Текст книги "Войско грозного царя. Том 1"

Важным новшеством в развитии вооруженных сил Русского государства стало появление разряда служилых людей «по прибору». Определяющим был 1550 год, когда на смену пищальникам-ополченцам пришло постоянное стрелецкое войско, первоначально состоявшее из 3 тыс. человек. Набранных стрельцов разделили на 6 «статей» (приказов), по 500 человек в каждой. Командовали ими головы из детей боярских: Г. В. Желобов-Пушешников, М. И. Дьяк Ржевский, И. С. Черемесинов, В. Ф. Фуников-Прончищев Ф. И. Дурасов и Я. С. Бундов. Детьми боярскими были и сотники стрелецких «статей». Расквартировали стрельцов в пригородной Воробьевой слободе. Жалованье им определили по 4 руб. в год, стрелецкие головы и сотники получили поместные оклады. Стрельцы составили постоянный московский гарнизон, участвовали в военных действиях, приняв боевое крещение под Казанью в 1552 году.

На источник комплектования новой категории служилых людей «по прибору» проливает свет упоминание о них как «выборных стрельцах ис пищалей».[450]450
  ПСРЛ. Т. 22. Ч. 1. С. 532. Сообщающую об этом запись Продолжения Хронографа 1512 года считает исходной в деле создания стрелецкого войска большая часть историков. Ее пытался оспорить А. В. Чернов, который полагал, что стрелецкое войско возникло в 1545 году, основывая свои предположения на сообщениях о стрельцах в «Казанской истории», памятнике малодостоверном и запутанном (Чернов А. В. Указ. соч. С. 46–47; КИ. С. 79). Однако «стрельцы», упоминавшиеся, в данном случае, в числе участников Казанских походов, были все теми же пищальниками-ополченцами, которые участвовали в таком же походе в 1545 года и собирались на войну с определенного числа новгородских дворов. – ААЭ. Т. 1.№ 206. С. 184.


[Закрыть] По-видимому, в стрельцы были отобраны лучшие из пищальников-ополченцев, выходцев из тяглых посадских общин, участвовавшие в походах, где они на практике осваивали военное дело. Поэтому, категоричное заявление Е. А. Разина, что «стрельцы набирались из вольных людей» должно с большой натяжкой отнести лишь к последующим «приборам» в стрелецкую службу. По сути, на этой же позиции стоят и авторы коллективной монографии «На пути к регулярной армии», отметившие, что первый стрелецкий «отряд комплектовался путем набора вольных «охочих» людей, свободных крестьян и посадских».[451]451
  Разин Е. А. История военного искусства. Т. 2. С. 332; На пути к регулярной армии России. С. 91.


[Закрыть] А. В. Чернов, полагавший, что «стрельцы набирались преимущественно из местного населения», что «это были беднейшие представители посадского населения», после начал утверждать прямо противоположное: «Наибольшее распространение получило привлечение на стрелецкую службу «вольных охочих людей». В стрельцы принимались только свободные люди (не холопы и не крестьяне), вообще не тяглые. Требовалось, чтобы они поступали на службу по своему желанию, были собой «добры», т. е. здоровы и умели стрелять».[452]452
  Чернов А. В. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть]

Вольные люди, как правило, «прибирались» не в стрелецкие «приказы», а в отряды городовых казаков, да и степень добровольности будущих стрельцов вряд ли соответствует четкому понятию «выбор» как специальной акции властей по отбору лучших воинов-пищальников. Тем не менее, не исключено, что позднее, при комплектовании отрядов городовых стрельцов, на службу «прибирались» и вольные люди, что позволяло властям не трогать тяглые посадские общины. Особенно распространена была практика «прибора» на службу вольных людей в южных городах, где их было достаточно много, что позволяло быстро и в большом количестве набирать гарнизоны для строившихся «в Поле» русских крепостей. В других уездах «звания своих отцов» занимали, как правило, стрелецкие дети, лишь в крайнем случае в строй зачислялись крестьяне монастырских сел или вольные люди.

В Москве и других городах стрельцов старались размещать в особых слободах, расположенных, как правило, в наиболее безопасных местах. Это объяснялось спецификой непрерывной службы, требовавшей повышенной мобильности стрелецких сотен и приказов. Приборных людей селили либо в самой крепости (остроге), либо на посаде, в непосредственной близости от городских валов и стен и под их прикрытием – как правило, за разного рода естественными преградами.

Получая усадебное (дворовое) место, каждый стрелец обязан был построить дом, дворовые и хозяйственные постройки, разбить на приусадебном участке огород и сад. Как и другие «приборные» люди (пушкари, затинщики, казаки), стрельцы получали на «дворовую селитьбу» вспомоществование от казны – 1 руб. Стрелец владел двором до тех пор, пока нес службу. После его кончины двор сохранялся за семьей. В таком случае кто-либо из взрослых братьев, сыновей и племянников мог быть «прибран» на стрелецкую службу. Продать двор приборным людям разрешалось лишь в случае перевода на новое место, при этом вырученные от продажи недвижимого имущества деньги входили в сумму, выдаваемую стрельцу на переселение. На случай осады жителям стрелецких слобод, находившихся вне городских укреплений, отводились осадные дворы в крепости или остроге.

* * *

С течением времени регулярным источником пополнения стрелецкого войска стали подросшие сыновья и другие родственники приборных людей. Постепенно служба в стрельцах превратилась в наследственную повинность, которую можно было, сложив с себя, передать кому-либо из близких.

Вскоре после учреждения 6 московских стрелецких приказов был осуществлен «прибор» стрельцов и в других городах. Как предположил П. П. Епифанов, в данном случае на постоянную службу переводили «старых, «гораздых» стрелять из ружей, пищальников».[453]453
  Епифанов П. П. Войско и военная организация. С. 345.


[Закрыть] Уже в ноябре 1555 года, во время русско-шведской войны 1554–1557 годов, в походе к Выборгу должны были принять участие не только сводный приказ московских стрельцов Т. И. Пухова-Тетерина, но и стрелецкие отряды из «Белые, с Опочек, с Лук с Великих, с Пупович, с Себежа, с Заволочья, с Торопца, с Велижа». Всем им по распоряжению московских властей выдали «по полтине денег человеку, для <…> неметцкие службы».[454]454
  ДАИ. Т. 1. № 68. С. 128.


[Закрыть]

При поступлении на службу, стрельцы, как и другие «приборные» люди, представляли надежных поручителей, в присутствии послухов заверявших власти в должном исполнении каждым воином своих обязанностей.[455]455
  РГАДА. Ф. 1107. Оп. 1. № 52. Л. 1–6; Акты юридические. Т. 1. № 296. I–II. С. 306, 307–308; РИБ. Т. 2. № 53. 2. С. 100–101.


[Закрыть]

Руководила стрелецкими подразделениями созданная в 1555/1556 годах при Казенном дворе Стрелецкая изба. На рубеже 1570–1580-х годов это учреждение стало именоваться Стрелецким приказом.[456]456
  Романов М. Ю. Стрельцы московские. М., 2004. С. 15, 25–26.


[Закрыть] Он ведал комплектованием, снабжением, вооружением и, по-видимому, обучением стрельцов на территории всего государства, осуществляя также в их отношении административно-военные и судебные функции.[457]457
  Вернер И. И. О времени и причинах образования московских приказов. Вып. 1. М., 1907. С. 76–77; Чернов А. В. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть]

* * *

Стрельцы участвовали во многих сражениях Ливонской войны. После победоносного похода 1577 года, когда русские войска овладели почти всей Прибалтикой, наряду с детьми боярскими именно они составили гарнизоны вновь завоеванных городов и замков. Так, в Вольмаре (Владимирце Ливонском) было оставлено 100 ореховских, 100 ивангородских и 100 ругодивских стрельцов, в Вендене (Кеси) – 100 оскольских, 100 «перконских», 30 великолуцких стрельцов и т. д.[458]458
  ОР РГБ. Ф. 79. № 16. Л. 7, 9 об.


[Закрыть] Большинство их полегло в сражениях, часть была выведена обратно в Россию после заключения Ям-Запольского перемирия 1582 года и Плюсского перемирия 1583 года.

В конце царствования Ивана Грозного, по утверждению Флетчера, московских стрельцов насчитывалось ок. 7000 человек, из них 2000 – стремянные (конные). Всего же в России, по его мнению, было 12 тыс. стрельцов.[459]459
  Флетчер Д. О государстве русском. М., 2002. С. 86–87.


[Закрыть] Джером Горсей полагал, что в 1571 году, во время нашествия Девлет-Гирея, в личной охране Ивана Грозного их числилось не менее 20 тыс. и, похоже, в своих расчетах он был близок к истине.[460]460
  Горсей Д. Записки о России. XVI – начало XVII вв. М., 1990. С. 56. Горсей еще несколько раз упоминает о стрельцах и, что характерно, именно в числе 20 тыс. Так, в мае 1584 года, при коронации Федора Ивановича, 20 тыс. стрельцов участвовало в «царской пальбе» во время праздничных торжеств. Они «были расставлены в 8 рядов на протяжении 2 миль. Такое же количество стрельцов сопровождало царскую чету во время богомолья в Троице-Сергиев монастырь после окончания коронации». – Там же. С. 146, 147.


[Закрыть]

Московские стрельцы получали за службу большое денежное и хлебное жалованье. В XVI веке оно составляло ежегодно 4 руб., 12 четвертей (72 пуда или 1 т. 152 кг.) ржи и столько же овса. Старший командный состав назначался исключительно из числа служилых людей «по отечеству» – дворян и детей боярских. Стрелецкому голове, командовавшему приказом (отдельным подразделением), платили ежегодно 30–60 руб., он имел большой поместный оклад, как правило, 300–500 четвертей земли. Стрелецкие сотники, помимо земли, получали 12–20 руб., пятидесятники – 6 руб., десятники – 5 руб. денежного жалованья. В отличие от других приборных людей, московским стрельцам выдавалась из казны соль (пятидесятникам – по 5 пудов; рядовым – по 2 пуда) и ежегодно сукно «на платье».

Городовые стрельцы располагались гарнизонами численностью от 20 до 1000 и более человек, преимущественно в пограничных городах. Значительное количество стрельцов находилось на северо-западной границе, особенно в Пскове и Новгороде. Стрелецкие сотни и приказы стояли в южных и «понизовых» пограничных крепостях, где многие несли конную службу. Однако там они были менее заметны. На этих «украйнах» имелись другие ратные люди, особенно казаки, несшие не только «полевую», но и «городовую» службу. Как и московские стрельцы, городовые служилые люди «по прибору» обеспечивались из казны денежным, хлебным и земельным жалованьем. Земельные угодья отводились сразу на все подразделение (приказ, сотню). Единых окладов земельного жалованья для стрельцов, по-видимому, не существовало. Денежное жалованье рядовых городовых стрельцов было в несколько раз меньше московского оклада, в XVI веке составляя, как правило, 2 руб. Десятники в городах получали по 2 руб. 25 коп., пятидесятники – 2 руб. 50 коп., сотники – 10 руб., не считая хлебного жалованья, равнявшегося 6–7 четвертям (36–42 пуда или 576–672 кг.) ржи, «овса по тому ж».

Вооружение стрельцов состояло из ручной пищали (ручницы, самопала), бердыша и сабли. Конные стрельцы даже в начале XVII века имели на вооружении луки со стрелами.[461]461
  Записки Георга Паерле о путешествии его из Кракова в Москву и из Москвы в Краков с 19 марта 1606 по 15 декабря 1608 г. // Сказания современников о Димитрии Самозванце. Ч. 2. СПб., 1832. С. 44.


[Закрыть] Кроме оружия стрельцы получали из казны необходимое снаряжение: пороховницы, свинец и порох (в военное время 1–2 фунта на человека). Перед выступлением в поход или служебную «посылку» стрельцам и городовым казакам выдавалось необходимое количество пороха и свинца. В воеводских наказах содержалось строгое требование о выдаче боеприпасов «при головах и при сотниках, и при атаманах», призванных следить, чтобы стрельцы и казаки «без дела зелья и свинцу не теряли», а по возвращении «будет стрелбы не будет», воеводы должны были порох и свинец «у стрелцов и у казаков имати в государеву казну».[462]462
  В некоторых документах встречается упоминание стрельцов, поступавших на службу со своим оружием, однако все известные случаи таких «приборов» относятся ко второму десятилетию XVII века, времени восстановления государственного хозяйства, разрушенного мятежами и польско-шведской интервенцией. – РГАДА. Ф. 1107. Оп. 1. № 52. С. 1–6; РИБ. Т. 2. Стлб. 348–349.


[Закрыть]

Власти добивались от стрельцов профессионального владения оружием, особенно огнестрельным. В сочинении английского путешественника Э. Дженкинсона сохранилось подробное описание стрелкового смотра, прошедшего в Москве в 1557 году, одновременно с артиллерийским (см. ниже).

Стрелковый смотр состоялся 12 декабря 1557 года, непосредственно перед артиллерийскими стрельбами. В нем участвовало 5000 стрельцов – по-видимому, весь московский стрелецкий гарнизон. К сожалению, только сейчас можно достоверно привести неточно процитированный Н. Е. Бранденбургом текст. С легкой руки этого исследователя в нашей науке утвердилось мнение, что в смотре 12 декабря участвовало всего 500 стрельцов.[463]463
  Там же. С. 247–248. Указанную Н. Е. Бранденбургом цифру, не проверяя, воспроизвели и другие отечественные исследователи. См.: История военного искусства. Т. 1. М., 1955. С. 473; Чернов А. В. Указ. соч. С. 84; Разин Е. А. История военного искусства. Т. 2. С. 332.


[Закрыть] В оригинале же записано, что перед прибытием царя на поле колонной по 5 человек в ряду пришли 5000 «аркебузиров», каждый с пищалью на левом плече и фитилем в правой руке.[464]464
  «5000 harquebusiers, which went by 5 and 5 in a rank in very good order, euery of them carying his gun vpon his left shoulder, and his match in his right hand, and in the order they marched into the field where as the foresaid ordinance was planted». (текст воспроизводится в соответствии в орфографией оригинала) – The first voyage made by master Antonie Jenkinson, from the Citie of London toward the land of Russia, begun the twelfth of may, in the yeere 1557 // Haklut’s collection of the early voyages, travel and discoveries of the English nation. London, 1809. Vol. P. 354.


[Закрыть] На этот раз мишенью служила стена, сложенная из ледяных глыб, толщиной в 2 фута (ок. 60 см). Длина вала составила 3/4 английской мили (ок. 400 м.), а высота 6 футов (ок. 1,8 м.). Огневой рубеж был устроен на расстоянии 60 ярдов (54 м.) от мишени. Здесь и находились стрельцы, по команде царя открывшие огонь. Они продолжали обстреливать ледяной вал до тех пор, пока тот не был полностью разрушен стрелецкими пулями.

Стрелковый смотр 1557 года.

Сведения Дженкинсона подтверждает и Ф. Тьеполо, отметивший факт обучения русских воинов в мирное время иностранными солдатами. При их помощи «московиты по праздникам обучаются аркебузу по германским правилам и, став уже весьма опытны, изо дня в день совершенствуются во множестве».[465]465
  Аннинский С. А. Рассуждение о делах Московии Франческо Тьеполо // Исторический архив. Т. 3. М.; Л., 1940. С. 341.


[Закрыть]

В отличие от дворянской конницы стрельцы обучались не только стрельбе, но и военному строю, носили особую форменную одежду. В XVI веке у московских стрельцов она была двух видов – повседневная (так называемый «носильный кафтан») из сермяжной ткани серого, черного или коричневого цвета и парадная – длинные красные кафтаны и высокие шапки с меховыми отворотами. Городовые стрельцы также имели суконные кафтаны и шапки, но материал на пошив обмундирования выдавался им гораздо реже, чем московским стрельцам.

В то время стрелецкие части еще не могли маневрировать на поле боя, действуя под прикрытием «гуляй-города» или засек.

Особую группу ратных людей в русском войске составляли люди «пушкарского чина» – собственно пушкари и затинщики (стрелки из крупнокалиберных затинных, «за тынных», крепостных ружей-пищалей), а также воротники, казенные кузнецы, казенные плотники, казенные сторожа и рассыльщики, зелейные, колокольные, шорные мастера, пушечные литцы, горододельцы, колодезники, чертежники; их ученики. Только пушкари, пищальники (затиннщики) и воротниики составляли постоянную часть крепостного гарнизона, другие категории людей «пушкарского чина» имелись лишь в наиболее крупных городах, являвшихся военно-административными центрами.[466]466
  Бранденбург Н. Е. Исторический каталог С.-Петербургского артиллерийского музея. Ч. 1. С. 86; Чернов А. В. Указ. соч. С. 91.


[Закрыть] Подобно стрельцам, они делились на две категории – московские и городовые пушкари и затинщики. В случае совместной службы лучшие городовые пушкари («которые бы стреляти умели и собою резвы») служили в «поддатнях» (помощниках) у артиллеристов, присылавшихся из Москвы,[467]467
  ДАИ. Т. 1. № 73. С. 132.


[Закрыть] которые получали более высокое содержание. По-видимому, уже с середины XVI века существовала практика перевода «добрых» пушкарей из городов в Москву.[468]468
  Чернов А. В. Указ. соч. С. 89.


[Закрыть]

Пушкари и затинщики первоначально верстались на службу из посадских людей и городских ремесленников, ведавших городовым «нарядом». Позднее в «старых» городах пушкарская служба стала наследственной: каждый готовил себе смену из подрастающих детей или племянников. Прием на службу производился на определенных условиях, с поручительством уже состоявших пушкарей. Каждый новоприборный пушкарь или затинщик принимал[469]469
  Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. Т. 1. № 306. I–II. С. 320–322. № 310. С. 329–330; Бранденбург Н. Е. Исторический каталог С.-Петербургского артиллерийского музея. Ч. 1. С. 85–87; Чернов А. В. Указ. соч. С. 89–90.


[Закрыть] на себя обязательства: выполнять всякую службу при «наряде» в мирное время и в походах, быть преданным Русскому государству, не воровать государевой казны, не пить, не выдавать тайн пушкарского дела и т. п. Поручители отвечали за нового пушкаря головами, давая за него особую поручную запись.

За службу пушкари получали денежное и хлебное жалованье и земельные наделы. В середине века московским пушкарям полагалось по 2 руб. в год, по осьмине муки и по 1/2 пуда соли в месяц. Кроме того, московские пушкари получали «по сукну по доброму, цена по 2 рубля». Во время походов выдавалось дополнительное хлебное содержание.

В 1556 году при верстании на Невли в службу городовых пушкарей, пищальников (затинщиков) и других служилых людей «пушкарского чина» (воротники, кузнецы, плотники, сторожа у казны) все они должны были получить в год денежного жалованья по одному рублю, по 2 пуда соли и по 12 «коробей» ржи и столько же «коробей» овса. Соль и хлебное жалованье, как правило, заменялось деньгами «по тамошней цене». Для устройства на новом месте им выдавался 1 рубль «на дворы» единовременно, с обязательным уточнением для ответственных за выплату новгородских дьяков: «а впредь бы есте им тех денег по рублю человеку не давали».[470]470
  ДАИ. Т. 1. № 91 (1). С. 142–143; Бранденбург Н. Е. 500-летие русской артиллерии. С. 19.


[Закрыть]

Управление служилыми людьми «пушкарского чина» находилось в ведении нескольких приказов: Пушечного (позднее Пушкарского), Новгородской четверти, Устюжской Четверти, Казанского и других приказов, к которым они были приписаны. В боевом отношении русская артиллерия и ее кадровый состав находились в подчинении Разрядного приказа. Все же главную роль в руководстве русской артиллерией играл Пушкарский приказ, которому подчинялись пушкари и «наряд» Москвы, а также центральных и южных областей страны. Существование этого ведомства, как Пушечной избы Разрядного приказа) отмечено с 1577 года.[471]471
  Вернер И. И. О времени и причинах образования московских приказов. Вып. 1. М., 1907. С. 76.


[Закрыть] Приказ имел не только военно-административные, но и судебные функции. Он набирал людей на службу, назначал оклады жалованья, повышал или понижал в чинах, посылал в походы, судил, отставлял от службы и т. д. В мирное время начальники Пушкарского приказа ведали засеками и приписанными к ним засечными головами, приказчиками и сторожами. Только в период обострения ситуации на южной границе засеки и находившиеся на Черте служилые люди переходили в непосредственное подчинение Разрядному приказу.

В городах пушкари и другие служилые люди подчинялись первоначально городовым приказчикам, позже (с конца XVI века) – осадным головам (иногда в документах упоминаются пушкарские головы или «нарядчики»), назначавшимся в крепости, где числилось не менее 30 служилых людей «пушкарского чина». Если пушкарей в городе было немного и осадный голова над ними не назначался, то «нарядом» и состоявшими при нем служилыми людьми ведал воевода.

Подобно стрельцам, артиллеристы находились в сотенной службе и делились на сотни и десятки, которыми командовали пушкарские сотники, пятидесятники и десятники. Для выполнения особо важных поручений (оберегания пороховой казны и т. п.) из среды рядовых пушкарей выбирались «целовальники», получавшие за это дополнительное жалованье.

Русские артиллеристы отличались хорошей выучкой и меткой стрельбой. При необходимости они легко поражали небольшую цель. Так, во время Ливонской войны первым же ядром был убит польский ротмистр Дрогобыж (по-видимому, опытный снайпер), решивший во время осады Великих Лук в сентябре 1580 года спрятаться в саду возле крепости и застрелить одного из защитников из мушкета. Он был обнаружен и сражен метким выстрелом с крепостной стены.[472]472
  Дневники Второго похода Стефана Батория на Россию. С. 16.


[Закрыть]

* * *

В интересах обороны страны правительство использовало и казаков – вольных и принятых («прибранных») на службу. К середине XVI века обосновавшиеся на так называемых «запольных» реках «польские» казаки освоили донские и приднепровские степи. Численность их росла. На Дон шли не только рязанские «заполяне», но и вольница из Северской земли и даже западнорусских земель. В донесении путивльского наместника Троекурова, направленном в 1546 года в Москву, сообщалось, что «ныне казаков на Поле много, и черкасцов, и кыян, и твоих государевых – вышли, государь, на Поле из всех украин».[473]473
  РГАДА. Ф. 123. Кн. 3. Л. 49 об.


[Закрыть] Они продолжали нападать на татарские улусы и тревожить турок в их крепостях. С нескрываемой тревогой о действиях донцов в 1551 году писал ногайскому князю Исмаилу турецкий султан Сулейман I, по словам которого, «казаки с Озова оброк емлют и воды на Дону пить не дадут. А крымскому де царю потому ж обиды чинят великие». Перечисляя их, султан упоминает и не отраженный в русских источниках казачий набег на Перекоп.[474]474
  РГАДА. Ф. 127. Кн. 4. Л. 39–40 об.


[Закрыть]

Первый известный поход против Крыма донские казаки совершили в 1556 году. Войско казаков, живших на Северском Донце, во главе с атаманом Михаилом Черкашенином, на стругах по р. Миус спустилось в Азовское море, пересекло его и разорило окрестности Керчи. Двух захваченных во время похода «языков» казаки прислали в Москву.[475]475
  ОР РГБ. Ф. 310. № 754. Л. 371; ПСРЛ. Т. 13. С. 272.


[Закрыть]

Эпизодические контакты правительства с донскими казаками начались в конце 40 – начале 50-х годов XVI века, а в 70-х годах приобрели постоянный характер. В немалой степени этому способствовало то, что по Дону шли все дипломатические и торговые сношения Русского государства с Крымом и Турцией. Тогда донское казачество еще не имело единой войсковой организации, поэтому для обеспечения безопасности пути правительству приходилось контактировать с выборными властями отдельных юртов и отрядов, размещавшихся по берегам рек бассейна Дона.[476]476
  Один из таких отрядов с Северского Донца, атаманом которого был Михаил Черкашенин, в 1562 году поступил на царскую службу. Входившие в его состав донские казаки получили поместья в Рыльском уезде. – Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. С. 252.


[Закрыть]

Первое упоминание о «приборе» донских казаков на московскую службу относится к 1549 году. Направив к ногайцам посла Ивана Федулова, царь Иван IV предлагал им начать совместные действия против Крыма, сообщая, что уже «велел казакам своим путивльским и донским крымские улусы воевати и недружбу царю делати».[477]477
  РГАДА. Ф. 127. Кн. 4. Л. 86.


[Закрыть]

В том же 1549 году несшие службу в степи «великого князя казакы Урачко с товарыщи» перехватили казанских послов, везших в Крым сообщение о смерти хана Сафа-Гирея. В 1550 году донские казаки участвовали в боях с ногайцами под Рязанью.[478]478
  ПСРЛ. Т. 13. С. 157; ПСРЛ. Т. 29. С. 56.


[Закрыть] В конце 1550-х ггодах они включались в состав русских войск, несших службу «на Поле». В источниках сохранилось упоминание о том, что из донских казаков состоял отряд головы Юрия Булгакова, в 1557 году разбивший на реке Айдар татар, шедших в набег к русской границе («под украйну»). Захваченных в бою «языков» привели в Москву казачьи атаманы Елка и Лопырь.[479]479
  ПСРЛ. Т. 13. С. 275.


[Закрыть] Донские и волжские казаки участвовали в борьбе с ногайцами, в составе московских армий завоевывали Казань и Астрахань, бились на полях сражений Ливонской войны, несли службу в пограничных крепостях, получая кормовое, а иногда и поместное жалованье.

Помимо дозорной и походной службы, правительство прибегало к помощи казаков для охраны посольств и торговых караванов, обещая жалованье, главным образом, сукнами, селитрой и свинцом, в которых казаки очень нуждались. Для успешного выполнения таких поручений атаманам разрешалось «прибирать» на «донскую службу» даже северских служилых людей, за которыми сохранялись их поместья.[480]480
  Акты относящиеся к истории Войска Донского, собранные ген. – майором А. А. Лишиным. Т. 1. Новочеркасск, 1891. С. 1; РГАДА. Ф. 89. Кн. 2. Л. 38; Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1681 г.). Ростов-на-Дону, 1998. С. 81.


[Закрыть]

Еще одним центром вольного казачества после завоевания Казани и Астрахани являлась Волга, куда донцы переходили с Дона и в поисках добычи спускались на своих судах в Каспийское море. Объектом их нападений становились торговые караваны и ногайские кочевья. В официальных бумагах того времени сохранились имена казачьих предводителей, разбойничавших на Волге: Василий Мещерский и Пичуга Путивлец.[481]481
  РГАДА. Ф. 127. Кн. 4. Л. 99 об. – 100.


[Закрыть] Сначала правительство пыталось договориться с волжскими казаками миром. В 1557 году на Волгу был направлен атаман Ляпун Филимонов, пользовавшийся полным доверием Москвы со времени покорения Астрахани. Он получил наказ принять меры, «чтоб казаки не воровали и на ногайские улусы не приходили». Казаки не послушались Филимонова и, убив атамана, напали на шедший вниз по Волге торговый караван и разграбили его. Расхищенной оказалась и государева казна, отправленнная в Астрахань.[482]482
  ПСРЛ Т. 13. С. 283.


[Закрыть] Это нападение стало первым зафиксированным в документах выступлением казаков против правительства. Оставить его без последствий московские власти не могли. На Волгу направили войска, включавшие дворянские сотни, стрельцов и служилых казаков во главе с атаманами А. Ершовым, Б. Губиным и Д. Хохловым.[483]483
  Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. С. 129–130.


[Закрыть] Принятые меры несколько разрядили обстановку. Английский посол Энтони Дженкинсон, побывавший там вскоре после описанных событий отметил, что место у Переволоки ранее представляло опасность «из-за воров и разбойников; однако в настоящее время, вследствие завоеваний русского царя, оно не так страшно».[484]484
  Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. Л., 1937. С. 171. По сообщению другого английского путешественника, С. Бэрроу, побывавшего на Волге в 1579 году, безопасность этих мест охраняли особые стрелецкие караулы. Он подробно описал караул, несший службу на Царицыном острове. В летнее время здесь находилось 50 стрельцов. Ниже Царицына острова до Астрахани выставлялось еще 5 караулов. – Там же. С. 265.


[Закрыть]

Однако полностью очистить Волгу от казаков не удалось, и вскоре нападения возобновились. Об одном из них известно со слов англичан Томаса Бэннистера и Джона Дэкета, корабль которых, направлявшийся из Ширвана в Астрахань, был атакован и захвачен казаками. Астраханский воевода выслал против разбойников 500 воинов на 40 лодках, а затем подкрепление еще на 60 лодках. В результате большого сражения разбойники были разбиты, многие из них погибли, другие бежали. В 1581 году правительственные войска на Волге разгромили еще один казачий отряд. Возглавлявший его атаман Митя Бритоус был взят в плен и повешен в Москве в присутствии ногайских послов.[485]485
  Мининков Н. А. Указ. соч. С. 156; Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. С. 253–254.


[Закрыть]

Вынужденные покинуть Волгу, казаки вернулись на Дон, часть двинулась в заволжские степи. В конце июня – начале июля 1581 года отряд атамана Нечая напал на ногайцев, разорив их столицу Сарайчик, располагавшуюся в низовьях реки Яик (Урал), положив тем самым начало яицкому казачеству.[486]486
  РГАДА Ф. 127. Кн. 10. Л. 140; Мининков Н. А. Указ. соч. С. 82; Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск, 1986. С. 139–141.


[Закрыть]

6 апреля 1579 года, за два года до разгрома Сарайчика, большой отряд волжских казаков (540 человек) был нанят на службу крупнейшими русскими солепромышленниками Строгановыми.[487]487
  Введенский А. А. Дом Строгановых в XVI–XVII вв. М., 1962. С. 85.


[Закрыть] Владения этих купцов, находившиеся на восточных границах Московского государства, постоянно тревожили набегами сибирские татары и подвластные им племена хантов и манси. Войско, во главе которого стоял атаман Ермак Тимофеевич, понадобилось Строгановым не для обороны, а для нападения. Количество нанятых купцами казаков было действительно внушительным (заметно превосходило число, например, всех гребенских и терских казаков), однако Строгановы еще больше увеличили его за счет собственных отрядов. 1 сентября 1582 года в поход за Уральские горы выступило около 1500 воинов, вооруженных самым современным тогда оружием, в том числе семипяденными пищалями и испанскими аркебузами. Закаленное в боях с ногайцами, казачье войско сравнительно легко сломило сопротивление сибирских татар и разгромило Орду Кучума. И хотя после гибели Ермака (1585) казаки покинули Сибирь, почти сразу же по их стопам за Уральские горы двинулись отряды государевых ратных людей, завершивших завоевание богатых земель между Иртышем и Тоболом.

Во второй половине XVI века несколько отрядов волжских казаков, продвигаясь по западному берегу Каспийского моря, достигли реки Терека на Северном Кавказе и Гребенских гор, где стала складываться новая казачья область. Первое достоверное упоминание о вольных казаках на Северном Кавказе относится к 1563 году.[488]488
  Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. Вторая половина XVI – 30-е гг. XVII в. М., 1963. С. 238–244; Кушева Е. Н. О местах первоначального расселения гребенских казаков // Историческая география России XVIII М., 1981. Ч. 2. С. 40.


[Закрыть] Но малочисленность обосновавшихся здесь вольных людей изначально вынуждала их действовать в союзе с русскими воеводами, стремившимися укрепиться на Северном Кавказе. Важной вехой в истории терского и гребенского казачества стала постройка в 1567 году Терского городка, заложенного в месте впадения Сунжи в Терек. Несмотря на временный уход царских войск с Терека в 1571 году, казаки остались на Кавказе, продержавшись там до возобновления Терского города в 1578 году. Их городки даже выросли за счет уходивших на юг «схожих» людей.[489]489
  ПСРЛ. Т. 13. С. 407; Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 516–517; Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. Т. 1. М., 1957. С. 36.


[Закрыть]

* * *

В отличие от донского, яицкого, терекского казачества служилые казаки с самого начала входили в действующую военную организацию Московского государства. Как самостоятельный разряд служилых людей «по прибору» они появились на Руси во второй половине XVI века. Казачьи приказы и сотни были расквартированы не только в южных, но и в северо-западных городах страны. Правительство расплачивалось со служилыми казаками денежным и хлебным жалованьем, а также наделяло их небольшими участками земли. В пограничных городах они размещались преимущественно в особых казачьих слободах. «Прибираемые» на службу казаки получали название того города, где были поселены, с определением характера службы (станичной, полковой, городовой), а иногда с обозначением способа их обеспечения (вотчинные, поместные, кормовые).

Внутренняя организация служилых казаков, за исключением поместных, была такой же, как у городовых стрельцов. Казаки находились «в приборе» у головы, набиравшего их на службу и непосредственно подчинявшегося городовому воеводе или осадному голове. Нормальный состав прибора составлял 500 человек. Приборы делились на сотни, полусотни и десятки.

Управление частями городовых казаков на территории Московского государства в XVI веке находилось в основном в ведении Стрелецкого приказа. В южных городах Стрелецкий приказ делил эту функцию с Разрядом, ведавшим поместными, беломестными, станичными и полковыми казаками, несшими службу «с детми боярскими».