Текст книги "Красноармеец. Фронтовик"

А в мае вдруг получил приказ и принял командование над Двадцать Третьей армией, которой и командую по сей день. Причём так командую, что мы медленно, но выдавливали финнов. Мне упала Вторая Звезда Героя. А в апреле этого года моя армия освободила Выборг и остановилась на бывшей границе. Слабые у меня подразделения, всего не хватает, но людей я берёг, за счёт финнов воевали, мы немало складов захватили и ещё шесть лагерей военнопленных, для этого использовали рейдовые группы. Все кто мог держать оружие в руках, шли на пополнение дивизий моей армии. А тут срочно вызвали в Москву, на истребителе двухместном доставили, сразу в Кремль, даже домой не заехал, дали генерал-майора, а сорок третий год, и третью Золотую Звезду, за Выборг и ряд других населённых пунктов. Многие мои части получили наименование Выборгские. Одна дивизия так гвардейской стала. И армия пока перегруппировывается и осваивает захваченное, вернусь, и двинем дальше. На Хельсинки. Снова медленно, повторюсь, всего не хватает из-за блокады, и людей терять не хочу. Меня торопят, конечно, им давай-давай надо, но я не тороплюсь. У меня есть планы, как прорвать фронт, и окружить значительную войсковую группировку противника. Ведь я был на пути к их столице, ко мне все силы бросили, поэтому, наступление и шло так медленно.

Быть в окружении семьи, это здорово, пусть не всех, две группы уехали обживать купленные дома в Алма-Ату и в Казань, но факт, осталось немало. Перешли все, даже Димка, что был замыкающим, ещё год назад перенёсся. Он сейчас капитан, служит у меня в армии главным мастером по ремонту радиостанций. Мастерской командует, но и связь у нас в армии на высоте. Всех детей нашли, знали в кого их переселили, и забрали. Тут проблем нет, обживались, и нарадоваться не могли чистому небу и свежему воздуху. Остальные члены семьи, кто в тылу помогает обживаться, кто воюет. Это я про мужчин говорю. Две женщины в госпиталях работают. Семеро из моих родственников и двое из помощников Димки, сейчас воюют. Точнее воюют трое, остальные занимают места в тылу как высококлассные специалисты, но главное служат и помогают фронту. Да ладно, не важно. Мне дали всего три часа, потом самолёт на Ленинград, причём тот же двухместный истребитель, что меня в столицу доставил. Нужно продолжать наступление, а специфику боёв в том направление знаю только я. Да, я в курсе, что меня хотели заменить, но Сталин не дал. У нас не центральное направление, второстепенное. Тут можно и без давай-давай. Хорошо я время провёл, отдохнул душой среди своих, но пора. Попрощавшись, подарки из трофеев уже раздал, покинул подворье. Не один, толпой провожали. Водителя разбудили, он открыл дверь, ну и ещё раз всех обняв, устроился в салоне, и мы поехали на аэродром. Даже немного гнать пришлось, чтобы успеть. Да успею, лётчик меня ждёт.

Вскоре старый потрёпанный «як» поднялся в небо, и мы полетели к Ленинграду. Добрались благополучно, хотя блокада ещё не была снята. Ещё бы, там не я командовал войсками, иначе давно коридор бы пробили, но и там где я поставлен, важное направление для Ленинграда. Прибыв в штаб армии, сразу включился в работу. Выяснил, что одна дивизии серьёзно была потрёпана, и узнал, кто виновен. Особисты сразу доложили. Двое из Политуправления штаба моей армии, решили проявить себя, взять высоту, а лавры приписать себе. Новенькие, «старики», что со мной давно воюют, меня хорошо знают и такую глупость бы не совершили. Я отдал приказ военной прокуратуре арестовать обоих, провести расследование, и под трибунал. Правда их ещё найти надо, Политуправление, зная мой характер, давно их спрятало, куда-то в Ленинград отправили, и официально перевод был оформлен, но я принципиальный, приказ довели и до штаба фронта. Арестовать за снижение боеспособности армии, провести расследование и под военный суд. Ещё и звонил каждый день в прокуратуру, узнавал, как дело идёт, обещая, что сам приеду и нагну там всех, если разобраться так долго не могут. Впрочем, это так, одно из дел. Армия наконец завершила подготовку, и мы, после мощной артподготовки, прорвав в двух местах оборону, взяли в кольцо семидесятитысячную группировку противника, охватывая его по флангам. Бомбардировочная авиация разрушила мосты и переправы, отступить не успели. В бегство превратилось отступление, бежали, бросая всё, вооружение и технику. Высадившийся воздушный десант, в основном пулемётчики, и который поддерживала авиация, занял позиции на высотах, и просто косили станковыми пулемётами отступающих финнов. А там всего несколько дорог или земель, где можно пройти. Конечно, одиночки и мелкие группы уходили тропками, но основную массу мы блокировали. Две моторизованные дивизии, их и было всего две у меня, совершили глубокий марш, два понтонных батальона, всё, что было у армии, ушли с ними, мосты-то разрушены. У десанта была задача им дорогу освободить, и окончательно блокировали в котле противника. Чуть позже подошли линейные стрелковые дивизии, им передали оборону, финны отчаянно пытались прорваться, а обе дивизии двинули на Хельсинки.

Ох, и паника в верхах у финнов была. По сути, между нами и ими крупных подразделений не было. Они всё бросали под каток нашей военной машины, но с дивизиями шёл один из моих внуков, офицер разведки, дроном вёл разведку и сообщал командиру рейдового отряда, что и где находится, наши сносили и шли дальше. Второй внук, тоже офицер разведки, вёл разведку у дорог. Финны решили перейти к своей излюбленной тактике террора малыми группами, бить наши транспортные колонны на дороге, чтобы мои наступающие дивизии встали из-за нехватки всего. Вот на нём и было обнаружение и наведение наших ударных групп охраны тыла, на таких диверсантов, и пока справлялись. Уже порядка тридцати уничтожили, и пять рассеяли. Я же занимался котлом, с помощью своих двух дронов постоянно вёл разведку, тут была сосредоточенна почти вся моя артиллерия, ими и били по скоплениям врага и небольшие группы стрелков, рота, две, редко, когда батальон, добивали, так и сужали котёл. Пленных я приказал не брать. А за блокаду и гибель сотен тысяч жителей Ленинграда от голода. И не брали, кормить их ещё. Понятно снарядов много уходило, а у нас столько нет, но мы захватили склады боеприпасов, мои диверсанты не дали взорвать, и мы получили их, в полном порядке, сразу используя. Так что было чем бить противника. Котёл мы раздробили и уничтожили за неделю. Пленных каких-то пять тысяч. К этому моменту Хельсинки уже был окружён, и наполовину взят. Один из полков второй дивизии очистил побережье, захватив береговые батареи и укрепления, и там начал высаживаться морской десант, две бригады морской пехоты наскребли, даже корабельная группировка Балтийского флота начала поддерживать с моря, так что две дивизии и две бригады брали Хельсинки. Снабжение в основном по морю шло, мы все силы тратили на котёл. По сути, мы в котле переваривали треть всех сил армии Финляндии. Для них это сокрушительный удар.

По мере того как силы освобождались, отправлял их к Хельсинки, а как котёл был уничтожен, сам туда прибыл и принял командование, и к двадцать второму июня, город был взят, о чём дали победный салют в Москве, да ещё мои войска на двадцать километров отошли от города, организовывая зону безопасности. Штаб армии я в Хельсинки разместил, тут ещё работали группы зачистки, полк НКВД, и начала работать гражданская советская администрация. Мы брали город под контроль. Правда, армия утратила наступательный порыв, но понятно почему, итак хапнули, больше чем могли, вот и переваривали, перегруппировав силы. Только рейдовые моторизованные группы работали, мы были постоянно на связи, я дронов гонял, сообщал, где финны, чтобы в ловушку не попали, а сами уничтожали засадников и диверсантов. Работало. Чуть позже я стал расширять зону влияния, в сторону Швеции и на Север, беря больше земель и населённых пунктов под контроль. Думал финны запросят пощады и пойдут на переговоры ещё, когда бои за их столицу и пошли, но нет, воюют. Хотя переговоры идут, вот и поторопил их.

Шестнадцать лагерей для военнопленных освободили, в основном небольшие, но пополнение, порядка двенадцати тысяч, за счёт них получили. Ещё пять тысяч в тыл, их лечить надо. Один лагерь был женским. Охрану лагерей рейдовые моторизованные группы, задачи которых и было освобождение, просто не брали. Многие тоже через это прошли. Да и не все лагеря успели освободить, находили брошенные, а всех пленных расстрелянных. Так нагоняли охрану и уничтожали. Мстить нужно всегда. В основном всё лето и я занимался расширением земель. Взяли города Ханко, Сало, Форсса, Лахти, Коувола и оборона моей армии была до Ладожского озера. Стояли у окраин таких городов как Турку, Хямеэнлинна. Там оборона сильна, а людей класть я не собирался, проще обойти. Ну и за взятие столицы Финляндии мне вторые звёзды упали. Стал генерал-лейтенантом, итак самым молодым генералом был, так ещё старше стал. Ну и орден дали, «Суворова» второй степени. Полководческая награда. Приятно.

Моряки очищали фарватер, мины убирали. В Хельсинки были захвачены пороховой завод и завод по выделке снарядов, местных рабочих вон, прибыли ленинградские рабочие и вскоре снаряды пошли в мою армию. Запас материалов имелся. Там ещё флот заказ на снаряды подал. Вывозили все припасы, найденные на складах, а когда захватили фермы, молочные и всё такое, на довольствие ставили Ленинград. Фермы в приоритете, туда сразу охрану и работников из тыловых служб моей армии. Часть коров перевозили в Ленинград, на мясо, но и про свою армию я не забывал. Много рыбы было, рыбаки работали. И финские тоже, мы хорошо платили. В общем, территории мы надолго занимали, это было видно. Мы как раз взяли Турку, после двухнедельной осады, когда мне пришёл приказ, сдать армию другому генералу, и прибыть в Москву за новым назначением. Я тут же подсуетился с переводом своих людей, не только родственников, но и некоторых штабных офицеров, и сам вылетел в Москву. Там и получил новое назначение. Принять под командование Калининский фронт, взамен тяжелораненого генерала Ерёменко. Под авианалёт попал. Ну и что, воюем.

Действительно через месяц, фронт серьёзно двинул. Да так, что целая группировка немцев оказалась отрезана от своих у Ленинграда. Почти пятьсот тысяч солдат и офицеров. Мы вышли к Балтике и взяли Ригу, укрепляя позиции, чтобы никого не выпустить из котла. Видя, как мы идём, мой фронт ещё двумя армиями из резерва усилили, если бы не они, вряд ли бы удержались, а так смогли. Вообще такая операция без серьёзной подготовки невозможна, но фронт как раз подготовился. Правда, для других двух операций всё запасали, но я решил по-своему. Рискнул и выиграл. Понятно, что линия обороны с двух сторон, одна от окружённой группировки, вторая от остальных, что желали помочь своим вырваться, между ними полоса освобождённой земли, где семьдесят километров, где до ста доходило, но это уже наша земля, возвращённая, тут тылы фронта и авиация размещалась. А бои гремели серьёзные. Моему фронту хватило сил пробить этот коридор и дивизии занимали оборону с двух сторону, даже Ригу взяли, одной мотострелковой дивизией усиленной танковой бригадой, там сил было мало, но это всё что я мог, мы в крепкую оборону сели и отражали все атаки. А вот котёл уничтожать, сил уже нет, удержать бы позиции, там и другие фронты начали работать.

Неплохо вышло, котёл мы захлопнули, немцы немногих смогли спасти морем, наши моряки старались не допустить этого, да и авиация работала. Мой фронт преобразовали в Первый Прибалтийский, но сдал я командование вначале октября, как котёл был уничтожен, Ленинград деблокирован, и по приказу Ставки Верховного Главнокомандующего принял под командование Северо-Кавказский фронт, получив приказ освободить Крым. Что ж, приступим, интересная задачка. Своих людей я взял с собой. Ах да, за Ригу и за Псковский котёл, как его называли, там половина войск уничтожена, половина сдалась, мне дали орден «Суворова» первой степени, и генерал-полковника. Быстро расту в чинах. И я так понял, меня проверяли, как умельца в наступлении, и видимо убедились. Умею. Вот и дали возможность попробовать свои силы в морском десанте и взятии Крыма.

Эпилог

За мной была погоня, лаяли злые псы, и преследователи по сути уже на пятки наступали. Сходу, бросившись в реку, что как раз попалась на пути, активно работая руками, я стал переплывать её. Преследователи, выбежав на берег, отчаянно палили. Ха, как с Чапаевым всё. Мельком обернувшись, отметил, что среди тех, кто в немецкой форме, были и гражданские. Владельцы псов тоже. Не с фермы ли они? Сделал вид, что в меня попали, всплеснул руками и ушёл под воду, воздуха уже успел набрать, и там цепляясь за дно, глубина неожиданно небольшой оказалась, хотя тут от берега до берега метров сто пятьдесят, направился дальше, хотя в голове уже стучали молоточки.

Не стоит думать, что я, маршал Советского Союза в отставке, был арестован, лишён всего, бежал из лагеря, и на меня охота идёт. Да ничуть. Я прожил замечательную жизнь и умер в возрасте ста трёх лет. Война закончилась в сорок четвёртом, в декабре, и войну я заканчивал маршалом, командующим одним из фронтов, именно он брал Париж. Да, союзники не успели. Три года правдами и неправдами добивался своего, и, наконец, позволили уйти в отставку. Служба меня уже не интересовала и я смог убедить в этом. Впрочем, квартиру в Москве как четырежды герой я имел, и дача в закрытом дачном поселении имелась. Жена тоже. Врач молодая, в сорок третьем ещё встретились, и я залип на красотке, моя военно-полевая жена, которая стала уже настоящей. Четырёх сыновей родила, я всё дочку ждал. Сыновья все военными стали, а я жил жизнью военного консультанта, поэта, мои песни по всей стране звучали, и отдыхал. В общем, жизнью сибарита жил и мне всё нравилось. Мои родственники и знакомые из родного мира тоже тут вполне здраво проживали. Удивительно, за всю войну никого не потерял. Один внук ноги лишился, военным инвалидом стал, танкист он, однако ничего, двадцать шесть лет прожил, шесть детей оставил. Мы прожили хорошую и замечательную жизнь, потомки знают, что делать, один из внуков Генеральный секретарь Союза, правитель, ядерной войны не будет, и умер я на рыбалке, закололо сердце, правнук бросился ко мне, я с двумя правнуками и внуком на рыбалке был, но было поздно. Не откачали.

Знаете, вот честно, я был уверен, что всё, жизнь прожита и дальше на перерождение, как и положено, с потерянной, чистой памятью, буду рождаться младенцем, не зная, сколько всего пережил. На целый сборник приключенческих книг хватит. Однако очнулся я в лагерной больничке. Не младенцем, а вполне себе молодым парнем лет двадцати. В младшего лейтенанта Соломина попал, танкиста, что уже год как выживал в концлагере. Хотя он их три успел сменить. Нет, память не вернулась, всё это сообщил врач, он из наших, тоже пленный. И сейчас был август сорок второго, а лагерь находился на территории Польши, недалеко от Кракова. Это всё что я узнал. И ещё, парня, забили капы, прислужники немцев, что на них работают, из бывших наших, тот бросился на одного, руку успел сломать, так его дубинками. Клиническая смерть, принесли в лазарет, а тут я очнулся. Тело так избито, шевелится трудно, ещё сильно оглодавший, скелет ходящий, и вообще, состояние ужасное, но через две недели я смог сбежать, да не один, почти полторы тысячи наших ушло через отверстия в стене барака, и в кирпичном высоком заборе, растекаясь кто куда. В темноте все потерялись, кстати, тот врач, что меня выходил, тоже сбежал, вот я и остался один. А все бежали в сторону бывшей границы, а я наоборот на юг. Там меньше искать будут. Да и прибарахлится надо. Насчёт этого да, хранилище пустое. Было немного еды, но я на себя потратил, старался вернуть форму, за две недели немного отъелся, синяки почти сошли, вот и на побег силы появились, но всё что было использовал.

Тут да, стоит пояснить некоторые моменты. Хранилище пустое. А я знал, что немного мне осталось. Тот приступ не первым был, третий даже. Сердечко износилось за столько лет, вот и не выдерживало. Знал, что скоро уйду. Не хотел забирать с собой много нужного, вот и передавал внукам и детям, тем, кто имел такие же хранилища или не имел. В общем, прибрали. Поэтому и было у меня немного еды, термос с какао, пара журналов, два рулона туалетной бумаги, и мелочёвка, и всё. Я готовился умереть и уйти на перерождение. Откуда я знал, что меня сюда закинет, снова на войну? Да ещё хранилище при мне останется, а оно осталось, с тем, что там было. Мелочёвкой. Это первым делом проверил. Я решил пополнить хранилище и бежал в сторону ближайшего населённого пункта, не Краков, от него подальше держался, в другую сторону, убегал, держа путь на Грецию. В общем, хутор случайно встретился, успел пяток куриц прихватить в курятнике, топор из полена выдернул, но собаки вспугнули, и из дверей дома по мне пальнули, похоже из охотничьего ружья, не попали, поэтому убегал дальше. А тут под утро собаки позади залаяли, похоже, хуторянин навёл, по следам шли, и вот река. А я уже выдохся. Однако камыши вот они, добрался, чуть забрался в них, похоже это заметили, да и вряд ли я их такой уловкой обману, но выбрался под прикрытием камышей с другой стороны, отдышался на берегу, и по-пластунски пополз дальше. Стреляют. А с этой стороны лес, как деревья скрыли, так и побежал дальше. Чёрт, утро, целый световой день впереди, и начало сентября. С побегом, конечно, затянул, ночью холодает и вода уже холодная, пусть и терпимо, но я сил набирался. Хоть что-то есть.

Сам я был в полосатой одежде, номер лагерный сорвал уже, боты на ногах. Хоть такая одежда и обувь, выжал её в лесу, надел ещё влажную, ждать, когда преследователи переправятся не стал и побежал дальше, спускаясь вниз по реке. В хранилище пустое, точнее не так, моя любимая эмалированная кружка, термос, ложка, перочинный нож, маникюрные ножницы, солонка с солью, пять куриц, что умерли, попав в хранилище. Если бы меня петух не атаковал, подняв шум, больше бы набрал. Ну и топор. Тупой, я проверил. И это всё, мелочёвка не в счёт. Дальше на хуторе видел бельевые верёвки, что-то светлое сушилось, но не успел прибрать, собаки, да ещё обстреляли. В общем, своя шкура дороже, пусть она и попорчена. Я ушёл на километр вниз, вернувшись к реке, снял влажные боты и сырую одежду, убрав в хранилище, и ступил в воду. Ну и по голову в воде стал подниматься выше по реке, на пять километров, больше не смог, било от холода. То место, где заплыв устроил, и меня обстреляли, прошёл свободно, берега пустые были. И выбрался на тот берег, с которого меня обстреляли. Заполз в кустарник, повесил одежду сушится, а сам бился в ознобе. Как бы не простудится. Хорошо солнце светило, тепло давало. Костёр нужен, но разжечь нечем, спички посеял до перерождения, и там же отдал зажигалку правнуку костёр разжечь. Так и не вернули. А трением разжигать… я конечно согреюсь, но это долго и за результат не ручаюсь, поэтому пока без костра и приготовления пищи. Вот и я занялся курицами. Доставал по одной, ощипывал, рубил шеи и ноги, потом потрошил, готовил к жарке на углях. Соли хватит на две, да и то маловато будет, но приготовил все пять, закопав перья и внутренности. Топором рыл. Два часа провозился, и это ещё быстро справился. Согрелся. Даже сырую одежду надел, на мне сохла. Сидел на открытом солнечным лучам месте, отогревался и сох. Потом искупался, воды набрал в термос, и побежал дальше, на километр где-то, хорошее место, скрытное, и солнце достаёт, согревает. Тут и уснул. Одежда уже высохла, порядок, это боты ещё влажные, не успел снять и в хранилище отправить, в них переплывал, что тоже не просто было.

Вот так и поспал неплохо. Лай собак под вечер разбудил, невдалеке видел цепь прочёсывания, но я остался в стороне, и как стемнело, побежал к дороге. Есть хотелось не передать как. Нужны спички, если своё готовить, или у местных добыть. Выбравшись на дорогу, осмотрелся и побежал по ней в сторону ближайшей деревни, та помигивала огоньками. Хм, это скорее даже город был, чем деревня. Ладно, мне пойдёт. Мне всё пойдёт. На въезде в городок был пост, и патрули ходили по окраинам. Причём в гражданском. Скорее всего, это вызвано крупным побегом из лагеря недалеко. Местные силы привлекли, из поляков. Своих-то не хватает. Прополз по-пластунски, не засекли, и дальше скрылся в улочках. Первой мне попалась мясная лавка. На втором этаже или владелец, или работник жил, там две квартиры было. Аккуратно выдавив стекло, сигнализации я не засёк, и проник внутрь. Ха, капкан. Ожидаемо. Я его прихватил, на медведя. Обыскал, но полки пусты. Это правильно, скорее всего, в подвале ледник, там всё хранится, что прошлым днём не продали, а утром поднимут, прежде чем открыть лавку. Обыскал столик кассира, пусто, но нашёл отличный нож. Тут же точильный брусок. Топор поправлю. Потом подсобные помещения. Нашёл место отдыха, тут топчан, в шкафчике одеяло и подушка. Прибрал их. Тут же в шкафу нашёл комбинезон и туфли. Туфли мой размер, а комбинезон великоват. Я в мелкого парня попал. Ничего, переоделся, бросив боты тут, как и лагерную одежду, всё равно поймут, кто тут похозяйничал. А комбез серого цвета, в темноте не так видно, как робу в полоску. Приметил керосиновую лампу, бачок полный, и плюс бидон с керосином на пять литров, початый, но почти полный. Главное нашёл и спички, и рабочую зажигалку. Здесь же в столе со столовыми приборами и соли грамм двести. Часть посуды тоже прибрал. А спустившись к леднику, тут замок, ключ надо, но я убрал всё в хранилище, и сразу достал, даже пошатнулся от аромата копчёностей, когда прошёл в холодное помещение. Свежак, явно вчера вечером привезли, сейчас где-то два часа ночи было.

Копчёностей, а тут и колбаса, и окорока, и сало, набрал на триста кило, больше не было, при этом жадно ел одну колбасу, а то наверху нашёл два подсохших до состояния сухарей кусочка хлеба, размягчил в воде и поел. И вот колбаса сверху на хлеб пошла. Также взял мясные вырезки, свиные рёбра, ливера. Общий вес почти семьсот килограмм. Хватит. Покинув лавку, побежал дальше. До рассвета немного осталось, а надо побольше прибрать, и покинуть город. Его прочешут, и тщательно, лучше быть вне его пределов. Приметив велосипед, кто-то прислонил к крыльцу какого-то здания, а полицейского участка? Прибрал. Ухоженный, с фарой спереди, пригодится, и дальше, выискивая нужные магазины. Потом мужика приметил, с ружьём за спиной, сонный куда-то шёл, видимо домой отдохнуть отпустили. Топориком тюкнул по голове, обухом, и собрал трофеи с трупа. Это враг, помогал в моих поисках, и других пленных. Сапоги у него отличные и мой размер. Стянул, как и куртку, патронташ был к одноствольному охотничьему ружью. Сорок патронов. Это с кем он бой вести собрался? Жаль, наручных часов не было, но по карманам прошёлся, мелочёвку собрал, патроны и ружьё понятное дело тоже. Оттащил к стене, чтобы до утра не наткнулись, и дальше рванул. О, как раз то, что я искал. Магазин рыболова. Только рыболова, не охотника. Что-то сколько видел, а магазинов с продовольствием не нашёл. Хоть этот попался, что радует. Сигнализации тут тоже не было, но на двери леска, куда-то вела. Хорошо рассмотрел сквозь стекло. Подозреваю на звонок. Большое витражное стекло было, не разбитое ударной волной, может городок не бомбили, раз оно тут целое?

Я прикинул возможность найти запасной выход, служебный вход, но решил не тратить время и аккуратно выбил топориком стекло снизу. Треснуло, но к счастью большей частью стекло осталось целым, на что я и рассчитывал, иначе на шум все окрестные патрули сюда сбегутся. Я присел и осколки снизу убрал, после чего пролез в дыру, попав в магазин. Пещерой сокровищ я бы её не назвал, бедно тут всё, но есть что брать. Снасти набрал, тут довольно хороший набор, потом плащ рыбка с капюшоном. От дождя не спасёт, а вот от сильного ветра вполне, плотный. В нём не продует, и полы до колен. Потом дождевик, пару сапог по ноге. Стопку одеял в тридцать штук. Зашёл и в подсобку, проверив на ловушку, там изучил дефицит, что на полки не выкладывают. Спальников не было, к сожалению, но три ватных одеяла взял. Нашёл палатку, да и то одну, большая, человек на десять. Взял её, и того ранее не было. Два ранца, потом специальный прошитый коврик, подстилка на голую землю или на снег, чтобы не застудится. Его взял. Три осветительные лампы, подвешивать, больше не было. Керосина нашёл бачок, половина объёма было, но это освещать сам магазин. Из утвари два десятилитровых котелка и шесть на пять литров. Больше не было. Это всё в наличии. Походная горелка, одна, повезло найти в куче барахла. В общем, хорошо затарился. Потом добежал до продовольственного магазина. Он за углом оказался, а там засада. Ну, кто ж в засаде курит? Хотя да, куда ещё беглецы полезут первым делом? Пожрать найти. В магазин я попал через чёрный вход, тут тоже двое было, убил обоих. С одного снял винтовку «Мосина» и тридцать три патрона нашёл на теле, другой полицейским был, с кобурой взял пистолет «ВИС». Дальше в магазин, особенно в кладовку, где самое-самое складировано.

Когда рассвело, налегая на педали велосипеда, я укатил уже километров на пять от окраин городка. Там вроде шум поднялся, значит, нашли следы моих действий, но я ушёл. В магазине я взял три мешка с пшеничной мукой, свежий помол, больше не было, пять с крупой, пшено дроблёное, потом три с гречкой, три с горохом, два с солью и два с сахаром. Главный приз меня ожидал в подсобке, консервов изрядно, какао, причём не эрзац, пять коробок, даже чай нашёл, и неплохой. Всякое разное, подсолнечное масло, овощи в ящиках. Гниль есть, но брал всё, потом переберу. Сам магазин, оказывается только для немцев, был, не сразу табличку увидел и смог прочитать. Одним словом, когда я магазин покинул, в хранилище было четыре тонны четыреста килограмм. Тонна триста осталось свободно, и всё. А когда к окраине города катил на велосипеде, то почуял запах свежего хлеба. Пекарня, оказалось, сбоку была. Проник в цех и увёл три сотни буханок, такие караваи немалого размера. Это и задержало, иначе дальше бы уехал. Ещё через три километра, ушёл с дороги, подальше, и найдя место для днёвки, вскоре уже спал, сытый и довольный. Вот так я дальше и двигал на велосипеде, в основном ночами, но бывало, и утро и вечер прихватывал. Кто обращает внимание на парня-рыбака, что с удочками куда-то катит? То-то и оно. Холодало с каждым днём, хотя я так и ехал на Юг, в сторону Румынии, к Бухаресту. Собирался угнать плавсредство, и через Чёрное море к своим. Такой план был. По пути выкрал небольшую лодку с вёслами, через реки переправляться, не раз пригодилась. Отмыл всю утварь и готовил запасы еды на костре, хоть отъелся. Всё перебрал, порченное выкинул, освободив кило двести, тут и вес ящиков. В Румынии взял местного полицейского, заимел «Наган» и восемнадцать патронов, и узнал где тут ближайшая молочная ферма. Три дня вокруг ходил и приглядывал, а как свежий товар набрали, до вывоза и выкрал. Было двести килограмм сливочного масла, триста литров сметаны, восемь головок сыра, тут небольшая сыроварня, больше для себя делают, остальное, до полного хранилища, заполнил молоком.

После чего две недели добирался до побережья. До этого посетил Бухарест. Тут магазин всё для туристов был. Так как в пути я тратил, много ел, и вообще перебирал добытое, килограмм пятьдесят свободного уже набиралось. В магазине, что вскрыл ночью, увёл два спальника, зимний на пуху и летний, тенты разные. Вскрыл магазин готовой мужской одежды, хороший костюм подобрал, шляпа, пальто с меховым воротником, тут юг, зимней одежды, по сути, нет. Приметил три лёгких свитера моего размера, носки, нательное бельё, и тоже забрал. В соседнем магазине обувь под разный сезон. Так и набрал пятьдесят килограмм. Этой же ночью продолжил свой путь к побережью, пока не доехал. В бухте небольшой деревушки утопил плоскодонку, что ранее добыл, и небольшой ялик прибрал, с вёслами. Он уже для моря, высокие борта. Еле места хватило, да и то пришлось один рюкзак вещами забивать, убирать за спину. Ну и большую шлюпку с парусом увёл. А тут тепло ещё, хотя и октябрь, купаться можно, что я и делал, пока к своим, плыл. Вечером на шлюпке с парусом двинул к нашим, чтобы вся ночь впереди была, подальше уйти. В районе Туапсе-Сочи к берегу подойду, если наши корабли или катера не встретятся. Пять дней в пути, думал Крым как раз прохожу, когда на меня вышел наш эсминец. А было десятое октября. Парус издалека заметил и подошёл, я его поздно заметил, с кормы. Прятаться поздно, спускать парус, или ещё что. Я ранец прибрал, дефицитная вещь и часть припасов, из ценных, остальное не умещалось, некуда убирать. В общем, приняли на борт, где я опознался и сообщил о массовом побеге из концлагеря для пленных командиров, полторы тысячи ушли. Сам я потерялся и на юг двинул, шлюпку украл и вот тут. Ну и свои данные сообщил, хотя и предупредил, что амнезия у меня. А кто я, мне сообщили в бараке, там даже капитан был, из того же танкового полка, что знал, рассказал.

Эсминец в Поти шёл, там уже со мной особисты разговаривали, взяли показания, и передали дальше, где меня в лагерь для подозрительных лиц. Однако, под суд, не отдали, как я надеялся. Ничего, и в Сибири можно жить, тем более я подготовился. Даже тут в лагере сменял припасы у одного интенданта, на командирский овечий полушубок, новенький, шапку-ушанку, валенки и ватные штаны. Зачем они на юге, не знаю, но у этого интенданта были. Однако две недели отсидел в лагере и пришёл ответ. Подтвердили мою личность младшего лейтенанта Ивана Ивановича Соломина, и из училища, и из дивизии. Хотя последняя давно в бригаду была переформирована. Иван в августе сорок первого в плен попал в боях за Смоленск. Два месяца войны, три танка сменил. Он на «КВ» воевал, командиром был. В общем, мне выдали командирское удостоверение, форму, зимнего образца, и направили в штаб Северо-Кавказского фронта, где продолжу службу. Машина попутная нашлась. Покачиваясь в такт движению автомобиля, это была вполне свежая «полуторка», я размышлял. Знаете, не особо-то я и доволен попаданием. Лучше бы, в какой другой мир закинуло. Эта война уже оскомину набила. Отвоюю и в отставку, буду жить. Где, неважно, главное жить, как хочу. А то Союз покинуть не мог, столько родственников и всем внимание требуется уделить. А тут свобода. Я рад второму шансу, честно, действительно рад, вот только у меня до сих пор вопрос стоит, я всё ещё испытуемый, или это реальная жизнь? Если раньше я точно знал, что меня забросили в очередной в параллельный мир и работаю там под присмотром команды учёных, то тут я один. Или работа продолжается? Намёков пока не было. Например, в прошлой моей жизни проверяли, смогут ли предотвратить Ядерную войну, закинули копии других людей и ждут результата. Или по-настоящему всё было? Голова кругом идёт, не понятно. Ой да ладно, очередная интересная жизнь, а я тут скуксился. Едем воевать, фронтовик я или погулять вышел? И этим всё сказано. Настоящая, ненастоящая, да какая разница?