Текст книги "Рассказы и новеллы"

В завершение фестиваля мы попали на гала-концерт советской делегации в роскошном Театре Карла Маркса. Мы, папа, мама и я, сели на первом ряду бельэтажа. Дверь на балконе распахнулась. В окружении охраны в зал вошли Фидель Кастро и руководители советской фестивальной делегации. Зал встал и долго им рукоплескал. Когда Фидель садился в одном с нами ряду, только через проход, напротив мамы расположился дюжий телохранитель с пистолетом в накладном кармане нарядной, расписной гуайаверы, праздничной кубинской рубашки навыпуск.

Желая лучше разглядеть Фиделя Кастро, мы с отцом сделали было шаг вперёд и спустились на ступеньку в проход. Но появившийся перед нами накачанный охранник–мулат, тоже с пистолетом в кармане guayabera, вернул нас на свои места. Мы этого как бы и не заметили, поскольку всё время во все глаза смотрели на легендарного героя кубинской революции, друга нашей страны Фиделя Алехандро Кастро Рус.

Затем стало тихо. Свет медленно потух, и на сцену вышел в строгом чёрном костюме элегантный Иосиф Кобзон, первый голос страны. Преклонив колено перед огромным портретом Че Гевары, прекрасным голосом он пропел трогательную песню, посвящённую отважному бойцу. Вообще концерт был что надо! И запомнился нам всем на всю жизнь.

Потом на улице мы видели, как кубинские военные обнимали и подбрасывали вверх детей советских специалистов, которые были со своими семьями на концерте. Меня подбрасывать никто не стал. Наверное, потому что я стал уже достаточно тяжёлым. Но один кубинский офицер всё же прижал меня к себе…

Мы с Маринитой нашли себе новое развлечение. Заглянули мимоходом в радиостудию нашей гостиницы, куда всем был «Вход строго запрещён». Так гласила надпись на металлической двери. А мы туда зашли. И никто нас не выгнал. Марина быстро уговорила приятного молодого кубинского работника радиостудии дать нам послушать звучащие отовсюду песни диско группы «Boney M». Не простые, а самые что ни на есть стереофонические! Кубинец надел каждому из нас на голову мягкие наушники и сказал: «Только недолго». Это «недолго» растянулось на три часа. И ещё на несколько дней по несколько часов.

При хозяине студии мы сидели в кожаных креслах как порядочные, а когда кубинец уходил, забирались в кресла с ногами и балдели с закрытыми глазами от потрясающего звучания музыки. С необыкновенным чувством слушали мы музыку оркестров Джеймса Ласта и Поля Мориа, незабываемого хора Рей Кониффа, весёлые, заводные песни Роберто Хордана и групп «Los Mustang» и «Los Brincos», душевные национальные мелодии в исполнении чудесного кубинского ансамбля «Buena Vista», гуарачу, болеро замечательного оркестра «Bellamar» из провинции Пинар-дель-Рио и многое другое. Это было наше прикосновение, наше приобщение к высококлассной музыке. Это были сказочные дни!

Но всё в жизни когда-нибудь кончается, как любил говорить глава нашего Представительства. Отец принёс с работы известие, что ему из Москвы едет замена. Значит, нам всем пора собираться домой. Я тянул, не зная, что сказать Марине. Но время неумолимо поджимало. И однажды, на берегу моря, под плеск прибоя я сообщил Марине эту печальную весть. Она, видимо, что-то предчувствовала.

– И что теперь с нами будет? – прошептала Марина.

– Я уговорю отца приехать на Кубу снова. Через год, – уверенно сказал я.

– Правда? – не поверила Марина.

– Ещё какая правда! – искренне сказал я.

– Хорошо. Тогда давай обменяемся адресами и будем этот год переписываться.

– Каждую неделю.

– Каждую.

– А когда вы улетаете?

– В эту пятницу. Днём.

– Во сколько?

– Я на днях приду к тебе и скажу, когда мы будем уезжать из гостиницы.

– Я приду тебя проводить.

– В учебный день?

– Сбегу, если не отпустят.

Больше говорить было не о чем. Или не находилось нужных слов. Мы, как всегда, взялись за руки и сидели, глядя на море, думая, казалось, каждый о своём, а на самом деле думали об одном и том же.

– Как здесь красиво, – прошептал я дрожащим голосом, указывая рукой на закат.

– Да, красиво. Я буду приходить сюда.

– Я тоже буду часто тебя вспоминать и думать о тебе.

– Верю.

– Ничего, один год быстро пролетит. Ведь здесь, на Кубе, для нас эти два года пролетели в одно мгновение, – сказал я, вспомнив испанское выражение «В одно открытие и закрытие глаз».

Было уже поздно. Надо было возвращаться домой. Но никто не мог и не хотел первым сказать: «Пошли». Грустные, мы встали одновременно и побрели к гостинице. Точнее, поплелись. А затем, улыбнувшись друг другу, направились было по своим домам, но Марина вдруг взяла меня за руку и завела за угол дома, где мы долго, неумело, но так сладко и крепко целовались ещё целых полчаса. И со слезами на глазах разошлись. Каждый в свою сторону.

Марина пришла ровно в час нашего отъезда. Попрощалась со мной нервным пожатием руки, кивнув уважительно моим родителям. Мама долго гладила девочку по голове и поцеловала её в темечко. Маринита помахала рукой вслед нашему уезжающему автобусику и побежала назад, достав на бегу из кармана розовых брюк розовый платочек и утирая им глаза. Никто не видел моих слёз, потому что я, обернувшись, глядел в заднее стекло. А родители, тоже смахивая слёзы, смотрели только вперёд.

Когда я вернулся с Кубы в Москву, я первым делом спросил у родителей адрес посольства СССР на Кубе, чтобы там передали письмо Марине. И тут они мне вдруг сказали, что передавать письмо Марине из посольства никто не будет. Я не мог сразу в это поверить. Ведь при отъезде с Кубы родители ничего мне не говорили. Лишь молча соглашались, что я смогу легко переписываться с Мариной. Значит, они всё знали наперёд и просто меня обманули! Родители оправдывались тем, что не хотели меня тогда, на Кубе, расстраивать. Следуя моим мольбам, родители сказали мне, как надо писать в МИД СССР, чтобы письмо попало в посольство на Кубе. И я написал. Но через три недели письмо вернулось обратно с надписью на конверте «Адресат в посольстве не значится». Это было для меня ударом. Тогда я написал письмо с указанием адреса Марины, который она ему дала при их расставании. Ответ от Марины я получил. Но только через два месяца, когда уже и не надеялся. Марина писала, что скучает, вспоминает их встречи и надеется увидеть меня снова. Я написал Марине опять. Ответ пришёл через три месяца. А потом он сам написал Марине спустя два месяца, а ответа дождался через пять месяцев. Затем школьная жизнь меня закружила, завертела. Я всё реже вспоминал Марину, но грустил иногда, пересматривая фотокарточки о Кубе. Наконец я понял, что никогда больше не увижу Мариниту, свою любовь, и что писать на Кубу больше не следует. Не надо делать больно ни Марине, ни себе. Всё равно никакой надежды у меня на встречу с Мариной уже не оставалось. Расстояние и время сделали своё дело. Остались лишь светлые воспоминания о моей первой детской любви…

Прошло двенадцать лет…

Молодой, высокий, двадцать трех лет, в джинсах, белой рубашке с джинсовым небольшим рюкзаком через плечо входит в офис туристического агентства «Cuba Tour» в Гаване. Вытирает платком пот на лбу и шее. Наклоняется к кубинской девушке, сидящей за стойкой, и, улыбаясь, обращается к ней:

– Сеньорита, жарковато, однако, у вас здесь, на Кубе. Я уже отвык от такой жары.

Чернокожая девушка в черной юбке, белой блузке и кримпленовом сине-бело-красном шарфике на шее встает и с интересом, с прищуром смотрит на Александра.

– Довелось здесь уже побывать?

– Да. Было время… Десяток лет назад.

– Вы присаживайтесь. Могу я Вам чем-то быть полезна? Могу пока предложить Вам кофе. Желаете?

– Если можно? Как Вас, кстати, зовут?

– Мирта.

– Чудесно, Мирта, у Вас на Кубе. И здесь в офисе. С удовольствием выпью кофейку, но с холодной водой. Если не затруднит. Я прилетел с группой советских студентов для участия в «Интербригаде». Завтра отбываем на Остров Молодежи Пинос.

– Вам понравится. Там будет молодежь изо всех стран. Много экскурсий, развлечений, купания в море. И чуть-чуть работы.

Девушка уходит и приносит ему кофе и стакан ледяной воды.

– Что же Вас привело сюда, именно к нам?

– Я разыскиваю компаньеру Марину Коста. Мне сказали ее соседи по дому, что она у вас здесь работает. Хотелось бы с ней поговорить. Мне друзья посоветовали в Москве обсудить с ней вопросы сотрудничества по туризму. Она ведь у вас большой начальник? Не так ли?

– Да. Она заместитель Генерального директора по маркетингу.

– Что-то я не понимаю. Почему?

– Ну, по изучению спроса и возможностей туристического рынка. Рынка туризма.

– Понятно. Я немножко далек от маркетинга.

– Так я ее приглашу?

– Будьте так любезны. Я почитаю пока журнал.

Александр начинает листать журнал «Cuba Tour», но руки его слегка дрожат, когда он пригубливает кофе. Его бьет дрожь. То ли от кондиционера, то ли от горячего кофе, то ли…. В холл, поводя бедрами, входит Марина Коста, в бежевом костюме-двойке, в сопровождении Мирты. На шее у нее такая же косынка, как на Мирте, а под ней… ожерелье из разных сушеных плодов, которое он подарил Марините много лет назад.

– Вот, Марина, этот молодой человек Вас спрашивал.

Марина видит Александра, столбенеет. Не знает, что делать с руками.

– Я Марина Коста, которой Вы интересовались. Чем могу помочь? Чем может быть Вам полезна наша компания? Я к Вашим услугам!

Александр встает и в смущении смотрит на обеих девушек.

– Спасибо большое, Мирта, вы сама любезность. Здравствуйте, Марина Коста…. Я просил бы Вас уделить мне несколько минут, если сможете. «Интурист» хотел бы открыть новое направление своей деятельности, новый тур на Кубу.

– Но мы уже работаем с «Интуристом». Давно… – вставляет Мирта.

– Мирта. Спасибо. Я разберусь с этим молодым человеком. Можете продолжать свою работу. Спасибо.

Мирта кивает головой и удаляется к себе за стойку. Марина садится за столик в холле, приглашает сесть и Александра. Оба молчат, разглядывая друг друга. Молчание затягивается, и Мирта уже обращает на это внимание.

– Здравствуй, Саша!

– Здравствуй, Маринита…

– Годы летят. Какими судьбами? Конечно, ты не по вопросам туризма?

– Конечно же, нет. Это предлог.

– Понимаю. Я тоже тебя вспоминала.

– Я завтра уплываю на Остров Молодежи с группой советских студентов. Я же студент «Института Стали и Сплавов». Мы будем работать месяц в «Бригаде Хосе Марти».

Апельсины собирать и развлекаться. Программа насыщенная. Нам сказали, днем работа, вечером встречи, отдых, экскурсии. А ты, значит, в туризме… Ты такая стала… Начальница… Солидная!

– Не говори. Руковожу вот. И учусь.

– У меня до завтра есть время. Не можешь ты мне уделить несколько часов? Погуляем…

– Хорошо. Я только предупрежу своих в отделе. Жди меня здесь.

Марина уходит в кабинет. Вскоре она возвращается и, кивнув Мирте, идет с Сашей на улицу. Мирта провожает их удивленным взглядом. Молодые люди выходят из офиса и идут по проспекту Ведадо. Александр покупает букет цветов и дарит его Марине.

– Спасибо! Мои любимые! Вот ты и снова в Гаване. Ты изменился. Стал мужественнее. Значит, в Гаване будешь только один день?

– Да завтра уезжаем… Вот тебе подарок из Москвы.

Александр достает из рюкзака два сверточка. Открывает один, и Марина видит красивый браслет из янтаря. Александр надевает его на запястье Марины.

– Какое у тебя прекрасное, изящное запястье. А это духи.

Марина принимает с благодарностью подарки духи и кладет их в сумочку. Целует Александра в щечку.

– Завтра утром вся группа отъезжает от отеля «Националь» в восемь утра. Когда вернемся в Гавану известно, но, полагаю, нас доставят прямо в аэропорт к самолету. Расскажи лучше о себе. Как у тебя жизнь? Я вижу колечко на руке. Замужем? Давно? Браслет и духи скажешь мужу, что туристы подарили?

– Давно. У меня ребенок. Мальчик. Муж мой работает электриком. Мужа зовут Альдо. А сына Феликс. А браслет и духи, на, забери. Не хочу обманывать мужа.

Марина открывает сумочку, достает из нее подарки и возвращает их нехотя Александру. Александр было забирает свои подарки обратно, но потом снова дает их Марине:

– Понятно. Наверное, ты права. А знаешь? Возьми пока эти подарки в свой офис. А там решишь, как с ними поступить.

– Ну, хорошо. Давай. С девчонками будем душиться!

– А родители твои как? Живы?

– Живы. Отец служит. Гоняет за преступниками на своей родной «Персегидоре». А твои как?

– Да, ничего. Суетятся. Жарко у вас тут. Давай выпьем сока из сахарного тростника!

– Давай.

– Нам два сока, пожалуйста, – протягивает Александр два песо продавщице.

– Вот. Пожалуйста. Берите. Вы русский?

– Русский. А что, заметно?

– Заметно. Это хорошо, что русский.

– Я тоже так считаю!

Все смеются. Парочка идет дальше. Александр невольно касается рукой руки Марины. Та пожимает своей рукой его руку. Они не могут оторвать глаз друг от друга. Александр теребит пальцами ожерелье на шее Марины.

– Помнишь?

– Все помню. И фотографии храню.

– Муж их видел?

– Видел. Знает. Детство…. Давно все было….

– Ты его любишь? – Люблю. Он добрый. Слушай, ты так получишь солнечный удар. Дай я тебе подарю сомбреро.

Она подходит к продавцу изделий из тростника. На лотке лежат на выбор: циновки, шляпы разных фасонов, форм, видов и цвета, накидки, плетеная обувь, шерстяные пледы.

– Выбирай.

– Вот эту.

Александр берет сомбреро с неширокими краями и по-ковбойски ее на себя надевает. Марина поправляет ему шляпу на голове и расплачивается с продавцом.

– Это тебе.

– Ты смотрела фильм-боевик «Великолепная семерка»?

– Смотрела.

– Мне ужасно нравился. Я ножом на даче все двери истыкал, тренируясь бросать, метать ножи, как ковбои. А помнишь, там был поединок? Они еще там, ковбои эти, говорили: «Фалли сказал, что ты сказал. А я говорю, что ты врешь. А ты что скажешь? Сигнал!» И один ковбой хочет выстрелить в другого, но тот другой его раньше убивает брошенным ножом. Здорово? Правда?

– Какой ты еще ребенок. Лучше скажи, почему ты перестал мне писать?

– Это ты перестала.

– Неправда.

– Я написал тебе сразу, как приехал.

– Я тебе ответила….

– Я получил твое письмо и тоже тебе написал. Месяц спустя…

– Я тебе потом тоже ответила.

– Я хотел написать. Очень хотел, но тут умерла моя бабушка, потом дедушка….

Александр опускает глаза.

– Я тоже хотела тебе еще написать. А вот и кинотеатр «ЯРА». Помнишь, как мы сюда прорывались?

– Помню. Ты такая красивая. Грациозная. Марина, я не могу на тебя налюбоваться. Я тебя часто вспоминал…

– Я тебя тоже.

Марина и Александр выходят на Малекон. Там парочки влюбленных прохаживаются, обнимаются, целуются. Марина с помощью Александра садится на парапет. Бриз лохматит им волосы. Солнце склоняется к закату.

– А тогда за наш поход в кино без спроса я получил от своей мамы такой нагоняй, точнее она меня побила, отхлестала она ремнем.

– Зачем ремнем?

– Чтоб больнее было. И я это наказание запомнил. А у Вас ремнем, разве, не порют?

– Наверное. Но мне видеть не доводилось. Надолго его запомнил?

– Кого?

– Ремень!!!

– Ой, как надолго! Еще как надолго! На всю жизнь! Я свою маму такой сердитой и злой, как тогда, никогда больше не видел.

Марина грозит ему пальцем:

– Значит, ты потом себя хорошо вел? Не возил больше девочек ночью? И правильно она тебя тогда отхлестала.

– Правильно. За дело. Но я хотел, как лучше. Чтобы тебе понравилось.

– Я шучу. Я понимаю. Меня тоже наказали за тот проступок. Я тебе не успела рассказать тогда….

– А тебя как?

– Мне на месяц запретили выходить из интерната на улицу….

– Но ты же пришла проводить меня в Москву?

– Сбежала… И за это меня дополнительно наказали.

– Бедная ты моя. Все ради меня! Настрадалась из-за меня. Родная. Любимая моя!

Он нежно девушку гладит и целует. Марина отвечает ему поцелуем. Они стоят, прижавшись друг к другу. Вдруг Марина вздрагивает и отстраняется от Александра.

– А хочешь, я познакомлю тебя с моим мужем?

– Я… Я не против…. Но зачем?.. Ты ему расскажешь о нашей встрече?

– Не знаю…. Расскажу. Он поймет. А мы сейчас находимся на Набережной влюбленных.

– А мы? Мы разве не влюбленные? У меня впечатление, что я с тобой не расставался. Вот если бы нам остаться навсегда вместе.

– Да…. Но прошлого не вернешь.

Темнеет. Они заходят в танцевальный клуб, где молодежь танцует молодежные, так называемые, «грязные» танцы. Но танцуют красиво, умело. Марина и Александр присоединяются к танцующим. Потом заказывают себе по коктейлю и, пригубливая бокалы, под музыку продолжают разговор.

– А давай вернем! Я вижу, что я тебе не безразличен. Давай поженимся! Я усыновлю твоего ребеночка.

– Ты с ума сошел….

– Я увезу тебя с ребенком в Москву. У нас большая квартира в центре Москвы. Мы все там поместимся. Поехали?

– Я должна развестись с Альдо? Нет! Ты, Сашенька, хороший мальчик. Студентик, ты мой! Я тебя, наверное, еще люблю. А может, и буду любить всегда. Но оставить Родину… мою любимую Кубу, родителей, мужа. Я на это не способна.

– Я понимаю. Печально это все! Опять расставаться. Навсегда? Да?

– Да…

– Но это здорово, что мы снова увиделись. Ты не жалеешь?

– Что ты! Конечно, нет!

– Я тут тебе свой домашний телефон напишу. Надумаешь что, звони. Или, когда будешь в Москве. Я тебе Москву покажу.

– Ничего писать не надо. Я запомню. Говори номер.

– 1400432.

– Запомнила. Если, когда приеду в Москву в командировку, то позвоню, а трубку возьмет твоя жена….

– Какая жена?! Я буду ждать твоего звонка всю жизнь!

– Не надо! Женись! И живите вы счастливо. А мы с тобой будем просто друг друга вспоминать…

– Я, хоть, тебя сфотографирую на память? Можно?

– Конечно. Фотографируй.

Александр несколько раз щелкает кнопкой фотоаппарата, нервно переводя кадры пленки рычагом.

– Я хочу тебя целовать. Долго-долго.

– Давай лучше будем смотреть друг на друга. Долго-долго. И запоминать это мгновенье.

Влюбленные смотрят друг на друга. Долго. Пристально. Утирают пальчиками слезы, катящиеся из глаз обоих…. Гладят друг друга по голове, треплют друг другу волосы, перебирают пальцы друг друга пальцами, сжимают руками руки друг друга и не могут никак расцепиться.

Около отеля стоит десяток автобусов. В них с песнями, толпясь, толкаясь, с гамом и шумом, со смехом рассаживаются парни и девушки, приехавшие принять участие в международном лагере «Хосе Марти» на острове Пинос. Вот садятся парни – шотландцы в своих юбочках, у одного в руке национальный духовой инструмент-волынка, вот немцы в белых шортах, вот англичане с рюкзаками за спинами…. Александр входит в автобус в составе делегации молодежи из СССР. Белобрысый паренек в черных польских джинсах тащит стереомагнитофон. К нему подходит другой русский, его приятель, и нажимает на магнитофоне кнопку «Play». Звучит наша фестивальная песня «Карнавал» на пяти языках: английском, французском, русском, немецком и испанском:

– … Ah, Carnaval es el mundo feliz! Que maravilla es este pais! (Карнавал-счастливый мир! Какая чудесная эта страна! Кто этой ночью здесь танцевал, снова приедет на наш карнавал!!!…)

Александра в этом веселой, будоражащей атмосфере вглядывается в людей, идущих мимо автобусов или просто стоящих, чтобы насладится этой веселой картиной отъезда рабочих молодежных студенческих интербригад. И вдруг среди толпы он видит свою Марину. Она тоже его жадно ищет глазами. Находит…Они встречаются взглядами. Александр высовывается из окна и машет, улыбаясь, Марине рукой. Девушка, тоже улыбаясь, машет Саше рукой. И, убедившись, что Саша, наконец, ее заметил, Марина растворяется в толпе провожающих….

Александр, студент пятого курса, идет по Кутузовскому проспекту и заходит в «Гастроном» за продуктами. Стоит в большой очереди в кассу, считает деньги и вдруг видит двух девушек примерно его возраста, отходящих от прилавка с пакетиками. Что-то заставляет его обратить внимание на одну из девушек. Он пристально в нее вглядывается и оставляет очередь:

– Я стоять не буду!

Он идет следом за девушками и выходит на улицу. Девушки идут по тротуару, открывают пакетики, достают вафли и начинает их с аппетитом кушать, над чем-то смеясь и возбужденно жестикулируя. Александр их догоняет. Идет в нерешительности сзади, а потом, набрав воздуха в легкие, громко говорит. Почти кричит.

– Марина!!!

На зов с интересом и вопросительным выражением лиц оборачиваются обе девушки. Та, что идет слева, показывает пальцем себе в грудь.

– Вы мне? Мы разве знакомы?

Александр видит девушку точь-в-точь похожую, ну, просто копию кубинки Марины, с которой он расстался два года назад в Гаване. Те же знакомые черты, того же роста, того же телосложения, с такой же прической и такого же цвета волосами. Вот только глаза у этой Марины другие, без прищура, как были у той, теперь уже такой далекой Марины, и кожа у этой Марины не цвета вареной сгущенки, как у той, а белая.

– Да! Вернее, нет. Не совсем…

– Что значит, не совсем?

– Как бы это объяснить…? Я хочу с Вами познакомиться.

– Так откуда Вы знаете, как меня зовут? Подслушали в магазине?

– Нет. Просто догадался.

– Какой он догадливый! – Ревниво смотрит на него подруга Марины, – Надо же. Прямо ястреб какой-то налетел, сверху свалился!

– Марина! А Вы испанский язык знаете?

– Нет, не знаю. А я, что, должна его знать? При чем здесь испанский? У Вас что-то с головой не в порядке, молодой человек!

– Вы, случаем, не больны? – подружка Марины крутит пальцем у виска, видя, что на нее юноша совсем не обращает внимания, только на ее подругу.

– Я здоров. У меня и справка есть из психбольницы Кащенко.

Девушки смеются.

– А, по-моему, он не совсем здоров. Заболел по новой! – не успокаивается подруга Марины.

– Да здоров я! Здоров, как бык!

– Ну, скажем, не бык, а так себе бычок, бычонок, бычоночек! – звонко смеется Марина.

– Марина, я Вас давно ищу.

– Сколько лет? Сто? Еще до моего рождения поиски начали?

Девчонки смеются от души.

– Я серьезно. Меня зовут Александром. Сашей.

Александр начинает сочинять на ходу:

– Несколько месяцев назад я увидел Вас, Марина, на этом проспекте. И сразу в Вас влюбился. Но не сумел сесть с Вами в автобус. Старушка одна упала. И пока я ее поднимал автобус ушел, а я остался… Потом… Потом я несколько месяцев ходил здесь, надеясь Вас встретить снова. И вот! Марина! Вы девушка моей мечты!

– Это как надо понимать?

– Это надо понимать, как мое официальное предложение Вам вот этой моей руки и моего горячего, как у теленка, сердца. Марина! Я Вас люблю! Выходите за меня замуж. Вернее, будьте моей женой!

Девушки стоят в легком оцепенении. Александр, пользуясь их некоторым замешательством, втискивается между ними, берет их по руки и ведет по улице.

– А подумать хоть можно? – Растерялась Марина. Она внимательно осматривает исподлобья Александра.

– Думать можно. Но не больше часа. Так. Засекаю время. Сверим наши часы.

Александр смотрит на свои часы, на часы Марины, на часы ее подруги.

– Сейчас одиннадцать часов, двадцать две минуты, сорок секунд…. Все! Время пошло!!!

ПИСЬМО

Эту историю мне рассказал работник Управления загранкадров Минрыбхоза СССР. В порыве какой-то душевной безысходности, нервного истощения, отчаяния, бессилия от творящегося в стране бардака он принял решение перейти из престижных загранкадров союзного министерства к нам, в простой отдел кадров Всесоюзное объединение «Рыбзагранпоставка». На более низкий уровень службы и зарплаты. А потом и вообще уехал обратно к себе на Север, где люди гораздо лучше, как он сказал.

По всей видимости, это был человек чести, порядочный, принципиальный, болеющий за своё дело. А система таких выдавливала.

Помните, был расстрелян за хищения в особо крупных размерах министр рыбного хозяйства, а начальник Первого отдела министерства застрелился? За то, что чёрную икру продавали своим людям по цене сельди и в банках с этикетками сельди. А вскрылось это случайно при поставках сельди или икры на экспорт. Этикетки случайно перепутали. Открывают, скажем, во Франции банку с русской селёдкой, а там – ба! – икра отборная чёрная. Икринка к икринке.

Или вот, по словам кадровика, например, заместитель министра получал за назначение на должность капитана крупного судна 1 тысячу долларов. По тем временам– огромная сумма. И ее надо было «отмыть», «отбить» воровским путем. Так и образовывались преступные цепочки. Но не все люди хотели ходить по криминальным дорожкам.

Прошло несколько лет после расстрела министра. И вдруг всплыла такая история, о которой знали единицы.

На одном предприятии по добыче и переработке чёрной икры «Рыбакколхозсоюз», а попросту, на рыбзаводе на Каспии, работал ветеран, инвалид Великой Отечественной войны. На его глазах икру разворовывали, а он этому противился как мог.

– За что, спрашивается, мы проливали кровь в борьбе с фашистами, махали саблями в гражданскую и шли на эшафот при царизме?! – любил он провозглашать.

А боролся он с казнокрадами и расхитителями государственной собственности так: выступал на партсобраниях в коллективе и в райкоме партии, писал в районные и областные газеты и органы партии и ОБХСС. Наконец терпение у местных партийных и государственных властей кончилось и его… нет, не убили. Зачем привлекать внимание? Тогда ещё остерегались таких крутых мер по отношению к борцам за справедливость. Его просто успокоили тем, что он, мол, своё дело большое сделал и за это ему большое спасибо. Выдали денежную премию и отравили на пенсию. Хотя он пенсионного возраста и не достиг, сослались на состояние его здоровья.

Но ветеран узнал, что работницам этого предприятия дают деньги за молчание о творящихся там преступлениях. Или запугивали. А воровство росло, внедрялись широко пересортица, фальсификация товара и так далее.

Ветеран изложил все эти факты и отправил письма в областные ведомства. Вновь приглашают старика в горком партии на беседу, где нелицеприятно вдалбливают в его седую голову, что ветерану с простреленной грудью и на протезе не к лицу жаловаться «наверх», минуя свои местные власти, на своих односельчан, соседей и вообще на руководящий состав нашей родной местной партии и родного местного правительства.

Герой войны, фронтовик тем не менее предпринял ещё несколько попыток написать в более высокие инстанции. Его снова вызвали в горком и снова отругали.

– Вот вы, уважаемый Иван Степанович, всё пишете, всё жалуетесь, кляузничаете. А страна строит, пашет, добывает, в космос рвётся, развивается. А ваши грязные пасквили – вот они у нас! И что с вами делать? Ни одна ваша жалоба не подтвердилась. Вы вообще-то нормальный человек? Или умом тронулись? Да хорошо, если только в областные инстанции. Так нет же! Вам этого мало. Вы обращаетесь в союзный ОБХСС, Минрыбхоз. Сколько важных и ответственных людей потревожили из-за каких-о там пяти тонн икры, которую нерадивые работники не так упаковали, сорта перепутали. Такая мелочёвка, ерунда! Мы всё учли и исправили. Виновных наказали. Как вам не стыдно! Нас, коммунистов, позорите перед народом! А я вот беру все ваши доносы и кляузы и, знаете, что с ними сделаю? – берёт стопку бумаг и кидает её в камин. – Хорошо горит?

– Вы все и есть мафия! Все!

–Вы, Иван Степанович, насмотрелись, наверное, разных американских и итальянских фильмов, «Спрут», например, про американскую, итальянскую мафию. В советской стране по определению априори не может быть мафии, потому что у нас всё народное. Вот если бы СССР стал, предположим с испугу, капиталистической страной, с олигархами, латифундистами, как в странах Латинской Америки, о которых писал известный нам герой социалистической Кубы Че Гевара, к примеру, то тогда, согласен с Вами, и у нас было бы много разных мафий: банковская, строительная, финансовая, фискальная, латифундисткая, дорожная, торговая, винная, наркомафия и много прочих. Но мы же с вами в Советском Союзе живём, в соцстране, голубчик вы мой.

– Я вам не голубчик! – сверкнул глазами ветеран. – Вы и есть мафия. Самая натуральная мафия.

Ветеран схватился за грудь – прихватило сердечко.

– Беречь своё здоровьице вам надо, а то надорвётесь, – секретарь даже не колыхнулся, чтобы налить воды старику. Но фронтовик собрался и, стуча гневно костылём по горкомовскому паркету, ушёл. И снова собрал компромат. Да ещё какой! Да ещё сколько! Пошёл на почту, купил большой конверт, вложил в него все бумаги. Накупил марок по весу, чтобы пакет дошёл до Москвы, обклеил весь конверт марками с изображением плотин, комбайнов, шахтёров, доярок, космонавтов и даже самого Брежнева. Стараясь, чтобы не дрожала рука, аккуратно, букву за буквой вывел в графе «Получатель» слова: «Москва. Мавзолей. Владимиру Ильичу Ленину!». Заклеил конверт канцелярским клеем и отдал девушке в окошке. Та, не глядя, кинула конверт в стопку писем на отправку.

А через две-три недели на Каспии высадился «десант» из Прокуратуры СССР, КГБ СССР, Следственного комитета СССР, ОБХСС СССР, Народного контроля СССР. В тюрьмы, лагеря, колонии, на урановые рудники, на стройки пятилетки на долгие годы загремел не один десяток любителей много кушать и много сбывать налево чёрную икру.

– А как Иван Степанович? – спросил я кадровика.

– Данные на сей счёт мне не поступали.

ОПЕРАЦИЯ

В операционной на столе лежит мужчина, накрытый простынёй. Рядом стоят анестезиолог, пожилой мужчина пенсионного возраста, немного косящий глазом, и очень молодая сексуальной внешности операционная сестра, кокетливая, привлекательная девушка.

Анестезиолог и медсестра в полной растерянности.

– Зачем нам его сюда привезли? – удивлённо спросил анестезиолог.

– Не знаю. Ума не приложу, – пожав плечами, отвечает медсестра.

– Было бы что прикладывать, – бормочет себе под нос анестезиолог.

В операционную вбегает молодой человек лет двадцати пяти. Все трое – в зелёных операционных комбинезонах, в шапочках, бахилах. У всех на лицах маски. Медсестра удивлённо и игриво смотрит на вошедшего:

– А вы зачем здесь? Вы же невропатолог.

– А вам что, хирург не нужен? У нас в больнице другой хирург разве есть? Нашего хирурга «уплотнили» с другой больницей. Вот он и бегает. День здесь, день там. Сегодня он у нас не оперирует, понятно? То-то же. Быстро, быстро за работу! Что с ним?

– Огнестрельная ранка в животик, – елейно произносит, жеманясь, медсестра. – Из охотничьего ружья. По ошибке или по пьянке охотник выстрелил в своего приятеля. Засадил ему заряд дроби.

– Сейчас посмотрим. Так, наркоз, вижу, уже дали. Отлично. Молодцы! Да он и так, впрочем, без сознания. Сестра, скальпель! Внимание, приступаем! Салфетку! Марлю!.. Ой, сколько же крови! Я весь испачкался! Сестра вытрите мне кровь на очках! Живо! А то я не там резать начал. Зажим! Не мне, а себе! Ладно, и мне один дайте. Да зашивайте уж там, где я случайно разрезал. Вот здесь. Внизу! Так, как там приборы? Что показывают?

– Все приборы что-то показывают!