Текст книги "Шаги Даллеса. Как ломали Россию: роман-мозаика в двух книгах. Книга вторая. В кривом глазу все криво"

Глава третья
Голод в сытой стране и в разоренной

1

Миф, что Сталин – диктатор, то есть единолично принимал решения о коллективизации, об индустриализации, о репрессиях и прочее, настолько укоренился, что его трудно выкорчевать из умов миллионов наших сограждан.

– Я один из таких, – хмуро говорил Антон, – точнее, был таковым до тех пор, пока ты, дорогой друг, не просветил меня. Сомнение и по сей день сидит во мне занозой.

– Давай взвешивать и судить: был ли Иосиф Виссарионович таковым, скажем, в 1927 году, в самом начале коллективизации и в 30-м году, в период массового раскулачивания крестьян и переселений в другие районы, расстрелов кулаков, злобно настроенных против власти? Думаю – нет!

– Да-да! Разве мог диктатор, лично написавший избирательную альтернативную статью для новой Конституции, проиграть? Диктатор бы разнес в пух и прах всю камарилью. Однако он этого не сделал. Альтернативные выборы отклонила партийная верхушка. И это произошло в 1936 году, хотя новая Конституция была принята и названа сталинской. Какое уж тут диктаторство!

– Совершенно верно. Вот мнение историка Юрия Жукова: «Не было у него такого авторитета, когда принимается все, что он ни скажет. Если это не касалось лично их, его предложения проходили. Если предложения Сталина затрагивали интересы «нового класса» – все, гроб с музыкой, никаких решений. Это класс чиновников, тот самый класс, который Джилас назвал «новым» в работе «Лицо тоталитаризма». Сталин раньше Джиласа понял, что такое этот наш «новый класс». (Класс бюрократов, который как крысы прогрызает себе путь к кормушке, не останавливаясь ни перед чем, способный погубить государство. – В. Н.) Именно поэтому в январе 1944 года Сталин вновь вернулся к своей идее отодвинуть партию от власти. Молотов, Маленков, Сталин предлагают Политбюро утвердить проект постановления ЦК, по которому партии запрещается вмешиваться в вопросы экономики, промышленности, сельского хозяйства, строительства, в военные дела, в дела культуры, советского строительства. Партии по этому проекту оставляли идеологическую агитацию и пропаганду, участие в подборе кадров. То есть такие же функции, которыми обладает сегодня, скажем, католическая церковь в Ирландии. Она не господствует, но она духовно влияет на людей. Проект, как известно, не прошел». Вот вам и диктаторство!

Коль мы коснулись очень болезненной темы голода, то давайте обратимся к статье американского социолога Сигизмунда Миронина «Голод 30-х годов в США и СССР». Он собственными исследованиями убедительно доказывает преувеличение голода нашими недругами и разных мастей злопыхателями, а также опираясь на ряд статей американского историка-советолога Марка Таугера и, в частности, на работу «Урожай 1932 года и голод 1933 года», основанную на тщательном анализе советских первоисточников и материалов, опубликованных в начале и середине девяностых годов. Он увидел проблему не искусственно созданную, а объективно сложившиеся обстоятельства, повлекшие нехватку хлеба и голод в хлебородных районах страны. Приводит также реальные цифры людского урона. У Миронина есть книга, написанная двумя годами позднее, «Голодомор на Руси», где также разъясняется, что голодомор и голод – не одно и то же понятие. Голодомор – это придуманное антисталинистами идеологическое понятие о действии с целью целенаправленного уничтожения населения, чего близко не было в сталинском Советском Союзе.

«Людям, знающим историю первой половины XX века не понаслышке, известно о страшном голоде в США», – это слова историка и публициста Бориса Борисова и отрывки из статьи «Голодомор по-американски». «…В американской истории есть преступление против своего народа – это Великий Американский Голодомор того же злополучного периода – 1932–1933 годов, в результате которого США недосчитались миллионов своих граждан…»

«…Людей сотнями тысяч выбрасывали из домов, потому что они не могли заплатить кредиты и налоги, а дома сносились бульдозерами – все равно их никто не в состоянии купить, лучше потом продать землю, когда цена поднимется. Сколько погибло таких бездомных – не знает никто…»

Вот выдержка из книги «Гроздья гнева» свидетеля событий, лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека: «Апельсины целыми вагонами ссыпались на землю. Люди едут за несколько миль, чтобы подобрать выброшенные фрукты, но это совершенно недопустимо… и апельсиновые горы заливают керосином из шланга… Миллионы голодных нуждаются в фруктах, а золотистые горы поливают керосином…

Жгите кофе в паровозных топках. Жгите кукурузу вместо дров – она горит жарко. Сбрасывайте картофель в реки и ставьте охрану вдоль берега, не то голодные все выловят. Режьте свиней и зарывайте туши в землю, и пусть земля пропитается гнилью.

Это преступление, которому нет имени. Это горе, которого не измерить никакими слезами.

Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь… они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсинные горы, по которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей поражение; в глазах голодных зреет гнев…»

«…Об этом, как и о геноциде коренного населения, вы не найдете осуждающих резолюций Конгресса, гневных выступлений американских политиков, «памятных знаков», сооруженных в годовщину массового уничтожения людей, и других знаков памяти. Память об этом надежно замурована в подделанных отчетах статистики, в вычищенных от свидетельств преступлений архивах, списана на «невидимую руку рынка», залакирована панегириками о гениальности президента Рузвельта и счастье организованных им для нации «общественных работ». Разумеется, по американской версии истории только «в Советском Союзе миллионы мужчин, женщин и детей стали жертвами жестоких действий и политики преступного тоталитарного режима», к американской истории такие определения неприемлемы», – возмущается нобелевский лауреат. «Голод в США является «вещью в себе», – продолжает Б. Борисов, – можно ли сказать то же самое о голоде в СССР в те же годы?»

Рассмотрим хронологию событий.

1929 год, в России только что кончилась Гражданская война, начинается первая пятилетка (то есть восстановление промышленности и хозяйства).

Пока еще Запад готовится экономически, без военного вмешательства, задушить Советскую Россию. Первый шаг к этому сделан заблаговременно – это отказ от приема золота, что делает Россию чрезвычайно чувствительной к поставкам своего сырья за границу, которое теперь является единственным источником поступления валюты в страну.

После высылки Троцкого из СССР Запад наносит очередной удар: вводится эмбарго на ввоз в Европу советских товаров. Фактически запрещен экспорт леса и нефтепродуктов, то есть всего того, чем оплачиваются поставки западных машин для разрушенной советской экономики. Смотрим на даты: первая пятилетка начинается в 1929 году, в 1930–1931 годах эмбарго ввели США, подобный декрет был издан во Франции в 1930 году. 17 апреля 1933 года эмбарго объявляет британское правительство. То есть сначала Запад отказался принимать в качестве оплаты от СССР золото, затем все остальное… кроме зерна!

Такое поведение Запада выглядит нелогичным. В это время в США бушует Великая депрессия (началась как раз в 1929 году). В США перепроизводство продуктов (в том числе и особенно – зерна), правительство уничтожает свое зерно огромными партиями и тут же принимает зерно из России в оплату за свои станки – вместо золота, нефти и другого, гораздо более нужного США сырья. Еще глупее ведут себя англичане – в те годы СССР был главным заказчиком у английских станкостроителей, в 1932 году 80 процентов экспорта станков из Англии шло в Советский Союз, а руководство Великобритании делало все, чтобы эти поставки стали невозможными, отказавшись принимать в оплату за станки не только золото, но и столь нужные Англии лес, руду, уголь и нефть. Все – кроме зерна, которое англичане могли гораздо дешевле купить в США.

Таким образом, сталинское руководство СССР ставится перед выбором: либо отказ от восстановления промышленности, то есть капитуляция перед Западом, либо продолжение индустриализации, ведущее к страшному внутреннему кризису. Заберут большевики зерно у крестьян – очень велика вероятность голода, что в свою очередь может привести к внутреннему взрыву и смещению власти. Что бы ни выбрал Сталин – в любом случае Запад остается в выигрыше.

Иосиф Виссарионович и его окружение решаются идти напролом. С лета 1929 года начинается коллективизация сельского хозяйства. Государство собирает зерно и отправляет его на Запад, но вовсе не для того, чтоб уморить голодом часть населения страны, а потому, что нет другого варианта оплаты поставок оборудования. Вся надежда Сталина – на новый урожай. Он оказывается мал – в стране случилась засуха. Продовольствие СССР закупить не может ни за золото (золотая блокада), ни за валюту (из-за эмбарго ее нет).

Делаются попытки срочно завезти зерно из Персии, где согласны принять золото. Но задуманное выполнить не успевают – случилась катастрофа. Та самая, что на Украине теперь зовется голодомором. В 1932–1933 годах умирает масса людей, и только после этого (!) Запад вновь готов принимать от большевиков нефть, лес и драгоценные металлы. Естественно, в 1934 году экспорт зерна из СССР полностью прекратился.

Тщательно организованный Западом голод 1932–1933 годов не дал нужного результата: большевики удержали власть. Они продолжали индустриализацию. Экономические меры не подействовали – Сталин восстанавливал страну дорогой ценой. Оставались меры военные. И, удивительное дело, именно в 1933 году в Германии пришел к власти Адольф Гитлер, открыто писавший о своих целях захвата бескрайних русских равнин.

Из этих исторических данных становится ясно, что голод в СССР в 30-е годы был организован Западом, причем в основном Соединенными Штатами с целью свержения существующей в СССР власти. Убить миллионы людей у них получилось, свергнуть Сталина – нет. Пришлось растить Гитлера, чтобы попытаться раздавить русских руками немцев. Но это уже другая тема.

А вот еще одна страничка, иллюстрирующая «гуманность» английского капитализма, из статьи Петра Краснова:

«В Англии времен становления капитализма умирающим от голода детям, которые крали кусок хлеба, отрубали руки и вешали (кстати, подобную жестокость отразил в своих романах Диккенс. – В. Н.). 10 лет каторги за булку хлеба в XIX и первой половине ХХ века в таких «оплотах гуманизма и демократии», как США, Англия или Франция, получить можно было за милую душу, чему есть огромное количество документальных свидетельств. И сейчас, например, в США за мелкую кражу легко можно получить пять и более лет в зависимости от настроения общества. Особенно жестокими наказания были в годы Великой депрессии. За украденный с работы карандаш можно было выгнать работника, и другой работы он не найдет, это был приговор если не к физической смерти от голода (что тоже бывало!), то к смерти социальной; приговор приковывал к дну общества практически навсегда, причем включая и детей. Приговор автоматический, жестокий и мучительный. Западная система работала и работает автоматически и куда более бесчеловечно».

2

Решение о коллективизации сельского хозяйства, ликвидации единоличных хозяйств принято на XV съезде ВКП(б). Коммунисты одобрили доклад Сталина – Политический отчет ЦК и выработали программу коллективизации хозяйств. Попутно скажем, съезд довершает разгром оппозиционеров. Из партии исключены 75 деятелей «троцкистско-зиновьевского блока» (среди них Г. Зиновьев, Л. Каменев, Г. Пятаков, К. Радек и X. Раковский), а также сторонники группы «демократического централизма». Впоследствии некоторые из них, в частности Л. Каменев и Г. Зиновьев, признали свои ошибки и были восстановлены в партии в 1928 году. Был ли тогда бесспорным авторитетом Сталин, чтобы его слово являлось законом? При таком массовом присутствии старых большевиков, сторонников Троцкого слово Сталина еще не было решающим, а авторитет только набирал силу. Безусловно, к его голосу прислушивались, поскольку аргументы высказывались убедительные и все в той же плоскости – необходимости быстрейшей индустриализации страны, наращивания военной мощи с помощью подавляющего большинства населения – крестьян. Для гигантской стройки в предстоящей пятилетке нужен был хлеб, не только как продовольствие, но и для приобретения оборудования в силу причин, освещенных выше. Он имелся в деревне, но брать его было все сложнее, крестьяне не торопились продавать зерно по установленным закупочным ценам. Для них они были низкими. Дороже покупать пока еще нищее государство, ограбленное бандой Троцкого и иностранными концессиями, не могло. Оппозиция настаивала на экономическом способе утряски спора крестьянства с государством, но механизмов не предлагала. Большинство в ЦК партии видело тяжелейший способ, подсказанный Лениным, – коллективизация, ликвидация кулака как класса. Сейчас уж нет смысла доказывать, что экономический путь был бы более эффективным, поскольку сделанного не вернешь. Невозможно одновременно и доказать его эффективность, поскольку он не состоялся.

Ошибался Ленин, ошибалась партия, приняв в начале 30-го года постановление о ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации. За эту операцию отвечали органы ОГПУ во главе с Генрихом Ягодой (руководитель правотроцкистского центра). Одновременно проводилось изъятие излишков зерна для строек первой пятилетки. Слабая еще статистика как наука, но она – исполнитель, давала в целом завышенные сводки сбора урожая по стране. На места были командированы тысячи уполномоченных из числа комиссаров в кожанках и с маузерами, как во времена жесточайшей продразверстки. Крестьяне уполномоченных не любили не только из-за национальности в своем большинстве, а в основном потому, что эти деятели никогда земледелием не занимались, им не понять, сколько труда вкладывает, проливает пота человек на земле, пока на стол не ляжет испеченный каравай. И тут-то начались большие и малые перехлесты, более пагубные, чем в начальной стадии коллективизации. На перегибы Сталин откликнулся статьей в «Правде» «Головокружение от успехов», мы уже писали об этом. Однако некоторое время умалчивалось – как же шло изъятие излишек зерна? Каковы были на местах исполнители этой жизненно важной миссии?

В один из январских дней молодчики Ягоды с местными комсомольцами нагрянули в богатый хутор, где успешно занимались земледелием несколько частников. В семьях было по нескольку работящих мужиков, то есть уже взрослых сыновей, имелась хорошая тягловая сила – волы и лошади, инвентарь, добротные постройки.

Привел сюда раскулачников председатель сельсовета, которому частники помогали убирать жидкий хлеб тридцать первого года. Увидев справное хозяйство, еще не тронутое кнутом коллективизации, бойцы воскликнули:

– Да это же кулацкое гнездо, как оно сохранилось до сих пор?

– Мужики исправно платят налоги, – заступился за них председатель, – хлеб, почитай, первыми сдали в заготконтору и даже лишку. Оттого и не трогаем. Нынче на севе быками помогали, на уборке лобогрейки крутились.

– Все ясно, председатель шкура, прикрывает кулацкий элемент.

– Никого я не прикрываю, товарищ хороший. Эти сознательные мужики помогают нашему сельсовету план хлебозаготовки перевыполнять. Того и гляди в колхоз вольются.

– Ладно, посмотрим, какие излишки тут остались. Разве тебе, председатель, не ясно, что страна нуждается в хлебе и просит сдать все на приемные пункты по государственной цене. Веди, хозяин, к своим сусекам, посмотрим.

Крепкий, в полушубке и шапке-ушанке мужик, гремя ключами, двинулся к амбару. Отпер ворота, впустил борзую ораву с винтовками.

– Вот у меня на руках квитанции. В них прописано, сколько обязан сдать и сколько сдал, – мужик протянул бумагу сержанту ОГПУ. Тот мельком глянул на нее, его больше привлекали закрома.

– Показывай!

– Здесь у меня мука на семью по два кило на душу, этот ларь для скота. Ячмень, овес, рожь. А тут отборные семена. Надежа на будущее.

– Сколько тут засыпано?

– Крохи, только-только на прожитье и сев.

– Пудов сколько?

– Немного, около пятисот.

– Вот что, подгоняй телеги, грузи половину и вези на заготпункт.

– Дык ведь голодать станем, скот на посевной поддержать будет нечем, в борозде от бескормицы упадет, не потянет ни плуг, ни борону.

– Ты мне поговори, мужицкая твоя харя. Грузи!

– Я всегда был сторонник советской власти, она дала мне землю, при ней стал справным середняком…

– А теперь что?

– Дык не по справедливости пошло.

Сержант выхватил револьвер, приставил к голове мужика.

– Где спрятал излишки, говори, иначе раскулачу!

– Не имеете права, я середняк по всем статьям. И сынов у меня только трое, да сам четвертый.

– Имею право, наган у меня право да кулак, – и служивый с размаху заехал в лицо мужику. Из носа брызнула кровь.

– Тятька, тебя бьют! За что?! – раздались у ворот амбара взволнованные голоса сыновей.

Сержант отпрянул от мужика, направил пистолет на парней.

– Стоять, не то порешу!

Бойцы ощетинились винтовками наперевес.

Парни замерли, скорее повинуясь суровому жесту отца, чем окрику сержанта.

– Вот так-то лучше. Теперь все вместе пойдем смотреть, где излишки спрятаны.

– Человек хороший, послухай сюда. Вот у меня на бумагах прописано, сколько я собрал хлеба со своей земли, сколько продал на свободном рынке, сколько сдал государству, сколько съел за четыре месяца и сколько осталось. Посчитай, все сходится.

– Он правду говорит, – замолвил словечко председатель.

– Ладно, будь по-вашему. Не свезешь половину этого хлеба, пеняй на себя. Приеду, из штанов вытрясу.

– Я свезу, только весной кони в борозде упадут, ты виноват будешь. От недосева сотни га опустеют, бурьяном возьмутся. При свидетелях говорю.

– До весны еще дожить надо, глядишь, разорят тебя комсомольцы местные за крохоборство, сошлют на севера всю твою вражью семейку.

Наряд ОГПУ убрался со двора, нагадив в души крестьян, как черная стая галок гадит в зимнюю пору, обсиживая в городах деревья.

– Переходи, Иван, к нам, – сказал председатель, – все же у нас спокойнее. Будешь на этих же землях хлеборобить, а считаться колхозной бригадой.

– Быки мои, плуги мои, бороны мои, лобогрейки мои, руки мои и моих сынов, а хлебушек в колхозные закрома? Я хочу сам вырастить, убрать, сколько положат на налог – сдать, оставшуюся половину хлебушка на базар свезти. На эти деньги сыну новый дом срубить, обнов набрать. Почему так жить не дают? Погожу до весны. Счас близорукая власть велела мешки грузить.

– Это не власть велит, такие загибоны исполнители не от ума загибают, от лукавого. Велю своим комсомольцам товарищу Сталину написать про художества ОГПУ.

Мужик Иван в своем деле видел далеко вперед. А тут опустошенные закрома перепугали его. Не хватит хлеба до нового урожая. Ночью поднял сыновей, взял ножи и пошел быков резать. Часть мяса продаст, остальное себе на стол, приберегая хлеб. Нажимали на тыкву, что накатал в амбар гору и прикрыл от холода сеном – добротный корм для рогатиков. К весне, как хлебный приварок, пошла и полова от ячменя, пшеницы и проса, что тоже была прибрана с гумна в сусек.

Под нож пошли тягловые волы и на других усадьбах, чтобы не достались грабительской власти. Тысячи частников из-за забоя тягла весной не смогли обработать прежний клин. В колхозах обобществленный скот от бескормицы и плохого ухода едва стоял на ногах, падал в пахотной борозде. Без хозяина-кулака сиротели десятки тысяч гектаров. Судите сами: всего за два года сорвано с мест и выселено 517 тысяч семейств, которые возделывали хлеб на нескольких миллионах гектаров пахотных земель. Ясно, что только-только собранные слабо организованные колхозные коллективы не смогли качественно обработать освободившийся клин. Он либо пустовал в залежи, либо в него с грехом пополам были брошены далеко не по норме семена и посевы зарастали сорняками. Ко всему прочему в стране сложились неблагоприятные метеоусловия, особенно в хлебородных районах. Весной шли проливные дожди, сев растянулся аж до середины июня. Надежда на поступавшие в хозяйства трактора не оправдалась из-за слабой подготовки механизаторов, нехватки горючего и масел, отдаленность пашни от станций разгрузки. Машинно-тракторные мастерские только-только становились и не могли оказать существенного влияния на ход полевых работ. Словом, хлеба не были посеяны почти на четверти площади против предыдущего года. Летом же установилась сухая жаркая погода с хилыми скоротечными дождями, повсеместно появились болезни хлебов, скручивавшие колоски в комок, пыля чернотой. Урожай оказался низкий, к тому же во время уборки лили беспрестанно дожди. Хлеб убирался с большими потерями, часть полей ушла под снег. Однако местные партийные чинуши рапортовали о выполненных планах сева, о хороших видах на урожай. Но они были лживые, хорошо причесанные.

О тяжелом положении на местах в правительство все же поступали запоздалые сигналы о начавшемся массовом голоде в селах Украины, на Северном Кавказе, в Поволжье. С. Косиор (член троцкистского центра) запоздало докладывал, что положение дел плохое, обессилевшее население от недоедания не может нормально вести весенне-полевые работы. Правительство было обеспокоено нехваткой хлеба для населения и выделило для продовольствия около двух миллионов тонн. Было принято решение резко снизить экспорт зерна, а оно, как вы знаете, шло на закупку оборудования для строящихся заводов. Ведь в первой пятилетке планировалось пустить полторы тысячи заводов и фабрик. И эта задача была решена. Заложен фундамент социалистического строительства. Возьмем данные из сборника «Сельское хозяйство СССР. Ежегодник 1935 г.». Низкий урожай 1931 года (потери его, по подсчетам ряда зарубежных исследователей, в частности М. Таугера, составили более 15 млн тонн, около 20 процентов вала) вынудил правительство снизить экспорт зерна в 1932 году в три раза. Думалось, что хороший урожай нового года позволит собрать зерна больше и спасти страну, находящуюся в глубоком кризисе. Однако надежды не оправдались. Зерна собрали еще меньше. СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 6 мая 1932 года для колхозов и единоличников утвердили план заготовок на десять процентов ниже плана, после выполнения которого колхозам и крестьянам разрешили торговать зерном на рынке на основе рыночных цен.

Статистики, а они тоже исполнители, докладывали правительству, по мнению иностранных исследователей М. Таугера, С. Увиткрофта, Р. Дэвиса, слишком завышенные данные, поскольку опирались не на фактический сбор, а видовую (биологическую) урожайность. Расхождение, по их мнению, достигало едва ли не десять миллионов тонн. Это обстоятельство резко повлияло на принятие политических и хозяйственных решений. В частности, сколько же может страна выделить зерна на экспорт для необходимой закупки оборудования? И как бы оно ни было дезориентировано, а решение о снижении экспорта вновь последовало, план сдачи хлеба государству значительно снизился. Однако по-прежнему при сборе зерна применялось силовое давление на крестьян. Рабочего скота осталось еще меньше, крестьяне весной 33-го года не могли выходить на работу из-за слабости. Надвигалась катастрофа. Правительство срочно в голодающие районы направило продовольственное зерно, обеспечило семенами. Для ведения полевых работ привлекались подразделения Красной Армии.

Сошлемся на статьи М. Таугера «Урожай 1932 года и голод 1933 года» и С. Миронина «Тайны голода 30-х».

«Хотя правительство не прекратило поставки на экспорт, оно пыталось облегчить последствия голода. 25 февраля 1933 года декретом ЦК были выделены ссуды в виде семенного фонда: 320 тыс. тонн для Украины и 240 тыс. тонн для Северного Кавказа. Семенные ссуды получили также в Нижнем Поволжье и, вероятно, в других регионах. Исследователь Кульчицкий приводит данные украинских партийных архивов, доказывающие, что общая помощь Украине к апрелю 1933 года превысила 560 тыс. тонн, в том числе свыше 80 тыс. тонн продовольствия. Общий объем помощи пострадавшим от голода регионам более чем в 2 раза превысил объем экспорта за первое полугодие 1933 года».

Продовольствие выделялось из Неприкосновенного и Мобилизационного фондов. Кроме того, зерно республике шло из общесоюзного фонда как семенное, фуражное и продовольственное, а в качестве займа – 400 тыс. пудов продовольственной помощи. Как видите, читатель, Советы во главе со Сталиным совсем иначе поступали с голодающими, нежели зажравшиеся капиталисты в США в годы Великой депрессии.

Все эти меры дали эффект. Результат был зафиксирован даже немощной советской статистикой. А.Г. Шлихтер в своей речи на 17-м съезде ВКП(б), отчитываясь об успехах в сборе украинского урожая 1933 года в сравнении с 1932 годом, сообщил: «Урожайность зерновых возросла с 5,9 ц/га до 10,9 ц/га. Всесоюзный Ленинский фонд, промышленное страхование для обслуживания детей в тяжелых районах выделили несколько миллионов рублей. Для детских учреждений по линии Красного Креста отпущены десятки тонн муки, крупы, макарон, сахара, рыбы и рыбьего жира. По распоряжению Микояна для городов уже занаряжено дополнительно сотни тонн товаров этого же ассортимента».

Подобную статистику можно приводить еще, но и этого вполне достаточно, чтобы опровергнуть измышления врагов Сталина, что он якобы решил проучить крестьян голодом за то, что они не хотели вступать в колхозы, саботировали полевые работы, умышленно резали рабочий скот. Глупо это все и безнравственно, как глупо и безнравственно приводить погибших от голода на Украине 15 миллионов человек при населении в 32 миллиона. Такое может сказать лишь полоумный человек, даже не враг. Потому что врагу надо так преподнести неуспехи советской власти, чтобы ему поверили. Но как же можно поверить этому иностранцу, когда, по его словам, погиб каждый второй человек. В первом случае погибла баба, во втором мужик. Как же они размножались? А между тем рождаемость на Украине даже в месяцы, а не годы голода превосходила некоторые союзные. Да, голод был от головотяпства местных властей, кроме того, свирепствовал тиф, унесший сотни тысяч людских жизней. Благоприятная почва для него – миграция. А она была в эти годы высокой. Миллионы крестьян ринулись на стройки пятилетки, ибо рабочих рук не хватало. И честные исследователи обозначают потерю населения страны от последствий голода, тифа, естественной убыли цифрой четыре с лишним миллиона человек (данные наиболее объективных историков В.Н. Земского и В.В. Цаплина). Это, разумеется, очень много! Это страшно! Лучше бы этого никогда не случалось. Положением дел был обеспокоен Сталин. Он пишет Кагановичу 11 августа 1932 года:

«Самое главное сейчас – Украина. Дела на Украине из рук вон плохи. Плохо по партийной линии. Говорят, что в двух областях Украины (кажется, в Киевской и Днепропетровской) около пяти райкомов высказались против плана хлебозаготовок, признав его нереальным. В других райкомах обстоят дела, как утверждают, не лучше. На что это похоже? Это не партия, а парламент, карикатура на парламент. Вместо того, чтобы руководить районами, Косиор все время лавировал между директивами ЦК ВКП и требованиями райкомов и вот – доплыл до ручки…

Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Радек или Косиор. В Украинской компартии 500 тысяч членов обретается немало (да, немало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец – прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии. Самое плохое это то, что украинская верхушка не видит этих опасностей.

Так дальше продолжаться не может».

Сталин предлагает заменить некоторых руководителей, передвинув их в центр. И добавляет: «Поставить себе целью превратить Украину в кратчайший срок в настоящую крепость СССР, в действительно образцовую республику. Денег на это не жалеть».

И положение, как показано выше, стало выправляться.

3

У нас нет намерения упрекнуть М.А. Шолохова в том, что он прислал Сталину запоздалое письмо о голоде на Дону. Как бы то ни было, он написал, проявил не только гражданское мужество, но и выразил боль за ошибки, допущенные советской властью. Сейчас, из современного далека видится, что надо было ладить с крестьянством, решать назревшие разногласия с частником в перепроизводстве зерна экономическим путем, о чем говорил Н.И. Бухарин. Но его тогда трудно было услышать в силу утвердившейся догмы:

уступки – сворачивание в сторону буржуазии. Но наша цель – шолоховским письмом показать, каковы же были исполнители на местах и – по большому счету – помощники Сталина.

Письмо датировано 4 апреля 1933 года. Михаил Александрович в письме Сталину перечисляет способы, при которых добыто 593 тонны хлеба. В нем 17 примеров самоуправства с физическим насилием крестьян должностными лицами. Приведем несколько:

«Массовые избиения колхозников и единоличников. Сажание «в холодную». «Есть яма?» – «Нет». – «Ступай, садись в амбар!» Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия – январь, февраль, часто в амбары сажали целыми бригадами.

В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: «Скажешь, где яма! (с зерном. – В. Н.) Опять подожгу!» В этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос.

В Наполовском колхозе уполномоченный РК, кандидат в члены бюро РК Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, горячо, тогда под него лили из кружки воду, а потом «прохладиться» выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара снова на плиту и снова допрашивают. Он же (Плоткин) заставлял одного единоличника стреляться. Дал в руки наган и приказал: «Стреляйся, а нет – сам застрелю!» Тот начал спускать курок (не зная того, что наган разряженный), когда щелкнул боек, упал в обмороке.

В Варваринском колхозе секретарь ячейки Аникеев на бригадном собрании заставил всю бригаду (мужчин и женщин, курящих и некурящих) курить махорку, а потом бросил на горячую плиту стручок красного перца (горчицы) и приказал не выходить из помещения. Этот же Аникеев и ряд работников агитколонны, командиром коей был кандидат в члены бюро РК Пашинский, при допросах в штабе колонны принуждали колхозников пить в огромном количестве воду, смешанную с салом, с пшеницей и с керосином.