Текст книги "Трагедия царя Бориса"

Из царских покоев Борис Годунов уходил с торжествующей улыбкой, предвкушая, как он в ближайшее время расправится со своими противниками.

13

Поздним вечером Годунов решил посетить колдунью Елену. Зная ее способности к предсказанию будущего, он решил с ней посоветоваться, как ему жить дальше.

Бояре после похода с челобитной к царю развязали ему руки. Он выводил крамолу под корень. Многие уже находились в подвалах, где их на дыбе пытали, выясняя сообщников. Многие просто сгинули безвестно. Началась охота на знатных людей. Борис, убирая бояр и дворян, которые, как ему казалось, были его противниками, на их места назначал обедневших дворян, надеясь, что они из чувства благодарности будут служить ему верой и правдой. Но он подспудно чувствовал, что, привлекая не знающих дела людей, он губит государственные устои. Поэтому он решил встретиться с бабкой Еленой.

Войдя в убогую избушку, правитель увидел, что колдунья над пламенем огня читает заклинания, бросая в него какие-то порошки.

Гость остановился у порога, не зная, проходить ему дальше или подождать, пока Елена закончит свое дело.

Бабка, не поднимая головы и не отрываясь от своего дела, тихо сказала:

– Подойди сюда поближе, Борис Федорович, я знала, что ты пожалуешь ко мне, и знаю с каким делом. Тебя интересует твое будущее, хочешь знать, чем для тебя закончится борьба с твоими недоброжелателями. Так вот, смотри на огонь, и ты в нем увидишь свое будущее.

Огонь закрутился юлой, все сильнее и сильнее разгораясь. Борис придвинулся поближе и застыл от удивления. Он не мог даже произнести ни единого слова. Из огня к нему шел человек в шапке Мономаха и царском одеянии. Вглядевшись в него, он узнал себя. В страхе и удивлении он воскликнул:

– Да этого не может быть!

– Может! – жестко ответила колдунья.

Наконец, опомнившись, Годунов отпрянул от огня и, заслонившись рукой, прошептал:

– Ты, Елена, ведьма, наверное, с сатаной знаешься!

Колдунья засмеялась, и этот смех прозвучал в ушах Бориса, как эхо. От этого смеха правителю стало жутко, у него на голове волосы стали дыбом, по телу пробежал мороз.

Бабка, глядя на гостя горящими глазами, тихо заговорила:

– Вспомни, Борис Федорович, сколько ты людей загубил ради своей власти. В твоих пыточных подвалах рекой течет кровушка людская, а скольких знатных бояр, даже ни в чем не повинных, ты на всякий случай загубил. Сколько боярских девок ты отправил в монастыри, которые могли бы быть продолжательницами своих родов. Так что ты сам не только знаешься с сатаной, а давно ему продал свою душу. Но я вот что тебе скажу, Борис Федорович: многого ты добьешься, переступая через трупы людей, но это полбеды, скоро ты совершишь очень страшное зло, которое будет тебя преследовать всю твою жизнь, не давая покоя ни днем ни ночью. Это будет расплата тебе за все содеянное. И еще скажу я тебе: зря ты всех знатных бояр уничтожаешь и ставишь на их место захудалых дворян. Это подорвет устои государства. Старайся сделать бояр своими сторонниками, иначе ты снова придешь к опричнине, как при Иване Грозном. Народ тебе этого не простит.

Борис Годунов, не сказав ни слова, быстро пошел к выходу, сел в седло своего коня, которого подвели его слуги. От всего произошедшего его всего лихорадило так, что зуб на зуб не попадал.

Борис оглянулся на покосившуюся избушку, в это время дверь приоткрылась, и старуха скрипучим старческим голосом произнесла:

– Не забывай меня, Борис Федорович, ты всегда здесь будешь желанным гостем, – и засмеялась жутким смехом.

Годунов, что есть силы, хлестнул плетью коня и помчался в ночь к своему подворью, сопровождаемый верными слугами.

В эту ночь правитель почти до самого утра не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, с завистью поглядывая на свою жену, которая спала беззаботным сном ребенка.

Правитель потушил свечи, но как только наступала темнота, перед его глазами вставали лица людей, замученных в его подвалах. Устав бороться с видениями, Борис встал, зажег несколько толстых восковых свеч, которые, потрескивая и помигивая, горели, источая аромат меда и воска. Он сел за стол, обхватив голову руками, задумался, анализируя свою жизнь и поступки. «Легко бабке Елене судить о моих делах, сидя в своей покосившейся избушке. А мне нелегко было отбиться от своих врагов. И не я затеял эту войну. Это они виноваты. Каждый из них считает, что его род самый знатный и достоин царской власти. Это они стали считать дурачком моего родственника, мужа моей сестры, царя Федора Ивановича. Они сами захотели войны. Видит Бог, я не хотел этого! Если бы я сидел и молча ждал, что эта боярская свора предпримет, то они давно посадили бы меня на кол. Я давно уже понял, что бояре не успокоятся и будут плести одну интригу за другой. Интересно, какой новый ход они сделают против меня? Остались еще Шуйские, Романовы, Голицыны. Это родовитые бояре, и всех их, конечно, не сошлешь и в монахи не пострижешь. Главное – не переусердствовать в этом. Вот взять Шуйского, каков хитер, сразу же стал угодливым, готов ползать в ногах, лишь бы его не трогали. Пусть пока живет, а там видно будет».

Годунов повернулся к иконам, троекратно перекрестился, прошептав:

– Господи, прости меня грешного за мои грехи! Я не хотел уничтожать своих врагов! Это они сами хотели уничтожить меня, и я вынужден был от них освобождаться!

Правитель встал, неслышно прошелся по спальне, чтобы не разбудить жену. Затем подошел к окну, открыл его, вгляделся в ночь. На него хлынули потоки свежего воздуха, пахнущие дождем и сыростью. За окном шел дождь, он барабанил по крыше и стеклу. На улице был слышен вой собаки, который наводил на Бориса мистический ужас. Он быстро закрыл окно, перекрестился три раза на образа, затем тихо заговорил сам с собой:

– Неужели и вправду колдунья Елена считает, что я на самом деле знаюсь с сатаной? – От этих мыслей ему стало не по себе. Он усмехнулся и пробормотал: «Вот, старая, и меня хочет к своему сатанинству присоседить. На костре бы ее сжечь за связь с нечистой силой, стоит только сказать церковникам. Но она мне нужна, колдунья всегда точно предсказывает мое будущее и помогает мне в моих делах. Последнее время я уже давно к ней не обращался, все недосуг было, да, видно, напрасно. Если бы советовался с ней, то многих бы избежал неприятностей».

Жена в постели зашевелилась, открыла глаза и, увидев своего мужа в возбужденном состоянии, спросила:

– Что, мой правитель, опять не спишь? Что случилось? Какие еще сети против тебя бояре сплели? Рассказывай. А то всю ночь будешь бегать по опочивальне, мне спать не давать. Давай выговорись, легче будет.

Годунов присел на край широкой резной деревянной кровати, с сожалением сказал:

– Опять разбудил. Вроде бы старался не тревожить тебя. Да и ты спала крепким ангельским сном. Думал, что не проснешься.

– Говори, Борис, выкладывай, что там у тебя накопи – лось.

– Ничего особенного, наоборот, все, что я задумал, свершилось. Но меня волнует вот что. Вечером я посетил колдунью Елену, и она мне предсказала и даже показала, что я буду царем.

Мария от удивления округлила глаза, три раза перекрестилась на образа, прошептала:

– Свят! Свят!

Затем повернулась к мужу и в тревоге спросила:

– Часом, Борис, ты не заболел, или в борьбе с боярами переутомился, да еще почти всю ночь не спишь, бродишь по опочивальне, бормочешь что-то себе под нос.

– Не заболел, Марьюшка. Она мне предсказала это, когда развела свой бесовский огонь, стала читать какие-то заклинания, и я в огне увидел себя в шапке Мономаха.

– Не верь этому, Борис! Это все происки сатаны! – опять крестясь, произнесла жена.

– Может это и происки сатаны, но Елена никогда в предсказаниях не ошибалась, всегда они сбывались.

– Но ты подумай сам, Борис, мы ни с какого боку не принадлежим к царскому роду. Бояре этого не допустят. Все это очень странно. Видно, старуха из ума выжила, говорит что попало.

– Я тоже думаю, что старуха что-то напутала или действительно выжила из ума. Но как же она так делает, что смогла показать мое будущее?

– С сатаной она знается, поэтому и может проделывать всякие чудеса.

– Я ей тоже сказал, что она с нечистыми силами дружбу водит, а она мне в ответ, что якобы я тоже сатане продал свою душу. И мне невдомек, как я смог это сделать, если сатану не видел.

Мария внимательно посмотрела на своего мужа и спросила:

– А чем она объяснила эти слова?

– Говорит, что я, уничтожая своих врагов, отдал душу сатане и утопил в крови много народу.

Борис перекрестился и воскликнул:

– Вот видит Бог, я ни одного человека не тронул своими руками, я защищаю царскую семью от посягательства бояр, совершаю богоугодное дело, помогая нашему помазаннику, Божию царю Федору Ивановичу.

14

Почти вся боярская оппозиция была ликвидирована. Борис Годунов, наконец, легко вздохнул. Но вскоре опять разгорелась борьба с боярами и некоторыми церковнослужителями за введение патриархии в Москве.

В 1589 году при содействии Бориса Годунова в патриархи московские был возведен архиепископ Ростовский Иов, что еще больше укрепило власть правителя и поддержку церкви, так как учреждение патриаршества упрочило авторитет и влияние церкви.

Наступил 1591 год. В июне в союзе с шведским королем Юханом Третьим на Русь двинул свое войско хан Кызыл-Гирей, намереваясь захватить Москву.

В один из дней в Москву примчался гонец из Путивля. Остановившись у Кремлевских ворот, он потребовал, чтобы его немедленно препроводили к Борису Годунову.

Стрелецкий сотник с интересом стал разглядывать гонца, затем спросил:

– А зачем тебе, служивый, так срочно понадобился Годунов?

Гонец устало посмотрел на стрелецкого начальника и зло произнес:

– Веди скорее меня к нему! Ворог с огромным войском идет на Москву. Идет Муравским шляхом. Уже захватил Тулу, сжег ее дотла и вышел к реке Оке под Серпуховым.

– Тогда что же ты молчишь, мил человек! – тут же побежал сообщать начальству о наступающих грозных событиях.

Гонец устало присел на камень и тут же от усталости заснул.

– Служилый! Служилый! Пробуждайся! Велено тебя препроводить к самому правителю Годунову, – затормошил гонца стрелецкий сотник.

Гонец устало открыл глаза, но, видимо, вспомнив о своей миссии, быстро поднялся и уже бодро попросил:

– Веди, служилый, меня скорей к Годунову.

Борис Годунов внимательно выслушал сообщение посланца, затем на некоторое время задумался, вызвал слугу и распорядился:

– Отведите гонца к стрельцам, пусть там отдохнет, выспится, он день и ночь мчался, чтобы известить нас о надвигающейся беде.

Уже к вечеру вся Москва знала, что на столицу идут крымские татары вместе с турками, с несметною силою и артиллерией, чтобы захватить столицу русского государства.

При царе срочно были созваны Военный совет с Боярской думой и воеводами. За короткое время в Крестовой палате собрался весь цвет русской армии и управления государством.

Приглашенные расселись по лавкам и тихо переговаривались между собой. Царь, одетый во все царские регалии, сидел на троне, и по его лицу было видно, что он волнуется и даже находится в смятении перед страшной угрозой нападения полчищ татар на Москву. Годунов, стоя за спиной царя, наклонился к нему и что-то тихо ему говорил. Тот внимательно его слушал, кивая головой.

Правитель, посовещавшись с царем Федором, вышел на середину палаты, произнес:

– Я вижу, что вы все уже знаете о надвигающейся беде, что татары быстро двигаются по направлению к Москве с целью захватить столицу, разграбить ее и, как обычно они это делали, сжечь. Численность татарского войска немалая. Нужно спешно посылать навстречу татарам войска, чтобы остановить их. Иначе они зайдут в тыл нашей армии, которая сейчас находится на рубеже, и разгромят ее. Я предлагаю послать на встречу с татарами боярина Федора Мстиславского, пусть он задержит татар, пока мы не соберем ополчение и стрелецкие полки.

Правитель, перестав говорить, вопросительно глядел на собравшихся. Присутствующие бояре и воеводы молчали, видимо обдумывая ситуацию. Но тут встал боярин Мстиславский и, как опытный полководец, объявил свою стратегию:

– Выступить, конечно, против татар немудрено, вот насчет успеха я сомневаюсь, так как мы припоздали, татары уже подошли к Оке.

Тут с места выкрикнул Василий Шуйский:

– Если Мстиславский боится и не готов разбить татар и погнать их с нашей земли, тогда давайте пошлем другого воеводу.

Царь, молчавший все это время, с усмешкой произнес:

– Тогда вместо Мстиславского давайте пошлем боярина Василия Шуйского.

Боярин, сменившись в лице, тут же сник и уже до конца военного совещания не произнес ни слова.

Мстиславский, поглядев на Василия Шуйского, усмехнулся и продолжил:

– Я думаю, надо дать приказ отвести пограничные войска, и уже на Пахре совместно мы прикроем подступы к Москве.

– Я думаю, что это верный ход, так и надобно сделать. Пусть завтра же боярин-воевода Федор Мстиславский немедленно выступает с полками к Пахре, а я со стрельцами Государева двора и другими полками вместе с артиллерией выступлю на помощь Мстиславскому, – сказал Годунов.

* * *

3 июля Мстиславский послал двести конных стрельцов для наблюдения за продвижением татар.

Не прошло и двух часов, как в ставку Мстиславского прискакал весь израненный, посланный с конными стрельцами воевода. Он, прихрамывая, вошел в шатер к боярину-воеводе. Одежда на нем была потрепана, из раненного татарской саблей плеча сочилась кровь. Он еле держался на ногах.

Мстиславский испуганно и с удивлением уставился на вошедшего и, от неожиданности заикаясь, спросил:

– Алексей Михайлович, что случилось? Где вверенные тебе двести всадников?

У Алексея от досады потекли слезы, он кое-как выдавил из себя:

– Всех порубали татары! Я кое-как прорвался, чтобы сообщить, что орда перешла реку Пахру.

– Так как же все произошло, что ты за такое короткое время потерял двести лучших всадников?

– Мы даже и не подозревали, что татары осмелятся перейти реку и, не послав вперед разведку, напоролись на их засаду. Они очень хитро расположились у реки. Пропустили нас к берегу Пахры. Взяли нас в кольцо и ударили со всех сторон. Сразу же пустили на нас тучу стрел, много моих всадников замертво падало на землю. Конные татары с визгом набросились на нас, со всех сторон рубя моих стрельцов направо и налево. Мы даже не успели как-то организовать сопротивление. Стрельцы растерялись, пытаясь прорваться сквозь ряды татар, но их было несметное количество. Я бился до последнего; когда полег от татарской стрелы мой последний воин, я помчался к берегу реки. Ордынцы стали меня преследовать, видимо, имея приказ взять меня живым в плен. Берег реки оказался крут. Но я решился, чем томиться в плену у татар, очертя голову направил своего коня в реку. Мой конь не подвел меня. Он сходу прыгнул с крутого берега в воду.

Глубина оказалась большая, и мы поплыли вниз по течению. Мои враги не стали меня преследовать, видимо считая, что я и так утону и не выберусь из воды. Но мой конь оказался умным и выносливым, и в первой же заводи он выбрался на берег. Я тут же направился сюда, чтобы предупредить вас об опасности.

Мстиславский внимательно выслушал стрельца, затем сказал:

– Ну что ж, и на том тебе спасибо, что хоть предупредил нас о надвигающейся беде, – и, обратившись к стрельцу, сказал:

– Приведи себя в порядок и перевяжи раны. Нам придется отходить в безопасное место.

Боярин-воевода Мстиславский тут же вызвал к себе сотника и распорядился:

– Сообщи всем полкам, что мы немедленно уходим от Котлов и отступаем к Данилову монастырю на соединение с полками Бориса Годунова.

После отступления Мстиславского уже к полудню татары заняли Котлы.

После этого известия Годунов тут же собрал у себя в ставке всех воевод, чтобы понять, что делать дальше.

На совете было решено послать навстречу татарам по Серпуховской дороге дворянские конные сотни.

Воевода Алексей Михайлович, уже побывавший в боях с татарами, возглавил русскую конницу.

На этот раз русские двигалась с остережением, высылая далеко вперед разведку, которая тут же сообщала, что происходит впереди идущей конницы.

Пройдя Гуляй-город, разведчики дворянской конницы неожиданно наткнулись на татарские разъезды, которые вели разведку для следом идущих ордынцев во главе с ханом Кызыл-Гиреем.

Татары, завидев русский разъезд, рассыпались, как горох, в разные стороны, имитируя, что они испугались и бегут.

Более смелые дворяне требовали догнать татар и наказать их, сотник Афанасий строго прикрикнул на смельчаков:

– Не сметь их преследовать! Вы думаете, что они струсили, завидев нас. Это у них такая тактика: убегая, заманить противника в ловушку. Татары на это большие мастаки.

И, обратившись к одному из всадников, распорядился:

– Ты, Федор, скачи быстрее к Алексею Михайловичу и предупреди его, что впереди татары, пусть готовится к бою.

Федор, хлестнув своего жеребца, помчался с сообщением, что впереди татары и что им не миновать схватки с врагом.

Сотник Федор, оглядев своих разведчиков, которых было чуть больше тридцати человек, предупредил:

– Смотрите в оба, будем незаметно следить за продвижением ордынцев. Скоро появится их легкая конница, которая осыплет нас своими меткими стрелами. Держите щиты наготове. С дороги уходим и ведем наблюдение со стороны леса, чтобы они нас не заметили, но уже наверняка надо ждать татар, которые вот-вот появятся.

И действительно, вскоре появилась легкая конница татар, они остановились, видимо ожидая русских.

Федор, всмотревшись в ряды татар, пробурчал:

– Ишь как быстро появились, ждут наших.

Было еще утро, туман только-только рассеялся.

Небо было чистым, безоблачным и бездонным. Начинался теплый летний день, который, казалось, не предвещал ничего плохого и трагичного.

Дворянская конница появилась неожиданно, со стороны реки. Развернувшись боевым порядком, она сразу же ринулась в бой на татар. Те, пустив тучу стрел, развернули лошадей, помчались, как бы испугавшись грозных рядов дворян.

Увлеченные погоней, русские не заметили, как попали в кольцо тяжелой татарской конницы. Сразу же завязалась жестокая сеча. Плохо подготовленные дворяне с большим усилием сдерживали ордынцев, постепенно отступая к Гуляй-городу.

Только благодаря умелому руководству воеводы Алексея Михайловича, Кызыл-Гирею не удалось захватить русский обоз со всеми людьми.

Схватки русских с татарами продолжались до самой ночи. На поле битвы полегло немало воинов, как русских, так и татар.

Как только прекратились стычки с татарами, Годунов собрал всех бояр и воевод и сообщил:

– Плохи наши дела. Если мы будем так воевать, то они скоро подступят к стенам Москвы, пограбят и сожгут нашу столицу. Что будем делать, воеводы?

Уставший после битвы, с перевязанной головой, в потрепанной одежде встал воевода Алексей Михайлович и медленно заговорил:

– Как мне ни прискорбно сообщать вам, но наши воины, наспех собранные и плохо подготовленные, по сравнению с испытанными в боях татарами, можно сказать, проиграли эту битву. Мне с большим трудом удалось сдержать натиск ордынцев, чтобы они не захватили обоз и Гуляй-город. Нам как-то надо выпутаться из этого положения и пойти на какую-то хитрость что ли, иначе нас одолеют татары.

– У меня есть одна хорошая мысль, чтобы заставить татар отступить… – перебивая воеводу, заявил Борис Годунов.

15

Ночью, по приказу Годунова, русские открыли канонаду из пушек по лагерю ордынцев. Тут же была послана к Коломенскому дворянская конница под командованием Василия Янова.

Неожиданная стрельба из пушек и появление конницы русских, которая с гиканьем и свистом мчалась к ставке хана, привели татар в панику. Им показалось, что со всех сторон на них движется несметное число русских воинов. Страх охватил весь лагерь ордынцев, и они, побросав все, бросились в бегство. Хан уже не смог удержать свое войско ни увещеваниями, ни наказаниями смертной казнью. До самой реки Оки их путь был усеян брошенным оружием и награбленным добром, которое они взяли у русских. Много татар погибло в эту ночь при переправе через Оку. Сам хан, раненный в схватке, с перевязанной рукой, еле убежал от преследователей.

Кроме того, перед самым наступлением русских Годунов применил хитрость. В лагерь хана Кызыл – Гирея был заслан лазутчик, который сообщил татарам, что на помощь русским со дня на день придет огромное войско.

И когда по приказу Годунова ночью стала стрелять артиллерия, и дворянская конница помчалась на ордынцев, это сыграло большую роль в отступлении татар от Москвы. Но, вместо того, чтобы проявить решительность, чтобы добить врага, правитель проявил большую недальновидность и неумение руководить военными действиями. Он лишь послал несколько сотен конных дворян, которые какое-то время преследовали татар, взяли в плен более тысячи человек и вскоре вернулись в расположение русского войска, что вызвало у воевод и бояр, которые участвовали в битве, недовольство такими неумелыми действиями правителя. Опытный полководец Мстиславский, узнав, чем закончилась битва с ордынцами, в досаде воскликнул:

– Как обычно, Годунов показал себя плохим полководцем! Зато спеси будет, хоть пруд пруди!

Так оно и вышло, все лавры победителя достались Борису Годунову. Москва и царский двор чествовали его как великого полководца. В честь победы в Кремле был затеян пир на весь мир.

На пиру царь Федор был весел и щедр к победителям, которые прогнали коварного врага. Борис Годунов сидел по правую руку от царя и сиял от похвал. Он жаждал славы великого военачальника.

Царь встал с кубком, наполненным вином, и произнес:

– Сегодня мы празднуем победу над коварным и жестоким врагом. Главный победитель и полководец этой битвы – наш уважаемый боярин Борис Годунов. Ему и лавры победы.

Государь снял с себя золотую цепь и торжественно надел на шею правителю, затем, сняв с себя соболью шубу, набросил на плечи своего шурина. По знаку царя тут же внесли золотой сосуд, захваченный в ставке Мамая после Куликовской битвы. Тем самым дал всем понять, что победа правителя приравнивается к победе Дмитрия Донского на Куликовом поле.

Царь опять поднял кубок с вином и торжественно сказал:

– Слава русскому оружию! Слава воинам-победителям! – и многозначительно посмотрел на Бориса Годунова.

Все сидевшие за столом бояре и дворяне подняли кубки и дружно прокричали:

– Слава! Слава! Слава нашим воинам! Слава нашему царю, помазаннику Божию, Федору Ивановичу! – намеренно не упоминая имени правителя, тем самым подчеркивая, что шурин царя – полководец никудышный.

Все дружно выпили и перешли к закускам. Слуги всех вначале обносили щами, потом грибными супами, затем подали всем золотистую уху из стерляди, а то, что гости не успевали съесть, выносилось на площадь, где были расставлены столы для простых людей, где виночерпии, выбив в бочках с вином пробки, щедро угощали всех, кто пожелает.

А пир разгорался. Бояре и дворяне, после изрядно выпитого, раскраснелись и развязали языки.

Посередине меж столов на свободное место выскочили скоморохи, заиграли сопели, свирели, накры, ударили бубны. Шуты и плясуны завертелись, закрутились, певцы запели шуточные песни, веселя честной народ.

Василий Шуйский, изрядно выпив, потеряв осторожность, громко сказал рядом сидящему Мстиславскому:

– Ну, теперь наш правитель загордится! А ведь главная заслуга победы над ордой твоя, Федор, и ты должен был получить эту славу, подарки и грамоты на владение землями! А Годунов даже татар не разбил до конца. Вместо того чтобы их полностью разгромить, трусливо вернулся в Москву, подписав с ордынцами мелочный договор, а могли бы взять с татар все что пожелаем. Купили они его, что ли? Но ведь так мог поступить совершенно бездарный полководец.

Осторожный Мстиславский боязливо огляделся по сторонам и вполголоса предупредил не на шутку разошедшегося, подвыпившего боярина.

– Тише ты, Василий, не ровен час, донесут Бориске, будут нам с тобой после пира подарки. Упекут в подвалы и снимут допрос с пристрастием.

Очнувшийся Шуйский закрыл руками рот и прошептал на ухо Мстиславскому:

– Все, боярин-воевода, молчу. Видно, вино заморское смешал с крепкими медами, вот и ударило в голову.

Веселились на пиру все от души. Только Годунову было не до веселия. Он прекрасно понимал, что двор, и тем более бояре, не считают его победителем и не признают его заслуг. Заискивая перед ним, они шушукаются меж собой по углам, ехидно улыбаясь. А он ждал всеобщего признания и почитания. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что от них бесполезно ждать признания, и вполголоса произнес:

– Да плевать я хотел на их мнения! Теперь они у меня попляшут! Теперь мое положение намного крепче! И горе будет тому, кто хоть раз скажет против меня плохое слово. В подвалах у меня палачи работают мастерски, они-то знают свое дело крепко!

Царь, услышав, что шурин его бормочет что-то себе под нос, с удивлением спросил:

– Что ж ты, Борис, такой хмурый? Тебе радоваться надо, ты же победитель!

Борис усмехнулся, но поддержал царя:

– А давай-ка, выпьем за твое здоровье, Федор Иванович!

Годунов, взяв доверху наполненный кубок с вином, встал и крикнул:

– Честной народ, давайте выпьем за наших помазанников Божиих, царя и царицу! Чтобы Господь дал им здоровья и много наследников!

Правитель в это время внимательно, с любопытством наблюдал за именитыми боярами, которые сидели за отдельным столом.

Некоторые из них, кривя лицо, нехотя поднялись со своих мест, подняли кубки с вином.

Боярское застолье все-таки дружно опрокинуло кубки с вином со словами:

– Да благословит Господь помазанника Божьего! Слава нашему государю! За здравие царя нашего Федора Ивановича!

Проницательный взгляд правителя сразу же определил, кто из сидящих за боярским столом враг, а кто – друг царской семье и ему.

Сидящие за столом бояре после выпитого раскраснелись, бороды стали взлохмаченными, громко разговаривали, а некоторые уже спорили, готовые вцепиться друг в друга.

Как Годунов ни прислушивался, пытаясь уловить, о чем говорят недруги, но громкая музыка и шуточные песни заглушали все вокруг.

Правитель даже пожалел, что на этот раз под видом слуг или виночерпиев не подсадил к боярам соглядатаев.

Утомленный громкой музыкой и шумом пира, слабый здоровьем царь быстро устал и вместе с царицей, в сопровождении шурина, удалился в свои покои.

Приехав на свое подворье, Годунов тут же прошел в свой кабинет, сел за стол, достал список своих недругов, внес еще фамилии знатных бояр, отложил его в сторону и, подперев рукой голову, крепко задумался. Душа его терзалась от противоречий, ему, как правителю, хотелось делать что-то важное и доброе для своего государства и своей столицы. Но что бы он ни делал, все боярами не принималось, а, наоборот, из каждого его доброго дела они стряпали невероятные слухи о нем и тем самым настраивали народ против него.

– Сколько уже с ними борюсь? А, наверно, столько, сколько нахожусь при дворе. Знатные бояре Романовы и Шуйские не могут мне простить захудалость моего рода. Считают меня выскочкой, недостойным быть первым приближенным государя.

– С кем это ты, милый, разговариваешь? – с любопытством спросила жена, входя в кабинет.

– Да ни с кем, Мария. Сижу и сам с собою рассуждаю, – ответил правитель, недовольный тем, что жена нарушила его одиночество.

Мария, как всегда, подошла сзади к мужу, погладила его по волосам и ласково сказала:

– Не горюй, Борис, все будет хорошо, придет время – и ты станешь государем России.

Борис резко повернулся к жене и зло произнес:

– Ну, Мария, у тебя и шуточки! Да я об этом даже никогда и не думал! Мало ли что наплела бабка Елена, ты уж приняла это за правду!

Жена вначале рассмеялась на бурную реакцию мужа, но уже серьезно произнесла:

– Станешь, станешь, Борис! Тебя жизнь заставит бороться за престол. Если ты этого не сделаешь, мой дорогой, всем нам придется доживать жизнь в монастырях, это самое лучшее, но, скорее всего, нас лишат жизни.

– Да о каком тут царстве мечтать при таком множестве врагов и завистников? И что бы я ни делал, как бы я ни старался для государства Российского, все равно плохо. Бояре так и ищут, за что бы зацепиться, чтобы уничтожить весь наш род и отстранить от престола. О каком тут царстве мечтать?

Жена улыбнулась и возразила супругу:

– А почему ты решил, что родовитые бояре будут тебя уважать? Шуйские, Романовы и Мстиславкие считают, что они ближе всех к царскому роду. Они в тебе видят, прежде всего, соперника. Ты им как бельмо на глазу. Сейчас вся власть у тебя в руках, а это им ох как не нравится, потому что, в случае смерти царя Федора, они-то знают, что отстранить тебя от власти будет ох как нелегко. Поэтому тебе совет, мой дорогой муженек, ты сейчас правильно делаешь, что сосредотачиваешь всю власть у себя в руках, и продолжай это делать. А признание и уважение сами собой придут. Кто у власти, тот и прав.

– Но бояре подбивают против меня народ, распространяют всякие небылицы, какой я жестокий и как издеваюсь над народом и не даю им жить, – печально ответил Годунов.

– На Руси народ испокон веков привык бунтовать. У нас не понимают, чтобы хорошо жить, надо хорошо работать, а если бегать да поджигать бояр, дворян и грабить купчишек, то люди всегда будут жить бедно. И если ты после смерти Федора не сядешь на его престол, то в России начнется смута, знатные бояре передерутся за царский трон и разорят государство, и будут править шведы или поляки.