Текст книги "Подлинная история РСДРП–РКПб–ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций"

В данной ситуации конечное решение важнейших хозяйственных вопросов, определение стратегических путей развития страны во все большей мере зависело от позиции буквально нескольких членов Политбюро ЦК, имевших прочную опору в рядах ЦК РКП(б).

Таким образом, к середине 1920-х гг. в силу своих родовых и приобретенных в процессе исторического развития черт – централизм, конспиративность, военизированный характер, нетерпимость к инакомыслию, убежденность в обладании высшей истиной, переход реальной власти к партийному аппарату, привилегированность «верхов» и т. д. – Коммунистическая партия практически утратила демократический потенциал, особенно на средних и верхних этажах своей организации. Она стала мощным инструментом в руках партийной бюрократии. Сам этот аппарат должен был выполнять решения, принимавшиеся узким кругом политической элиты. Именно такой партии и ее руководству предстояло определять политику страны, находить решение возникающих проблем, выстраивать отношения с другими субъектами политической системы: государственными и общественными. Многое в этой ситуации зависело от персонального состава высшего политического руководства.

Власть имеющие

Между тем, по мере сосредоточения реальной власти в руках Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК этот круг сужался. В 19211925 гг. в этих органах был 31 человек. Особую роль продолжало играть Политбюро ЦК. В 1921-1925 гг. в него входило всего 14 человек, в том числе 8 членов (Н. И. Бухарин, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, В. И. Ленин, А. И. Рыков, И. В. Сталин, М. П. Томский, Л. Д. Троцкий) и 6 кандидатов (Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, В. М. Молотов, Я. Э. Рудзутак, Г. Я. Сокольников, М. В. Фрунзе). Пять человек из тридцати одного пребывали на своих постах от нескольких месяцев до одного года[456]456
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 220-223.


[Закрыть].

О том, как держались члены Политбюро даже со вторым эшелоном партийной бюрократии, ясное представление дает следующий эпизод. Л. Б. Каменев, член Политбюро ЦК, на заседании коммунистической фракции ВЦИК СССР в октябре 1923 г., раздраженный предварительным голосованием народных избранников по одному из обсуждавшихся вопросов, напомнил им о реалиях политической жизни: «Я думаю, что, конечно, очень хорошо играть в Конституцию, но когда-нибудь надо и прекратить… здесь нужно говорить прямо. Вопрос о сокращении государственного аппарата есть вопрос, который не может решить ни ВЦИК, никто, кроме Центрального комитета партии. Поэтому, если нужно уничтожать НКВД, сливать Наркомат внешней торговли и т. д., то фракция может обратиться в ЦК с предложением обсудить этот вопрос, а конституционную постановку. оставим для торжественных заседаний, когда будут иностранные дипломаты»[457]457
  Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 693. Л. 78, 82, 90.


[Закрыть]. Не будем забывать, что под ЦК здесь понималось Политбюро ЦК, т. е орган гораздо более узкий по составу.

Но эта узость высшего круга политической элиты в сочетании с жесткой партийной дисциплиной, все большим ограничением реальной партийной демократии предопределяли и неустойчивость их положения в ходе внутрипартийной борьбы. Эта борьба сочетала личностное соперничество с дискуссией о путях развития страны. Став Генеральным секретарем ЦК, Сталин повседневно подбирал, расставлял, проверял людей из второго эшелона партийного руководства, которые могли стать его союзниками, его опорой. А. А. Андреев, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, В. В. Куйбышев, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, вошедшие в эти годы в высший эшелон партийного руководства, многие годы будут его верными соратниками. Невозможно предугадать, сумел бы Ленин оставаться в дальнейшем «дирижером внутрипартийного оркестра», допуская полемику внутри партии, или бы пошел по пути, предсказанному Ю. О. Мартовым летом 1921 г. Но к 1923 г. Ленин был уже лишь номинальным руководителем.

Болезнь и смерть В. И. Ленина

С конца 1921 г. ухудшилось здоровье Ленина. В марте 1922 г. в Москву прибыли для консультаций два известных немецких врача. Один из них, Георг Клемперер, высказал предположение о токсическом воздействии на здоровье пациента свинцовой пули, застрявшей после покушения 30 августа 1918 г. в нескольких миллиметрах от сонной артерии. 23 апреля в Солдатенковской (Боткинской) больнице Ленину была сделана операция по удалению пули. Ее провел специально приглашенный немецкий хирург Ю. Борхарт, которому ассистировал доктор В. Н. Розанов. Но в результате произошло то, чего не предвидели врачи. Соединительная ткань, ранее облекавшая пулю, сместилась и стала давить на сонную артерию. 25 мая 1922 г. у Ленина, находившегося на отдыхе в Горках, произошел первый инсульт. Его последствиями были ограничение подвижности правой руки и правой ноги, расстройство речи. Был срочно вызван немецкий невролог О. Ферстер. Он стал главным лечащим врачом Владимира Ильича до его смерти.

Ленин в Горках. 1922-1923 гг.

Судя по воспоминаниям Троцкого и М. И. Ульяновой, сестры Ленина, Владимир Ильич еще в конце 1921 г. и в мае 1922 г. обращался к Сталину с просьбой достать ему яд (цианистый калий), чтобы воспользоваться им, когда убедится в безнадежности своего положения. Возможно, он вспомнил, что за десять лет до этого, в ноябре 1911 г., в Париже покончили с собой деятели Французской социалистической партии супруги Поль и Лаура Лафарг (дочь К. Маркса), сочтя, что в силу своего возраста они стали бесполезными для активной деятельности. Ленин выступал от имени РСДРП на их похоронах и считал такой поступок вполне допустимым для революционера. Сталин рассказал об этом намерении Ильича другим руководителям (Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Бухарину). Товарищи убедили Владимира Ильича, что время для этого еще не пришло. Действительно, в середине июня наступило улучшение. С середины июля Ленин писал записки, встречался с рядом партийных и советских руководителей.

Уже в период первой болезни и краткого выздоровления он ощутил все возрастающее сопротивление ряда соратников своим предложениям. Кроме спора со Сталиным о форме объединения советских республик, о чем мы скажем ниже, это проявилось в вопросе о монополии внешней торговли. В отсутствие Ленина 5-6 октября 1922 г. пленум ЦК принял решение, по сути, ее значительно ослабляющее. Против этого протестовал нарком внешней торговли Л. Б. Красин, не только старый большевик, но и, говоря современным языком, крупный менеджер до революции 1917 г. Ленин 13 октября 1922 г. направил через Сталина письмо членам ЦК, указывая на опасность такого решения и предлагая отложить решение вопроса на два месяца, до следующего пленума[458]458
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 343-348, 470-471, 473-474, 708-710; Т. 54. С. 674-675.


[Закрыть]. В ответ Сталин писал членам ЦК, что «письмо т. Ленина не разубедило меня в правильности решения пленума ЦК» и что «сам т. Красин продолжает оставаться в плену ведомственных соображений», и он согласен на отсрочку лишь ввиду «настоятельного предложения Ленина». Такую же позицию заняли Зиновьев и Бухарин. Последний писал Сталину 15 октября, что он против предложений Ленина и Красина, но «ввиду того, что решение ЦК не может быть проведено колеблющимися руками, я голосую за отсрочку»[459]459
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 1. С. 157-158.


[Закрыть]. Настойчивость Ленина принесла свои плоды, и 18 декабря пленум ЦК подтвердил «безусловную необходимость сохранения и организационного укрепления монополии внешней торговли».

Ленин вновь приступил к работе в начале октября 1922 г. Огромные нагрузки сказались очень быстро. 13 декабря повторился легкий приступ болезни. Врачи настояли на полном прекращении работы. В ночь с 15 на 16 декабря в его состоянии наступило резкое ухудшение. 18 декабря пленум ЦК РКП(б) возложил на Сталина «персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных свиданий с работниками, так и переписки». Через три дня с разрешения профессора О. Ферстера Н. К. Крупская записала письмо Ленина Троцкому в связи с успешной защитой последним принципа монополии внешней торговли на пленуме ЦК 18 декабря. Об этом через Каменева стало известно Сталину. 22 декабря Сталин по телефону крайне грубо разговаривал с Крупской и угрожал ей вызовом в Центральную контрольную комиссию за нарушение режима лечения Ленина. На следующий день Надежда Константиновна направила письмо Каменеву: «Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, так как знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина. Я тоже живая, и нервы у меня напряжены до крайности». В ночь с 22 на 23 декабря у Ленина произошел новый приступ болезни. В результате – паралич правой половины тела.

Понимая свое состояние и оставаясь политиком до последней клеточки мозга, Ленин 23 декабря просит врачей разрешить ему пятиминутную диктовку стенографистке. Получив их согласие, он надиктовал «Письмо к съезду» (первую часть). Уже здесь упоминалась опасность раскола в руководстве партии. 24 декабря Ленин потребовал, чтобы ему было разрешено диктовать его «дневник».

После совещания Каменева, Сталина и Бухарина с врачами было решено: «Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5-10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений».

24-26 декабря Ленин продолжил диктовать «Письмо к съезду». Здесь он дал характеристики шести руководителей партии: Бухарина, Зиновьева, Каменева, Пятакова, Сталина, Троцкого – и отметил, что главной опасностью с точки зрения возможного раскола являются отношения между Сталиным и Троцким. Фраза «что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева конечно не являлся случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому» явно призывала упомянутых руководителей отказаться от взаимной борьбы. 4 января 1923 г. Ленин продиктовал добавление к письму от 24 декабря. В нем он решительно предложил «обдумать способ перемещения Сталина» с поста генерального секретаря и «назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.».

Еще 24 декабря вечером Ленин предупредил свою секретаршу М. А. Володичеву, что все продиктованное 23 и 24 декабря «является абсолютно секретным», потребовал «все, что он диктует, хранить в особом месте под особой ответственностью и считать категорически секретным»[460]460
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 329-330.


[Закрыть].

Но на деле уже 23 декабря М. А. Володичева сразу из Горок по телефону передала Сталину текст первой части письма.

Через несколько дней вторая секретарша, Л. А. Фотиева, сообщила Сталину, Троцкому, Каменеву, Зиновьеву и Орджоникидзе содержание диктовок от 24 и 25 декабря 1922 г. 29 декабря в 23 часа Фотиева посетила Каменева в его кремлевской квартире и рассказала о требовании Ленина. По требованию Каменева она зафиксировала это на бумаге. Каменев сделал на этом объяснении приписку, прося узнавших о содержании ленинского письма, не разглашать его. На письме Фотиевой сохранились приписки: «Читал. Сталин. Только т. Троцкому», «Читал. О письме В. И., разумеется, никому из цекистов не рассказывал. Л. Троцкий»[461]461
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 5. С. 174-175. Для группы «Рабочая правда» характерна фигура Ф. С. Шуцкевер – одного из руководителей организации. Родилась в 1898 г., дочь владельца кожевенного завода, студентка Харьковского политехнического института, член РСДРП(б) с декабря 1916 г., в январе-мае 1918 г. сестра милосердия на фронте против Каледина и гайдамаков на Украине, попала в плен к белочехам, трижды выводилась на расстрел, бежала, работала в подполье, затем секретарь Самарского горкома партии, инструктор политотдела 14-й армии, в 1921-1923 гг. научный сотрудник и преподаватель кафедры истории России Коммунистического университета им. Свердлова, одновременно студентка МВТУ им. Баумана. По делу группы «Рабочая правда» исключена из партии и находилась в заключении с октября 1923 г. по ноябрь 1924 г. Восстановлена в ВКП(б) в декабре 1926 г. Работник Орловского губкома партии (1927-1928 гг.). Ответственный секретарь редакции «Под знаменем марксизма» (на немецком языке) и референт отдела агитации и пропаганды исполкома Коминтерна в 1928-1931 гг. Преподаватель кафедры ленинизма и истории ВКП(б) в Международной ленинской школе в 1931-1932 гг. В 1932-1936 гг. студентка, окончила Харьковский авиаинститут, инженер в Научно-испытательном институте ВВС. Арестована в апреле 1938 г. Погибла.


[Закрыть].

Безусловно, что после знакомства с ленинскими диктовками взаимная неприязнь Сталина и Троцкого лишь усилилась. Зиновьев и Каменев по-прежнему видели для себя главную опасность в лице Троцкого. Но все это оставалось неизвестным даже немногочисленным членам ЦК.

Кроме этого, с 27 декабря 1922-го по 3 марта 1923 г. Ленин продиктовал еще ряд писем и статей («О кооперации», «Лучше меньше, да лучше», «Странички из дневника», «К вопросу о национальностях или об «автономизации» и т. д.). О них много спорят. Одни видят здесь «коренную перемену» взглядов на социализм, другие не находят ничего принципиально нового. Третьи считают, что у Ленина были лишь наброски новых подходов. Возлагая во многом надежды на административные методы борьбы с бюрократизмом, коррупцией (улучшение рабоче-крестьянской инспекции, увеличение числа рабочих в ЦК и т. д.), он видел главное в росте цивилизованности, культуры; развитии различных форм кооперации на добровольной основе. Вместе с тем, говоря о партии, он ограничился характеристикой личных качеств ее руководителей (Н. И. Бухарина, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, Г. Л. Пятакова, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого), не ставя проблем серьезной демократизации политической жизни страны, хотя бы в перспективе. Монополия Коммунистической партии на власть не подвергалась им сомнению. К тому же руководители партии уже воспринимали ленинские статьи скорее как размышления тяжелобольного человека, чем как указания к быстрейшей реализации.

Между тем в отношениях Ленина и Сталина вскоре наступило резкое обострение. 5 марта Крупская проговорилась мужу о столкновении со Сталиным 22 декабря. Крайне взволнованный этим Ленин продиктовал следующую записку: «Строго секретно. Лично. Копия тт. Каменеву и Зиновьеву. Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю и сделанным против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением, Ленин». Письмо было передано Сталину лишь7 марта. Одновременно, 5 и 6 марта, Ленин продиктовал записки Троцкому и группе членов ЦК компартии Грузии, где возмущался «грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского» в так называемом «грузинском деле» (рассказ о нем ниже).

Невозможно гадать, как бы развивались события, если бы Ленин выздоровел. Мы знаем лишь, что в ночь на 7 марта наступило резкое ухудшение в его состоянии. 10 марта новый инсульт привел к усилению паралича правой половины тела и к потере речи. С этого момента Ленин стал политическим мертвецом. Мозг политика работал, но передать мысли окружающим был не способен. Судьбы партии и страны решались уже без его участия. 15 мая Ленина перевезли в деревню Горки. Особенно тяжелым в отношениях с близкими было время до середины июля. Окружающие часто не понимали желаний парализованного человека. Это нередко вызывало его раздражение и гнев. С середины июля наступило некоторое улучшение. Ленин пытался писать левой рукой, просматривал газеты, отмечая материалы, которые читала ему жена. 18-19 октября 1923 г. он посетил Москву. Он умер в 18 часов 50 минут, 21 января 1924 г., оплакиваемый одними, проклинаемый другими, при равнодушии третьих. Десятилетия вокруг его имени кипят ожесточенные споры. Предметом споров стала даже его могила – Мавзолей на Красной площади. Поэт Б. Пастернак писал: «Предвестьем льгот приходит гений и гнетом мстит за свой уход».

«Кто лучше понимает запах старых штанов Ильича?»[462]462
  Из дневника директора школы, ленинградского профессора Р. Куллэ.


[Закрыть]

Пленум ЦК 23 сентября 1923 г. заслушал доклад комиссии Политбюро (Ф. Э. Дзержинский, Г. Е. Зиновьев, В. М. Молотов, А. И. Рыков, И. В. Сталин, М. П. Томский) об экономическом и внутрипартийном положении. Часть вины за возникшие забастовки комиссия возложила на группы «Рабочая группа» и «Рабочая правда». Было принято единодушное решение об аресте ряда их участников, а также предложение, чтобы члены партии, знавшие о деятельности таких групп, считали своим партийным долгом сообщать об этом в ГПУ, ЦК и ЦКК. Еще до этого, в мае 1923 г., был арестован член коллегии Наркомата по делам национальностей М. Султан-Галиев. Оппонент И. В. Сталина в вопросах национально-государственного строительства, он был обвинен в «контрреволюционной деятельности»[463]463
  Неизвестный Султан-Галиев: рассекреченные документы и материалы. Казань, 2002.


[Закрыть].

Партийный аппарат все жестче контролировал основную массу партийных организаций. Об этой тенденции с тревогой говорил в апреле 1923 г. на XII съезде партии бывший секретарь ЦК Е. А. Преображенский: «… у нас приблизительно 30 % всех секретарей наших губкомов являются секретарями… «рекомендованными» Центральным комитетом… Это входит в систему»[464]464
  Двенадцатый съезд РКП (б). Стенографический отчет. М., 1968.


[Закрыть]. Из 191 человека, занимавших посты секретарей губкомов с лета 1922-го по осень 1923 г., 94 были «рекомендованы» или «назначены»[465]465
  Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995. С. 115-116.


[Закрыть]. В Политбюро ЦК к 1923 г. сложилась так называемая «тройка» – Зиновьев, Каменев, Сталин, которая на данном этапе больше всего опасалась амбиций Троцкого. Ее члены всячески подчеркивали единство партийного руководства в ситуации тяжелой болезни Ленина. Главным теоретиком был Зиновьев, который на XII и XIII съездах РКП(б) выступал с политическими отчетами ЦК. Примечательный эпизод разыгрался на XII съезде, где впервые отсутствовал Ленин. В ответ на критику Зиновьева со стороны известного большевика В. В. Осинского Сталин заявил: «Я не могу, товарищи, пройти мимо той выходки Осинского, которую он допустил в отношении Зиновьева. Он взял курс на разложение того ядра, которое создалось внутри ЦК за годы работы. я должен его предупредить, что он наткнется на стену, о которую, я боюсь, он расшибет себе голову»[466]466
  Сталин И. Сочинения. Т. 5. М., 1953. С. 227.


[Закрыть].

В это время начинался новый этап борьбы против инакомыслия в партийных рядах: дискуссия о внутрипартийной демократии. Она возникла после письма Л. Д. Троцкого от 8 октября 1923 г. к членам ЦК и ЦКК РКП(б) и формально закончилась на XIII конференции РКП(б), проходившей 16-18 января 1924 г. Все ее участники не подвергали сомнению принцип однопартийности и диктатуры РКП(б), но расходились в оценке внутрипартийного положения и перспектив развития самой партии.

Троцкий обвинял большинство ЦК в «зажиме» демократии, обюрокрачивании, неверной экономической политике; вновь настаивал на разделении функций партии и советских органов. 15 октября в ЦК поступило так называемое «заявление 46-ти», под которым стояли подписи бывших членов Оргбюро, секретарей и членов ЦК А. Г. Белобородова, Е. А. Преображенского, Ю. Л. Пятакова, Л. П. Серебрякова и других представителей партийной элиты. По их мнению, «нестерпимый» внутрипартийный режим не давал возможности партийной массе влиять на политику партийного руководства. В результате политический курс не успевал реагировать на серьезные экономические и социальные вопросы.

Л. Д. Троцкий

В ноябре ЦК постановил начать внутрипартийную дискуссию. В декабре 1923 г. Троцкий выступил в газете «Правда» со статьей «Новый курс», содержавшей лозунг «Партия должна подчинить себе свой аппарат». Эта проблема, конечно, требовала реального внимания в новых условиях жизни страны. Статья Л. Д. Троцкого и «заявление 46-ти» нашло поддержку прежде всего среди коммунистов со сравнительно более высоким уровнем образования: вузовских, госучреждений и военных. Например, на собрании штаба политуправления, штаба ЧОН и управления военных сообщений Московского военного округа 14 декабря 1923 г. была принята резолюция, включавшая следующие практические предложения: упразднить «назначенство» как систему, ввести выборность партийных органов и ответственных работников аппарата; обеспечить своевременную, полную и правдивую информацию о важнейших партийных решениях; упразднить с целью «ликвидации казенщины и рабской психологии внутри партии» «институт всяких почетных членов, почетных председателей»; прекратить присвоение имен здравствующих партийных работников любым объектам (городам, улицам и др.); прекратить принятие трафаретных приветствий на каждом собрании; не проводить многочисленные юбилеи, «выродившиеся в чуждые идеям пролетарской революции казенные торжества и к тому же влекущие громадные расходы народных средств» и т. д. За оппозицию проголосовало свыше 70 % студентов-коммунистов Москвы[467]467
  Швецов В. В. Дискуссия в РКП (б) 1923 года. Серия «Политическая история XX века». 1991. № 2. М., 1991. С. 50-51,53.


[Закрыть].

Партийных лидеров крайне волновала позиция коммунистов-военнослужащих. Уже в сентябре 1923 г. был изменен состав Реввоенсовета СССР. В свою очередь сторонники Л. Д. Троцкого в ходе дискуссии пытались использовать свои кадровые позиции. Начальник ПУРа В. А. Антонов-Овсеенко в декабре 1923 г. стал готовить конференцию коммунистов высших военно-учебных заведений без согласования с ЦК. Наконец, он же в письме в ЦК 27 декабря призвал к порядку «зарвавшихся вождей».

В обстановке поражения оппозиции это дало желанный повод большинству продолжить и усилить натиск на позиции Л. Д. Троцкого в военном ведомстве. Пленум ЦК, проходивший 14-15 января 1924 г., обвинил В. А. Антонова-Овсеенко в «попытках восстановить военных работников против руководящих органов партии и всей партии в целом»[468]468
  Политическая история: Россия-СССР-Российская Федерация: В 2 т. Т. 2. М.: Терра, 1996. С. 209.


[Закрыть]. Разбор дела В. А. Антонова-Овсеенко привел к тому, что его пребывание на посту начальника ПУРа было сочтено недопустимым. Он был переброшен на дипломатическую работу. Его преемником стал А. С. Бубнов, работавший до этого заведующим агитационно-пропагандистским отделом ЦК и избранный на XIII съезде партии членом ЦК. Зампредседателя РВСР Э. М. Склянский, занимавший этот пост с 26 октября 1918 г., был освобожден 11 марта 1924 г. и назначен председателем правления треста «Моссукно». Пост председателя РВСР занял М. В. Фрунзе. Командующего Московским военным округом Н. И. Муралова в мае 1924 г. перевели командовать Северо-Кавказским военным округом, а уже в феврале 1925 г. назначили для «особо важных поручений» при РВС СССР, лишив всякой реальной власти. Командующим МВО стал К. Е. Ворошилов, давний недоброжелатель Л. Д. Троцкого.

Сегодня, конечно, невозможно сказать, была ли реальная возможность пройти «по лезвию бритвы» и изыскать возможность в условиях авторитарного режима сосуществования в рамках партии системы «сдержек и противовесов» различных групп правящей элиты. Вместе с тем исторический опыт развития самой большевистской партии, интеллектуальный уровень большинства ее членов, интересы формировавшегося аппарата партийно-государственного чиновничества, страх новой элиты перед угрозой утраты власти при ослаблении «вертикали власти» обусловили решительное осуждение Л. Д. Троцкого и его сторонников. Это, в частности, четко выразил в своем выступлении 11 декабря 1923 г. М. И. Калинин, сказав, что сущность споров «не в демократии, а в удержании революционных завоеваний»[469]469
  Одиннадцатый съезд РКП (б). Стенографический отчет. М., 1962. С. 146.


[Закрыть]. Более 60 % коммунистов были политически неграмотны и мало интересовались идеологическими спорами. К тому же была и другая сторона дискуссии – стремление части руководителей оппозиции вернуть утраченные позиции в партийном аппарате. Среди подписавших «заявление 46-ти» были фамилии В. В. Осинского, Е. А. Преображенского, Ю. Л. Пятакова, И. Н. Смирнова и др., не замеченных в практической работе в особом «демократизме». Аппарат, представлявший позицию большинства руководства, одержал убедительную победу, прежде всего в «верхах» партии. На пленуме 25-27 октября 1923 г. поименным голосованием 102 голосами против 2 при 10 воздержавшихся выступление Троцкого с письмом от 8 октября было признано политически ошибочным.

В результате XIII конференция РКП(б) приняла резолюцию «Об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии», одобренную всеми делегатами против трех и при одном воздержавшемся. Там, в частности, было сказано, что «в лице нынешней оппозиции мы имеем перед собою не только попытку ревизии большевизма, не только прямой отход от ленинизма, но и явно выраженный мелкобуржуазный уклон»[470]470
  ВКП (б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М., 1936. С. 554.


[Закрыть]. Все это означало политическое уничтожение не только данной оппозиции, но и всех будущих попыток инакомыслящего меньшинства воздействовать на курс правящей партии.

Последнее реальное усилие изменить характер партии в сторону реальной «демократии» провалилось. Внутрипартийная демократия впредь была лишь символом в партийных резолюциях и элементом аппаратного красноречия. На пленуме ЦК в августе 1924 г. была негласно сформирована «семерка» – шесть членов Политбюро ЦК (Бухарин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин, Томский) и один кандидат (Молотов), которая практически решала все основные вопросы, игнорируя Троцкого. Внутри «семерки» Сталин имел большую свободу по отношению к Зиновьеву и Каменеву).

«Первым звонком» для них стало выступление Сталина на курсах секретарей укомов 17 июня 1924 г. «Об итогах XIII съезда РКП(б). Использовав газетную опечатку (вместо «России нэповской» было напечатано «России нэпмановской»), Сталин сообщил слушателям, что Каменев «выпалил… этот странный лозунг» «по обычной беззаботности насчет вопросов теории, насчет точных теоретических определений». И, не называя Зиновьева, напомнил, что в резолюции XII съезда «было пущено…, конечно, по недосмотру» выражение «диктатура партии», которое якобы является «чепухой» и способно «породить в партии путаницу и неразбериху»[471]471
  Сталин И. Сочинения. Т. 6. М., 1953. С. 257-258.


[Закрыть]. Упрек в теоретических ошибках Каменева и Зиновьева явно имел целью продемонстрировать претензии Сталина на роль теоретика, каким он никогда до этого не считался. Инцидент вызвал возмущение Каменева и Зиновьева. В результате Сталин извинился, поскольку они были ему еще нужны, но важный шаг на будущее был сделан. Главной мишенью пока оставался Троцкий.

Очередным шагом в формировании партийного единомыслия стала дискуссия о статье Л. Д. Троцкого «Уроки Октября» осенью 1924 г. Он атаковал Каменева и Зиновьева, напоминая об их выступлении против взятия власти осенью 1917 г. и обвиняя их в «социал-демократическом уклоне». В защиту Каменева и Зиновьева решительно выступил Сталин. В своей речи «Троцкизм или ленинизм» 19 ноября 1924 г. он подчеркивал: «Раскола не было, а разногласия длились всего несколько дней, потому и только потому, что мы имели в лице Каменева и Зиновьева ленинцев, большевиков»[472]472
  Сталин И. Сочинения. Т. 6. М., 1953. С. 327.


[Закрыть]. Новый идеологический спор завершился снятием Троцкого с поста наркома по военным и морским делам и председателя РВС СССР в январе 1925 г. Его сменил М. В. Фрунзе, умерший после операции в октябре 1925 г. Новым руководителем Красной Армии до 1940 г. стал К. Е. Ворошилов, верный сторонник Сталина. Одновременно Сталин, как всегда, выступал в роли умеренного, не поддерживая Зиновьева и Каменева, настаивавших на исключении Троцкого из Политбюро.