Текст книги "Морской волк (сборник)"

Котельников с Видяевым лишь слаженно кивают.

– Авансом вам дано, – продолжает старший майор, – за то что вы одни из лучших подводников флота, я надеюсь, станете такими же командирами таких вот кораблей, как этот, лет через десять. Фрицев, в общем, разобьем и так – а вот с заокеанскими «заклятыми друзьями» без флота не выйдет. И такие, как вы, будете Родине очень нужны. С вами, Федор Алексеевич, мы уже разобрались, а с вами, Виктор Николаевич… Михаил Петрович, просветите!

– В нашей истории вы погибли седьмого февраля сорок третьего, у Гаммерферста, – говорю я. – К-22 подорвалась на минном поле, выставленном там, в семи милях от берега. Саныч, информацию найди, подробно. Главное – координаты!

Сан Саныч быстро щелкает мышкой, находит, открывает нужный файл. Котельников впивается взглядом в экран.

– А в этой? – спросил он после слегка ошалело. Как, впрочем, и подобает человеку, услышавшему дату своей смерти.

– А в этой не знаю. У нас ведь «Лютцов» потопили лишь в сорок пятом и «Шеер» не захватывали. Мы уже изменили историю и продолжаем ее менять. И потому – ничего не предрешено.

– Так что постарайтесь, Виктор Николаевич, до победы дожить, – добавляет Кириллов. – Вы очень нужны будете, когда такие вот К-25 войдут в строй серийно. Еще и адмиралом станете. А вот подписочку – извольте сейчас!

Все ж прав был Ильич – важнейшее искусство это кино! Какую «агитку» можно сотворить из документальных кадров (сериалы «Наша биография», «Забытая война» и что-то еще) с помощью программы Adobe Premier! И ведь ни кадра неправды!

Выспаться, однако, мне не так и дали.

– Михаил Петрович, простите, конечно, что разбудил, но через час караван войдет в порт. А нам надо еще решить, продумать и отрепетировать, что командованию флота сказать.

Блин, двужильный он, что ли, товарищ старший майор? Никогда не видел, чтобы он спал. А как только что-то интересное проявляется – он тут же, как чертик из коробочки!

– Архаровцы наши подводные и меня кой-чему научили, Михаил Петрович. Два уровня секретности, две тайны, а не одна. Внешний – это само существование «Морского волка»: ну тут, как обговорено. Но повторяю, чтоб не забыть никому: опытовая секретная лодка с единым двигателем, построенная под патронажем НКВД. Норвежские ваши подвиги – все по правде, как вы только что нашим героям-подводникам расписывали, ну, кроме аэродрома, конечно – это наша флотская авиация себе берет. В Карском море – что-нибудь еще придумаем, хотя «Шеер» и 251-я на совести «свободогерманской» U-601, ее мы «утопить» всегда успеем, может, еще кой-чего провернем, есть задумка. Прочие все U-боты – а хрен его знает, куда пропали, может, на минах подорвались, может просто без вести. Пусть лучше фрицы дольше не узнают, что мы их на глубине торпедировать можем… Что там матросики языками начесать успели – это хуже, ну так мы, чем запрещать, еще баек запустим, да хоть про подводные силы коммунистического Марса, тут чем бредовее, тем лучше, чем прятать, проще за дымом скрыть. Но вот подлинную тайну вашу, откуда вы – это без вариантов, ОГВ, высшая степень! И стоять тут надо насмерть; ну, по крайней мере, без моей санкции – ни-ни! Хотя вижу, не покупаются флотские на версию «секретного корабля» – и виноватый здесь я сам: когда отправлялся с Видяевым, наобещал им, плюс показал свое неведение, чего быть никак не должно. Посему оставаться вам пока что для всех белоэмигрантом. Патриотически настроенные сумели где-то на тайной верфи в джунглях Ориноко построить суперкорабль по собственно разработанному проекту – версия, конечно, на живую нитку сляпана, но на первый момент сойдет.

– А на второй? – спрашиваю.

– А второго не будет. Поскольку у своих, знаете, обычно не возникает сомнений, что говорит им наше ведомство. Ну а с той стороны – всего лишь одна из версий, отвлекающий материал. Тем более вам «белую кость» играть не надо – по возрасту и легенде вы сами в Российском Императорском флоте не служили. Короче говоря – авайте обговорим, кто вы и откуда, чтобы не сбиться…

От Советского Информбюро, 30 августа 1942 года

В районе северо-западнее Сталинграда наши войска вели бои с танками и пехотой противника. Бойцы Н-ского гвардейского соединения отбили несколько атак немцев и, перейдя в контратаку, заняли два населенных пункта. Большая часть немцев в этих населенных пунктах была истреблена, а остальные бежали, бросив на поле боя 16 орудий, несколько пулеметов, автомашины, 2 радиостанции и другое военное имущество. На другом участке неприятель предпринял несколько танковых атак. Совместными действиями пехотинцев и артиллеристов атаки противника были отбиты. В результате боя подбито и уничтожено 14 немецких танков.

Капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович.

Подводная лодка «Морской волк». Карское море

Ну наконец-то! Идем.

Двадцать девятого утром пришел караван. Спасатель и резервный буксир «Сатурн», плавмастерская «Красный Горн», эсминцы «Гремящий» и «Сокрушительный», пара тральщиков, бывших рыбаков. Помимо «высоких гостей» – будущего адмирала Зозули со свитой штабных – в Диксон высадился целый десант спецов и особистов на предмет осмотра трофея, оценки его состояния, допроса пленных и отбора среди них «добровольных помощников» нам на переход.

Все с любопытством смотрели на наш «Воронеж». Им уже успели растрепать про бывшие у нас изначально Андреевский флаг и орла на рубке и про церемонию подъема в море флага нашего, во время которой офицеры были при погонах (надо полагать, товарищ старший майор с местными особистами и тут руку приложил). Так что, казалось бы, особых сомнений наша «легенда» вызвать не могла. Тем более что все было в жутком цейтноте. Мы вымели немецкие лодки из Карского моря – но было очевидно, что как только фрицы разберутся в обстановке, то пришлют еще. Когда разберутся – а потому давать им время мы не собирались. Кроме того, ожидался караван, PQ18, отправлявшийся из Исландии второго сентября, – и не позднее десятого эсминцы нужны будут в Баренцевом море.

Товарищ Зозуля не поверил, как и следовало ожидать. Не помогло даже категорическое утверждение Кириллова, что подлинная информация по «Воронежу» является секретом ОГВ – особой государственной важности, на ознакомление с которым разрешение может дать лишь нарком или лицо им уполномоченное. На что последовал ответ – в таком случае, товарищ старший майор, придумайте что-то более правдоподобное, а этот бред я доложить товарищу комфлота не посмею. Мы обязаны, поскольку война, знать, что на вверенном нам флоте происходит – это наше право и долг. Поскольку «Воронеж», насколько мы поняли, все же является кораблем РККФ. И вообще, если это ОГВ, так не будете ли вы так любезны показать приказ, в котором это объявляется?

Да, похоже, что страх перед НКВД в этом времени не столь велик, как нам казалось. Зозуля Федор Владимирович – седьмого года рождения, то есть сейчас ему всего лишь тридцать пять, во флоте с двадцать пятого, по знаменитому комсомольскому призыву, с июня сорок первого на Балтике, участвовал в таллиннском переходе, с зимы на СФ, начштаба Беломорской флотилии. После войны будет начальником Военно-морской академии, а затем начальником Главного штаба ВМФ и первым замом главкома. Причем, случай во флоте редчайший – получил звание адмирала и стал вторым лицом в ВМФ, нарушив флотские каноны: миновал должностные ступени командира корабля, соединения, поскольку с самого начала показал выдающиеся способности оперативно-тактического мышления и редкий организаторский талант вкупе с должными боевыми качествами. Один из тех, кто будет определять путь развития нашего флота, принимать решения. И по складу характера вполне способен принять опережающую информацию и следовать ей. А почему бы и нет?

– Александр Михайлович! – вставляю свое слово. – Дозвольте и мне мнение высказать. Я считаю, что Федор Владимирович вполне может быть допущен. Естественно, со всеми вытекающими.

– Уверены? – холодно спрашивает Кириллов. – Это нужно сейчас? Аргументируйте.

– Во-первых, организация перехода «Шеера» – если флотские будут не в курсе, то мне очень не хочется получить от своих. Во-вторых, задел на будущее. Когда Федор Владимирович станет, к примеру, главкомом флота, лет через двадцать.

– Что ж, решайте. – Старший майор оборачивается к Зозуле. – Поверите мне на слово и сами придумаете, что доложить комфлота? Или, если я последую совету товарища капитана первого ранга и внесу вас в реестр допущенных, вы узнаете нечто, весьма осложняющее жизнь, о чем вы без дозволения не вправе будете рассказать никому? Иначе за нарушение – простите, но ответите по всей строгости закона. Если выплывет – последствия могут быть для всего СССР. И, надеюсь, вы понимаете, что у вас не будет права попасть к врагу живым?

– В то же время ничто не мешает вам пользоваться полученной информацией, – добавляю я. – Ведь к кое-каким выводам вы вполне могли прийти сами. Очень полезным – когда вы и впрямь станете главкомом или начальником Главного штаба.

– Вы что, будущее можете видеть? – усмехается Зозуля. – Давайте уж показывайте. Не люблю недомолвок. Ну нельзя так – когда на флоте творится такое, а мы не готовы!

Поднимаемся на «Воронеж». На «Шеере», через который приходится перебираться, – столпотворение. Ремонт-наладка-освоение личным составом. Ясно, что идти на буксире, но 105-миллиметровые зенитки, их системы управления огнем, радар, связь, дизельгенераторы, а также такая проза, как жизнеобеспечение – освещение отсеков, вентиляция, вода, канализация – должны работать как положено. Ну и камбуз, конечно – хоть команда сейчас будет не штатные тысяча с хвостом, но кормить-то людей надо! Немцев десяток под конвоем провели – надо полагать, из числа «добровольно» согласившихся на помощь. Бег, крики, в корме шум работ – переборки герметизируют, откачивают воду. На «Воронеж» у борта ноль внимания – примелькался уже.

Будущий адмирал Зозуля пока молчит. Проходим в кают-компанию, достаю ноутбук. Привыкаю понемногу, как Саныч информацию организовал, по каталогам – где найти нужную. На экране кадры: БПК проект 1134 и четко различимая надпись на борту – «Адмирал Зозуля».

– Это что за… – Наш гость впервые удивлен. И сильно.

– Да не мистификация это, Федор Владимирович, станете вы адмиралом в нашей свершившейся истории. И корабль назовут в вашу честь – в строй войдет в шестьдесят четвертом, головной в серии, еще будут «Вице-адмирал Дрозд», «Владивосток» и «Севастополь». А вот уже развитие его, проект 1134А – «Кронштадт», тоже в Ленинграде строились, на «Северной верфи», и 1134Б – «Очаков», версия черноморская, в Николаеве. А вот это – наш «Воронеж», подводный крейсер, проект 949А, те же года, семидесятые-восьмидесятые.

– Так кто же вы? Откуда?

– Оттуда, Федор Владимирович. Вышли на учения в году две тысячи двенадцатом от Рождества Христова и провалились сюда, сами не знаем как. Знаю, что ученые наши экспериментировать пытались с пространством-временем «по гнусной теории Эйнштейна», да только у них даже в лабораториях не получалось ничего – и вот… Коль сомневаетесь, там, на компьютере – это устройство в нашем времени целый книжный шкаф заменяет – еще материалы есть, по военно-морской тактике, оружию, кораблестроению, вторая половина двадцатого века, и войны все, в которых флот участвовал. Хотите взглянуть?

– Да, пожалуйста.

Вот что значит хороший штабист! Быстро обрабатывать любую информацию, и принимать решения – это во все времена ценно. Довольно легко сообразил, что такое рабочий стол, как открывать-сворачивать окна, переходить по папкам, щелкать иконки, прокручивать текст. Причем ищет и читает весьма целеустремленно – в нескольких направлениях. Эта война – и конкретно здесь, на Севере. Послевоенная революция в военных флотах, переход их в ракетноатомную эпоху. Атомные лодки вообще – и наш «Воронеж»: какие задачи можно на него возложить.

Мы не мешаем. Кириллов говорит тихо:

– Все-таки зря вы, Михаил Петрович. Понимаю, опережающая информация, как вы говорите, очень даже полезна. Но сколько будет таких посвященных? Из высшего руководства – это само собой, из Генштаба, ученых и конструкторов – опять же придется. Много народа. Где-нибудь да утечет! А мы не готовы пока! Ресурсы все – на фронт, свободных мало. Освоить – не успеем. Вот если б году в сорок пятом, когда уже все активно внедрялось – чихали бы мы тогда на всех! А сейчас не столько от немцев, от «союзников» придется скрывать.

– Персональный отбор применить? – отвечаю. – Мы же знаем и личностные качества каждого. Можем решить – надежен или нет.

– Надейтесь, Михаил Петрович. А я вот думаю сейчас, что вице-адмиралу Головко сказать? И еще, придется вам впредь от флотских подальше держаться – не прокатывает легенда ваша на взгляд профессионала. Сначала Котельников, теперь Федор Владимирович. А если и англичане сообразят?

Идет уже второй час. С вахты докладывают, что товарища Зозулю ищут по какому-то делу. Гость наш, однако, не спешит, а, с сожалением закрыв очередное «окошко», интересуется подробно назначением и возможностями «компьютеров». Узнав, что они могут не только хранить, но и обрабатывать информацию и что именно на них мы за четверть часа ломали любой немецкий шифр – это при том, что у англичан на взлом четырехроторной «Энигмы» даже в лучшие времена будут уходить сутки – Федор Владимирович вцепился в нас мертвой хваткой. И успокоился лишь после клятвенного обещания Кириллова и моего передать один компьютер в разведотдел СФ, естественно, с полным соблюдением секретности. Причем там, в отдельном скрытом и запароленном разделе, будет лежать вся литература, которую мы сейчас показали.

Зато на совещании с флотскими было куда легче, имея Зозулю на нашей стороне. Вещи там обсуждались достаточно важные. В том числе и для нас. Это в веке двадцать первом атомарина-охотник в составе конвоя или эскадры обычное дело – в этом же времени практики взаимодействия кораблей охранения с противолодочной подлодкой не было вовсе, и мне пришлось довольно долго объяснять азы этой тактики командирам эсминцев (позже я узнал, что уже после моего ухода Кириллов с одобрения Зозули объявил: «черт с „Шеером”, не дотащим – невелика беда, но вот если вы К-25 по ошибке утопите, трибунал гарантирую железно. Так что если местоположение „двадцать пятой” точно неизвестно – то любую лодку бомбить запрещаю категорически! А вообще – эсминцам сосредоточиться на ПВО, а с немецкими субмаринами К-25 разберется сама»). И второе, не успели ли немцы выставить на мелководье с подлодок донные неконтактные мины. Что очень серьезно: если якорные мины мы могли обнаружить сонаром, то донные брать надо лишь трал-искателем, которого у нас, естественно, не было. Эту проблему решали сразу несколькими путями. Все шесть МБР-2 практически непрерывно висели над морем, контролируя район. Курс нашего перехода намеренно проложили глубже изобаты пятьдесят. И наконец, при выходе из порта до упомянутой изобаты, впереди нас шел один из тральщиков – простите, мужики, но если что, ваши жизни и корабль менее ценны!

Но ничего не случилось – пока. На глубокой воде сформировали походный ордер: впереди тральщик, слева и справа в голове эсминцы, за ними основная часть каравана – «Дежнев» с «Шеером» на буксире, тут же «Сатурн» и плавмастерская, замыкают строй второй тральщик и лодки К-22 и Щ-422. Ну а мы, естественно, под. Идем, слушаем, периодически всплываем на перископную, выставив антенну – связываться так оказалось надежнее, чем по ЗПВ. Зачем связываться – ну просто показать конвою, что мы здесь, в какой конкретно стороне.

Идем. Наверху солнце полярное светит – а мы малым ходом, в глубине, прослушивая горизонт. Пока все тихо.

Подводная лодка U-376, командир Фридрих-Карл Маркс.

Пролив Карские Ворота, 30 августа 1942 года

Глубина шестьдесят метров, мы на грунте. Приказ всем соблюдать тишину, как под глубинными бомбами, если хотите жить! В этом проклятом Карском море пропало уже пять лодок за две недели – все наши, посланные сюда. Штабные, правда, говорят, что U-251 «по ошибке» торпедировала U-601 – во что верится с трудом. Слишком уж опытен был старина Грау, чтоб спутать 251-ю, о нахождении которой в районе он отлично знал, с русской подлодкой, которой там совершенно нечего было делать! А слухи, что он со всей командой, переметнулся к русским и сам стрелял в «Шеер» – это просто неуклюжая попытка свалить на нас чужую глупость и трусость! Где это видано, чтобы боевой корабль великого рейха спустил в бою флаг – и перед кем, славянскими недочеловеками?

А в итоге нас дернули сюда, отменив выход к Исландии – все отсеки забиты продуктами, на долгий поход. Нам приказали утопить этот злосчастный «Шеер» – наплевав, что там, возможно, весь экипаж, тысяча человек, запертые в самых нижних отсеках – и ведь русские не будут никого спасать! Но как сказал адмирал – для них лучше считаться с честью погибшими, чем служить русской пропаганде. Так что уж простите – вы сегодня вытянули несчастливый билет!

И здесь было страшно. Именно потому, что мы побывали в зоне самой свирепой охоты, возле Британских островов, и помним, как гоняли нас там. Англичане все ж кое-чему научились – но и там мы никогда не теряли пять лодок за две недели. Здесь же мы не видели пока ни одного противолодочного патруля, разве что самолет пару раз пролетал, по меркам Атлантики – несерьезно! Но здесь было что-то еще более опасное, невидимое – и потому намного более страшное.

Оттого и лежим на грунте. Не входя в это злополучное Карское море, а заняв позицию в проливе, миновать который русские никак не могут. Все механизмы, кроме самых необходимых отключены – потому нас услышать трудно. Но «с нами Бог», только если сам не зеваешь – потому лежим в полной тишине.

Нашей U-376 досталась позиция самая западная – и, надеюсь, самая безопасная. К востоку от нас U-408, а еще дальше U-88. Командиры там, из молодых – не терпится им счет увеличить. Что ж, вы подраните – мы добьем, почести кому? Ну, а если вам повезет больше – поздравлю, умолчу лишь, что у нетерпеливых таких шанс выжить куда меньше, ну а у нас соответственно… Зачем крест мертвецу?

У меня лучший акустик флотилии Ханс Хубе, «Моцарт», говорят, что он и в самом деле пианистом был. Не уши у парня – а бриллианты. В Атлантике обнаруживал конвой за двадцать миль. И что только мне не предлагали, чтобы сманить его на другую лодку – черта с два! На субмарине хороший акустик – это лишний шанс на жизнь.

Холодно. Освещение – едва горит. Воздух – тяжелый уже. Как в гробу. Сколько еще нам так лежать? Мысли лезут нехорошие – что мы уже заживо похоронены, никогда больше не увидим солнечного света. Скорей бы завершилась эта проклятая война. Когда падет этот проклятый Сталинград? Когда-то мы боялись, что война завершится слишком быстро – чтобы мы успели получить заслуженную долю побед, чинов, наград. Но все больше наших не возвращается – а конца войны не видно. Этот проклятый ефрейтор. неужели Грау все же решился?

Еще сутки – и мы уходим. Есть предел человеческой выносливости. Видит Бог, мы честно старались и сделали все, что могли.

– Шумы винтов. Идет конвой!

Молодец, «Моцарт»! Проходит еще почти час. Можно уже детально различить цели. Два эсминца, тип «Громкий» – их винты не спутать с купцами или рыбаками, четыре как раз рыбаки или торгаши – тихоходные, паровые, два в хвосте, что-то дизельное – тральщики?

– И еще кто-то, герр Маркс. Очень тихий, идентифицировать не могу. Катер-охотник? «Восемьдесят восьмая» откачивает балласт и работает рулями на всплытие! Гидролокатор! Торпеда в воде. Взрыв – совпал с пеленгом «восемьдесят восьмой». Звук разрушения прочного корпуса.

Торпеда – по лодке под водой, на глубине? Как?!

– Снова гидролокатор – сигнал очень четкий. Мне кажется, источник не на поверхности – на глубине. Приближается. Русские наверху – идут прежним курсом. Гидролокатор приближается. Это… это подлодка, командир!

Русские построили лодку-истребитель, которая может стрелять под водой по субмаринам? С торпедами, наводимыми по локатору или по проводам?

Надо что-то предпринять. Даже на фоне дна стальной корпус лодки даст на локаторе четкий сигнал. Надо уходить – немедленно! Или лежать, в надежде, что пройдут мимо.

– «Четыреста восьмая» продувается, всплывает. Идет полным ходом на русскую субмарину!

Что хотел сделать Рейнгард фон Гуттен, командир U-408? Уйти, нырнув под конвой, как когда-то делал в Атлантике, или в отчаянии таранить русскую субмарину, чтоб захватить врага с собой? Если второе, то фон Гуттен грубо ошибся, поверив своему акустику; на субмаринах «тип VII» никогда не было гидролокатора, только шумопеленгатор. (Зная скорость изменения пеленга на цель и скорость самой цели, можно определить расстояние – первый параметр дал ШПС, второй же, классифицировав цель как подлодку, акустик посчитал за обычные четыре узла, в то время как на самом деле «Воронеж» в тот момент имел девять. Что для стандартной дизельной лодки тех времен было близко к предельной под водой, разряжающей батареи за один-два часа. Результатом же была ошибка в определении дистанции больше чем вдвое.)

– Торпеда в воде… Взрыв… Звук разрушения корпуса.

Погибла и U-408. Мы – следующие. Теперь ясно, что стало с остальными. Русские запустили в море волка, который режет нас, как овец. И это оказалось опаснее, чем британские корабельные патрули. Что делать? Пытаться таранить, как «семьдесят седьмая»? Не успеем – торпеда по ней пошла, едва они оторвались от грунта.

– Срочное всплытие. Продуть все, моторы на полный! Радисту – приготовиться передать сообщение: «Торпедированы лодкой на глубине, самонаводящиеся, гидролокатор». Открытым текстом – шифр не успеем. Артрасчету – приготовиться. Может, выиграем еще несколько секунд. И – прощайте.

– Фридрих, если лишь выиграть время, может, спустим флаг? Депешу передадим, но и сохраним жизнь экипажу.

– Торпеда в воде, идет на нас!

Продуваем все цистерны, еще на глубине – плевать на скрытность. Когда в лодку ворвется вода, важен будет каждый килограмм дополнительной плавучести. Для тех, кто останется жив.

Попадание на глубине двадцать. В дизельный отсек – все, кто там был, захлебнулись сразу. U-376 вздрогнула – только бы не пробило воздухосистему, только бы не сдохли моторы – тогда сразу камнем на дно, давление начнет ломать переборки, конец! Нет, продолжаем всплывать, медленно, еще медленнее – но всплываем. На глубомере – рубка и антенны должны уже выйти из воды!

– Давление в системе падает – воздух утекает! Теряем плавучесть, долго не продержимся. Электромоторный говорит, их заливает!

Значит, не спасение, а отсрочка. Затапливаются кормовые отсеки и кормовая группа цистерн. Когда уровень затопления станет критическим, лодка пойдет на дно. И это может случиться через секунды.

А тем, кто оказался отрезан в электромоторном, в самой корме – надеюсь, вы попадете в рай. Вам никак уже не выбраться, но продержитесь хоть минуту, вытяните нас!

– Радист, связь! Всем прочим – оставить корабль.

Выскочить успели восемь человек, когда лодка вдруг ушла на дно и вода стала хлестать в открытый люк, на головы карабкавшихся наверх. Четверых затянуло в воронку – и лишь четверо еще держались в ледяной воде, когда подошла шлюпка с русского тральщика.

Фридрих-Карл Маркс был среди спасенных. Акустика не было. И радист остался в лодке – до конца.

Берлин, Рейхсканцелярия. 30 августа 1942 года

– Нет, вы объясните мне, Редер, что сделал флот – кроме того, что меньше чем за месяц потерял почти половину своего состава без нанесения врагу какого-либо ущерба! Расписывая мне ваш «Вундерланд», вы обещали успех, превосходящий битву за Атлантику: истребление русского судоходства в тех водах на годы вперед, полное разрушение их Северного морского пути! Где результат – вы, бездарность! Германский боевой корабль сдался, не исчерпав возможности к сопротивлению! Сдался после боя не с равным противником, а с каким-то почти безоружным пароходом! Вы знаете, что фотографии из русских газет – этот «Сибиряков» на фоне «Шеера» со спущенным флагом и шлюпок со сдающимся экипажем – публикуют газеты всего мира?! Знаете, какими комментариями это сопровождается – в адрес кригсмарине, Германии и меня лично?

Редер, Дёниц и другие флотские чины стояли навытяжку, как новобранец перед фельдфебелем. Гитлер был в бешенстве – орал, топал ногами, голос его срывался на визг.

– …в то время, как мой вермахт и мои люфтваффе сражаются за Германию, приближая окончательную победу, флот прохлаждался в безделье, занимаясь черт знает чем, но только не сражениями! Зачем мне эта гора бесполезного железа, которого не хватает доменным печам рейха для производства танков и пушек? Сколько нефти потребил флот, которая так нужна для люфтваффе? И я знаю, в чем причина, Редер – не вы ли всячески противились распространению во флоте, в отличие от прочих родов войск, подлинно арийского духа, идей национал-социализма? Не вы ли утверждали, что профессионализм, традиции и выучка важнее? Не вы ли всячески препятствовали очистке флота от лиц еврейской крови? Ваш коллега Дёниц подтвердит – в подводных силах этот дух и идеи присутствуют в несравненно большей мере, и оттого подводники рейха воюют намного успешнее, чем ваши линкоры и крейсера!

– Вас неверно информировали, мой фюрер! – выкрикнул Редер. – «Шеер» вынужден был спустить флаг после того, как субмарина U-601, переметнувшись на сторону так называемой «Свободной Германии», изменнически торпедировала наш корабль посреди ледяного моря, поставив наших моряков в безвыходное положение. Альтернативой была лишь бессмысленная смерть среди льдов! Причем эта же субмарина еще до того так же предательски нанесла удар по своим же товарищам с U-251, а, повредив «Шеер», принуждала его сдаться русским, заявив, что в противном случае потопит его, а затем расстреляет спасавшихся на шлюпках – так как это условие поставили русские, принимая предателей в свои ряды! Не будь этого, «Адмирал Шеер» уничтожил бы русский конвой и разгромил бы порт Диксон – главную русскую базу в тех водах. Теперь же, очень может быть, бывшая наша субмарина под русским флагом будет топить наши корабли. Я могу доказать все сказанное – у меня есть копии радиограмм с U-601 «Шееру», как доставленные самолетом вместе с боевым флагом корабля, так и не доставшимся русским, так и принятые нашими радиостанциями в Норвегии.

Какое-то время Гитлер лишь беззвучно разевал рот, как вынутая из воды рыба. Затем заорал еще истошнее:

– Я всегда знал, что Германия непобедима в честном бою, но уязвима для подлой измены, которую надо выжечь каленым железом! И я сделаю это! Весь экипаж U-601 заочно приговорить к казни, должной немедленно быть приведенной в исполнение при попадании в наши руки! Всю родню изменников – в концлагерь, в назидание остальным! Я знаю, что надо сделать, чтобы подобное больше никогда не повторилось! В экипаж каждого корабля, каждой подводной лодки включить особого человека в ранге, равном командиру – члена партии, верного идее! Его задача – контролировать все, ни один приказ без его визы не будет иметь силы! Это на первое время, ну а в дальнейшем… Я пока не решил, нужны ли мне большие корабли, Редер. Если подводники почти поставили Англию на колени, то что сделали ваши линкоры, за исключением бесславной гибели? Утопили два десятка транспортов? За то же время лодки топили сотнями! Уничтожили «Худ»? За то же время лодки утопили «Роял Оук» и «Бархэм»! Вы не считаете, что праздное существование нескольких тысяч бездельников весьма пагубно действует на моральный дух честных воинов рейха?

– Но, мой фюрер! – выкрикнул Редер. – Такой театр боевых действий, как Норвегия, нельзя удержать без флота! Надводный флот страшен для противника уже тем, что существует – «fleet in being», это известно еще с той войны!

– В эту войну кое-что изменилось, Редер. Их адмирал Тови хвастался в их поганой газетенке, что в эту войну уже провел больше в времени в море, на линкоре, чем в ту войну на эсминце! Пока вы храните верность замшелым принципам, враг совершенствует свою тактику! И если вы погрязли в рутине, которую считаете «профессионализмом», – то тем хуже для вас! И я знаю, что сделаю, Редер, для быстрейшего насаждения во флоте подлинно арийского духа и ценностей! Я подчиню флот СС, чтобы они первым делом устроили там великую чистку, без жалости убрав всех бездарных, нерешительных, а также лиц неарийского происхождения: что терпимо для обывателя и даже рядового – абсолютно недопустимо для офицера СС!

Редер побледнел и закатил глаза. Воображение рисовало страшную картину – бывшие лавочники и мясники в черных мундирах распоряжаются на мостиках кораблей, шпыняя кадровых морских офицеров в третьем поколении, как боцман новобранцев.

– Я дам вам последний шанс! – чуть снизил тон Гитлер. – Очень скоро из Исландии большевикам отправится очередной конвой, PQ-18. Им мало разгрома PQ-17 – не обольщайтесь, Редер, это заслуга люфтваффе, не ваша! Принесите мне еще более громкую победу – вы, ваш флот, а не орлы Геринга! Тогда я буду судить о вашей полезности. И если мой вердикт будет отрицательным – клянусь, я подчиню вас СС! И пусть тогда рейхсфюрер и гестапо разбираются с вашим недоарийским духом и замаскировавшимися евреями в ваших рядах! Это ваш последний шанс, и другого не будет!

Где-то на борту подводной лодки «Морской волк»

– Не понимаю, что вы от меня хотите!

– Взаимодействия, Сергей Степанович. Не буду долго ходить вокруг – перейду к сути. Вы знаете, что за разговоры ведет в команде известная вам личность? И считаете, что это можно оставить без последствий?

– Товарищ старший майор, простите, но я лучше знаю наших людей. Обычный интеллигентский треп, за который вовсе не следует.

– Если бы так, Сергей Степанович. А если он к действию перейдет, наш пламенный вьюнош с огнем в сердце, вообразивший себе невесть что? Я, знаете, успел на этом корабле инструктаж пройти – что можно, а что нельзя. И многократно наслышан, что запросто здесь – не тот клапан открыл, не тот рубильник повернул, и всем тонуть или гореть придется. На земле еще можно позволить себе презумпции всякие. А тут – голая целесообразность: вы до конца похода дожить хотите? Я помирать не тороплюсь.

– Откуда вы знаете про разговоры? Успели уже агентурой обзавестись?

– Ну, Сергей Степанович, давайте не будем еще и шпионские войны на этом корабле разводить. И вместо дела искать, кто в экипаже у кого в «доверенных» ходит. Дело у нас одно, и против общего врага. Знаю я про эти разговоры – и этого достаточно. Пора пресечь, и решительно, если не хотим сюрпризов. Уж поверьте, я с реальными, не вымышленными врагами дел имел достаточно – диверсантами, шпионами, вредителями и прочими пособниками. Намного больше, чем в ваше мирное и сытое время.