Текст книги "Рассказы и новеллы"

– Давай! До следующей встречи!

Переводчик от рыбаков кивает головой и выходит, а Владимир садится в освободившееся кресло и смотрит на осциллографы, на умирающего рыбака. Потом подходит к Сергею, спрашивает его о самочувствии, пытаясь привести его в сознание, но рыбак в коме и в сознание не приходит….

Владимир выбирается из многоцветной толпы, подходит к продавцу, перед которым корыто с битым льдом и бутылками пива на нем, лезет в карман за деньгами и видит, что к нему направляется Рытов с супругой.

– Веселимся, Владимир Максимович, развлекаемся?

– Да, уж, праздник…. Здравствуйте, Ольга Яковлевна.

Владимир бросает взгляд в толпу, замечает Марию и понимает, что Рытов мог заметить его с Марией.

– Интересное зрелище, – Рытов смотрит в толпу, потом на две бутылки пива в руках Владимира, – Один?

Владимир неуверенно кивает головой, отхлебывает пиво из одной бутылки потом из другой.

– Что так? А где друзья?

– Кто дежурит. Кто где!

Мария из толпы замечает Владимира, беседующего с Рытовым, скрывается за спиной зрителя.

– Понимаю…Ну-ну, не будем Вам мешать.

Владимир раскланивается с Рытовым и с его женой, идет ближе к шествию. Рытов пристально наблюдает, как Владимир пробирается сквозь толпу.

– Оленька, ты ничего не заметила?

– Когда?

– Да вот сейчас.

– Нет.

– А я заметил, как от этого прохвоста шмыгнула в толпу кубинка. Симпатичная. Наверняка его пассия. Разлагается Ершов! Освоился, обжился… и натурально нагло разлагается!

– Да пусть себе гуляет пока молодой!

Рытов останавливается около киоска «Мороженое», протягивает продавцу деньги, показывает ему два пальца.

– Нельзя, Оленька! Аморалка всегда чревата абортами, внебрачными детьми, половыми болезнями…

Продавец протягивает Рытову две порции мороженого. Рытов ждет сдачу…

– Так уж и чревата? Валентин, оставь мальчика в покое.

– Ничего ты не понимаешь. Мальчик! Это моя служба, моя работа. Еще Юлиус Фучик сказал, что надо… Ну, ты знаешь…

– Да пошел ты со своим Фучиком! Надоел уже! Достал!

Ольга Яковлевна вклинивается в массу ликующих кубинцев.

– Оленька! Нельзя так о Фучике! Оленька! Подожди! Куда же ты? Я тебе все объясню!

Владимир и находит Марию, протягивает ей бутылку пива, сам жадно пьет из своей.

– Пронесло!

– Чуть не влипли?

– Ага! Ладно, пошли поближе…

Владимир тащит Марию сквозь толпу. Молодые с интересом наблюдают за проезжающими карросами, с танцующими на них танец живота артистами и участниками художественной самодеятельности в расписных карнавальных нарядах. Жена Рытова с удовольствием разглядывает счастливых влюбленных. Рытов с мороженым протискивается к Ольге Яковлевне, но она отводит мужа в противоположную сторону, подальше от Владимира и Марии.

За углом от особняка Владимира тихо прогуливается Сапрунец. Он одет под кубинца. Наконец он замечает, что из дома выходит Владимир и направляется к автобусной остановке. Ершов садится в подошедший автобус. Сапрунец в «Москвиче» тихо трогается с места и на почтительном расстоянии едет за автобусом. В центре города автобус останавливается. «Москвич» тоже. Владимир выходит из автобуса, подходит к входу в гостиницу «Националь». Сапрунец выходит из машины, достает из сумки фотоаппарат, быстро проверяет его, прячет в сумку, идет вдоль кустов, отделяющих тротуар от входа в отель. Владимир встречает Марию и целует ее. Сапрунец выхватывает из сумки фотоаппарат, но сделать снимок не успевает. Влюбленные направляются к кабаре «Тропикана». Сапрунец перебегает из одной линии кустов за другую. Фотоаппарат на изготовку. Мария и Владимир останавливаются перед входом в «Тропикану» около фонтана «Хоровод». Мария что-то говорит Владимиру. Сапрунец делает несколько снимков парочки. В кабаре Сапрунец делает еще несколько снимков, когда влюбленные смотрят концертную программу и целуются. И, довольный, уходит.

– А вот и наша гуагуа, – показывает рукой Мария на подходящий зеленый автобус с красной полосой по бортам.

Двери автобуса закрываются. Мария и Володя стоят. Пожилая кубинка, сидящая с краю, предлагает любезно Володе поставить его портфель к себе на колени, чтобы ему было не тяжело его держать всю дорогу. Володя стеснительно отнекивается, но Мария его уговаривает поступить так, как предлагает кубинка. Натужно завывая, автобус ползет в гору. Когда места освобождаются Владимир и Мария садятся. Владимир достает фотоаппарат, фотографирует Марию. Мария шутливо позирует. Сидящий на задней площадке пожилой кубинец, улыбается.

– Я так смотрюсь?

Владимир спрашивает у кубинца, мол, как вам? Тот кивает утвердительно. Мария снова позирует.

– А так?

Владимир снимает. Та же игра с кубинцем. Владимир вздыхает.

– Не вздыхай ты так тяжело!

Рейсовый автобус едет по живописному кубинскому шоссе. Владимир и Мария сидят на заднем сидении. Мария показывает в окно, о чем-то рассказывает Владимиру. Владимир внимательно слушает ее, незаметно для окружающих целует Марию в щечку. Мария взглядом укоряет его…

По каменистой тропинке Владимир и Мария спускаются к небольшой деревне на берегу моря. С одной из лодок, лежащих на берегу, поднимается мальчишка, смотрит в след Марии и Владимира, потом бежит в сторону леса, где находится площадка для выезда лошадей. Там гарцуют на лошадях несколько молодых людей. Один из них метко, как на родео, набрасывает лассо на левую заднюю ногу коня, ловко подсекая скакуна на бегу.

Мария и Владимир подходят к деревянному дому, входят во двор. В отгороженном плетнем дворике – куры, за загородкой хрюкают два поросенка. В углу двора лежит в каменном бассейне в воде огромная морская черепаха.

– Бабушка!.. Дедушка!..

Из дома выходит пожилая кубинка, всплескивает руками, бросается целовать внучку.

– Мария! Старик, посмотри, кто к нам приехал! Мария приехала!

Из-за сарая появляется колоритный седой мужчина с сигарой и в соломенной шляпе. Он неторопливо подходит к приехавшей парочке, внимательно смотрит на Владимира, кивает ему, обнимает внучку. Владимир протягивает ему руку.

– Знакомьтесь. Это Владимир. Военный переводчик. Служит в Гаване. Из России.

Бабушка всплескивает руками:

– Ай-яй-яй! Из России!

Старик пожимает руку Владимира, жестом приглашает его и Марию в дом. Мария ставит на стол тарелку с зеленью, кладет на стол столовые приборы. Старик любящим взглядом смотрит на нее…

– А родители что говорят?

– Мама с папой согласны.

Старик улыбается, сокрушенно качает головой.

– Мария, когда же ты успела вырасти? А, Мария! Ведь еще вчера ты плакала, когда я тебя на рыбалку не брал!..

Мария смущается, идет на кухню помогать бабушке. Старик смотрит на Владимира. Владимир достает из сумки бутылку дорогого рома.

– Мы любим друг друга. И хотим пожениться. Жить будем в Москве.

Мария, старик, старуха и Владимир сидят за столом. Старик берет со стола бутылку, наливает в стаканы ром, смотрит на Владимира.

– Мария приехала просить Вашего благословения. Благословите ее, пожалуйста!

Старик смотрит на старуху. Та начинает плакать.

– Как он по-нашему шпарит! Молодец! Что же ты плачешь, Анна? Просто наша Мария выросла…

Старуха вытирает слезы, поднимается, молитвенно складывает руки, подходит к стене с распятием…

Вечером в деревне праздник. На площади около кафе собрались односельчане: молодые и пожилые. Играет музыкальный квинтет. Два гитариста и три барабанщика. Все танцуют румбу, самбу, сальсу. Владимир тоже пытается танцевать сальсу с Марией. У него это неплохо получается. Но все-таки он понимает, что лучше уступить площадку. Владимир отходит в сторону, садится около стариков Марии. Колоритная кубинка показывает ему большой палец, смеется беззубым ртом…

На площадку выходит стройный высокий кубинец, начинает хлопать в ладоши, гитаристы ускоряют темп. Мария хочет уйти, но парень преграждает ей путь, и тогда Мария начинает танцевать. Владимир понимает, что это не просто танец, а выяснение отношений. Он оборачивается к дедушке Марии, тот поощрительно кивает Владимиру. Владимир неотрывно следит за танцем…Мигель, так зовут парня, энергично хлопает, задавая головокружительный ритм.

– Значит, жениха привезла…А я тебя так ждал.

Мария выдерживает этот ритм, идет по кругу…

– Мигель не сердись, родной. Я полюбила…

Мигель делает несколько резких эффектных па, зрители восторженно цокают языками.

– Мы же обручены. Ты против Бога, против обычаев идешь.

Мария отвечает ему не менее эффектно, ноги ее выделывают какие-то немыслимые па.

– Обручены. Да. Но сколько времени уже прошло. И я тебе ничего не обещала. Не правда ли? Сердцу не прикажешь, Мигель. Володья очень хороший.

Мигель снова хлопает, еще более увеличивает ритм. Гитары и барабаны едва успевают за ним. Некоторые из зрителей, увлеченные танцем встают со своих мест.

– А как же я? Я ведь тебя с детства люблю. Вот пойду сейчас и зарублю твоего друга.

Мария буквально парит над площадкой…

– Тогда ты меня убьешь. Я его люблю. Понимаешь? На всю жизнь. А с тобой мы дружили. Не больше. Я тебя не…. И никогда не давала тебе повода считать меня твоей собственностью. Чтоб ты сейчас строил из себя оскорбленную невинность.

Мигель делает эффектную остановку перед Марией.

– Я тебя не считал своей собственностью. Но я тебя ждал. Надеялся. Тебя бабушка не благословит.

– Уже благословила. А надеялся ты зря. Я намеренно тебе не писала, чтобы ты не строил планов. Я не извиняюсь перед тобой, потому что ни в чем перед тобой не виновата. Время… детство…Мигель, пойми: уже ничего не изменить. Будь мужественным. Прошу тебя.

Мигель хочет обнять Марию, но она отталкивает его руку и на музыкальной коде ставит эффектную точку. Зрители это оценивают бурными аплодисментами, Мария идет к Владимиру, и садится с ним рядом. Мигель раскланивается перед зрителями, приглашает на поклон Марию, но она не выходит, тогда он подходит к ним…Мужчины долго и пристально, хмуро смотрят друг другу в глаза, пока их не разводит Мария.

– Надолго в наши края?

– На выходные. Завтра назад. Ну, что? Мир и дружба?

Владимир поднимается, протягивает руку Мигелю. Тот нехотя под кивание головой Марии слегка пожимает Володину руку.

– У нас тут небольшое ранчо. Не желаете поутру, на лошадях прокатиться?

– Ты нам все в округе покажешь, гаучо?

– Покажу. Что с вами делать? Эх, Мария, Мария! Я так мечтал, что мы будем вместе.

Все! Все! Мигель, пошли веселиться. Ты вон, какой стал. За тебя любая пойдет.

Мария поднимает бабушку и дедушку, обнимает их и приглашает на танец. Дед танцует с внучкой под аплодисменты односельчан.

– А сейчас, – говорит один из местных парней Хавьер, – мы покажем нашему гостю, как надо танцевать «горячие» танцы. Эй, ребята! Давайте исполним наш заводной танец для гостя из Москвы. Владимиро! Присоединяйся. Смотри, как танцуют настоящие кубинские парни настоящий кубинский танец!

Молодые парни и девушки танцуют сексуальный, бурный, чувственный «горячий» танец. Владимир и Мария к ним присоединяются.

В свете красного фонаря Сапрунец печатает фотографии: выкадровывает, проявляет, закрепляет. На стекле сохнут фотографии с изображением счастливых Марии и Владимира.

Ольга Яковлевна переворачивает страницу книги, смотрит на часы на туалетном столике. В спальню входит Рытов.

– Ну, вот. Хана пришла твоему Ершову!

Ольга Яковлевна вопросительно смотрит на супруга.

– Застукали и засняли его с его кубинкой. Теперь он не отвертится! Вышлем в Союз ближайшей лошадью.

Рытов выходит из спальни, достает из портфеля черный конверт из-под фотобумаги, вынимает из него фотографии, возвращается в спальню.

– Можешь полюбоваться. Очень профессионально снято. Лица четкие. Действия конкретные. Блуд во всей, так сказать, красе.

Он раскладывает фотографии на одеяле, жена наблюдает за его действиями.

– Зачем тебе это нужно? Никак не пойму. Ты-работник с кадрами. Хороший работник. Вот и веди свою работу. А зачем жизнь людям ломать? Влюбленных разъединять? Никогда не пойму!

– Как зачем? Для порядка! Политработа, а ты это прекрасно знаешь, и заключается в обеспечении здорового морального климата в войсках.

Ольга Яковлевна видит на одной фотографии целующихся Владимира и Марию.

– Ну, для какого порядка? Морального? А если двое любят друг друга! Это только укрепляет веру молодых в будущее, веру в дружбу народов, в поддержку государством молодых семей. Вспомни, сколько русских и иностранцев переженились после Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году! А ты хочешь поставить счастье и будущее молодых под сомнение. От тебя одного сейчас зависит их судьба. Ты что, бог, чтобы так решать их судьбу? Если ты парня, как ты говоришь, для порядка опорочишь, или настрочишь на него что-нибудь в Москву, я тоже в Москву улечу.

– Никуда ты не улетишь. Ты не знаешь, чего мне стоила эта командировка на Кубу!

– Улечу!

Рытов спохватывается и переходит на свистящий шепот, тычет пальцем в стену.

– Знаешь, сколько у меня там завистников! Только и ждут удобный момент, чтобы занять мое место. Ну, уж… не дождутся! Я этого Ершова…

Ольга Яковлевна снова берет фотографии, рассматривает их…

– Как тебе не стыдно, таким способом карьеру делать? Что он, шпион какой? Нет! На хорошем счету переводчик. Есть люди, которые занимаются шпионами. Пусть они делают свою работу, а ты делай свою. Не позорься перед людьми, Валя.

– Оля! Ты не стыди меня, не надо! Это мой профессиональный долг! Пресекать, если что…

Ольга Яковлевна рассматривает одну из фотографий. Ту, на которой Мария и Владимир стоят у фонтана «Хоровод» при входе в кабаре «Тропикана».

– Не трогай ты этих ребят. Пусть себе любят. Вспомни. Мы тоже были молодыми. Если некоторые старперы оттуда, наверху, и думают, как им кажется правильным, то это не значит, что они правы во всем. У нас с тобой своя голова есть и совесть.

Рытов собирает с одеяла фотографии.

– Да. Мы были молодыми. Но на Родине, а не за границей.

– Помню я твои ухаживания.

Рытов берет из рук Ольги Яковлевны фотографии.

– Что ты помнишь? Оля? Что? Как ты не хочешь понять, что если я поставлю без внимания этот случай, то, если что, с меня спросят по полной программе. В худшем случае я получу выговор по партийной линии или предупреждение о не полном служебном соответствии. Этот мальчишка! Как он себя ведет! Еще не оперился, а уже… летает! Тоже мне, орел! Пренебрег, наплевал на все правила, установленные для нас всех. И думает, что все ему так просто сойдет с рук! Нет, матушка моя, не сойдет!

– Все! Лучше не трогай меня! Я спать хочу! Лучше получить несоответствие, чем испортить жизнь безвинным людям. А у тебя, оказалось, уже есть успехи на этом поприще. Это я поздно узнала. Я бы тогда не допустила твоей ошибки.

– Так уж и ошибки…

– Ты все утрируешь! Ты просто рьяно спешишь исполнить чьи-то там дурацкие указания. А ты этого мальчика к себе вызывал? Поговорил с ним по душам? Доверительно? Предупредил? Предостерег? Нет! Что молчишь?

– Я его инструктировал, как только он приехал…

– Вот! И все! А когда он оступился, как ты говоришь, почему с молодым человеком, начинающим жизнь, не побеседовать? А ты сразу его в Союз выслать хочешь! Тебе бы лишь самому отличиться! А человек на всю жизнь невыездным станет! А там его и из комсомола могут попереть! И все! Вся жизнь парня насмарку!

– Сам виноват. Я ему не нянька. А кто не хочет отличиться, скажи мне!

– Только не таким образом!

– А если бы он попал в капстрану?

Ольга Яковлевна на секунду теряется, не находя подходящих слов.

– А в капиталистические страны холостяков не направляют! Вот!

Ольга Яковлевна отворачивается от мужа, выключает бра. Рытов убирает фотографии в конверт, тихо выходит из спальни.

Обеденный перерыв. Владимир на кухне за обе щеки уплетает макароны. Прямо перед ним по кафельному полу цокает «шпорами» попугай. Он голосом радиодиктора вещает по-испански.

Попугай говорит по-испански:

– Охо кон ель пико. Си, кон эль пико электрико. Энтре лас синко и сьете де ла ноче ла деманда де ла электрисидад альканса су нивель мас альто. Ло ке се льяма эль пико электрико…

(… граждане экономьте электроэнергию. Это наша валюта. Это импортная нефть!)

В дверь звонят, потом стучат. Владимир перестает жевать, идет в прихожую. За дверью стоит взволнованная Ольга Яковлевна со свертком в руках. От неожиданности Владимир не сразу приглашает супругу Рытова в дом.

– Здравствуйте, Ольга Яковлевна. Извините, обедаю.

Ольга Яковлевна решительно входит в холл. Попугай с перепугу взбирается к себе на полку и скрывается в клетке.

– Владимир! Времени в обрез. Сегодня, совсем скоро, после обеда, мой благоверный предъявит вам фотографии с вашей девушкой, которые тайно сделали, следя за вами. Он хочет отправить вас домой и исключить из комсомола.

Владимир ничего не понимает, машинально приглашает гостью пройти в комнату.

– Вот, берите! Это фотографии.

Ольга Яковлевна разворачивает сверток и протягивает его Владимиру. Владимир берет фотографии, рассматривает их.

– Не знаю, как Вас и благодарить, Ольга Яковлевна. Мы так любим друг друга…

– Володя, можете мне ничего не объяснять.

– Снимки… да, но ведь есть еще и негативы…

– Что? Негативы? Да, а я как-то не подумала, но ничего мне тогда надо скорее…Я еще успею…

Она идет в прихожую, выходит за дверь, поспешно уходит. Владимир смотрит на часы, бежит на второй этаж. На балкон. Здесь Владимир в мусорном ведре сжигает фотокарточки.

Владимир выбегает из дома на улицу и бежит, нарушая движение, вдоль дороги в часть. Машины обгоняют его. Водителей недовольно сигналят ему, показывая ему на пальцах рога и обзывая его «козлом», но Владимир не обращает на это внимания. Приближаясь к части, он видит в конце улицы знакомый автомобиль. Владимир перебегает на другую сторону улицы и спокойно направляется навстречу машине замполита. Рытов притормаживает около Владимира.

– И куда мы направляемся?

Из дома на службу. Показалось, что забыл выключить утюг. Вот, пришлось сбегать и проверить.

–Так-так. Бегаете. А у меня к Вам, лейтенант Ершов, дело есть. Зайдите ко мне минут через пятнадцать.

– Есть прибыть к вам через пятнадцать минут!

На ощупь Рытов проверяет, лежит ли портфель на соседнем сидении, давит на газ, и подъезжает к шлагбауму части. Часовой у проходной мешкает, и Рытов громко ему выговаривает.

Рытов проходит в кабинет, небрежно бросает портфель на стол, подходит к холодильнику, достает из него минералку, наливает себе в стакан, с удовольствием пьет. Потом он подходит к столу, достает из портфеля черный конверт из-под фотобумаги, кладет его в стол. Потом, подумав, перекладывает его на стол и прикрывает газетой. В дверь кабинета стучат. Рытов смотрит на часы, удовлетворенно хмыкает.

В кабинет заглядывает Владимир. Рытов кивает ему, мол, заходи. Владимир входит в кабинет.

– По вашему приказанию прибыл.

– Явился – не запылился.

Рытов снимает очки, протирает их, откидывается на спинку стула.

– Садитесь лейтенант. Как вам, э-э-э, фотоохота … Как вообще к фотографии относитесь? Признаете ее как искусство?

– Вообще-то – положительно, но если честно…

Рытов вдруг вскакивает с места, словно его укусили.

– А только так и надо Ершов. Честно! Без двуличия и лукавства там всякого. Только

честно!

Владимир пожимает плечами.

– Я хотел сказать только…

– Вот это действительно интересно! Что вы можете сказать в свое оправдание, товарищ лейтенант, а? По-честному!

Владимир встает со стула, одергивает рубашку.

– Товарищ подполковник, я прошу объяснить, о чем идет речь.

Рытов берет стул, ставит его чуть сбоку стола, напротив Владимира.

– Я вас предостерегал от отношений с иностранками?

– Предупреждали.

– И что?

Рытов садится.

– Ничего.

– Что значит «ничего». Хамите? Мне? Так уж и ничего?

– Я и не думаю вам грубить.

Рытов откидывает газетку, берет со стола конверт с фотографиями, протягивает его Владимиру.

– Взгляните-ка, лейтенант, может, кого из знакомых узнаете …

Владимир берет конверт, открывает его, смотрит фотографии.

– Ну, что я могу сказать… неплохо…Это все?

Владимир перебирает фотографии, просматривает их еще раз.

– Я не специалист, но, по-моему, весьма приличный уровень.

– Смотрите, Ершов, внимательно смотрите. Теперь из-за этих фактов не через месяц в отпуск, а через неделю насовсем в Союз поедете. Навсегда. С вещами. Вот так! Со мной шутки не проходят, Ершов. Дошло? Я аморалку не прощаю. И хамства тоже не прощаю.

Владимир встает, кладет фотографии на стол, и тут только Рытов замечает, что фотографии не те. Он хватает их и лихорадочно перебирает, стараясь понять, откуда взялись эти открытки с видами Кубы, Гаваны и несколько фотографий из его домашнего альбома…

– Вообще-то не до тебя мне сейчас, Ершов. У меня поважнее дела есть.

Владимир улыбается, но на его беду Рытов замечает эту улыбку, и лицо его бледнеет, и губы начинают мелко трястись…

– Вот что я вам скажу, Ершов. Завтра же вы отбудете отсюда в отпуск. Благо, что он у Вас на носу….

– Он у меня через месяц.

– Месяц туда, месяц сюда. Ступайте в свой отдел, и пусть Кулик действует по предписанию. Отдыхайте, Ершов. Без Вас пока обойдемся. А там – поглядим. Все! До свидания!

– До свидания, товарищ подполковник.

Рытов машет на него рукой, Владимир выходит. Рытов хватает портфель, роется в нем в поисках фотографий, но их там нет. Рытов садится за стол, достает из верхнего ящика стола лист бумаги и начинает писать.

– Он сюда больше не вернется!

Владимир входит в кабинет Кулика, тот кладет телефонную трубку, вскидывает на Владимира взгляд.

– Я в курсе. Только что говорил с Рытовым.

Владимир машет рукой, тяжело опускается на стул. Кулик снимает трубку с аппарата, набирает номер.

– Аэропорт? Соедините меня, пожалуйста, с 4-75. Клочков? Здравствуйте. Это Кулик. Узнали? Хорошо. А у нас к вам просьба. У нас отбывающий есть. На завтра места есть? Что? Нет? Есть.

Кулик скашивает взгляд на Владимира. Тот сидит, опустив голову. Кулик зачем-то прикрывает рукой трубку.

– Лейтенант Ершов. Да. Завтрашним рейсом. В отпуск, но… в общем, приезжайте. За паспортом Ершова.

Владимир поднимает голову, смотрит мимо Кулика, тот кладет трубку, сочувственно качает головой, поднимается.

– Володя, вы посидите здесь пока. Я в отдел кадров схожу.

Кулик идет к двери, оборачивается к Владимиру.

– Да не расстраивайтесь вы так, Володя. Всякое у нас бывало! Может, образуется еще все. Но ай маль ке пор бьен но веньга! Знаете? Это пословица такая. Нет худа без добра! Во всех языках такая есть.

Владимир не отвечает ему, только ниже опускает голову. Кулик выходит. Владимир смотрит на закрывшуюся за ним дверь, затем на телефон, снимает с рычагов трубку, набирает номер.

– Мария?.. Ее нет? Вышла. Спасибо. Передайте, что ей звонил Владимир… Он ждет ее в восемь.

Кулик входит в отдел кадров, подходит к стойке, заглядывает за нее. Там никого. Кулик стучит по стойке, из смежной комнаты выходит капитан Семенов, молча кивает Кулику, мол, что надо.

– Паспорт моего офицера, лейтенанта Ершова, выдайте, пожалуйста, Клочкову для оформления авиабилета. Завтра Ершов улетает в отпуск.

Семенов молча кивает, берет из стола связку ключей, открывает сейф.

– А чего спешка такая? Только что и Рытов звонил, тоже сказал паспорт выдать…

Кулик пожимает плечами, нетерпеливо постукивает по барьеру.

– Стараюсь не вникать. Сам понимаешь…

Семенов достает из сейфа паспорт, кладет его на стол.

– Догадываюсь…. И когда только молодняк наш поумнеет? А?

Кулик качает головой и, досадливо махнув рукой, выходит из отдела кадров.

Рытов ставит свою размашистую подпись под документом, втыкает ручку в колпачок, бросает взгляд на фотографии на столе, хватает трубку телефона.

– Оля! Где фотографии? Ты меня просто без ножа режешь!

– Там, где и должны быть. Мусорка увезла.

Рытов бросает трубку, сверкнув очками, набирает номер.

– Сапрунец? Слушайте…Тут такое дело…Ты мне еще комплект фотографий не напечатаешь? Сегодня. Спасибо. Тогда подскакивай ко мне вечерком за негативом. Ну, хорошо, хорошо. Я занимаюсь твоим переводом. Занимаюсь. Как обещал.

Сапрунец что-то говорит Рытову. Рытов слушает, смотрит на часы, думает…

– Ну, хорошо, завтра. В девять.

К штабу подкатывает «Москвич» Анатолия. Он вылезает из машины, замечает в курилке Владимира, подбегает к нему.

– Ну, что, герой-любовник, доигрался?

Владимир молча сидит, облокотившись о спинку скамейки. Анатолий останавливается напротив него.

– А почему траур? Девушка разлюбила? Нет?

Владимир что-то хочет ему ответить, но передумывает, только отворачивается от него в сторону. Анатолий присаживается рядом с Владимиром, замечает на его глазах слезы…

Анатолий молча похлопывает Владимира по плечу, идет в штаб.

Ольга Яковлевна открывает дверь. Мрачный Рытов проходит мимо жены в квартиру. Ольга Яковлевна усаживается в кресло, берет в руки книгу. Рытов достает из портфеля свернутую в рулон фотопленку.

– Вот негатив фотографий, которые ты уничтожила.

Рытов протягивает жене пленку.

– Возьми и сожги, выкинь в мусорное ведро или куда там еще… Ершову своему его подари. Ты этого хочешь, Оля? Хочешь назад в нашу дыру, откуда сюда приехали, или еще куда-нибудь подальше?

Рытов как бы невзначай кладет пленку на стол, отходит в сторону.

– Я хочу, чтобы ты перестал его преследовать, чтобы ты снова человеком стал!

Ольга Яковлевна замечает пленку на столе.

– Как оригинально ты повернула! С больной головы на здоровую. Оля, это не я а он нарушил предписание. И не я, а ты залезла ко мне в портфель и выкрала фотографии Ты так меня опозорила перед Ершовым!

Ольга Яковлевна поднимается с кресла, подходит к столу, берет пленку.

– Это ты позоришь себя, позоришь меня, позоришь нашу семью. На нас с тобой уже как на волков все смотрят! Я тебя ну, очень прошу, чтобы у нас с тобой и дальше было все нормально в наших отношениях, давай уничтожим эту пленку!

– Зачем, Оля? Ведь она в сущности ничего не значит. Я-то их видел, и покрывать распутство не намерен. Мне и на словах поверят.

– И все же ты устраиваешь форменную слежку за влюбленными. За Ромео и Джульеттой! И все-таки я сделаю вот так. Умный бы человек взял бы у тебя эти фотографии и приказал бы тебе обклеить ими твой кабинет, чтобы все видели и учились, как надо уметь любить.

Ольга Яковлевна подходит к аквариуму и бросает в него пленку. Рытов невозмутимо на это взирает.

– Довольна? Ну, и ладненько! Мир!

Ольга Яковлевна наблюдает, как пленка опускается на дно аквариума, и вокруг нее снуют золотые рыбки.

– Да. Теперь я, по крайней мере, впервые за последнее время спокойно усну. Совесть мучить не будет.

Рытов подходит к жене, обнимает ее, постукивает пальцем по стеклу аквариума. Рыбки расплываются в разные стороны.

– Правда? Черт с этой пленкой. Топи ее на здоровье! Черт с этим парнем! Пусть делает, что хочет.

Рытов набирает номер по телефону и отменяет приезд Сапрунца за негативом.

Владимир и Мария проходят в кафе, располагаются за столиком сбоку от входа так, чтобы все видеть, но не быть на виду. Владимир смотрит на часы. Взвизгнув шинами на асфальте, подъезжает «Жигуль». Из него выходит Анатолий и присоединяется к парочке.

– Все очень плохо, Марийка.

– Нас заметили, Володя? Когда?

– Нас не только заметили, но и сфотографировали. Но не будем сейчас об этом. Надо что-то придумать…

Владимир берет Марию за руки.

– Мария, завтра в 15:30 я должен улететь в Союз.

– Как завтра? Что ты говоришь? Я не понимаю… как завтра, Володя?

– Да, Маруся, меня отправляют в отпуск. Уже есть приказ. Уже и билет куплен…

– Отпуск… Но ты вернешься. Нужно только подождать. Да? Володя…

– Маша… Я могу и не вернуться.

Мария плачет. Владимир достает платок.

– Подожди, Маша, ну… не плачь…

– Что же мне делать? Ты хочешь, чтобы я смеялась?

Мария пытается улыбнуться сквозь слезы, но теперь уже и по щекам Владимира текут слезы…

– Вот, Володя, твой паспорт, – Анатолий вкладывает в руку Владимира его паспорт.

– А что с тобой за это сделают?

– Я же должен тебе отдать твой паспорт перед отлетом. Вот и отдал. Поругают, конечно, за халатность. Но до крайностей, я думаю, не дойдет. Объявят выговор… Одним больше, одним меньше. Но у меня и благодарности есть.

– Ты хитрец! – Ершов берет паспорт как ненужную вещь. К ним подходит официант расставляет газировку…

Мы хотели пожениться, ну, расписаться в ЗАГСе, но у меня не было паспорта, а теперь есть паспорт, но нет времени. И я не знаю, будет ли оно теперь у нас…

Владимир вытирает слезы у Марии.

– Нет повести печальнее на свете чем повесть о Ромео и Джульетте. Жуткое дело, старик. Да, а меня эта пьеса страшно веселила, когда ее читал, а теперь вот видишь, как оно бывает…

Анатолий вдруг сосредоточивается, смотрит на Владимира.

– Что-то я не пойму, а почему у вас нет времени, а?

– Потому что я завтра улетаю.

Так это ж в 15:30. А ЗАГС открывается в 10:00. У вас куча времени. Вы успеете расписаться!

Мария поднимает заплаканные глаза на Владимира.

– Правда! А Лаура будет моей свидетельницей! А со стороны Володи кто будет?

– У меня завтра отлет нескольких человек. Я вообще не смогу прийти. Извините уж. Меня рвут на части, а эти части еще мельче рвут. Мария, скажи своим подругам, чтоб не забыли паспорта, а то все прахом полетит.

– Обязательно. Я еще приглашу свою подружку с работы. Элену. Она не откажется. Вот и решили все вопросы, друзья! И так, до завтра. Встречаемся у ЗАГСА прямо в 10.00. Договорились?

Все радостно обнимаются, целуются и выходят из кафетерии. Анатолий обнимает Марию. Мария сквозь слезы улыбается.

Полоса препятствий. Капитан Прохоров с переводчиком стоят перед шеренгой кубинских солдат рядом с кубинским офицером. Переводчик тихо переводит кубинскому офицеру. Тот кивает и дает команду на выполнение. Шеренга солдат делает поворот налево, начинает бег на месте и перестроение «по два», затем по команде офицера солдаты начинают преодоление полосы препятствий. Топот, шум, подбадривающие крики, грязь, пот, стоны… Прохоров и переводчик медленно идут сбоку от полосы препятствий. Прохоров показывает на ошибки, переводчик переводит. Подходит кубинский военнослужащий.

– Товарищ капитан, Вас просят срочно к городскому телефону.

Прохоров разговаривает по телефону с Клочковым.

– Ты знаешь, Володька сегодня в десять часов расписывается со своей возлюбленной, Марией.

– Где? Сейчас подставлять? Ждите. Без меня не начинайте!

– А меня там не будет. Я не могу отлучиться из аэропорта. Много дел.

– Понятно. Рвут тебя, как всегда, на части, а эти части еще мельче рвут, а вот эти части уж совсем мелко так рвут!

Клочков хохочет:

– Вот именно! Вдребезги рвут!

– Лечу. Как быстрый бригантин!

– На всех полных парусах не плывет, а летит мой отважный бригантин. Ты уже всю испанскую классику освоил?

– А ты как думал? Мол, если пехота… Что с нее взять?! Некогда мне. Пока! Десятый час. Я сейчас же еду. Буду свидетелем.