Текст книги "Колокола земли Русской. Из глубины веков до наших дней"

Потаённые звоны

«Соборный колокола звон»… Обычно мы употребляем это выражение в его высоком значении, подразумевая звон церковный. Но если вдуматься, по сути дела, любой колокол или колокольчик выполняет соборную функцию, зовет к себе людей, собирает их вокруг себя. Поводы для сбора могут быть самыми разными. Колокол сообщает «благую весть» о начале общей молитвы. Колокольчик возвещает о возвращении хозяина домой («Встречайте, чада и домочадцы»), о приезде жениха («Выходи встречать, красавица, друга мила на крыльцо») или сватов («Ваш товар, наш купец»). Заблудившимся во время вьюги или бурана колокол сельской церковки указывал путь к спасению – в теплую избу.

«Повестки», небольшие «вестовые» колокола, требовали от служивого люда срочно явиться на заранее определенное место сбора.

«Позвонки» повелевали слугам предстать незамедлительно перед барином. Прийти и проводить в последний путь человека звали погребальные колокола. О грозной беде сообщали набатные колокола, и их тревожный гул собирал всех – от глубоких старцев до младенцев.

Вестовые колокола были разного размера. Это зависело от величины города, для которого предназначался конкретный колокол. Такими колоколами на протяжении второй половины XVI и в XVII веке снабжались все города-крепости Российского государства.

В Москве набатные колокола звучали и в мирное время – частые пожары имели катастрофические последствия, сгорали целые улицы. Вот почему еще царь Алексей Михайлович отдал приказ бить в набат, предупреждая горожан о грозящей беде. Была разработана целая система оповещения москвичей о пожарах. Известный знаток Москвы историк И.Е. Забелин писал об этом:

«Мы должны упомянуть о набатных колоколах, посредством которых делались тревожные повестки на случай пожара. В 1668 году был указ, как звонить в кремлевские набаты. Всего было три набата.

Если загорится в Кремле – бить во все три набата, в оба края, поскору (быстро).

Если загорится в Китай-городе – бить в один Спасский набат (Спасских ворот), в один край, скоро.

Для Белого города – бить в Спасский набат в оба края и в набат, что на Троицком мосту (у Троицких ворот), в оба же края.

Для Земляного города бить в набат на Тайницкой башне тихим обычаем, бить развалом с расстановкой».

«Обжившись» в людском сообществе, колокола не раз являли таинственную, мифическую связь со святыми силами, направленную на помощь людям, и обрастали многочисленными легендами. В них рассказы о том, как в минуты опасности колокол начинает звонить сам собой, предупреждая людей, как он плачет, просит, торжествует.

Мы привыкли, что церковный звон далеко слышен и в городе, и в селе, что он раздается сверху – с колоколен храмов. Но есть звоны, которые идут из-под земли, из воды – пробиваются и рассказывают о том, чему они были свидетелями, и их слышат православные.

В первое время после принятия на Руси христианства, впрочем, как и в последующем, богослужения проводились в специально построенных для этого небольших храмах. Тогда многие верующие даже не представляли себе, каким должен быть православный храм.

В названиях известных и почитаемых монастырей: Киево-Печерский, Вознесенский-Печерский (Нижний Новгород) и Псково-Печерский – есть распространенное в древности славянское слово «печера» – пещера. Слово «пещера» означает, что еще до основания обители некоторые подвижники уходили от мирской суеты и находили уединение в пещерах, посвящая свою жизнь служению Богу. Со временем, узнав об их благочестии, к ним начинали тянуться люди, что впоследствии приводило к образованию монастыря. В этих монастырях церкви обустраивались под землей, в пещерах.

В «Повести временных лет» возникновение Печерского монастыря в Киеве относится к 1051 году.

Начало Вознесенской-Печерской обители связано с монахом Киево-Печерского монастыря Дионисием, который в 1328 (возможно, в 1330 году) на обрывистом берегу Волги вырыл первую пещеру будущего монастыря.

Очень быстро молва разнесла весть об удивительном старце-подвижнике, поселившемся в пещере и посвятившем свою жизнь Богу. Все время Дионисий проводил в заботах: молитвах, трудах и посте. Вскоре нашлись и последователи, к нему потянулись люди, а ведь пещерничество всегда на Руси считалось очень трудным служением, которое принимали на себя только избранные Богом аскеты. Возникшая братия выкопала пещерные кельи и подземную церковь, но вскоре работы приостановили. Оказалось, что массив плотного известняка, в котором Дионисий выкопал первую пещеру, был совсем небольшим, да и жизнь под землей была не под силу многим инокам в преклонном возрасте. Тогда и возвели первую наземную деревянную церковь во имя Вознесения Господня, а вокруг нее построили Вознесенский Печерский монастырь, ведь все здесь началось с пещеры.

Вскоре Дионисий стал Суздальско-Нижегородским архипастырем, а основанная им обитель сыграла выдающуюся роль в духовной жизни Поволжья и всего Русского государства. Разве не это подтверждает подарок царя Ивана Грозного с надписью:

«В лето 7066 3 марта сделан бысть сей колокол при царе государе великом князе Иване Васильевиче всея Руссии и при Макарье митрополите. Царь дал колокол в дом Вознесения Господа нашего в Печерьский монастырь архимандрите Иоакиме в Новгород в Нижней».

В 1558–1565 годах был построен Псково-Печерский Свято-Успенский монастырь – неприступная крепость для обороны от врагов с запада. Люди пришли на эту землю где-то около XIV века. Проходя по склону оврага, путники становились свидетелями многих необъяснимых чудес. Некоторым даже удавалось услышать голос земли – божественное пение неслось прямо из-под ног. Вот почему гора получила название Святая. Все объяснилось позже, когда одно из деревьев упало, вывернув корни, а под ним оказался вход в пещеры, где когда-то жили несколько старцев-пустыножителей.

Во второй половине XV века сюда пришел священник Иоанн из Юрьев-Ливонского, спасаясь от преследований немецких рыцарей. Недалеко от Пскова ему приглянулся овраг из-за пещер в твердом, в некоторых местах почти окаменевшем, песчанике, созданных самой природой на довольно крутом склоне оврага.

Вместе с матушкой Марией и двумя сыновьями он начал обустраивать обитель. В это время здесь произошло явление иконы Божией Матери, сопровождаемое чудом: во время молитвы обрела зрение слепая женщина. С тех пор икону назвали Печерской, а само чудесное явление посчитали небесным благословлением. Прослышав про чудо, в обитель потянулись иноки. В 1473 году, в день Успения Пресвятой Богородицы, глубоко под землей, в Святой горе отец Иоанн освятил подземную церковь.

В Псковской летописи читаем: «В лето 7031 (1523. – В.Г.) поча здати монастырь печерский, во псковской земли, под немецким рубежом. А прежде того церковь была в земли, а монастырь был на горе».

Так возник особо почитаемый в народе оплот Православия на северо-западе Руси. В границах современной России это единственный монастырь, который никогда со дня своего основания не закрывался.

А ведь судьба была не из легких, о чем говорят колокола. При игумене Корнилии в первой половине XVI века во время Ливонской войны в монастыре появился колокол-трофей, захваченный в Вельяне (Вильянди) – дар русских воинов братии Псково-Печерского монастыря за помощь в штурме города-крепости.

Из летописи под 1560 годом узнаем: «И воеводы Пречистой Богородицы в монастырь прислали колокол вельянский средний под большим».

А вот сведения из монастырской описи 1886 года, касающиеся звонницы церкви Николы Ратного: «На колокольне имеется пять различных колоколов, из них два без всякой надписи довольно грубой и одинаковой работы (один большой около 40, а другой 2-х пудов) как видно из древней монастырской летописи, монастырскими людьми были отбиты в 1581 г. от неприятельских войск польского короля Стефана Батория».

В литературных источниках можно часто прочитать, что в Псково-Печерском монастыре сохранился колокол Петра Великого «с мягким, бархатным звуком». Речь идет о большом колоколе «Праздничный», отлитом в мае 1690 года в обители местным мастером Федором Клементеевым. На нем вылиты: Голгофский крест, иконы «Спас нерукотворный» и «Умиление», две строки надписи. В надписи сообщается, что колокол отлит при правлении великих государей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича.

Ни в монастырских описях, ни в других церковных документах дополнительных сведений о колоколе нет. Можно только добавить к этому, что прошло всего полгода после низложения правительницы Софьи и заключения ее в Новодевичий монастырь.

Ситуация в государстве была чрезвычайно сложная, а Петру тогда было 18 лет.

С давних пор на самом юге современной Нижегородской области, на границе с Мордовией, глухие леса между Саровкой и Сатис стали прибежищем людей, искавших уединения. Некоторые из них отличались святостью бытия, другие спасались от притеснения властей имущих и молились, чтоб их не нашли. Именно здесь, при слиянии двух рек, возвышается сложенный из доломита холм. В нем природа, а точнее вода, сама пробила целую систему соединенных ходами пещер. Сюда пришел в 1691 году инок Исаакий, остановился в пещере и начал строить церковь во имя Пресвятой Богородицы – первый храм Саровского монастыря, который создавался уже братией. Приходившие иноки вначале приспосабливали существовавшие пещеры под келии, а когда пещер стало не хватать – вырубали в породе новые. Позже в обитель придет семнадцатилетний юноша – будущий великий святой Серафим Саровский.

Саровские пещеры – это целый подземный город на трех уровнях, расположенных один над другим. На верхнем церковь – сердце монастыря. Кельи соединяли бесчисленные лабиринты, тоннели, галереи, лестницы, пандусы, переходы с поворотами, тупиками, ходами, уходящими в неизвестность, даже мостиками (на самом нижнем уровне) через подземную реку с озерком, по которому монахи плавали на лодке. В эту водную артерию впадали небольшие ручьи от подземных источников, водопадов. Вода неожиданно появлялась из земли и под шум журчащих, падающих струй, с легким дуновением ветра, исчезала. А в подземном царстве еще долго звучал колокольный звон, как и положено в православных храмах.

Из официальных документов за 1711 год узнаем:

«Марта в 16 день окончены в полугоре пещеры, начатые монахом Илларионом в 1691 году, которые доведены почти до половины монастыря, и по разным местам оных поделаны кельи, в коих прежде сего живали и монахи; посередь оных сделана церковь преподобных отцов Антония и Феодосия и всех Киево-Печерских чудотворцев, которая освящена того же 1711 года…» Сестры Петра I помогли обустроить эту уникальную подземную церковь. Обряд полного освящения пещерной церкви был выполнен только в 1780 году. Рядом с церковью размещалась звонница, чуть дальше колодец – и все это под землей.

А.Глинка-Волжский в книге «В обители Преподобного Серафима», вышедшей в Москве в 1915 году, написал:

«Эта подземная церковка, говорят, на глубине девяти сажен приходится как раз под престолом собора Успения Пресвятой Богородицы, и отсюда, из алтаря Печерских чудотворцев, проделано узкое отверстие, сообщающее его с алтарем Успенского собора. Трогательно это соединение мрачной подземной церковки с надземной, залитой дневным светом и земною роскошью. Глубокий, красивый символ всей истории здешних святых мест».

В те годы уже давно прославился звон колокольни Саровской пустыни, взлетевшей на 40 сажень к небу. Священник Василий Тигров так написал о нем в 1906 году:

«Вот саровский звон. Начинается перебор маленьких колоколов. Слышатся желанные серебристые звуки. Звон все усиливается и усиливается, все крепчает, все становится могущественнее. Звуки большого колокола, вырвавшись из-под удара тяжеловесного языка, с громом рассекают, могущественно сотрясая, воздух и широкою волною несутся по окрестным холмам и долинам.

И вот, нагоняя волну за волною, помчался в безвестную даль радостный гул саровского звона, над всем господствуя и все подчиняя себе везде, куда лишь достигает. Все внимает ему. И сердце, увлеченное этими волнами, участвует в общей их жизни».

В XVI веке по степям между Доном и левыми притоками Днепра и Десны («Дикое поле»), постоянно смещаясь к югу, проходила граница русского государства, ее защищали казаки, многие из них оставались в этих местах навсегда и становились землепашцами или православными подвижниками. Здесь в известняковых (меловых) горах возникли пещерные монастыри для казаков «престарелых от военной брани». Наиболее известными были Свято-Успенский Дивногорский и Свято-Спасский, основанные еще в далеком XII веке.

Не только под землей, но и под водой звучат потаенные звоны.

Один из самых почитаемых монастырей создан на Валдае, на острове, и называется Валдайский Иверский Свято-Озерский Богородицкий мужской монастырь. Валдайское озеро стало святым, когда патриарх Никон, отслужив молебен, на лодке выплыл на середину озера и освятил его, под звон колоколов погрузил на дно крест и Евангелие. Легенда говорит, что при этом произошло чудо – «столп огнен явися от земли до небеси». С тех пор озеро стали называть Святым, а обитель – Свято-Озерской.

Рядом с московской кольцевой автомобильной дорогой, с внешней ее стороны, находятся три озера: Белое, Черное и Святое. Предание говорит, что на месте Святого озера в давние времена стояла церковь, но она ушла под землю, и возникло озеро с четко круглыми очертаниями. Верующие считают, что озеро находится под покровительством Николая Чудотворца и Богородицы. Неподалеку расположены два храма в честь высоких покровителей – Успения Пресвятой Богородицы и Св. Николая.

Святое озеро есть и под Шатурой (Московская область). И здесь тоже бытует легенда: озеро возникло на том месте, где под землю ушел христианский храм.

Дошедшие до нас сведения свидетельствуют о том, что на поляне леса, рядом с современным селом Кудыкино (Орехово-Зуевский район Московской области) очень много лет тому назад стояла зажиточная деревня, а в ней храм во имя мученика Никиты. Когда пришел враг, жители вступили в бой с бандой Лжедимитрия. Мужчины все погибли, а дети и женщины приняли мученическую смерть: они сгорели в огне, польско-литовские оккупанты сожгли полностью деревню вместе с людьми. Завоеватели остановились в единственном уцелевшем доме священника, он стоял несколько на отшибе, рядом с храмом. В церкви «победители» устроили конюшню. А ночью оскверненный храм со всем «войском» ушел под землю – никто не избежал наказания. На этом месте забил святой Никитский источник. Со всей округи ходят к нему люди за целебной водой, помянуть своих предков-героев, пройти в крестном ходе.

По преданию, родник у с. Ижеславль (Рязанская область) забил на том месте, где еще до татаро-монгольского ига стоял великолепный храм, но при приближении завоевателей он ушел под землю. И сегодня, наклонившись над святым источником, можно услышать звон колоколов и звуки православной службы.

Многие люди, с верой пришедшие на берега святых озер, к святым источникам, слышат колокольный звон. Слышал его и я.

Гимн колоколов-сторожей

Известно, что место для строительства монастыря церкви подбирали с особой тщательностью, пониманием природы земли и неба, в соответствии с существующими канонами и традициями. На выбор влияли рельеф, масштаб местности, знание человеческого восприятия, историческая память этих мест. В период становления Российского государства монастыри строились как оплот против полчищ завоевателей, как сторожи вокруг города.

Монастырские колокола звучали, призывая к единству, против распрей, тревожным набатом сообщали о приближении врага, звали жителей ближайших деревень на борьбу с иноземцами, предлагали людям прийти под защиту монастырских стен и иноков, становившихся солдатами Православия. Колокольный звон пугал и раздражал налетчиков. При захвате храмов они все колокола, которые можно было снять, увозили в полон как военные трофеи.

Удивительный монастырь находится к западу от Москвы – Саввино-Сторожевский. Вот что сообщило нам древнее предание о его основании: «Савва построил монастырь на месте, называемом Сторож, которое от всех слывет Сторожевскою горою… В Звенигороде всякий расскажет вам, что на сей горе в старину находилась стража и висели колокола, и в случае нашествия стерегущие ударяли в оные. Звук сообщался подобной не в дальнем расстоянии второй стороже, от коей – третьей и так далее в самую Москву о приближении неприятельском».

С XVII века монастырь прославился своими звонами. Самые голосистые колокола ему пожаловали цари Михаил Феодорович и Алексей Михайлович. В 1668 году на территории монастыря «казенный колокольный мастер» Александр Григорьев с учениками отлил Большой благовестный колокол весом 2125 пудов с великолепным звуком, исключительно мягким, бархатистым.

Здесь же, на звоннице, сохранился трофейный колокол 1636 года с латинской надписью. Декор колокола состоит из орнамента в виде переплетенных цветущей ветвью фигурок амуров и рогов изобилия. Не случайно появился он на звоннице после освобождения русскими войсками нашего Смоленска, где он висел на здании городской ратуши. Этот колокол из несостоявшейся резиденции польского короля Сигизмунда – признание заслуг братии в защите русских земель.

В 1781 году на гербе Звенигорода появилось изображение колокола.

В грозные для Отечества годы монастырь стал крепостью для завоевателя и домом родным для всех верующих, а монахи его – воинами Христовыми.

Мирные колокола становились в ряды бойцов.

 
В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба
Грянула; с треском кругом от нее разлетелись осколки;
Он же вздрогнул, и к народу могучие медные звуки
Вдаль потекли, негодуя, гудя и на бой созывая.
 

А.К. Толстой

Первые бронзовые артиллерийские орудия появились в XV веке. Первый известный случай переливки колоколов на пушки датируется началом XVIII века, когда по приказу Петра I для этой цели была изъята четвертая часть всех российских колоколов.

Колокола не только тревожным голосом, но и плотью своей стали участвовать в боях: при тогдашней нехватке металла из колокольной бронзы стали отливать пушки. И как торжественно, празднично звонили колокола, возвещая победу под Полтавой, другие победы русского оружия. И все же тогда возникла новая реальная опасность для русских колоколов.

На стыке XIX и XX веков наука и промышленность сделали очень заметный шаг в своем развитии. Наладили выпуск пушек из стали. Казалось, опасность уничтожения для бронзовых колоколов миновала. В 1913 году Карл Вальтер убежденно писал: «В настоящее время благоговение перед истинными произведениями искусства, будь то камень или бронза, столь глубоко и прочно проникло в сознание людей, что не приходится более опасаться их гибели от рук человеческих…»

Но произошло все наоборот. Пушек стали делать в сотни, тысячи раз больше, а изготовление снарядов для них невозможно без меди (даже сейчас). Всего через год после оптимистического прогноза Вальтера началась Первая мировая война, и тысячи уникальных колоколов были переплавлены, превратившись в оружие смерти. Продолжилось это и в Гражданскую войну на оккупированных русских землях. Войны закончились, прошло двадцать с небольшим лет, и вновь из стран покоренной Европы пошли эшелоны колоколов для переплавки на нужды фашистской армии. Исчезали безвозвратно и небольшие деревенские, и большие – монастырские, из главных городских храмов; все со своей биографией, историей, отлитые тяжелым трудом искусных мастеров, нередко на собранные прихожанами деньги, бережно хранимые и почитаемые. Когда уже шла Вторая мировая война, один из соратников Гитлера – Геринг – заявил, что для Германии достаточно иметь чисто символически 10–12 колоколов, все остальное – металл, необходимый для оружия и создания всемирного нацистского государства.

А сколько колоколов погибло у нас!

Как сбрасывали колокола со звонниц – всем известно. В августе 1932 года в Секретариат президиума ВЦИК поступило заключение Комиссии по вопросам культа при ВЦИК: «На Москве колокольный звон прекращен. Вопрос дальнейшего использования колоколов не носит уже культового значения, и Культовая комиссия не имеет возражений к их использованию». А использовали колокола восьми московских церквей для переливки и изготовления из них горельефов на новое здание Государственной публичной библиотеки имени В.И. Ленина, строительство которой было «признано ударным и должно быть полностью закончено к 16-й годовщине Октября». Минули времена и исполнились сроки, к сожалению, наша главная библиотека находится в плачевном состоянии… А рядом восстановили храм Христа Спасителя, и торжественно звучат его колокола.

Вот что писал в своем дневнике М.Пришвин, побывавший в Троице-Сергиевой лавре: «Как по-разному умирали колокола… Я был свидетелем гибели… Сбрасывались величайшие в мире колокола годуновской эпохи… было очень похоже на зрелище публичной казни».

На двух старых фотографиях – два события. На одной люди, пришедшие увидеть чудо – завершение их труднейшей работы – строительства колокольни, отливки колокола. Здесь и мастера, и рабочие, те, кто внес пожертвования (а в этом богоугодном деле участвовали, как правило, практически все местные верующие, независимо от их состояния). Через некоторое время закончится подъем колокола, он займет предназначенное ему место. И полетит его долгожданный звон к каждому сердцу. И тогда начнется праздник всех участников торжеств, ведь это их труд, их мастерство, их желание, их вера.

На другой – холодный зимний день в Троице-Сергиевой лавре. Сброшен «Царь-колокол» – он сброшен, но… не разбился. На лежащего сбрасывают «Годунова» – добивают. «Годунов» особо почитался в православном мире, это он звонил в осажденной обители, призывая народ в страшный период Смуты объединиться и изгнать интервентов с земли русской. И ни души. А люди? Вера?

И вновь война – Отечественная. Миллионы погибших. Сожженные деревни, города. Разрушенные монастыри, храмы.

Колокола как люди – вместе с ними они пережили ужасы бойни – умирали, получали ранения, а выжившие встречали победу.

Звоны православного Большого колокола (1,8 т), установленного в соборе Александра Невского в Париже, для всех живущих вне отечества были связующим с далекой родиной звеном. Ведь возвели храм «для укрепления веры и памяти о родине». Впервые «русский» звон прозвучал над французской землей в 1877 году.

В конце 40-х годов XIX века число русских, приезжавших в Париж, очень быстро росло. И до этого было много желающих посмотреть культурную столицу Европы, где закончился поход русских воинов в Отечественную войну и о которой с удовольствием вспоминали ветераны, но сделать это было чрезвычайно трудно. Развитие транспорта – железных дорог и появление пароходов – предоставило такую возможность.

В середине XIX века протоиерей Иосиф Васильев направил предложение о строительстве православного храма в Париже в Святейший Синод и Российскую Иностранную коллегию, но они не поддержали его, считая, что Россию «опять обвинят» в «пропаганде славизма на берегах Сены».

В 1848 году во Франции наступила «смута» – грянула революция, а в 1854 году французские войска высадились в Крыму, поддержав Турцию. Севастополь пал. Война закончилась в 1856 году Парижским миром.

И только тогда сам император Александр II дал разрешение на возведение храма, но исключительно на пожертвования православных.

Проект выполнил архитектор из Северной столицы Роман Кузьмин, консультировал его известный архитектор Иван Шторм, один из авторов Владимирского собора в Киеве. Он стал автором внутреннего оформления храма. Автор считал, что необходимо «дать такой характер своему произведению, чтобы каждый русский, живущий в Париже, взирая на этот храм Божий, с умилением вспоминал о своем любезном отечестве… и чтобы в стиле его не было резкого противоречия с окружающими зданиями», и это ему удалось.

Освятили храм 12 сентября 1861 года, в день праздника перенесения мощей баговерного князя Александра Невского.

Пятиглавый храм возведен в московско-византийском стиле и отделан тесаным белым камнем. Центральную сорокавосьмиметровую башню окружают четыре меньшие башни, увенчанные золочеными главками.

Две башенки, выходящие на фасад, украшены курантами и служат колокольнями. Храм в плане имеет форму греческого креста (28 метров в длину и ширину)

В храме много икон, имеющих церковную и историческую ценность. Например, список Федоровской иконы Богоматери, выполненный в 1807 году иконописцем Каменщиковым. Его передала семья французских фабрикантов Менье в 1940 году, когда над Францией нависла угроза оккупации фашистской Германией. По всей видимости, из России ее вывез один из наполеоновских вояк.

Существует предположение, что сама чудотворная икона Богоматери, именуемая Федоровской, была написана в 1239 году как подарок великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича (в крещении носившего имя Федор) на свадьбу сына – князя Александра (Невского). А писали ее с Владимирской иконы Божией Матери, автором которой был апостол Лука.

Федоровской иконой Богоматери благословила инокиня Марфа своего сына Михаила Романова на царство.

В соборе есть две иконы, пожертвованные императором Александром II в память о его чудесном спасении, – это икона Вознесения и икона св. Александра Невского.

…Это произошло 25 мая (6 июня) 1867 года, в день Вознесения. Император Александр II в сопровождении великих князей Владимира и Александра (будущего императора Александра III), находившиеся в Париже на Всемирной выставке, были приглашены на парад в Булонском лесу, устроенный в честь русского императора. После окончания парада в царя, медленно проезжавшего в карете, любующегося красотой скалы и большого водопада, практически в упор стрелял польский террорист Березовский, но дрогнула рука его, и он не попал.

На следующий день в соборе Св. Александра Невского был отслужен благодарственный молебен в присутствии императоров – русского Александра II с супругой и наследником, французского Наполеона III, а также короля прусского Вильгельма I и его министра Бисмарка.

В октябре 1896 года собор посетил последний русский царь Николай II, он принимал участие в закладке моста через Сену, который носит имя его отца, императора Александра III. И сегодня этот мост многие считают самым красивым мостом в Париже. Им гордятся парижане, любуются туристы. А вот о памятнике Николаю II знают немногие, только те, кто был в соборе Александра Невского. Автор памятника инженер Алымов, его поставили в двадцатую годовщину со дня гибели императорской семьи, в 1938 году. При освящении памятника митрополит Евлогий сказал. «Необычно само место, где поставлен этот памятник, так как обычно памятники ставятся на площадях, на улицах. Необычна и его форма в виде креста – обыкновенно памятники сооружаются в виде статуй или фигур тех лиц, которым они созидаются, а здесь – святой крест и священные изображения тех угодников Божиих, имена которых носили умученные и убиенные члены императорской фамилии».

В центре трехметрового стилизованного креста изображение св. Николая – покровителя императора Николая II, на левом окончании креста покровительница императрицы Александры Федоровны – св. царица мученица Александра, на окончании справа изображение святителя Алексея – покровителя царевича Алексея.

Иконы небесных покровительниц дочерей императора на нижней перекладине: св. Ольги, св. Татианы, св. равноапостольной Марии Магдалины, св. Анастасии. На гранитном подножии – копия императорской короны – это лампада, чуть ниже герб российского государства.

Удивительно скромен и выразителен этот печальный крест.

Под звон исторического Большого колокола храма Св. Александра Невского «крестились, венчались, уходили в жизнь вечную» многие известные и простые русские люди.

В нем отпевали в 1883 году Тургенева, умершего под Парижем; погребен писатель на Волковском кладбище Петербурга.

Здесь провожали в последний путь Федора Шаляпина, Василия Кандинского, Ивана Бунина, а уже в наше время, в 1987 году, – Андрея Тарковского.

После революции 1917 года неоднократно ставился вопрос о передаче собора советской власти. Особенно остро эта проблема обсуждалась, когда в 1924 году французское правительство признало советскую республику. И только в апреле 1928 года французский суд, благодаря вмешательству широких слоев общественности, защитил права приходской общины и признал за ними право владения землей и зданием церкви.

Основным аргументом стал тот факт, что собор возвели на пожертвования, государство на его строительство не дало ни копейки.

В 1922 году митрополитом Русской православной церкви в Западной Европе стал Евлогий (Василий Георгиевский).

В эмиграции это был очень уважаемый человек. Родился он в 1868 году в селе Сомово под Тулой. Был архиепископом Волынским и даже избирался депутатом II и III Государственной думы России. Когда на родине советское правительство закрыло все духовные учебные заведения, он посчитал своим долгом открыть в столице Франции высший Богословский институт, который продолжил бы традиции духовных российских школ и готовил бы пастырей для нелегкой службы народу, отечеству в условиях эмиграции.

На северной окраине Парижа на склоне холма ему приглянулась утопающая в зелени усадьба. В центре возвышалось темно-красное здание в «готическом стиле», построенное в 1860–1861 годах; это была лютеранская кирха во имя Пресвятой Троицы.

После начала Первой мировой войны французские власти реквизировали немецкое владение и использовали его для временного размещения призывников в армию. Прошло совсем немного времени, усадьба была выкуплена и превратилась в подворье Сергия Радонежского. 1 марта 1925 года прошло освящение церкви, на котором митрополит Евлогий сказал: Сергий Радонежский основал свою знаменитую обитель «в глуши лесов, в непроходимых дебрях пустыни <…> мы же устрояем эту новую обитель среди шумного города, очага всемирной цивилизации», но разве не представляет она «пустынь еще более дикую, сухую и бесплодную, нежели суровая пустыня Сергиева?»

Два года художник Дмитрий Стеллецкий расписывал потолки, своды и стены церкви в стиле XVI века, примером для него были росписи Дионисия в Ферапонтовом монастыре. Вскоре по его эскизам появился многоярусный иконостас, а в нем принесенные прихожанами иконы, была собрана церковная утварь и установлены Царские врата XVI века. Справа от Царских врат появилась икона Сергия Радонежского в монашеском одеянии. В Париже появился второй русский «чудный православный храм». Здесь уместно будет добавить, что уже в 50-е годы архитектор Исцеленов очень гармонично пристроил к церкви колокольню, созданную по псковским мотивам, с голубой луковкой купола и золоченым крестом. Иконостас и внутренняя отделка церкви были выполнены на пожертвования великой княгини Марии Павловны в память великой княгини Елизаветы Федоровны, замученной в России. Известно, что деньги (40 тысяч франков) великая княгиня получила, продав редчайший фамильный изумруд.