Текст книги "Введение в системную рискологию"

13. Земледелие сулило большую выгоду: при мизерных затратах американцы получали высокие урожаи пшеницы и маиса. Тогда остаток прерий (не уничтоженных бизонами, овцами и крупным рогатым скотом) распахали, создав все условия для пыльных бурь. Первая возникла в 30-х годах XX века: Восточная Америка была засыпана песком и мелкой пылью.

Картофель был хорошей заменой хлеба, но опять безоглядная жадность завела в тупик – появился колорадский жук.

Подведем итоги: были истреблены индейцы, бизоны, на месте лесов новой Англии созданы песчаные дюны, а в итоге победил колорадский жук. Что было раньше? За 15 000 лет до н. э. на Земле не было пустынь. Трудолюбивые земледельцы, цель которых – прокормиться и обогатиться, создали песчаные барханы на берегах Эцзин-гола, Хотандарьи, озера Лобнор, взрыхлили почву Сахары и позволили ветрам развеять ее. Сегодня Сахара, как монстр, расширяет свои владения. Подтверждает этот факт Сахельская трагедия.

1.2. Международное единство и противостояние. Факторы системных рисков

Основной закон развития и уничтожения систем иерархии динамических систем бытия (реальности) реализуется посредством их единства и противостояния.

Своей природой люди обязаны биосфере, в которой они подчинены единым вселенским законам; под влиянием и на основе этих единых законов они создавали свою единую социальную сущность и на базе единых социальных учений развивали единую социальную систему человечества.

Культура человечества, духовная и материальная, всегда выше и обширнее отдельного общества, отдельного человека, ибо это богатство складывается как единое наследие многих поколений.

Человечество как целостный организм должно содержать множество различных подсистем – органов, позволяющих безболезненно функционировать под воздействиям различных внешних (космических, биосферных, геосферных) и внутренних возмущающих факторов, способных поразить организм и создать критические ситуации для всего человечества. Этим факторам удавалось реализовывать кризисы и катастрофы, пока человечество не осознало необходимость единства согласно функциональным свойствам каждой из его подсистем. Это единство начинается с единства духовной цели и заканчивается различными целями отдельных подсистем организма.

Как и для всех систем биосферы, решающие факторы риска – внутренние, только они творят самоуничтожение. Следует помнить: «Победить можно армию, но не народ». Человечество жизненно заинтересовано в мирном, деловом и доброжелательном взаимодействии всех подсистем, в предотвращении взаимного уничтожения, в научно-техническом и культурном прогрессе. Все, что способствует единению человечества, образованию единого союза, составляет основу саморазвития, самореализации каждой нации, каждого народа.

Евросоюз – это союз независимых государств, объединивших свои усилия для создания единого пространства свободы, безопасности и справедливости, устойчивого развития, экономического и социального саморазвития этих стран.

Европейский союз представляет собой динамическую систему для реализации единой цели, формируемой посредством управления эффективностью и рисками функционирования европейских стран согласно их функциональным возможностям, созданным на базе этико-правового потенциала стран, создавших союз.

Проблема единства в современном мире начинает решаться в рамках таких организаций, как ООН, Европейский союз и т. д. Впервые в мире в 1951 году создается первая европейская организация с целью единения государств Европы, и решения проблем экономического характера и прежде всего объединения рынка основных сырьевых материалов: угля и металлов. Объединение произошло в рамках договора, для реализации которого был создан внегосударственный орган, включающий независимых экспертов.

Единение в рамках договора оправдало себя, и в 1957 году создается Общий рынок; реализуется беспошлинная торговля; снимаются ограничения при торговле между странами-участниками Общего рынка.

В 1979 году развитие Европейского союза получает новый импульс: создается Европейский парламент на основе прямых выборов.

В 1986 году был принят Единый европейский акт, который существенно расширял экономическую интеграцию между странами-членами Евросоюза, для реализации которой требовалось единение как на этическом, так и на политическом, в том числе правовом уровнях.

Право Евросоюза подразделяют на институционное (нормы, регламентирующие порядок создания и функционирования институтов и органов Евросоюза) и материальное право (нормы, регулирующие процесс реализации целей Евросоюза и Европейских сообществ). Материальное право Евросоюза, как и право отдельных стран, можно подразделить на отрасли: таможенное право Евросоюза, экологическое право Евросоюза, транспортное право Евросоюза, налоговое право Евросоюза и др. При этом с учетом структуры Евросоюза («три опоры») право подразделяется также на право Европейских сообществ, Шенгенское право и др.

Европейский парламент имеет аналог в виде национального парламента страны, но не имеет, как в своей собственной стране, самостоятельных законодательных полномочий. Полномочия Европарламента ограничены системой власти в Евросоюзе.

Основные функции Парламента:

1) законодательная, участие в процессах приема законодательных решений Евросоюза;

2) принятие бюджета Евросоюза;

3) формирование состава парламентов и инструкций;

4) контролирование выполнения решений.

Каждая функция Европарламента достаточно прозрачна и может быть просмотрена, выполнена и проверена.

Европарламент не единственный законодатель в схемах принятия решений в Евросоюзе. Он имеет различные роли в различных областях действия и деятельности Евросоюза. При принятии решения совместно с Советом Евросоюза они равноправные партнеры. В остальных случаях главенствующая роль принадлежит Совету Евросоюза; Европарламент тоже участвует в принятии решений, но выполняет при этом другие функции.

Европарламент (1) совместно с Советом Евросоюза осуществляет законодательную деятельность Евросоюза, реализует процессы целеполагания, а также формирования стратегического управления, направленные на повышение эффективности развития государств-членов Евросоюза. С участием Европарламента принимается бюджет Евросоюза.

Совет Евросоюза (2) или Совет министров функционально творит методы реализации цели, сформированные Европарламентом.

Европарламент и Совет Евросоюза на равных условиях принимают совместные решения в объеме примерно двух третьих законодательных документов. В сферу совместного принятия решений включены: общий транспорт Евросоюза; защита окружающей среды; защита потребителей (все основные законодательные функции).

Еврокомиссия (3) представляет интересы Евросоюза, это основной орган исполнительной власти в Евросоюзе, который реализует законодательство Евросоюза, принятое Советом Евросоюза и Европарламентом. Еврокомиссия имеет право нормотворческой деятельности.

Политическая организация Евросоюза – единственная в мире с подобными структурно-функциональными свойствами.

Право Евросоюза

Особенностью Евросоюза, отличающей его от других международных организаций, является наличие собственного права, которое непосредственно регулирует отношения не только государств-членов, но и их граждан и юридических лиц.

Право Евросоюза состоит из так называемого первичного и вторичного права. Первичное право – учредительные договоры Евросоюза и договоры, вносящие в них изменения. Вторичное право – акты, издаваемые органами Евросоюза.

Право Евросоюза обладает прямым действием на территории стран Евросоюза и приоритетом по отношению к национальному законодательству государств.

Падение Берлинской стены послужило новым импульсом для развития единства в Европе, завершившегося подписанием в Маастрихте Договора о Европейском Союзе. При этом было:

1) создано единое европейское гражданство;

2) установлено сотрудничество между странами-членами Евросоюза в области внешней политики и политики безопасности;

3) установлено сотрудничество в областях права и этики.

При этом согласно пп. 2 и 3 в каждой стране Европейского союза должны существовать единые правила как внешней, так и внутренней политики и политики безопасности, прозрачность правосудия, отсутствовать коррупция.

В 2007 году Евросоюз включал 27 государств с общей численностью граждан 500 миллионов человек.

Система управления Евросоюзом строилась и строится на трех основных принципах, позволяющих реализовать человеческую деятельность на основе единства этики и права.

Для реализации единства создана система, учитывающая и реализующая баланс интересов трех подсистем государств Евросоюза:

– Евроорганизации;

– государств-членов Евросоюза, персонально каждого;

– населения этих государств.

Качественный анализ модели созданной системы позволил осуществить структурно-функциональный синтез системы управления Евросоюзом, приведенной на рис. 1.3. Подсистема (1) структуры системы управления Евросоюзом функционально представляет Европарламент; подсистема (2) – Совет Евросоюза; подсистема (3) – Еврокомиссию; подсистема (4) – систему контроля и оценки реализации цели, созданной подсистемой (1).

Рис. 1.3

Антагонизм между Европой и США возник в результате американской войны против терроризма, цели которой остались неясными. Постоянное разоблачение «оси зла», постоянная поддержка Израиля и т. п. изменили восприятие США. Бывшее фактором мира государство стало для европейцев источником опасений, безответственности. Изменилось и отношение Великобритании к США, сложившееся ранее из общности языка, темперамента и цивилизации.

Европейцы против желания американцев сумели решить вопрос о производстве военно-транспортного «Аэробуса». Одновременно они запустили проект «Галилео» по спутниковому наблюдению, предназначенный для ликвидации монополии американской системы ПРО. Здесь проявилась экономическая и технологическая сила Европы, так как это решение было реализовано путем вывода на орбиту 30 спутников.

В Европе желание единства с США все более и более сводится на нет усиливающейся необходимостью разъединения.

Силы разъединения являются между тем не только экономическими. Культурные параметры играют свою роль, причем часто невозможно полностью отделить культуру от экономики. В Европе доминируют ценности агностицизма, мира и равновесия, чуждые сегодня американскому обществу.

В этом, видимо, заключается огромнейшая ошибка С. Хантингтона (американский политолог и геополитик): он хочет ограничить сферу американского господства тем, что он называет Западом. В поисках цивилизационного прикрытия для американской агрессивности он нацеливается на мусульманский мир, конфуцианский Китай и православную Россию, но выступает за существование «западной сферы», сущность которой неопределенна, даже исходя из его собственных критериев. Его разношерстный Запад связывает католиков и протестантов в одну единую культурную и религиозную систему. Такое слияние шокирует того, кто изучал противоречия теологических учений и традиционных ритуалов, или, проще, историю кровавой борьбы между приверженцами двух религий в XVI и XVII веках.

Оставим в стороне неверность Хантингтона по отношению к собственной «переменной величине» – религии. Можно легко выявить латентное противоречие между Европой и Америкой, исходя из того же самого критерия, используемого правильно и в настоящем времени. Америка напичкана религиозной фразеологией, половина ее жителей говорят, что они посещают воскресную религиозную службу, но в действительности ее посещает только четвертая часть. Европа же является пространством распространения агностицизма, где проявления религиозности приближаются к нулю. Однако в странах Европейского союза лучше применяется на практике библейский завет «не убий». Смертная казнь здесь отменена, и уровень убийств весьма низок – примерно 1 на 100 тыс. жителей. Казнь осужденных является повседневной рутиной в США, где уровень убийств после небольшого спада составляет от 6 до 7 на 100 тыс. жителей в год. Америка завораживает европейцев своим разнообразием не меньше, чем своей универсальностью, если не больше. Ее жестокость кажется интересной в кино, но оказывается невыносимой, когда Америка экспортирует ее в форме военных и дипломатических действий. Море культурных различий между европейцами и американцами почти безбрежно, но антрополог обязан особо отметить статус американской женщины, авторитарной и угрожающей, который вызывает такую же тревогу у европейских мужчин, как образ всемогущего арабского мужчины – у европейских женщин.

Надо особо помнить то, что является коренным, наиболее глубоким в различии американских и европейских концепций: сам процесс формирования обществ – уровень анализа, где уже нельзя отделить нравы от экономики и которому лучше соответствует понятие цивилизации.

Европейские общества сформировались в результате упорного труда многих поколений бедных крестьян. Они веками страдали от воинственных обычаев своих правящих классов. Лишь позднее они открыли для себя богатство и мир. Можно сказать то же самое о Японии и о большей части стран Старого Света. Все эти общества сохраняют в своего рода генетическом коде инстинктивное понимание сущности категории экономического равновесия. В плане практической морали к этому добавляются еще понятия о труде и вознаграждении, в плане хозяйственном – понятия о производстве и потреблении.

Американское общество, напротив, является продуктом недавней колонизации, весьма успешным, но не проверенным временем: оно развивалось в течение трех веков за счет иммиграции уже грамотного населения на землю, располагающую огромными минеральными ресурсами, очень плодородную, благодатную для развития сельского хозяйства. И Америка, вероятно, не поняла, что ее успех является результатом процесса эксплуатации и необратимого расходования богатств, которых она не создавала.

Хорошее понимание европейцами, японцами или любым народом Евразии необходимости экологического равновесия или сбалансированного торгового обмена является результатом длительной истории крестьянства. Со времен Средневековья европейцы, японцы, китайцы и индусы, например, боролись против истощения почвы, на фактах своей жизни убеждаясь в ограниченности природных ресурсов. В Соединенных Штатах население, освобожденное от прошлого, открыло неисчерпаемую на вид природу. Экономика там перестала быть дисциплиной, которая изучает оптимальное использование ограниченных ресурсов, стала религией динамизма, который не принимает во внимание понятие равновесия. Отказ США присоединиться к Киотскому протоколу так же, как и доктрина О'Нейла о благотворном влиянии торгового дефицита, частично является результатом культурной традиции. Америка всегда развивалась, истощая свои земли, растрачивая свою нефть, ища за рубежом людей, в которых она нуждалась, чтобы функционировать.

Сегодня низкая производительность американской промышленности, как утверждают, обусловлена географической мобильностью (сменой места жительства), достигшей в США уровня, который превышает географическую мобильность в Европе более, чем в два раза. Так, например, японцы производят вдвое больше, меняя места жительства в два раза реже.

В США в отличие от Европы существует вооруженная милиция для того, чтобы оказывать сопротивление федеральному государству. В отличие от США в центре равновесия каждого из европейских обществ стоит общественная безопасность. Поэтому экспорт из США модели разрегулированного капитализма опасен для европейцев.

Свобода обмена на практике не делает мир объединенным, даже если она и стимулирует обмены между континентами. Глобализация в общепланетарных масштабах является только вторичным измерением процесса. Подтвержденная статистикой реальность – это преимущественная интенсификация обменов между близкими друг другу странами и образование экономических регионов континентальных масштабов: Европа, Северная и Центральная Америка, Южная Америка, Дальний Восток. Либеральные правила игры, установленные при американском лидерстве, таким образом, разрушают, в плане тенденции, гегемонию Соединенных Штатов, так как поощряют образование региональных блоков, отделенных от Северной Америки.

Европа становится автономной державой почти против своей воли. С американской точки зрения, есть и нечто еще более опасное: игра экономических сил ведет к тому, что Европа также обречена присоединять к себе новые пространства, близлежащие к ее границам, по принципу смежности и диффузии. Она проявляет свою силу почти помимо собственной воли. Ее экономический вес континентального масштаба ведет к тому, что она будет постепенно устранять политическую и военную власть США, поглощая своей реальной физической силой, например, существующие американские военные базы.

Со стратегической точки зрения, мир можно рассматривать с двух позиций: с военной точки зрения – Соединенные Штаты присутствуют в Старом Свете, с экономической – очевиден всё более и более маргинальный характер их присутствия не только в Европе, но и в Евразии в целом.

Глядя на проблему под военным углом зрения, нам снова придется перечислять американские военные объекты на планете: в Европе, Японии, Корее и других местах. Если мы очень впечатлительны, мы могли бы себя убедить в том, что 1500 военных, затерянных в Узбекистане, или 12 000 военных, заблокированных на базе в Баграме в Афганистане, представляют собой нечто важное в стратегическом плане. Однако эти две базы представляют собой, скорее, малопродуктивные банковские филиалы, служащие для распределения кое-каких субсидий среди «вождей» местных кланов. Эти «вожди» все еще обладают реальной властью, в данном случае властью не выдавать террористов, которых разыскивают (или делают вид, что разыскивают) американцы. В данном случае финансовые трансферты скромны, но достаточны: слаборазвитость этих регионов столь велика, что позволяет оплачивать местных наемников по низкой цене.

Если же мы посмотрим на экономическую сторону стратегических вопросов и возьмем ту часть мира, которая реально развивается, где возникают целые отрасли промышленности, где общество просыпается и демократизируется, как, например, на границах Европы (данные 2000 года), то экономическое и материальное отсутствие там Америки становится очевидным феноменом (таблица 1.1).

Таблица 1.1. Внешняя торговля Турции, Польши и Великобритании

Обратимся к периферии зоны евро и рассмотрим три страны, ключевые в военном плане для США:

– Турция, основной стержневой союзник на пространстве между Европой, Россией и Ближним Востоком;

– Польша, вступившая в НАТО, чтобы окончательно забыть русское господство, установившееся гораздо раньше, чем коммунистическая диктатура;

– Великобритания, естественный союзник США.

Можно, конечно, представить себе эти три страны как прочный и сильный плацдарм американцев в их борьбе за контроль над миром. В представлении Дональда Рамсфелда (министр обороны США в 1975–1977 и 2001–2006 годах), например, только физическая сила чего-то стоит. Однако если перейти от психологии, сформировавшейся на переменах между занятиями в военной школе, к реальному соотношению экономических сил, то мы увидим, что эти три страны, Турция, Польша и Великобритания, уже находятся в сфере влияния зоны евро. У Великобритании товарооборот с 12 членами Евросоюза выше, чем товарооборот с США, в 3,5 раза, у Турции – в 4,5 раза, у Польши – в 15 раз. В случае возникновения серьезного торгового конфликта между Европой и США Польша не будет иметь никакого выбора, а у Турции выбор будет весьма небольшим. Что касается Великобритании, то любое прямое противостояние с континентальной Европой потребует от нее некоторой дозы экономического героизма, на что она вполне способна.

Ситуация не является статичной. Если бы мы рассматривали исторические данные, относящиеся к периоду 1995–2000 годов, то мы бы увидели, что Польша находится в стадии ее поглощения зоной евро. Турция, как и большинство стран мира, несколько больше экспортирует в Соединенные Штаты, а импортирует оттуда несколько меньше. Здесь, как и в других местах, Америка старается играть роль универсального всеядного потребителя. Великобритания, несмотря на свою исконную принадлежность к европейской зоне свободной торговли, в течение последних пяти лет немного сблизилась с США. Поход против евро, плохо продуманный и дефляционный, имел, с этой точки зрения, скорее отталкивающий, чем притягательный эффект.

Источник: OCDE. Statistiques mensuelles du commerce international. – 2001. – Nov.

Анализ этих цифр в первую очередь показывает всю важность фактора территориальной близости в развитии торговых связей. Глобализация существует на двух уровнях: один – мировой, другой – региональный. Но она является, прежде всего, – и этого очень опасаются американские стратегические аналитики – регионализацией в масштабах континентов или субконтинентов. В той степени, в какой она представляет собой действительно глобальный процесс, она выявляет, что США скорее являются потребителем товаров и финансовых ресурсов, чем вносят в глобализацию позитивный вклад. Строгая математическая логика показывает, что через взаимодействие на основе географической смежности глобализация в самых глубоких своих проявлениях способствует перемещению мирового экономического центра тяжести в Евразию и усиливает тенденцию к изоляции Америки.

Игра этих сил, которую изначально поощряли США, благоприятствует возникновению интегрированной Европы – фактически господствующей державы в регионе, в стратегическом отношении лучше расположенном, чем тот регион, центром которого являются США. Развитие Восточной Европы, России, а также таких мусульманских стран, как Турция или Иран, и виртуально всего Средиземноморского бассейна, похоже, делает Европу естественным полюсом роста и мощи. Ее близость к Персидскому заливу, безусловно, воспринимается «мыслителями» американской политики как наиболее драматическая угроза позициям США в мире.

Механизм кризисного сценария позволяет лучше представить соотношение экономических и военных сил. Что произошло бы, если бы Европа, господствующая экономическая держава для Турции, оказала давление на последнюю с тем, чтобы она не разрешила американской армии использовать военную базу в Инджирлике в рамках агрессии против Ирака? Сегодня? Завтра? Послезавтра? Ориентация Турции на Европу привела бы к драматическому сокращению американского военного потенциала на Ближнем Востоке. Современные европейцы и не думают о таких сценариях.