Текст книги "Всадник рассвета"

Глава двенадцатая
Калин мост

– Так вот он какой, Калин мост! – произнес, задумчиво растягивая слова, Вышата. – Сколь я слышал о нем в былинах, а теперь наконец-то и увидеть сподобился!

– Еще не возрадуешься, что увидел! – подала голос из своего мешка и старуха Эго.

– Почему Коуш не разрушил мост? – спросил я старуху Эго. – Ведь тогда мы бы уж точно никак не добрались до Буяна!

– Не Коуш Калин мост строил, не ему его и разрушать! – важно ответила старуха Эго. – Коуш вечен, а мост еще более вечен, чем сам Коуш!

Эта новость меня обрадовала. По крайней мере, вступив на мост, мы не окажемся в ловушке, если Коушу придет в голову сломать мост.

– Ну, что будем делать? – обвел я взглядом своих товарищей.

Хотя всем нам было совершенно ясно, что надо делать, мне все же хотелось перед решающим броском заручиться словесной поддержкой моих спутников.

– А что еще остается! – хмыкнул себе под нос Вакула. – Пошли, что ли?

Мост принял нас, плавно качнувшись под ногами, словно гигантские качели. Первые шаги мы делали боязливо, осторожно, но, постепенно продвигаясь вперед, быстро обрели былую уверенность. Калин мост, несмотря на свою весьма воздушную конструкцию, оказался сооружением весьма и весьма прочным. Мост мягко покачивался под нашими шагами, и у меня невольно возникла мысль о несоответствии его совершенной конструкции эпохе, в которой он находился. Но забивать себе сейчас голову умными мыслями не хотелось: одной загадкой больше, одной меньше, какая в конце концов разница!

Первым шел воевода, следом за ним я, за мной Всегдр, а замыкал нашу боевую колонну герой последнего боя Вакула. В этом был свой смысл, ибо мои товарищи распределились так, чтобы по возможности прикрыть меня со всех сторон.

– Ой, что сейчас будет, что будет! – занудливо причитала из заплечного мешка старуха Эго. – Тут у Коуша на мосту такие отвратины собраны, что вся остальная нечисть от них шарахается! Здесь и сам Горыныч на зорьке утренней выгуливается! Ой, что будет, что будет!

– Что, что! – не слишком вежливо передразнил старуху Вакула. – Больше выгуливаться не будет! Конец пришел твоему Горынычу! Враз этому старому хрычу его бошки поотрубаю! Отгулялся!

Бабка примолкла. После победы над Черномордом Вакула вызывал у нее уважение. Несколько минут ведьма лишь тихонечко всхлипывала.

– Ой, жалко-то Змея! Ой, жалко! – внезапно завела она снова. – Он, Горыныч, хоть, конечно, и гад порядочный, но ведь сколь веков знаемся! Он ведь из наших, из старых! Его, бедняжку, Коуш к тому же все время в черном теле держит, а теперь еще и вы головы поотрубаете! Лишите меня дружка маво старинного!

Но старуху уже никто не слушал. Упоминание о возможной скорой атаке заставило всех насторожиться.

– Держи дистанцию! Не растягиваться! – велел я шедшему за мной Всегдру.

– Чего? – не понял тот.

Обернулся, удивленно посмотрев на меня, и Вышата:

– Чего ему держать-то?

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнул я, поняв, что опять, в какой уже раз, ляпнул не то. Теперь надо было исправляться. – Расстояние держи!

– А-а! – удовлетворенно кивнули разом Вышата и Всегдр.

Мост медленно, но верно поднимался ввысь. Построен он был с царским размахом! Время от времени я поглядывал вниз: там надсадно кипел огненными волнами жутковатый море-окиян. Впереди по-прежнему на самом горизонте чернела скала с мрачной башней Коуша.

Мы шли и шли, а она все, казалось, не приближалась к нам.

При этом с нами, вопреки предсказаниям ведьмы, пока ровным счетом ничего не происходило. Никто не нападал, не атаковал. И небо и окиян были пустынны.

“Чем черт не шутит, может, дуриком и проскочим!” – мелькнула заманчивая мысль, но я ее тут же отогнал, ибо понимал, что Калин мост для Коуша – последний рубеж обороны, на котором он просто обязан дать последний и решительный бой, бросив против нас все, что у него еще осталось, так что обманываться мечтами было глупо.

Мы уже далеко отошли от берега, видна была лишь его тонкая полоска. И хотя это была чужая и враждебная нам земля, мы то и дело оглядывались на нее, словно ища защиты. Странен все-таки человек! Еще вчера там, на этой земле, нас повсюду подстерегала смертельная опасность и мы не чуяли, как оттуда выбраться, но вот выбравшись, сразу же с тоской оглядываемся назад!

– Что-то здесь подозрительно тихо! – обернулся ко мне через пару часов нашего океанского перехода Вышата. – Опять небось подлюга замышляет какую-нибудь пакость!

– Согласен! – кивнул я ему. – Коуш не может нас не видеть и не следить за нами! Из этого следует одно из двух. Первое – он настолько угнетен поражениями, что уже не может что-либо сделать. Второе, что гораздо более вероятно, – он просто выжидает, чтобы нанести свой последний удар наверняка!

– Да пусть бы уж и наносил поскорее, а то думай тут всякое! – в нетерпении подал голос Вакула.

– На то и расчет, по психике ударяет, да и от берега подальше заманивает!

– Не знаю я, Посланник, никакого психика, но пусть только попробует меня ударить, я уж в долгу не останусь! – сказал Вакула.

Мы уходили все дальше и дальше от земной тверди. Четыре человека, заброшенные судьбой и долгом на самый край мироздания.

Так мы прошли большую половину расстояния до острова. Буян уже был виден во всем своем мрачном великолепии. Огненные волны с силой били в его черные скалы, рассыпаясь в искры-брызги. Над самим островом висела огромная черная туча, которая то и дело метала беззвучные молнии. Стоящий над обрывом замок Коуша являл собой зубчатую башню. Не знаю почему, но мне внезапно вспомнился столь любимый мной Гумилев:

 
Мой замок стоит на утесе крутом
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном,
С проклятьем на бледных устах…
 

Напрягая глаза, теперь можно было даже разглядеть, что в башенных окнах замка светится огонь. Знать бы, кто и что там сейчас замышляет! И вдруг каким-то шестым чувством я понял, что сейчас все и начнется. – Внимание! – выкрикнул я своим соратникам. – Приготовиться к бою!

Те недоуменно посмотрели на меня, затем оглянулись по сторонам и, хотя нигде ничего опасного не увидели, все же быстро изготовились к отражению атаки. Удар обрушился внезапно одновременно с воздуха и из-под моста. Сверху прямо из ниоткуда на нас буквально упал сонм каких-то невероятных тварей с перепончатыми крыльями. Вместо голов эти уроды имели когтистую лапу, сжимавшую меч. Словно “мессершмитты”, с диким воем они пошли на нас в крутом пике.

– Птенцы Коуша! – взвизгнула наша старуха и в одно мгновение спряталась с головой в мешке.

– Ни хрена себе птенцы! – загоготал Вакула, встречая своей дубиной самого первого и резвого. – Это ж целые петухи! Эх, понеслась звезда по кочкам!

Одновременно с “птенцами” из-под опор моста на нас поползли до тошноты мерзкие осьминоги с многочисленными лапами-присосками. Длинные щупальца, извиваясь, летели в нас, как брошенные лассо, грозя схватить, обвить и задушить в своих кошмарных объятиях.

Сгрудившись как можно теснее, мы приняли бой. Надо было драться, и драться отчаянно!

Для того чтобы наиболее эффективно отбиваться от “верхних” и “нижних”, мы быстро разделились: Вакула с Вышатой сосредоточили свое внимание на “птенцах”, мы же с Всегдром занялись “осьминогами”, которых вернее было бы именовать стоногими!

Проклятые слизняки оказались более чем серьезным противником и при своей на первый взгляд неповоротливости и медлительности на самом деле были подвижны и стремительны. Их щупальца в какие-то мгновения обвивали нас с ног до головы, и нам стоило немалого труда перерубать их мечами, к тому же мы должны были прикрывать от слизняков Вышату с Вакулой, которые, в свою очередь, берегли наши головы от истошно визжащих “пикировщиков”.

Было тяжко. Проникая под кольчугу, тончайшие присоски вызывали страшную боль. Отдирать их приходилось вместе с кожей и мясом. Спасение было лишь в бешеной рубке треклятых щупалец. Смотреть, как дерутся наши товарищи, у меня времени не было, однако, судя по тому, как, кувыркаясь, падала в море то одна, то другая тварь, дела у них шли неплохо.

Постепенно лес щупалец начал понемногу ослабевать. Мы брали верх, и пока без всяких потерь. Вот, похоже, партия врагов иссечена сверкающими клинками. Оставшиеся в живых спрятались под мостом, словно их и не было вовсе. Покончив с “осьминогами”, мы сосредоточили свое внимание на “птенцах”. Те, сообразив, что фортуна повернулась к ним спиной, сразу же утратили былую наглость и, отлетев на безопасное расстояние, собрались в круг и принялись выжидать подходящего момента для новой атаки. Лишь некоторые, наиболее дерзкие и злобные, время от времени вдруг ни с того ни с сего внезапно бросались на нас в крутом пике, но почти всегда были беспощадно поражаемы стрелой Вышаты или дубиной Вакулы. Нам с Всегдром работы почти не находилось. Итак, мы, кажется, выиграли еще один бой, бой на Калином мосту. Но была ли то последняя схватка, ведь до острова все еще так далеко?

Пользуясь передышкой, я снял с себя кольчугу. Дело в том, что от кипящих волн моря-окияна шел столь сильный жар, что в кольчуге можно было просто свариться. В том меня наглядно убеждал вид моих товарищей, буквально истекавших потом. Поэтому я просто набросил ее на плечи, оставшись лишь в тельняшке. Вышата неодобрительно покачал головой, но промолчал.

А снизу к нам на мост уже лезло нечто огромное и бесформенное, по виду напоминавшее гигантскую помесь слизняка с жуком. Значительное подкрепление получили и “птенцы”, а получив, с удвоенным остервенением атаковали. Судя по всему, Коуш бросал в бой все свои резервы, стремясь не дать нам ни минуты передышки. Коуша можно было понять.

– Получай! – выкрикнул Вакула и с силой хватил своей дубиной переваливавшегося на мост слизняка. Огромные челюсти громко клацнули, в руках у Вакулы осталась лишь перекушенная рукоять. Из пасти на мост просыпался целый поток перемолотых металлических и деревянных опилок. Слизняк был самой настоящей молотилкой! Этого нам еще не хватало!

Раздумывать, впрочем, было некогда. Отбросив в сторону огрызок своей еще минуту назад грозной палицы, Вакула выхватил из ножен увесистый меч. Теперь он истово поражал своего врага прямо в бесформенное тело. Но и здесь все шло не так, как надо. Меч оказался бессилен против студенистой массы. Пронзая ее, он не наносил ей никакого вреда. Туша меж тем медленно наползала на Вакулу, стремясь прижать его к краю моста, чтобы затем сожрать или сбросить вниз. Помочь нашему товарищу мы, к сожалению, ничем не могли, так как проклятые “птенцы” устроили в воздухе самую настоящую карусель, неистово атакуя. Неба мы не видели, все вокруг было заполнено хлопающими крыльями и крутящимися, как пропеллеры, мечами. Думаю, что нашим врагам мешало их собственное численное преимущество. “Птенцы” буквально толклись в небе, пихая друг друга, порой из-за этого даже злобно схватывались между собой. Через некоторое время кто-то все же навел в этой крылатой орде мало-мальский порядок. Теперь “птенцы” атаковали нас группами по пять-шесть летунов. Выполнив стремительную атаку, группа, не задерживаясь, круто взмывала вверх, а вместо нее неслась на боевой заход следующая.

Всегдр пропустил одного из летающих уродов, и тот поранил нашему мальчишке плечо. Встав с обеих сторон, мы с Вышатой прикрыли Всегдра собой, а “птенцы” все нападали и нападали, словно сорвавшись с цепи. Вскоре и я, и Вышата тоже получили по несколько ран, правда пока достаточно легких. Вышата был даже сбит с ног, когда один из “птенцов”, уже пронзенный моим мечом, взмыл вверх и в последнем порыве бросился всем телом на воеводу, стремясь увлечь его вслед за собой в бездну. Но Вышата все же вывернулся и, сбросив с себя агонизирующее тело, продолжил бой. Было ясно, что сейчас Коуш наносит по нам один из своих решающих ударов. Но сколько мы сможем продержаться в этом безумстве, я не знал. Нам просто надо было выстоять, и мы стояли.

Вакула тем временем как мог отбивался от слизняка. Ценой неимоверных усилий ему удалось все же рассечь его на две части. Но те как ни в чем не бывало уже вдвоем нападали на Вакулу. Оттесненный от нас в сторону, Вакула дрался один, что там происходило, мы толком не видели. Когда же мне удалось бросить взгляд на то место, где только что дрался Вакула, я не увидел на мосту ни нашего витязя, ни слизняка. Это был удар – мы лишились Вакулы! Не стало нашего славного и надежного товарища, прошедшего с нами бок о бок весь путь и геройски павшего на последних подходах к Буяну. Прощай и прости, что не успели и не смогли вовремя прийти к тебе на помощь! Теперь нас осталось только трое, всего три человека посреди океана ненависти и враждебности.

С исчезновением слизняка сразу же поубавилось наглости и у “птенцов”. Они снизили активность, хотя по-прежнему то и дело нападали. Не упуская из вида надоедливых “пикировщиков”, мы не оставляли без присмотра и нижний сектор обороны. Таким образом мы продвигались некоторое время по Калину мосту дальше. Мешок со старухой Эго теперь нес за спиной Вышата. Разумеется, скорость нашего движения замедлилась, но ничего поделать было нельзя. Настроение в связи с гибелью Вакулы также было подавленным. Мы не обмолвились ни одним словом, да и о чем было говорить! Старая ведьма, выбравшись ненадолго из своего мешка, обработала наши раны каким-то своим снадобьем. Мгновенно ушла боль, остановилась кровь, раны начали затягиваться буквально на глазах. Больше всего бабке пришлось повозиться с плечом Всегдра. Его рана была самой серьезной. Пока Эго возилась с мальчишкой, мы прикрывали их от атак с воздуха. Перевязав Всегдра и дав ему попить какой-то настойки, бабка торопливо забралась в свой мешок. Мы двинулись дальше. До острова было еще идти и идти, а день уже начинал клониться к вечеру. Надо было поторапливаться, ибо неизвестно, какие сюрпризы могли подстерегать нас на Калином мосту ночью.

Внезапно шедший впереди Вышата поднял вверх руку. Это означало: внимание! Одновременно резко взмыли вверх и осточертевшие “птенцы”. Со стороны Буяна к нам по мосту приближалось нечто безобразно огромное.

– Это что еще за чудо-юдо? – прищурившись, вопросил Вышата.

За его спиной зашевелился мешок, и оттуда показался длинный старухин нос, а следом за ним и она сама. Ведьме оказалось достаточным всего лишь одного взгляда, чтобы уразуметь, кто спешит к нам на встречу.

– А вот и сам дедушка Горыныч пожаловал! А я думаю-гадаю, куда ж он запропастился, хрыч старый! Неужто Коуша в столь скорбный час покинул? – со всею возможной для нее ласковостью прокомментировала старуха увиденное. – Видать, оголодал бедняжечка, вишь как торопится, аж подпрыгивает от нетерпения!

– Как бороться с твоим торопыгой? – скороговоркой спросил я бабку, ибо времени для долгих расспросов уже не было.

– А я что, дралась с ним, что ль? – резонно заметила Эго. – Мы с Горынычем в мире и согласии вот уж сколь веков прожили! Да и не побеждал его никто никогда. Все ваши сказки о богатырях сплошная брехня! Горыныч уже забыл, когда их всех и жевал в последний раз!

Меж тем Змей Горыныч уже приблизился к нам настолько, что его можно было хорошенько разглядеть. По внешнему виду он напоминал летающих ящеров, с которыми мы встречались в начале путешествия, но крупнее и внушительнее. Голов у Горыныча было всего три, однако каждая была столь велика, что в ее открытую пасть я мог бы войти не пригибаясь. Из черных ноздрей тонкими струйками валил то ли дым, то ли пар. Очень мощным и сильным был хвост, на конце которого имелся довольно забавный плавник в виде лепестка. Огромные перепончатые крылья сложены на спине. Чешуя Змея была замшело-зеленоватой, в довершение всего несло от этого мифического мастодонта какой-то кислой псиной.

Было страшно, точно без брони встретить меч, разящий в упор, увидать нежданно драконий холодный и скользкий взор…

Встречая Змея, мы изменили свой строй. Теперь в первый ряд встали я и Вышата, по центру моста следом за нами Всегдр. Его задачей было отбитие, по возможности, атак “птенцов” и наблюдение за тылом. Обнажив оружие и выставив щиты, мы были готовы к отражению первого удара, и он последовал.

Тяжело отдувась и довольно комично семеня на своих коротких лапках, Горыныч доковылял до нас. Все три его головы, склонившись набок, снисходительно оглядывали противника. Одна из них смачно плюнула через перила моста. Затем головы разом икнули и из их ноздрей повалил быстро густеющий дым.

– Щас жечь вас будет! – с патетикой в голосе провозгласила старуха Эго и юркнула, как обычно, с головой в свой мешок.

И точно. Пасти Змея раскрылись во всю свою необъятную ширь, и в их глубине заплясали сполохи пламени. Может показаться невероятным, но Горыныч в самом прямом смысле раздувал в своих глотках огонь, умело орудуя в качестве кочерги тремя языками. Пламя становилось все сильнее, дым из ноздрей гуще. Наконец огненные языки стали с шумом и треском вырываться из пастей. Это был самый настоящий огнемет, только большой мощности. Огромный хвост нашего могучего противника поднялся вверх и вдруг резко, с силой ударил по мосту, так что тот содрогнулся. Из разинутых пастей пахнуло невыносимым жаром. Не успей мы прикрыться щитами, нам пришлось бы худо.

Мост вновь затрясся, вырвался новый, еще больший сноп пламени. Закрывая лицо и тело щитами, мы невольно сделали несколько шагов назад. Новый удар, и новый сноп огня. Мы снова отступаем, но уже гораздо дальше, чем прежде. Змей, переваливаясь, словно гигантская утка с боку на бок, занимает отвоеванное пространство. Удар, пламя, и мы вновь отходим. Горыныч, не торопясь, обстоятельно занимает новую позицию и сразу же гонит нас дальше. И Вышата, и я пытаемся несколько раз в отчаянии достать Змея мечами, но наши попытки кончались ничем. Стена сплошного огня заставляла нас каждый раз отступать в полном бессилии. В какой-то момент Вышата решился на крайнюю меру. Собравшись с духом, он ринулся прямо в огонь. Пламя и дым скрыли от меня воеводу. Спустя несколько бесконечных мгновений Вышата вырвался обратно. Лицо его было черным и обожженным, кольчуга раскалилась докрасна, а одежда тлела.

– Все бесполезно! – хрипло прокричал он мне. – Эта тварь даже не подпускает к себе! Сквозь огонь не пробиться!

Пытаясь нащупать слабое место страшилища, мы пытались стрелять в движущееся на нас море огня из луков. Но и это было совершенно бесполезно. Большинство стрел тут же сгорало, ну а те, что долетали, не причиняли чудовищу ровным счетом никакого вреда, отскакивая от его толстенной чешуйчатой брони. Неудачей обернулась и попытка попасть Горынычу хотя бы в один из его глаз. К нашему огорчению, выше каждого из глаз находилась роговая пластина, которая чутко реагировала на летящую стрелу и тут же опускалась на глаз, надежно прикрывая его от наших посягательств. В отчаянии я швырнул Змею прямо в пасть свой щит, надеясь, что этот “огнемет” им поперхнется. Ничуть не бывало! Щит исчез в глубине глотки, а пламя все пыхало и пыхало с возрастающей силой.

– Если так пойдет дальше, то эта гадина отгонит нас до самого берега, а то и вовсе поджарит за здорово живешь! – кричал мне, прикрывая лицо боевой рукавицей, Вышата. – Что-то надо срочно делать, Посланник!

Это я прекрасно понимал и без воеводы, но что именно?

– Кидай ко мне мешок с бабкой! – закричал я и отступил назад на несколько шагов.

Позади и выше надсадно кричали “птенцы”. Они тоже опасались пламени Горыныча, а потому держались поодаль, но в то же время не сводили с нас глаз, чтобы воспользоваться первым же подходящим моментом. Вышата одним движением сорвал с плеча мешок и швырнул его мне. Я без всяких церемоний вытряхнул бабку. Эго, кряхтя и шипя, поднялась на свои кривые ноги.

– Гляди, что твой дружок вытворяет! – крикнул я ей. Огонь у Горыныча гудел, как в хорошей печке, и перекричать его было очень трудно.

– Я ж говорила, что жечь будет! – сердито пробормотала бабка, хотя было заметно, что и она опасается своего не в меру огнедышащего дружка.

– Так скажи ему, чтобы прекратил это безобразие! – крикнул я ей с полным отчаянием, ибо понимал, что от старухи, судя по всему, не будет никакого толку.

– Попросить об ентом меня можно было и сразу! – прошепелявила разобиженно бабка. – Зачем же было старую женщину об мост швырять!

– Давай! Давай! – заторопил я ее. – Сейчас ведь и тебя вместе с нами поджарит!

– Ой, и вправду! – заволновалась сразу Эго. – Он ведь такой бестолковый!

Выбрав момент, когда очередной сноп пламени ее дружка несколько иссяк, она отважно просунула свою косматую голову между Вышатой и мною и прокричала что было силы:

– Горыныч! Горыныч! Дурень старый! Чего ты вытворяешь! Это же я, веселушка Эго! Ты что, не признал меня, чурбан шестиглазый?

Несмотря на всю драматичность момента, упоминание о веселушке Эго вызвало у меня невольную улыбку. Вот ведь как бывает: для кого костяная нога, а для кого и веселушка!

Но “чурбан шестиглазый” был, видимо, столь увлечен своими пиротехническими делами, что не обратил на старую ведьму никакого внимания. Он снова что есть силы долбанул хвостом по мосту и в очередной раз обдал нас огнем и дымом. Было очевидно, что внутренняя печка Горыныча еще только начинает раскочегариваться по-настоящему. О том, что будет, когда огнемет заработает в полную мощность, можно было только догадываться!

Вновь и вновь бабка поносила Змея Горыныча последними словами самой ненормативной лексики. Наконец одна из голов мастодонта закрыла пасть и склонилась набок. Судя по всему, это был признак усиленной мозговой деятельности Горыныча. Следом за первой приостановили свою поджигательскую работу и другие две головы. Головы с полным недоумением взирали на старуху, полностью игнорируя при этом нас.

– Ты-то тут откедова? – хрипло обратилась к Эго после некоторой паузы одна из голов.

– Да вот, солнышко мое, к Коушу в гости идем! – кокетливо улыбаясь, ответила старуха.

Расталкивая нас, она пошла к Горынычу.

– Не бойся! Никто тебя здесь ни обидит! – объявила Эго Змею и с силой начала чесать одну из голов за ухом.

Та блаженно закатила глаза и оглушительно замурлыкала от наслаждения. Две другие головы обиженно потянулись к Эго, и она принялась чесать все три головы по очереди. Пораженные происходящим, мы стояли, не в силах что-либо предпринять. Наконец, головы, намурлыкавшись, вперили свой взгляд и в нас.

– Как ты можешь идти с этими людишками, ведь это наши заклятые враги? – с угрозой в голосе проговорила средняя голова. – Они тебя взяли в полон?

Наступил момент истины. Сейчас Эго достаточно лишь молча кивнуть и огнедышащее чудовище бросится поджаривать нас с новой силой. Но старая ведьма почему-то молчала, затем она повернулась к Змею.

– Это не совсем обычные люди! – сказала она ему. – Вернее, один из них!

– Чего же в них необычного-то? – искренне и разом удивились все три головы, презрительно оглядывая нас. – И ноги, и руки, и головы бестолковые – все как у самых обычных! Чего ж в них необычного?

– А могли бы обычные добраться аж до Калина моста, поубивав вначале свинорылых, потом твоих троюродных змиевичей, истребив все великое племя оборотней, погубив рыцарей Пустоты, изрубив Большого Червя и прикончив наконец самого Черноморда, а между делом ранив и Коуша? – скороговоркой перечислила все наши подвиги старуха. – Все это случилось лишь потому, что среди них есть Открывающий Путь! Он Посланник высших сил!

– Откуда ты все это знаешь? – с недоверием спросила у нее средняя голова.

– Я и сама многого не понимаю в происходящем! – вздохнула старая ведьма. – Больно все запутанно, но что есть, то есть!

Головы тем временем подозрительно осматривали нас.

– Кто из них будет Посланником? – поинтересовались они затем.

– Вот этот! – тыкнула в меня не слишком вежливо ведьма.

Все три головы бесцеремонно вытянулись в мою сторону, внимательно лупая коровьими глазами. Рука невольно сжала рукоять меча. Вот сейчас, быть может, самый подходящий момент, чтобы нанести внезапный удар и отрубить хотя бы одну из этих бестолковок. Спутники мои тоже это понимали, а потому напряженно переводили взгляд с меня на Змея, а с него обратно на меня, ожидая одного лишь жеста, чтобы броситься в атаку. Горыныч же, в отличие от нас, настроен был явно философски. И это меня остановило. К ужасу своих сотоварищей, я демонстративно бросил меч в ножны и, затаив дыхание, поднес ладонь к ближайшей из голов, изобразив поглаживание. Мой уверенный жест произвел на Змея должное впечатление. Головы удовлетворенно хмыкнули. В небе, не понимая, что происходит внизу, взволнованно кружили “птенцы”. Отлетев на всякий случай подальше от нас, они что-то гортанно кричали друг дружке и грозили нам своими когтистыми лапами, сжимающими мечи. Но сейчас нам было не до них.

– Докажи, что ты Посланник! – сказал мне огнедышащий.

В логике ему отказать было невозможно! Все правильно, если ты чей-то посланец, то предъяви доказательсто данных тебе полномочий. Что ж, единственное мое доказательство – это мой крест. Я положил на настил моста мечи и вытащил крест. Все три головы разом вперились в него взглядами. В тот же миг я почувствовал, как от креста начинает исходить приятное тепло. Вскоре он начал неярко светиться.

Горыныч глядел и молчал, не отрывая взгляда от моей груди. Пауза затягивалась. Внезапно лапы мастодонта подкосились, а головы рухнули к моим ногам.

– Наконец-то ты пришел, владыка – шепотом произнесла средняя голова, и из ее глаз хлынули слезы. – Как долго! Как бесконечно долго мы тебя ждали! Теперь-то я понимаю, почему отказались драться за Коуша и ушли с Буяна “бессмертные”.

Я стоял не в силах шелохнуться, не говоря уже о том, чтобы что-то произнести. И пусть “черномордовцы” пропустили нас к острову совсем по другой причине, реакция старейшего представителя нечисти на родовой оберег меня поразила. Не менее нашего была потрясена случившимся и старуха Эго. Наконец я собрался с духом.

– Встань и расскажи мне, что движет сейчас твоими помыслами! – сказал я достаточно витиевато, чтобы выведать у Горыныча, почему он ведет себя, как мой раб, и в то же время не зародить у него и тени сомнений относительно моей избранности.

– Как я могу не считать тебя владыкой, когда у тебя священный знак. Выходит, верно говорил мне еще мой дед, что придет в нашу землю Посланец высших сил и одолеть его будет невозможно, принесет он горе всем встающим на его пути! Я вижу в тебе Посланника! – дрожащим голосом поведала мне средняя голова.

Это был уже явный подхалимаж, но, как ни странно, он был мне приятен. Две другие головы рыдали не переставая и утирались поочередно кончиком хвоста с нелепым плавником-листиком. Никогда не думал, что этакое страшилище может быть столь сентиментальным!

– В нашем древнем роду издавна существовало предание о Посланнике, все Горынычи знали и верили, что когда-нибудь ты обязательно явишься и мы, драконы, должны будем служить тебе верой и правдой, ибо ты послан Небом! – продолжал свою исповедь Горыныч.

– Так готов ли ты служить мне верой и правдой? – спросил я как можно строже, переходя к делу.

– Пока бьются наши сердца и горит огонь в наших пастях! – разом, не сговариваясь, ответили мне все три головы.

– Готов ли ты идти с нами против Коуша?

– Готов, наш повелитель! – ответили головы, но уже не так уверенно.

Я отвел в сторону старуху Эго. Всем происшедшим ведьма была поражена не менее нашего. Ее сильно трясло.

– Можно ли доверять твоему дружку? – спросил я ее как можно тише.

– Конечно! – закивала бабка без всяких раздумий. – Я не помню другого случая, чтобы Горыныч кому-либо клялся в своей верности.

– Однако мне кажется, что ему не очень хочется помогать нам! – поделился я с ней своим сомнением.

– Ну, а ты бы сам с большой охотой пошел убивать хозяина, которому служил не один век? – ответила вопросом на вопрос старуха Эго.

Не согласиться с ее доводом было трудно. Кивнув ей, я вновь подошел к Горынычу.

– Я понимаю, что тебе не хочется воевать против Коуша! – сказал я ему. – Поэтому я освобождаю тебя от этой неприятной обязанности. Ты только доставишь меня к нему во дворец, где и будешь ждать окончания нашего поединка.

– Спасибо тебе, о Посланник! – радостно закивали головы. – Клянемся, что это будет единственный раз, когда мы останемся в стороне от твоей битвы!

Я глянул на моих спутников. Они смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Еще бы! Вконец усталые и обескровленные, бывшие, казалось, на грани поражения, мы самым невероятным образом не только избежали смерти, но и неожиданно приобрели могучего союзника, о котором нельзя было и мечтать!

Над нашими головами по-прежнему вопили осточертевшие “птенцы”.

– Разгони эту дрянь! – кивнул я Горынычу небрежно.

– Это можно! – кивнула мне средняя голова. Похоже, что она была главной в их троице.

Из ноздрей Змея сразу же повалил густой дым. Внутри у него что-то загудело. На всякий случай мы дружно отступили подальше. Воспоминания о боевых возможностях Горыныча были еще свежи. Головы разом запрокинулись вверх, и из едва приоткрытых пастей вырвались тонкие и длинные струи огня. Точность их была поразительна! В одно мгновение вниз рухнуло не менее десятка заживо сгоревших “птенцов”. Остальные с истошными воплями помчались к Буяну.

– К Коушу поспешают! Жалобиться на Горыныча будут! – откомментировала происшедшее старуха Эго. – То-то он, узнавши, расстроится!

– Думаю, скоро он расстроится еще больше! Не будем, однако, терять времени и мы! – сказал я. – Нам тоже надо поспешать!

– Тогда забирайтесь на меня! – провозгласила средняя голова. – Прокатимся с ветерком!

Выбирать не приходилось. Мы дружно взобрались на Змея. Его спина оказалась весьма широкой и достаточно удобной. Горыныч шумно расправил свои громадные крылья. Покачал ими несколько раз, как бы пробуя собственную мощь, а затем взмахнул с такой силой, что все мы едва не попадали. Мгновение, и мы уже были в воздухе. Взлетев, Горыныч неторопливо развернулся и, с шумом рассекая воздух, взял курс на Буян.

– Как бы не сбросил! – придвинулся ко мне Вышата, так и не спрятавший в ножны своего меча. – Ежли попытается, я хоть одну башку, но срублю!

– Думаю, что это не понадобится!

На Всегдра же было страшно смотреть. Вцепившись намертво в Горыныча, мальчишка, зажмурившись, торопливо шептал какие-то заклинания. Горыныч летел ко дворцу Коуша не вдоль моста, а по кратчайшей прямой над морем-окияном. Глядя вниз на черно-красные волны, я с печалью вспомнил павшего Вакулу. Вышата тоже молча глядел вниз. Думаю, что он думал о том же. Комфортней всех чувствовала себя в воздухе старуха Эго, которая довольно беззаботно расположилась на спине Змея и что-то рассказывала на ухо одной из голов. По обрывкам фраз я понял, что Змей жаловался своей старой подруге на притеснения Коуша, та же, наоборот, его утешала. А мы уже пересекли береговую черту Буяна и теперь летели над черными острыми скалами.