знаете? Вы рядом с ним сидели
за ужином – беспечный Дандилио,
седой любитель старины.
 

Мидия

(к старику)

 
                            Так как же?
Ведь это – грех: Морн, Морн и только Морн.
И кровь поет…
 

Дандилио

 
                Нет на земле греха.
Люби, гори – все нужно, все прекрасно…
Часы огня, часы любви из жизни
выхватывай, как под водою раб
хватает раковины – слепо, жадно:
нет времени расклеить створки, выбрать
больную, с опухолью драгоценной…
Блеснуло, подвернулось, так хватай
горстями что попало, как попало, –
чтоб в самый миг, как лопается сердце,
пятою судорожно оттолкнуться
и вывалить, шатаясь и дыша,
сокровища на солнечную сушу
к ногам Творца, – он разберет, он знает…
Пускай пусты разломанные створки,
зато гудёт все море в перламутре.
А кто искал лишь жемчуг, отстраняя
за раковиной раковину, тот
придет к Творцу, к Хозяину, с пустыми
руками – и окажется в раю
глухонемым…
 

Иностранец

(подходя)

 
            Мне в детстве часто снился
ваш голос…
 

Дандилио

 
            Право, никогда не помню,
кому я снился. Но улыбку вашу
я помню. Все хотелось мне спросить вас,
учтивый путешественник: откуда
приехали?
 

Иностранец

 
            Приехал я из Века
Двадцатого, из северной страны,
зовущейся…
 

(Шепчет.)

Мидия

 
        Как? Я такой не знаю…
 

Дандилио

 
Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь?
Виденья… бомбы… церкви… золотые
царевичи… Бунтовщики в плащах…
метели…
 

Мидия

 
            Но я думала, она
не существует?
 

Иностранец

 
            Может быть. Я в грезу
вошел, а вы уверены, что я
из грезы вышел… Так и быть, поверю
в столицу вашу. Завтра – сновиденьем
я назову ее…
 

Мидия

 
            Она прекрасна…
 

(Отходит.)

Иностранец

 
Я нахожу в ней призрачное сходство
с моим далеким городом родным, –
то сходство, что бывает между правдой
и вымыслом возвышенным…
 

Второй гость

 
                                    Она,
поверьте мне, прекрасней всех столиц.
 

Слуги разносят кофе и вино.

Иностранец

(с чашкой кофе в руке)

 
Я поражен ее простором, чистым,
необычайным воздухом ее:
в нем музыка особенно звучит;
дома, мосты и каменные арки,
все очертанья зодческие – в нем
безмерны, легкие, как переход
счастливейшего вздоха в тишину
высокую… Еще я поражен
всегда веселой поступью прохожих;
отсутствием калек; певучим звуком
шагов, копыт; полетами полозьев
по белым площадям… И говорят,
один король все это сделал…
 

Второй гость

 
                                Да,
один король. Ушло и не вернется
былое лихолетье. Наш король –
гигант в бауте, в огненном плаще –
престол взял приступом, – и в тот же год
последняя рассыпалась волна
мятежная. Был заговор раскрыт:
отброшены участники его –
и, между прочим, муж Мидии, только
не следует об этом говорить, –
на прииски далекие, откуда
их никогда не вызовет закон;
участники, я говорю, но главный
мятежник, безымянный вождь, остался
ненайденным… С тех пор в стране покой.
Уродство, скука, кровь – все испарилось.
Ввысь тянутся прозрачные науки,
но, красоту и в прошлом признавая,
король сберег поэзию, волненье
былых веков – коней, и паруса,
и музыку старинную, живую, –
хоть вместе с тем по воздуху блуждают
сквозные электрические птицы…
 

Дандилио

 
В былые дни летучие машины
иначе строились: взмахнет, бывало,
под гром блестящего винта, под взрывы
бензина, чайным запахом пахнёт
в пустое небо… Но позвольте, где же
наш собеседник?..
 

Второй гость

 
            Я и не заметил,
как скрылся он…
 

Мидия

(подходит)

 
            Сейчас начнутся танцы…
 

Входит Элла и за нею Ганус.

Мидия

 
А вот и Элла!..
 

Первый гость

(Второму)

 
            Кто же этот черный?
Страшилище какое!
 

Второй гость

 
                В сюртуке,
подумайте!..
 

Мидия

 
            Озарена… воздушна…
Как твой отец?
 

Элла

 
                Все то же: лихорадка.
Вот – помнишь, говорила? – трагик наш…
Я упросила грим оставить… Это
Отелло…
 

Мидия

 
            Очень хорошо!.. Клиян,
идите же… Скажите скрипачам,
чтоб начали…
 

Гости проходят в залу.

Мидия

 
            Что ж Морн не едет?
Не понимаю… Дандилио!
 

Дандилио

 
                        Надо
любить и ожиданье. Ожиданье –
полет в ночи. И сразу – свет, паденье
в счастливый свет, – но нет уже полета…
А, музыка! Позвольте же вам руку
калачиком подать.
 

Элла и Клиян проходят.

Элла

 
                    Ты недоволен?
 

Клиян

 
Кто спутник твой? Кто этот чернорожий
твой спутник?
 

Элла

 
                Безопасный лицедей,
Клиян. Ревнуешь?
 

Клиян

 
                Нет. Нет. Нет. Я знаю,
ты мне верна, моя невеста… Боже!
Войти в тебя, войти бы, как в чехол
тугой и жгучий, заглянуть в твою
кровь, кости проломить, узнать, постичь,
ощупать, сжать между ладоней сущность
твою!.. Послушай, приходи ко мне!
Ждать долго до весны, до нашей свадьбы!..
 

Элла

 
Клиян, не надо… ты мне обещал…
 

Клиян

 
О, приходи! Дай мне в тебя прорваться!
Не я молю – голодный гений мой,
тобой томясь, коробится во прахе,
хрустит крылами, молит… О, пойми,
не я молю, не я молю! То – руки
ломает муза… ветер в олимпийских
садах… Зарей и кровью налились
глаза Пегаса… Элла, ты придешь?
 

Элла

 
Не спрашивай, не спрашивай. Мне страшно,
мне сладостно… Я, знаешь, белый мостик,
я – только легкий мостик над потоком…
 

Клиян

 
Так завтра – ровно в десять, – твой отец
ложится рано. В десять. Да?
 

Проходят гости.

Иностранец

 
                                    А кто же,
по-вашему, счастливей всех в столице?
 

Дандилио

(нюхая табак)

 
Конечно – я… Я выработал счастье,
установил его – как положенье
научное…
 

Первый гость

 
            А я внесу поправку.
В столице нашей всякий так ответит:
«Конечно – я!»
 

Второй гость

 
            Нет. Есть один несчастный:
тот темный, неизвестный нам крамольник,
который не был пойман. Где-нибудь
теперь живет и знает, что виновен…
 

Дама

 
Вон этот бедный негр несчастен тоже.
Всех удивить хотел он видом страшным, –
да вот никто его не замечает.
Сидит в углу Отелло мешковатый,
угрюмо пьет…
 

Первый гость

 
                …И смотрит исподлобья.
 

Дандилио

 
А что Мидия думает?
 

Второй гость

 
                Позвольте,
опять пропал наш иностранец! Словно
меж нас пройдя, скользнул он за портьеру…
 

Мидия

 
Я думаю, счастливей всех король…
А, Морн!
 

Со смехом входит Господин Морн, за ним Эдмин.

Морн

(на ходу)

 
        Великолепные блаженны!..
 

Голоса

 
Морн! Морн!
 

Морн

 
            Мидия! Здравствуйте, Мидия,
сияющая женщина! Дай руку,
Клиян, громоголосый сумасшедший,
багряная душа! А, Дандилио,
веселый одуванчик… Звуков, звуков,
мне нужно райских звуков!..
 

Голоса

 
Морн приехал, Морн!
 

Морн

 
Великолепные блаженны! Снег
какой, Мидия… Снег какой! Холодный,
как поцелуи призрака; горячий,
как слезы на ресницах… Звуков, звуков!
А это кто? Посол с Востока, что ли?
 

Мидия

 
Актер, приятель Эллы.
 

Первый гость

 
                        Мы без вас
решить старались: кто всего счастливей
в столице нашей; думали – король;
но вы вошли: вам первенство, пожалуй…
 

Морн

 
Что счастие? Волненье крыльев звездных.
Что счастие? Снежинка на губе…
Что счастие?..
 

Мидия

(тихо)

 
                Послушай, отчего
так поздно ты приехал? Скоро гости
разъедутся: выходит так, как будто
нарочно мой возлюбленный приехал
к разъезду…
 

Морн

(тихо)

 
            Счастие мое, прости мне:
дела… Я очень занят…
 

Голоса

 
                        Танцы, танцы!
 

Морн

 
Позвольте, Элла, пригласить вас…
 

Гости проходят в залу. Остались: Дандилио и Ганус.

Дандилио

 
                            Вижу,
Отелло заскучал по Дездемоне.
О, демон в этом имени…
 

Ганус

(глядя вслед Морну)

 
                        Какой
горячий господин…
 

Дандилио

 
                Что делать, Ганус…
 

Ганус

 
Вы как сказали?
 

Дандилио

 
                Говорю, давно ли
покинули Венецию?
 

Ганус

 
                Оставьте
меня, прошу…
 

Дандилио проходит в залу. Ганус поник у стола.

Элла

(быстро входит)

 
            Здесь никого нет?..
 

Ганус

 
                    Элла,
мне тяжело…
 

Элла

 
        Что, милый?..
 

Ганус

 
                    Я чего-то
не понимаю. Этот душный грим
мне словно сердце сводит…
 

Элла

 
                    Бедный мавр…
 

Ганус

 
Вы давеча мне говорили… Был я
так счастлив… Вы ведь говорили правду?
 

Элла

 
Ну, улыбнитесь… Слышите, из залы
смычки сверкают!
 

Ганус

 
                    Скоро ли конец?
Тяжелый, пестрый сон…
 

Элла

 
                    Да, скоро, скоро…
 

Ганус проходит в залу.

Элла

(одна)

 
Как это странно… Сердце вдруг пропело:
всю жизнь отдать, чтоб этот человек
был счастлив… И какой-то легкий ветер
прошел, и вот я чувствую себя
способною на самый тихий подвиг.
Мой бедный мавр! И, глупая, зачем
я привела его с собою? Прежде
не замечала – только вот теперь,
ревнуя за него, я поняла,
что тайным звоном связаны Мидия
и быстрый Морн… Все это странно…
 

Дандилио

(выходит, ища кого-то)

 
                                        Ты
не видела? Тут этот иностранец
не проходил?
 

Элла

 
            Не видела…
 

Дандилио

 
                        Чудак!
Скользнул, как тень… Мы только что вели
беседу с ним…
 

Элла и Дандилио проходят.

Эдмин

(подводит Мидию к стулу)

 
                Сегодня вам, Мидия,
не пляшется.
 

Мидия

 
                А вы, как и всегда,
таинственно безмолвны – не хотите
мне рассказать, чем занят Морн весь день?
 

Эдмин

 
Не все ль равно? Делец ли он, ученый,
художник, воин, просто человек
восторженный – не все ли вам равно?
 

Мидия

 
Да сами вы чем заняты? Оставьте –
охота пожимать плечами!.. Скучно
мне с вами говорить, Эдмин…
 

Эдмин

 
                            Я знаю…
 

Мидия

 
Скажите мне, когда здесь Морн, один
вы сторожите под окном, а после
уходите с ним вместе… Дружба дружбой,
но это ведь…
 

Эдмин

 
            Так нравится мне…
 

Мидия

 
                                Разве
нет женщины – неведомой, – с которой
вы ночи коротали бы приятней,
чем с призраком чужого счастья, – в час,
когда здесь Морн?.. Вот глупый – побледнел…
 

Морн

(входит, вытирая лоб)

 
Что счастие? Клиян пронесся мимо
и от меня, как ветер, Эллу взял…
 

(К Эдмину.)

 
Друг, прояснись! Сощурился тоскливо,
как будто собираешься чихнуть…
Поди, танцуй…
 

Эдмин выходит.

Морн

 
                …О как же ты похожа
на счастие, моя Мидия! Нет,
не двигайся, не нарушай сиянья…
Мне холодно от счастья. Мы – на гребне
прилива музыкального… Постой,
не говори. Вот этот миг – вершина
двух вечностей…
 

Мидия

 
                Всего-то прокатилось
два месяца с того живого дня,
когда ко мне таинственный Эдмин
тебя привел. В тот день сквозным ударом
глубоких глаз ты покорил меня.
В них желтым светом пристальная сила
вокруг зрачка лучится… Иногда
мне кажется, ты можешь, проходя
по улицам, внушать прохожим – ровным
дыханьем глаз – что хочешь: счастье, мудрость,
сердечный жар… Вот я скажу, – не смейся:
к твоим глазам душа моя прилипла,
как в детстве прилипаешь языком
к туманному металлу, если в шутку
лизнешь его, когда мороз пылает…
Теперь скажи, чем занят ты весь день?
 

Морн

 
А у тебя глаза, – нет, покажи, –
какие-то атласные, слегка
раскосые… О милая… Мне можно
поцеловать лучи твоих ключиц?
 

Мидия

 
Стой, осторожно, – этот черный трагик
за нами наблюдает… Скоро гости
уйдут… Ты потерпи…
 

Морн

(смеется)

 
                    Да мне нетрудно:
ты за ночь надоешь мне…
 

Мидия

 
                    Не шути,
я не люблю…
 

Музыка смолкла. Из залы идут гости.

Дандилио

(к Иностранцу)

 
        Куда вы исчезали?
 

Иностранец

 
Я просыпался. Ветер разбудил.
Оконницу шарахнуло. С трудом
заснул опять…
 

Дандилио

 
        С трудом вам здесь поверят.
 

Морн

 
А, Дандилио… Не успел я с вами
поговорить… Что нового собрали?
Какие гайки ржавые, какие
жемчужные запястья?
 

Дандилио

 
                        Плохо дело:
на днях я огненного попугая –
громадного и сонного, с багряным
пером в хвосте – нашел в одной лавчонке,
где вспоминает он туннель дымящий
тропической реки… Купил бы, право,
да кошка у меня – не уживутся
загадочные эти божества…
Я каждый день хожу им любоваться:
он попугай святой, не говорящий.
 

Первый гость

(ко Второму)

 
Пора домой. Взгляни-ка на Мидию:
мне кажется, ее улыбка – скрытый
зевок.
 

Второй гость

 
    Нет, подожди, несут еще
вина. Попьем.
 

Первый гость

 
                А стало скучновато…
 

Морн

(открывая бутылку)

 
Так! Вылетай, космическая пробка,
в лепные небеса! Взрывайся, пена,
как хаос бьющий, прущий… тпру… меж пальцев
Творца.
 

Гости

 
        За короля! За короля!
 

Дандилио

 
Вы что же, Морн? Не пьете?
 

Морн

 
                    Нет, конечно.
Жизнь отдают за короля; а пить –
зачем же пить?
 

Иностранец

 
            За этот край счастливый!
 

Клиян

 
За Млечный Путь!
 

Дандилио

 
            От этого вина
и в голове польются звезды…
 

Элла

 
            Залпом
за огненного попугая!
 

Клиян

 
                Элла,
за наше «завтра»!
 

Морн

 
            За хозяйку дома!
 

Ганус

 
Хочу спросить… Неясно мне… Что, выпить
за прежнего хозяина нельзя?
 

Мидия

(роняет бокал)

 
Так. Всё на платье.
 

Пауза.

Первый гость

 
            Сóлью…
 

Дандилио

 
            Есть поверье:
слезами счастья! Всякое пятно
мгновенно сходит…
 

Мидия

(к Элле, тихо)

 
        Слушай, твой актер
пьян, вероятно…
 

(И трет платье.)

Морн

 
                Я читал в одном
трактате редкостном – вот, Дандилио,
вы книгочий, – что, сотворяя мир,
Бог пошутил некстати…
 

Дандилио

 
                В той же книге,
я помню, было сказано, что дому
приятен гость и нужен, как дыханье,
но ежели вошедший воздух снова
не выйдет – посинеешь и умрешь.
Поэтому, Мидия…
 

Мидия

 
                    Как? так рано?
 

Дандилио

 
Пора, пора. Ждет кошка…
 

Мидия

 
                Заходите…
 

Первый гость

 
И мне пора, прелестная Мидия.
 

Мидия

 
Нехорошо! Остались бы…
 

Элла

(к Ганусу, тихо)

 
                        Прошу вас,
вы тоже уходите… Завтра утром
зайдете к ней… Она устала.
 

Ганус

(тихо)

 
                        Я…
не понимаю?
 

Элла

(тихо)

 
            Где же радость встречи,
когда спать хочется?..
 

Ганус

(тихо)

 
            Нет, я останусь…
 

Отходит в полутьму к столу круглому. Одновременно прощались гости.

Иностранец

(к Мидии)

 
Я не забуду пребыванья в вашей
столице колдовской: чем сказка ближе
к действительности, тем она волшебней.
Но я боюсь чего-то… Здесь незримо
тревога зреет… В блеске, в зеркалах,
я чувствую…
 

Клиян

 
                    Да вы его, Мидия,
не слушайте! Он к вам попал случайно.
Хорош волшебник! Знаю достоверно –
он у купца на побегушках… возит
образчики изделий иноземных…
Не так ли? Ускользнул!
 

Мидия

 
                Какой смешной…
 

Элла

 
Прощай, Мидия…
 

Мидия

 
                Отчего так сухо?
 

Элла

 
Нисколько… Я немножечко устала…
 

Эдмин

 
Пойду и я… Спокойной ночи.
 

Мидия

 
                        Глупый!..
 

(Смеется.)

Второй гость

 
Прощайте. Если правда, гость – дыханье,
то выхожу отсюда как печальный,
но кроткий вздох…
 

Все вышли, кроме Морна и Гануса.

Мидия

(в дверях)

 
                До будущей недели.
 

(И возвращается на середину гостиной.)

 
А! Наконец-то!
 

Морн

 
            Тсс… Мы не одни.
 

(Указывает на Гануса, сидящего незаметно.)

Мидия

(к Ганусу)

 
Я говорю, что вы добрее прочих
моих гостей; остались…
 

(Садится рядом.)

 
                        Расскажите,
вы где играли? Этот грозный грим
прекрасен… Вы давно знакомы с Эллой?
Ребенок… ветер… блеск воды… В нее
влюблен Клиян, тот, с кадыком и с гривой, –
плохой поэт… Нет, это даже страшно –
совсем, совсем араб!.. Морн, перестаньте
свистеть сквозь зубы…
 

Морн

(в другом конце комнаты)

 
                        Тут у вас часы
хорошие…
 

Мидия

 
                Да… старые… Играет
в их глубине хрустальный ручеек…
 

Морн

 
Хорошие… Немного отстают,
не правда ли?
 

Мидия

 
            Да, кажется…
 

(К Ганусу.)

 
                    А вы…
вы далеко живете?
 

Ганус

 
                Близко. Рядом.
 

Морн

(у окна, с зевком)

 
Какие звезды…
 

Мидия

(нервно)

 
                    В нашем переулке,
должно быть, скользко… Снег с утра кружил…
Я на катке была сегодня… Морн,
как птица, реет по льду… Что же люстра
горит напрасно…
 

(На ходу, тихо, к Морну.)

 
                    Погляди – он пьян…
 

Морн

(тихо)

 
Да… угостила Элла…
 

(Подходит к Ганусу.)

 
                        Очень поздно!
Пора и по домам. Пора, Отелло!
Вы слышите?
 

Ганус

(тяжело)

 
            Ну, что ж… я вас не смею
удерживать… идите…
 

Мидия

 
                    Морн… мне страшно…
Он говорит так глухо… словно душит!..
 

Ганус

(встает и подходит)

 
Довольно… голос оголю… довольно!
Ждать дольше мочи нет. Долой перчатку!
 

(К Мидии.)