Текст книги "Адские чары"

Глава пятая

Кира поселилась в Дрездене и в ожидании конца своего траура вела деятельную переписку с маркизом. Было решено тихо и скромно повенчаться в посольской церкви, а затем ехать путешествовать, куда вздумается.

Прошло полтора года после смерти Басаргина, и маркиз приехал в Дрезден. Кира не хотела ехать в Италию, и поэтому они остановили свой выбор на Тироле, решив провести там первые недели медового месяца.

После венчания, на котором присутствовали лишь шафера, новобрачные уехали и на следующий день часов в одиннадцать прибыли на место.

Маркиз заказал телеграммой помещение. Первое, что бросилось Кире в глаза, когда она с мужем вошла в маленькую гостиную отведенного им помещения, был громадный букет из белых лилий и камелий, стоявший в вазе на столе.

– Откуда эти цветы и зачем их поставили на стол? – бледнея, спросила она лакея, снимавшего с нее пальто.

– Их доставили утром с приказанием поставить в вашу комнату, госпожа маркиза.

– Кто же принес букет? Кто его принял? – допрашивал маркиз, видя, что жена дрожит.

Кира бессильно опустилась в кресло.

– Я сам принял букет, сударь. Как раз в это время я стоял в подъезде, ко мне подошел очень хорошо одетый господин, передал мне цветы и дал золотой на чай, – ответил лакей.

– Каков он был из себя?

– Высокого роста, худощавый, с черной бородкой и удивительно бледным лицом. Я еще подумал, что он, должно быть, болен.

Кира дрожала, как в лихорадке, от страха у нее зуб на зуб не попадал. Как только слуга вышел из комнаты, она бросилась на шею мужа и разрыдалась.

– Это Алексей! – пробормотала она.

– Кира, дорогая! Ну можно ли говорить и вообще верить в такие глупости? – полушутливо, полусерьезно ответил маркиз. – Ясно, что какой-то нахал позволил себе эту наглую шутку.

– Но ведь нашла же я подобный букет у себя на коленях в ту минуту, когда он разбился насмерть! Ты сам говорил мне, что он держал его в руках, сидя в автомобиле, в момент катастрофы, – заметила Кира, вздрагивая.

– Знаю и согласен, что это странный факт. Но допустить, что Басаргин вышел из своей могилы в Александро-Невской лавре и приехал в Тироль к тебе с другим букетом, – это уж совсем дико.

Кира как будто успокоилась доводами мужа, пересилив себя, чтобы хотя бы наружно казаться равнодушной. Она понимала, что появление букета кажется мужу простой мистификацией, а сказать ему правду о дьявольских узах, соединивших ее с покойным, она не могла.

Керведек приказал унести цветы. При этом они заметили, что цветы издавали зловоние.

Конец дня прошел спокойно, и вечером Керведек велел накрыть ужин на террасе, выходившей в небольшой отдельный сад. К маркизу вернулось хорошее настроение, и он подтрунивал над Кирой. Можно ли расстраиваться и терять аппетит из-за нахальной выходки?

Он налил два бокала шампанского и, подняв свой, весело сказал:

– Ну, милая, забудь эту глупую мистификацию, и выпьем за наше счастье!

Кира улыбнулась и в ответ подняла свой бокал:

– За нашу любовь, за наше счастье!

В эту минуту из кустов в садике раздались звуки скрипки.

Умелая рука играла нежную, грустную русскую песню, любимую песню Басаргина. Песня была хорошо знакома обоим.

Стакан выпал из рук Киры и разбился, она вскочила в немом ужасе, не сводя глаз с кустов.

Маркиз тоже побледнел.

– Черт возьми! Это, наконец, переходит всякие границы! – крикнул он и ударил кулаком по столу. – Что это такое? Это настоящее преследование! Погоди же, каналья, ты мне заплатишь!

Он спрыгнул с террасы и подбежал к кустам, откуда неслись дрожащие звуки скрипки. Но сколько он ни шарил в кустах, а таинственного музыканта не нашел.

Бледный, стирая холодный пот с лица, вернулся маркиз на террасу, и в это же самое время смолкла музыка.

– Уедем, умоляю тебя… Я не в состоянии ночевать здесь! – со слезами воскликнула Кира.

– Конечно, конечно, бедняжка! Я и сам не хочу здесь оставаться. Но куда нам ехать, чтобы этот надоедливый мерзавец потерял наш след? Это какой-нибудь отвергнутый поклонник, узнавший про нашу свадьбу. У тебя ни на кого нет подозрения?

– Нет, – убитым голосом ответила Кира.

Она была убеждена, что теперь только началось то оккультное последствие, та загробная месть, которую она предчувствовала и боялась. Из могилы, с которой ее соединяла тайна, холодная рука покойника тянулась к ней как к своему законному достоянию.

Как бежать от такого кредитора?

После долгого обсуждения было решено, что они уедут с двенадцатичасовым поездом, высадятся на какой-нибудь маленькой станции и проведут несколько дней в горах. На место прибыли около семи часов утра. Станция была незначительная, и большинство пассажиров спали. Вместе с ними из поезда вышло всего два-три человека. Наняв затем экипаж, Керведек с женой отправились в соседний городок, расположенный в горах.

Было чудесное сентябрьское утро. Чистый воздух, живописное расположение и величавый покой дивной природы успокоительно действовали на смущенную душу Киры.

Маркиз был весел и восторгался придуманным им ловким способом сбить с пути субъекта, который посмел их преследовать. Он шутил, представляя себе досаду негодяя.

Чистенький, утопавший в зелени городок был очарователен, и они решили пожить здесь некоторое время, чтобы совершить прогулки в горы.

Гостиница, где остановился маркиз с женой, не представляла той роскоши, того комфорта, к которым они привыкли, но все было чисто и уютно, а хозяева оказались славными людьми, услужливыми и приветливыми.

Керведек словно проснулся от тяжелого кошмара и облегченно вздохнул. Им подали простой, но вкусный завтрак, который они с удовольствием съели. Заразительная веселость мужа развеселила и Киру. Может быть, и в самом деле она заблуждается и придает много значения глупой мистификации?

Окончив завтрак, молодая чета собиралась идти отдохнуть после бессонной ночи, как вдруг явилась хозяйка. Вид у нее был озабоченный, и в руках она держала букет из белых лилий и камелий.

– Только что принесли букет для… – начала она, но остановилась, видя, что маркиз вскочил как ужаленный, а Кира упала в обморок.

– Кто принес букет? – допрашивал маркиз, пока хозяйка помогала ему привести в чувство Киру.

– Какой-то очень бледный господин с черной бородкой, – ответила недоумевающим тоном добродушная немка.

Пока она раздевала Киру и подавала ей капот, маркиз осматривал цветы, рассчитывая найти там какое-нибудь указание. Но цветы издавали такое страшное зловоние, что он швырнул их с отвращением.

Мрачный и озабоченный, сел он затем подле рыдавшей Киры. Он начинал уже теряться в догадках.

Вероятно, вчерашний негодяй ехал с ними в одном поезде и видел, как они нанимали экипаж. Но кто же это такой? Что побуждает его к такому жестокому, подлому преследованию? В бессильной злобе Керведек сжал кулаки. Если бы он только мог поймать мерзавца, так, наверное, убил бы его. Надо было уезжать. В таком захолустье они больше чем где-либо подвергаются новой опасности, злобной проделке. Но куда ехать?

После долгих размышлений он предложил ехать в Венецию – сейчас же, как только Кира несколько справится с волнением.

Жена ему не противоречила, она была мрачна и безучастна ко всему.

Прибыв в Венецию, они отправились в отель.

Но, наученный горьким опытом, маркиз оставил жену в гондоле и один пошел договариваться с хозяином.

– Если случайно явится господин с букетом белых лилий и камелий, так прошу вас…

– Он уже был, эччеленца. Значит, это он для вас заказал помещение в бельэтаже с видом на Большой канал? Он оставил цветы и визитную карточку.

Керведек побледнел.

– Я прошу вас принять меры, чтобы это не дошло до моей жены, слышите? Заказанного помещения я не займу! У вас найдется, может быть, другое? Цена для меня безразлична. А букет и карточку я желаю видеть.

– Слушаюсь, эччеленца. У меня освободилось помещение, столь же комфортабельное, но вид уж не так хорош, и окна выходят на боковой канал. А относительно букета я строго накажу, чтобы никто не смел о нем упоминать в присутствии синьоры маркизы, – услужливо ответил хозяин отеля.

– Благодарю вас. Так я устрою сперва жену, и затем мы пойдем с вами взглянуть на карточку. Кстати, распорядитесь, чтобы мимо меня маркизе не подавалось ни писем, ни каких-либо карточек и никаких посылок. У меня на это есть важные причины.

Проводив жену в приготовленное помещение, Керведек под предлогом кое-каких распоряжений пошел с хозяином в те комнаты, которые были для него заказаны таинственным незнакомцем. Войдя в гостиную, он увидел роковой букет.

– А где же карточка? Мне очень интересно узнать имя этого болвана. Должно быть, это обитатель какого-нибудь дома умалишенных, – говорил Керведек, пока хозяин доставал из цветов и подавал ему траурную карточку. Но, взглянув на карточку, маркиз изумился, и его охватил ужас. На карточке стояло «Алексей Аркадьевич Басаргин».

– Неслыханное дело! – вырвалось у него.

– Кто видел этого господина? Нельзя ли мне описать его наружность и повторить то, что он сказал?

– Я видела этого синьора, – сказала пожилая женщина, убиравшая в шкаф вещи. – Это худощавый брюнет высокого роста, с черной бородкой. Но он был так бледен, что я подумала: должно быть, он выскочил из Кампо-Санто. А пахло от него так же нехорошо, как и от его букета. Поверить трудно, такие ведь чудные цветы, – с отвращением закончила она.

Крайне озабоченным вернулся Керведек в свои комнаты, где его встретила обрадованная Кира.

– Милый, букета нет! – сказала она, бросаясь ему на шею.

– Да… да… – ответил маркиз, стараясь скрыть смущение. – След, очевидно, потерян. Теперь ты сама видишь, что наш преследователь никакого отношения к загробному миру не имеет.

День прошел весело. Прелестное лицо Киры оживилось. Лишь лихорадочный блеск да нервное настроение, заставлявшее ее бледнеть и вздрагивать при малейшем шуме, показывали, до какой степени весь ее организм был потрясен странными событиями.

Она сменила свой дорожный костюм на чудный голубой шелковый капот. Было уже около полуночи, когда они кончили ужинать. Прислуга была отпущена, и они решили идти спать.

Придя в спальню, маркиз шутя сказал, что сегодня он будет исполнять обязанности горничной, и, став на колени, стал снимать с жены ботинки.

Та нагнулась и поцеловала его.

– Как я счастлива и люблю тебя! – прошептала она.

В эту минуту под окном раздался всплеск весел, и послышались звуки скрипки. И снова зазвучала русская народная песня, любимая песня Басаргина.

Кира глухо вскрикнула и, вырвавшись из рук мужа, откинулась на спинку кресла.

Взбешенный Керведек бросился к окну. Окно было открыто и лишь затянуто кисеей от мух. Ударом кулака пробил он ткань, расширил отверстие и высунулся наружу.

Перед окном блестела гладкая поверхность бокового канала, впадавшего в Большой канал. Гладь воды была пуста, и лишь одна темная гондола без фонаря быстро уплывала вдаль. На задней части каютки светились, словно озаренные электрическим светом, череп и две скрещенные кости.

Еще мгновение, и гондола исчезла в темноте, а музыка стихла…

Тяжело дыша, вернулся маркиз к жене. Смертельно бледная Кира обливалась холодным потом и дрожала, как в лихорадке.

– Бедняжка, успокойся и не поддавайся этой гнусной комедии, – сказал он, нагибаясь, чтобы поцеловать.

Кира порывисто обвила его шею.

– Я не должна тебе принадлежать. Мертвец встал между нами, – прошептала она и зарыдала.

Маркиз выпрямился.

– Ты не подумала о том, что говоришь. Нечего сказать, хорошо будет, если мертвые мужья станут запрещать своим вдовам выходить замуж. Ведь это же дико! Нет! Над нами кто-то преступно и подло издевается. Но я буду искать и сыщу подлого мерзавца, который имеет наглость играть роль Басаргина, и тогда горе ему! Вся эта история принимает вид сверхъестественной только потому, что мы еще не нашли скрытой действующей причины. А теперь, дорогая, успокойся, а то ты расхвораешься.

Он уложил жену, дал ей сонных капель, а сам сел к ней на постель, держа дрожавшую ручку в своей. Ей было страшно, и она просила не оставлять ее.

Когда Кира заснула наконец тяжелым, тревожным сном, Керведек пересел к окну и задумался. В нем все кипело и возмущалось. Необходимо положить конец этому преследованию, иначе она сойдет с ума… Но что делать?

Он ни в каком случае не мог допустить, чтобы вся эта чертовщина была следствием оккультных причин. Он был для этого слишком скептичен. Вера в Бога у него был слаба, а в черта он совсем не верил. Воображать, что выходцы с того света могут раздавать чаевые, носить букеты и иметь визитные карточки, да еще и располагать гондолой, украшенной похоронными эмблемами, – это было для него идиотски глупо.

После долгих размышлений он решил прибегнуть к властям.

На другой день утром, когда Кира еще спала, он побывал у начальника полиции, рассказал ему подробно о преследованиях, жертвами которых оказались они с женой, и заручился обещанием, что в его распоряжение будут даны два ловких и опытных агента.

Затем он нашел на противоположном краю Венеции другое помещение, расплатился в отеле и тайком повез Киру как бы на прогулку, чтобы сбить с пути преследователя. Багаж их должны были перевезти незаметно, ночью.

Оба агента были на посту, когда прибыл маркиз, и на его вопрос ответили, что никто не приходил – ни с букетом, ни с поручением.

– Ага! Каналья испугался полиции. Это хорошо. Надо надеяться, что ему нельзя будет нас беспокоить, а если вы, господа, его поймаете, я каждому из вас дам по тысяче лир.

– Будьте спокойны, эччеленца. Если только его можно будет взять, уж мы его схватим, и он больше не будет вас тревожить.

Очень довольный, напевая шансонетку, маркиз вошел к себе. В спальне перед туалетом сидела Кира и заплетала косы на ночь. Она была бледна, и маркиз с ужасом заметил, насколько она изменилась за эти дни. Он подвинул к туалету кресло, сел и привлек жену к себе на колени.

– Мне тяжело смотреть на тебя, дорогая. Ты так побледнела и осунулась, – нежно сказал он, целуя жену. – Соберись же с силами, призови на помощь здравый смысл и не огорчайся этой глупой историей. Не может же мертвый выходить из могилы! Какой-нибудь негодяй, завидуя нашему счастью, придумал это дьявольское преследование и загримировался покойником.

Кира прижалась щекой к лицу мужа, обвила руками его шею и дрожащим от слез голосом ответила:

– Ах, если бы ты знал все, ты бы, может, не смеялся!

– Черт возьми! Ведь не убила же ты Алексея! Я свидетель, что он был совершенно здоров еще за пять минут до смерти.

– Конечно, не своими руками… Но… как, я не могу тебе этого рассказать, – она остановилась, и лицо ее покрыл лихорадочный румянец.

– Да я и знать ничего не желаю. Бог весть какие бредни могут прийти тебе в голову при твоих расстроенных и возбужденных нервах. Я повторяю только, что если дать право покойным мужьям мешать их женам снова выходить замуж, то мир вверх дном перевернется. Нет, кто умер – тот мертв, и дай Господь царство небесное, а я жив и хочу счастья на свою долю.

И он покрыл ее лицо страстными поцелуями.

Вдруг Кира вздрогнула, с ужасом увидав, что с лицом мужа происходит какое-то странное превращение.

Глаза его, за миг перед тем полные любви и огня, подернулись словно дымкой и ввалились, лицо стало покрываться смертельной бледностью, вытягиваться, худеть, а вокруг подбородка показался черноватый пар.

Потом взгляд его снова ожил, но то уже были не черные глаза Керведека, а на нее с дьявольским выражением глядели серые глаза Алексея Аркадьевича.

Кира оцепенела от ужаса, и волосы зашевелились на голове. Удушливый трупный запах потянул ей в лицо и одурманил ее; ей казалось, что она умирает. Она не могла шевельнуться, костлявые руки скелета держали ее как в тисках, а горячая грудь мужа превратилась будто в ледяную глыбу.

В эту минуту искаженное лицо призрака придвинулось к ее лицу, на нее пахнуло холодом, и ясно прозвучали слова:

– Ты – моя и моей останешься. Берегись и не смей принадлежать другому, а не то я высосу твою жизненную силу и убью тебя так же, как и ты лишила меня жизни.

Киру словно ударило по голове, и она без чувств склонилась на плечо странного призрака.

Придя в себя, Керведек почувствовал странное изнеможение. Он понял, что с ним был обморок. Кира лежала на его руках как мертвая. В первый раз в жизни дрожь ужаса пробежала по телу неверующего повесы. Вокруг него разыгралось что-то непонятное. Это непонятное стало захватывать и его самого, а смысл событий ускользал.

Бледный и хмурый, отнес он жену на кровать и стал приводить в чувство. Но все его старания не имели успеха, и он послал за доктором.

Лишь по прошествии нескольких часов Кира открыла глаза. Она была так слаба и разбита, точно перенесла долгую болезнь.

Маркиз решил, что надо заканчивать это неудачное путешествие, и вознамерился ехать прямо в Париж, где у него был дом и куда он заблаговременно послал камердинера.

Там, в самой веселой и шумной из столиц, никакие привидения не будут так свободно разгуливать, как в этом старом палаццо. А затем, если все успокоится, он повезет жену в свой родовой замок в Бретани. На свежем воздухе в деревенской тиши здоровье Киры быстро поправится.

Ввиду этого маркиз телеграфировал в Париж о своем приезде, а кроме того, написал управляющему письмо с приказанием приготовить все к прибытию. В случае же если явится господин с букетом для маркизы, то немедленно схватить его, представить в полицию и сразу дать знать об этом телеграммой.

Кира не возражала. Ей было теперь все равно. Она была совсем подавлена событиями.

Керведек был в отчаянии, и состояние здоровья жены его крайне огорчало. Она таяла у него на глазах, потеряла сон и аппетит и то и дело пугалась и вздрагивала. Да и сам он стал нервен и подозрителен. Ему повсюду мерещились люди с букетами, а кроме того, он вспоминал про свое непонятное забытье, и его охватывало неприятное состояние.

Рассудок отказывался верить в сверхъестественное, а между тем факты расшатывали его скептические убеждения.

Вообще говоря, для его цельной, страстной, увлекающейся натуры теперешнее странное положение было пыткой. Кира, по его же настоянию, рассказала ему об угрозах привидения, и это расстроило его еще больше.

Парижский дом маркиза был красивым зданием в современном стиле, внутреннее роскошное убранство вполне соответствовало красоте фасада.

Как только Кира, бледная и задумчивая, ушла в свою комнату, где ее ждала щегольская камеристка, маркиз велел позвать управляющего и спросил, не случилось ли чего-нибудь подозрительного.

– В дом никто не являлся, да я никого бы и не пустил, получив ваше приказание, – ответил управляющий. – Тем не менее, – продолжал он, – произошел довольно странный случай. Сегодня утром к груму, Томпсону, подошел какой-то господин, дал ему золотой на чай и вручил для передачи маркизе букет белых цветов с траурной визитной карточкой на иностранном языке. Я не решился выбросить цветы и спрятал их в беседке, где хранятся садовые инструменты. Кроме того, сегодня ночью в доме произошло нечто, чего я никак не могу понять.

– Говорите, говорите. Что же еще случилось? – нетерпеливо спросил маркиз, видя, что управляющий мнется в нерешительности.

– Вчера вечером Жюльетта, камеристка, и Клавдий замешкались, устраивая комнаты маркизы. Было, думаю, более одиннадцати, они убирали одну из комнат. Вдруг они услышали какое-то карканье рядом, в спальне. Изумленные, они бросились туда и увидели, что большая черная птица, похожая на ворона, вылетела в окно и три раза каркнула словно человеческим голосом: «Ха-ха-ха!» И им стало очень страшно.

– Вероятно, окно было открыто, и привлеченная светом птица влетела в комнату. Я ничего страшного в этом не вижу. Что тут страшного, если ворона каркает? Вот если бы она соловьем запела, это было бы удивительно. Жюльетта и Клавдий глупы, а ваше легковерие, господин Вернье, меня поражает, – сказал маркиз.

– Но, господин маркиз, окна спальни выходят во двор, и поблизости нет деревьев, да и в саду никто не видал ворон ночью. А Клавдий не из трусливых, и он клялся мне, что слышал человеческий голос, – оправдывался управляющий.

– Довольно, будь по-вашему. Волшебный ворон улетел, и удостоверить его личность невозможно, а пока мы сходим с вами в беседку. Я хочу видеть букет и карточку. Кстати, велите позвать и грума.

Когда открыли дверь беседки, их обдал удушливый трупный запах. Букет, по обыкновению, был из белых лилий и камелий, а на карточке стояла фамилия Басаргина.

Керведек с отвращением швырнул карточку и велел ее сжечь вместе с букетом.

Грум, длинный, сухой, рыжий англичанин, повторил то, что рассказывал управляющий.

– Господин этот был хорошо одет, но, должно быть, он больной: лицо у него землистого цвета. Он дал мне десять франков, – прибавил грум.

Маркиз пожелал видеть монету, и грум полез за ней в кошелек. Но едва он взглянул на золотой, как у него сорвалось ругательство:

– Ах, мошенник! Ведь монета – фальшивая!

Керведек тоже осмотрел золотой. С одной стороны было, как следует, изображение республики, а с другой стороны была вырезана Адамова голова. Глубокие темные линии контура, казалось, были выжжены раскаленным инструментом.

Маркиз побледнел, а затем вынул из кармана десять франков и молча обменял их на загадочную монету.

Приказав не рассказывать о происшествии никому, особенно маркизе, он ушел в дом.

Несмотря на врожденный скептицизм, он чувствовал, что им овладевает панический ужас.

День прошел спокойно, а после обеда Керведек предложил жене съездить навестить его тетку, сестру отца, госпожу де Навиль. Старушка горячо любила племянника и давно желала, чтобы он женился. Поэтому она очень обрадовалась известию о свадьбе, искренне поздравила его и выразила желание, чтобы он представил ей свою молодую жену, когда будет в Париже.

Госпожа Навиль жила по дороге в Версаль, в красивой даче, окруженной громадным садом.

Автомобиль маркиза остановился перед узорчатой решеткой, и молодая чета пошла к подъезду дома по аллее, обсаженной акациями, каштанами и кустами роз.

Вдруг из кустов выскочила большая черная птица, побежала сначала перед ними по дорожке, махая крыльями, а затем взлетела на дерево, испуская зловеще:

– Ха-ха-ха!

Хохот этот удивительно походил на человеческий смех. Маркиз побледнел, а Кира, дрожа всем телом, схватила за руку мужа.

– Это он, – глухо прошептала она. – Разве ты не узнал его смеха?

Страшный, глумливый хохот раздался снова. Тогда Кира опрометью бросилась бежать к дому и не успокоилась, пока за ней не захлопнулась входная дверь. Ей пришлось сделать над собой нечеловеческие усилия, чтобы не выдать волнения перед теткой мужа.

Радушный прием госпожи Навиль успокоительно на нее подействовал. Тем не менее старушка заметила расстроенный вид и тревожное состояние Киры, но приписала это нездоровью и не удивилась тому, что гости пробыли у нее недолго.

– Тебе нужно скорей везти жену к морю, – на прощание сказала она племяннику. – Она очень бледная, а свежий морской воздух быстро вернет ей румянец.

– Ты совершенно права, тетя Ивонна, и я постараюсь выехать как можно скорее, – целуя руку тети, ответил маркиз.

Вернувшись домой, Кира жаловалась на головную боль и сильное сердцебиение, ей дышалось с трудом, и руки были холодны. Общий вид жены настолько встревожил маркиза, что он заставил ее выпить успокоительных капель, а сам сел у изголовья постели.

Кира скоро уснула тревожным сном. Она глухо стонала, беспокойно ворочалась на кровати и порой точно сталкивала что-то с груди.

«Должно быть, кошмары ее мучают», – думал маркиз, грустно глядя на жену.

Нет, так дальше продолжаться не может! Это смешное, возмутительное положение должно кончиться.

И он в беспокойстве зашагал по комнате. Завтра он посоветуется с врачами… Только приведет ли это к чему-нибудь? Враг, преследовавший его и его несчастную жену, был неуловим…

Он все смеялся над привидениями, призраками и вампирами; он не верил в потусторонний мир и фантастические существа, его населяющие; он считал глупыми обманщиками спиритов и оккультистов, отыскавших будто бы ключ к тайне. Однажды он прочитал роман, в котором описывалось, как дьявольская сила высасывала из живого человека его жизнь. Читая этот роман, он хохотал до слез. А теперь он сам наткнулся на что-то загадочное и мрачное…

Кто такой тот, который под именем Басаргина следует за ними по пятам, принося с собой трупный запах? Кто раздает на чай золотом и неуловимо становится между ним и обожаемой женой?

Маркиз был храбр. Если бы на него в глухом лесу или на большой дороге напал целый десяток разбойников, он смело вступил бы с ними в бой. Но против врага невидимого, если это действительно выходец с того света, он чувствовал себя безоружным. Он вспомнил о вороне, о странном дьявольском смехе птицы, и его бросило в дрожь…

Однако его закоренелый скептицизм еще не поддавался. Он со злостью старался убедить себя, что у него просто нервы разыгрались от всех этих историй.

Приглашенные доктора не нашли у Киры признаков серьезного заболевания, а указали лишь на сильное общее нервное расстройство, прописав чистый воздух, умеренные развлечения и побольше движений. Поэтому маркиз решил везти жену дня через три в замок Керведек. Равнодушная ко всему и усталая, Кира была на все согласна.

С таким же равнодушием ехала она вечером в театр, куда муж повез ее, чтобы развлечь. Давали веселую комедию. Второй акт только что кончился, и маркиз в бинокль рассматривал залу. Вдруг он вздрогнул, побледнел, и рука его опустилась. В пустой ложе прямо против них на среднем кресле сидел скелет, только голова была похожа на голову живого человека. Фосфорически горевшие глаза были устремлены на Керведека и его жену. Но когда маркиз отнял от глаз бинокль, ложа оказалась пустой.

«Зрительная галлюцинация», – подумал он.

Чтобы проверить себя, он вновь навел бинокль на подозрительную ложу, и отвратительный призрак появился снова. Полуразложившееся лицо его было, несомненно, лицом Басаргина.

У маркиза выступил холодный пот, и он на мгновение закрыл глаза, охваченный ужасом, но глухой вскрик жены сразу отрезвил его. Кира без чувств лежала в кресле, и ее бинокль с шумом полетел на пол. Значит, она тоже видела.

Не без труда он привел ее в чувство и увез домой.

Пока горничная раздевала и укладывала Киру, маркиз сошел в сад. Ему необходимы были свежий воздух и уединение, чтобы собраться с мыслями. На этот раз его скептицизм потерпел поражение, но рассудок не мог постичь того, что произошло.

Погуляв час, он вернулся в дом и шел коридором мимо комнат горничной и лакея. До него донесся разговор, слова Жюльетты привлекли его внимание.

– Я вам говорю, что здесь происходит что-то подозрительное, какая-то чертовщина, а то и колдовство. Почем я знаю?

– Да что происходит-то, черт возьми! Дьявольщина? Ха-ха-ха! В самом деле? И в самом Париже? Это забавно!

– А ворона забыли? Ага! Теперь вот черный кот с зелеными горящими глазами преследует нашу молодую барыню. Ах! Я уже трижды видела этого дьявольского кота, и невозможно понять, куда девается эта подлая тварь. Два раза он сидел в кресле у постели и глядел на спящую маркизу. А вчера ночью, услыхав, что барыня стонет во сне, я пошла и вижу, что кот свернулся у нее на груди. Он тотчас убежал, но куда? Все двери были заперты. Я так его и не нашла.

Маркиз вздрогнул и пошел дальше. Открывая дверь в спальню, он услышал слабый стон Киры, и ему показалось, будто что-то черное спрыгнуло с постели на пол и исчезло в темноте.