Текст книги "Восприятие и визуальная культура"

Проблему «квантования» ощущений следует рассматривать не только с точки зрения точности измерений, но и с точки зрения адекватности используемых мер измеряемому объекту. Для первых попыток измерения ощущений характерно то, что использовавшиеся меры были в равной степени неадекватными ни стимулам, ни ощущениям. Например, различение высоты звука, определявшееся с помощью монохорда Пифагора, измерялось силой натяжения струны.

Благодаря развитию акустики и оптики появились физические меры, адекватные стимулам. Затем эти физические меры были преобразованы и признаны мерами психофизиологическими или мерами ощущения. Измерение порогов различительной чувствительности позволило установить закон Вебера – Фехнера, что явилось важным достижением психофизиологии XIX в. Однако скоро обнаружились многочисленные отклонения от указанной закономерности. Можно написать многотомную историю всякого рода поправок и дополнений (как полученных экспериментальным путем, так и гипотетических) к основному психофизическому закону.

По поводу измерения ощущений Стивенс писал, что «вынужденные делать выборку среди неустойчивых процессов мы оказываемся отданными на милость статистическим операциям всякий раз, когда стремимся прийти к определенному заключению»[132]132
  Стивенс C. Указ. соч. С. 79.


[Закрыть]. Последние уточнения и дополнения связаны с работами С. Стивенса и М. Вальтера. Уточнение Стивенса дает возможность определить величину порога в данных условиях, а введенное Вальтером понятие «динамического порога» включает временныґе изменения интенсивности раздражителя. (См. также книгу Б.Ф. Ломова «Человек и техника»).

Таким образом, внутри психофизиологии из-за неоднозначности получаемых результатов стали возникать сомнения в адекватности применяемых единиц измерения ощущений.

Быстрое проникновение в психологию и психофизиологию теоретико-информационных понятий и мер частично можно объяснить неудовлетворенностью существующими единицами измерения психических явлений, и прежде всего ощущений. Не обсуждая сейчас проблему адекватности теоретико-информационного подхода к восприятию, отметим лишь, что теория информации в ее настоящем виде располагает только вероятностными мерами. И прежде чем применять информационные единицы измерения к поведению, нужно определить, в каких случаях поведение субъекта подчинено вероятностным законам, а в каких случаях оно имеет иную детерминацию.

Логика научного исследования привела психофизиологию к необходимости учитывать влияние задач, стоящих перед субъектом, его мотивов и установок на пороги ощущений.

Уместно вспомнить, что в советской психологии еще в 20-х годах начали рассматривать наблюдателя не как «бесстрастный аппарат», а как активного, целеустремленного субъекта. Широко известны работы школы Д.Н. Узнадзе, посвященные роли установки в восприятии[133]133
  Узнадзе Д.Н. Формы поведения человека // Экспериментальные исследования по психологии установки. Тбилиси, 1963.


[Закрыть]. Позднее было предпринято исследование возникновения и развития чувствительности под влиянием условий жизни и деятельности субъекта[134]134
  Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики…


[Закрыть]. Роль различных видов человеческой деятельности в изменении порогов ощущения изучалась Б.Г. Ананьевым, Б.М. Тепловым[135]135
  Ананьев Б.Г. Психология чувственного познания. М., 1960; Теплов Б.M. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.


[Закрыть] и др.

В последние годы в психофизиологии обнаруживается ярко выраженная тенденция обращать внимание на зависимость порогов ощущения от личностных факторов. Характерны в этом смысле психофизиологические исследования, в которых процесс обнаружения сигнала рассматривается как процесс восприятия. В. Таннер, Дж. Светс и Т. Бедзалл[136]136
  Светс Дж., Таннер В., Бедзалл Т. Статистическая теория решений и восприятие // Инженерная психология. М., 1964.


[Закрыть], исследовавшие процесс обнаружения сигнала, делают вывод о том, что воспринимающий субъект не пассивно отражает явления окружающей среды, но соотносит свои сенсорные данные с информацией, с которой он предварительно ознакомился, а также со своими целями, именно таким образом, как это определяется статистической теорией решений.

Е.Н. Соколов также рассматривает процессы ощущений с точки зрения теории статистических решений[137]137
  Соколов Е.Н. Статистическая характеристика наблюдателя…


[Закрыть].

Необходимость привлечения аппарата теории статистических решений для анализа процессов обнаружения стимулов свидетельствует о том, что эти процессы отнюдь не являются элементарными, лежащими вне сферы психической деятельности субъекта. Внутри психофизиологии намечаются новые линии исследования, в которых ощущение не только сближается с восприятием и мышлением, но и ставится вопрос о специфике действия субъекта в экспериментах на абсолютную и дифференциальную чувствительность. Это работы К.В. Бардина[138]138
  Бардин К.В. Зависимость порога различения от способа действий испытуемых // Вопросы психологии. 1962. № 2.


[Закрыть] в области цветочувствительности и работы Ю.Б. Гиппенрейтер, О.В. Овчинниковой[139]139
  Гиппенрейтер Ю.Б., Леонтьев А.Н., Овчинникова О.В. Анализ системного строения восприятия. Сообщ. I–VII // Доклады АПН РСФСР. 1957. № 1, 3; 1958. № 2; 1959. № 4.


[Закрыть] в области формирования звуковысотного слуха. Результаты указанных исследований со всей очевидностью показывают, что задача выделения испытуемым одного параметра из многомерного стимула (т. е. выделение так называемого сенсорного элемента) является достаточно трудной и требует формирования специальной функциональной системы[140]140
  Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики…


[Закрыть].

Таким образом, логика экспериментального и теоретического исследования в области психофизиологии органов чувств приводит к отказу от исходных гипотез, сформулированных в XIX в. «Элементарные ощущения» оказались не исходными данными для процессов восприятия, а продуктом развития и совершенствования этих процессов. Соответственно изменяется и постановка проблемы активности восприятия. Если раньше активности приписывалась синтетическая роль, то теперь возникла проблема изучения активности, выполняющей аналитическую функцию.

Большую роль в преодолении «элементного» подхода к восприятию сыграла гештальтпсихология. Заслуга ее состоит прежде всего в том, что она поставила реальные проблемы восприятия видимого мира и отказалась от концепции восприятия «геометрического» мира. Это, по словам Гибсона[141]141
  Gibson J.J. The perception of the visual world…


[Закрыть], позволило избежать атмосферы удобной нереальности, за которую цеплялись психофизиологи XIX в. со своими проблемами восприятия пространства. Вместо абстрактных вопросов о том, как мы видим три измерения, чтó такое сенсорные элементы, как возможно их объединение, представители гештальтпсихологии выдвинули реальные и конкретные проблемы: как мы видим вещи такими, какими они являются в действительности, как фигура воспринимается отдельно от фона, что такое поверхность, что такое контур и т. д.

Изучение фактов константности восприятия убедило гештальтпсихологов в ложности попыток выведения законов восприятия пространства из анализа явлений, происходящих в органах чувств. Первая задача, поставленная в гештальтпсихологии, состояла в объяснении того, как мы видим форму. Решая эту задачу, гештальтпсихологи не стали увеличивать список элементарных ощущений добавлением нового элемента – качества формы, а выдвинули положение о том, что форма не сводится к элементарным ощущениям и не компонуется из них. При этом гештальтпсихологи не отрицали необходимости изучения самого процесса восприятия и постулировали законы, которым этот процесс подчиняется.

Процесс восприятия, с точки зрения гештальтпсихологии, объяснялся нервной организацией, которая осуществляется в мозгу на уровне коры. Мозговое поле, с их точки зрения, изоморфно видимому полю и строится по аналогии с электромагнитным полем, обладая, как и последнее, силами притяжения и отталкивания. Так как мозг является трехмерным органом, восприятие с самого начала трехмерно. Иначе говоря, гештальтпсихология перенесла проблему восприятия с сетчаточного на мозговой уровень, но сохранила при этом некоторые основные пороки и заблуждения старой психофизиологии.

Становясь на позиции психофизического параллелизма, она рассматривала процессы формирования перцептивного образа как прямое отражение, как простое дублирование физиологических процессов структурообразования, якобы происходящих внутри нервной системы. Это обусловило в конечном счете ложное решение гносеологических, а также психологических и физиологических проблем восприятия. Положение гештальтпсихологов о том, что перцептивные гештальты являются отражением не структур внешнего мира, а структур внутренних, продуцируемых мозгом, представляло собой лишь новый вариант старой идеалистической концепции физиологического идеализма.

Вместе с тем параллелистическая точка зрения не позволила гештальтистам обнаружить природу и закономерности психического процесса восприятия, ибо с самого начала он казался им лишь эпифеноменом, лишь тенью тех физиологических процессов гештальтобразования, которые происходят в нервной системе. Вся внешняя деятельность субъекта, в ходе которой восприятие формируется и приобретает свою ориентирующую и регулирующую функцию, оставалась, по существу, за пределами их исследований. Но можно было бы предположить, что при своем явно выраженном «физиологизме» гештальтисты сделают много, если не для психологии, то для физиологии восприятия.

Однако и здесь их постигла неудача. Смешение физиологических и психологических проблем никогда не приносило пользы ни психологии, ни физиологии. Строго говоря, гештальтистов следует называть не «физиологистами», а «физикалистами» в психологии, ибо, не зная и не изучая по-настоящему физиологических процессов, лежащих в основе восприятия, они часто умозрительно конструировали некие гипотетические мозговые структуры по аналогии со структурами известных им физико-химических явлений (явлений кристаллообразования, распределения сил в электромагнитном поле).

Да и самый их подход к проблеме, сводившийся к поискам готового, якобы имманентно присущего нервной системе механизма психической деятельности, характерен для физиологии, изучавшей отправления отдельных органов, а не для современной физиологии поведения, физиологии высшей нервной деятельности, которая исследует не только функционирование, но и формирование новых мозговых механизмов в процессе активного взаимодействия организма с окружающей средой.

Таким образом, гештальтпсихологам не удалось решить старые проблемы. Однако их заслуга заключается в том, что эти проблемы они четко поставили и открыли новую область психологической действительности – область восприятия, обладающую своими специфическими особенностями и подчиняющуюся своим особым закономерностям, отличным от закономерностей памяти, мышления или воли. В этом смысле следует признать приоритет гештальтистов, как мы признаем приоритет Колумба в открытии Америки, несмотря на то что он интерпретировал неправильно свое открытие, полагая, что приплыл к берегам Индии.

Следует отметить, что в отношении четкости постановки проблем гештальтисты стоят значительно выше многих представителей как более ранних, так и позднейших психологических направлений, которые вновь пытались при объяснении сложных сенсорных феноменов свести все к неким посторонним влияниям, влияниям прошлого опыта, категоризации, аффективных тенденций и т. д., игнорируя, по существу, собственные закономерности восприятия.

Критический анализ гештальтпсихологии дан в работах советских психологов: Л.С. Выготского, П.Я. Гальперина, А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна[142]142
  Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. М., 1956; Гальперин П.Я. Развитие исследований по формированию умственных действий // Психологическая наука в СССР. Т. 1. М., 1959; Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики…; Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946.


[Закрыть] и др.

Важные критические замечания по поводу данного психологического направления мы находим и у таких видных зарубежных авторов, как Ж. Пиаже, Д. Хебба, о которых будет сказано ниже, а также у Гибсона[143]143
  Пиаже Ж. Избранные произведения. М., 1967; Hebb D.O. The organization of behavior…; Gibson J.J. The perception of the visual world…


[Закрыть]. Последний признавал ценность выдвинутого гештальтистами принципа целостности восприятия. Вместе с тем он категорически возражает против их попытки объяснить эту целостность структурообразующей функцией мозга. В противоположность точке зрения гештальтистов Гибсон настойчиво проводит в своих теоретических и экспериментальных исследованиях ту мысль, что структура восприятия определяется структурой воспринимаемого объекта, или, если пользоваться более специальными психофизиологическими терминами, «констеляцией стимулов», воздействующих на органы чувств. В связи с этим Гибсон совместно со своими сотрудниками производят весьма продуктивный структурный анализ комплексов стимулов, вызывающих специфические сенсорные эффекты (восприятие глубины, удаленности предмета, его видимого передвижения в пространстве и т. д.). Следует отметить, что довольно определенно выраженные материалистические тенденции в работах этого американского исследователя выгодно отличают его точку зрения от широко распространенных среди зарубежных исследователей восприятия субъективно идеалистических взглядов или же нарочитого позитивистского безразличия ко всякого рода гносеологическим проблемам.

Вместе с тем существенным недостатком позиции Гибсона является то, что, хотя он и подчеркивает активный, действенный характер восприятия, однако игнорирует органическую связь между восприятием и практической деятельностью субъекта, которую оно обслуживает и в контексте которой оно формируется и развивается. А без учета этой связи, как нам представляется, невозможно понять происхождение, структуру и функцию процессов восприятия.

Существенное внимание роли личностных моментов в восприятии было уделено представителями функционально-психологического направления (К. Далленбах и др.)[144]144
  Dallenbach K.M. Attributive vs. cognitive clearness // J. Exptl. Psychol. 1920. Vol. 3. P. 183–220.


[Закрыть]. В их работах накапливался эмпирический материал, касающийся влияния на восприятие таких факторов, как установки (которые характеризовались как синтетические и аналитические, активные и пассивные, уверенные и осторожные, личные и безличные и т. п.), характер инструкции, прошлый опыт (так называемый «фактор знакомости»), особенности материала и др. Несмотря на то что эти факторы рассматривались как внешние по отношению к восприятию, работы функционалистов свидетельствуют об активности и избирательности перцептивного процесса. В русле функциональной психологии были сделаны также попытки выделить стадии восприятия. Фримен выделяет стадии генерического объекта, специфического объекта и понимания значения[145]145
  Freeman G.L. An experimental study of the perception of objects // J. Exptl. Psychol. 1929. Vol. 12. P. 341–358.


[Закрыть]. При этом предполагается, что уже в самом начале, то есть при обнаружении объекта, он относится к некоторой общей категории.

Следует отметить, что указанные исследования относились лишь к одному из видов перцептивного процесса, а именно к процессу опознания объектов, что в значительной мере определялось применявшейся в них тахистоскопической методикой (методикой «истощения» стимулов). Соответственно и стадии восприятия, обнаруженные в этих исследованиях, следует рассматривать как стадии узнавания.

Распространение полученных в этих условиях данных на понимание перцепции в целом, введение прошлого опыта, памяти и понимания в качестве ее обязательных условий фактически снимают центральную проблему психологии восприятия – проблему первоначального формирования образа. Тем не менее подобный подход с небольшими модификациями сохраняется и в некоторых современных направлениях психологии. Представители так называемого транзакционализма ввели в исследования восприятия изучение фактора контекста, то есть значения объекта в целостной ситуации. С их точки зрения, процесс восприятия начинается с понимания значения и классификации (Кильпатрик)[146]146
  Kilpatrick F.P. (ed.). Human behaviour from the transactional point of view. Princeton, 1952.


[Закрыть].

В ряде других исследований число факторов, не являющихся стимулами, но влияющих на восприятие, все более расширяется. К числу таких факторов относятся: ценность, потребность, эмоциональная избирательность, ожидание и т. д. Результаты многочисленных экспериментов показывают, что все эти факторы в той или иной степени влияют на продуктивность восприятия. Что же касается понимания самого процесса восприятия, то в большинстве подобных работ он продолжает рассматриваться субстанционально. Но вместо понимания значения и классификации как начальных этапов восприятия предлагается понятие категоризации, по смыслу близкое к первым. Представление о категоризации как начальной стадии восприятия не является новым, оно восходит, по крайней мере, к И. Канту. И это представление в последние годы распространяется все более и более широко.

Введение акта категоризации и установление тождества на начальных стадиях восприятия обосновываются тем, что перцептивные процессы близки к процессам интеллектуальным. Если же проводить между ними принципиальные различия, то можно вновь вернуться к противоречию Локка между первичными и вторичными качествами. Наиболее полное изложение роли и места категоризации в процессе восприятия содержится в работе Брунера[147]147
  Bruner J.S. Les processus de préparation à la perception.


[Закрыть], опубликованной в томе VI «Генетической эпистемологии» под ред. Ж. Пиаже.

Позиция, занятая Брунером, несколько двусмысленна. Во-первых, он считает, что весь перцептивный опыт представляет собой конечный продукт процесса категоризации и необходимо исследовать происхождение категорий. Во-вторых, Брунер соглашается с Кантом в том, что определенные первичные категории или тождества в восприятии являются внутренне присущими субъекту (автохтонными), а не приобретенными. Брунер пишет, что движение, причинность, целенаправленность, тождество, эквивалентность, время и пространство – это категории, которые должны иметь какой-то элементарный отпечаток в новорожденном.

Правда, Брунер говорит и о том, что полный перечень врожденных категорий – это тема, по поводу которой было израсходовано много чернил и очень мало экспериментальных усилий. Кстати, аргументация Брунера в пользу существования врожденных категорий также не обоснована экспериментально, а ограничивается лишь ссылкой на инстинктивные формы поведения. Перенос данных, полученных при изучении низших животных, на поведение высших животных и человека требует, по крайней мере, специальной аргументации.

Что касается предпринятого Брунером функционального анализа процесса восприятия взрослого человека, то он достаточно интересен и мы вернемся к нему в дальнейшем, но вопрос о происхождении категорий в его статье остается открытым. Убедительная критика взглядов Брунера содержится в статье Пиаже и Морфа, помещенной в этом же сборнике[148]148
  Piaget J., MorfA. Les isomorphismes partiels entre les structures logiques et les structures perceptives // Études d’epistemologic génetique. VI. Logique et perception. Paris, 1958.


[Закрыть].

Авторы ставят вопрос о том, чему эквивалентна категоризация на тех генетических уровнях, где восприятие еще не сопровождается ни языком, ни понятийным мышлением, то есть в чем состоит категоризация в период между рождением и появлением языка. Генетическая проблема состоит в том, чтобы определить предел, до которого может дойти восприятие само по себе в направлении умозаключений (выводов) или классов и отношений, не прибегая к помощи категорий, обусловленных понятийной репрезентацией или интеллектом вообще. Пиаже и Морф оценивают взгляды Брунера как неопределенное расширение понятия восприятия или как попытку умалить роль последнего в качестве автономной функции в пользу более сложной функции, включающей одновременно восприятие и интерпретацию сенсорных данных интеллектом.

И далее авторы пишут, что присутствие логики само собой разумеется только в «категоризации» восприятия взрослого, так как эта «категоризация» действует внутри уже вполне выработанных понятийных рамок. Истинная проблема состоит в том, чтобы установить, до какого предела может дойти восприятие, ограничиваясь собственными средствами в направлении логики, и тут обнаруживается, что основная проблема уже поставлена и она состоит в том, как образуется или каков генезис самой категоризации. К этой критике Брунера фактически нечего добавить. Пиаже и Морф очень четко поставили проблему генезиса восприятия, и их замечания справедливы по отношению к большому числу современных авторов, которые говорят о категоризации в восприятии как о чемто само собой разумеющемся (см., например, Ф. Джордж[149]149
  Джордж Ф. Мозг как вычислительная машина.


[Закрыть]). Особенно широко такой взгляд распространен среди специалистов, занимающихся моделированием перцептивных и опознающих процессов (см. обзоры Л. Ура, В.П. Сочивко[150]150
  Uhr L. Op. cit. P. 40–73; Сочивко B.П. Электронные опознающие устройства. М., 1963. Генезис элементарных логических структур. М., 1964.


[Закрыть] и др.).

В заключение нашего краткого обзора зарубежной психологии восприятия мы остановимся на работах Ж. Пиаже, который является одним из немногих западноевропейских психологов, рассматривающим перцептивные процессы как действия или операции. Как известно, в конце 20-х годов Л.С. Выготский подверг критическому анализу первые работы этого автора, указав, что их существенным недостатком является игнорирование решающей роли практической деятельности субъекта в его умственном развитии. В дальнейшем взгляды Пиаже претерпели довольно значительные изменения, и в последующих исследованиях он придал существенное значение действию в генезисе интеллектуальных и перцептивных процессов.

Ж. Пиаже критикует гештальтистскую и ассоцианистскую теорию восприятия. Он отрицает тезис гештальтпсихологии об изначальном изоморфизме оптического, феноменального и мозгового палей, а также концепцию, рассматривающую целостный образ как ассоциативное сочетание элементов. Выше приводились замечания Пиаже по поводу взаимоотношений между категоризацией и восприятием. Они свидетельствуют о том, что Пиаже не удовлетворяется привлечением высоких уровней организации для объяснения более элементарных уровней. Как в изучении мышления, так и в изучении восприятия он руководствуется генетическим методом. Раскрыть механизм генезиса для Пиаже означает, «во-первых, восстановить исходные данные этого генезиса (ибо никакое развитие невозможно иначе как исходя из некоторых предварительных структур, которые обогащаются и дифференцируются в ходе этого развития) и, во-вторых, показать, каким образом и под влиянием каких факторов эти исходные структуры превращаются в структуры более сложные»[151]151
  Пиаже Ж., Инельдер Б. С. 10.


[Закрыть]. Для нас представляет интерес, каким образом Пиаже использует генетический метод в исследовании восприятия и что он понимает под перцептивными структурами.

В работах Ж. Пиаже по отношению к восприятию часто используется понятие «ассимиляция» (подведение, уподобление, усвоение). Воспринимаемые предметы могут ассимилироваться логическими категориями и классами, как у Брунера, а до этого осуществляется ассимиляция посредством сенсомоторных или перцептивных схем. Первый вид ассимиляции совершенно ясен, и он входит в сферу функционального исследования. Последний вид ассимиляции представляет собой собственно перцептивную (в отличие от понятийной) категоризацию. Фактически это означает, что все восприятие представляет собой опознание, или, как говорит Пиаже, «уподобление» (ассимиляция). В этом смысле Ж. Пиаже полностью соглашается с Брунером, но считает нужным выделить уровни этой ассимиляции, а также уровни ассимилирующих рамок (перцептивная категоризация, сенсомоторные схемы, понятийная категоризация и т. п.), вплоть до слияния их с логикой.

Анализ этапов ассимиляции Ж. Пиаже начинает с простых влияний поля; он определяет последние без предпосылок гештальтпсихологии, включая в понятие поля область всех отношений, воспринимаемых в данный момент. Мы подходим к самому трудному пункту в концепции Пиаже. В уже цитированной статье, написанной им совместно с А. Морфом, авторы пишут о том, что в настоящее время знания о генезисе восприятия довольно скудны, особенно это касается возраста от рождения до 5 лет. Поэтому в одних случаях Пиаже специально говорит о том, что влияние поля генетически не предшествует перцептивной деятельности, а в других случаях говорит о совместном влиянии поля и перцептивной деятельности. С другой стороны, в этой же статье есть утверждения авторов о том, что эмпирические перцептивные схемы или эмпирические гештальты менее обусловлены опытом и более внутренними эталонами, которые необходимы для осуществления первых контактов ребенка с окружающим миром.

Отождествление восприятия и опознавания заставляет Ж. Пиаже искать на низших стадиях развития эквиваленты категоризации. Поэтому он вводит понятия перцептивных классов (вместо логических, как у Брунера), называя их инфраклассами или доинфраклассами. Эти последние выполняют роль эталонов, с которыми могут сличаться поступающие стимулы.

Таким образом, наибольшая неопределенность у Пиаже связана с трактовкой исходных уровней восприятия. Они являются и результатом перцептивной деятельности, и возможны до этой деятельности, и рассматриваются как условие ее формирования. Вводя понятие перцептивной конфигурации, Ж. Пиаже и А. Морф пишут о том, что не все перцептивные конфигурации зависят от перцептивной деятельности. Существуют первичные перцептивные конфигурации. Они допускают, что восприятие целого, разделенного на части, не требует предшествующего формирования перцептивной или более широкой деятельности. Восприятие такого целого не предполагает схемы активного характера[152]152
  Piaget J., Morf A. Les isomorphismes partiels entre les structures logiques et les structures perceptives // Études d’epistemologic génetique. VI. Logique et perception. Paris, 1958. P. 93.


[Закрыть]. Но там же они пишут, что для того, чтобы уловить перцептивное объединение частей, необходимо быть раньше способным сконструировать его, сконструировать при помощи перцептивной деятельности, зрительного исследования. Причем эта зрительная конструкция сама опирается на конструкцию, связанную с практикой.

Эту же мысль они выражают еще более отчетливо, говоря о восприятии отношений. Оно является продуктом схематизации, которую проще вывести из предшествующей перцептивной деятельности, что освобождает от гипотезы внутренних схем или предварительно установленной гармонии между нейрофизиологическими и физическими гештальтами. Авторы замечают по поводу гештальтпсихологии, что предложенная ее представителями гипотеза, конечно, остается, но она не упрощает проблемы и, более того, она урезывает поле психологического исследования, передавая эту гипотезу физике, которой с ней нечего делать[153]153
  Piaget J., Morf A. Les isomorphismes partiels entre. P. 95.


[Закрыть]. Вводя целый ряд перцептивных операций, таких, как расчленение, перегруппировка и др., авторы пишут о том, что эти операции не оставляют места ассоциативным сочетаниям. Неассоциативность восприятия, по их словам, очевидна уже на уровне перцептивной деятельности, поскольку тот или иной результат восприятия всегда является частично функцией пути, пройденного для его достижения. Подтверждением этого является хотя бы то, что результаты психофизиологических измерений всегда зависят от применяемых методов[154]154
  Ibid. P. 96.


[Закрыть]. И наконец, у Ж. Пиаже имеются положения (в известном отношении близкие к тем, которые разрабатывались советскими психологами – А.Н. Леонтьевым и др., начиная с 30-х годов) о том, что перцептивные схемы составляют только части более обширных схем практических действий и развиваются на основе этих последних.

Работы Ж. Пиаже и его школы имеют важное значение в развитии современных научных представлений о природе восприятия. Применение генетического метода исследования, попытки выяснить роль предметных действий в формировании перцептивных структур, операциональный подход к самим процессам восприятия составляют несомненную заслугу этого автора. Однако некоторые положения, выдвигаемые Пиаже, являются спорными и требуют критического рассмотрения. Как мы уже указывали, обнаруживаются известные противоречия в его понимании происхождения генетически ранних перцептивных структур. Они рассматриваются то как результат деятельности субъекта с объектом, то как проявление неких первичных структурообразующих тенденций. Таким образом, в этом частном, но весьма важном пункте отрицательное влияние гештальтистской концепции остается непреодоленным.

Придавая в настоящее время важное значение внешним действиям с предметами как в развитии восприятия, так и в формировании интеллекта, Пиаже приписывает понятию внешнего, предметного действия очень бедное и ограниченное значение. Фактически он имеет в виду самые примитивные приспособительные сенсомоторные реакции младенца, на основе которых формируются перцептивные и интеллектуальные процессы, развивающиеся затем якобы автономно, уже независимо от практики индивида.

Таким образом, из поля зрения психологического исследования выпадает сложнейший процесс онтогенеза человеческой практической деятельности, изменение ее способов, задач и мотивов, что имеет, как показывают работы советских психологов, решающее значение для психического развития вообще и для развития восприятия, в частности, на всех генетических ступенях.

Вместе с тем Ж. Пиаже рассматривает это развитие как результат спонтанного усложнения взаимоотношений отдельного индивида с окружающей средой, игнорируя то важнейшее обстоятельство, что деятельность человека уже в раннем детстве приобретает социальный характер, осуществляется в сотрудничестве с другими людьми, которые ставят перед ним все новые задачи и от которых он усваивает выработанные обществом способы решения этих задач.

А. Валлон[155]155
  Валлон А. От действия к мысли. М., 1956.


[Закрыть] справедливо критикует Пиаже за то, что он пытается представить психическое развитие человека в форме своеобразной «робинзонады» и ищет источник этого процесса в индивиде, взятом вне общества.

С иных методологических позиций подошла к данной проблеме советская психология. Конкретизируя в области психологического исследования философские положения марксизма-ленинизма относительно роли практики в познании окружающей действительности, советские психологи предприняли систематические исследования зависимости различных психических процессов (в том числе и процессов восприятия) от характера деятельности субъекта. В ходе дальнейших исследований обнаружилось, что сами психические процессы представляют собой своеобразные познавательные действия, формирующиеся на основе действий практических и выполняющие по отношению к последним ориентирующую и регулирующую функции.

Выше мы пытались показать, что хотя представление о психических процессах, в частности, о процессах восприятия, как об активных, действенных сформулировано достаточно давно, но при возникновении экспериментальной психологии наличие этой точки зрения не оказало существенного влияния на методы ее исследования и тем самым на характер этой науки. Интерпретация психики как субъективной деятельности сохранялась лишь в немецкой идеалистической философии, особенно у Фихте и Гегеля. В немецкой экспериментальной психологии, теория и методы которой получили широкое распространение и в других странах, проблема анализа психики, проблема изучения законов ее развития и формирования фактически не была поставлена. Исследования пошли по пути измерения наличных состояний психических функций. Понадобился более чем столетний период эмпирического расшатывания психофизиологических догм для того, чтобы в экспериментальную психологию проникла идея субъективности (понятия мотивов, установок, личности и т. п.) и деятельности. Что касается последней, то она и до настоящего времени разрабатывается в очень ограниченном числе направлений психологической науки.

Первые экспериментальные исследования психики как деятельности в советской психологии связаны с именами Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна и др. В работах Л.С. Выготского, а затем А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии и других экспериментально изучались процессы формирования высших психических функций (внимания, памяти, мышления). Был разработан специальный метод (так называемый метод двойной стимуляции), позволивший подвергнуть объективному исследованию действия ребенка со средствами запоминания, со средствами, которые позволяют ребенку организовать свое внимание и т. д. Оказалось, что эти действия усваиваются ребенком в процессе общения с окружающими людьми и выполняются первоначально с опорой на внешние средства, а затем – в свернутом виде, как внутренние, без внешних опор. Именно в этой форме они представляют собой высшие формы внимания и памяти. В 30-е годы в Харькове и Москве под руководством А.Н. Леонтьева начался большой цикл исследований, в которых изучалась зависимость психических процессов от условий деятельности, таких как цель, мотивы, способы и т. д. В этих работах начали вырабатываться методы структурного анализа психической деятельности.