Текст книги "Заветы Ильича. Сим победиши"

Но и с товарообменом ничего путного не получилось. Разрушенная войной промышленность не смогла обеспечить необходимого количества товаров, и сама «жизнь, – отмечает Ленин, – сорвала товарообмен и поставила на его место куплю-продажу». Вот и надо теперь решать главный вопрос: идти вперед «на почве рынка, торговли или против этой почвы?», а говоря проще, со всей массой крестьянства или против него?[358]358
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. 98.


[Закрыть]

Сразу заметим, что для Ленина такой дилеммы не существовало. Октябрьская революция победила как народная, рабоче-крестьянская. И гражданскую войну Советская республика смогла выиграть только потому, что большинство крестьянства, при всех его колебаниях, поддержало советскую власть против Колчака, Деникина, Юденича и других. И еще в 1919 году, на VIII съезде РКП(б), Ленин твердо заявил, что употребление насилия по отношению ко всей крестьянской массе может принести лишь «величайший вред» и будет «таким идиотизмом, таким тупоумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут только провокаторы… Действовать здесь насилием, значит погубить все дело»[359]359
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 200.


[Закрыть].

Задавались на Московской губпартконференции и такие вопросы: «“Где границы отступления?”… До каких пор мы можем отступать? …Этот вопрос, – отвечал Ленин, – неправильно поставлен, потому что только дальнейшее проведение в жизнь нашего поворота может дать материал для ответа на него».

А «отступать будем до тех пор, пока не научимся, не приготовимся перейти в прочное наступление. Ничего больше на это ответить нельзя… Надо браться за конкретную работу. Надо внимательно рассмотреть конкретные условия, положение, надо определить, за что можно уцепиться, – за речку, за гору, за болото, за ту или иную станцию, потому что, только когда мы сможем за что-нибудь уцепиться, можно будет переходить к наступлении. И не надо предаваться унынию…»[360]360
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 220.


[Закрыть]

В последующие дни наступивших октябрьских праздников Ленин выступает на собрании рабочих Прохоровской мануфактуры и собрании рабочих завода «Каучук» (6 ноября), на собрании рабочих, красноармейцев и молодежи Хамовнического района Москвы и собрании рабочих завода «Динамо», а вечером 7-го присутствует на торжественном концерте в Большом театре.

А далее опять непрерывная череда встреч, бесед, заседаний. 8-го участвует в заседании Политбюро, 10-го председательствует на Совнаркоме, 11-го – на СНК и СТО, 15-го – Совнарком, 17-го – опять Политбюро, 18-го сразу три заседания – Политбюро, СНК и СТО, 22-го – СНК, 24-го – Политбюро, 25-го – СТО, 26-го – Политбюро, 29-го – Совнарком. В повестках дня этих заседаний по 20–30 вопросов, каждый из которых требует напряженного внимания[361]361
  См.: Ленин В. И. Биографическая хроника. Т. 11. С. 580, 660.


[Закрыть].

Немудрено, что к концу месяца Владимир Ильич вынужден был вновь обратиться за советом к врачу. Федор Александрович Гетье пишет, что «Ленин обратился ко мне за советом по поводу какого-то странного состояния, испытываемого им. По его словам, однажды проснувшись, он почувствовал себя не так, как всегда: голова была несвежая, его не тянуло к работе. А работа, дававшаяся раньше легко, требовала от него напряжения внимания и соображения, чувствовалась какая-то общая вялость, апатия… Он попробовал прибегнуть к испытанному средству, к которому прибегал раньше, когда чувствовал себя утомленным – к охоте. Но и охота не освежила его. Это смутило его…»

Незадолго перед тем Ленин получил информацию о том, что Павел Борисович Аксельрод, перед умом и эрудицией которого в давние годы Владимир Ильич преклонялся, заболел настолько, что стал совершенно неспособен даже к писанию статей. И вот теперь, пишет Гетье, Ленину «пришла мысль об Аксельроде и что он, подобно последнему, становился неработоспособным»[362]362
  См.: РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 3. Ед. хр. 24. Л. 3.


[Закрыть].

Федор Александрович успокоил его: хотя симптомы болезни несколько видоизменились, все дело по-прежнему в крайнем переутомлении. Диагноз доложили Политбюро, и 3 декабря состоялось решение о предоставлении Ленину десятидневного отпуска между 2 и 17 декабря.

6-го, уезжая в Горки, Владимир Ильич пишет Горькому: «Устал дьявольски. Бессонница. Еду лечиться». А вдогонку ему, 8-го, едет новое постановление Политбюро: «Признать необходимым соблюдение абсолютного покоя для т. Ленина и запретить его секретариату посылку ему каких бы то ни было бумаг, с тем чтобы т. Ленин смог выступить с короткой (хотя бы с получасовой) речью на съезде Советов»[363]363
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 62, 580, 581.


[Закрыть].

До конца отпуска оставался один день, и 16 декабря Владимир Ильич пишет в Политбюро: «Прошу продлить мне отпуск, согласно заключению врача на срок до 2-х недель (в зависимости от хода лечения)… На съезде Советов сделаю краткий доклад, согласно решению Политбюро»[364]364
  Там же. С. 74.


[Закрыть].

Чувствовал себя Владимир Ильич в эти дни совсем плохо. Мария Ильинична пишет, что «он был мрачный, утомленный» и «очень беспокоился, как сойдет у него доклад». Мог бы, наверное, и отказаться, тем более что на его заявлении об отпуске по болезни от 16 декабря, 21-го Политбюро дало положительный ответ[365]365
  См.: Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 130; Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 697.


[Закрыть]. Но 23-го, в 12 часов, он прибыл из Горок в Москву, а вечером, встреченный бурной овацией, поднялся на трибуну IX Всероссийского съезда Советов.

Свой отчет о работе ВЦИК и СНК он начал с констатации того, что прошедший год стал первым, когда «ни одного, по крайней мере крупного, нашествия на нашу Советскую власть… не было». В этом смысле он стал первым годом «хотя бы сравнительно элементарного отдыха от прямо зверского насилия», который мы смогли использовать для решения главной задачи: восстановления хозяйства, излечения «тех ран, которые были нанесены России»[366]366
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 291, 301.


[Закрыть].

Международное положение осталось неустойчивым, но определенное равновесие сил, хотя и шаткое, все-таки сложилось. И объясняется это тем, что народ, вступивший на путь создания нового общества, получил поддержку и сочувствие со стороны трудящихся во всем мире. Именно поэтому, хотя в материальном отношении «мы безмерно слабы, а морально… мы сильнее всех»[367]367
  Там же. С. 293, 300.


[Закрыть].

«Мы идем на самые большие уступки и жертвы, – продолжал Ленин, – идем, лишь бы сохранить мир, который был нами куплен такой дорогой ценой… Но есть предел, дальше которого идти нельзя. Мы не допустим издевательства над мирными договорами, не допустим попыток нарушать нашу мирную работу»[368]368
  Там же. С. 297, 298.


[Закрыть].

Эта наша позиция привела к тому, что экономическая блокада Советской республики оказалась уязвимой и теперь «Россия обросла, если можно так выразиться, целым рядом довольно правильных, постоянных торговых отношений» с наиболее развитыми капиталистическими державами. И в 1921 году наш импорт вырос втрое по сравнению с тремя предыдущими годами вместе взятыми[369]369
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 301, 302, 302.


[Закрыть].

Что касается внутреннего положения, заявил Ленин, то оно целиком определяется нашей новой экономической политикой, которая потребовала перемены «сущности и формы» союза пролетарского авангарда с крестьянством, приспосабливая к этому «наше законодательство, нашу администрацию – в этом состояла главная наша работа за отчетный 1921 год»[370]370
  Там же. С. 305, 308, 309.


[Закрыть].

В 1921 году мы сделали лишь первые шаги. И важнейший из них – создание Госпланом, при участии лучших научных и технических сил России, плана возрождения народного хозяйства, рассчитанного, как минимум, на 15–20 лет. Он предусматривает не восстановление прежней дореволюционной экономики, а развитие производительных сил «на основе новой, на основе крупной промышленности и электрификации. Только в этом состоит избавление от нашего нищенства…»[371]371
  Там же. С. 312, 316.


[Закрыть]

Если в 1918 и 1919 годах мы открыли 51 электростанцию (3,5 тыс. киловатт), то в 1920 и 1921-м – 221 станцию мощностью в 12 тыс. киловатт. А в ближайшее время войдут в строй Каширская станция под Москвой, которая одна даст 12 тыс. киловатт, и «Красный октябрь» под Питером – 10 тыс. киловатт. Пока в числе действующих станций преобладают мелкие, сельские и «они хотя и ничтожны, но все же показывают крестьянам, что Россия не остановится на ручном труде, не останется со своей примитивной деревянной сохой, а пойдет вперед к другим временам». Но «сроки тут, как я уже говорил, измеряются десятками лет…»[372]372
  Там же. С. 320, 321, 374.


[Закрыть]

Выросла добыча нефти и угля. Если в 1920 году Донбасс дал 272 миллиона пудов угля, то в 1921-м – 350 миллионов. По сравнению с довоенной добычей (1 млрд. 700 млн.) это крайне мало. Но впервые в этом году удалось довести выработку забойщика до прежней нормы. А вот в добыче торфа, благодаря новым технологиям, разработанным учеными, довоенный уровень удалось превзойти. Все это позволило от учета топливных ресурсов в саженях дров переходить к более прогрессивной – «минерализированной» структуре топливного баланса[373]373
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 317, 318, 319, 321.


[Закрыть].

Но дефицит топлива остается. Металлургия, даже при четырехкратном росте во второй половине года, дала лишь 6 % того, что производила до войны. А это привело к тому, что «попытка снабдить крестьянство продуктами перешедшей в руки государства крупной промышленности нам не удалась»[374]374
  Там же. С. 307, 318, 318.


[Закрыть].

Неурожай нанес деревне гигантский урон. Государство делало все, чтобы спасти миллионы голодающих в пострадавших районах. Крайне важно, что осенью удалось обеспечить семенами и добиться успеха в расширении посевов. В итоге – «засеяно в голодающих губерниях 75 % озимого клина, в губерниях, частично пострадавших от неурожая, – 102 %, в губерниях производящих – 123 %, в губерниях потребляющих – 126 %»[375]375
  Там же. С. 313, 314.


[Закрыть].

Владимир Ильич подробно рассказал о той безвозмездной помощи в 2,5 миллиона пудов продовольствия и 600 тысяч золотых рублей, которая была получена из-за рубежа, о закупке продовольствия и семян для весеннего сева на сумму в 60 миллионов золотых рублей. При этом он прямо указывал продовольственникам, что даже «при значительных заграничных закупках нам надо собрать налог полностью, иначе промышленность снова остановится, помощь голодающим не будет оказана, крестьяне семссуды не получат»[376]376
  В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. М., 1982. С. 64.


[Закрыть].

Казалось бы, уж коли так худо, недостает топлива и чугуна, не хватает хлеба, то вполне оправданно «нажать» как следует и на рабочих, и на крестьян для получения необходимого. Но именно этого и опасался более всего Ленин. Не «вышибать», а научиться хозяйствовать – в этом-то и заключается «значение новой экономической политики. Учитесь… Это учение чрезвычайно свирепое… Но это есть то настоящее учение, которое мы должны проделать»[377]377
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 323.


[Закрыть].

«Мы приступаем к задаче нашего экономического строительства, – продолжал Владимир Ильич, – на основе нашего вчерашнего опыта, а в этом-то и кроется наша коренная ошибка». Да, прежний опыт «был великолепен, высок, величественен, имел всемирное значение…» Но «когда обстановка изменилась и мы должны решать задачи другого рода, то здесь нельзя смотреть назад и пытаться решить вчерашним приемом…»[378]378
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 309, 323, 324.


[Закрыть]

Ну, а тем из «вчерашних бойцов», кто страдает коммунистическим чванством и не желает понять новых задач, Ленин напомнил басню Крылова «Гуси». Рассказывают, будто в древние времена гуси своим криком предупредили римлян о нападении врагов и тем самым спасли «вечный город». Но когда, спустя столетия, дальние потомки гусей стали кичиться тем, что их предки «Рим спасли», крестьянин «ответил хворостиной: “Оставьте предков вы в покое, а вы что сделали такое?”».

Научитесь мерить работу не сиюминутным результатом, «научитесь работать иным темпом, считая работу десятилетиями, а не месяцами, зацепляясь за ту массу, которая измучилась и которая не может работать революционно-героическим темпом в повседневной работе, – либо научитесь этому, либо вас назовут по справедливости гусями»[379]379
  Там же. С. 325.


[Закрыть].

Ленин напоминает старую французскую пословицу: «Недостатки у человека являются как бы продолжением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, и не там, где надо, то они являются недостатками. Вероятно, почти всякий из вас в личной жизни и вообще это наблюдал, и мы теперь наблюдаем на всем развитии и нашей революции, нашей партии и… на всем аппарате, управляющем Советской Россией…»[380]380
  Там же. С. 323.


[Закрыть]

Как на один из примеров справедливости этой истины Владимир Ильич указывает на ВЧК, на «то учреждение, которое было нашим разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на Советскую власть со стороны людей, которые были бесконечно сильнее нас… Вы знаете, что иначе, как репрессией, беспощадной, быстрой, немедленной, опирающейся на сочувствие рабочих и крестьян, отвечать на них нельзя было. Это – достоинство нашей ВЧК».

Но вот кончилась война, начался НЭП, и «та обстановка, которая у нас создалась, повелительно требует ограничить это учреждение сферой чисто политической… Необходимо подвергнуть ВЧК реформе, определить ее функции и компетенцию… Перед нами сейчас задача развития гражданского оборота – этого требует новая экономическая политика, а это требует большей революционной законности»[381]381
  Там же. С. 327, 328.


[Закрыть].

Завершая выступление, Ленин сказал: «Та задача, которую мы решаем в этом году и которую мы так плохо до сих пор решали, – соединение рабочих и крестьян в прочный экономический союз… эта задача не только русская, но и мировая». Новое общество, основанное на этом союзе, «рано или поздно, двадцатью годами раньше или двадцатью годами позже, оно придет, и для него, для этого общества, помогаем мы вырабатывать формы союза рабочих и крестьян, когда трудимся над решением нашей новой экономической политики»[382]382
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 329.


[Закрыть].

Короткого выступления, как видим, не получилось. Впрочем, судя по плану доклада, Ленин именно так и рассчитал. Особенность этого выступления очень точно уловил один из гостей съезда – японский коммунист Сэн Катаяма…

«Товарищ Ленин говорил приблизительно три часа, не обнаруживая никаких признаков усталости, почти не меняя интонации, неуклонно развивая свою мысль, излагая аргумент за аргументом, и вся аудитория, казалось, ловила, затаив дыхание, каждое сказанное им слово.

Товарищ Ленин не прибегал ни к риторической напыщенности, ни к каким-то жестам, но он обладал чрезвычайным обаянием… Я наблюдал многочисленную толпу и не видел ни одного человека, который бы двигался или кашлял в продолжение этих трех часов. Он увлек всю аудиторию»[383]383
  Письма В. И. Ленину из-за рубежа. Изд. 2-е. М., 1969. С. 425.


[Закрыть].

Итак, вопреки всем опасениям и самого Ленина, и его близких, «доклад прошел очень хорошо, и это, – пишет Мария Ильинична Ульянова, – сразу подняло его настроение. Владимир Ильич заявил после окончания заседания съезда, что надо куда-нибудь поехать отпраздновать этот успех, и мы отправились вместе с находившимся в Большом театре Н. И. Бухариным в “Метрополь”, где он жил тогда.

Владимир Ильич был очень весел и оживлен. Он с большим юмором принялся рассказывать нам о своей недолгой юридической практике в Самаре… Затем был вытребован т. Мануильский, который славился своим умением рассказывать анекдоты и “изображать” товарищей. Мануильский был в этот вечер в ударе, и его слушатели хохотали до упаду. [Мария Ильинична не упомянула, что лучше всего он «изображал» именно Ленина – В.Л.] Домой мы вернулись чуть не в 4 часа ночи»[384]384
  Цит. по: Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 130.


[Закрыть]. А в полдень 24-го Ленин уезжает в Горки.

На следующий день он садится писать для продолжающегося съезда Советов «Наказ по вопросам хозяйственной работы». Главной задачей, которую должен поставить съезд, является «достижение в кратчайший срок» прочных успехов в снабжении крестьянства товарами, необходимыми «для подъема земледелия и улучшения жизни трудящейся массы крестьянства».

При этом необходимо, с одной стороны, более энергичное привлечение к «работе в данной области всех сколько-нибудь выдающихся сил из рядов беспартийных рабочих и крестьян», а с другой, представителей науки, техники, а также практиков, которые приобрели опыт в организации производства и торговли.

Наркомюсту предлагалось, осуществляя строжайший контроль за соблюдением законов «частниками», не допускать «ни малейшего стеснения их деятельности». А перед Наркомфином ставилась задача добиваться сокращения эмиссии и восстановления «правильного денежного обращения на основе золотой валюты»[385]385
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 335, 336, 337.


[Закрыть].

В какой мере все это соответствовало представлениям самих крестьян об их нуждах? Для уяснения этого вопроса вечером 26 декабря Ленин приезжает из Горок в Москву на совещание беспартийных крестьян, собранное Калининым в здании правительства в Кремле. Повторилась та же история, что и ровно год назад во время VIII съезда Советов.

Владимир Ильич вошел в зал и, пристроившись в первом ряду, лицом к президиуму, вынул записную книжку. Сидевший рядом с ним костромской крестьянин И. Г. Гаврилов рассказывает, что Калинин в этот момент говорил о том, что центральная власть знает о тяжелом положении крестьян и делает все возможное для облегчения жизни деревни.

Гаврилов бросил Михаилу Ивановичу реплику: «“Уж больно ласково вы с нами обращаетесь, – не думаете ли и нас сделать коммунистами?..” Владимир Ильич, быстро повернувшись в мою сторону, дотронулся правой рукой и, пристально посмотрев на меня, сказал: “Не делайся, отец, не делайся коммунистом! Мы все время чистим партию от деланных коммунистов… Довольно и того, что являетесь все понимающими нас честными гражданами, и этого вполне достаточно для того, чтобы нам строить новую жизнь”».

Когда Калинин кончил, «посыпались бесконечные жалобы на действия местных властей. Каждый говорил о своем уезде, чуть ли не о своей деревне… Получился шум, как на волостном сходе. Владимир Ильич, не говоря ни слова, быстро писал. Казалось, что из этого беспорядочного говора он улавливал что-то для него очень важное… Через некоторое время Ильич снова обернулся в мою сторону и сказал: “Вот и тут шумят, – видно, что очень наболело на душе. Я в последнее время принялся изучать постановления волостных и уездных съездов. Надеюсь в них найти разгадку той задачи, которую не нахожу возможности решить ни по какой политической экономии”. И быстро отвернулся снова к своей записной книжке.

Так как мне показалось, что Владимир Ильич говорил, не обращаясь собственно ко мне, а как бы вслух думая, то я не посмел отозваться на его слова ни единым знаком»[386]386
  Рабочие и крестьяне России о Ленине. Воспоминания. М., 1958. С. 286, 287, 288.


[Закрыть].

После того, как делегаты хоть как-то выговорились и шум поутих, они все-таки настояли на том, чтобы Ленин выступил. Стенограмма этого выступления сохранилась. «…Я хочу сказать, – начал Владимир Ильич, – что вот теперь около половины девятого, мы можем до половины десятого и даже попозже здесь заняться… Давайте распределим время на те вопросы, которые представляют больше всего значения для вас. Мое дело здесь, как я понимаю, больше слушать и записывать…»

И все-таки ему пришлось опять коротко рассказать о мерах, принимаемых для оказания помощи голодающим, о важности успешного проведения весеннего сева, ответить на конкретные жалобы, связанные с гужевой повинностью крестьян и т. д.

А в конце он сказал: «Повторяю, что я все указания, которые здесь делаются, записываю и о каждом из них в соответственный наркомат или совнархоз напишу, для того чтобы можно было принять меры». И тут же добавил, что решено значительно увеличить число беспартийных крестьян в составе ВЦИК, чтобы они не только жаловались, но и сами боролись со всеми непорядками и злоупотреблениями на местах[387]387
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 330, 333.


[Закрыть].

Когда совещание закончилось, Владимир Ильич успел переговорить с членом ВЦИК, сельским учителем из Тверской губернии Иваном Андреевичем Петрушкиным. Разговор был коротким: на прямой вопрос, поставленный Лениным, Петрушкин ответил, что меры, намеченные съездом Советов, полностью отвечают чаяниям крестьян.

В том, что Петрушкин не подыгрывал начальству – сомнений не было. Выступления на съезде самих крестьян свидетельствовали о том, что новую политику Советской власти они не только приняли, но и по-своему осмыслили. Причем это касалось не только сугубо практических мер.

Весьма примечательным в этом отношении стало выступление делегата Московской губернии Головкина, седобородого старика в дубленом желтом полушубке и теплых катанках.

«Пережил я трех царей, – сказал Головкин, – и Александра Освободителя, и Александра Миротворца, и Николая Виноторговца, и говорю, что, слава богу, этих помазанников больше нет. Пока они были, я сидел за печкой с тараканами, ни земли, ни хлеба у меня не было, а теперь гляди, где я сижу – в президиуме Всероссийского съезда…

При старой разверстке я сам зарывал в землю хлеб, а теперь все держу открыто, не боюсь, так как продналог уплатил. Надо крестьянина больше удовлетворить, а он все даст своему государству. Крестьянство – это основа. Вот как в этом театре: стены – это крестьяне, крыша – рабочий, а окна и двери – интеллигенция. Подкопайте стены – рухнет все здание, сломается крыша, лопнут окна и двери. Погибнет крестьянин – все погибнет».

И еще Головкин сказал: «Наше советское хозяйство мы наладим обязательно. Построим мы скромно, честно, чисто, только не забывайте Карла Маркса. Дело это простое: вот у человека две руки, и он обязан одной работать для государства, а другой для себя, и тогда все пойдет очень хорошо благодаря новой экономической политике»[388]388
  Цит. по: Драбкина Е. Я. Зимний перевал. С. 129.


[Закрыть].

Именно в эти дни Ленин реализует свою давнюю задумку – ввести крестьян, как тогда выражались – «от сохи», в состав руководства наркомата земледелия. Мысль об этом пришла Владимиру Ильичу еще в феврале, после встречи с Иваном Афанасьевичем Чекуновым. И то, что Чекунов, помимо землепашества, был когда-то трактирщиком и человеком глубоко верующим, нисколько не смущало Ленина. В октябре Иван Афанасьевич был введен в состав коллегии Наркомзема, стал присутствовать на заседаниях Госплана.

Но оставался вакантным – после отставки С. П. Середы – еще более высокий пост: наркома земледелия. На него Ленин подыскивал крестьянина – сибиряка. Своими мыслями он поделился с заместителем наркома, старым партийцем И. А. Теодоровичем и 17 декабря получил от него письмо с характеристикой Василия Григорьевича Яковенко.

«По внешним данным, – писал Иван Афанасьевич, – это мужик лет за 40 [Яковенко в это время не было и 33-х – В.Л.], рослый, могучий, волосатый бородач от сохи, влюбленный в “землю”, безоговорочно преданный лозунгам Советской власти, дисциплинированный и трезвый, он удивительно умел сочетать “энтузиазм масс” с чисто мужицкой хозяйственностью и реалистичностью…

Авторитет его среди крестьянства был поразительный. Вера в его личную честность и разумность – повсеместно». И, подводя итог, Теодорович написал: «Знание мужицкой души, крестьянского быта, кровная связь с деревней, безупречность личная, героическое прошлое».

Преувеличений в этой характеристике не было. Сам Яковенко на одном из собраний рассказывал о себе так: «Деды и отцы мои – природные мозольные крестьяне. Сам я коренной хлебороб, крестьянин – сибиряк Канского уезда, села Тасеево. У плуга да у хлева проходила моя жизнь до тех пор, пока царь не нашел меня в тайге и забрил в солдаты. Вынес я в окопах и боях всю великую войну и уже тогда понял, что не может быть рабочим и крестьянам ни счастья, ни свободы, пока на их шее сидят царские псы – помещики и капиталисты».

За отвагу и храбрость заслужил Василий Григорьевич на фронте самую высшую солдатскую награду – три Георгиевских креста. А в июле 1917-го вступил в большевистскую партию. С началом Гражданской войны стал одним из вожаков сибирских партизан. После разгрома Колчака стал председателем Канского уездного исполкома Енисейской губернии.

Прислал характеристику на Яковенко и председатель Красноярского губревкома А. П. Спундэ: «Яковенко был бесспорно лучшим по идейности сибирским партизаном… Умеет сохранять постоянную прямо-таки “интимную” связь с крестьянством… Человек самостоятельный и сильный характером». В конце Спундэ добавил: надо «чтобы около него не было специфических цекистских интриг», иначе «может отойти от нас в силу своей искренности и щепетильности»[389]389
  Биографические данные о В. Г. Яковенко собраны в Интернете его земляком – журналистом Пашнёвым.


[Закрыть].

24 декабря Ленин посылает несколько вопросов о Яковенко Емельяну Ярославскому. Тот отвечает кратко: «Уважение крестьянства? – Большое… Твердость? – Властный, твердый человек. Ум? – Умный, сметливый. Преданность Соввласти? – Преданность доказал и в период партизанства, и позже»[390]390
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 93.


[Закрыть].

26 декабря Политбюро по предложению Ленина принимает решение о срочном вызове Яковенко в Москву. 28-го, когда Владимир Ильич приезжает на Пленум ЦК, Василия Григорьевича на съезде Советов избирают в состав ВЦИК. И, наконец, 31-го вечером состоялась их встреча. Ленин поручает Марии Гляссер сообщить по телефону членам Политбюро, что Яковенко «произвел на него хорошее впечатление», и он просит членов Политбюро также переговорить с Василием Григорьевичем. На телефонограмме пометка: «31 декабря, 21 час»[391]391
  См.: В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. М., 1982. С. 88.


[Закрыть].

А на заседании Политбюро, состоявшемся в этот день, принимается решение о «предоставлении Ленину 6-недельного отпуска с 1 января 1922 г. с запрещением приезжать в Москву для работы без разрешения Секретариата ЦК РКП(б) и с обязательством назначить один определенный час в день для переговоров по телефону по наиболее важным вопросам»[392]392
  В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. С. 87.


[Закрыть].

В 11 часов 1 января Владимир Ильич уезжает в Горки.