Текст книги "Система олимпийского образования, воспитания и обучения"

Наряду с принципами Фэйр Плэй в официальных документах современного олимпийского движения указываются и такие ценности этого движения, как интеграция спорта с образованием и культурой, а также определенный образ жизни. «Олимпизм, соединяющий спорт с культурой и образованием, стремится к созданию образа жизни, основывающегося на радости от усилия, на воспитательной ценности хорошего примера и на уважении к всеобщим основным этическим принципам» [Олимпийская хартия, 2008, с. 7].

В связи с этим важное значение придается идее Кубертена о союзе спорта и искусства. Активным ее сторонником был бывший президент МОК Х.А. Самаранч [Самаранч, 1997; Samaranch, 1999]. В своем послании организаторам выставки «Спорт в искусстве Китая» он, в частности, написал: «В Древней Греции атлетика и спорт были тесно объединены, особенно в связи с Олимпийскими играми. Величайшие поэты, ораторы и артисты принимали участие в церемониях, связанных с этими Играми… Идея Кубертена объединить спорт и искусство стала одним из основных принципов олимпийского движения. Мы – участники этого движения верим в то, что его идеи будут реализованы в спортивной практике, построенной на принципах честной игры и в гармонии с искусством, культурой и интеллектуальными усилиями» [China… 1990, р. 7].

Отвечая на письмо автора данной монографии и проекта «СпАрт», в котором излагалась новая программа интеграции спорта с искусством, Х.А. Самаранч написал: «Воспитание молодежи посредством синтеза спорта и культуры является одной из важнейших задач олимпийского движения. МОК готов оказать моральную поддержку и дать патронаж всем инициативам, содействующим союзу спорта, искусства и культуры» [см.: Столяров, 1998д, С. 159].

Идея интеграции спорта и искусства поддерживается и многими другими учеными и общественными деятелями [см., например: Зухора, 1982, 1996; Durry, 1981, 1987, 1999; Zuchora, 1976]. Однако при этом, как правило, затрагиваются лишь отдельные аспекты проблемы интеграции спорта и искусства.

Впервые целостная научно обоснованная концепция этой интеграции представлена в проекте под названием «СпАрт» (Духовность. Спорт. Искусство), который автор разработал в 1990 г. [Столяров, 1990в]

В его последующих работах, а также в работах и диссертациях его учениов обоснована необходимость интеграции спорта с искусством, ее основные направления, формы, методы и т. д. [см.: Вишневский В.И., 2011а; Лазарев П.В., 1994; Максимов, 2011; Максимова, Максимов, 2011; Передельский, 2011а; Самусенкова, 1996; Столяров, 1991а, б, 1998 г, д, е, и, к, 2006, 2011б, г; Столяров, Лазарев П.В., Самусенкова, 1996; Столяров, Самусенкова, 1996; Теория, проекты и технологии… 2011; Stolyarov, 1991].

В современном олимпийском движении предпринимаются и реальные шаги по укреплению связи спорта с искусством: проводятся высокохудожественные церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр, выставки произведений искусства, авторами которых являются спортсмены и др.

Значительный вклад в это направление олимпийского воспитания вносят Международный Олимпийский центр за мир и культуру (Греция) и Олимпийский музей в Лозанне [cм.: Samaranch, 1999; Zhenliang, 2001].

Вместе с тем, с 1952 г. по решению МОК художественные конкурсы на Олимпийских играх, проводившиеся по инициативе Кубертена, были заменены культурной программой (художественными представлениями, концертами, выставками и другими подобными мероприятиями) на Олимпийских играх.

При объяснении такого решения нередко ссылаются на низкое качество работ, представляемых на конкурсы, вследствие чего в ряде конкурсов победители не определялись и награды не вручались. Так, в 1924 г. в музыкальном конкурсе ни одна из медалей не была вручена; из 198 различных конкурсов на 7 Олимпиадах решено было не вручать 54 награды – 21 золотую, 13 серебряных и 21 бронзовую медаль – или 27 % всех наград [см.: Mezo, 1958].

Указывают также на небольшое число участников, особенно из Европы, и почти полное отсутствие «известных» артистов. Отмечают критическое отношение к конкурсам части деятелей искусства, которые считают, что искусство не может быть сферой соревнования. Обращают внимание и на серьезные проблемы с жюри, учитывая субъективный характер критериев их оценки, отсутствие общего языка и общей философии и др. [Lambis, 1987, р. 79–80; Masterson, 1987, р. 106–107].

В последние годы неоднократно поднимался вопрос о возрождении художественных конкурсов в программе Олимпийских игр.

Этот вопрос специально обсуждался на 26-й сессии МОА. В пользу возрождения высказывались следующие аргументы:

– многие престижные международные конкурсы в различных видах искусства уже организуются и успешно оцениваются по тем критериям, которые обычно если и не полностью одобряются, то по крайней мере принимаются за основу (в качестве примера чаще всего приводилась Нобелевская премия за литературные произведения);

– возрождение художественных конкурсов на Олимпийских играх вдохновило бы создание многих произведений искусства на спортивную тематику, дало бы существенный толчок развитию художественного творчества во всем мире и оказывало бы дополнительное воспитательное и культурное воздействие на зрителей и спортсменов во время проведения Игр.

Однако большинство участников сессии выступило против идеи возрождения художественных конкурсов в официальной программе Олимпийских игр.

При этом были высказаны следующие аргументы:

– сама природа искусства как средства художественного выражения в рамках или посредством определенной культуры не соответствует идее международных (а значит, межкультурных) соревнований;

– трудность решения вопроса о том, какие виды искусства (среди многих его форм) должны стать предметом соревнования на Олимпийских играх;

– трудность установления объективных критериев для оценки произведения искусства, особенно на межкультурной основе;

– включение художественных конкурсов в программу Олимпийских игр создаст дополнительные трудности, связанные с ее перенасыщенностью;

– помимо трудностей в субъективной оценке выступления спортсменов в отдельных видах спорта (гимнастика, фигурное катание) имеются трудности, связанные с субъективной оценкой художественных конкурсов;

– нежелание известных деятелей искусства участвовать в такого рода конкурсах из-за опасения утратить свою репутацию;

– дополнительные проблемы для городов, проводящих Олимпийские игры, связанные с расселением артистов, их костюмами, безопасностью и т. д.

Участники дискуссии рекомендовали комиссии МОК по культуре провести консультации с экспертами и деятелями искусства по вопросу о поиске тех акций, которые могли бы быть осуществлены в рамках олимпийского движения для развития искусства без дополнительных осложнений, связанных с трансформацией традиционной программы Игр [см.: Landry, 1987b].

Применительно к сфере социальных отношений в современном олимпийском движении подчеркивается важное значение таких провозглашенных Кубертеном ценностей, как интернационализм, равноправие всех людей и народов, просвещение в духе истинного патриотизма в сочетании с взаимоуважением наций, несмотря на расовые, религиозные и политические различия, а также гуманистические ценности мира, дружбы и взаимопонимания.

Так, в Олимпийской хартии при характеристике целей олимпийского движения укрепление мира, дружбы и взаимопонимания между народами выдвигается на первый план. В настоящее время эти ценности приобрели особенно важное значение. Об этом свидетельствует концепция культуры мира, которая развита под эгидой ЮНЕСКО выдающимися деятелями образования, науки, искусства.

Фундаментальные ценности культуры мира:

• дружба, взаимообогащающее общение людей;

• отказ от использования силы во всех ее формах в отношениях между государствами, социальными группами, отдельными людьми;

• разрешение конфликтов на основе диалога;

• признание равенства в правах мужчин и женщин;

• приверженность принципам демократии, свободы, справедливости;

• толерантность, взаимное уважение представителей различных культур (см. 1.4.).

Современная концепция олимпизма ориентируется на эти ценности.

В Олимпийской хартии написано: «Цель олимпийского движения – способствовать построению лучшего мира посредством воспитания молодежи средствами спорта без какой-либо дискриминации и в духе соблюдения принципов олимпизма, что включает в себя взаимопонимание, дружбу, атмосферу солидарности и честной игры» [Олимпийская хартия, 2008, с. 7, 8].

Х.А. Самаранч в одном из своих выступлений, отвечая на вопрос корреспондента, как он относится к словам Кубертена «олимпизм – это не организация, а образ мышления», сказал: «У нас есть философия, и с годами она не изменилась. Ее суть – вера в спорт. И все мы, кто придерживался этой философии, понимаем, что история доказала нашу правоту: спорт ныне стал одним из наиболее важных социальных явлений в жизни человечества. Кроме всего прочего, наша философия исходит из того, что спорт – это неотъемлемая часть процесса воспитания молодежи, фактор укрепления мира, дружбы, сотрудничества и взаимопонимания между народами» [Самаранч, 1989, с. 12].

Декан МОА Отто Шимичек, разъясняя свое понимание олимпийской философии, так охарактеризовал ее: «Олимпизм, главный и мощный социальный феномен нашей эпохи, охватывает все мировое сообщество без каких-либо исключений, культивирует дух взаимного признания, сотрудничества и дружбы между народами, искреннее понимание, признает честное и благородное соревнование на равных условиях и дает наглядный пример тем, что соперничает в других областях социальной жизни. Олимпизм признает и поощряет индивидуальные усилия и не приемлет никакой дискриминации по национальному, расовому, политическому, классовому и т. д. признаку» [Szymiczek, 1985, р. 152].

Таким образом, преобладающей в настоящее время является кубертеновская трактовка основных ценностей олимпийского движения.

Вместе с тем встречается (особенно в последнее время) и критическое отношение к олимпийской концепции Кубертена.

Вот несколько иллюстраций.

♦ Олимпийская концепция Кубертена «представляет собой целое море мифов, идеологий и предрассудков» [Caillat, Brohm, 1984]. Эта концепция является отражением устаревшей романтической и идеалистической философии [Parry, 1989, р. 81–84; Segrave, 1988, р. 149–150; Young, 1988, р. 27];

♦ «Кубертен так и не свел свои идеи в более или менее строгую систему норм и ценностей. Он говорил об олимпизме не как о системе, но как о «состоянии души» (une attitude spirituelle), которое "способствует всестороннему и всеобщему спортивному образованию, пронизанному истинным мужеством и духом рыцарства, включающему в себя художественные и литературные проявления, будущему двигателю национального и средоточию гражданского бытия"» [Loland, 1995, р. 67].

♦ «Олимпизм сознательно был им (Кубертеном – В.С.) постулирован как новая ―религия во все более секуляризирующемся мире»; кубертеновская идея «спортивной религии», religio athletae представляет собой «сочетание мифоархаичного мышления с биологическим витализмом» [Франке, 2006, с. 68, 71].

♦ «В работах и высказываниях Пьера де Кубертена невозможно найти однозначной, исчерпывающе сформулированной трактовки олимпизма, зато сплошь и рядом встречаются взаимоисключающие установки» [Кыласов, 2010а, С. 22].

В некоторых работах даются еще более негативные оценки концепции Кубертена. Например, В. Михайлин характеризует его как «автора того не слишком вразумительного, но зато отчетливо прекраснодушного комплекса идей, который получил название «олимпизм» и который представлял собой «противоречивый конгломерат сырых и сугубо декларативных идей». Он оценивает олимпийский проект Кубертена как «один из многих, зародившихся в XIX, в начале и середине XX века модернистских проектов – наряду с социализмом, прогрессизмом, национализмом, коммунизмом, американизмом, фабианством, национал-социализмом, антропософией, фашизмом, богостроительством, дианетикой-сайентологией, агни-йогой и т. д.» [Михайлин, 2006, с. 24].

Иногда олимпийскую концепцию Кубертена оценивают как яркий образец эклектики: «Концепция олимпизма создана на основе характерного для викторианской эпохи предвзятого представления о спорте Древней Греции и Средневековья» и представляет собой «пережиток викторианской эпохи», «мешанину» «из отмершей идеологии, исторических неточностей и благоговейного преклонения перед рыцарем – любителем» [Морфорд, 1987, с. 21, 26]. Предпринимается попытка обосновать мнение о том, что вообще «эклектика должна считаться центральным пунктом (the axis) логики олимпизма» [DaCosta, 2002, р. 39–58; 2006, с. 161]. Причем, иногда, характеризуя Кубертена как эклектика, оценивают эту его черту как позитивную [см., например: Bold, Gutenberg,1999].

На наш взгляд, такие характеристики в первую очередь объясняются тем, что пытаются оценить олимпийскую концепцию Кубертена, опираясь на отдельные, выдергиваемые из контекста фразы, а не на все его публикации и выступления Кубертена, не стремятся выяснить охарактеризованную выше строгую, хотя и не лежащую на поверхности, логику этой концепции.

В работах Кубертена (а их общий объем составляет более 12 тысяч печатных страниц в 30 книгах, 50 брошюрах и более чем 1200 статей по наиболее актуальным проблемам олимпизма, олимпийского движения и Олимпийских игр [Durántez, 1994, р. 25]) действительно отсутствует однозначное и развернутое определение олимпизма. Даже в произнесенной по германскому радио в 1935 г. речи «Философские основы олимпийского движения» [Coubertin, 1935], которую можно считать его идеологическим завещанием, нет развернутой дефиниции олимпизма. Кубертен лишь перечисляет здесь ряд ценностей, составляющих основу олимпизма. В их числе: идея всеобщего священного перемирия, соревнование ради отбора наилучших, биологическое совершенствование человеческого рода, рыцарский дух, одухотворенная красота, спортивная религия. Продолжение этого перечня можно найти в других его работах и речах.

И все же в работах Кубертена достаточно четко прослеживается четкая логика в формулировании и обосновании тех идей, положений, принципов, которые лежат в основе его олимпийской концепции [Столяров, 2012].

Основные элементы логики формирования олимпийской концепции Кубертена:

1) педагогический замысел Кубертена – реформа системы образования и воспитания;

2) однозначная и последовательная ориентация в этой реформе на такие идеалы гуманизма, как целостное (разностороннее и гармоничное) развитие личности, а также мир, дружба, взаимопонимание, взаимное уважение, взаимообогащающее общение людей;

3) обоснование Кубертеном огромных возможностей, заложенных в спорте для воспитания личности и для совершенствования социальных отношений;

4) сформулированное и обоснованное им положение о противоречивом характере спорта, о возможности не только позитивного, но и негативного его влияния на личность и социальные отношения, использования в негативных целях, а потому о необходимости его «облагораживания»;

5) разработка им на основе этого концепции педагогики спорта – системы спортивного воспитания;

6) обоснование необходимости олимпийского движения как связанного с Олимпийскими играми социально-педагогического движения, участники и организаторы которого ставят своей основной целью использование спорта в целях гуманистического воспитания, совершенствования личности и социальных отношений;

7) сформулированный Кубертеном девиз «Возвышенный дух в развитом теле!», в соответствии с которым олимпиец, homo olympicus, – это атлет, который демонстрирует не только спортивное мастерство, но также полноценное и пропорциональное развитие физических, психических и духовных (нравственно-эстетических) качеств, т. е. представляет собой разносторонне и гармонично развитую личность;

8) положение о том, что олимпийское поведение предусматривает:

• не просто участие в соперничестве, а проявление мужества, воли, настойчивости, стремление к достижениям, к максимально возможному результату, победе;

• олимпиец должен отдавать предпочтение честному, благородному поведению в спортивных поединках и не стремиться победить любой ценой, за счет своего здоровья или причинения ущерба здоровью сопернику, посредством обмана, насилия, нечестного судейства и других антигуманных действий;

9) обоснование комплекса тех средств, которые призваны содействовать решению педагогических, воспитательных задач олимпийского движения, реализации его идеалов:

• гуманистическая ориентация участников и руководителей олимпийского движения на использование спорта в целях воспитания, совершенствования личности и социальных отношений;

• проведение научных олимпийских конгрессов для обсуждения спортивно-педагогических проблем;

• развертывание в олимпийском движении спортивного воспитания, которое ориентируется на идеалы олимпизма;

• интеграция спорта с искусством;

• создание и использование своеобразной «спортивной религии» – олимпийской атрибутики и символики (Олимпийская хартия, олимпийский флаг, зажжение олимпийского огня, олимпийская клятва спортсменов и судей и т. п.), восходящей к религиозному ритуалу античности, и т. д.

Значит, олимпийская концепция Кубертена – это не какой-то модернистский проект – «наряду с социализмом, прогрессизмом, национализмом, коммунизмом, американизмом, фабианством, национал-социализмом, антропософией, фашизмом, богостроительством, дианетикой-сайентологией, агни-йогой и т. д.», – как утверждает В. Михайлин, а обоснованный социально-педагогический проект с ярко выраженной гуманистической ориентацией. Этот проект в настоящее время не только не утратил своего значения, но имеет еще более важное социокультурное значение [Столяров, 1996б, 1998ж, 2000а, 2005б, 2010е, 2011 г, 2012, 2013].

Негативная оценка разработанной Кубертеном концепции современного олимпизма нередко основывается на ее сопоставлении с современной ситуацией в олимпийском движении. За последние десятилетия, особенно в связи с коммерциализацией и профессионализацией олимпийского спорта в ценностных ориентациях этого движения произошли существенные изменения. Наблюдается либо отказ от провозглашенных Кубертеном гуманистических идеалов, либо перевод их из разряда реальных в разряд декларативных ценностей, которые лишь провозглашаются, декларируются.

Как отмечает немецкий ученый О. Группе, идеалы, на которые призывал ориентироваться Кубертен, «можно свести к следующим пяти моментам: концепция гармоничного развития личности; возможность самосовершенствования на пути к высшим спортивным достижениям; принцип любительства как проявление самодисциплины и отказ от материальной выгоды; этический кодекс спорта; формирование спортивной элиты». Практически эти идеалы все реже реализуются в олимпийском спорте: самосовершенствование уже не расценивается выше победы на Олимпийских играх; редко встречается ориентация на гармоничное развитие: «много ли найдется в современном спорте приверженцев принципа единства физического, интеллектуального и духовного развития личности» [Групе, 1986, с. 17].

Но в ходе критики концепции Кубертена вместо фиксации указанных изменений в олимпийском движении нередко самой его концепции приписываются несвойственные ей положения.

Вот лишь одна иллюстрация. Эльк Франке [Франке, 2006] подвергает резкой критике концепцию Кубертена за его позитивное отношение к спорту и противопоставляет его взглядам позицию, развиваемую в работах Адорно [Adorno, 1997] и Веблена [Veblen, 1997], которые негативно оценивали спорт как сферу несвободы, отчуждения человека, проявление иррациональной стихии. Подводя итоги сравнению концепции Кубертена с идеями Адорно и Веблена, Эльк Франке пишет: «Тот, кто следит за сообщениями о скандалах, которыми изобилует современная спортивная жизнь и которые представляют собой, разумеется, лишь верхушку айсберга, признает, что будущее спорта провидел скорее Веблен, чем Кубертен. Бесконечные допинговые махинации, вспышки насилия во время футбольных матчей оборачивающиеся массовыми убийствами или увечьями, МОК, похожий не столько на совет жрецов мирового спорта, сколько на собрание циничных дельцов, полное забвение идеи мира и единения народов в годы холодной войны, когда спорт стал инструментом борьбы политических систем, – этих примеров вполне достаточно чтобы заключить: сегодня только идеалистически настроенные мечтатели могут, вторя Кубертену (выделено авторами), утверждать, будто современное олимпийское движение – не рынок, а храм» [Франке, 2006, с. 74].

Негативные явления, которые отмечает Э. Франке, действительно присущи современному олимпийскому движению, но Кубертен вовсе не оценивал данное движение с этими его негативными явлениями как «храм», а, напротив, стремился противодействовать этому. Весь замысел его олимпийской концепции, как отмечено выше, направлен на то, чтобы предотвратить негативные явления в спорте, особенно в олимпийском, придать ему совершенно иной характер, сформировать «облагороженный», «воспитательный» спорт, ориентированный на реализацию гуманистических ценностей. Еще в 1906 г. Кубертен предупреждал о негативных явлениях использования Олимпийских игр. «Сначала необходимо было создать Олимпийские игры современности, а теперь требуется их „очистить“. Они вызывают к жизни слишком многое чуждое спорту, слишком много посторонних амбиций; их используют для личной предвыборной и прочей выгоды» [см.: Landry, 1980а, Р. 146].

И вовсе не вина Кубертена, его олимпийской концепции в том, что современное олимпийское движение демонстрирует совсем иной спорт, а не тот «облагороженный» спорт, о котором он мечтал.

Отмеченное выше вовсе не означает, конечно, что Кубертеном разработана идеальная концепция современного олимпийского движения и что в его концепции нельзя найти положений, которые заслуживают критики. Например, заслуживает критики его переоценка роли и значения педагогической деятельности в решении социальных проблем общества, негативное отношение к участию женщин в Олимпийских играх, противоречивая позиция в вопросе о взаимоотношении спорта и политики и т. д. Но всякая критика должна быть обоснованной, отвечать диалектическому требованию объективности и всесторонности рассмотрения.

Те исследователи и общественные деятели, которые вслед за Кубертеном признают необходимость гуманистической ориентации олимпийского движения, при характеристике ценностей этого движения и соответствующих идеалов олимпийской педагогической деятельности, как правило, отмечают сформулированные им идеалы, принципы, образцы поведения – несколько расширяя или, напротив, сужая их количество и внося, разумеется, некоторые уточнения, прежде всего стилистического плана.

Так, в методических материалах по олимпийскому образованию, подготовленных Департаментом образования Оргкомитета «Сочи-14», выделяются три основных ценности олимпийского движения:

• Дружба,

• Совершенство

• Уважение.

Подчеркивается, что олимпийское понимание дружбы «относится не только к привязанности между отдельными людьми, а шире – между целыми народами и культурами. Спорт – это инструмент, который помогает найти взаимопонимание между людьми и целыми народами. А дружба в команде помогает достичь лучшего результата, чем простая сумма всех усилий».

Под совершенством как ценности олимпийского движения понимается полная самоотдача как на спортивной арене, так и в жизни. Причем, «речь идет не столько о триумфальной победе, сколько об упорной борьбе за достижение поставленных целей, ежедневном преодолении себя – то есть о стремлении к совершенству».

Уважение как ценность олимпийского движения – «это уважение к себе, своему телу, уважение к другим, к окружающей среде. В спорте уважение – это соблюдение правил, средство борьбы против использования допинга и других злоупотреблений. Уважение к сопернику – исключает использование неспортивных средств достижения цели» [см.: Методич. рекомендации… 2010].

В.С. Родиченко – бывший почетный вице-президент Олимпийского комитета России – проводил различие между «ценностями олимпизма» и «олимпийскими ценностями». Понятие «олимпийские ценности», по его мнению, шире, чем понятие «ценности олимпизма», «поскольку включает ценности, формируемые не только олимпизмом как философией жизни, но также олимпийским движением как самым массовым неполитическим движением современности и Олимпийскими играми как крупнейшим многовидовым соревнованием». На основе такого подхода он выделяет «пятьдесят одну наиболее значимую олимпийскую ценность для трех нижеследующих элементов современного мирового сообщества: личность человека; общество; спорт как достижение мировой культуры» [Родиченко, 2010, с. 268–270].

По мнению С.Д. Неверковича, при анализе олимпийских ценностей следует различать «относительную структуру ценностей» и «систему ценностей».

«Относительная структура ценностей – это номинативное отношение конечных ценностей, которых предположительно желает, преследует и к которым стремится население в целом… При этом постулируется, что большинство индивидуумов, независимо от времени и места, преследуют эти ценности от колыбели до могилы, и единственное, чем они различаются, это степень внимания или вес, который каждый индивидуум придает каждой ценности в данных обстоятельствах. Система ценностей, напротив, – это аксиологическая конфигурация (или комбинация относительных важностей конечных ценностей), которые каждый индивидуум принимает в качестве жизненной нормы или преследует в определенный период времени. Таким образом, относительная структура ценностей – это универсальная модель, в то время как систем ценностей может быть столько, сколько индивидуумов в обществе. Следовательно, говоря об олимпийских ценностях мы должны понимать, что есть государственная система олимпийских ценностей и личная система олимпийских ценностей, определяемая каждым индивидуумом в зависимости от индивидуальных предпочтений, целей, смысловых интересов и пр.».

Олимпийские ценности, как отмечает С.Д. Неверкович, «должны удовлетворять трем требованиям: во-первых, они должны быть определены как ―хорошие соответствующими экспертами; во-вторых, к ним должно стремиться население в целом; и в, третьих, они должны быть доступны, причем в порядке ― получения, а не ― описания. Качество, желаемость и доступность – вот три основных свойства, по которым та или иная ценность может быть включена в относительную структуру олимпийских ценностей» [Неверкович, 2011, с. 43].

А.Г. Егоров к анализу обсуждаемой проблемы подходит через призму социокультурных смыслов олимпизма. К числу этих смыслов он относит прежде всего агонистику, игру, диалог и пацифизм. Агонистика (от греч. «агон» – конкурс) – обязательный элемент культовых обрядов и ритуальных церемоний античности (а шире – вообще античной культуры) составляет основу олимпизма. Ряд проблем олимпийского движения (соотношение любительства и профессионализма в олимпийском спорте, честная игра) обусловлен необходимостью сохранения игры как атрибута олимпизма. Агональное и игровое содержание соединены в олимпизме в феномене диалога. Диалогизм, основанный на равенстве сторон, практически невозможен и нереализуем в отношении «друг – враг». Отсюда экехирия – священное перемирие на период античных Олимпийских игр. Пацифистский компонент сохранился и в современном олимпизме, хотя социальная значимость олимпийского пацифизма в настоящее время не имеет силы античной надгосударственной нормы. Отмеченные четыре элемента культуры, считает А.Г. Егоров, не исчерпывают социокультурного феномена олимпизма. Новыми для олимпизма являются такие социокультурные смыслы, как либерализм и гуманизм. В основных принципах и идеалах нового олимпизма (недопущение дискриминации по расовым, религиозным или политическим мотивам, соревнование между отдельными спортсменами и командами, а не между государствами, авторитет арбитра, соблюдение правил игры, требование деидеологизации и деполитизации олимпийского движения и др.) угадываются ценности либерального мировоззрения. Гуманизм олимпизма определяется прежде всего его социокультурной ориентацией на преодоление групповой и корпоративной морали современного спорта, а также технократического стиля мышления, когда спортивный результат, а не человек является самоценностью [Егоров А.Г., 1989, 1994, 1996, 1998, 1999, 2001а, б, 2005а, б].

Н.Н. Визитей и В.Г. Манолаки (Молдавия) в основу понимания олимпизма кладут идею самоутверждения: олимпизм – «это философия жизни, реализующая идею человеческого самоутверждения как нравственно– созидательного акта, предполагающего сбалансированное единство стремлений к индивидуализации и к соучастию и на этой основе соединение в одно гармоничное целое достоинств тела, воли и разума» [Визитей, Манолаки, 2011, с. 46]. Бывший президент МОА Николаос Ниссиотис (Греция) основными ценностями олимпизма считает такие трансцендентные ценности совершенного человека («kalos kagathos»), как «красоту, величие и истина (Beauty, Greatness and Truth)». «Олимпизм пытается реализовать идеи красоты, величия и истины через силу и способности человеческого тела» [Nissiotis, 1979, р. 172, 174].

По его мнению, «речь идет отнюдь не об оптимистическом, искусственном, романтическом, гуманистическом понимании человека, не о взгляде на него из башни из слоновой кости… Это наиболее реалистическая концепция в антропологии. Она рассматривает человека не таким, каков он есть теперь, а таким, каким он призван стать с точки зрения высших ценностей. Такими ценностями являются «красота, величие и истина», ориентируясь на которые он ведет непрерывную борьбу с самим собой и против сил зла, действующих в истории.

«Kalos kagatos» – это процесс становления, это цель, которая должна быть достигнута, это максимально возможный и постепенно достигаемый результат… Наши усилия должны быть обращены в будущее. Мы никогда не должны удовлетворяться тем, каковы мы в настоящий момент». «Идея ―kalos kagatos – это решимость всегда заново начинать путь по дороге совершенства».

Н. Ниссиотис полагает, что антропологические принципы олимпизма, которые сконцентрированы вокруг идеи «kalos kagatos», не могут быть поняты в отрыве от другого принципа древней мудрости – «Познай самого себя». Он обращает внимание и на то, что идея «kalos kagatos» относится не только к индивидуальным качествам человека. Эта идея ориентирована «на будущее общее желание всех людей». Никто не может претендовать на то, что он уже достиг уровня «kalos kagatos», поскольку обладает внешней красотой и высокими моральными качествами. Дело в том, что, во-первых, красота – весьма относительное понятие, которое во многом зависит от индивидуального восприятия; во-вторых, красота как ценность беспредельна и потому всегда возможна ее более совершенная модель. С другой стороны, моральное совершенство лежит за пределами человеческих возможностей. Поэтому идеал «kalos kagatos» всегда ставит перед всеми людьми предельно возможные для реализации в их жизни задачи. «Он служит мотивом нашего стремления ко все более высоким целям, особенно в духовной и нравственной сферах» [Nissiotis, 1979, р. 176, 177].