Текст книги "Байки из мавзолея. Роман в анекдотах"

Лошадиная душа

Владимир Ильич слыл в революционной среде атеистом. Но мало кто знает, что веру в Бога он утратил еще в детстве.

Родители Владимира Ильича были людьми набожными. Они постоянно говорили детям о Боге, бессмертии души и о необходимости вести себя при жизни так, чтобы душа потом попала в райские кущи, а не жарилась бы вечно в аду на сковородке.

Дети слушали и внимали.

Однажды Мария Александровна заметила, что маленький Вова забрался за шкаф и чем-то увлеченно там занимается. И при этом азартно пыхтит и сопит.

Когда мама заглянула, то увидела, что сынок, кряхтя и тужась, отрывает голову подаренной ему в день рождения лошадки.

– Что ты делаешь, Вова? – спросила его мама.

– Хочу узнать, где у лошадки душа.

– Вова, она же не настоящая. Это игрушка.

– А с настоящей мне не справиться, – огорчился будущий вождь рабочих, но ненадолго.

– Мама, мама! – вбежала как-то в комнату младшая дочь Ольга. – Вовка на улице лягушку режет!

Мама выскочила за дверь и увидела, что Володя действительно на деревянной доске большим кухонным ножом разделывает земноводное.

– Ты что делаешь? – воскликнула Мария Александровна.

– Я проверял, – объяснил мальчуган, втыкая нож в землю. – Нет никакой души! А значит, нет и Бога!

Он сорвал с шеи серебряный крестик и швырнул в траву.

– Не хочешь носить крестик – не носи, – сухо заметила мама. – Но выбрасывать его совершенно необязательно. Он все-таки денег стоит.

И Мария Александровна подняла крестик с земли.

Правдолюбец

Настоящий политик, в отличие от рядового обывателя, может любое обстоятельство истолковать в свою пользу.

Маленький Вова еще не помышлял ни о какой политике, не знал даже этого слова. Но действовал вполне политически.

Как-то все семейство Ульяновых гостило у маминой сестры – тети Ани. И кто-то из детишек нечаянно разбил графин.

Сколько ни пытались взрослые выяснить, кто это сделал, так никто и не признался.

И вот спустя несколько дней, уже у себя дома, вечером, перед сном Володя неожиданно спросил:

– Мама, а говорить правду – это хороший поступок?

– Да, сынок.

– А за хороший поступок человека награждают?

– Непременно.

– Мама, а я могу рассчитывать на баночку леденцов «Ландрин»?

– За что, Вова?

– За правду. Графин у тети Ани разбил я. Нечаянно.

– Хорошо, сынок, спи. Теперь у тебя будет легко на душе.

– А как же награда?

– Я подумаю. Спите дети…

Мама погасила свечи и вышла из комнаты. А на Владимира Ильича накинулась его младшая сестра Ольга.

– Какой же ты, Вовка, пройдоха!

– Ты о чем? – удивился тот.

– Это надо ж: и графин кокнул, и еще подарок за это требует!

Брат Саша

Принято считать, что первым революционером в семействе Ульяновых был старший сын Саша. Он якобы участвовал в заговоре против царя. Якобы его поймали и разоблачили. А затем – казнили.

То, что казнили – это факт. В нем никто не сомневается. Его никто не оспаривает. А вот в остальном – позвольте не поверить.

Представьте себе: сопливый мальчишка, из глуши, из глубокой провинции, жизни еще не видел и не знал, сын добропорядочных родителей, к тому же педагогов, и вдруг – ни много – ни мало! – участие в заговоре, покушение на царя.

И какого царя! Огромной страны! У него титулов – как песка на пляже.

Где он? Где царь? Откуда такие чувства? Да он царя-то он мог только на картинках видеть. А уж судить о нем…

И все-таки ведь казнили. За что?

Маленький Володя слыл наблюдательным и смышленым ребенком. Он долго присматривался к старшему брату. Тот уходил на пустырь за городом, где упражнялся в бросании камней.

– Зачем ты это делаешь? – решил узнать он у брата.

– Тренируюсь, – важно сообщил тот. – Готовлюсь к участию в первых олимпийских играх в греческом городе Афины.

– Это неправда.

– Почему?

– На олимпийских играх метают на дальность, а ты швыряешь на меткость. Ой, попадешь ты в историю!

И как в воду глядел маленький прозорливец.

Конечно же, подвирал брат Саша насчет олимпиады. На самом же деле он влюбился. В девочку Машу из соседней гимназии.

Долгими бессонными ночами он переворачивался на живот, в жаркой истоме ерзал, мял сильными руками пуховую подушку и шептал пересохшими губами ее небесное имя:

– Мария!

Ему бы просто подойти к ней, представиться, рассказать что-то забавное и смешное. Проводить до дома. Назначить свидание. И сгорать в ожидании назначенного срока.

А он – романтик и фантазер! – мечтал познакомиться особым, необычным способом.

Она пойдет из гимназии домой. Он будет на ее пути расшвыривать камни. Она заинтересуется:

– Что вы делаете?

Он ей ответит:

– Провожу тренировочный процесс.

– К чему?

– Хочу выступить на олимпиаде в толкании ядра. И завоевать две золотые медали.

– Вы хотите выступить в мужском и женском разряде? – удивится она.

– Только в мужском.

– Почему же две?

– Еще я буду метать диск. Это сходное упражнение.

– А-а!..

Она растеряется. От неожиданности у нее из рук выпадет портфель. Он подхватит его.

– Разрешите донести до вашего дома?

– Ах, я сама.

– Мне не тяжело.

– Ладно, – согласится она.

А куда ей, скажите, деваться, если ее портфель уже в его руках.

– Кстати, меня зовут Александр.

– А меня – Мария.

Они пойдут рядом. Медленно, медленно. И будут говорить, говорить, говорить. Потом встретятся еще и еще. Он робко обнимет ее за талию. Она не отстранится. Они ткнутся друг в друга жесткими сухими губами и стукнутся носами. Ах, ах, ах, ах!

Вот так оно и должно было произойти.

И меткость в метании он тренировал не зря.

Симбирск – городок маленький, улицы узкие, кругом дома. Неровен час – в кого попадешь или окно разобьешь.

Может быть, так оно и случилось, как он задумал. Если бы у девушки Марии не было близкой подружки – Софьи.

Той самой нравился стройный кудрявый гимназист. Шансов на взаимность у нее не было никаких. Потому что была она косенькая, низенькая, корявенькая. С кривыми ножками. И рядом со своей статной голубоглазой подругой с косой до пояса выглядела как баба яга в период девичества.

В жизни часто наблюдается подобное. Когда у красавицы в подружках, порой близких, обретается вот такая каракатица. С красавицей – понятно. Она на этом фоне выглядит еще краше. Кавалерам есть повод для сравнений. А вот зачем дурнушка дает повод для этого? Почему не держится от красавицы в отдалении?

А есть у нее, оказывается, свой интерес. Очень важный. Юных барышень принято сравнивать с цветами. Красавица – это, безусловно, роза. Яркая, пахучая. Дурнушка же – цветок поскромнее, попроще. Ромашка, к примеру, или лютик.

Роза окружена со всех сторон. Вокруг нее всякие разные шмельки, шершеньки вьются, жужжат, норовят опылить. Только роза – одна, а желающих много. Всем места не хватит. Шмелек возбужден, взбудоражен, ему куда-то еще лететь лень. А ромашка – вот она, тут, под боком. Глядишь, он на нее и приземлится.

К сожалению, в этот раз у Софы никаких шансов не было. И она это хорошо осознавала. Но не собиралась сдаваться. И она придумала коварный план.

Дорога на тренировочные занятия Саши проходила аккурат мимо Софьиного дома, чем она и воспользовалась. Она заприметила эти походы, проследила, чем он занимается, и левой рукой нацарапала письмо в жандармерию.

Она сообщила, что Александр Ульянов готовит покушение на царя-батюшку и в качестве доказательства описала процесс метания камней.

Понимала ли она последствия своего поступка? Да, понимала. И строила на этом свой расчет.

В те времена было модно убивать разного рода начальников – министров, полицейских чинов, губернаторов. И даже царя.

Посему, по разумению Софы, юного Александра должны арестовать и посадить в тюрьму.

Желание убить царя – преступление серьезное. От юноши отвернутся друзья, знакомые, родственники. Он будет сидеть в тюрьме всеми брошенный и забытый.

И тут появится она, Софа. Она принесет ему в камеру хорошую еду, папиросы, книгу про Монте-Кристо. И будет носить передачи каждый день.

Пройдет немного времени, разберутся, что он никакой не злоумышленник, а просто чудаковатый юноша. И отпустят его на волю.

А там за тюремными воротами она будет ждать его в скромном синем платье в белый горошек. И он увидит ее огромную, беззаветную любовь и проникнется ответным чувством.

Они поженятся, будут счастливы и родят много детей.

Поначалу все шло ровно по ее задумке. Его схватили, обвинили в подготовке к убийству и предложили сознаться.

Ему б тут и рассказать всю правду, как есть. И про олимпиаду, и про любовь. А у него в голове была одна дева Мария, ее нежное, белое личико, локоны светлых волос, чистые, не затуманенные глаза и боевито торчащая вперед девичья грудь. Он поступил по-своему.

Бомбометатели-покушенцы тогда вмиг возносились на вершину славы. Про них говорили, писали в газетах, печатали фото. Они становились известными людьми, героями.

Саша решил – чем я хуже? Мое имя будет на слуху. Она узнает о нем. А он пришлет ей свою фотографию и напишет длинное письмо с объяснением своих чувств к ней. А в конце попросит:

– Жди меня!

И это всколыхнет ее. Она поймет, что его чувство к ней ответное. Она спрячет в бюстгальтере его фото. И будет ждать, ждать, ждать…

Пройдут годы, он вернется с каторги лысый, беззубый, со слезящимися глазами. И она – морщинистая, седая, с обвислой грудью – бросится ему на шею:

– Я согласна стать твоей женой!

Вот такую благостную картину рисовал он в своих мечтаниях. И лишь улыбался, когда ему зачитывали приговор.

Так, в маленьком, богом забытом уездном городишке, где тишь да сонное царство, а из всех событий – сапожник Васька у кабака пьяный заснул да бабу возом стукнуло, когда она на мостовой с товарками заболталась, – началась настоящая фантасмагория: бомба, заговор, покушение… И дальше: суд, приговор, казнь…

Володя, как узнал, мимо чьего дома проходила дорога брата на тренировочные занятия, сразу догадался, в чем дело. И произнес свою знаменитую фразу:

– Мы пойдем другим путем!

Это было уже второй раз. Кто-то ее запомнил. И даже произнес потом вслух на партийном съезде. Ее приняли как директиву – сразу и безоговорочно. И следовали ей неукоснительно.

С тех пор перестали строить хорошие дороги. Так – умнут, утрамбуют и катайся. Да и зачем стараться, если партия в любой момент заявит:

– Мы пойдем другим путем!

Летние забавы

Историю про другую дорогу рассказывают и по-иному. Якобы эти замечательные слова он впервые произнес в еще детском возрасте. И произошло это в Кокушкино, летом.

Лето было любимым временем года будущего вождя мирового пролетариата и его братьев и сестер. А любимым местом деревня Кокушкино, где у семейства Ульяновых располагалось именье и где оно обычно проводило летние каникулярные дни.

Время в Кокушкино в забавах и развлечениях текло незаметно и интересно. Детишки резвились на лугу, играли в салочки и пряталки. Девочки рвали цветы и плели венки. Брат Саша неутомимо швырял камни – тренировал тело.

Разгоряченные и вспотевшие ребятишки гурьбой неслись на пруд – купаться. Они с разбегу ныряли в воду, шлепали по ней руками. Визги, шум, крики оглашали окрестность.

Уставшие и голодные, они возвращались домой к обеду. А потом снова мчались на пруд по уже протоптанной тропинке.

Ребятишки были довольны и счастливы. Зато крестьянам это сильно затрудняло жизнь. Коровы ревут – их гонят на луг, а там вся трава вытоптана. Надо живность на водопой вести, а к пруду не подойдешь, там дети купаются.

Крестьяне бухнулись перед хозяйкой на колени.

– Барышня, уйми дитев. Коровы с голода пухнут. Чем осенью расплачиваться будем?

Мария Александровна, женщина умная, сразу сообразила, чем чревато подобное. И собрала детвору. Для наглядности она взяла лист бумаги, карандаш и счеты.

– Коровы, ребята, едят траву, – начала она.

– Знаем, знаем! – отозвались дети.

– И дают молоко.

– И брынзу! И брынзу!

– И брынзу тоже. Ее делают из молока. Только вы не еврейские дети, которые обожают этот замечательный продукт. Поэтому не надо кричать об этом громко.

Ребята притихли. А Мария Александровна продолжила:

– Если коровы не поедят травы, они не дадут молока.

– Только навоз, – подсказали дети.

– Голодные коровы не дадут ни молока, ни навоза. А будут только мычать. А теперь давайте посчитаем. Возьмем всех коров… – она отщелкнула на счетах костяшки. – Помножим на молоко, которое крестьяне не получат… – она снова задвигала косточками. – И в результате мы лишимся…

Она ладонью решительно переместила все костяшки влево, на листке бумаги крупно выписала цифру и обвела ее в кружок.

– Это будет в рублях!

– Да это же полный…

– Вова!

– Как же мы будем ходить на пруд? – захныкали младшие.

И тут Владимир Ильич веско положил руку на бумагу и произнес в первый раз свою историческую фразу:

– Мы пойдем другим путем!

Старшие – Саша и Аня – кивнули, и малышня затихла.

С тех пор у коров наладилось. Молоко они давали щедро. Ложка в сделанной из него сметане стояла как… В общем, стояла. Устойчиво.

Довольные крестьяне в холщевых тапочках, глиняных мисках и чашках несли оброк творогом, маслом, молоком, сметаной. Детишки уплетали продукты за обе щеки. И все были рады.

Начало

У истока

Как поется в известной песне: «Есть у революции начало, нет у революции конца».

А ведь удивительно верно подмечено. Иной раз в обед всего-то рюмашку хлопнешь. И такой разбег набираешь, что и к курантам не остановишься.

А как все началось у Владимира Ильича? Как его внесло в революцию? Как он – провинциальный паренек – сделался ниспровергателем строя?

Может месть за брата Сашу? Но это как-то уж очень слишком. В смерти брата виновато всего-то несколько человек: следователь, судья, прокурор. Зачем же крушить строй? Если каждый так начнет мстить за родню, у нас революции будут по пять раз на дню происходить.

А может, как говорят, проникся бедственным положением рабочих? Да тоже как-то не очень. С рабочими он познакомился много позже. И так сразу прочувствовать ну никак не успел.

Владимира Ильича самого частенько спрашивали:

– Как вы решили стать революционером?

– Увлекся.

– Чем?

– А вы вслушайтесь: пролетарская революция, свержение строя, рабочий террор, диктатура пролетариата.

– Музыка восстания? Грохот бурь и потрясений?

– Нет.

– Причастность к истории?

– Логопед советовал почаще произносить слова с буквой Р. Исправлять картавость. Ха! Ха! Ха!

Конечно, пролетарский вождь шутил. На самом-то деле тяга к марксизму появилась у него в городе Казани, перед ужином.

В этом славном городе он поступил в университет. Поселился в общаге, вдали от родителей и своим денежным бюджетом управлял сам. И надо заметить – справлялся плохо. Денег вечно не хватало.

Ах, молодость! Ах, городские соблазны! Ах, эти неутоленные юношеские желания! Долго ли растеряться тихому пареньку в шумной и пестрой городской жизни!

Хочется прикупить и модные туфли на высоком каблуке. И шелковую рубаху-косоворотку. И картуз с целлулоидным козырьком.

И вот оно – бери, только плати.

А как заманчивы дела с барышней! Но ее надо и в театр сводить. И мороженным угостить. И на пролетке с ветерком прокатить. Иначе своего не добьешься.

И на все нужны деньги. А как их найти?

Мама высылала немного, сам зарабатывать не умел, а потому делал самое простое – экономил на еде. Легкость в теле, пустота в желудке и отсутствие денег в карманах сопровождали Владимира Ильича всю его короткую студенческую жизнь.

Институтский преподаватель Георгий Валентинович Плеханов обратил внимание на семинаре:

– Что-то вы, юноша, похудели.

– Отдаю много сил учебе, – признался будущий вождь гегемонов.

– Вижу, – сочувственно покачал головой демократ-народник. – Вам бы подхарчиться в марксистских кружках.

– Зачем? – удивился студиоз. – Я и так потребляю достаточно духовной пищи.

– Вот именно – духовной! – подтвердил наставник. – Поэтому рекомендую: в кружок, юноша, в кружок! Я дам вам один адресок.

И он нацарапал его на бумажке.

В те времена студенты повально увлекались марксизмом. Вечерами они целыми компаниями заваливались в кружки, возвращались оттуда веселые и нетрезвые и вели долгие разговоры о женщинах.

Звали с собой и Владимира Ильича, но он постоянно отнекивался. За каждое занятие нужно было платить гривенник, а у него и так с деньгами была напряженка. И только после настойчивого предложения Плеханова он решил последовать совету бывалого демократа-народника.

В тот исторический период рабочих эксплуатировали нещадно. Поэтому у них была велика тяга к знаниям того, что ждет их в будущем. Расцветет ли оно радугой после дождя? Или останется унылым и бесцветным, как осенний пасмурный день?

Вечерами они собирались на конспиративной квартире и под руководством наставников изучали наследие Карла Маркса и его друга и сподвижника Фридриха Энгельса.

Те давали ответы на вопросы о будущем. Людей они делили не по национальности, цвету кожи или иному внешнему признаку, а по классам. Класс рабочих они называли гегемоном и ему отводили главную роль в грядущих переменах.

Случится революция, гегемоны возьмут власть в свои руки и ныне забитый беспорточный работяга станет большим начальником.

Почему так должно случиться? Когда это произойдет? Что будет потом? На все эти вопросы и отвечали толкователи учения, которые себя сами называли революционерами.

У них в кружке был свой интерес.

Царские сатрапы не дремали. Всех причастных к марксизму они старательно вылавливали. Чтобы сбить полицейских с толку, кружковцы выставляли на стол выпивку и закуску, на что и собирали по гривеннику.

Полицейские неожиданно объявлялись на сходке, а им вежливо и доходчиво объясняли, что это не сбор для подготовки свержения царского строя, а обыкновенная вечеринка по случаю дня рождения.

Полицейские видели накрытый стол, мужиков с горящими глазами и, не обнаружив ничего подозрительного, уходили, не солоно хлебавши. А пролетарии продолжали постигать законы развития по марксистскому варианту.

Рабочие, в большинстве своем, были люди семейные, женатые, ужинали дома и на занятия приходили сытыми. Естественно, еда и выпивка оставались нетронутыми. И после занятий желающие могли вполне прилично отужинать. На стол закупали из расчета на всех, а доставалось немногим. В этом и состоял интерес толкователей.

Все это разъяснил Владимиру Ильичу сосед по комнате, пока они добирались до кружка.

А там уже вовсю шло обсуждение первой главы «Капитала» Маркса. Молодые люди тихонько устроились на лавочке и стали внимать речам окружающих.

Книга «Капитал» – толстая. Разговоры даже по первой главе – долгие. А голод не тетка. И стол портится: горячее стынет, а спиртное, наоборот, согревается.

Владимир Ильич от нетерпения заерзал по лавочке. Хозяин принял это за желание выступить.

– А что думает по этому поводу молодежь? – спросил он новенького.

Владимир Ильич «Капитал» не читал, мнения своего по этому поводу не имел. Зато вид еды его сильно возбуждал. И он с находчивостью бывалого студента стал, как учил логопед, произносить много слов с буквой Р.

И завершил так:

– Революция близка, – он вытянул руку в направлении накрытого стола, – поэтому предлагаю разойтись по домам и, не мешкая, приступить к освоению всего первого тома. Иначе мы не успеем изучить Маркса к началу революции.

Пролетариям пришлось по душе горячность молодого человека и его вера в близость перемен. Ему дружно зааплодировали.

– Приглашаем вас завтра! – подвел черту ведущий.

– Непременно приду! – пообещал Владимир Ильич. – А сейчас по домам. И – учиться, учиться и еще раз учиться!

Он придвинулся к столу и взял в руки большую деревянную ложку.

Член кружка

Утром Владимир Ильич проснулся в радостном возбуждении. Только он не заспешил на занятия. Он остался дома.

Лежа в постели, он подумал, с каким же удачным делом он познакомился накануне. Это надо ж – внес гривенник, а наел на два, да еще и выпил на пятиалтынный! Вложил – десять, отдача – на тридцать пять. Это какая ж выгода!

Любой купчишка от зависти бы свихнулся, похвались ему таким прибытком.

И цель посиделок вполне благородная: не обжорка, не пьянка на халяву, а борьба за счастье трудового народа. Красиво, достойно!.. Этим следовало бы заняться. Владимир Ильич выпросил у соседа томик Маркса и нырнул с ним в койку.

Ученье Маркса и его друга Энгельса оказалось простым, как бумазейные носки. Как за закатом солнца неизбежно приходит восход, за ночью наступает день, так же обязательно рухнут и самодержавие, и капитализм, и на земле воцарится коммунизм – полное и безоглядное человеческое счастье.

Как все это случится – на это и давало ответы ученье бородатых немцев.

Осуществят эти чудесные превращения посетители кружка – ныне забитые и зачуханные пролетарии. Произойдет это путем революции.

И в результате трудяги и работяги волею судеб и исторических зигзагов превратятся из гадких и нелепых капиталистических утят в прекрасных коммунистических лебедей, которые, взмахнув крылами, могучей стаей воспарят над землей.

Если при капитализме прибыль от труда рабочих получал один капиталист, благодаря чему он был богат и счастлив, то при коммунизме эта прибыль будет делиться на всех, делая этих всех богатыми и счастливыми. Кому ж не сладко узнать о подобном будущем? Кого ж не согреет подобная перспектива? И разве жалко какого-то несчастного гривенника, что бы еще и еще раз услышать о той счастливой поре? И разобраться в том, как ее приблизить своими руками?

Вечером Владимир Ильич снова сидел на марксистском толковище и с тех пор стал ходить туда регулярно. Он умело и сноровисто орудовал большой деревянной ложкой и граненым стаканом. И присматривался, приглядывался, наблюдал.

Кроме студентов, людей случайных и праздных, кружковцы четко делились на две категории: пролетариев и революционеров.

– Разве это не одно и то же? – удивился как-то будущий вождь.

– Вовсе нет, – объяснили ему. – Пролетарии работают на фабриках, заводах и мануфактурах и создают товарный продукт. Революционеры трудятся в марксистских кружках.

– Они вроде как ничего не производят!

– Это ошибочный взгляд. Они учат пролетариев и готовят их к борьбе за свое счастье. Вы что-нибудь понимаете в сельском хозяйстве?

– У меня есть дача в загородной местности.

– Тогда разъясню. Отношения пролетариев и революционеров можно уподобить взаимодействию коровы и скотника.

– Как это?

– Корове плохо. Она не знает почему и только мычит. Зато скотник в курсе дела. Он и знает и понимает. Корову нужно накормить, напоить и подоить. В результате корова сыта и довольна. А у скотника остается ценный питательный продукт – молоко.

– Здорово!

Судя по всему, революционеры были умелыми доярами. Они сами вели кружки. Собирали деньги, закупали продукты, снимали явочные квартиры.

Расчет показывал, что все со стола революционерам доставалось бесплатно. И кое-какие деньги – на одежду, папиросы – еще оставались.

Для безденежного студента это было очень ценное наблюдение. И очень скоро в голове Владимира Ильича родилась дерзкая мысль – а что если организовать свой кружок?!..