Текст книги "Восприятие и визуальная культура"

На первых порах наиболее успешно эти методы применялись при изучении так называемого наглядно-действенного мышления (Л.И. Божович, П.Я. Гальперин и др.), а также в исследованиях процессов памяти. В работах П.И. Зинченко, С.Д. Смирнова, В.А. Розановой и др. были сформулированы некоторые закономерности непроизвольного и произвольного запоминания. Было экспериментально установлено, что запоминание является продуктом деятельности субъекта, а не результатом непосредственного запечатления воздействующих объектов. Оказалось, что продуктивность запоминания закономерно связана с уровнем овладения определенными способами действия. В области психологии памяти раньше, чем в других областях психологии, действие субъекта было выделено в качестве основной единицы анализа структуры психического процесса. Затем в работах П.Я. Гальперина, В.В. Давыдова, Д.Б. Эльконина были подвергнуты изучению процессы формирования умственных действий. Гальперин специально изучал соотношение материальных и умственных видов деятельности. Он выдвинул и обосновал гипотезу о поэтапном формировании умственных действий. Для этого цикла работ характерно использование методов интенсивного формирования умственных процессов путем превращения внешних, материальных действий в действия внутренние, идеальные.

По сравнению с классической психофизиологией сместился центр тяжести и в области изучения сенсорных процессов.

Задача измерения наличного уровня чувствительности уступила место задаче исследования условий его изменения. Основными стали вопросы зависимости получаемых результатов от структуры деятельности субъекта, пути изменения этой структуры с целью оптимизации результатов. При такой постановке вопросов измерение наличных состояний стало подчиненной задачей и уступило ведущую роль активному формированию как методу исследования механизмов психической деятельности.

Много примеров очень резкого снижения порогов, увеличения скорости выработки дифференцировок, формирования новых видов чувствительности (например, цветоощущения кожей ладони) получено в лабораториях Б.Г. Ананьева, А.Н. Леонтьева, Б.М. Теплова и др.

Специальный цикл исследований в советской психологии был направлен на изучение роли предметных действий в формировании образа восприятия. В этих работах получены экспериментальные доказательства справедливости воззрений И.М. Сеченова на природу ощущений и восприятий[156]156
  См.: Ананьев Б.Г., Веккер Л.М., Ломов Б.Ф., Ярмоленко А.Е. Указ. соч.; Леонтьев А.Н. О механизме чувственного отражения…


[Закрыть]. Именно в этом цикле исследований возникло представление о восприятии как об особом перцептивном действии субъекта. К этим работам мы еще будем неоднократно возвращаться в дальнейшем.

* * *

Прежде чем приступить к изложению конкретных данных исследования перцептивных действий, необходимо остановиться на некоторых общих особенностях восприятия и его роли в управлении человеческим поведением.

Как известно, психология в течение столетий не могла найти места субъективным образам действительности в общей системе человеческого поведения. Она становилась либо на позиции взаимодействия духовного и материального, что противоречило основам естествознания, либо придерживалась параллелистических, эпифеноменалистических взглядов, фактически отрицая какую-либо роль психики в деятельности субъекта.

Советская психология приступила к разработке этой проблемы, исходя из марксистско-ленинского понимания диалектических взаимоотношений материального и идеального. При этом советские психологи, исследуя функцию психических процессов, в частности, сенсорных процессов в регуляции человеческого поведения, имели возможность опереться на данные современной физиологии и анатомии, а в последнее время – и на достижения таких областей знания, как теория информации и кибернетика.

Начнем с рассмотрения некоторых биомеханических и физиологических данных, которые убедительно свидетельствуют о решающей роли сенсорных процессов в управлении человеческими движениями. Анализируя строение анатомического аппарата внешнего поведения высших животных и человека, А.А. Ухтомский[157]157
  Ухтомский А.А. Собр. соч. Т. III. Л., 1951.


[Закрыть] отмечает его своеобразие по сравнению с искусственными механическими устройствами. Если в последних обычно применяются сочленения, обладающие одной степенью свобод, что приводит к так называемому «вынужденному движению» и гораздо реже – двумя степенями, то число степеней свободы, характеризующее, например, подвижность кончика человеческого пальца относительно грудной клетки, достигает шестнадцати.

Обсуждая эти данные, А.А. Ухтомский приходит к выводу, что ни костно-мышечный аппарат в целом, ни какая-либо его часть не составляют готового механизма для выполнения определенного целесообразного акта, а представляют собой лишь совокупность известных анатомических компонентов, необходимых для создания такового.

Такого рода особенности строения опорно-двигательного аппарата обусловливают чрезвычайную пластичность поведения высших животных и человека и вместе с тем делают задачу управления этим поведением необычайно сложной и трудной.

Поскольку такое управление предполагает ограничение степеней свободы, а в самом устройстве исполнительных механизмов у животных организмов такого рода ограничения практически отсутствуют, функцию регуляции целесообразных действий должна взять на себя центральная нервная система.

Первоначально предполагалось, что нервная система может выполнить эту функцию с помощью запечатленных в ней шаблонов или pattern’s, которые заранее предопределяют характер и последовательность требуемых движений. Однако в дальнейшем обнаружилось, что такое жесткое программирование не может обеспечить целесообразного эффекта поведения.

Н.А. Бернштейн[158]158
  Бернштейн Н.А. О построении движений…


[Закрыть], развивая в своих биомеханических и физиологических исследованиях положения А.А. Ухтомского, приходит к выводу, что вследствие множества степеней свободы кинематических цепей человеческого тела и многозначности эффектов мышечных напряжений при непрерывно меняющемся исходном состоянии мышц, а также вследствие того, что в динамике двигательного акта большую роль играют внемышечные, неподвластные организму внешние и реактивные силы, никакая, даже наиболее точно дозированная система пусковых эфферентных импульсов не может однозначно определить требуемое целесообразное действие.

Но как же организм, несмотря на все описанные трудности, справляется с задачей управления своим поведением?

Общий ответ на этот вопрос был дан уже И.М. Сеченовым, который говорил, что «чувствование повсюду имеет значение регулятора движения, другими словами, первое вызывает последнее и видоизменяет его по силе и направлению…»[159]159
  Сеченов И.М. Избранные философские и психологические произведения. С. 236–237.


[Закрыть].

И.П. Павлов, подытоживая результаты своих исследований, указывал на решающую роль афферентной части в структуре рефлекторных актов. «Если всю центральную нервную систему, – писал он, – делить на две половины – афферентную и эфферентную, то мне кажется, что кора полушарий представляет собой изолированный афферентный отдел. В этом отделе исключительно происходят высший анализ и синтез приносимых раздражений и отсюда уже готовые комбинации раздражений и торможений направляются в эфферентный отдел. Иначе говоря, только афферентный есть активный, так сказать, творческий отдел, а эфферентный – лишь пассивный, исполнительский…»[160]160
  Павлов И.П. Полное собр. соч. Т. III. Кн. 2. М.—Л., 1951. С. 104–105.


[Закрыть]

Исследования Н.А. Бернштейна, П.К. Анохина и др. позволили уточнить механизм «регулирования движений чувствованиями» в сложных актах человеческого поведения. Они показали, что задача управления движениями, которая не может быть решена путем точной дозировки пусковых импульсов, решается с помощью внесения поправок по ходу выполнения действия, на основе поступающей в процессе двигательного акта афферентной сигнализации, путем «сенсорной коррекции», «обратной афферентации». Заслуга Бернштейна и Анохина заключается в том, что задолго до оформления кибернетики в особую отрасль знаний они выяснили роль механизма обратной связи в регуляции поведения.

Однако одних сенсорных сигналов, поступающих в нервную систему по ходу выполнения движений, еще недостаточно для управления действием. «Осведомительная информация» сама по себе еще не в состоянии обеспечить коррекцию выполняемого движения. Чтобы правильно оценить эту информацию и надлежащим образом перешифровать ее в «информацию исполнительскую», в систему адекватных эффекторных импульсов, индивидуум должен хотя бы приблизительно знать, чтó и как нужно делать, иметь известную программу предпринимаемых действий. Получаемые сведения о фактически имеющихся значениях регулируемых параметров движения соотносятся с заданными, запрограммированными их значениями, что и дает возможность вносить необходимые поправки по ходу выполнения действия. Или, как выражается Н.А. Бернштейн, то, что дано (istwert), сопоставляется с тем, что должно быть (sollwert), и на основе такого сличения производится коррекция двигательного акта.

Сходные положения относительно роли «акцептора действия» и «обратной афферентации» в управлении поведением были выдвинуты П.К. Анохиным.

Итак, физиологическое исследование обнаруживает существенную роль в управлении двигательным поведением известного образа, определенной программы. Роль такого рода программы в сложных формах поведения человека и высших животных выполняют психическое отражение, образы предметов и тех действий, которые должны быть с ними произведены.

В связи с этим возникает проблема установления специфики психических программ управления, способов и условий их построения и функционирования. С точки зрения общей теории управления и регулирования, эта проблема может быть обозначена как проблема изучения формирования и функционирования информационных систем живых организмов. Следует сразу же оговориться, что мы вовсе не являемся сторонниками безоговорочного применения теоретико-информационных понятий и мер к описанию поведения организма в целом и, в частности, процессов восприятия. Однако нам представляется целесообразным рассмотреть в этом аспекте вопросы взаимосвязи познавательной и практической сторон деятельности организма.

Под деятельностью информационной системы мы понимаем не работу отдельных органов или частей организма, непосредственно связанных с получением и переработкой информации, а информационный аспект деятельности организма в целом, который отличается от энергетического, исполнительского и других аспектов. Соответственно, изучение деятельности информационных систем предполагает анализ определенных сторон деятельности всего организма в определенных условиях внешней среды.

Отмеченный выше подход к проблеме необходимо отличать от такого физиологического исследования, которое направлено на изучение механизмов последовательного преобразования раздражения в периферических рецепторах, в промежуточных нейронах и на более высоких этажах центральной нервной системы. Эти преобразования (сенсорное кодирование и перекодирование информации) осуществляются при выполнении как простейших, так и наиболее сложных информационных актов, но они не объясняют и не могут объяснить специфики восприятия как более высокой формы отражения действительности. Само собой разумеется, что и эти более высокие, психологические формы переработки информации производятся при посредстве определенных физиологических механизмов.

Однако здесь мы имеем дело с физиологическими механизмами особого рода, с механизмами высшей нервной деятельности, которые осуществляют целенаправленное поведение живых существ и сами формируются под влиянием условий этого поведения, «обусловливаются» ими. Организм, или правильнее было бы сказать субъект, живет в определенном окружении, и для того чтобы сохраняться как система, он должен приспосабливаться к окружению или менять его, брать из окружения энергию и информацию. Если окружение переменно, то субъект соответственно должен менять организацию своего поведения, учитывать происходящие изменения, устанавливать законы протекания этих изменений с целью их прогнозирования и предварительного, опережающего приспособления к ним.

Субъект имеет некоторый набор задач, которые он должен решать, чтобы сохранять себя как систему. Для решения той или иной задачи он должен знать особенности окружения и условия стоящей перед ним задачи, создавая модель этих условий или модель некоторой части окружения.

Поскольку каждая из задач, стоящих перед организмом, имеет свою систему условий, субъект вынужден строить модели при решении их. Основная функция информационной системы состоит в построении моделей окружения, соответствующих задачам организма, или, точнее, моделей, отражающих условия решения этих задач. Эти модели обычно называются по-разному: концептуальными, перцептивными, внутренними или собственными моделями организма.

Наивный взгляд, согласно которому информационная система вначале строит модель, а затем передает ее для использования исполнительным органам, следует отвергнуть. Большое количество исследований (Н.А. Бернштейн, А.Н. Леонтьев и др.) свидетельствует о том, что построение модели осуществляется и в процессах собственно практических, приспособительных действий. Модели, создаваемые в процессах приспособления, детерминированы задачами организма. Если созданная модель не соответствует задаче, то необходима ее перестройка и приведение в соответствие с данной задачей. Функцию информационной системы можно определить как поиск информации, соответствующей задаче, и приведение информации к виду, пригодному для учета в поведении. Этот процесс осуществляется с помощью ряда действий или операций преобразования информации.

Поскольку формы поведения организмов различны по сложности, этим различиям соответствует вид, к которому должна быть приведена информация об окружении. Более элементарным формам поведения соответствуют более простые преобразования информации и меньший ее объем.

Для того чтобы создаваемые модели могли регулировать поведение, они должны быть предметными, адекватно отражающими условия задачи. Для перцептивных моделей, которые строит информационная система, характерно непрерывное соотнесение модели с оригиналом в самом процессе ее построения. Перцептивные модели строятся как модели предметные.

Информационные системы не только строят модели, но и используют уже построенные для опознавания окружения. Процессы опознавания по времени и по числу преобразований, необходимых для достижения результата, более экономны, чем процессы построения моделей. Охотник, столкнувшийся в джунглях со львом, едва ли сделает такое количество движений глаз при его опознавании, как наблюдатель в лаборатории А.Л. Ярбуса[161]161
  Ярбус А.Л. Роль движения глаз в процессе зрения. М., 1965.


[Закрыть].

Функция информационных систем состоит в регуляции и обслуживании поведения, поэтому адекватность создаваемых моделей задачам и точность опознавания объектов и ситуаций представляет собой один из важнейших признаков, характеризующих информационную систему. Вторым таким признаком является время построения моделей и время опознавания, совершающегося на основе уже построенных моделей.

Существенным признаком информационных систем является также способность к перестройке внутренней модели окружения с целью расширения возможностей приспособления и действия и способность к выработке новых способов построения моделей и новых способов опознавания.

Информационные системы, обладающие возможностями изменения скорости, точности построений моделей и опознавания, возможностями перестройки внутренней модели окружения и смены способов построения моделей и опознавания, могут рассматриваться как самоорганизующиеся информационные системы. Важнейшим аспектом процесса самоорганизации является редукция и сокращение информационных процессов и слияние их с собственно приспособительными актами или исполнительными действиями. Для пояснения этой мысли можно провести аналогию между живой информационной системой и автоматизированными и автоматическими устройствами. В случае автоматизированной системы для участвующего в ее работе оператора строится специальная информационная модель. Анализируя содержание последней, оператор принимает решение и осуществляет систему необходимых исполнительских действий. Если оказывается возможной и экономически оправданной алгоритмизация работы оператора и передача его функций вычислительной машине, то автоматизированная система заменяется автоматической. Отпадает и задача построения информационной модели, необходимой оператору, поскольку он исключается из системы управления.

В процессе развития информационных систем живых организмов также происходит нечто подобное. На базе предметных, практических действий, а затем и на базе специальной ориентировочно-исследовательской деятельности организм строит внутреннюю, концептуальную модель, адекватную тем или иным задачам. Вначале построение модели требует специальных действий и представляет для организма специальную задачу. По мере построения эта модель постепенно приобретает функции регулятора поведения. При дальнейшем обучении и тренировке эта модель выполняет функцию регуляции исполнительских действий все более и более совершенно. Этот процесс психологами издавна описывался как процесс автоматизации действий и навыков, а выработанные и заученные способы поведения назывались машинообразными действиями или автоматизмами. Такого рода автоматизация наблюдается не только в сфере практических действий, но также и в сфере перцептивных, мнемических и интеллектуальных процессов. Детали указанного процесса автоматизации, процесса выработки способов перцептивной деятельности требуют тщательного изучения. Переход от системы развернутых действий по построению концептуальных моделей к непосредственно исполнительным действиям, в осуществлении которых видимым образом отсутствует деятельность по построению моделей, представляет собой одно из средств повышения оперативности психических процессов.

* * *

После появления кибернетики и теории информации стали довольно распространенными сопоставления особенностей психического образа, в частности перцептивного образа, со свойствами более элементарных информационных процессов, протекающих на непсихическом уровне. Однако в такого рода сопоставлениях преобладает сведение информации к ее количественному определению. Сущность информации как меры статистического процесса, с этой точки зрения, получает свое исчерпывающее выражение в числе заключенных в ней единиц измерения. Тем самым снимается вопрос о качественно различных формах информации, обладающих при общности их родовых признаков специфическими видовыми характеристиками.

Наряду с таким строго формальным и чисто количественным пониманием информации в кибернетике наметился другой, качественный или структурный подход к проблеме. Так, Н. Винер указывает, что сигналы сами являются формой модели и организации. Он считает сенсорный образ частным видом информации, при посредстве которой осуществляется управление человеческими действиями. Вследствие того, что информация в сущности представляет собой определенную организацию состояний ее носителя, являющуюся моделью ее источника, организм или управляющая система получает возможность использования сигналов для приспособления к качествам этого источника и их изменению. Количественную же характеристику информации Н. Винер выводит из ее содержательного определения, ибо именно благодаря определенной организации группы сигналов их можно толковать как отрицание энтропии, выражающей дезорганизацию, а отсюда – как отрицательный логарифм соответствующей вероятности.

Исходя из аналогичных общих положений, Л.М. Веккер предпринял интересное исследование с целью определить специфические качества образа восприятия и найти его особое место в иерархической системе информационных процессов. При этом основное значение он придает «отношению упорядоченности сигнала и упорядоченности источника», представляющему в математическом своем выражении «отношение двух множеств элементов, одно из которых сформировано совокупностью состояний носителя информации, а второе – соответствующей совокупностью состояний или компонентов ее источника»[162]162
  Веккер Л.М. Восприятие и основы его моделирования. Л., 1964. С. 45.


[Закрыть].

Анализируя способы организации элементов сигнала относительно источника с точки зрения теории отображения множеств, Веккер показывает, что изображение представляет собой частный случай кода, удовлетворяющий определенным, дополнительным к изоморфизму условиям, и что существуют, в свою очередь, изображения различных уровней общности, наиболее частным и вместе с тем наиболее полным из которых является метрическое изображение.

Выявленные экспериментальными исследованиями качества образа восприятия: предметность, целостность, структурность, константность – позволяют отнести этот образ к типу сигнала изображения, поскольку в последнем воспроизводятся свойства элементов изоморфных множеств и отношения между этими элементами.

Каково же происхождение этих образов, и каким путем они приводятся в соответствие с объективной действительностью?

Согласно традиционной неврологической схеме конечным субстратом сенсорных процессов является корковое звено анализаторов, где якобы и происходит преобразование нервных процессов в психические образы. Однако в нервной системе происходит лишь распространение или преобразование нервного процесса, и каким путем там может произойти его превращение в идеальный образ, остается совершенно непонятным. Это и приводило к ложной альтернативе: либо к признанию знаковой природы ощущений и восприятий, либо к полному отказу от их естественнонаучного объяснения.

Решающий шаг в преодолении такого рода ложных концепций был сделан советскими психологами, которые, исходя из сеченовского понимания рефлекторной природы сенсорных процессов, начали рассматривать восприятие как своеобразное действие, направленное на обследование воспринимаемого объекта и на создание его копии, его подобия. Таковы исследования роли «уподобляющихся» предмету движений руки и глаза в формировании перцептивного образа (А.Н. Леонтьев и др.).

В этом же направлении идут и рассуждения Веккера, который рассматривает образ как рефлекторный эффект деятельности анализаторов, как результат рефлекторного декодирования, осуществляющего перевод нервного кода в алфавит предметного изображения.

Однако, как нам представляется, Л.М. Веккер, пойдя по этому правильному пути, остановился, так сказать, на полдороге и ограничился рассмотрением рефлекторной природы восприятия лишь в физиологическом плане с точки зрения внутренних механизмов его осуществления, оставив в стороне психологическую характеристику этого процесса как познавательного предметного действия, генетически и функционально связанного с действием практическим.

В связи с этим при анализе «психического декодирования» ему пришлось прибегнуть к весьма спорным аргументам, согласно которым «характеристики источника информации, являющегося раздражителем, якобы непосредственно входят в контур рефлекторного регулирования через состояние раздражения». С этой точки зрения, искомый механизм декодирования является таким частным случаем перекодирования, в котором эффекторные звенья рефлексов воспроизводят исходные состояния раздражения рецепторного аппарата.

Рецепторные аппараты представляют собой, как известно, трансформаторы энергии, или кодирующие устройства, осуществляющие перевод внешних воздействий в нервный код. Таким образом, воспроизведение исходных состояний раздражения рецептора не может создать подобие изображения объекта. Как нам представляется, вообще никакая физиологическая схема активности (безразлично, идет ли речь о схеме рефлекторной дуги или рефлекторного кольца) не может «включать» в себя объект с его специфическими предметными свойствами. В пределах этой схемы объект может выступить лишь как внешний по отношению к данному процессу компонент, как раздражитель, подлежащий перешифровке в серию нервных импульсов.

Для включения объекта в систему человеческой активности необходимо выйти за пределы ее физиологического описания и рассмотреть ее психологически как внешнюю деятельность субъекта, направленную на приспособление к действительности или на целесообразное ее изменение. Последняя включает в себя объект со всеми его специфическими особенностями как свой собственный органический компонент.

Глубокие соображения по этому поводу мы находим у Гегеля, который указывал, что если растение, взаимодействуя с объектом, разрушает последний, превращая его в самое себя, то более высокая форма жизни характеризуется тем, что животное в процессе деятельности использует объект, оставляя его самим собою. Есть основания полагать, что именно в предметном характере деятельности живых существ лежит ключ к пониманию происхождения восприятия как предметного изображения, как образа объекта.

В целях более детального выяснения роли перцептивного действия в формировании сенсорного образа может быть использован ход рассуждений, в известной мере аналогичный тому, который был применен Н.А. Бернштейном для выяснения роли сенсорной коррекции в регуляции человеческих движений.

Вследствие множества степеней свободы окружающих объектов по отношению к воспринимающему субъекту и бесконечного многообразия условий их появления, они непрерывно изменяют свое обличье, поворачиваются к нам различными сторонами.

Иначе говоря, ни один сенсорный импульс, ни одно раздражение рецептора само по себе не может однозначно определить возникновение адекватного образа восприятия. Здесь необходима коррекция, исправляющая неизбежные ошибки и приводящая копию или модель в соответствие с оригиналом.

Однако если такого рода модель будет материализована лишь во внутренних процессах организма (в состояниях рецептора или коркового ядра анализатора), то сопоставление копии с оригиналом, наложение одного на другое окажется невозможным и, таким образом, требуемая коррекция не сможет осуществиться.

Следовательно, нужна экстериоризация отражательного процесса, которая и происходит в виде перцептивных действий, уподобляющихся своей внешней формой воспринимаемому объекту и сопоставляющихся с особенностями этого объекта[163]163
  См.: Леонтьев А.Н. О механизме чувственного отражения…


[Закрыть]. К эффекторным компонентам этих действий относятся движения руки, ощупывающей предмет, движения глаза, прослеживающего видимый контур, движения гортани, воспроизводящие слышимый звук, и т. д. Во всех этих случаях создается копия, сопоставимая с оригиналом, и сигналы рассогласования, поступая в нервную систему, могут выполнить корригирующую функцию по отношению к образу и, следовательно, к практическим действиям. Таким образом, перцептивное действие представляет собой своеобразное саморегулирующееся действие, обладающее механизмом обратной связи и подстраивающееся к особенностям исследуемого объекта.

В качестве основного предмета нашего исследования мы выделяем систему перцептивных действий, осуществляемых субъектом в процессе практической деятельности. С помощью этих действий субъект ориентируется в окружающей действительности, отражает те ее свойства, которые необходимы для приспособления к ней, для решения жизненных задач, стоящих перед ним. Поэтому процессы восприятия нельзя рассматривать вне реальной жизни организма, не анализируя задач, стоящих перед ним. Последнее очень существенно, так как задачи, решаемые организмом в процессе приспособления, определяют те предметы и их свойства, которые необходимо выделить для осуществления того или иного акта поведения; равным образом они детерминируют и способы выделения этих свойств.

В то же время изучение перцептивных действий сопряжено с большими трудностями, поскольку в развитых формах восприятия нет взаимно однозначного соответствия между перцептивным и выполняемым на его основе исполнительским действием.

Одинаковые перцептивные действия могут обслуживать разные формы поведения, то есть с их помощью решаются разные задачи. С другой стороны, могут быть справедливы и обратные отношения, когда одинаковые задачи могут решаться посредством различных перцептивных действий.

Анализ перцептивных процессов усложняется также тем, что появление новых, например, зрительных задач и формирование способов их решения не всегда отменяет, а чаще маскирует те формы перцептивных действий, с помощью которых решались более элементарные задачи. Благодаря этому круг доступных организму перцептивных задач оказывается тем шире, чем выше находится организм на эволюционной лестнице.

Как показывают экспериментальные данные, перцептивные действия выступают в своей развернутой внешней форме на ранних ступенях онтогенеза, где наиболее очевидно обнаруживается их структура и их роль в формировании образов восприятия. В ходе дальнейшего развития они претерпевают ряд последовательных изменений и сокращений, пока не облекаются в форму мгновенного акта усмотрения объекта, который был описан представителями гештальтпсихологии и ошибочно принимался ими за исходный, генетически первичный.

Этим объясняется принципиальное значение генетического исследования для выяснения природы восприятия, ибо изучение развития перцептивных действий может вскрыть их действительное строение и их роль в отражении действительности.

Так, например, в развитых формах восприятия трудно провести четкие грани между действиями обнаружения, различения и идентификации; в генетическом исследовании это оказывается возможным.

Вопрос о различиях между этими действиями достаточно серьезный, так как разные уровни восприятия – достояние не только определенного возраста, не только стадии в развитии восприятия. Каждая последующая ступень своим появлением не отменяет предыдущую. Иными словами, в структуре развитого восприятия есть место для каждого из действий, складывающихся в процессе развития. Однако они могут существенно отличаться от своей первоначальной формы. Для выяснения степени этих отличий необходимо сочетание генетического и функционального исследования.

В изучении перцептивных операций и действий могут быть использованы также данные филогенеза. У живых существ наблюдаются информационные системы, работающие на разных уровнях. Среди них есть такие, которые работают на низшем уровне, с минимальной переработкой информации, поступающей через сенсорные каналы, и существуют такие, которые осуществляют несколько стадий такой переработки. Можно полагать, что некоторые особенности сложных перцептивных действий, имеющих место в последнем случае, могут быть поняты при анализе их исходных форм, встречающихся на более ранних этапах филогенеза.

Говоря о перцептивных действиях, мы не можем не коснуться вопроса о входящих в их состав движениях (в частности, движений рецепторных аппаратов) и роли этих движений в формировании образа восприятия. Очевидным является факт тесной, органической связи между ними; обыденное сознание часто не различает их, отождествляет движение и действие. Однако на самом деле они не тождественны. Психофизиологии нормальной и патологической моторики широко известны факты компенсации, замещения одних движений другими при выполнении одних и тех же действий. Возможно движение «без действия», например, при конвульсиях, эпилептических припадках и т. д., когда реакции мышечной системы лишены целенаправленного характера. Возможно и действие без движения в случае, например, умственного действия, которое производится в идеальном плане, в плане представления.