Текст книги "Красноармеец. Фронтовик"

И ещё если часть запасов провизии с сорок пятого хранится, а они высокого качества, потом возмещал потраченное современным, то техника и почти всё оружие, кроме редких памятных образцов, у меня вполне современное. Бывая за границей, я уводил иностранные образцы, покупая, но чаще банально воруя. Зачем платить, если так можно забрать? Оружие и техника, это неплохие запасы. Из техники белая «Нива», экспортный вариант. «ГАЗ-66». Песчаный багги. Мини-трактор с запасом плугов и небольшой тележкой. В Германии добыл. Кемпер, автодом на колёсах, увёл зимой семьдесят восьмого в Штатах, самый современный и оснащённый. Пять тонн весил. Глиссерный катер, мотоцикл «Минск», мотороллер «Вятка», два велосипеда, японский снегоход, яхта в две мачты. Эта другая, заметно больше, раза в два, шесть помещений внизу, две мачты и весит всего десять тонн, материал облегчённый. Тоже парусно-моторная. Я опытный яхтсмен. Из авиационной техники, то два вертолета, наш «МИ-2» и «Робинсон-R22». Как раз в семьдесят девятом и увёл, «Робинсоны» только начали выпускать в двуместном варианте. Плюс самолёт-амфибия, двухмоторная летающая лодка с дальностью две тысячи километров. Это всё. Мне лично вполне достаточно. Запасы топлива ко всему имеются.

Тут я командир-танкист, с неизвестным статусом, будем воевать, остальное покажет время. Вот такие мысли и крутились у меня в голове. А так вскоре я уснул, утомлён был, да и тело ещё брать под контроль, а то меня санитар на рентген водил, трясло всего как от болезни Паркинсона, чуть мне её не поставили как диагноз, но всё же признали, не она. Так я и лежал. Проснулся в обед, да и на ужине меня покормили с ложечки, я не мог её удержать. Вечером попросил принести чемодан, его с формой забрали, и изучил что внутри. Да, чемодан Иванова. Личные вещи его были. Письма матери, значит, не сирота. Изучил их. Парень родом из Казани, ну да, там же и военное училище. Где живёшь, там и учишься. В дивизию сообщили о моей травме, что в госпитале нахожусь, чтобы за дезертира не приняли, там определённый срок прибытия. Это отметили, даже приехали, забрали документы и всё оформили. Да, я теперь числюсь за Четвёртой танковой дивизией, командир взвода. Какого полка и батальона, узнаю на месте. Документы вернули этим же днём. А что, штаб дивизии тут же в городе размещался, недолго всё оформить. Вот и встретил утро двадцать второго, сотрясаясь вместе со зданием от близких звуков бомбёжки, бомбили железнодорожную станцию, и военный аэродром, он на окраине был. Жена лётчика подскочила, спала на свободной койке, и, осмотревшись, у нас стёкла в палате повылетали, убежала, проверив перед этим мужа. Он уже очнулся, был в сознании. Я же с трудом терпел, думаю уткой воспользоваться или по стеночке до туалета дойти? Где он, я знал, уже бывал, опыт есть. Просто сомневаюсь что дойду, мочевой пузырь готов был лопнуть.

Всё же сунул ноги в тапочки без задника, халат больничный накинул и, шаркая, меня всего трясло и шатало, дошёл до двери, и дальше по стеночке до туалета. Народ по коридору бегал, меня чуть не сбили, и вообще видно, что многие из пациентов собирались покинуть госпиталь. Я же посетил нужное помещение, и всё мимо очка, чёртова тряска, после этого помыл руки, умылся, и обратно. Всё же упал, сам, нога подвернулась, но медсестра помогла подняться, надела тапочки, слетели, и довела до палаты, а там и на койку уложила. Позавтракал, всё же работал госпиталь, как и кухня, главврач навёл порядок, и читал письма дальше. Значит так, мать в Казани, я так понял, директор средней школы, есть ещё младшая сестра Ирина. Та девушка на совместном фото, не подружка или невеста Михаила, а жена его законная, и живёт она на квартире у матери, потому что в положении, шестой месяц. Каково ей с мужем ехать к месту службы? Правильно решили. Как обустроится, вызовет. Кстати, она тоже Ирина, как и младшая сестра, а матушку у Михаила звали Лидия Петровна. Я читал письма, пока ничего не писал, с этой неразберихой и окружением всё затеряется, я более чем уверен. Да и как писать в моём сейчас состоянии? Попросить если кого? Да нет, немного подождать осталось, а дальше я уже в форме буду. И жаль, что женат, эту Ирину я совсем не знаю, у меня в Сыктывкаре Таня, родной мой человечек. Ничего, разберёмся.

Переждал налёты, стараясь взять тело под контроль. Двадцать второе пролетело, двадцать третье, и утром двадцать четвёртого, я проснулся в порядке. Тело ощущал, как родное. Сразу к моему легчающему врачу, а госпиталь переполнен, много раненых привозили, и он выписал, хотя справку выдал, указав диагнозы. Их там несколько. Надел форму, документы в хранилище, носить в карманах привычки не имею, ремень застегнул, поправив ремешок портупеи, к слову, в кобуре «Наган» был, их обычно танкистами и выдают. Чемодан в левую руку и покинул госпиталь. Даже позавтракать успел. Понятно, что место освобождают, но мне-то что делать? Направился в комендатуру. А куда ещё? Там если не бедлам, то порядка точно мало, удалось найти дежурного, он изучил бумаги из госпиталя, мои документы, глянул на бинт, что закрывал висок, под фуражкой его видно было, и сказал:

– Где ваша дивизия, я не знаю. Мне известно где штаб вашего Шестого механизированного корпуса, куда входит ваша дивизия. Там дальше решат.

Оказалось, Шестой мехкорпус наступал на Сувалки, разгромить скопившуюся там немецкую группировку. Помнится, это ничем хорошим не закончится. Вот я и решил отправиться на склады, те, что уцелели, и поискать попутные машины, если повезёт, то может быть даже своей дивизии.

– Лейтенант! Лейтенант, погодите! – расслышал я за спиной, и, остановившись, обернулся. Может меня окликают?

Действительно меня, от чёрной «эмки» спешил командир-политработник, старший батальонный комиссар, судя по шпалам в малиновых петлицах и звёздам на рукавах.

– Танкист?

– Да, танкист, товарищ старший батальонный комиссар.

– Отлично, – явно обрадовался тот. – Тяжёлые танки знаешь?

– «Кавэ» что ли? Техника как техника, не сложнее трактора.

– Хорошо. Я из политуправления Тридцать Шестой кавалерийской дивизии. Тут я нашёл исправный танк, его только выгрузили в ночь перед войной, нужен экипаж.

– Товарищ старший батальонный комиссар, я только из госпиталя, хотел в свою дивизию вернуться.

– Вот и вернёшься, вместе наши дивизии воюют, а мне нужно доставить припасы и патроны. В некоторых местах без танка, особенно тяжёлого, просто не проехать. Выполняйте приказ, поступаете под моё командование.

– Есть, – только и осталось что козырнуть.

Дальше сели в машину и поехали к станции. Хорошо разбитой вражеской авиацией. Чемодан пришлось выкинуть по совету комиссара, его фамилия Лунёв. Мол, всё равно в танк не взять. Даже выдал вещмешок, убрать всё что нужно. Ну, чемодан в хранилище, как и вещи, а дальше стал знакомиться с экипажем. Всё же Лунёв собрал ещё троих. Однако посмотрев на массивный колосс «КВ-2», я понял, что нужно ещё двух членов экипажа, их шесть в этой машине, причём заряжающих для этой гаубицы. Опросил танкистов, что тот нашёл, все трое в комбинезонах и шлемофонах, оказались одним экипажем «БТ-7», причём Седьмой танковой дивизии. Машину потеряли от налёта вражеской авиации. Прямое попадание. Командиром был старший сержант Мишустин. Стал изучать новенькую машину, проверял топливо, боекомплект и остальное. Чую непростой день будет. Сама машина на ходу, её сюда перегнали своим ходом. Заодно узнал, как танк уцелел и не пошёл куда нужно. А во время первого налёта на город, стоял близко у стены склада, и его завалило обломками рухнувшей стены и крыши. И только сегодня утром откапывая и расчищая, нашли. Да забыли про него. Занимательная история. Топливо на нуле, боекомплекта тоже нет, танк с завода, и не должно быть. Это и сообщил Лунёву, что как раз вернулся. Нашёл двух артиллеристов-потеряшек, гаубичники. Он кивнул, знает, где-что нужно.

За рычаги сел я, механик-водитель эту машину не знал, и я на примере показывал, как им управлять. А что, на «ИС-2» и на «КВ-8» гонял, тот мало чем от их управления отличается. Самого Мишустина я назначил наводчиком, его заряжающего стрелком, рядом с мехводом будет сидеть. Обоих артиллеристов, заряжающими. Правда, что-то они здоровые больно, тесно им будет. Пока до складов доехали, следом за «эмкой» комиссара, я вполне обучил мехвода, Крапивин его фамилия, и подогнал к складу, где заглушил двигатель. Дальше началась нудная, но всё же нужная работа. Бойцы принимали боезапас, снаряжали пулемётные диски, подавали снаряды и укладывали в боеукладку. Там Мишустин командовал. Подняли по доскам на корму бочку с соляркой, и самосливом стали пополнять баки боевой машины. Около часа всё заняло, это не быстрое дело, тем более я сам артиллерист, хотя и в своей специфике, и знал, что снаряд для этого танка должен быть с облегчённым пороховым зарядом. Не раз слышал разговоры в прошлых жизнях. Вот и сообщил об этом Мишустину. Ещё сообщил, что стрелять можно только когда танк стоит, не на ходу, иначе ходовая полетит. Ну и ослабленный снаряд, полный, заклинит башню. Тот стал чесать затылок, и, пообщавшись с обоими бойцами-заряжающими, стал заниматься зарядами. А пополнили мы боезапас, до полного. Я ещё увёл две тонны дизельного топлива в бочках, незаметно это сделал, плюс снаряды для моего танка и снаряды для «тридцатьчетвёрок», брал в этот раз без ящиков, чисто снаряды. Место экономил. Причём, в основном осколочные, мало бронебойных было. Вот и всё, полное хранилище. Про браслет и говорить нечего, там вообще места нет. Всё нужное.

Механик уверенно запустил движок, чуть грубо тронулся, впервые сидит за рычагами этой машины, выгонял из-под обломков другой специалист, и покатили прочь. К сожалению, комбинезона у меня не было, так в форме и оставался, но шлемофон нашли, подключён к внутреннему оборудованию связи, там он на пять абонентов, один заряжающий без связи, поэтому я сидел в башенном люке и командовал куда ехать. Комиссара давно не было, до склада довёл и уехал. Только сообщил, где будет ждать его колонна тылового обеспечения. Вот и ехали туда. Знаете, я удивлён, был уверен, что увижу грузовики, а это обоз был, хотя и длинный, под сотню гружённых повозок. Удивляет чего это комиссар на «эмке» разъезжает, где его верховой конь? Ладно, шутки в сторону, мы, пугая лошадей, проехали в голову колонны, и двинули вперёд, после отмашки. В обозе старшим не комиссар был, а интендант, старлей, если по армейскому. Комиссар нас проводил и в город вернулся. Танк не может держать одну скорость с обозом, мотор греется, поэтому мы отъедем километра на два-три, и встанем в тени, внутри танка душегубка, ожидаем его, потом ещё бросок, вот так и двигались. Причём, Мишустин устроил тренировки, учились заряжать орудие, были проблемы, как открыть затвор, никто не знал, но и с этим разобрались, вот так зарядили-разрядили, набивали руку. Все пулемёты тоже заряжены, осталось затвор взвести. Дорога забита битой и сгоревшей техникой, множество воронок от авиабомб, тут не танк, тут бульдозер с отвалом надо, хотя и нашей машины хватало, что скидывали с дороги, что в блин превращали. Ну и воронки большие объезжали. Прокладывали дорогу. Обоз особо не отставал. Так и двигались часа два. Самолёты вражеские не раз видел, но на нас не обращали внимания, тем более мы то под деревья ныряли, дорога так шла, то по открытой местности. Однако такое не могло продолжаться долго, эту дорогу немцы держали под контролем.

Надо сказать, «Глаз» вполне активно работал, я гонял его туда-сюда и не без интереса следил, что вокруг происходит. И чтобы нас не застали врасплох. Именно поэтому моё внимание привлекла группа немцев, в обычной полевой форме Вермахта, что устроили лёжку, и наблюдали за дорогой. Знаете, я поначалу и не понял, что это авианаводчики, выискивают вкусные цели и наводят свою авиацию.

– Механик, стой! – скомандовал я, говоря в переговорное устройство, и махина танка замерла, качнувшись вперёд и назад. – Экипаж к бою. Зарядить орудие фугасом. Наводчик, ко мне.

Сзади, сверху башни, квадратный люк был, не круглый, как у меня, командира, и оттуда показался старший сержант, быстро осмотрелся, и вопросительно посмотрел на меня. Я же сидя спиной к наблюдателям, там особо не насторожились, сказал ему:

– У меня за спиной, в километре, видишь посадку?

– Да, товарищ лейтенант.

– Там немцы, авианаблюдатели. Их нужно уничтожить. Расположились от берёзы со сломанной верхушкой в двадцати двух метрах справа. Засёк шестерых, один у рации. Антенна блестит, если присмотреться, видно. Твоя задача одним выстрелом уничтожить их.

Так как я не отключал шлемофон, остальной экипаж нас слышал.

– Не думаю, что смогу с холодного ствола, товарищ лейтенант, – представил тот мне вполне обоснованные сомнения.

– Да? Хм, согласен с тобой. Освободи место наводчика, я сам отработаю по ним.

– Есть, – козырнул тот, и нырнул обратно в люк.

Я перебрался на место наводчика, а тот на моё, и стал активно крутить штурвалом, поворачивая башню на правый борт. Сзади ещё обоз подходил. Что плохо, наводчики его видели и, похоже, сообщили своим. Это было последнее что сделали, снаряд в стволе, поставлен на удар, так что наведя куда нужно, я скомандовал:

– Выстрел!

Бойцы знали, что это значит, обучил, открыли рты, один и уши зажал. Сам тоже открыл рот, чтобы не оглушило, и грохнуло. Да так что чуть не потерялся. Да уж, гаубица в башне танка, это сильно. Есть накрытие, золотой выстрел, если выжившие и есть, то в таком состоянии, что проживут недолго, там воронка, раскидало всех на запчасти. Обоз остановился, но видя, что танк медленно возвращая башню в походное положение, продолжил движение, тоже последовал за нами. Хотя Мишустина я отпустил, бежал им навстречу. Велел ему добежать до обозников и сообщить старшему, что уничтожена авиаразведка противника. И они перед смертью, а мы их уничтожили, успели сообщить об обозе. Скоро налёт будет, надо прятаться. Сами танк тоже под деревья загнали, и двигатель смолк. Обозники серьёзно восприняли предупреждение, и активно скрывались. Навстречу ещё автотранспортная колонна шла, тоже стали спешно укрытия искать, поняли, что мы делали. И немцы появились, через двадцать минут, шестёрка «Лаптёжников». Но укрылись мы хорошо, поискали, нашли кого-то в стороне, и накрыли. Судя по дымам, горела техника. Как немцы улетели, мы стали готовится продолжить движение. У обозников было пятеро верховых, кавалеристы, с саблями и карабинами, интендант послал их к посадке. Это ещё когда мы укрытия искали и маскировали, тот же танк экипаж ветками срубленными укрывал, так вот, кавалеристы налёт пережидали у посадки, потом вернулись, доложились старшему обоза, тот как раз у танка был:

– Ну у вас и пушка? – с восхищением сказал старший кавалерист, с сержантскими треугольниками в петлицах. – Там от немцев мало что осталось. Мы шестерых насчитали, выживших нет, собрали часть оружия и обломки рации. Хорошее накрытие.

Трофеи сдали в обоз, они оказывается в стороне лагерь с вещмешками нашли, что себе не оставили, сдали, а мы двинули дальше. Километров пять проехали, как я снова скомандовал по внутренней связи:

– Экипаж, к бою! Сейчас появятся два наших грузовика, «ЗИС-пять», это диверсанты. Приказываю уничтожить. Использовать пулемёты. Орудие не трогать. Как скомандую остановится, сразу открыть по ним огонь. Задача ясна?

– Да.

– Да, – подтвердили стрелок-радист и наводчик, это у них пулемёты вперёд направлены.

Думаю, из двух стволов мы положим противника. Их там не так и много, два десятка на обе машины. Я так и сидел на башне, обернувшись к кавалеристам, те отстав метров на двести во главе обоза двигались, и знаками показал опасность. А мы оговорили знаки. Если поднять правую руку и согнуть в локте под прямым углом, это знак опасности. Обоз тут же стал покидать дорогу, а кавалеристы ускорились, направляясь к нам. Тут я и скомандовал:

– Мехвод, стой!

Оба грузовика уже было видно, выехали из-за поворота, тут холм их ранее скрывал, так что как танк замер, забили оба пулемёта, а я, спустившись в люк, выглядывая из-за крышки, наблюдал и корректировал. Обе машины съехали с дороги, водители убиты, их покидали диверсанты в нашей форме, но пулемёты не давали им шансов, местность открытая, негде им было укрыться. Тут и кавалеристы подскакали, и, используя танк как укрытие, тоже стали вести огонь по диверсантам, не покидая сёдел. Похоже, им было достаточно и того, что мы их бьём, чтобы понять, что это не свои.

– Диверсанты, – пояснил я сержанту. – Мы прикроем.

Тот кивнул, он и его люди спешились, и по обочинам, двое с одной стороны, трое с другой, стали сближаться с разбитыми машинами. Наводчик иногда постреливал, поднимая пылевые фонтанчики у машин, не давая выжившим поднять голову. А выжившие были, аж шестеро, хотя четверо были ранены. Два так серьёзно. Пока бойцы вязали врагов, я приказал своим танкистам:

– Экипаж, из машины, оправиться, снарядить потраченные диски. Мишустин старший.

– Есть.

После этого отключив шнур, покинул машину, и, спрыгнув с кормы на пыльную землю, кинул руку к виску, и доложился интенданту, что как раз подходил.

– Товарищ техник-интендант, уничтожена группа диверсантов в нашей военной форме. Десять минут назад они под видом патруля захватили два наших грузовика, убив шофёров. Я это видел, высоко на башне сижу, часть дороги рассмотрел, как и случившееся. Принял решение уничтожить диверсантов при встрече, что было выполнено без потерь.

– Почему не доложили?

– А зачем? Рядовая ситуация, решил её своими силами.

Тут к нам подошёл сержант-кавалерист, зло сплюнув в пыль, сказал:

– Им в Белосток нужно было, подорвать что-то. Что они не знают, а старший убит. Там взрывчатки шашками килограмм двести в вещмешках.

Мишустин, что крутился рядом, слушая, убежал к своим, сообщить что всё же диверсантов побили, нет ошибки.

– Некогда ими заниматься, – поморщился интендант. – Диверсантов расстрелять. Трофеи собрать. Продолжить движение.

Вот так мы и поехали дальше. Мишустин выглядывал в люк, видел, как пристрелили диверсантов, всех добили, приказ кавалеристы выполнили без нареканий, собрали всё, на одну из повозок сложили, и мы двинули дальше. Понятно захват машины я видел «Глазом», но рассказанная история сошла. Также «Глаз» показал, как к нам летят ещё штурмовики. Это примерно через час, после встречи с диверсантами. Я тут же показал руками опасность с неба, командуя мехводу загонять танк под ближайшее дерево. В этот раз немцы нас заметили, штурмовка была, но потери не большие, успели повозки в разные стороны метнутся, а гоняться за каждой, они не стали. И танк мой видели, два «лаптёжнкиа» сделали заход. Я командовал мехводу, вперёд и назад, пара снарядов по броне прозвенела, но остальное мимо, мы просто уходили от атаки, или, тормозя, сдавали назад. Это был немалый опыт для мехвода. Он кстати здорово устал, в управлении не было гидро или электроусилителей, и нужна немалая физическая сила, чтобы управлять танком. Когда был собран обоз, и определились с потерями, я велел наводчику моему сменить механика-водителя. Пусть отдохнёт. Да и Мишустину получить опыт управления такой бронемашиной тоже стоит. Тот поначалу дёргал, но потом освоился и управлял уже уверенно. Проехали километров десять, и я велел остановиться на обочине, тут как раз тень от нескольких ив была. Двигатель заглушили, и я велел экипажу.

– Экипажу отдыхать. Заряжающим, взять все ёмкости для воды, и пополнить их. Слева от дороги, в ста метрах, за кустарником, речка. Воды набрать. Пятнадцать минут у нас есть, пока обоз не нагнал.

Бойцы стали выполнять приказ, мимо пролетело несколько грузовиков поднимая высокие столбы пыли, да танк весь запылён, на корме чуть не наносы. Меня больше волнует, что двигатель греется, мы ему и даём остыть. Мы с мехводом стали осматривать и обслуживать машину, потом принесли воду бойцы, оба, судя по мокрой форме ещё и искупались прямо в ней. Тут и обоз подошёл. Правда, пришлось постоять, возницы бегали к речке и пополняли запас воды, лошадей поили.

– Время есть, – осмотревшись, сказал я. – Мишустин, за старшего остаёшься. Товарищ мехвод, за мной.

– Есть.

– Есть, – отозвались оба, и младший сержант Крапивин поторопился нагнать меня, идущего широким шагом в сторону деревьев и кустарника, это с другой стороны дороги. Речка слева, а мы вправо ушли.

По пути я показал тому на две колеи.

– Никак танк прошёл, – удивился тот.

– Да, «тридцатьчетвёрка». Следов движения назад не вижу. Глянем что там за кустарником.

На самом деле «Глаз» давно мне всё показал. Танк сполз в овраг, люки открыты, и никого рядом. Следов буксировки не видно. А цел или нет, увидим, когда осмотрим, что я и собирался сделать. Мы по колеям вышли к краю оврага, и скатились вниз, крутой склон, обратно танку тут точно не подняться. Внизу собрав вал земли, куда врезался носом, и стоял вполне свежий танк «Т-34», с пушкой «Ф-34». Мы стали осматривать боевую машину.

– Боекомплект полный, – сказал Крапивин, до пояса нырнув в башенный люк.

– Механик-водитель видимо сильно травмировался, тут всё в крови. Экипажа нет, – сказал я, заглянув в открытый люк мехвода. – Похоже с двадцать второго тут брошен, может двадцать третьего. Или забыли, или не на ходу.

Скорее всего, был налёт, мехвод ничего не видя, нёсся прочь от дороги и влетел в овраг. Или сам вылез, или вынесли, танк теперь здесь. Может экипаж погиб потом, мы там видели братскую могилу недалеко от стоянки «КВ». Я решил проверить, что с бронемашиной, забрался на место мехвода, масса не выключена, как и ожидалось, батареи разряжены в ноль, долго подсасывал, пока соляркой не запахло, и попробовал запустить воздухом, благо баллоны как раз полными были. Почти сразу заработал стартер, вселяя надежду, а за ним рыкнув, взревел и сам дизель, выкинув немало чёрного дыма, с несгоревшей соляркой, из труб глушителей. Оставив его тарахтеть на малом ходу, я выбрался наполовину из люка, и осмотрелся. По ходовой и коробке пока не знаю, но с двигателем нареканий нет, он не пострадал. А то я опасался, что слетел со станины. Крапивин встал перед танком, и стал показывать руками что делать. Да пусть показывает, я «Глазом» всё вижу. Сдав назад, корма задралась на склоне, уже хорошо, коробка и ходовая целые, и с разворотом подмяв вал левой гусеницей, я выехал на дно оврага, где и остановился. Подобрав Крапивина, он эту машину не знал, я опасался, что запорет что-то, он в башенном люке сидел и через переговорное устройство мной командовал. Рация не работала, явно лампы побиты, а вот внутренне переговорное устройство, вполне рабочее. Нас ждали, до оврага метров триста было, слышали запуск и рёв движка, так что, найдя нормальный покатый склон, на скорости я поднялся на верх, и подехал к колонне, встав за кормой «КВ».

– Мишустин, принимай аппарат, теперь это твоя машина. Экипаж найдёшь сам, я тебе никого не дам. Сам за рычаги этой малышки пока сядешь. В баках половина объёма солярки, боеукладка полная.

Он быстро забрал вещи из «КВ», перенеся в свою машину, по виду вполне доволен был, свой танк под командованием, это свой танк. Обоз всего полчаса стоял, ну и дальше. Я с Мишустиным ехал, километров пять, учил его всем хитростям управления этой машиной, вполне освоил, танкист опытный, на лету схватывал. Дальше перебрался в свой тяж, и покатили вперёд. А в принципе всё, отмахали за день семьдесят километров, и вышли к тылам кавалерийской дивизии. Причём, на перекрёстке нас остановили, тут пост, и целый полковник-танкист. Тот надавил чином на интенданта, забирая оба наши танка, да ещё ограбил обоз, на снаряды для «сорокапяток», углядев характерные ящики в повозках. Интендант возмущался, своего комдива вызвал, посыльного отправил, одного из кавалеристов, но полковник, он из Седьмой танковой был, начальник штаба, настаивал на своём. Свару прекратили генералы, трое, вышли к нам. Тут оказываться рядом штаб генерал-лейтенанта Болдина, что и командовал группировкой войск, наступающих на Сувалки. Экипаж моей машины был построен у «КВ», Мишустин стоял по стойке смирно у своей «тридцатьчетвёрки» в одиночестве.

Болдин быстро навёл порядок, велел поделится с танкистами, у них со снарядами совсем уж швах, и направился к моим танкам.

– Кто такие?

– Лейтенант Иванов, товарищ генерал-лейтенант, Четвертая танковая дивизия, пострадал в железнодорожной катастрофе. Травма головы, потерял память. Выписали из госпиталя сегодня. В дивизии оформили сразу, как в госпиталь попал, чтобы дезертиром не назначили. Сегодня утром принял под командование «КВ», по приказу старшего батальонного комиссара Лунёва. Охранять обоз кавалерийской дивизии. За время следования были трижды атакованы авиацией, потери небольшие за счёт раннего обнаружения самолётов противника. За время пути экипаж моего танка уничтожил шесть немцев, авианаблюдателей, что наводили авиацию на наши транспортные колонны. Лично уничтожил их фугасом башенного орудия. Потом два грузовика с двадцатью диверсантами в нашей форме, уничтожены встречным пулемётным огнём танка «КВ», и вот нашли брошенный танк. Я передал его под командование старшего сержанта Мишустина, что у меня был наводчиком. Обоз доведён до цели назначения благополучно. Доложил, лейтенант Иванов.

– Из училища?

– Да, товарищ генерал. Казанское танковое.

То, что я не скрывал потерю памяти, думаю объяснять не надо почему? Надеялся, что меня сменят и куда в тыл отправят. Вон обоз неплохо довёл, другие буду водить. Как танкист я им был непонятен, но видимо на мои слова не обратили внимания. Ладно, повоюем.

– Ясно. Что с машинами?

– Обслужить требуется. Солярки примерно шестьдесят процентов, боеукладки полные. Требуется пополнить личным составом.

– Неплохо. Поступаете в распоряжение своего комкора, генерала Хацкилевича.

– Есть, – козырнул я.

Комкор тут же выступил вперёд, допросил меня ещё раз, как будто не стоял ранее тут, и не слышал. Сам генерал расстроен был, я уточнил в чем дело. Оказалось, тылы так разбиты, что приход нашего обоза удивил всех. Мало обеспечения, авиация немцев зверствуют на дорогах, а она тут на Сувалки она одна.

– У меня есть некоторые личные запасы, – подумав, сказал я. – Спёр на складах, где «КВ» пополняли всем необходимым, обозники помогли доставить.

– Короче, что есть? – сразу заинтересовался генерал.

– Немного фугасов к моему орудию, около сотни снарядов к танкам «три-четыре», в основном осколочные. Топливо, две тонны солярки, и около пяти обычного бензина.

– Мелочь, но хоть это. Я и такому рад буду. Где это всё?

– Могу сходить и узнать где выгрузили.

– Бегом. А я пока займусь экипажами, подберу людей.

Я отбежал, нашёл низину, свидетелей нет, и достал что нужно. Эти пять тонн бензина, это уже мои личные запасы, из другого мира, тут они нужны, жалеть не стоит. Некоторые танки на них ходят, броневики. Остальные или на авиационном танковом, или на солярке. Бегом вернулся, и Хацкилевич направил со мной интенданта с бойцами, он всё и принял. Даже два грузовика смог найти, куда грузилось часть. Экипаж нашли. Мишустина вернули мне, а «тридцатьчетвёрку» принял капитан, его экипаж как раз на таком и воевал, потеряли в бою. Топливо и снаряды закончились и расстреляли, беспомощных. Они через нижний люк выбрались и смогли спастись. Редкий случай, повезло. Нас покормили горячим, с кухни, это хорошо, а то весь день на сухпае, и дальше перекинули к месту будущей атаки. Тут сам Хацкилевич командовал. Я видел, как танки пополнялись топливом и снарядами. Это то, что я передал. Кроме фугасов, их мне отложили, танк с таким орудием в корпусе всего один был, и он мой. «Глаз» уже всё показал, вот я покинул боевую машину, и добежал до группы командиров, что что-то обсуждали у карты. Испросив разрешения обратится, сказал Хацкилевичу:

– Товарищ генерал, разрешите моему танку одному попробовать сначала?

– Не понял? – повернулся тот ко мне с недоумением на лице. – Что задумали, лейтенант?

– Я могу выявлять замаскированные орудия, а снаряды моей машины, даже положить рядом, это накрытие, покатаюсь, вызывая огонь на себя. Выбью пушки, и дальше уже остальные атакуют. Тогда шансы есть, и немалые.

– Хм, мне нравится. Если получится, орден дам.

– Я же не один, с экипажем.

– И им медали, – легко согласился тот.

Кинет, понял я. Генералам веры ноль. Хотя посмотрим. Однако я не закончил. Тот это понял, что я медлю и уточнил:

– У вас ещё что-то?

– Да, товарищ генерал. Я общался с кладовщиком, у Белостока, это где топливо увёл, он рассказал про приятеля, тоже кладовщик на базе ГСМ. Под Минском. Они сегодня утром по телефону общались. Там стоит шестьдесят танков «Т-28» на хранении, и они не кому не нужны. У вас много безлошадных танкистов, что как пехота воюют. Может… кто успел того и тапки?

– Шестьдесят танков говоришь? Где этот склад знаешь?

– Я знаю, бывал там как член комиссии, – подал голос полковник, тот самый, что обоз остановил. – Как я сам про него забыл?

Меня отпустили, и стали обговаривать возможность прибрать те «Т-28» к рукам, раз никому не нужны. Не знаю, что выйдет, но что мог, я сделал. В моей истории немцы их захватили на складе и на переплавку отправили. И этого достаточно. Так что, козырнув, я вернулся к танку. Среди той бронегруппы что собрал Хацкилевич из разбитых по сути своих танковых дивизий, было два десятка «КВ-1», около тридцати «тридцатьчетвёрок», около пятидесяти «БТ-7» и «Т-26» и трёх десятков броневиков. Солидные силы. Вот сигнал, и мой тяж пошёл вперёд. Не один, два «КВ-1» поддерживали. Хацкилевич решил подстраховаться. Зря, «Глаз» мне уже всё показал. Тридцать восемь целей. У меня снарядов меньше чем этих целей, но будем бить. Немцы работали артиллерией, лёгкие полевые гаубицы, знаю их «голос». Огонь редкий, не прицельный, но он усилился, когда наши танки появились на виду. Немцы нас раньше засекли, по пыли. Поднимали они её изрядно. Я уже определился по первым и самым важным целям. Наши тут не в первый раз атакуют, разбитые советские танки стоят, многие ещё дымятся, немцы крепко в оборону сели и перемалывают наш наступательный порыв. Так вот, была батарея «ахт-ахт», четыре орудия, хорошо замаскированы, я там «Глаз» гонял, в уши заглядывал расчётов. Против меня эта маскировка не работала. Противник уже понял, как неплохи эти орудия против наших тяжей. Сами пушки были рассредоточены и являлись самыми опасными. Потом семь полевых семидесятипяти миллиметровых орудий на прямой наводке. Тоже хорошая маскировка. За ними пять самоходок, остальная мелочь нам не опасна, если только гусеницы собьют.