Текст книги "Великая армия Наполеона в Бородинском сражении"

2.3. Великая армия и Единая Европа: национальные и межнациональные структуры

Глубинный смысл того, что произошло с европейской историей на полях Бородина и в целом в 1812 г., вряд ли можно понять, если рассматривать армию Наполеона только в качестве военной организации. Великая армия 1812 г. была прообразом той Единой Европы, которую пытался создать французский император. Политические, социальные и военные аспекты жизнедеятельности наполеоновской империи оказались настолько тесно спаяны между собой, что военная победа в 1812 г. могла завершиться появлением Единой Европы, а военное поражение почти неминуемо должно было привести наполеоновскую идею единого европейского пространства к краху.

Наполеоновская идея объединенной Европы, на наш взгляд, все еще не нашла убедительного освещения в исторической литературе. Вначале провал русской кампании вызвал усиление того варианта «европейской федерации», который, по-видимому, возник еще в недрах III антифранцузской коалиции[632]632
  См.: Зак Л. А. Из истории дипломатической борьбы на Венском конгрессе // ВИ. 1966. № 3. С. 70–82.


[Закрыть] и привел к образованию Священного союза и Венской системы. Затем были революции 1848–1849 гг., остро поставившие вопрос о политической и государственной идентификации европейских народов, объединении Германии и Италии. Наполеоновская Европа все более воспринималась как тираническая система, подавлявшая живой национальный дух[633]633
  См., например: Sybel H., von. Die Erhebung Europas gegen Napoleon. Munich, 1860; Надлер В. К. Указ. соч.; и др.


[Закрыть]. В начале ХХ в. в популярной исторической литературе, особенно в германской, возникла было тема неудавшейся попытки Наполеона сплотить европейский континент, противопоставив его Англии, но очень быстро исчезла. Авторитетнейшие историки предпочли акцентировать внимание на том, что разделяло европейские страны, стремившиеся вырваться из-под опеки Наполеона, а не сближало их[634]634
  См., например: Driault E. Napoléon et l’Europe. P., 1924. T. 4. Le Grand Empire (1809–1812); Тарле Е. В. Континентальная блокада. Исследование по истории промышленности и внешней торговли Франции в эпоху Наполеона I. М., 1913; и др.


[Закрыть]. Пожалуй, только в 1950-е гг. ряд историков достаточно уверенно выступили с более непредвзятых позиций, представив континентальную блокаду своеобразной предтечей набиравшей силу послевоенной европейской интеграции[635]635
  Fugier A. La Révolution française et l’Empire napoléonien. Histoire des relations internationals. P., 1954. T. 4; Kukiel M. Czartoryski and European Unity; Crouzet F. L’Economie britannique et le blocus continental (1806–1813). P., 1958. T. 1–2. См. критику этих работ В. Г. Сироткиным: Сироткин В. Г. Континентальная блокада и «объединение Европы» // ННИ. 1964. № 3.


[Закрыть]. Однако реальные очертания Единой Европы 2-й половины ХХ в., возникавшей во многом на иной, не цезаристской, но либеральной основе, вновь заставили историков скептически расценить возможные перспективы Европы Наполеона. Авторитет Ж. Тюлара, поддержанный целым рядом авторов, особенно англоязычных, закрепил эту позицию[636]636
  Tular J. Napoléon ou Le mythe du savour. P., 1971 (русское изд.: Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о «спасителе». М., 1997); Idem. Le Grand Empire. P., 1982; Idem. Murat, ou l’Eveil des Nations. P., 1986 (русское изд.: Тюлар Ж. Мюрат, или Пробуждение нации. М., 1993); Castelot A. Le Grand Empire. P., 1971; Woolf S. Napoleon’s Integration of Europe. L., 1991; Esdail Op. cit.; etc. Среди отечественных работ см.: Чубарьян А. О. Европейская идея в истории. Проблемы власти и мира. М., 1987.


[Закрыть].

На рубеже XX–XXI вв. историки, казалось, нашли путь, благодаря которому можно было бы избежать Сциллы и Харибды. Эта тенденция нашла отражение в обширной литературе последних десятилетий, посвященной наполеоновской интеграции Европы и появившейся вслед за публикацией работы С. Вульфа[637]637
  Woolf S. Op. cit.


[Закрыть]. Отказавшись от изначальной заданности выводов, многие авторы рубежа XX–XXI вв. попытались выяснить степень воздействия и, в целом, приемлемости политики Наполеона в отношении отдельных фрагментов того, что принято называть «наполеоновской Европой». Эти подходы нашли отражение в публикациях М. Броэрса[638]638
  Broers M. Napoleonic Imperialism and the Savoyard Monarchy 1773–1821. State Building in Piedmont. Lampeter, 1997. P. 313–350; Idem. The Napoleonic Empire in Italy, 1796–1814. Cultural Imperialism in European Context? Basingstoke, 2005; Idem. The First Napoleonic Empire, 1799–1815 // Nationalizing Empires / Ed. by S. Berger, A. Miller. Budapest; N.Y., 2015; Броэрс М. Цицерон и Аристотель: культурный империализм и наполеоновская география империи // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. Вып. 12. М., 2014. С. 270–287.


[Закрыть], П. Двайера[639]639
  Dwyer P. (ed.) Napoleon and Europe. L., 2001.


[Закрыть], М. Роу[640]640
  Rowe M. Reich to State: the Rhineland in the Revolutionary Age, 1780–1830. Cambridge, 2003; Idem. Napoleon and state formation in Central Europe // Napoleon and Europe. P. 275–285.


[Закрыть], Дж. Дэвиса[641]641
  Davis J. Napoleon and Naples, Southern Italy and the European Revolutions, 1780–1860. Oxford, 2006.


[Закрыть], У. Планерт[642]642
  Planert U. Resistance to Napoleonic Reforms in he Grand Duchy of Berg, the Kingdom of Westphalia and the South German States // The Napoleonic Empire and the New European Political Culture. Basingstoke, 2012. S. 148–159; Idem. Der Mythos von Befreiungskrieg. Frankreichs Kriege und der deutsche Süden. Alltag, Wahrnehmung, Deutung, 1792–1841. Paderborn, 2007; Планерт У. Германский национализм и опыт регионов в эпоху Наполеона // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. Вып. 12. С. 312–328.


[Закрыть], Ж. М. Лафон[643]643
  Lafon J. M. L’Adalouise et Napoléon. Contre-insurrection, Collaboration et Resistances dans le Midi de l’Espagne, 1808–1812. P., 2007.


[Закрыть], М. Лайонса[644]644
  Lyons M. Napoleon Bonaparte and the Legacy of the French Revolution. L., 1994.


[Закрыть], А. Журдан[645]645
  Jourdan A. L’Empire de Napoléon. P., 2000.


[Закрыть] и многих других. В обобщающем виде попытка представить проблему сделана Т. Ленцем в фундаментальном 4-томном издании «Новая история Первой империи»[646]646
  Lenz T. Nouvelle histoire du Premier Empire. P., 2004–2010. T. 1–4. См. также: Idem. Napoléon diplomate. P., 2012.


[Закрыть]. Наконец, особую роль сыграл международный коллоквиум под его же руководством, который проходил в Париже в 2004 г., «Наполеон и Европа»[647]647
  Lenz T. (ed.) Napoléon et l’Europe. Actes du colloque organize par la direction des Archives du ministère des Affaires étrangères et la Fondation Napoléon 18 et 19 novembre 2004. P., 2005.


[Закрыть]. К сожалению, среди отечественных авторов, обратившихся к этой проблематике, можно назвать только А. В. Чубарьяна с его книгами «Европейская идея в истории» и «Российский европеизм»[648]648
  Чубарьян А. В. Европейская идея в истории. Проблемы войны и мира. М., 1987; Его же. Российский европеизм. М., 2005.


[Закрыть].

Общим результатом этой более чем 20-летней работы стала очевидность того, что модель объединения, предложенная Наполеоном Европе, оказалась малоприемлема не только для большинства макрорегионов за пределами Старой Франции, но и для двух (для «средиземноморского» и «атлантического») из трех (третьим является «континентальный», основой которого можно считать ось Рейн – Сона – Рона) макрорегионов собственно Франции. Однако, вместе с тем, было немало и таких регионов, не относящихся к собственно французским, где преобразования Наполеона находили вполне приемлемую почву, – Пьемонт, государства Рейнской конфедерации, Швейцария и др.

Подобные выводы заставили исследователей более реалистично взглянуть и на вопрос о судьбоносности всей наполеоновской эпохи применительно к сфере международных отношений. Наиболее последовательно поставил в этом плане под сомнение «революционность» эпохи Д. Ливен. По его мнению, Наполеон, в сущности, не изменил природы международных отношений XVIII в., не ликвидировал систему баланса европейских сил, которая в 1814–1815 гг., особенно с Венского конгресса, вновь заявила о себе. Мы не можем не согласиться с этим выводом, но все же полагаем, что Вена внесла один важный корректив в модель XVIII в.: возник, правда, не очень надолго, вариант «концерта» великих держав, в котором у каждого из исполнителей оказалась своя «музыкальная» партия.

В сущности, общая тенденция в исторических исследованиях наполеоновской эпохи последних лет ведет не только к «выдавливанию» из исторического процесса живых людей с их порой неординарными решениями и поступками, к «исчезновению» самого Наполеона, именем которого эта эпоха, собственно, и названа, но и сводит все к якобы изначально заданному экономическими и социальными структурами порядку вещей, не оставляя места тому, что мы обычно называем «волей», «гением», наконец, «случайностью».

В 2005 г. в заключении к сборнику статей, изданному на основе материалов международного коллоквиума «Наполеон и Европа», Ж. Тюлар, в сущности, родоначальник современного, господствующего в изучении эпохи направления, заявил об отсутствии у прагматика Наполеона ярко выраженной европейской политики, выделив у него сразу «три европейские политики». Так, в эпоху Директории Бонапарт являлся сторонником создания европейской конфедерации республик. В период Аустерлица он выдвинул концепцию французской Европы, предполагавшей создание системы вассальных и союзных королевств. Наконец, на пике борьбы с Англией и максимального расцвета континентального блока система вассалитета начала уступать место прямой аннексии. С 1812 г. такой проект «Единой Европы» вызывал все более растущее сопротивление, появилась «нация, враг европейской идеи. Наполеоновская Европа оказывалась обреченной». Сама же легенда о Наполеоне как «европейском спасителе» и стороннике «некой европейской ассоциации» была создана, по мнению Тюлара, им самим на о-ве Св. Елены[649]649
  Lenz T. (ed.) Napoléon et l’Europe. P. 429.


[Закрыть]. Мы не убеждены в правильности такой трактовки. Тем более что материалы самого сборника, к которому было написано заключение, явно не укладывались в подобное прокрустово ложе.

Действительно, на о-ве Св. Елены Наполеон много и патетически рассуждал о своих нереализованных, но «гениальных» планах европейского объединения[650]650
  См., например: [Las Cases E.] Mémorial de Sainte-Hélène. P.: Dépot du Mémorial; Bossange; Béchet; Lecointe et Durey; Roret, 1823–1824. T. 2–7 (Записи от 29–30.11.1815 г., 03.03, 10–12.03, 27.04, 20.07, 24.09, 24.10, 25.10, 11.11, 14.11.1816 г.). См. также: записи Б.Э. О’Меара, Ш. Т. Монтолона и др.


[Закрыть]. Но есть свидетельства и иного рода, причем несмотря на то, что многие свои замыслы французский император зачастую не конкретизировал и не переносил на бумагу.

3 апреля 1808 г. в письме к своему брату Луи, ставшему королем Голландии, Наполеон пишет: «Ради этого мира, которого я хочу достичь всеми возможными средствами, совместимыми с достоинством и могуществом Франции, я готов пожертвовать всем, что составляет национальную честь. Каждый день я все более и более чувствую необходимость этого [мира]; и монархи континента чувствуют то же, что и я…» А целью континентальной системы, по его словам, является стремление добиться того, чтобы Англия признала «необходимость урегулирования наших разногласий»[651]651
  Наполеон – Луи Бонапарту. Замок Марак, 3 апреля 1818 г. // Correspondance de Napoléon Ier. P., 1858. T. 16. № 13718. P. 472.


[Закрыть]. Позже, в 1811 г., в разговоре с Фуше император заявил следующее: «Нам нужно единое европейское законодательство, единая кассационная палата Европы, единая монета, одинаковые меры веса и длины, одни и те же законы»[652]652
  Цит. по: Молок А. И. Империя Наполеона накануне войны 1812 г. // Ученые записки Ленинградского государственного ун-та. № 19. 1938. Т. 4. Л., 1938. С. 60.


[Закрыть]. Еще более предметно Наполеон обозначил свои цели в отношении европейской политической конфигурации в инструкциях аббату Д. Прадту, французскому посланнику в Варшаве, которые он продиктовал министру внешних сношений Маре в апреле 1812 г.: «Европа, – говорилось в документе, – состоит из трех больших территориальных частей: французской империи на западе, немецких государств в центре и Российской империи на востоке». Рейнскую конфедерацию император считал только элементом временной системы, которая должна была быть в ближайшее время преобразована путем «восстановления полной независимости всех федеративных государств Европы». «Императорский дом Австрии, владеющий тремя обширными королевствами, должен стать душой этого восстановления независимости, учитывая географическое положение федеративных государств, но он не должен управлять этими государствами» в силу опасности, возникающей в этом случае для европейского равновесия. В целях нейтрализации такого рода развития событий Наполеон счел необходимым восстановление Польши. «Когда Европа будет организована именно таким образом, то не останется причин для соперничества между Францией и Россией; эти две империи будут иметь одни и те же торговые интересы и будут действовать в соответствии с одними и теми же принципами»[653]653
  [Las Cases E.] Op. cit. T. 7. P. 13–22.


[Закрыть]. Эти инструкции были конкретизированы Наполеоном в Дрездене 28 мая 1812 г.[654]654
  Correspondance de Napoléon Ier. T. 23. № 18734. P. 441–447.


[Закрыть]

Наконец, в апреле 1815 г., в период «ста дней», в преамбуле к «Дополнительному акту к Конституциям Империи» Наполеон заявил: «Нашей целью было создание великой европейской федеративной системы, которая, как мы верили, будет соответствовать как духу века, так и обеспечит прогресс цивилизации. Для того чтобы укрепить эту систему, расширить ее и упрочить, мы учредили многообразные внешние институты, в особенности с целью защиты свобод граждан»[655]655
  Le Moniteur universal. 1815. 23 avril. № 113.


[Закрыть]. В сущности, в 1815 г. Наполеон констатировал смысл своих намерений уже только постфактум. Вопрос о возможности или невозможности создания подобной европейской федеративной системы был окончательно решен самим фактом провала для Наполеона русской кампании.

Какое место, по мнению Наполеона, должна была занять Россия по отношению к проекту «европейской конфедерации»? Документ, обнаруженный русскими войсками в 1813 г. в бумагах поверенного в делах Франции в Берлине г-на Лефебюра и идеи которого подтверждаются другой документацией, ясно определял эти рамки. В документе говорилось, что Наполеон должен был стать главой Европейской континентальной конфедерации. Это могло стать возможным при соблюдении ряда международных условий, а именно: конфедерация признает полную свободу и независимость во всех сферах (административной, военной и коммерческой) оставшихся за ее пределами стран; признает и гарантирует независимость шведской, датской и турецкой монархий; признает факт независимости внешней политики США; будет достигнута универсальность для всех стран коммерческих отношений на суше и на море, а также будут признаны все захваты, сделанные как Францией, так и Великобританией после 1809 г. Для достижения компромисса на этой основе со странами, не входящими в Европейскую конфедерацию, предусматривалась широкая система компенсаций. Реализация этих положений, при военном доминировании Франции, по мысли составителя документа, должна была привести к росту коммерции, процветанию и ликвидации войн. О России в этой системе документ умалчивал[656]656
  РГАДА. Ф.30. Д.268. Л. 41–55. Этот проект был послан начальником секретной части архива МИДа России П. Г. Дивовым А. А. Аракчееву 18 мая 1813 г.


[Закрыть]. Хотя происхождение документа неизвестно, но главные его положения достаточно четко укладываются в контекст общих настроений Наполеона как в начале 1813 г., так и в 1812 г. Россия должна была быть вытеснена из большой европейской политики и уж конечно, не могла быть включена в наполеоновскую конфедерацию или федерацию. «Всякий мог ясно видеть, что Россия была слишком сильна, чтобы войти в новую, преобразованную систему Европы, стержнем которой была Франция». «Мне дóлжно было вытеснить Россию из Европы, чтобы она не нарушала единства моей системы, и дать этому новому политическому разделению довольно сильные границы, чтобы противостоять могуществу российской державы», – так позже интерпретировал планы Наполеона в 1812 г. Жомини[657]657
  Жомини А. Политическая и военная жизнь Наполеона. С. 246–247.


[Закрыть]. Более того, борьба с Россией и русскими мыслилась как важнейший фактор сплочения остальных народов континента. «… Я поведу за собой всю Европу», – сказал Наполеон Фуше перед походом в Россию[658]658
  Fouché J. Mémoires. P., 1824. T. 2. P. 114.


[Закрыть]. «… Я шел на Россию во главе остальной Европы, – говорил он на Св. Елене. – Начало было популярным, дело было европейским. Это было последнее усилие, которое оставалось сделать Франции… Россия была последним ресурсом Англии. Всеобщий мир был в России, и успех предприятия был несомненен»[659]659
  Las Cases A.-E.-D.-M. Op. cit. T. 1. P. 472 (запись от 28 апреля 1816 г.).


[Закрыть]. Эта идея оказалась близка многим солдатам Франции в день Бородина. «…Солдаты, офицеры, генералы – все соперничали в отваге и храбрости, – писал жене из Москвы Ж. П.М. Барье, командир батальона 17-го линейного полка 1-го корпуса Даву, 24 сентября 1812 г. – Это выглядело так, словно вся Европа обрушилась в тот день своей колоссальной мощью» на Россию, «которая примерно 12 или 15 лет угрожала вторжением в наши провинции»[660]660
  Lettres interceptées… P. 32–33.


[Закрыть]. Общеевропейский дух, полагал Наполеон, должен был рождаться тогда, в ходе грандиозной борьбы с «русскими варварами». И с этой точки зрения создание Великой армии 1812 г. было уникальным политическим проектом.

Если взять чисто военный аспект, то «Великая армия» означала просто «Большую армию». Впервые этот термин появился в 1805 г. В отличие от прежних «фронтовых» армий, это была единая французская армия, сосредоточенная против одной цели. В 1805 г. она имела, включая гарнизоны и войска второго эшелона, около 350 тыс. человек[661]661
  Чандлер Д. Указ. соч. С. 218.


[Закрыть]. Формально первая Великая армия была упразднена осенью 1808 г. и вновь воссоздана в начале 1811 г. при подготовке похода на Россию. К этому времени понятие «Великая армия» наполнилось во многом новым содержанием. Если армия 1805 г. все еще могла считаться французской, то к 1812 г., состоя более чем наполовину из иностранцев, она стала армией Западной и Центральной Европы. Само название «Великая армия», вновь возникнув в 1811 г., отразило важный процесс конституирования и самоидентификации единой наполеоновской Европы. Все более широкое использование Наполеоном иностранцев и иностранных воинских контингентов происходило параллельно с глубокими политическими, административными и социальными реформами в «новых» французских департаментах, в вассальных и зависимых государствах Европы. Французская система конскрипции, целиком или в модифицированном виде перенесенная в Голландию, Иллирийские провинции, Ольденбург, итальянские государства, страны Рейнского союза, в великое княжество Варшавское и даже в Пруссию[662]662
  См., например: Morvan J. Op. cit. T. 1. P. 112–116; Бëрнер К.-Х. Политические и военные аспекты положения государств Рейнского союза весной 1813 г.// Бессмертная эпопея. К 175-летию… М., 1988. С. 134–145.


[Закрыть], не могла не быть связана с глубоким переустройством этих государств на единых принципах, рожденных буржуазной Францией. В сущности, на подвластных Франции территориях конскрипция столкнулась с теми же проблемами, что и в «старых» департаментах, но механизм их решения был уже отработан. Все эти факторы в совокупности (связанные как с переустройством самого общества подвластных Франции территорий, так и с чисто техническими аспектами конскрипции) и позволили создать к 1812 г. небывалую общеевропейскую армию.

Попытаемся представить национальную структуру той части Великой армии, которая оказалась на Бородинском поле. Для этого следует оговорить следующие вещи. Во-первых, французская армия традиционно была многонациональной. В собственно французских частях служило большое количество неприродных французов. Особенно их количество увеличилось после присоединения к «старой» Франции территорий левого берега Рейна, Савойи, Иллирии и т. д. Так, юный трубач Карл Шеель, немец, оказался на Бородинском поле в составе 2-го французского карабинерного полка, а другой немец, Вильгельм Антон Фоссен (Fossen), родившийся в Дюссельдорфе и взятый по конскрипции в 1803 г., воевал в 1812 г. в составе 111-го (пьемонтского) линейного полка. Много немцев было в 30-м линейном полку (1-й армейский корпус), принявшем часть людей из бывшего Ганноверского легиона. В 19-м конно-егерском полку (4-й армейский корпус) было немало швейцарцев. К итальянцам можно отнести значительную часть состава 111-го линейного полка. Среди писем с родины в Великую армию, хранящихся в 30-м фонде РГАДА (Д. 269. Ч. 1), имеется несколько посланий, отправленных в «чисто» французский 57-й линейный полк (5-я пехотная дивизия 1-го корпуса), написанных по-итальянски. Одно такое письмо на итальянском языке шло в 30-й линейный. Во-вторых, большое число частей французской армии представляло собой «национальные» формирования, появившиеся в результате «округления» империи (из числа голландцев, тосканцев, ганноверцев и т. д.), или созданные на основе особых договоров с другими странами (как, например, со Швейцарией, «поставившей» четыре полка линейной пехоты), или же возникшие в связи с иными обстоятельствами (как, например, польские, испанские и португальские формирования).

Итак, голландцы формировали 3-й гренадерский полк императорской гвардии (2 батальона), 2-й уланский гвардейский полк (4 эскадрона), 33-й легкий полк (5 батальонов) в составе 1-го армейского корпуса, 11-й гусарский (4 эскадрона), созданный на базе бывшего 2-го голландского (кавалерийская дивизия Вельварта 3-го армейского корпуса). Император, убежденный, что интеграция голландцев в империю идет очень благополучно, придерживался правила сохранять в этих частях в качестве командиров преимущественно голландцев.

Поляки формировали три полка бывшего Легиона Вислы, а ныне дивизии Клапареда (6 батальонов), имевших в своем составе и немало немцев (как, например, знаменитого Г. Брандта из Восточной Пруссии), 1-й гвардейский уланский полк (4 эскадрона). Другие польские части, входившие в армию Великого княжества Варшавского, либо составляли 5-й армейский корпус, либо были распределены по иным корпусам.

Немцы в собственно французской армии, бывшей под Бородином, формировали 127-й линейный (2 батальона), куда попало много солдат из Ганноверского легиона, но которые оказались «разбавлены» французскими конскриптами 1811 г., и 9-й шеволежерский (4 эскадрона), бывший ранее 30-м конноегерским, образованным с включением в него гамбургских драгун. Помимо немцев (среди офицеров этого полка оказался также уже упоминавшийся нами мемуарист Ведель), в его рядах было немало австрийцев, венгров, а возможно, даже и русских. Правда, накануне Русского похода началось их массовое дезертирство, но кто-то из русских все-таки мог оказаться и при Бородине на стороне Наполеона.

Португальцы, составлявшие Португальский легион, оказались в начале сентября 1812 г. в 11-й пехотной дивизии (2-й пехотный полк легиона – 2 батальона). Впрочем, состав Португальского легиона не был мононациональным. Согласно данным инспекции, проведенной, видимо, только в части легиона 25 января 1812 г., среди рядовых и унтер-офицеров оказалось 545 португальцев, 17 французов, 245 испанцев, 9 немцев и 7 итальянцев. Но все офицеры были португальского происхождения[663]663
  Рапорт военного министра Кларка – Наполеону. 25 января 1812 г. // Boppe P. La Légion Portugaise. 1807–1813. P., 1897. P. 313–315.


[Закрыть].

Испанцы формировали пионерный батальон, находившийся при Главной квартире, и полк Жозефа-Наполеона (2-й и 3-й батальоны – во 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса, 1-й и 4-й – в 14-й пехотной дивизии 4-го армейского корпуса). Основой личного состава были испанцы, в свое время переброшенные в составе корпуса маркиза де Романа для усиления армии маршала Г.-М.-А. Брюна против Швеции, и военнопленные. Среди офицеров было несколько французов, говоривших по-испански, а также один унтер-офицер из французов на роту. 1-м и 4-м батальонами командовал Жан Дорейль (Doreille), родившийся в Люксембурге в ирландской семье, служивший в ирландских частях Испанской армии, старший брат которого был известным испанским партизаном! Во главе 2-го и 3-го батальонов стояла не менее удивительная личность – Жан-Батист Чюди (Tschudy), родившийся во Франции в швейцарской семье, эмигрировавший во время Революции, затем попавший в армию принца Конде, потом – на португальскую службу, откуда он и перешел в Португальский легион в составе французской армии. Организованный по-французски, полк Жозефа-Наполеона был на хорошем счету, дезертирства из него почти не наблюдалось. Все команды, кроме «Кто идет?», подавались по-испански.

В составе 13-й пехотной дивизии 4-го армейского корпуса оказались также два батальона 1-го хорватского полка, набранные в Иллирии. Об их бойцах отзывались как о храбрых солдатах и искусных стрелках, но имевших слабую дисциплину[664]664
  Elting J. R. Op. cit. P. 343.


[Закрыть]. Наконец, под Бородином оказалась рота мамелюков, среди которых, наряду с арабами, были грузины, армяне, турки, евреи, албанцы и даже французы.

Широко были представлены в Великой армии 1812 г. военные силы вассальных от Франции государств. Особенно своим боевым и антирусским духом выделялись польские части. Великое княжество Варшавское отправило на «вторую польскую войну» 74 722 человека и 22 851 лошадь[665]665
  Kukiel M. Wojna 1812 roku. T. 1. Str. 161–162.


[Закрыть]. Наполеон возлагал на польский человеческий материал особые надежды, согласившись в начале 1812 г. даже с тем, чтобы новые польские батальоны были созданы за счет французских денежных и материальных средств. Это позволило увеличить армию княжества к началу войны с Россией до 90 тыс. человек[666]666
  Федосова Е. И. Указ. соч. С. 138.


[Закрыть]. Полностью сформированное по французскому образцу и отличавшееся в целом высоким боевым духом, польское войско в конце 1811 – весной 1812 г. столкнулось с проблемой молодого пополнения[667]667
  Даву – Наполеону // Отечественная война 1812 г. Отд. 2. Т. 1. № 340. С. 207–208; № 347. С. 211–212; № 351. С. 214.


[Закрыть]. Среди молодых солдат немало оказалось и таких, кто был склонен к дезертирству. Впрочем, по подсчетам Кукеля, соотношение новобранцев и ветеранов в польских полках в среднем соответствовало ситуации в полках Франции: на 10 солдат 4 рекрута[668]668
  Kukiel M. Wojna 1812 roku. T. 1. Str.163.


[Закрыть]. Брандт, впервые увидевший войска 5-го корпуса вскоре после Смоленска, отметил: «Все были видные, красивые, хорошо одетые и прекрасно вооруженные люди»[669]669
  Брандт Г. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть]. Под Бородином 5-й (польский) армейский корпус целиком состоял из польских войск: 6 пехотных полков (18 батальонов) и 4 кавалерийских полка (16 эскадронов). Кроме того, кавалерия Великого княжества Варшавского оказалась разбросанной по другим корпусам: 9-й уланский (4 эскадрона) был в кавалерийской дивизии 1-го армейского корпуса, 6-й и 8-й (в нем, между прочим, служил Ф. В. Булгарин) уланские (8 эскадронов) – в 1-м резервном кавалерийском корпусе, 10-й гусарский (4 эскадрона) – во 2-м резервном кавалерийском, 3, 11 и 16-й уланские (9 эскадронов) и 14-й кирасирский (2 эскадрона) – в 4-м кавалерийском корпусе. Д. Хлаповский, офицер из 1-го полка шеволежеров-лансьеров императорской гвардии, увидев кавалерию герцогства Варшавского под Смоленском, невольно залюбовался: «Это были великолепные люди на прекрасных лошадях»[670]670
  Chlapowski D. Lettres… P. 257.


[Закрыть].

Отдельный корпус (11 батальонов и 10 эскадронов) под Бородином формировали и вестфальцы. Два вестфальских кирасирских полка (8 эскадронов) были в 4-м корпусе резервной кавалерии. Мнения о личном составе вестфальских частей были различными. Еще до начала военных действий Даву отзывался о вестфальцах очень скептически. Отмечая в письме к Наполеону значительное дезертирство из вестфальских частей, он написал: «Сверх того, что они немцы, они очень молоды»[671]671
  Даву – Наполеону. Гамбург, 7 декабря 1811 г. // Отечественная война 1812 г. Отд. 2. Т. 1. № 362. С. 222–223. О трудностях, с которыми столкнулась конскрипция в Вестфальском королевстве, см.: Раткевич К. Война 1812 года и общественное мнение в Вестфальском королевстве // Ученые записки ЛГУ. № 19. Т. 4. 1938. Л., 1938. С. 125.


[Закрыть]. О большом количестве молодых конскриптов писали многие мемуаристы. Сержантский и офицерский состав вестфальских частей был хорошим. К примеру, капитан Франц Юлиус Христиан Моргенштайн из 2-го вестфальского линейного полка с большим уважением вспоминал своего фельдфебеля, уже успевшего послужить в армиях Гессен-Касселя, Пруссии и Австрии[672]672
  Smith D. Op. cit. P. 63.


[Закрыть]. Довольно обычной выглядит и биография пехотного подполковника Фридриха Вильгельма фон Лоссберга, который, начав службу в гессенских войсках в 1790 г., воевал против Франции в 1792–1795 гг. Позже, в 1806 г., он участвовал в планах восстания северогерманских народов против Наполеона, но под давлением жизненных обстоятельств поступил в вестфальскую армию и сражался в кампании 1809 г. уже на стороне французов. Такой тип немецкого солдата-профессионала был в те годы чрезвычайно распространен. Воевали не за нацию, воевали за государя, которому служили. Верность ему была делом профессиональной чести. И все же 8-му (вестфальскому) корпусу с самого начала русской кампании не сопутствовала удача. Происходила постоянная чехарда с командованием. Приход на пост командующего 6 августа дивизионного генерала Ж.-А. Жюно еще более ухудшил моральную атмосферу, которая негативно сказывалась на поведении как многих солдат, так и опытных сержантов и офицеров[673]673
  См.: Лоссберг. Указ. соч.; Попов А. И. Действия вестфальцев в Бородинском сражении // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1995. С. 64–73.


[Закрыть].

Саксонские солдаты были распределены по армии, сражавшейся при Бородине, следующим образом: один эскадрон шеволежерского полка принца Альбрехта находился при Главной квартире, три эскадрона – в 3-м кавалерийском корпусе, два полка тяжелой кавалерии (Гар дю Кор – Кавалергардский, и «Цастрова» – всего 8 эскадронов) – в 4-м кавалерийском корпусе. Личный состав этих частей был великолепен, а состояние конского состава было намного лучше, чем в полках французской кавалерии[674]674
  О состоянии саксонской кавалерии под Бородином см.: Burkersroda. Op. cit.; Meerheim F. L.A. Op. cit.; Minckwitz A. Op. cit.; Roth von Schreckenstein M. Op. cit.


[Закрыть]. Примечательна была фигура генерала Иоганна Адольфа Тильмана, командовавшего тяжелой кавалерией. Он успел повоевать как против Франции в 1793–1798 и 1806 гг., так и вместе с французами в 1807 г., послужить как в саксонской, так и в австрийской армии. Немало воинов, находившихся под его началом, имело сходную судьбу солдат-профессионалов.

Бóльшая часть вюртембергских войск при Бородине была сосредоточена в 3-м армейском корпусе в составе 25-й дивизии (сведенной, фактически, в три батальона) и кавалерийской дивизии Вельварта (12 эскадронов). Кроме того, во 2-м резервном кавалерийском корпусе был 3-й вюртембергский конноегерский полк «принца Людвига» (4 эскадрона). Многие среди вюртембергских солдат участвовали на стороне Наполеона в войне 1809 г. против Австрии и являли собой блестящие примеры закаленных профессионалов. Однако подобно тому, как не повезло 8-му вестфальскому корпусу, неудачи преследовали и вюртембергскую 25-ю пехотную дивизию. Высокая заболеваемость, вызванная эпидемией дизентерии, и огромные боевые потери заставили свернуть к Бородинскому сражению четыре пехотных полка и четыре отдельных батальона в три батальона! При этом немецкое командование дивизии как бы дублировалось французами, что не могло не создавать известную психологическую напряженность в среде личного состава вюртембержцев[675]675
  См.: Попов А. И. Вюртембержцы в походе на Россию // Отечественная война 1812 года. Россия и Европа. Бородино, 1992. С. 51–55.


[Закрыть]. Ситуация в кавалерийских частях, которые действовали чаще всего в отрыве от 3-го армейского корпуса, была более благоприятной.

Баварцы оказались в составе отдельной кавалерийской дивизии в 4-м армейском корпусе (12 эскадронов) и в 3-м кавалерийском корпусе (8 эскадронов). Среди них было немало тех, кто сражался под предводительством Наполеона в 1805 и 1809 гг. Состояние личного состава было вполне удовлетворительным.

Баденский контингент при Бородине был включен в состав войск, прикомандированных к Главной квартире (гренадерский батальон 2-го Баденского пехотного полка). Его личный состав был отличным.

Под Бородином оказался и один Гессен-Дармштадтский батальон (из Лейб-регимента). Хотя он был отряжен охранять резервный парк 1-го корпуса, но формально имел право разделить честь участника Бородинского сражения.

Две роты Мекленбург-Стрелицкого батальона находились в 3-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса, будучи прикомандированы к 127-му линейному полку.

Войска Итальянского королевства, большей частью, входили в 4-й армейский корпус во главе с вице-королем Италии Е. Богарне. Итальянская королевская гвардия состояла из полка пеших велитов (2 батальона), гвардейского пехотного полка (2 батальона) и полка пеших гвардейских егерей (2 батальона), полка гвардейских драгун (2 эскадрона), драгунского полка Королевы (4 эскадрона), который, однако, формально к гвардии не принадлежал, и конной итальянской почетной гвардии (5 рот, условно – 2 эскадрона). «Итальянская королевская гвардия, – записал в дневнике адъютант генерал-адъютанта Нарбонна Кастелан 18 июля, – в отличной форме. Итальянская армия, благодаря вице-королю, выглядит более дисциплинированной, чем остальная армия»[676]676
  Castellane E.-V.-E.-B. Op. cit. P. 116–117.


[Закрыть]. Кроме этого, в составе кавалерийской дивизии Орнано, также в 4-м армейском корпусе, были два итальянских конноегерских полка (8 эскадронов).

Пруссия, как союзное Франции государство, также была представлена в Бородинском сражении. 1-й сводный уланский и 2-й сводный гусарский полки (всего 8 эскадронов) оказались соответственно во 2-м и 1-м резервных кавалерийских корпусах.

Таким образом, если брать собственно национальный, а не формально-государственный критерий, то получается, что в составе боевых частей пехоты и кавалерии Великой армии на Бородинском поле оказалось 127 французских батальонов и 147,5 эскадрона. Тогда как из неприродных французов было сформировано (без испанского пионерного батальона) 74,5 батальона и 154,5 эскадрона. Следовательно, нефранцузы составили 36,9 % пехоты и 48,8 % кавалерии. Хотя в артиллерии доля иностранцев была в целом меньшей, чем даже в пехоте, тем не менее, армия Наполеона под Бородином вполне может считаться общеевропейской.

Как эти цифры соотносились с национальным составом Великой армии 1812 г. в целом? В литературе на этот счет распространены самые разнообразные суждения. При этом нередко исследователи даже не считают нужным оговаривать, о какой именно части Великой армии идет речь – о всей ли, о первом эшелоне или о войсках, перешедших русскую границу в течение всего 1812 г. Сам Наполеон, говоря о первом эшелоне, часть которого и составили те силы, которые оказались под Бородином, говорил так: «Половина этих 400 тыс. людей была австрийцами, пруссаками, саксонцами, поляками, баварцами, вюртембержцами, бергцами, баденцами, гессенцами, вестфальцами, мекленбуржцами, испанцами, итальянцами, испанцами; императорская армия соответственно на треть состояла из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, генуэзцев, тосканцев, римлян… бременцев, гамбуржцев и т. д.; она включала от силы 140 тыс. говоривших по-французски»[677]677
  Montholon. Op. cit. T. 2. P. 186.


[Закрыть]. Наиболее убедительную роспись национального состава Великой армии, исходя из боевой силы в 612 тыс., сделал в начале ХХ в. немецкий историк К. Остен-Сакен. Немцы, по его мнению, в составе собственных контингентов составили 190 тыс. (40 тыс. австрийцев, 23 тыс. пруссаков, 30 тыс. баварцев, 23 тыс. саксонцев, 21 тыс. вестфальцев, 15 тыс. вюртембержцев, 6 тыс. баденцев, 5 тыс. гессенцев, 5 тыс. бергцев, 13 тыс. немцев из небольших германских государств, 9 тыс. швейцарцев), поляки и литовцы – 90 тыс., итальянцы, испанцы, португальцы и иллирийцы – 32 тыс. Таким образом, на долю французских частей приходилось 300 тыс. человек. К этому следует добавить выходцев в составе французской армии из ее «новых» департаментов. Вслед за О. В. Соколовым будем исходить из того, что их было примерно 25 %. Таким образом, получается, что из 612 тыс. 387 тыс. были нефранцузы, а французы составляли в Великой армии только 36,8 %[678]678
  Osten-Sacken C. Op. cit. S. 18. О. В. Соколов, исходя из численности той армии, которая перешла границу в июне – начале июля (530 тыс. человек), пришел к цифре 330 тыс. нефранцузов, то есть 62 % (Соколов О. В. Армия Наполеона. С. 397–398). Расхождения с нашими подсчетами (63,2 %) оказались небольшими.


[Закрыть].