Текст книги "Приговор некроманту"

Все произошло очень быстро, наверное, секунды не успело пройти, как я услышал отчаянный визг и, открыв глаза, обнаружил почтенного мага, по-мальчишески уцепившегося за тяжелую люстру и смешно болтающего ногами. Возраст у гнома был почтенный даже для его расы, да и статус не позволял вести себя столь легкомысленно.

– Что с вами, почтенный? – удивленно поинтересовался я. – К чему столько акробатики?

– Немедленно убери эту тварь! – перешел на фальцет почтенный магистр, дрыгая ногами и смешно потряхивая бородой, из-за чего люстра под потолком начала сильно раскачиваться. – Или я не знаю, что я с тобой сделаю!

– Какую тварь? – Все еще не понимая, что происходит, я вдруг ощутил, как в ладонь моей правой, белой руки уткнулось что-то мокрое и теплое. Переведя взгляд вниз, я обомлел. Рядом со мной находилось существо, способное органично смотреться разве что в преисподней. Комплекцией и внешним видом оно было похоже на тигра, однако на этом сходство с большой кошкой заканчивалось.

На черепе существа имелся костистый гребень, который шевелился вместе с кожей на голове. Длинные, кинжалоподобные клыки опасно выглядывали из пасти, не предвещая ничего хорошего, а огромные когти на лапах оставляли на деревянном полу глубокие извилистые борозды. Хвост чудовища заканчивался костяной шипастой шишкой, один удар которой способен был отправить к праотцам. Тварь шевельнулась, снова уткнувшись мне носом в ладонь, и под шкурой дрогнули тугие канаты мышц.

Пару секунд мне понадобилось, чтобы осознать, что произошло, и вот, что я вынес из всего случившегося. Я сотворил эту тварь, иначе ей неоткуда было появиться. Чудище попросту не смогло бы бесшумно проникнуть в кабинет Дурина, аккуратно затворить за собой дверь и сидеть в немом ожидании, пока я практиковал свои навыки. Гном, похоже, тоже не был причастен к ее появлению. Его крики и абсолютное нежелание слезать с люстры, на которой он неизвестно как очутился, служили тому подтверждением. Была, впрочем, и другая странность. Я не боялся зверя, и тот, чувствуя это, вел себя будто ручная собачонка. Проведя по его гребню, я добрался до остроконечных ушей на огромной башке и почесал, из-за чего монстр пришел в неописуемый восторг и, зажмурившись, забил задней лапой.

Буфет, набитый безделушками разной степени важности и цены, позади животного рассыпался в щепу, а сами артефакты разлетелись по комнате. Гном, успевший перебраться на перекладину, взвыл и вцепился руками в бороду.

– Уйми зверя, Кот! – заголосил он. – Верю, я верю! Я бороду свою съем, если хоть раз поставлю твои слова под сомнение!

– Ну что, приятель? – Я улыбнулся и потрепал могучего зверя по холке. – Поможем господину Каменистому принять тот вид, который ему подобает?

Мое творение переместило взгляд с меня на гнома и вдруг, неожиданно для всех, кровожадно облизнулось, чем вызвало новый приступ паники у хозяина помещения.

– Тише, тише. Не надо есть дедушку Дурина. – Я встал рядом с монстром, вновь завладевая его вниманием. – Он старенький, жесткий, у него глисты.

К моему большому удивлению, на морде порождения ада появилось выражение брезгливости, и, попятившись назад, тварь разнесла очередной предмет интерьера.

– Хватит крушить мою мебель! – взвыл маг. – В жабу превращу!

– Не превратишь.

Сказано это было не мной, и не магом, и я даже обернулся в поисках хозяина голоса, однако, кроме нас троих, в комнате никого не было.

– Превращу! – фальцетом настаивал гном. – Или в мокрицу, а потом каблуком! Каблуком!

– Лапы коротки. Я тотемный зверь. Личина. Ты мне даже усы подстричь не сможешь, а я, если захочу, конечно, перекушу тебя пополам…

Так у меня появился личный монстр, натура хоть и позитивная, но подозрительная и склочная. Первым делом он до жути перепугал несчастного Кобу, который, как обычно, ввалился ко мне в комнату, сгибаясь под тюком подарков от местного населения. Гномы продолжали меня баловать различной снедью, похоже полагая, что живу я впроголодь, и без бутыли вина, куска сыра, и доброго копченого окорока не обходилось ни одно застолье.

Вот и в этот вечер гном пришел не с пустыми руками. Войдя в мою скромную обитель, низкорослик с облегчением опустил на пол мешок с хабаром и вмиг превратился в соляной столб. Взгляд его встретился с узкими зрачками чудища, вольготно расположившегося на трети всего свободного пространства.

– Жеваный напильник, – только и смог выдать он.

Тотемное животное прикрыло глаза и сладко зевнуло, показав во всей красе свои клыки. На некоторое время в моей келье царило молчание, которое прервал тот же Коба:

– Хозяин, это что еще за чудище?

Я привстал с кровати, отложив книгу по магии, которой меня снабдил Дурин, и задумался. Решительно не представляя ни пола, ни возраста, ни даже имени существа, я попросту не нашел что сказать. Тигр с гребнем на голове перевел лукавый взгляд на меня и утробно низко рыкнул, что привело к стремительному стратегическому отступлению Кобы за пределы комнаты.

– Ну, зачем ты так! – Я покачал головой и, отложив томик, сел, свесив ноги со своего лежака. – Коба парень хороший.

– Но есть-то мне что-то надо, – парировало существо.

– Ты гномами питаться вздумал? – напрягся я, но чудище мотнуло огромной башкой.

– Эмоциями я питаюсь. Я же фантомное существо, сгусток силы, твоя ментальная проекция. Твоя самая сильная эмоция – это страх, на втором месте стоит ненависть. Есть еще растерянность, но у нее какой-то подозрительный вкус.

Этот монолог стал для меня откровением. Я до последнего сомневался, что чудище – моих рук дело, но после этого признания мои сомнения развеялись словно дым.

– То есть я боюсь?

– Ты? – Монстр вдруг хрипло расхохотался, что ввергло меня в новый ступор. Вы когда-нибудь видели, как смеются кошачьи? Нет? Это странное, а в моем случае еще и пугающее зрелище.

Закончив это сомнительное мероприятие, мой собеседник снова смог оперировать своим речевым аппаратом.

– Ты не боишься, маг. Ты вызываешь страх. Я так чувствую, однако вокруг тебя только друзья. Мне бы в бой, в мясорубку, чтоб конечности отлетали да мозги расплескивались, и чтобы твои способности да мне в кормежку. Мы, ментальные существа, питаемся тем, что дает повелитель. В твоем случае это страх. Вкусный, жирный, наваристый. Блюдо достойное королей.

– Этого еще не хватало! – охнул я. – Никакой я тебе не повелитель. Ты волен делать то, что заблагорассудится. Вон уже и Коба со своим «хозяин» достал хуже горькой редьки. Теперь вот ты. Кстати, как тебя зовут?

– Меня? – Тигр нахмурил лоб, и вышло у него это почти по-человечески. – Не знаю. Назови меня.

Задача предстояла не из легких. Гнома по имени Сталин я окрестил Кобой с легкостью. Сыграло старое советское образование, любовь к исторической и биографической литературе, усугубленной богатым ассоциативным рядом. С адским тигром же была совершенно другая задача. Надо было дать ему такое имя, чтобы оно отображало его суть, а вот этого я пока не понимал.

– А как бы ты сам хотел называться?

– Не знаю. – Чудище потянулось, хрустнув суставами, и когти заскребли по каменной стене. – Что-нибудь серьезное, многозначительное, чтобы самкам нравилось и враги дрожали.

О том, что мое чудище уникально и вряд ли в природе найдется существо женского пола, подобное ему по виду, я упоминать не стал. Выглядел зверь инфернально, был самцом и имел своеобразное чувство юмора.

– Будешь Сатаной. Есть такой миф на моей родине о существе, рухнувшем с небес на землю. Второй после бога, ну или заместитель Горта и Марта, если тебе так понятней будет.

– А что? – Зверь поднял голову и шевельнул челюстью, как бы пробуя имя на вкус. – Мне нравится. Буду Сатаной…

К чему я все это? Мой новый слуга решительно не собирался никуда уходить, и мне пришлось смириться с его присутствием. Жить с ним было нехлопотно. Двухсоткилограммовая туша с замашками шутника и серийного убийцы вселяла в меня спокойствие, его чуткий нюх, великолепный слух и острое зрение не позволили бы подобраться ко мне незаметно. Кормить Сатану тоже было не нужно, ибо, если бы он питался по старинке, как все хищники, на его пропитание уходило бы невероятное количество продуктов.

Ел мой питомец своеобразно. Блуждая по темным галереям гномьего города и, неожиданно для прохожих, выпрыгивая навстречу, он получал свою порцию страха, тем и довольствовался, однако через пару недель паек его снизился, струйка негативной эмоции истончилась, а потом источник страха и вовсе пропал. Гномы начали относиться к большой инфернальной кошке как к чему-то само собой разумеющемуся, а дети, увидев крадущегося в темноте зверя, устремлялись к Сатане, чтобы поиграть. Зверь буквально «таял» при виде малышей, ложился на землю и, позволяя усесться себе на спину, катал до десятка седоков одновременно. Детвора была в восторге. Под конец мой чудовищный питомец повадился ходить с гномьим гарнизоном в ближнее охранение, из которого возвращался сытый и довольный. О том, что с ним там происходило, Сатана хранил молчание.

Глава 19. Успехи, неудачи и прочая рутина

Обучение мое шло ударными темпами. Поверивший в меня Дурин Каменистый со всем рвением приступил к магическому образованию. Я ожидал, что это будет непросто, но вот о том, что станет откровенно скучно, и думать не мог.

Прежде всего, гном вбил в мою голову такой термин как «Пустота сосуда». Это было самым страшным и весьма опасным состоянием для мага. Хоть раньше я этого и не ощущал, но любое магическое действие вызывало за собой цепную реакцию в организме: от легкой усталости, дискомфорта и дезориентации до полного магического обезвоживания и летального исхода.

Далее шла формулировка «Порог сосуда», а именно – та точка невозврата, достигнув которой маг мог функционировать не навредив себе. Одновременно с этими двумя понятиями, рука об руку, существовало и третье – «Полный сосуд». Тут тоже были свои хитрости. Не стоило делать так, чтобы магическая энергия, наполняющая тебя, буквально переливалась через край. Становясь неконтролируемой, она могла наделать много бед. Опять же, маг неопытный мог просто не совладать с таким количеством заряда, чем был способен навредить себе и окружающим. Вся суть этих трех терминов сводилась к примеру простого автомобильного аккумулятора. Его тоже нельзя было перезаряжать или разряжать сверх всякой меры.

Некоторое время мне пришлось тренироваться под неусыпным присмотром Каменистого, чтобы в полной мере понять и ощутить все эти состояния. Ушло на это два дня, и только когда гном решил, что достаточно, мы перешли к другим дисциплинам. Не буду описывать технику магии в полной мере. Для последышей и магов истинных, коим я, к своему искреннему удивлению, являлся, они различны. Если описывать, не вдаваясь в подробности, то истинному первородному, или наследному, магу требуется только фантазия и контроль, чтобы творить чудеса. Последышу, или магу из людей, коими сейчас был наполнен этот мир, нужны были годы обучения, тонны литературы, долгие часы практических занятий на полигонах и в лабораториях, чтобы хоть как-то приблизиться к уровню первых. Первородная магия была сродни магии гномьей, оттого и Дурин в ней понимал побольше любого человека.

Признаюсь, в обучении я не блистал, если бы начинал с азов, то, возможно, не был бы таким неуклюжим и забывчивым. Курс белого мага идет несколько лет, и в первые месяцы обучения студиозусы прилежно зубрят правила безопасности и формулы расчета применения собственной магической энергии при удалении от магического артефакта, или здания, куда он помещен.

Тут, кстати, ничего сложного. Хоть каждый параметр и индивидуален, но есть и определенная константа, а именно единица, за которую берется один последыш. В качестве второй неоспоримой величины идет сила артефакта, исчисляемая в мартах, единице магической силы на приложение магического усилия. Далее берется средний расчет «полного сосуда» среднего мага, который, как показала практика, от двадцати до сорока пяти мартов, в зависимости от года обучения, и расстояния, на которое удален маг от источника силы.

Например, создание полноразмерного действующего фантома, способного двигать материальные объекты, отнимает у мага тридцать мартов сосуда, в том лишь случае, если удаленность его от башни не превышает одну тысячу метров. Творить такие заклинания маги вынуждены внутри городских стен, и только самые сильные из них способны встать на бастион и выпустить элементаля огня, алчущих крови, на орды противника. Однако это высший пилотаж, экстра-категория. С визуализацией работать дано не всем, и порой даже седые бородатые магистры, умудренные годами жизни и собственным магическим опытом, не были на это способны.

Гораздо проще, как по способности, так и по затратам, стихийное колдовство, а именно тот его раздел, который вызывает дождь, молнии, огненные шары и прочие неприятности. На один такой заход маг тратит пять мартов, на расстоянии до тридцати километров от источника силы, что уже само по себе серьезная угроза. Никто не хочет получить шаровую молнию в задницу.

Вот с врачеванием все сложно. Маг-лекарь, коих не так уж и много, обязан оперировать своим сосудом в направлении белой и черной магии, или жизни и смерти. Тут уж, какова бы политика партии ни была, не обойтись без старины Горта. Его же именем названа и новая единица измерения магии. Один Горт – равен десяти мартам, и это мне, к слову, очень приятно. С черной магией и сопряжением ее с белой становилось сложно, и тут требовалось включать мозг и вспоминать органическую химию и высшую математику.

Теперь самое вкусное – отличие «емкости сосуда» у магов первородных, магов истинных, и последышей. Начнем с самого дна, а именно – с выпускников магической академии славного города Илинора. Здесь было не все так однозначно. В природе встречаются самородки, вроде наших земных Кулибиных и Ломоносовых, у которых есть огромный потенциал, однако работать с этим потенциалом они не умеют, и зачастую просто не подозревают об огромной емкости собственного магического сосуда. И тут находила коса на камень, а у парня или девушки было три пути по жизни. Либо ты губишь свой талант на корню, строго следуя правилам белой магии, втискивая себя в тесные рамки чернильного колдовства, либо гибнешь от незнания собственного ресурса, унося за собой немало жизней. Третий исход был не менее печален. Уникума попросту устраняли. Он во время охоты падал с лошади и ломал себе шею, либо в темной подворотне на него нападал грабитель и прерывал жизнь юного мага ударом ножа в живот.

Но это были частные случаи, белые вороны в стае стервятников. Основной контингент современных магов был пустышкой, с крохотной емкостью, рассчитанной на балаганного фокусника, способного под шум толпы вытащить кролика из шляпы, и кто-то, вроде Кроса, взращивал подобное семя, культивировал его, прививая свои взгляды и ценности. Красному Соколу достаточно было серой толпы, чтобы выделяться над ней, править, чувствовать свое превосходство.

Впрочем, попадались и маги-отшельники, ушедшие из университета, покинувшие город и затаившиеся в чаще, на болотах или в непроходимых джунглях. То были недоучки, сильные маги-увальни, которые кроме как наподдать хорошо ни на что другое и способны не были. Спрута-убийцу, терзавшего эльфийскую плоть, они создать могли бы, а вот продержать этот дурман ровно на столько, чтобы непоколебимая вражеская армада дрогнула и грозный тиран отдал приказ к отступлению, они были не способны. Не мог этого ни Полоз, ни Нетопырь и даже Крос, посверкивая своей лысиной. Без кристалла в башне они не были способны творить масштабные чудеса. Именно потому они и напали, а затем заточили в темницу последнего некроманта. Втроем, подло, ударив в спину.

Но не буду дискутировать на этот счет. Мне с Красным Соколом делить было нечего, хоть он был и другого мнения. На все местные дрязги, политические интрижки, дележ собственности и формирование комплекса бога мне было плевать с высокой колокольни. Нужно было набраться опыта, ровно настолько, чтобы никто и не подумал преследовать меня, а потом можно и на покой…

Почти неделю я посвятил осознанию собственных сил. Магия рождалась спонтанно, как бы я ни старался контролировать себя. Те образы и объекты, которые я генерировал, были зыбкими и ненастоящими. Едва мой учитель щелкал пальцами, как магия рассеивалась, распадаясь, оставляя после себя горький осадок и неприятный серный запах.

– Так у нас ничего не выйдет! – заявил мне Дурин после третьего дня бесплодных упражнений. – Даже последыш может сотворить фантом низшего порядка уже после недели тренировок, а у тебя, мил друг, потенциал.

– И что же мне делать?

Тренировались мы на полигоне, который нам милостиво предоставил командир местной заставы, и потому вокруг, кроме искореженных остовов новых огнестрельных орудий да каменного крошева, ничего не было.

Занятия отнимали у меня много сил, а разочарование выбивало из колеи, и потому, сказав последние слова, я устало опустился прямо на землю. Было твердо, холодно и неуютно. Отчаянно хотелось выпить, плюнуть на все и завалиться спать.

– Будем искать раздражающий фактор, катализатор. – Каменистый закинул руки за голову, сцепив их в замок на затылке, и нахмурился. – У тебя есть личный артефакт. Есть способность. Тебя приводит в действие негативная эмоция. Злость, страх, ненависть. Ты должен попытаться возненавидеть.

– Что же тут ненавидеть?

– Да хоть этот камень. – Гном поднял с земли булыжник и затряс им перед моим носом. – Объект ненависти неважен. Важна причина.

Я с сомнением уставился на кусок породы в руках Дурина. С трудом представляя, за что можно питать столь глубокую неприязнь к булыжнику, я все же постарался сделать требуемое, испытать глубокое негативное чувство. Сначала ничего не выходило. Шли секунды, минуты, время растягивалось в удивительно длинную извилистую черту, которая, как луч света, имела начало, но никогда не смогла бы достигнуть конца.

Луч несся вперед, преодолевая миллионы километров, заглядывая в такие уголки Вселенной, в которые не заглянет человечество еще миллионы лет. Проникая в скопления черных карликов и белых гигантов, преодолевая гравитационные аномалии, черные дыры и пояса астероидов, мой луч чувств двигался, пока не остановился около странного скопления пыли, очень похожего на ладонь. Исполинская пятерня вскоре заполнила собой все обозримое пространство моего воображения, однако оставалась неподвижной. Приблизившись, луч смог различить малейшие морщинки, кутикулы на ногтях, рисунок подушечки пальца. Вдруг пришло осознание, что вся эта галактика – это просто я сам, и рука это моя. Чертова белая рука из детских страшилок, способная уничтожить человека по своему гребанному магическому пониманию. Это меня разозлило. Древнее колдовство управляло мной, делая, что захочет и когда ему заблагорассудится, а мне нужно было совсем другое. Я хотел этого, желал, вожделел, ночами не спал – так хотел получить эту способность.

Открыв глаза, я шагнул вперед и взмахнул правой рукой, на этот раз одетой в перчатку из плотной кожи. Сам, без помощи давно умершего Горта или непонятных мне материй, без команды с небес, а благодаря собственному желанию, работе нейронных импульсов, мышц, сухожилий и собственной химии.

– Злость, – произнес я тихо, без эмоций. – Злость и защита.

Температура вокруг меня мгновенно повысилась, поверхность полигона дрогнула и треснула как спелый арбуз. Трещина в камне ярко вспыхнула сначала алым, потом белым, потом испепеляюще красным, и на поверхность начали выбираться странные существа. Обликом они были похожи на человека, но только на первый взгляд. Тела их, состоящие из расплавленной породы, пылали жаром. Глаза, ярко рубиновые, освещали все вокруг каким-то инфернальным свечением. Рты существ были жадно распахнуты, будто у рыб, выброшенных на берег.

Дурин в страхе попятился, встав на всякий случай за моей спиной. За это время элементали огня – я их так теперь буду называть – быстро выстроились в круг, заслонив меня от внешнего мира, и застыли так, сжимая нервно огненные кулаки.

Я же ни страха, ни дискомфорта не испытывал и откуда-то знал, что именно эти создания будут подчиняться мне и защищать меня до последней капли крови, или лавы, как в нашем случае.

– Становись! – скомандовал я, и, грохоча каменными подошвами, огненные здоровяки сноровисто построили вполне себе ровную шеренгу. – Закончили занятия. Вольно! Разойтись!