Текст книги "Трагедия царя Бориса"

7

Казалось, Боярская дума понесла урон. Из нее были выдворены влиятельные враги Годунова Головины. Но борьба для управителя только начиналась. Хотя многие из бояр прикусили языки и перестали вредить Борису, но это было временно.

Удельный князь Мстиславский еще при царе Иване Грозном занимал пост главы Боярской думы. Он был человеком покладистым, со слабой волей, и нерешительным.

Не успели еще все успокоиться в связи с событиями отлучения от царского престола Головиных, как бояре стали закручивать новую интригу. И над царским шурином нависла новая беда.

Бояре задумали ударить по самому больному и уязвимому месту в царской семье. Царица Ирина долго не могла забеременеть и родить наследника. Стали все поговаривать, что она бесплодна.

На княжеском подворье Мстиславского в конце седмицы собралось несколько бояр-заговорщиков, для того чтобы как можно больше ослабить власть царского шурина. Бояре сидели в трапезной за богато накрытым столом, который ломился от блюд, вин и медов. Степенные мужи, поглаживая свои бороды, неспешно обсуждали последние события и решали, как им жить дальше. Никто не хотел при дворе власти Годуновых, этих худородных дворян-выскочек. В них раздражало все: и желание властвовать, и желание влиять на царя, и получать огромные доходы. Никто не хотел смириться с властью управителя, считая его худородным дворянином, недостойным быть первым приближенным царя.

Гости с удовольствием отведали кушанья хозяина, выпили по доброй чарке вина, разговаривая меж собой вполголоса.

Наконец, громко заговорил хитрый, изворотливый и коварный Василий Шуйский:

– А что, бояре, доколе мы будем терпеть этого выскочку Годунова?

– Придется пока терпеть, вон как он расправился с Головиными. И вы хотите того же, – ответил за всех боярин Колычев, поглаживая черную с проседью бороду, и добавил: – Выходит, не так-то просто нам его сковырнуть, как-никак шурин государя, а сестра его, царица Ирина, большое влияние оказывает на Федора, и как ни крути, с этим приходится считаться. Государь слушает Годунова.

– Лихо он нашу Думу подсек с Головиными-то… – подал голос хозяин.

– А я ведь неоднократно предупреждал Петра Головина. Всегда ему говорил: перестань воровать, особенно из государевой казны. А он только похохатывал, отвечал: «А я делаю так, что им и в голову не влезет, особенно теперь, когда болеет царь, и в государстве нет доброго царя», – заметил Шуйский.

– Похохатывал-похохатывал да допохохатывался, что попал как кур во щи и нас всех подвел, – вмешался в разговор Колычев.

– Надо заметить, бояре, и зарубить себе на носу впредь и навсегда, что Борис Годунов – довольно хитрый и изворотливый противник, и со счетов нельзя скидывать ничего. Во-первых, при дворе и даже среди ваших слуг у него везде глаза и уши. Поэтому языки свои не распускайте, ведите разговоры против царского шурина с остережением, – опять вступил в разговор Василий Шуйский, а затем продолжил: – У Годунова есть одно слабое место. Тут пришла у меня одно хорошая мыслишка, если мы ее осуществим, то под корень отрубим Бориску от престола, и власть его на этом кончится.

– Так говори же скорее, не тяни за душу, – заторопил Шуйского Мстиславский.

– Царь Федор ведь уже давно живет с царицей Ириной, а детей у них до сих пор нет. Кто же унаследует престол? Ведь Федор слаб здоровьем, а в случае чего, кто же займет царский трон? – вкрадчиво заговорил Шуйский.

– А ведь и правда, бояре! Это для нас может сыграть хорошую услугу по отстранению Бориса от трона! Только как мы это сделаем? – подал голос Мстиславский.

– Надо, бояре, писать грамоту и бить челом перед царем Федором, чтобы он развелся с Ириной, и предложить ему взять в жены дочь боярина Мстиславского. Я думаю, митрополит нас поддержит, – предложил Шуйский.

Мстиславский вначале засмущался, но потом вдруг согласился, заявив:

– А что, бояре, дочь моя красавица, совершенно здоровая девица, и я уверен, что она народит нашему царю Федору здоровых детей.

– Так-то оно так, только вы все знаете, что Федор женился на Ирине по большой любви. Он безумно любит свою жену и никогда на это не согласится, – засомневался князь-боярин Воротынский.

– Надо сделать так, чтобы он согласился. Надо будет что-то придумать, – подал голос боярин Колычев.

– Только как? – с боязнью в голосе спросил Мстиславский.

– Надобно пустить слух, что Годунов, ради того, чтобы царица родила наследника при живом муже, желает сосватать за Ирину австрийского герцога-католика, а в случае неудачи – бежать к английским протестантам, – высказал свою идею Шуйский.

– Да это же глупо и нелепо выглядит, бояре! – возмутился Воротынский.

– Чем нелепее слухи, тем им больше верит народ, – успокоил Воротынского Шуйский.

Василий Шуйский полушутя-полусерьезно обратился к Мстиславскому:

– Я бы, Иван Федорович, на твоем месте пригласил его в свой дом, мы бы помогли его уходить.

Князь побледнел и, заикаясь, спросил:

– К-к-как это уходить? Не буду я такой грех на душу брать!

Василий усмехнулся и с укором сказал:

– Эх ты, Иван Федорович, Иван Федорович, напрасно ты так. А вот если у Годунова появится причина убрать тебя со своего пути, то он, не задумываясь, перешагнет через твой труп.

Бояре все притихли, молча слушали диалог между князьями.

– А что, Иван Федорович, и правда, зови этого управителя домой, мы уж тут найдем, как его прибрать к рукам.

В это время послышался скрип двери. Бояре, услышав этот звук, притихли. Колычев вскочил с места, подошел к двери, приоткрыл ее, огляделся вокруг, затем, сев на место, произнес:

– Никого нет, наверно, сквозняком приоткрыло дверь.

Иван Петрович Шуйский обратился к Мстиславскому:

– Все ли слуги у тебя надежны, не донесут ли они Годунову о наших разговорах? Не дай Бог, Годунов узнает о наших думках, тогда, бояре, большая беда будет.

Иван Федорович всех успокоил:

– Слуги и холопы, которые у меня на подворье, все надежные и проверенные. Тем более, когда они накрыли нам стол, я велел им всем удалиться в свои каморки и не совать сюда свой нос. А кто ослушается, тот получит по сто плетей на конюшне. Так что, бояре, нам нечего опасаться.

* * *

В это время Еремей, соглядатай Годунова, незаметно выскользнул в свою каморку, где он проживал как слуга и холоп князя Мстиславского. Он не боялся, что его заметят и дадут сто плетей за то, что он без веления боярина подошел к двери трапезной и слушал разговоры гостей. На то у Еремея были основания так себя вести. Когда он был еще маленьким, его отца забили до смерти кнутами на конюшне по распоряжению боярина Мстиславского. Мать же его с горя наложила на себя руки. Еремей вырос на подворье у боярина, питаясь объедками с княжеского стола, выполняя черные работы по хозяйству.

Время шло, и из неуклюжего и нескладного мальчишки вырос здоровенный детина, сажень в плечах. Еремей по-прежнему выполнял на подворье самые тяжелые работы, а также охранял боярина и его дом от лихих людей. Но злоба на Мстиславского за отца и за мать в нем не угасла. Он поклялся себе, что когда-нибудь все равно отомстит своему хозяину за содеянное им, за убийство родителей.

Годунов приметил Еремея, велел своим людям разу – знать о нем все. А когда ему поведали о судьбе родителей Еремея, он тут же решил, что это тот человек, который ему нужен. Люди выследили молодого человека, когда он по поручению своего господина был в городе.

Ничего не подозревающий холоп шел по грязной улице, разъезженной телегами. Тут из-за угла дома вышло несколько работных людей. Один из них произнес:

– Далеко ли торопишься, добрый молодец?

– Да вот поспешаю выполнить поручение моего господина.

– Погодь, Еремей. С тобой хочет поговорить знатный боярин. Пошли с нами, это тут недалеко.

– Говорите здесь, чего мне с вами ходить. Некогда мне, хозяин ждет.

– Пошли, пошли, не пожалеешь.

Работные люди проводили Еремея в подворье, где у ворот стояли стрельцы, охраняя покой хозяина. Стрельцы ввели его в дом. Приглашенный несмело сделал несколько шагов, не зная, что его ждет и кто с ним хочет встретиться. В полумраке помещения Еремей не сразу увидел человека, который внимательно его разглядывал. Ощущая пристальный взгляд, гость смутился, не зная, что ему делать дальше. Но сидящий человек знаком пригласил его сесть на лавку.

Еремей сел, огляделся по сторонам, затем стал разглядывать сидящего напротив человека, в котором тут же признал Бориса Годунова.

– Ты знаешь, кто я?

– Да, знаю. Я неоднократно видел вас у моего господина, а также при царском дворе, где я бываю вместе с боярином Мстиславским.

– Ты, Еремей, наверное, знаешь, что в смерти твоих родителей виноват боярин Мстиславский, – сразу же перешел к делу Годунов.

– Да, знаю, – односложно ответил приглашенный.

– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы отомстить своему господину? – задал вопрос управитель.

– Я не только думаю об этом, я просто мечтаю! Но такой возможности у меня нет и вряд ли когда представится.

– Считай, что у тебя такой случай появился.

– Да неужели?! – воскликнул Еремей и спросил: – Что я должен делать?

– Ничего особенного. Нужно будет последить за своим боярином и сообщать мне, что происходит на подворье Ивана Федоровича.

– Хотите из меня сделать соглядатая? – разочарованно произнес Еремей.

– Я ничего ни вижу в этом плохого. Кроме того, что ты отомстишь за своих родителей, но еще будешь получать от меня деньги, а если проявишь расторопность и ум, то потом будешь служить у меня.

– Так-то оно так, да уж сильно боязно. Не ровен час, узнает боярин, что я докладываю тебе, не жить мне тогда на свете.

– Не бойся, Еремей, я всегда сумею тебя защитить. А в будущем, если все у тебя будет получаться, я назначу тебя дьяком Тайного приказа.

– Хорошо, господин, я согласен. Что я должен делать?

– Пока сообщать все, что происходит на подворье боярина Мстиславского. С кем встречается, о чем говорят.

8

Немало беспокойства принесло Годунову сообщение от его соглядатая Еремея. Он был не на шутку встревожен сообщением своего осведомителя. Борис понимал: если думные дворяне по-настоящему возьмутся за его сестру Ирину, то могут действительно испортить жизнь ему и его родственникам. Годунов почти всю ночь не спал, метался по опочивальне, искал выход из создавшейся ситуации, но ничего путного не приходило в голову. Жена Мария, проснувшись ночью от его шагов по спальне, некоторое время наблюдала за своим мужем, затем спросила:

– Что это ты сегодня, Борис Федорович, по спальне ночью разбегался? Что опять случилось?

Годунов устало присел на лавку, опустил голову и в отчаянии сказал:

– Кажется, Мария, все, чего я добивался, рушится!

– Да что же произошло, Боренька, чем я тебе могу помочь?

Муж поднял голову, посмотрел на жену и, глядя в никуда, ответил:

– Могла бы помочь, если бы подсказала способ, как обрюхатить мою сестру.

Жена насмешливо сказала:

– А что царь-то Федор не может?

– Видно не может, если наследника пока нет…

– Еще произведут, пусть лучше стараются, – улыбаясь, ответила Мария, затем спросила: – Что это так тебя волнует?

– Тут заволнуешься. Ты знаешь, что думные бояре удумали? Подать челобитную царю Федору о разводе его с Ириной как бездетной и не могущей родить наследника, а в жены отдать дочь Мстиславского.

От удивления Мария даже села в кровати и возразила:

– Ничего у них, Борис, не получится, по крайней мере, в ближайшее время. Федор очень сильно любит Ирину и им откажет. Тебе же, Борис, надо заранее поговорить с царем, подготовить его и всячески оговорить бояр, что Мстиславский хочет пристроить свою дочь, а через нее, когда она станет царицей, захватить власть. А я завтра схожу к колдунье Елене, пусть приготовит заговоренные травы и попоит ими Ирину, чтобы она забеременела.

Годунов поднял голову, в глазах его засветилась надежда.

* * *

Думные бояре не заставили себя долго ждать. Решили действовать, уж больно велик был соблазн.

У Мстиславского в столовой палате была составлена челобитная с просьбой отдать на пострижение в монастырь бездетную Ирину, иначе престол останется без наследника, и в связи с этим на Руси начнется смута. Бояре по такому случаю челобитную писали собственноручно, чтобы об их деле никто не знал и не поползли слухи по Москве.

Бородатые думные мужи жарко обсуждали почти каждое предложение, от старательности потели и по очереди писали грамоту царю Федору.

Когда заговорщики написали челобитную, стали решать, кто же ее вручит царю.

Вот тут-то началось самое сложное: никто не хотел вручить царю, заранее зная, что вся их затея провалится. А как царь на это прореагирует, только Богу известно.

После длительного спора решили послать к царю Мстиславского и Колычева.

Иван Федорович, как мог, отказывался от этой нелегкой миссии:

– Ну посудите сами, бояре! Как я могу это вручить царю? Я же глава Боярской думы, и вдруг явлюсь к царю с такой челобитной!

– Вот ты как раз больше всего там нужен. Тебе-то царь больше поверит и послушает лучше, чем кого-либо другого, – возразил Шуйский.

– Да он меня вышвырнет из Приемной палаты и слушать не будет.

– Говорить, что надо делать, вы все горазды, а как до дела дойдет – вы сразу же на попятную, – с укором возразил Шуйский и посоветовал: – Ты же у нас, Иван Федорович, глава Боярской думы. Вот и воспользуйся своим положением. Вручи царю челобитную и скажи, что думные бояре очень озабочены наследием престола и, желая добра государю, решили помочь в продлении царского рода.

Колычев, сидящий в углу, вдруг захихикал и, давясь от смеха, бросил:

– Ты, Иван Петрович, так советуешь, будто вся Боярская дума желает помочь в зачатии наследника. Только вы уже все староваты для этого дела.

Шуйский, махнув рукой, с раздражением ответил:

– Опять ты, боярин, со своими неуместными шуточками! Тут серьезное государственное дело решается, а он шутить изволит. Некогда нам, бояре, шутковать. Если мы с вами ничего не предпримем против Годуновых, то всех нас Бориска выпроводит с царского двора. Так что выбирайте, шутковать нам или все-таки попытаться отлучить Годуновых от государева престола. Вы посмотрите, как он умело всех неугодных ему дворян и бояр убирает со своего пути. Сейчас он управитель всех государевых дел, а дальше что?! И сдается мне, если мы его не остановим, он постепенно сядет на престол вместо Федора, уберет его с места, для этого много путей.

– Какие же такие пути? – поинтересовался Мстиславский.

– Да очень простые. Подсыплет в питье или еду яду – и престол свободен, а наследников нет. Вот он и заберется на царское место.

– Ну ты, Иван Петрович, хватил… Во-первых, он из бедного обнищавшего дворянства, выбился наверх благодаря опричнине. Во-вторых, чтобы стать царем, надо, прежде всего, быть из рода Рюриковичей. Поэтому никто ему не позволит сесть на государево место. Никто на это не даст согласия, ни мы, ни народ, а если это произойдет, то начнется великая смута. Сейчас очень удобный момент отлучить Годуновых от царя.

Мстиславский, все еще сомневаясь за успех поручаемого дела, тут же возразил:

– Не знаю, бояре, как и поступить. Боюсь я за удачу дела. Если об этом узнает Борис Годунов, то все, что мы задумали, обернет против нас.

Шуйский после этих слов встал со своего места и с раздражением воскликнул:

– Тогда зачем мы тут собрались? Давайте, будем дело делать или пойдем по своим домам, пусть Бориска нас по одному уничтожает!

– Ладно, Иван Петрович, садись. Я сделаю, как вы хотите, передам ему челобитную, а там будь что будет.

– Тогда так и порешим. Ты, Иван Федорович, завтра же с самого утра вручишь челобитную царю. А теперь, бояре, пора нам по домам, уже поздно. Утро вечера мудренее.

* * *

В эту ночь Мстиславский почти не сомкнул глаз. Он ворочался с боку на бок, обливался потом в своей постели. В конце концов, встал, стал ходить из угла в угол по своей опочивальне. Уже к утру сон все-таки сморил боярина, только после того, как он прилег на широкую лавку, застланную волчьей шкурой. Ему стало на какое-то время легче, он заснул тревожным сном.

Снился боярину довольно странный сон. Он с челобитной от дворян со страхом вошел в Приемную палату к царю. Но там было темно, Мстиславский стал озираться по сторонам, ища трон царя, но его нигде не было.

Но вот он услышал голос, очень похожий на Годунова:

– Иди сюда, Иван Федорович.

Мстиславский пошел вглубь Приемной палаты и увидел на троне Бориса Годунова. Его глаза зловеще горели. Борис протянул свои длинные руки и, ухватив его за горло, прорычал:

– Ну что, знатный боярин?! Вот я и на престоле! – и сжал его горло.

Мстиславский в страхе закричал:

– Не убивай меня, Борис Федорович! – и открыл глаза. На его плече сладко спал его любимый рыжий кот и, мурлыча свою кошачью песню, от удовольствия выпускал когти.

Мстиславский сбросил кота со своего плеча, воскликнул в сердцах:

– Тьфу ты, чертяка! И приснится же такое?!

Кот обиженно посмотрел на своего хозяина и на всякий случай убрался под лавку.

Уже забрезжил рассвет. Надо было собираться на прием к царю.

Но как только Иван Федорович вспомнил, что ему идти с челобитной к государю, у него даже в животе похолодело.

* * *

Годунов, как обычно, утром пораньше пришел в царскую Приемную палату. В этот раз для того, чтобы рассказать государю о готовившейся боярами челобитной о разводе царя с его сестрой. Дверь в царский кабинет была плотно закрыта, но через нее были слышны возбужденные голоса Федора и Мстиславского.

Борис в сердцах от досады воскликнул:

– Тьфу ты! Уже опередили бояре! Вот только к добру это или к худу?

Управитель прислонил ухо к двери, пытаясь расслышать, что происходит за дверью.

Царь кричал:

– Да как это вам в голову пришло, чтобы я свою любимую жену отправил в монастырь, а женился вновь на твоей дочери?!

Мстиславский даже не оправдывался, молчал.

– Ты же, Иван Федорович, не только глава Боярской думы, на помощь которой я рассчитывал в управлении государством Российским, но и мой родственник!

Боярин, заикаясь, попытался ответить:

– Я же, Федор Иванович, не от себя написал челобитную, это писали бояре.

– Почему ты взялся нести мне эту грамоту? Почему они сами не пришли ко мне? Что это за заговор?

– Но ведь и вправду, Боярская дума озабочена тем, что трон останется без наследника, если что…

– Что, если что?.. – переспросил Федор.

– Да мало ли что бывает, ты же ведь слаб здоровьем.

– Или прирежете, или отравите меня!

– Да ты что, государь! У нас и мыслей таких не было!

– Знаю я вас, многие именитые бояре спят и видят себя на троне!

Федор встал, сложил кукиш и крикнул:

– Вот вам, а не трон! Пошел вон!

Мстиславский попытался оправдаться, но царь затопал ногами, стукнул боярина посохом по спине, закричал:

Вон отсюда! Чтобы глаза мои тебя не видели!..

Боярин в страхе помчался к выходу, а государь крикнул ему вслед:

– Моя жена Ирина народит столько наследников, что вам у трона не останется места!.. – и бросил вдогонку просителю челобитную.

Иван Федорович, весь красный, с белыми пятнами на лице, пулей вылетел из Приемной палаты, чуть не сшиб Годунова, который еле-еле успел отскочить в сторону.

Управитель ехидно усмехнулся и, обращаясь к Мстиславскому, спросил:

– Куда это вы, Иван Федорович, так торопитесь?

Боярин, ничего не ответив, быстрым шагом удалился, бормоча себе что-то под нос.

Борис Годунов торжествующе подумал: «Ну вот, и еще один мой соперник, можно сказать, повержен».

9

Войдя к царю в Приемную палату, Борис застал его в полном смятении. Федор сидел за столом, сжимая рукой посох так, что руки его побелели, и что-то бормотал себе под нос.

Годунов подошел к государю и тихо сказал:

– Что ты, Федор Иванович, так расстроился? Не нужно так близко к сердцу все принимать. Сам знаешь, чего добиваются бояре. Они хотят тебя изолировать от нас, чтобы мы не могли тебе советовать и помогать в управлении государством, чтобы самим диктовать свои условия, а затем предать государя и страну полякам или шведам.

Царь молча слушал своего управителя, все еще не приходя в себя от происшедшего.

Годунов, пользуясь моментом, продолжал:

– Мои соглядатаи выяснили, что бояре тайно собирались у Мстиславского и чинили заговор против государя, чтобы убрать царицу Ирину, как не способную родить наследника, и против меня подбивали Мстиславского: заманить меня в гости и отравить, чтобы я не мешал им творить их черное дело.

Федор, очнувшись, зло произнес:

– Не позволю глумиться над царицей Ириной и ее родственниками! Я им покажу заговоры!

Годунов с любопытством поглядел на шурина и удивился: Федор преобразился, стал чем-то похож на своего отца Ивана Грозного. Борис подумал: «Все-таки порода берет свое».

Наконец Федор окончательно успокоился, обратился к шурину:

– Что будем делать, Борис Федорович, как поступим с Мстиславским? Больше главой Боярской думы его оставлять нельзя. Слишком он слабохарактерный.

– Действительно, пора убирать Ивана Федоровича, но надо это сделать как-то по-родственному, без огласки, чтобы меньше было разговоров и пересудов в народе. Отправим его в монастырь, пусть замаливает свои грехи, – предложил правитель.

Царь взял перо, пододвинул к себе чистый лист бумаги, задумался.

Годунов сидел молча, ожидая, что предпримет Федор.

– Что ж, я, пожалуй, напишу указ об отстранении боярина Ивана Федоровича с главы Боярской думы по его просьбе и болезни.

– Вот это правильное решение, Федор Иванович, – похвалил Борис государя.

– Борис Федорович, ты иди по своим делам, а я напишу указ.

Борис встал и произнес:

– И правда, государь, пора мне по своим делам, – и направился к выходу, затем у двери остановился, повернулся лицом к царю, сказал: – Ты, Федор Иванович, не горюй, будут у тебя еще дети.

Федор печально улыбнулся, махнул рукой, давая понять, чтобы правитель ушел, но все-таки пообещал:

– Да будет тебе, Борис. Конечно, будут, куда они денутся.

* * *

Колдунья Елена по просьбе Марии Григорьевны, жены Годунова, была приглашена в покои царицы для исцеления от бесплодия.

Бабка пристально взглянула на Ирину, бормоча что-то себе под нос. Затем велела ей раздеться донага и лечь на кровать.

Царица безоговорочно выполнила просьбу Елены. Та долго осматривала ее, щупала костлявыми руками тело, живот, груди. Затем велела ей одеться и сесть в кресло напротив иконы Божией Матери, зажгла свечи. Стала шептать молитвы. После прочтения молитв колдунья сказала, что Ирина – женщина здоровая и может рожать детей, что все неудачи в зачатии потомства из-за царя Федора, из-за его мужской слабости и нездоровья.

– Что же нам делать, как помочь моему мужу Федору, чтобы у нас появились наследники? – спросила у старухи Ирина.

Старуха присела на лавку, обитую мягкой красной тканью, на какое-то время задумалась, что-то забубнила себе под нос, затем вскинула взгляд на царицу и успокоила:

– Ты, моя голубушка, не беспокойся, я, пожалуй, тебе помогу. Я приготовлю отвар нужных трав, а еще расскажу тебе, чем его кормить. Настой надо будет пить каждый день свежим. Будешь ко мне каждый день посылать служанку. Поить надо три раза в день до еды. Утром на заре читай восемь раз молитву, которую я тебе дам.

– Бабушка Елена, ты думаешь, это поможет моему мужу?

– Я думаю, поможет. Я еще побываю на крестинах твоего ребенка. Но то, что я тебе скажу, обязательно выполняй так, как я тебе велю. Да не вздумайте приглашать иностранных лекарей, они только все испортят. Корми своего мужа сытно яйцами, мясом с хорошим красным вином, только понемногу, но чаще.

– Я просто не знаю, Елена, как его убедить, чтобы он кушал хорошо. Царь постоянно сидит на сухом хлебе и воде и молится до изнеможения по несколько часов в день.

Бабка что-то недовольно забубнила себе под нос, затем посмотрела внимательно в глаза царицы, покачала головой и посоветовала:

– Если твой муж Федор хочет иметь наследника престола, он должен послушаться тебя. А ты постарайся уговорить его, да так, чтобы он хорошо ел и пил настои трав.

Ирина перекрестилась на образа со словами:

– Да просит меня Господь за мой грех, что буду отвлекать от веры моего любимого мужа!

– Не расстраивайся, царица, ради такого дела Господь простит и поможет заиметь вам деток. В этом греха нет никакого, – успокоила Елена. Она медленно поднялась с лавки, взяла свой деревянный посох и, сгорбившись, пошла к выходу, не сказавши больше ни слова.

Царица подозвала к себе служанку, велела:

– Дарьюшка, выведи Елену из дворца, чтобы никто ее не видел, а то пойдут разговоры всякие. Мол, с колдуньей знается. И начнут всякую чепуху сочинять. Народ у нас на выдумки горазд.

* * *

Между тем бояре не собирались сдаваться. Они стали пускать слух среди народа, якобы Борис Годунов хочет уморить царя Федора и вместо него посадить австрийского католика.

Вскоре царица Ирина забеременела, этим предотвратив, на время, развивающиеся грозные события.

Осторожный правитель надеялся, что роды сестры пройдут благополучно, но бабке Елене до конца не доверял, поэтому из Лондона была вызвана опытная акушерка. Но бояре, не заинтересованные в рождении наследника, стали распространять слух, что едет докторша, еретичка-католичка, которая может только навредить при рождении наследника царя, и неизвестно, какой он родится. Докторшу задержали в Вологде, где она и жила долгое время, а затем вынуждена была вернуться назад.

Тем не менее беременность вроде бы проходила нормально, Борис радовался, что и на этот раз он утрет нос заносчивым боярам.

Все началось неожиданно. Еще вечером царица чувствовала себя хорошо, была весела и радовала Федора своими сказками. Тот внимательно ее слушал и улыбался, глядя на жену и ее живот. Он мечтал о скором появлении наследника, уже придумал имя в честь деда Ивана.

Неожиданно царица схватилась за живот и прошептала, испуганно глядя на царя:

– Ой, что-то мне плохо, Федор! Ой, ой, очень в животе больно!

Царь вскочил с места, забеспокоился, глядя на Ирину, положил ее на кровать, стал звать на помощь слуг, чтобы они привели лекаря.

Вскоре прибежал лекарь, посмотрев на царицу, заявил:

– У царицы Ирины преждевременные роды.

Ирина, сморщившись от боли, прошептала:

– Зовите бабку Елену.

Вскоре доставили в опочивальню целительницу и повитуху. Она немедленно выдворила из спальни царицы всех лекарей, оставив только двух молодых служанок, велела приготовить побольше мягкой чистой ткани, принести кипяченой воды. Достала из своего узелка травы, которые всегда были при ней. Велела служанкам растирать их в ступке. Сама же стала осматривать царицу. Потрогала ей живот и, покачав головой, молвила:

– Эх, Ирина, Ирина, ну как же ты так не убереглась. Довела себя до преждевременных родов. А сейчас я едва ли чем тебе смогу помочь. Дай Бог спасти тебя. Что же случилось, что у тебя это началось?

Ирина, морщась от боли, ответила:

– Вчера я поторопилась, спускаясь по лестнице, и упала. Сначала было вроде бы и ничего, а вот к ночи стал побаливать живот.

– Ну, как же ты, милая, не убереглась-то? Столько мы с тобой положили сил, чтобы этот ребенок появился на свет. Да, видно, Господь не дал ему жизни, – и старуха перекрестилась на образа.

Роженица опять закричала от невыносимой боли, выгнулась всем телом, стала просить Елену:

– Ой, помоги мне! Не дай мне умереть мученической смертью! Сделай же что-нибудь!

Старуха стала поить царицу отваром, приготовленным из трав, приговаривая:

– Не реви, голубушка, сейчас будет легче. У тебя уже начались схватки. Ты тужься, тужься, может и все обойдется.

От болей роженица беспрестанно кричала и стонала.

Старуха то и дело повторяла:

– Ты тужься! Тужься, милая!

Наконец ребенок пошел. Старуха стала помогать роженице, наклонившись над ней, повторяя:

– Ты тужься! Тужься, Ирина!

Царица зашлась в страшном крике и потом затихла; видимо, почувствовала облегчение, что плод вышел наружу.

Елена засуетилась, потребовала ткани, приговаривая:

– Ты тужься! Тужься, чтобы вышел послед.

Ирина лежала без движения, прикрыв глаза.

Крупные слезы катились по ее щекам.

Повитуха, взяла ребенка на руки, сказала:

– Был бы мальчик, будущий царь Руси великой!

Услышав эти слова, царица зарыдала.

Старуха стала гладить ее по голове, приговаривая:

– Будет тебе реветь, будут еще у тебя дети, коли уж начала рожать, узелок развязался.

* * *

Узнав о том, что у царицы случились преждевременные роды, Борис Годунов не находил себе места. Он прекрасно понимал, что бояре с еще большей силой возьмутся за царскую семью ради того, чтобы извести его и всех Годуновых.

После случившегося бояре активно начали распространять слух о том, что на престол Годуновы хотят возвести знатного австрийского католика и при живом муже сватают его за царицу Ирину.

Всякие слухи и разговоры о царской семье как снежный ком росли и катились по Москве, все больше обрастая небылицами.

Также нарастали слухи, будто умершего от преждевременных родов наследника подменили на только что родившегося ребенка в стрелецкой семье.

Василий Шуйский, собрав бояр на своем подворье, в тревоге сообщил:

– Однако мы, бояре, перестарались. Как бы вся наша затея оклеветать царскую семью и правителя Годунова не обошлась нам боком.

– Это точно, бояре. По Москве бродят толпы народа, готовые в любой час ворваться в Кремль. А вы сами знаете, если наш народец возьмется бунтовать, начнутся погромы. Разнесут все, и нам достанется, что уже неоднократно бывало, – высказался Колычев и, повернувшись ко всем присутствующим, предостерег: – Пока не поздно, надобно погасить назревающий бунт.

– А что теперь делать-то будем? – в тревоге спросил Воротынский.

– Я выступлю посредником, в примирении между Думой и Годуновыми. Постараюсь успокоить народ.

– Эх, как все хорошо складывалось! Смели бы мы Годуновых с лица земли и делу бы конец, – с сожалением молвил Иван Петрович Шуйский.

– Все это так, но если вы хотите, чтобы чернь разгромила ваши подворья да еще красного петуха пустила, то можно не отступать от нашей затеи, – заметил хитрый Василий Шуйский и добавил: – Опять Борис выкрутился. Придется нам с ним мириться.

В это время распахнулась дверь, в палату буквально ворвался бледный стрелецкий сотник и с порога закричал:

– Беда, бояре! Беда!

– Что случилось – то, говори скорее?! – с нетерпением спросил Василий Шуйский.

– Весь московский люд восстал, сломали ворота, ворвались на площадь перед Грановитой палатой, требуют выдать всех Годуновых, чтобы побить их камнями! – возбужденно ответил сотник.

– Ну, вот, бояре, мы и дождались, чего боялись! Надобно немедленно идти в Кремль, чтобы как-то успокоить народ.