Текст книги "Приговор некроманту"

В ту пору мы поработали на славу. Возвели неприступные бастионы, собрали гарнизоны из элементалей, и я принялся за свой самый великий труд – уничтожение дневника Горта. Мне казалось, что если я изничтожу формулы, то Сокол опомнится, придет в себя. Задача оказалась непосильной. Книга имела защиту. Я жег ее в огне, оставлял под проливным дождем, рвал в клочья, бросал в жерло вулкана и опускал на дно самой глубокой океанской впадины, однако каждый раз я обнаруживал проклятый фолиант у себя в руках, и ничего не мог с этим поделать. Под конец я решил обратиться к корням и выбросить записи в Мир мертвых. Сотворив удивительное по сложности заклинание, я распахнул врата и зашвырнул туда проклятие этого мира. Я фактически опустошил свой сосуд, достигнув самого его дна, и три недели пролежал в постели. Поправившись, я вернулся к работе и, войдя к себе в кабинет, к ужасу своему, вновь обнаружил дневник. Он был целехонек, и защита Горта хранила его от посторонних глаз.

Не знаю, как это удалось Кросу, но он настроил против меня Полоза и Нетопыря, и, объединив усилия, они взяли штурмом мою крепость. Перебив моих учеников, они хотели казнить и вашего покорного слугу, но в итоге сошлись на том, что я буду пребывать в вечном заточении на грани этого мира. Мне дали участок суши, средства к существованию, а под конец вырвали мой сосуд. Чудовищная боль, невероятная утрата. Ощущение, сравнимое с потерей близкого человека, не способное притупиться ни на миг. Магичить я могу, но способности мои жалки, и пользуюсь я лишь крохами былой славы. Вот так я и живу бессчетное количество лет, и, знаете, остатками магии, сохранившимися в моем теле, я смог изменить голую скалу, превратив ее в райский остров. Превратил пылающую лаву в мирный океан, а угольную пропасть в голубое небо. Все, на что мне хватило магических сил, а остальное я построил своими руками. Я не могу покинуть свою тюрьму, да и сам Крос с приспешниками не может сюда попасть, и потому мне вдвойне интересен тот ход, который сделали вы, чтобы в итоге стать моими гостями.

– Вот. – Я вытащил из сумы флягу с варевом, остатки которого рачительный Коба перелил еще до того, как заклинание сработало. – Этот эликсир способен доставить тебя куда угодно.

– А толку? – Ворон снова разлил свой напиток по стаканам, и мы, не сговариваясь, их осушили. – Я больше не маг. Я потерял свою силу. Мой сосуд утрачен, и я способен только на ярморочные фокусы.

Воцарилось тягостное молчание. Я окончательно зашел в тупик и не знал, что делать. Мои надежды на поддержку Ворона рухнули, развеявшись в пыль, а, чтобы перенести из его головы в мою знания о черной магии в целом и некромагии в частности, не хватило бы и жизни. Истинный маг посвятил этому немало лет, имея наглядные пособия, литературу и толковых учителей. Осилить же все в сжатые сроки, с минимумом практики было попросту непосильно.

– Что-то мне нехорошо, – вдруг слабым голосом поделился Коба, встал и нетвердой походкой направился к выходу.

– Не беда, парень, – добродушно кивнул Ворон. – Это все мое вино и местный воздух. К ним нужно привыкнуть.

– Жарко. – Фалько провел рукой по лбу и, тяжело задышав, прислонился спиной к непрочной стене. – В глазах темно.

– Холодно, – вдруг произнес я, чувствуя, как лютая стужа сковывает мои члены и замедляет мысли.

В углу тревожно завозился Сатана, зарычал, ударил хвостом по внешне крепкой стенке, из-за чего все здание заходило ходуном, и в этот миг пространство снова поплыло. Небо за окном превратилось в угольную бездну, остров стал пустым и бездушным куском породы, а вокруг, вместо бирюзовой воды, вздулись пузыри бурлящей и пышущей жаром лавы.

– Что происходит? – Гном остановился на пороге и в ужасе попятился при виде разверзшейся бездны.

И в ушах, будто набат, будто трубный рев предвестников апокалипсиса, прозвучали слова Серджо, Черного мага:

– То, что должно, мой маленький друг. Настала пора Черному Ворону расправить крылья.

Глава 25. На краю света и времени

Очнувшись, я в очередной раз понял, что обездвижен. Похоже, в этом мире у меня это начинало входить в привычку. Попасть в опасную, стрессовую ситуацию, порой сопряженную с риском для жизни, потерять сознание, а потом очнуться связанным по рукам и ногам.

– Очнулся. – Перед моим взором появилось лицо Ворона. – Это хорошо. Все пройдет быстро, парень, ты даже не почувствуешь. Все, что тебе не принадлежит, ты отдашь.

Я попытался подняться и понял, что фактически привязан к полу. С десяток корабельных канатов плотно прижимали меня к дощатой поверхности, а их концы были прибиты к доскам толстыми гвоздями. Наверное, со стороны я походил на огромную, растерявшуюся уродливую гусеницу.

Голова моя была свободна, и я обернулся, пытаясь понять, что происходит. За окном полыхало алое зарево, температура стояла такая, что не хватало воздуха. Все мое тело было покрыто липким потом, и тот, намочив одежду, комфорта не прибавлял.

– Черт возьми, что происходит, Ворон! – зарычал я и попытался освободиться, но только зря дергался в путах. Как только я понял, что выпутаться стандартными средствами у меня не выйдет, я решил прибегнуть к колдовству и попытался воспроизвести в уме первую попавшуюся формулу, лавовых солдат, но опять ничего не вышло.

Серджо наблюдал за мной с печальной улыбкой и только качал головой, а под конец произнес:

– Приступим.

Откуда-то появился чан, грифельная доска и мешок с ингредиентами. Вытащив из кармана штанов мел, маг начал рисовать на доске непонятные мне символы, бормоча себе что-то под нос.

– Серджо! Объяснись! Что случилось! Где мои друзья?

Маг на секунду отвлекся от своего занятия и, переведя рассеянный взгляд на меня, махнул рукой.

– С ними все нормально. Они инородные тела в узилище, и я вышвырнул их без особого труда. Ирония. Я могу прогнать кого угодно, но сам уйти не в состоянии.

Я орал, брыкался, плевался, царапал доски ногтями и колотил пятками, но Черный Ворон продолжал свое дело, и только когда вода в котле закипела и все ингредиенты были брошены в бурлящую воду, он облегченно кивнул и удовлетворенно улыбнулся.

– Ты хотел объяснений, Кот? Я дам их тебе. Все равно твоя судьба в этом мире предрешена. Скоро ты уйдешь отсюда, уступив место сильным, достойным, несгибаемым.

Ворон склонился надо мной, и его лицо исказила чудовищная гримаса. Глаза горели, губы дрожали, образ безумца, близкого к своей извращенной цели. Однако потрясло меня не это. Я уже видел это выражение лица. Так же выглядел и Красный Сокол, когда напал на меня и, жестоко избив, заточил в собственном подвале. Но теперь я был один, без верного Кобы, который мог бы снять с меня путы и вывести на волю.

– Я по-прежнему требую объяснений! – прорычал я, стараясь быть как можно более свирепым, но во всех моих поступках сквозила растерянность, и Черный это видел.

– Прежде всего, магия. – Ворон уселся на опустевший стул, неспешно помешивая зелье в котелке грубо сработанной деревянной ложкой. – Ты чужд этому месту, как чужда ему и любая другая плоскость и структура из твоего мира. Остатки величия я растерял ровно тогда, когда выпроваживал твоих друзей из своего мирка. Я мог бы их убить, но слишком много смертей, парень. Твоя магия тут не работает, потому что ее тут нет, но как только частичка ее коснулась земли, все преобразилось, и не в лучшую сторону.

– Мы хотели помочь тебе, идиот! – грубо прервал я своего пленителя, но тот только усмехнулся.

– Черви. Гнойные опарыши, копошащиеся в трупе, и то полезнее вас, за исключением одного. Вы сыграли мне на руку, участвуя в сложной многоходовке, и одному Горту известно, чего мне стоило все просчитать и разыграть как по нотам. Тело мое здесь, но дух мой бродит по невидимым тропинкам миров. Это заклятие я прочел в дневнике Первого, и оно так сильно отпечаталось в моем сознании, что для него и энергия-то не нужна. Хочешь правды, я расскажу тебе правду.

Я был молод, и со мной были мои друзья. Мы были веселы и беспечны, кутили в кабаках, ввязывались в авантюры, играли своими магическими способностями, как малые дети. Но все меняется. В один прекрасный день я понял, что с этим миром что-то не так. Я бродил по континенту, изучая артефакты, опрашивая старейшин и ища ответы, и нашел их в дневнике Горта, первого Черного мага, мага истинного. Ты знаешь, почему Март напал на своего брата и заточил его в темницу, а после убил?

Я попытался открыть рот, но вопрос оказался риторическим.

– Конечно, не знаешь! – Ворон сверкнул глазами и, поднеся к носу ложку с готовым снадобьем, понюхал. На лице его отразилось непонимание, и он снова принялся помешивать. – Горт пришел к выводу, что мир умирает. Его медленно разъедает магия, и он решил искоренить ее, перекрыть магические потоки, вымести, как ненужный мусор.

Чародейство нагревало землю, осушало реки, приводило к неурожаям и болезням. Самые страшные эпидемии происходили только из магических источников. Я решил завершить дело Горта, а Сокол, Полоз и Нетопырь, узнав об этом, задумали мне помешать. Они прибыли как друзья, с подарками и распростертыми объятиями, и я, впустив их в свой дом, посадил за стол и разделил с ними хлеб и вино. Но стоило мне отвернуться, как мне нанесли удар в спину, и я глазом не успел моргнуть, как мне влили в глотку вот это мерзкое варево.

Серджо вновь поднес ложку к носу и на этот раз, удовлетворенно кивнув, зачерпнул из котелка варева и, подойдя ко мне, наклонился к самому лицу.

– Не сопротивляйся, парень, или будет худо. Ты уж мне поверь.

Я отчетливо понимал, что пить не стоит, и плотно стиснул зубы, да так, что, как бы ни старался Ворон, он не смог их разжать. Отойдя, Ворон подошел к столу и, достав из ящика нож, принялся разжимать им мои зубы. Тут у меня уже не было шансов, и, лишившись нескольких зубов и с полным ртом крови, я получил порцию снадобья, которую тут же и выплюнул Черному в лицо.

Ворон покачал головой и, не придав значения моему демаршу, подарил мне еще одну порцию эликсира. На этот раз он действовал умней, и, закрыв мне рот рукой, другой зажал нос. Естественный неконтролируемый позыв заставил меня попытаться вдохнуть воздух. Снадобье попало в организм.

– Что ты мне дал? – Плюясь кровью, я обвел осоловелым взглядом помещение, корчась в конвульсиях от бессилия что-либо изменить.

– Это дар, – усмехнулся Серджо, вытирая лицо чистой тряпицей. – Он поможет тебе передать сосуд. Поскольку он тебе никогда не принадлежал, то технически ты ничего не теряешь.

– Ты противоречишь себе, – зашипел я. – Магия тут не работает. Ты сам мне это говорил.

– Так это и не магия, – усмехнулся Черный. – Скорей слабительное. Не пройдет и часа, как я очищу тебя от магической скверны.

– Вранье. Не корчи из себя альтруиста.

– А ты не так прост. – Ворон довольно расхохотался и снова уселся на стул. – Ладно, раскрою карты. Ты это заслужил. Я же не негодяй, чтобы держать тебя в неведении.

Я вновь сплюнул кровь.

– Прежде всего, ты не умрешь и даже не особо пострадаешь. Тебя просто вышвырнет из этого мира. Все, что тебя связывает с ним, – это магия, а ее ты лишишься. Я же ее заберу. Все просто, все очень просто.

Я прислушался к своим ощущениям, но, кроме боли от принятия напитка, ничего плохого со мной не происходило.

– Ну, ладно, – кивнул я. – Ты победил, я сдаюсь.

– Это хорошо. – Ворон самодовольно улыбнулся. – Это очень хорошо. За то, что ты подчинился, я расскажу тебе все, без утайки. В конце концов, я давно хотел высказаться, а ты не разболтаешь, так как очень скоро будешь за границей этой реальности. Сосуд – это практически орган. Этот мир закостенел в своем невежестве, но я, блуждая бесплотным духом по неведомым тропам, побывал во многих реальностях. Одни из них были просто ужасны, другие прекрасны как первый поцелуй, третьи были вовсе лишены магии. Я почерпнул там много знаний, изучал терминологию, языки, обычаи. Я знаю, что такое донорские органы, понимаю генетическую совместимость, группы крови и много такого, чего тебе, в твоем мире, лишенном магии, и вовсе неизвестно. Пока остальные почивали на лаврах, я продолжал впитывать знания, вынашивая план побега. Долгие годы я бился, пытаясь прорваться за барьер, но все, что у меня осталось, – это дешевые фокусы вроде иллюзии голубого неба над головой.

Я блуждал по бескрайним просторам Вселенной, слушая и впитывая как губка, и я докопался до сути. Мне нужен мой сосуд, в месте, где магия есть чужеродная среда. Для этого мне нужен донор, и только такой, чей сосуд настолько полон, что способен удивить даже Горта. В быту, когда ты лишаешься магии, она растворяется в абсолютном ничто, становится частью потока, впитывается Вселенной, как если бы ты пролил в песок кружку воды, и та, испарившись, ушла в облака. Тут же, в ловушке Кроса, у меня появился реальный шанс выбраться. Как только критическая масса магии на этом участке суши превысит максимально допустимую, произойдет раскол реальности, и я смогу покинуть свою тюрьму. Вот только где мне взять такой сосуд да и как заманить сюда его обладателя?

Ворон расхохотался, довольный собой. Ему, похоже, казалось, что его цепочка теоретических расчетов поистине непогрешима.

– Действительно, – просипел я. – Где?

– Конечно же, у потомков Горта, или Марта, если такие попадутся, – добродушно поделился маг. Взглянув на меня, почти с нежностью, он наклонил голову и заговорщическим голосом произнес: – Ты не представляешь, сколько мне потребовалось времени для того, чтобы найти претендента, а потом того человека, который отыщет не его бестелесный отпечаток, а живое, дышащее тело! Я опутывал Кроса своей магией, навевал на него туман сомнения, призывал к корысти и себялюбию. Я потратил сотни часов, чтобы разум его, такой острый, стал мутней болотной лужи, а белоснежные помыслы превратились в грязное старушечье тряпье. Я познал искусство психологии и гипноза, посвятив этому бессонные ночи и длинные тягостные дни, и вот я смог плотной сетью заблуждений опутать сознание Красного Сокола, а дальше все было очень просто. Он действовал как марионетка, стоило мне только захотеть. Дружище Крос и не догадывался, что все его последующие действия происходили по моей команде.

В какой-то момент он начал отправлять ко мне доброхотов магов, слабых недоучек и дальних родственников Горта и Марта, но то ли природа на них отдохнула, то ли в расчетах оказалась досадная ошибка, и я продолжал терпеть поражения, и вот решающий час настал. В одном из горных поселков родился мальчик. Он рос, мужал, впитывал магическую науку, а после был послан в Илинор, где его и пригрел Крос. Став сильным некромантом, парень получил прозвище Кот. Он был гибок в формулах, отважен в поступках, однако имел врожденный иммунитет к вторжению в собственный магический оплот. Я не хотел нового поражения и решил действовать умней. Мне нужна была его сила, но сам Кот был без надобности, и вот я напугал его, до потери сознания, до зеленых мурашек, и он сбежал. Бросил все, в том числе и свое тело, а вместо него появился ты. Сергей Котов, солдат из мира без магии, человек, которого я мог победить, даже не прибегая к магии. Так и случилось.

Ворон вновь усмехнулся.

– Ты прошел сложный путь, от беглеца до кумира многих, и погорел на выпивке со снотворным порошком.

– А если ты ошибаешься? – хмуро поинтересовался я. – Если у тебя снова ничего не выйдет?

Черный застыл на секунду, лукаво прищурившись, и отрицательно покачал головой.

– Что-то мне подсказывает, Котов, что на этот раз у меня все получится. Ты вернешься в свой мир, а я останусь здесь. Все останутся при своем. Честная сделка.

– И что ты будешь тут делать? – с вызовом поинтересовался я, ощупывая языком зияющий промежуток в зубах. – Убьешь Кроса? Захватишь Илинор? Уничтожишь башни с артефактами?

– Ты, похоже, не понял меня. – Ворон печально покачал головой. – Смерть не есть разрушение, а лишь естественный ход истории. Ты не знаешь этого мира. Ты не представляешь, чем живут люди вокруг, и кто в действительности твои друзья. Может, и к лучшему, что вместо хвастуна и нахала Фалько королевством будет править скопидомный и подозрительный Альберт? Ты не думал, почему страна именно раскололась, образовав два лагеря, и в некоторых случаях часть перебежчиков – светлых переходит к темным, и наоборот?

Нет истины в ее последней инстанции! Есть только сила, и кто сильней, тот и прав, и я не встану ни под одно из этих знамен. Я продолжу свою миссию, вырежу магическую опухоль из тела этого мира, принесу сюда благодать и спокойствие, и только далекие потомки смогут оценить мой поступок по достоинству, а жизнь разберется, кто из нас был тиран, а кто благодетель.

– Что будет со мной? – хмуро поинтересовался я, поняв, что воздействовать на этого человека силой уже не выйдет и словами тоже не получится. Слишком уж все это отдавало фанатизмом.

– А ты уже ушел, – улыбнулся Серджо и, наклонившись, положил мне ладонь на лоб. – Прощай человек. Больше не свидимся…

Глава 26. Котов возвращается

– Как себя чувствуете, Сергей Александрович? – В палату впорхнула Леночка, медсестра из санбата, и, быстро просеменив мимо меня, принялась списывать показания с приборов. К чему был этот ежедневный ритуал, я решительно не понимал. Все приборы были выведены на общий пульт и любое изменение в моем состоянии тут же фиксировали на посту.

– Все хорошо. – Я смотрел в потолок, не обращая внимания на мельтешащую рядом девицу, и в который раз пытался собраться с мыслями.

– Антон Александрович обещал зайти. – Леночка хлопнула папкой. – Консилиум по вам будут собирать, товарищ майор. – Вы, говорят, уникальный случай. Просто феномен.

Вы, наверное, ничего не поняли, да и я особо не осознал, и только спустя пару дней, как очнулся, все наконец встало на свои места. Да, я поступил в больницу, да, я провалялся тут без памяти долгое время, за которое мой воспаленный мозг, медикаменты и наркоз во время операции нарисовали внутри моего сознания иллюзорный мир магов, принцев, гномов и прочей ерунды. Именно так мне это и преподнес мой лечащий врач после того, как я ему рассказал всю историю. Спорить с ним было бесполезно. Не хватало мне с больничной койки, да на Пряжку, в желтый дом, так что я кивал, пил таблетки, ходил на перевязки и процедуры и старался понять, сошел ли я и вправду с ума или это было просто обострение.

В зеркале вновь появилась моя физиономия, к слову говоря выбритая до синевы. Местный персонал заботился о нас, больных, благо находился я в ведомственной больнице и был в гарнизоне не на последнем счету. Ранило меня не серьезно. Граната рванула, но как-то не так, и бронежилет спас мою душеньку от скорейшего ухода на небеса, но без осложнений не обошлось. В ходе двенадцатичасовой операции из меня извлекли порядка десяти осколков, и случись все по-иному, я бы умер от болевого шока и потери крови. Однако кто-то на этом свете за мной приглядывал, и уже через три недели после попадания в реанимацию, я пришел в себя, мог связно общаться и потряс всех медицинских работников своими темпами выздоровления. Полковник Себяткин, тот самый Антон Александрович, военный хирург с огромным стажем, прошедший через множество горячих точек, не поверил собственным глазам, а потом и анализам, когда его пациент, майор Котов, приговоренный как минимум к году реабилитации, вдруг встал и пошел.

Ушел я не особо далеко, еле добравшись до подоконника, и уцепился за него руками, чтобы не упасть, однако и этого хватило, чтобы привести дока в щенячий восторг.

Не буду описывать, как я оказался в собственной шкуре и по полной прочувствовал все прелести осколочного ранения. Это скучно и неинтересно. Не стану вдаваться в подробности моего культурного шока, когда понял, что лежу на больничной койке и надо мной склонились врачи. Привычной физиономии Черного надо мной больше не маячило. Меня не хотели опоить, казнить, выбить зубы или наделать нештатных дырок чем-нибудь острым. Компания, собравшаяся вокруг моей постели, хотела совсем обратного, и только это и успокаивало меня первое время. Я прошел десятка два тестов, меня посетили все местные врачи, и даже приезжали светилы науки из центра, а один прилетел аж из Москвы. Походил, поцокал языком, постучал по колену. В рот и то заглянул, видимо, чтобы пломбы пересчитать, и отбыл с крайне загадочным выражением лица.

На пороге выписки меня снова посетил полковник Себяткин. Всегда стремительный, с растрепанными седыми волосами и в расстегнутом халате, он ворвался в палату, держа наперевес папку с картой, будто бы и не на обход отправился, а в штыковую атаку.

– Вы тут лежите, выздоравливайте. Навоевались уже, а мы за вас ночку-другую да продержимся.

И знаете, я ему почему-то безоговорочно верил. И даже не в силу того, что Себяткин был меня старше на двадцать лет, да и по званию выше. С его выслугой, да в медицинской службе, полковник по нашему пехотному ранжиру должен был носить погоны генерал-майора.

– Здорово, Котов! – Лапища хирурга почти скрыла мою немалую ладонь. – Скоро я тебя отсюда выставлю ко всем чертям, ибо здоров ты как бык.

– Здравия желаю, товарищ полковник. – Я улыбнулся и попытался привстать, однако ладони доктора придавили мои плечи.

– Ты лежи пока, пользуйся моментом, уникум. Мне бы твои способности. Помнится, я ногу сломал, на четвертом курсе, так думал, выставят из училища. Шесть месяцев хромал, что твой доктор Хаус.

Видимо решив, что шутка вышла образной и удачной, Себяткин в голос заржал. Отсмеявшись, он присел на край моей кровати и поинтересовался:

– Что делать будешь, Котов? Гражданка тебе светит. С твоей картой и послужным списком прямая тропинка на пенсию.

– Значит, буду крутиться на гражданке, – нехотя сказал я. – В вооруженных силах больше себя не вижу, да и с начальством в последнее время не в ладах.

– Как же, слышал! И сделал бы так же. По мордасам наглецу, так, чтобы до соплей кровавых. Ну да ладно, я же не просто так. Приказ на тебя пришел. На подполковника и на заслуженный. Сам видел в строевой части.

Некоторое время мы просто молчали. Каждый, похоже, думал о своем.

– Слушай, Котов! – вдруг оживился док. – Я о тебе научную статью пишу. Ты же не против?

– Обо мне? – Я нахмурил лоб, попытавшись представить, что может содержать такой вот медицинский опус. Даже тему представил «Быстрая регенерация тканей на фоне поврежденной психики и регрессивного бреда на основе фантастических галлюцинаций».

– Да, о тебе, если ты не возражаешь. Однако, что я все о себе. Ты лежи, Котов. Отдыхай. Я потом зайду.

Встав, Себяткин кивнул и поспешил выйти из палаты. Из коридора в тот же миг послышался грохот падения, отборный армейский мат и дикий «мяв», после чего в мою палату огненным смерчем влетел здоровенный рыжий кот, застыл посреди комнаты, выгнул спину, сверкнул страшным взглядом и так же стремительно нырнул под мою кровать.

– Ох ты господи! – В коридоре послышалась возня. – Ну, кто, кто, спрашиваю, запустил в медицинское учреждение это животное! Опять на кухне прикормили!

Грохот каблуков дока быстро затих, и я с любопытством затаил дыхание. Кот тоже выжидал, не стремясь выбираться из своего укрытия, и пришлось ждать минут двадцать, а то и больше, пока животное не осмелело и не высунуло морду, а затем и не выбралось, представ во всем своем великолепии. Скотинка была явно из породы мейнкунов, с хвостом-щеткой и кисточками на ушах. Размером котище был со среднюю собаку, и «вооружение на борту» имел соответствующее. Как только незваный гость окончательно успокоился, он выбрался на середину палаты и по-хозяйски обвел помещение взглядом.

Я свесился с кровати, прихватив на тумбочке кусок колбасы с бутерброда, который взял в столовой.

– Киса-киса-киса.

Я махнул ломтиком, и кот заинтересованно потянул носом. Некоторое время на его рыжей морде читалось сомнение, но ни тревоги, ни страха я различить не смог. Наконец животное подошло и, понюхав колбасу, брезгливо отстранилось, если кот вообще может выразить брезгливость, а затем развернулся, и, достигнув в два прыжка подоконника, покинул палату через приоткрытое окно. Я сидел и смотрел вслед неожиданному гостю, и меня не оставляло чувство, что он мне знаком. Ощущение это вскоре прошло, обеденное время подкралось незаметно, и я, вставив ноги в больничные тапки и накинув на плечи синюю пижамную куртку из байки, отправился на второй этаж.

В этот раз кормили весьма сносно, и большая часть ходячих больных, брезговавших местной стряпней, образовала очередь за сосисками с пюре и салатом из свежих помидоров и огурцов. Войдя в помещение столовой, я подхватил поднос и пристроился в хвост очереди, а позади меня встал высокий, средних лет мужик, по прозвищу Шахматист. Имени его никто не помнил, однако каждые полгода Шахматист оказывался в госпитале с очередным любовно-лиричным заболеванием, и был тут завсегдатаем. Весь персонал, от санитарок, до главврача, знал его в лицо. Кличка же за ним закрепилась, так как в свободное от процедур и сна время парень просиживал в комнате досуга за шахматной доской, призывая всех раскатать с ним партейку. Игр вроде нард, шашек или банального дурака Шахматист не признавал и двигал фигуры исключительно за деньги. Равных ему в этой игре на территории госпиталя не было, и гроссмейстер всегда был при наличных.

– Здорово, Котов. Слышал, тебя выписывают?

Я обернулся, добродушно кивнул и поставил поднос на полозья раздачи.

– Есть такое. Лечащий заходил. Книгу про меня писать будет, исключительно медицинского назначения. Стану звездой от травматологии и регенерации. Поговаривают, уже и Голливуд моей историей заинтересовался, так что, как выпишусь, сразу в Штаты поеду, – надо ли говорить, что при данном спиче сохранять серьезное выражение лица было достаточно сложно.

Шахматист завис, моргнул пару раз и расплылся в укоризненной улыбке.

– Смеешься все, Котов, подтруниваешь. Ты бы так смеялся за шахматной доской.

– А может, и посмеюсь! – с ложной бравадой выдал я, отчетливо понимая, что против этого соперника мне ничего не светит.

И надо же было мне это ляпнуть. Шахматист не отставал от меня в течение всего обеда и пути по коридору, пока я не попал в свою палату и не захлопнул пред его носом дверь. Так вышло, что палата у меня была хоть и шестиместная, но в ней я лежал один. То ли больные начали выздоравливать, то ли профилактические меры повысили эффективность, но за все время моего нахождения в госпитале ко мне подселяли двух человек. Молодого солдата-срочника с нагноением на ноге, который пробыл-то пару дней, а потом был отправлен по месту службы, и хитрого вида старшего прапорщика, получившего выпадение грыжи. Прапорщик уверял, что травма сия была получена им на утренней зарядке, но служил он тыловиком, и потому ему никто не верил.

Сегодня же все было тихо, и я, с удовольствием растянувшись на койке, достал из-под подушки потрепанный томик антологии советской фантастики, взятый в местной библиотеке, и углубился в чтение. Читал я в тот момент Беляева.

Дверь вновь скрипнула, и я, нехотя повернувшись, бросил:

– Отстань, Шахматист. Ну, ей богу, надоел хуже горькой редьки. Сыграю я с тобой потом, когда время будет…

– Похож! – В двери стоял невысокий тип, в парадном френче и с зажатой в зубах трубкой. На плечи типа был наброшен взятый в приемном отделении халат, который был для него настолько велик, что походил на плащ, волочившийся за карликом. Переступив через порог, лилипут прошествовал к моей кровати, встал, скрестив руки на груди, и снова выдал: – Ой, похож! Если бы не магичка эта, то век бы не поверил.

Я отложил книгу, сел на кровати и тупо уставился на пришельца.

– Коба? Ты?

– Хозяин! Родненький! – Гном, проявив чудеса прыгучести, оказался на кровати и с сердечным завыванием повис у меня на шее. – Мы же тебя с Фалько искали, все ноги сбили, с десяток лошадей загнали! Ворон, он такие беспределы творит, что волосы на голове дыбом становятся! Выручай!

– Да откуда ты здесь взялся? – опешил я, отчетливо понимая, что на глаза у меня наворачиваются слезы умиления и радости.

– Долго объяснять! – Гном вмиг превратился в делового серьезного карапуза. – Торопиться нам надо, хозяин. Вон и Сатана подоспел. Он ведь тебя нашел, ей-богу, он.

Я обернулся в указанном направлении и обнаружил сидящего на подоконнике рыжего котищу.

– Собирайся, хозяин! – начал поторапливать низкорослик. – Нам без тебя никуда. Зеленый Полоз и Желтый Нетопырь ждут на другом конце туннеля, они теперь на нашей стороне. Фалько внизу, такси ловит. Уходит время, заканчивается! Да и подручные Ворона на подходе. Как бы их по дороге не встретить, тогда беда!

– А подручные-то тут при чем?

– А ты не понял? Ворон с Соколом в сговор вошли. Долго колдовали, и привиделось им, будто ты, хозяин, вроде пупа земли. В живых тебя оставлять нельзя, иначе все падут. И маги, и смертные, и звери лесные, и речки проточные, и леса грибные…

– Понял, понял! – Я с ужасом замахал руками, представив, куда может завести низкорослика эта словесная тирада. Тут у меня закралось подозрение. – Постой, Коба, а сколько времени-то прошло с того момента, как меня Ворон захватил, а вас за пределы ловушки выбросил?

– Уж с год.

Позади зашуршал Сатана, заурчал, заскреб лапами, полыхнуло заревом, и вместо котищи палату заполнил огромный полосатый зверь. Костяные пластины его клацнули, обнажились длинные, как сабли, клыки, и из пасти вперемешку с недовольным урчанием донеслось:

– Худо, повелитель! – В глазах инфернальной кошки мелькнула тоска. – Чувствую беду.

– Куда уж хуже, – отмахнулся я.

Однако зверь не дал мне закончить:

– Коба углы сглаживает, юлит, не хочет пугать. Ворон открыл на тебя охоту по всем измерениям, и фантомные звери, вместе со своими хозяевами, рыщут, копытом землю роют. Он им вечную магию пообещал. Сам не слышал, но кто-то в мире мертвых об этом обмолвился. И главное, что для охотников хорошо, тебя не обязательно целиком приносить. Головы твоей Черному вполне достаточно.

Картинка этого мира постепенно начинала блекнуть и линять. Серджо, человек вроде бы неглупый и по-своему, по-магически, безобидный, показался мне вменяемым парнем. Однако я не учел того, что в одиночестве можно и головой повредиться. Многие годы в заточении, ментальное общение, не способное заменить обычный человеческий разговор, обида на весь этот мир смогли зародить в воспаленном мозгу великого Черного Ворона какую-то сверх идею, и он почему-то спроецировался на мне.

– Подождите! Я должен вам кое-что рассказать…

Во дворе завизжали тормоза, послышались гулкие хлопки дверей, и гном, быстро забравшись на подоконник, высунул голову в приоткрытое окно.