Текст книги "Полярный квест. Рассказы"

Что касается ответа на интересующий нас с Мариной главный вопрос, то даргалы не стали утруждать себя долгими разъяснениями. На самом деле все оказалось даже очень просто. Представители этих существ на обитаемых планетах всех звездных систем и галактик Вселенной, то есть, кайтаки, нужны высшей расе даргалов для того, чтобы через «периодическое сканирование мыслительных органов развитых живых существ контролировать ситуацию в этих мирах, „держать руку на пульсе“, знать, где и что происходит». Этого объяснения было бы вполне достаточно для любого обычного разумного человека, но в случае со мной и Мариной даргалы по какой-то необъяснимой причине пошли чуть дальше.

Насколько я уяснил, они не стали скрывать от нас истину, а посему я окончательно убедился, что главная их тайна заключалась совершенно в другом. Такие вот пузыри, в которые помещают прибывших на сеанс «обмена информацией» кайтаков, формально «в целях защиты гостей от вредного влияния местной атмосферы», на самом деле являются очень мощными энергетическими «насосными» станциями. Они позволяют даргалам через посредничество каждого отдельного хранителя, живущего на той или иной планете, время от времени присваивать определенную долю суммарной духовной, биологической энергии, общего энергетического поля, сформированных благодаря жизнедеятельности существ, обитающих в тех или иных мирах. Оказывается, высокоразвитая цивилизация даргалов не может существовать без дополнительного получения регулярных порций такого рода «живой» и живительной для них энергии. Обычно от каждого из миров инопланетяне за один сеанс так называемой связи с кайтаками, берут не слишком большое ее количество, скажем, порядка сорока процентов, делая это разумно и рационально, чтобы она успевала своевременно восполняться.

Вот теперь я осознал, что все то же самое даргалы продолжат делать и через вновь посвященных кайтаков с планеты Земля, то есть теперь уже через меня и Марину. Значит, главная функция хранителей – всего лишь посредничество в передаче и получении энергии. Просто какой-то космический энергетический вампиризм! Однако взамен высшие существа обеспечивают своих хранителей регулярной подпиткой сил для высокой жизненной активности, расширяют границы их разума и познания, чтобы они могли правильно строить свою жизнь, продлевают молодость и долголетие, и даже наделяют некоторыми сверхъестественными способностями. Понимая это, я вполне могу согласиться, что со стороны даргалов это было достойной платой кайтакам за их, в общем-то, не слишком обременительный труд и возможность жить долго, счастливо, по местным меркам прилично и так, как они сами пожелают…

…В какой-то момент видения закончились. Яркий плотный свет вдруг очень быстро исчез, и я снова увидел находящуюся рядом со мной в пузыре улыбающуюся Марину, но которая была удивлена не меньше меня, потому что здесь больше не было деда Макара, а в моей руке остался висар, и теперь я крепко держал его сам, без чьей-либо помощи. В моей голове пронеслось, что этот предмет теперь на долгие годы принадлежит мне, и только я могу его использовать! С этого момента я и моя жена стали полноправными кайтаками на планете Земля.

Когда сеанс связи с даргалами закончился по их инициативе, освещение пузыря стало снова ослабевать, и вскоре опять наступила кромешная темнота и тишина, а мы поняли, что сквозь вселенское пространство каким-то чудесным образом возвращаемся обратно, домой. Через несколько минут мы вновь оказались в том же сводчатом помещении внутри блестящего металлического кольца с нанесенными на пол и потолок эмблемами великих даргалов, включающих в себя полиэдр и экзотического серпента о шести головах и трех хвостах…

Обратно я самостоятельно вел нас с Мариной через катакомбы с помощью висара, и это у меня отлично получалось. Поднявшись на поверхность на лифте, мы покинули пределы горы, не забыв висаром закрыть за собой каменную «дверь». Мы чувствовали себя настолько превосходно, что просто не могли поверить, что это случилось именно с нами. До Граменки мы дошли на удивление быстро, сил было хоть отбавляй, шли налегке, перекусили всего один раз, посидев у костра на берегу речки. На обратном пути мы четко знали дорогу и прекрасно обходились без проводника. Теперь я сам был проводником. По правде говоря, мы с Мариной еще долго не могли привыкнуть к тому, что теперь воспринимаем окружающий мир несколько по-другому, находимся на космической связи с инопланетной нацией даргалов, что мы стали хранителями, кайтаками их великой цивилизации на нашей планете. Мы прекрасно осознавали, что только само наше присутствие на Земле уже играло для них важнейшую роль, несмотря на более чем скромные стоящие перед нами задачи, но даже и это давало нам повод гордиться своими новыми обязанностями…

Проходя через деревню по ее единственной покрытой гравием улице, мы вдруг заметили деда Макара, набирающего воду из колодца возле своего дома. Мы очень обрадовались этой встрече, ведь он тогда таинственно исчез из пузыря, подошли, приветливо поздоровались и намеревались, было, с ним поговорить, однако, дед, окинув нас беглым взглядом совершенно незнакомого человека, только вежливо ответил на приветствие, как принято в деревнях, и продолжил набирать воду. Тогда нам с Мариной стало окончательно ясно, что он нас просто не узнал. Более того, мы абсолютно уверены, что и дед Макар, и бабушка Марфа, уже забыли о нашем существовании, более того, они и сами больше не помнили, кем были до той встречи с нами.

Значит, когда перестаешь быть кайтаком, то, в самом деле, память безвозвратно теряет все, что когда-то было связано с этой работой. Наверняка же даргалы поведали нам всю правду об истинном назначении хранителей только потому, что прекрасно понимали, что мы никому не расскажем (это было частью нашего посвящения). Но если бы и попытались хотя бы намекнуть об этом кому бы то ни было, то мы тут же потеряли бы статус кайтаков и все связанные с этим воспоминания, не успев передать свои обязанности кому-то другому…

Возле колодца мы, разумеется, не стали ничего напоминать Макару Ксенофонтовичу, в этом не было абсолютно никакого смысла, сейчас это был посторонний человек, которому ничего нельзя рассказывать ни о даргалах, ни о висаре и вообще ни о чем подобном. Причем, в наших же интересах. Но в душе мы были искренне благодарны этому удивительному человеку за его тонкую интуицию и свой главный в жизни выбор, сделанный им в пользу нашей пары…

Мысленно попрощавшись с дедом Макаром, мы покинули деревню и проселочной дорогой вышли к шоссе, чтобы поймать попутку до Северобайкальска. Отныне мы должны обосноваться недалеко от этого заветного места и продолжать вести обычную человеческую жизнь, но время от времени «навещать» даргалов по их приглашению. Наши с Мариной профессии идеально подходили для любой местности, поэтому мы решили остаться в Северобайкальске, где имеются более-менее приличные условия обитания. Я благополучно устроился врачом в местную больницу, а Марина провизором в аптеку, благо, этот городок не испытывал недостатка в рабочих местах. Нашим родственникам свое решение мы объяснили тем, что нам ну очень понравился этот удивительный природный край, поэтому мы и решили навсегда остаться здесь жить.

После этих удивительных событий нас ждала интересная и увлекательная жизнь единственных на всей планете людей, удостоенных посвящения в великую тайну инопланетных существ – даргалов, использующих своих местных посредников кайтаков для выкачивания энергии, генерируемой обитателями других миров, во благо развития своей далекой цивилизации. Но, несмотря на их, казалось бы, агрессивные и, в общем-то, эгоистические действия, взамен они предоставляли и хранителям дополнительные возможности для жизни на своих родных планетах. Таким образом, этот наш скрытый союз с даргалами был обоюдовыгодным. И теперь нам с женой предстоит хранить эту тайну до того самого дня, пока не наступит время выбирать своего достойного преемника, готового продолжать выполнение этих уникальных обязательств, и очень хотелось бы, чтобы это случилось с нами как можно позднее…

Борт 49343

…«Старичок» Ил-62М неторопливо преодолел рулежную дорожку аэропорта «Домодедово» и остановился в начале взлетной полосы, готовясь в очередной раз покорять небо. В динамиках пассажиры услышали традиционные приветственные слова командира корабля о назначении данного рейса и о том, что все бортовые системы работают нормально, что само по себе не могло не успокоить всех, кто боится летать. Секунды спустя, самолет с оглушающим рокотом взревел всеми четырьмя набирающими обороты двигателями так, что корпус замершей на бетонке крылатой машины ощутил легкую вибрацию. После набора ими необходимой мощности для взлета, тормоза на шасси были отпущены, и грациозный лайнер начал стремительно разгоняться, гулко стуча колесами на стыках бетонных плит взлетной полосы. Вдруг стук резко оборвался, потому что шасси, наконец, оторвались от поверхности, а носовая часть фюзеляжа заметно приподнялась вверх. Самолет был в воздухе и продолжал набор высоты. На табло светилась предупреждающая надпись «Не курить! Пристегнуть ремни!». Теперь все. С этого момента важен только сам полет. Все заботы и проблемы на время остались там, внизу, на земле…

…Рейс из Москвы в Петропавловск-Камчатский выполнялся, пожалуй, на самой надежной летающей машине советских времен – Ил-62М, бывшем флагмане «Аэрофлота», одном из немногих до сих пор находящихся в строю. На этот раз салон не был заполнен до отказа, в креслах разместилось всего десятка три пассажиров. Вскоре лайнер набрал штатную высоту в десять тысяч метров, предупреждающие табло погасли, теперь можно было свободно передвигаться по салону, а стюардессы продолжали свою работу, выполняя просьбы пассажиров и предлагая участникам рейса развлекательные издания и разные напитки. В таких рейсах, как правило, предусматривалось подавать два обеда из-за восьмичасового перелета.

Салон погрузился в привычную полетную атмосферу, а экипаж борта, включив автопилот, мог немного расслабиться после удачного взлета, выпить по чашке кофе и перекусить. Командир корабля (на авиационном языке КВС) пилот первого класса Георгий Павлович Платонов имел за плечами внушительный полетный стаж. Много лет назад еще молодым летчиком он начинал свою карьеру в качестве сначала курсанта, а потом второго пилота именно на ильюшинских самолетах этого типа. Несмотря на то, что возраст КВС уже преодолел все возможные пределы допуска к полетам, ему было за пятьдесят, медкомиссия все еще разрешала ему летать, потому что здоровье пока не подводило. Но была и другая причина – в авиаотрядах почти не осталось пилотов, в совершенстве знающих эти заслуженные, но уже давно морально устаревшие машины. Второй пилот Иван Савич Дорохов был гораздо моложе КВС, но при этом не менее опытным гражданским пилотом с немалым количеством летных часов за плечами, правда, в большинстве своем полученных ранее во время службы на военных истребителях, а в гражданской авиации он работал не слишком долго. Штурман корабля Андрей Петрович Зябликов имел весьма солидный стаж и изрядный опыт в авиации, и досконально знал свое дело. На этом борте под регистрационным номером RA-49343 они вместе работали в течение нескольких лет, сформировав слаженную и дружную летную команду, каждый член которой понимал друг друга с полуслова, при этом прекрасно понимая, что рано или поздно этот старый лайнер спишут в утиль, и неизвестно, как сложится дальнейшая судьба экипажа…

– Ириша! Принеси, будь добра, всем нам кофейку! – по внутренней связи попросил КВС одну из стюардесс, и через несколько минут она вошла в кабину пилотов, держа в руках поднос с тремя чашками крепкого черного кофе и тарелочкой, на которой красовались несколько бутербродов с копченой колбасой.

– Спасибо большое, голубушка! – за всех троих, улыбаясь, поблагодарил ее Дорохов, и молодая стюардесса с ответной улыбкой, молча покинула кабину, закрыв за собой дверь.

– Ну что, Петрович, где мы сейчас идем? – спросил Георгий Павлович у штурмана, отхлебывая ароматный кофе, и попеременно поглядывая то в иллюминаторы, то на приборную панель.

– Где-то южнее Норильска, еще часок и начнем мало по малу поворачивать вправо в направлении Якутска.

– Добро, штурман! Как функционирует бортовое оборудование? – обратился он уже ко второму пилоту.

– Пока все в норме, командир! Автопилот нам в помощь! – бодро ответил Дорохов, продолжая отхлебывать из чашки кофе, заедая бутербродом с аппетитной колбаской…

Само собой, все это мог оценить и сам КВС, посмотрев на приборную панель, но по инструкции пилоты должны контролировать друг друга на адекватность понимания текущей ситуации, поэтому свою оценку параметров полета и все команды они обязаны проговаривать вслух. Это надо, в том числе и для «черного ящика», который на специальном носителе фиксирует все переговоры пилотов и рабочие параметры самолета, чтобы, в случае катастрофы, специалистам можно было сделать выводы о ее причинах…

– Интересно, сколько же еще осталось послужить нашему ветерану «Аэрофлота»? – задумчиво спросил штурман, осматривая кабину, стенки которой были в изобилии заполнены многочисленными авиационными приборами.

– Точно не знаю, Петрович, но пока держится. Недавно очередной профилактический ремонт сделали, подлатали нашего трудягу. Так что еще полетает, керосинка, – доброжелательно ответил Георгий Павлович, легонько погладив ладонью по штурвалу, как бы передавая крылатой машине свое одобрение.

– Ничего не могу сказать, в советские времена самолеты строили на совесть! Это же надо, сколько лет в строю! – произнес Андрей Петрович.

– И заметьте, коллеги, всегда самое пристальное внимание уделялось, прежде всего, надежности и безопасности машин в полете, а это в нашем деле самую первостепенную ценность имеет! – многозначительно добавил Платонов…

Все системы корабля работали в штатном режиме, пилоты, привычным взглядом контролируя показания приборов, попутно беседовали на житейские темы, в пассажирском салоне царила атмосфера спокойствия и безмятежности. Все говорило о том, что полет должен пройти обыденно, штатно, рутинно, чтобы через несколько часов благополучно совершить мягкую посадку в аэропорту Елизово, на самом краю света. Но ведь именно так и должны завершаться авиарейсы…

– Командир, эшелон верный, пролетаем над рекой Леной, готовимся к повороту направо, я скажу точно, когда делаем маневр, – объявил штурман, подглядывая на свои приборы и отмечая что-то на карте.

– Принято! Значит, скоро перейдем в зону контроля аэропорта Якутска, – четко ответил КВС, взявшись за штурвал в готовности к повороту, если этого вдруг по какой-то причине не сделает автопилот.

Внезапно все изменилось. Неожиданно для пилотов приборы, причем все сразу и одновременно, стали выдавать какую-то несуразицу. Запищали буквально все аварийные сигналы. Нельзя было точно определить данные по высоте, количеству топлива, изменению скорости, тяге двигателей, оценить уровень линии горизонта, и даже проверить наличие в воздухе других самолетов, потому что радар также работал некорректно. Пилоты, внутренне всегда готовые к нестандартным ситуациям, стали предпринимать попытки разобраться, что происходит, глядя на странные показания бортовых приборов. Платонов машинально решил проверить штурвал, и он, хоть и двигался в разные стороны, но машина его явно не слушалась. Создавалось ощущение, что у самолета в мгновение ока отказало решительно все контрольное оборудование и органы управления, в том числе и автопилот. Но еще большая странность состояла в том, что никаких ощутимых отклонений в работе лайнера пилоты не заметили. Не было признаков крена или сваливания, самолет продолжал лететь прямо и ровно, вроде бы, не отклоняясь от курса. Однако КВС уже догадался, что управление самолетом по непонятной причине было потеряно, и одному богу известно, куда он теперь направлялся, не совершив необходимый поворот в сторону Якутска.

По внутренней связи Платонов попросил Марину, более опытную из стюардесс, сообщить о ситуации в салоне, как ведут себя пассажиры, а также осторожно, чтобы их не беспокоить, оценить визуально, все ли в порядке с двигателями и нет ли потери топлива из крыльевых баков. Пройдя в хвостовую часть салона, и посмотрев через иллюминаторы на все четыре двигателя, Марина сообщила Платонову, что не обнаружила признаков возгорания ни в одном из них, хотя датчик на приборной панели в кабине пилотов настойчиво выдавал пожар во всех четырех. Не заметила бортпроводница и никаких признаков утечки топлива. Обстановка же в салоне оставалась спокойной.

– Приборы у нас с ума сошли, что ли? – удивленно спросил Дорохов, узнав, что на самолете все, в общем и целом, в порядке, несмотря на причудливые показания авиаприборов.

– Ситуация и правда очень странная. Все бортовые приборы отказать сразу не могут, это крайне маловероятно. Но если верить нашим ощущениям и глазам стюардессы, все вроде работает в штатном режиме. На первый взгляд никаких отклонений нет. Но полноценно управлять машиной у нас, похоже, не получится. И еще у нас отказал радар. Просто так подобное не случается. На борту явно что-то происходит, но я не понимаю что именно. Надо связаться с землей, ближайший к нам аэропорт – Якутск, – произнес Георгий Павлович, и, включив нужную частоту на радиопередатчике, начал вызывать.

– Якутск, Якутск, говорит рейс 1739 Москва-Петропавловск, борт номер 49343! У нас чрезвычайная ситуация! Мы на подлете к вам, вы нас видите?

В ответ слышался только шум динамиков. Тогда КВС раза три повторил позывные, но результат был тот же самый. Георгий Павлович попробовал связаться еще по нескольким частотам, но снова безуспешно. Отовсюду исходило молчание.

– Если у нас нет рации, это очень скверно! – констатировал КВС.

– Ты прав, командир! – ответил ему второй пилот.

Следующие несколько минут прошли в бездействии и неудачных попытках осмыслить происходящее…

Но вдруг, к великому всеобщему изумлению, «сумасшествие» приборов разом прекратилось, все они опять продолжали передавать параметры машины в обычном режиме. Включился и автопилот. Однако кое-что все-таки изменилось…

– Вот это да, ребята! – воскликнул Платонов, – они снова заработали, черт бы их подрал. Вижу, топлива достаточно, авиагоризонт в норме, тяга двигателей в норме, давление топлива и масла в норме. Да и все остальное вроде бы без отклонений… Нет, ошибаюсь, вот, смотри, Иван Савич, указатель путевой скорости показывает тысячу восемьсот, этого просто не может быть! Эти старые пассажирские самолеты так быстро не летают!

– Да и новые тоже, даже при самом сильном попутном ветре! – добавил штурман.

– А высота? Глянь-ка на высоту, Георгий Павлович! Альтиметр говорит, что мы поднялись до сорока пяти тысяч! Это нонсенс! Бред какой-то! – ответил второй пилот.

– Ребята, вы бы видели мой индикатор истинного курса! Он утверждает, что мы теперь летим по направлению к Северному полюсу! – с удивлением произнес Андрей Петрович.

– Что за чертовщина?! – воскликнул не на шутку пораженный командир, – это же полная ерунда! За последнее время мы не совершили ни единого маневра, хотя для перехода на курс, который показывает твой индикатор, мы должны были бы резко повернуть влево на целых девяносто или даже сто градусов. И если допустить, всего лишь допустить, что самолет сделал это самостоятельно, без нашего участия или под внешним контролем, то мы все равно сразу бы ощутили это! И потом, взгляните в иллюминаторы, ребята! Как-то не очень похоже, чтобы мы находились близко к стратосфере, вам не кажется?

– Пожалуй, что так. Во-первых, облачный слой располагается не очень низко под нами, а во-вторых, мы просто физически не смогли бы лететь на такой большой высоте, двигатели бы просто отключились, а потом сами знаете, – констатировал Дорохов.

– Пожалуй, ты прав, Иван Савич, – сосредоточенно произнес командир.

– Слушайте, ребята, это уже не смешно! Тут или приборы неисправны или… – начал было говорить Андрей Петрович.

– Или что? – спросил Георгий Павлович, повернув голову к штурману, и вопросительно посмотрев на него.

– Или это какая-то необъяснимая мистика, – глубокомысленно произнес Зябликов.

– Нам еще вот мистики на борту и не хватало, – насмешливо произнес Дорохов.

– Знаешь, Петрович, вот как хочешь, а здесь обязательно должно быть другое логическое и вполне материалистическое объяснение всем этим преудивительным чудесам, – решительно сказал КВС.

– В этом случае другого объяснения я пока не вижу, – со всей серьезностью ответил Андрей Петрович.

– Да бросьте, господа пилоты, это всего лишь неисправность приборов, вот это и есть самое простое и точное объяснение, – уверенно добавил Дорохов.

– Ну, так ведь не бывает, когда все и сразу, сами же знаете! – отметил штурман.

– Хорошо, пусть даже это все так и есть, но без точных показаний мы не справимся! Более того, у нас рация не работает, а без нее как известно, не очень удобно лететь! Что тогда нам дальше делать? – немного раздраженно спросил второй пилот.

– Пока не знаю, Иван Савич, просто ума не приложу, – с нотками подступающего отчаяния произнес Георгий Павлович, – надо, пожалуй, подождать, отпустить ситуацию и посмотреть, что произойдет дальше.

– Ждать-то ведь можно очень и очень долго. Ладно, предположим, что самолет вдруг ни с того ни с сего начал лететь сам по своему усмотрению, сам решил «командовать» приборами, но как же, к примеру, насчет топлива? Без него нельзя лететь, а оно не бесконечно, и заправку в воздухе нам никто не обеспечит, – проговорил Иван Савич, наверное, в этот момент, вспомнив свои былые суровые будни пилота сверхзвукового истребителя.

– Здесь я просто ничего не могу сказать тебе, Ваня, не знаю я, что такое здесь творится, и не в состоянии подобрать самого простого логичного объяснения происходящему, – ответил ему Платонов, и замолчал…

– Марина, как там у вас в салоне? – через несколько минут спросил по связи командир.

– Все хорошо, никаких изменений, – лаконично ответила бортпроводница, – вам что-нибудь принести, Георгий Павлович?

– Нет, спасибо, Мариша, продолжайте работать, – ответил командир и отключился.

– Управление у второго пилота, я хочу прогуляться по салону, – отстегивая ремни безопасности, произнес Георгий Павлович, поднялся с кресла и покинул кабину пилотов, закрыв за собой дверь.

Платонов прошел вдоль рядов кресел пассажирского салона до самой хвостовой части, где все и на самом деле было спокойно. Не было заметно даже и намека на беспокойство или панику. Пассажиры находились на своих местах и занимались обычными делами, кто спал, кто читал, кто в наушниках смотрел на экран размещенного в салоне телевизора, а кто-то доедал поданный второй обед. Люди знали, что до Петропавловска лететь еще около двух часов, поэтому не волновались. Да и оснований для беспокойства у них в принципе не было. Пока не было.

Через иллюминаторы КВС попутно своим профессиональным взглядом снова осмотрел крылья, а потом и все четыре двигателя. Все, как и прежде было в порядке. Самолет летел высоко над слоем плотных облаков, разумеется, земли не было видно, и начали заметно спускаться сумерки. «Скоро совсем стемнеет, тогда вообще не разберем, куда летим. И с приборами еще эта непонятная чехарда, никакого от них теперь толку», думалось Платонову, пока он, проходя через спокойный и умиротворенный салон, возвращался в кабину к своим коллегам.

– Ничего особенного, все, как будто в порядке, – произнес командир, садясь в свое кресло и пристегивая ремни безопасности…

Через несколько минут командир со штурманом вдруг услышали удивленный голос второго пилота, показывающего пальцем на экран радиолокатора.

– Смотрите! На отказавшем радаре вдруг появился какой-то обширный горный массив! Высота хребтов, похоже, приличная! Нет, просто запредельная! Как вам такое?

– Откуда там горы, да еще и высокие? – недоверчиво спросил Платонов, – даже если мы летим к полюсу, как говорят твои приборы, Андрей Петрович.

– Нет там никаких гор, – подтвердил штурман, – это опять наш радар дурака валяет. Вы же сами говорили, что он работает некорректно!

– Вдруг локатор опять заработал, и там впереди, в самом деле, имеются высокие горы? Может нас отнесло куда-то в совершенно другую сторону? Так мы можем и запросто в них врезаться! – предположил Дорохов.

– Ерунда какая-то выходит! Смотрите, на альтиметре уже пятьдесят тысяч! Таких гор на Земле нет, так что можно не волноваться, – сказал Платонов.

– А может, мы уже и не на Земле? – не то, шутя, не то вполне серьезно произнес Андрей Петрович.

– Не говори чепухи, Петрович, что тебя все на мистику-то тянет? – раздраженно ответил ему второй пилот.

– Оттого и тянет, что другого объяснения происходящему с нашим рейсом я не нахожу! – утвердительно сказал штурман.

– Ладно, сколько до этих гор? – четко спросил КВС.

– Подлетное время примерно пять-семь минут, если опять же верить приборам, – ответил ему Зябликов.

– Что ж, посмотрим, что будет! Если и вправду влетим в гору, то ничего не поделать, судьба, а если пронесет, то тогда уж точно придется поверить в твою мистику, Петрович, – печально улыбаясь, сказал командир.

– Это крайне рискованно, Георгий Павлович! У нас же на борту три десятка душ, понимаю, это не много, но все они хотят вернуться на землю, – заявил командиру Дорохов.

– Я тоже все понимаю, но мне все-таки не верится, что показания радара верны. Во всяком случае, в данной экстраординарной ситуации мы ничего сделать все равно не сможем. Вы уже забыли, что самолет неуправляем? Нам нельзя будет даже отвернуть в сторону, если мы впереди и правда увидим эти самые гигантские горы, высотой более полсотни тысяч метров! – проговорил командир и замолчал.

– Кто-то или что-то с нами играет, судя по всему! – задумчиво сказал штурман, а потом, не дожидаясь возражения коллег, убедительно добавил.

– Да, да, я не откажусь от своего предположения насчет мистики!

– Как хочешь, Петрович, можешь полагать все, что придет в твою голову, от этого нам не легче! – произнес Георгий Павлович.

Наконец контрольные минуты истекли, и картинка на мониторе радара настойчиво показывала, что воздушное судно неумолимо приближается к огромному горному хребту. Но когда до него, по данным локатора, оставалось полкилометра, система предупреждения воздушных столкновений не издала ни единого звука, она упорно молчала, не требуя от пилота отвернуть машину в сторону от препятствия. В темноте наступивших сумерек через иллюминаторы ничего нельзя было разглядеть. Напряжение среди пилотов нарастало, все с замиранием сердца следили за монитором радиолокатора, на котором были обозначены горы. Наконец, наступил момент столкновения, но горы на экране вдруг исчезли, будто их и никогда не было, а самолет продолжал свой полет.

– Ну вот, я же говорил, все это иллюзия! Нет там никаких гор и быть не могло! – вздохнув с облегчением, объявил Георгий Павлович, хотя переволновался не меньше остальных своих коллег.

– Вот я и говорю, что без мистики здесь не обошлось! – снова высказался штурман.

– Согласен с тобой, Андрей Петрович, объяснить все привычной логикой невозможно! Как будто с нами кто-то действительно играет, щекочет нам нервы, но кто? И, главное, с какой целью? Это бы хотелось понять, – рассудительно произнес командир.

– Георгий Павлович, смотрите, теперь еще и топливомеры показывают, что горючее на исходе, причем во всех баках, – сообщил второй пилот.

– Скорее всего, и это не правда, у нас горючего должно хватить еще на пару часов, и это с запасом, а, судя по нашим общим наблюдениям, утечек из баков не обнаружено, значит, не стоит обращать внимания и на эти данные. Логика такова, что если радар нас обманул, то, значит, и топливомер работает некорректно, – заключил КВС.

– Гляньте-ка, мужики, если верить альтиметру, мы уже почти в космосе! Шестьдесят тысяч метров над землей! – шутливо объявил Дорохов.

– Принято, значит, будем стыковаться с МКС, – удачно пошутил командир, и все втроем дружно засмеялись.

– Хотя, если честно, не до смеха! Приборы врут, истинное местоположение нам неизвестно, радиолокатора, считай, нет. Что будем делать через час-полтора, когда топливо и в самом деле закончится? – то ли спрашивал, то ли рассуждал сам с собой Платонов.

– Если предположить, что мы не идем к полюсу, а все еще остаемся в пределах основного курса, то где мы можем быть сейчас? Ну, я имею в виду, если мы летели все время прямо, не сворачивая направо, к Якутску? Прикинь, Андрей Петрович! – произнес командир, обращаясь к штурману.

– Тогда мы должны быть где-то ближе к Анадырю, на Чукотке, так выходит! – спустя минуту не вполне уверенно ответил штурман.

– Что ж, попробуем связаться с ними, хотя… – сказал Платонов и взялся за ручки настройки частоты радиопередатчика.

– Прием, прием! Угольный, Анадырь! Говорит рейс 1739 в Петропавловск, бортовой номер 49343! У нас чрезвычайная ситуация, мы заблудились, вы нас видите?

Сначала в динамиках послышался ровный шум, который несколько секунд спустя сменился на тонкий протяжный писк, а потом и он вдруг исчез, и пилоты услышали голос, человеческий мужской голос, просящий ответить на вызов. От неожиданности летчики переглянулись.

– Ну, наконец-то, отозвались! Говорите! Это Анадырь? Угольный! Прием! – громко и четко произнес в микрофон Георгий Павлович.

– Эй, кто там на самолете! Вы меня слышите? – сквозь незначительные шипящие помехи произнес спокойный мягкий голос, но совершенно не похожий по интонации на голос диспетчера, потому что говорил не так, как предусмотрено инструкцией.

– Слышим вас, говорит КВС Платонов! Рейс 1739. Вы кто? – продолжал диалог командир.

– Как у вас с показаниями приборов? – спросил голос, игнорируя вопрос Георгия Павловича.

– Да плохо у нас с приборами, если честно, сначала вообще все разом как с ума посходили, потом вроде начали работать, но показания постоянно выдают не точные, не получается понять, где летим и куда летим! Вы можете нам помочь?

– Как вам сказать? – слегка замялся голос.

– Вы вообще диспетчер?

– Нет, я просто с вами разговариваю, – невозмутимо ответил голос.

– Интересно, а раньше-то, почему же никто с нами не говорил, мы пытались вызывать ближайший к нам аэропорт Якутск, например, теперь вот Анадырь, не зная куда направляемся, думали, что у нас и рация вышла из строя, а тут вдруг ни с того, ни с сего вы появились, как это можно объяснить?

– Я не могу ничего вам объяснить, это не входит в мои обязанности! – спокойно ответил голос.