Текст книги "Заветы Ильича. Сим победиши"

Глава 2
«От штурма к осаде»

«О пользе охоты на лис»

В один из солнечных зимних дней, после долгого перерыва, Владимир Ильич выбрался, наконец, на охоту. Прельстили тем, что это будет охота на лису «с флажками», которой он прежде весьма увлекался.

Сущность этой охоты, рассказывал один из ее участников Николай Васильевич Крыленко, состояла в том, что выслеженную лисицу «обтягивают красными флажками на довольно большом пространстве в круг, из которого есть только один выход, у которого становится охотник, и затем загоняют ее к этому выходу хлопками в ладоши и криками…

Эта охота является одной из самых красивых и в то же время самых трудных, поскольку требует… от охотника железной выдержки…

Мне пришлось стоять недалеко от Владимира Ильича, и я видел, как прямо на него, подозрительно обнюхивая своей острой мордочкой воздух, вышла ярко-рыжая красавица лиса.

Посыпанные снегом молодые ёлочки закрывали от нее Владимира Ильича. Лисица шла прямо на него, а он, вместо того, чтобы использовать момент для быстрого и меткого выстрела, весь так и застыл и смотрел, не отрывая глаз, на подходившего зверя, смотрел и… не стрелял.

Лисица остановилась, повернувшись к нему головой. Владимир Ильич начал поднимать ружье. Этого, конечно, было достаточно для того, чтобы зверь моментально, как молния, повернулся, махнул хвостом и скрылся.

На мой вопрос, почему он не стрелял, Владимир Ильич ответил:

– Она была так хороша и так красива…

И тут же со свойственным ему добродушием начал себя ругать, говоря, что он – “не охотник, а… сапожник” и т. д. Для меня однако было ясно, что он сознательно не хотел стрелять»[393]393
  Воспоминания о В. И. Ленине. Том 2. М., 1957. С. 426.


[Закрыть].

Этот сюжет в свое время немало эксплуатировали в детской литературе. Однако смысл описанного эпизода был куда интереснее, а круг ассоциаций, возникших в тот момент у Ленина, куда шире и сложнее, нежели представлял Крыленко.

Вот что написал в январе 1922 года об этой охоте на лису сам Ленин: выслеженную лисицу «окружают на известном расстоянии веревкой с красными флажками… Боясь явно искусственного “человеческого” сооружения, лиса выходит только тогда и только там, где эта “ограда” из флажков приоткрывается, а там ее и ждет охотник. Казалось бы, осторожность для такого зверя, которого все травят, качество самое положительное. Но и тут “продолжение достоинства” оказывается недостатком».

Иначе говоря, когда он, глядя на лису, двигавшуюся навстречу выстрелу, засмотрелся и задумался, в голове его, помимо прочих, мелькнула мысль о том, как велика сила привычки, инерции, как трудно вырваться за рамки сложившихся представлений даже тогда, когда тебе грозит смертельная опасность.

И, вспоминая выступления очень «левых» и очень «революционных» делегатов ряда европейских компартий на III конгрессе Коминтерна, Владимир Ильич заключил:

«Политические уроки даже из наблюдения такой тривиальной вещи, как охота на лис, оказываются небесполезными: с одной стороны, чрезмерная осторожность приводит к ошибкам. С другой стороны, нельзя забывать, что если заменить трезвый учет обстановки одним “настроением” или маханьем красными флажками, то можно сделать ошибку уже непоправимую; можно погибнуть при таких условиях, когда хоть трудности и велики, но гибель ничуть, ни чуточки еще не обязательна»[394]394
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 419, 421.


[Закрыть].

Именно «трезвый учет» обстановки и привел Ленина к выводу, что после целого ряда революционных выступлений, прокатившихся по Европе в 1917–1920 годах, наступает длительная полоса относительной стабилизации.

После поражения «Польского похода», когда поначалу казалось, что победа так близка и конный корпус Гая прорвался аж до самых границ Германии, после подавления вооруженного выступления немецких рабочих в марте, стачки английских горняков в апреле 1921 года и целого ряда других событий – это становилось все более очевидным. И из этого надо было делать выводы.

Лозунгами всякой революции изначально не могли стать ни погоня за наживой, ни страсть к обогащению. «Человек, – считал Фридрих Шиллер, – вырастает по мере того, как растут его цели». И все великие революции прошлого выдвигали овеянные романтикой вселенские милитантистские идеалы и в меру своих сил пытались их осуществить. Именно эти идеалы сплачивали массы людей и вызывали тот энтузиазм, который сметал все на своем пути. Именно так – как «мир» и «мiр» – толковали главный лозунг Октября рабочие и солдаты.

Но те «лениноеды», которые называют Владимира Ильича исключительно «вождем мирового пролетариата», вкладывая в это тот смысл, что до России ему, мол, и дела не было, лишь делают вид, что не понимают разницы между периодами штурма и осады. Обвинения в разжигании «мирового пожара» так и остались на долгие годы одним из главных мотивов пропаганды, направленной против Советской России.

Между тем, ни в коей мере не отказываясь от поддержки коммунистического и национально-освободительного движения в других странах, Владимир Ильич переносит центр тяжести проблемы в иную плоскость.

«В настоящее время, – сказал он в мае 1921 года на Х партконференции, – международное положение таково, что какое-то временное, неустойчивое, но все-таки равновесие установилось… Сейчас главное свое воздействие на международную революцию мы оказываем своей хозяйственной политикой… На это поприще борьба перенесена во всемирном масштабе. Решим мы эту задачу – и тогда мы выиграли в международном масштабе наверняка и окончательно. Поэтому вопросы хозяйственного строительства приобретают для нас значение совершенно исключительное…»[395]395
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 340, 341.


[Закрыть]

Однако умерить «революционный» пыл «левых», как на Западе, так и у себя в России, было не просто. На исполкоме Коминтерна и на III конгрессе Ленин резко критиковал сторонников «теории наступления» – тех немецких, французских, итальянских, австрийских, венгерских коммунистов, которые, как заявил Владимир Ильич, своими «левыми глупостями» способны загубить и коммунистическое и рабочее движение в своих странах. Он выступил даже против оказания Коминтерном финансовой поддержки подобного рода зарубежным группам[396]396
  См.: В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 451, 452, 469.


[Закрыть].

Умеряли избыточный «революционный» пыл и в самой России. Орджоникидзе, Киров и советские органы власти на Кавказе получили послание, в котором указывалось на необходимость «прекращения всяких шагов» и недопустимость любых попыток, направленных на организацию «Комитета освобождения Персии» и создания на ее территории так называемой «Гилянской республики», так как это является прямым нарушением Русско-персидского договора[397]397
  См.: В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 459, 467, 484.


[Закрыть].

Компартиям Эстонии, Латвии и Литвы, которые – рассчитывая на прямую поддержку России – активизировали свою нелегальную деятельность, по инициативе Ленина и Чичерина также было направлено специальное письмо, где прямо указывалось, что неприемлемы «всякие действия, рассчитанные на вовлечение России в военную борьбу с одним из этих государств или могущие иметь своим последствием такое вовлечение, могут повлечь обострение в ее международном положении»[398]398
  В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 449.


[Закрыть].

Эта позиция предполагала, среди прочего, возможность мирного сосуществования Советской России с капиталистическим окружением на основе прежде всего экономического сотрудничества. При всей остроте политической конфронтации оно постепенно пробивало себе дорогу. Еще 16 марта 1921 года было подписано торговое соглашение с Англией, и Ллойд Джордж, выступая в Палате общин, справедливо заметил, что оно означает признание Советского правительства де-факто. 6 мая возобновляются торговые отношения с Германией, затем следуют Норвегия, Австрия, Италия. Становилось все более очевидным, что для дальнейшего стимулирования этого процесса необходимо сделать какие-то дополнительные встречные шаги.

В конце концов те предварительные условия для любых отношений с Советской Россией, которые выдвинула уже упоминавшаяся Брюссельская конференция 19-ти европейских государств (6–8 октября 1921 года), содержала лишь один ультимативный и вполне конкретный пункт: признание долгов прежних российских правительств. Два других – о создании «нормальных условий экономической жизни» и «контроле» за распределением продовольственной помощи, как показал опыт сотрудничества с АРА, вполне могли стать предметом делового обсуждения.

Любопытно, что о своих решениях брюссельские конференты, вопреки принятым в цивилизованной дипломатии нормам, даже не уведомили Советское правительство. Впрочем, как выразился нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин, «перед лицом голодающих масс подобными тонкостями дипломатического этикета» можно было пренебречь.

27 октября Политбюро обсудило этот вопрос и приняло положительное решение, а 28-го ВЦИК опубликовал «Декларацию о признании долгов». В ней говорилось, что Советское правительство готово вести переговоры о взаимных требованиях, признании довоенных долгов при условии заключения с Россией мира и признания ее другими странами.

Проект заявления Совнаркома по поручению Ленина написал Георгий Васильевич Чичерин. В нем говорилось, что Советское правительство готово сделать ряд существенных уступок, тем более что, учитывая интересы многочисленных мелких держателей соответствующих облигаций (особенно во Франции), «предложение признать на известных условиях старые долги идет навстречу собственным намерениям Советской России». Она готова, в частности, признать все обязательства по государственным займам царского правительства, сделанным до 1914 года[399]399
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 189, 187, 188, 573.


[Закрыть].

Что касается других требований, то Советское правительство убедилось, что «частные своекорыстные интересы отдельных групп капиталистов не мешают ему в работе восстановления народного хозяйства… Оно восстановило частную торговлю, частную собственность на мелкие предприятия, право концессий и аренды на крупные» и заинтересовано в участии иностранного капитала в разработке естественных богатств России и готово предоставить концессионерам достаточно высокую прибыль[400]400
  Там же. С. 186.


[Закрыть].

Для этой цели Советская Россия предлагает созвать международную конференцию, которая могла бы рассмотреть «взаимные претензии держав друг к другу», а также «положить конец всяким действиям, угрожающим безопасности Советских республик», признать Советское правительство и заключить с ним «всеобщий мир»[401]401
  Там же. С. 187.


[Закрыть].

24 октября Ленин просматривает проект Чичерина и делает ряд замечаний: «Главное: надо сказать и тонко, и точно о наших к ним претензиях». А 27 октября Политбюро ЦК РКП(б), обсудив вопрос «о признании долгов», постановило «принять в основе текст, предложенный тов. Чичериным, с поправками тов. Ленина…» На следующий день официальное заявление было отправлено правительствам Англии, Франции, Италии, Японии и США. И уже 6 января 1922 года Верховный совет стран Антанты принимает решение о созыве Международной экономической и финансовой конференции в Генуе и приглашении на нее Советской делегации[402]402
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 582.


[Закрыть].

Первым пунктом этого решения стало признание того, что «ни одно государство не может присвоить себе право диктовать другому государству принципы, на которых последнее должно регулировать свою систему собственности, внутренней экономической жизни и управления». Ленин расценил это заявление как косвенное признание неизбежности существования – наряду с капиталистической – коммунистической системы собственности. А стало быть, оно открывало дорогу уже для серьезных переговоров[403]403
  Там же. С. 371, 581, 582.


[Закрыть].

27 января Чрезвычайная сессия ВЦИК утвердила состав советской делегации на Генуэзской конференции. Председателем назначался Ленин, заместителем Чичерин «со всеми правами председателя на случай, если обстоятельства исключат возможность поездки тов. Ленина на конференцию»[404]404
  Там же. С. 583.


[Закрыть].

Оговорка не была случайной. Еще 7 января Красин прислал телеграмму: «Приезд Ленина в Италию считаю недопустимым ввиду савинковцев, врангелевцев и фашистов». 12 января Владимир Ильич написал в Политбюро: «Думаю, что указанная Красиным причина в числе других причин исключает возможность поездки в какую-либо страну как для меня, так и для Троцкого и Зиновьева». В этой связи ЦК РКП(б) и принимает решение: в Геную во главе делегации поедет Чичерин[405]405
  В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 492.


[Закрыть].

Из этого, естественно, вытекала необходимость срочной разработки директив, которыми делегация будет руководствоваться. Первый вариант соответствующего проекта Владимир Ильич написал уже 1 февраля. В нем говорилось: «Вся сумма речей и заявлений наших делегатов на конференции должна быть заранее рассчитана так, чтобы… получилось в итоге краткое, но ясное изложение всей совокупности коммунистических взглядов (по вопросам международных отношений и экономики)…»

Но от варианта к варианту эта «пропагандистская» задача все более суживалась и на передний план выходят сугубо деловые вопросы. «Программа эта должна быть буржуазно-пацифистской», – пишет Владимир Ильич 6 февраля. Мы предлагаем «ряд паллиативов и мер реформистского типа»: аннулирование всех долгов, пересмотр Версальского договора, предоставление льготных займов странам, наиболее пострадавшим от войны, меры по борьбе с инфляцией, топливным кризисом и т. п.[406]406
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 382, 383.


[Закрыть]

Чичерину он поясняет: «Мы предлагаем широкий порядок дня, намекаем на свою “паллиативную” программу… Отклоняют? … Не хотите широкой, давайте более узкую… Пойдем и на самую даже узенькую, но только ни на что невыгодное для нас не пойдем. Ультиматумам не подчинимся. Если желаете только “торговать”, – давайте…»[407]407
  Там же. С. 383, 386.


[Закрыть]

24 февраля, в последнем варианте проекта, Ленин указывает, что изложение коммунистических взглядов должно быть самым кратким – «…(например, в придаточном предложении), с прямым заявлением, что проповедывать наши взгляды здесь мы считаем неуместным, ибо пришли за торговым соглашением и за попыткой соглашения с пацифистской частью другого (буржуазного) лагеря. И одна из главных наших задач в Генуе как раз и состоит в том, чтобы выделить это пацифистское крыло буржуазного лагеря и объявить «желательным соглашение с ним не только торговое, но и политическое (как один из немногих шансов мирной эволюции капитализма к новому строю, чему мы, как коммунисты, не очень верим, но помочь испытать согласны и считаем своим долгом…)»[408]408
  Там же. С. 407.


[Закрыть] Последнее предложение о «мирной эволюции» с точки зрения «левых» звучало уж совершенно «крамольным».

Крайне важной задачей, связанной с предстоящей конференцией, Владимир Ильич считал тщательный подбор состава делегации. Главное требование – компетентность. «Все члены делегации, – пишет Ленин 1 февраля, – должны подготовиться в общем ко всем политическим и финансовым вопросам, имеющим и могущим встать на конференции».

Для этого, среди прочего, они «должны знать превосходно книгу Кейнса («Экономические последствия мира») и подобные буржуазные и буржуазно-пацифистские книги…» И кроме того «каждый член делегации должен приготовиться специально, особо подробно, досконально к одному из важнейших дипломатических и одному из важнейших финансовых вопросов». Причем по избранной теме они обязаны предварительно выступить в печати[409]409
  Там же. С. 374, 375, 380.


[Закрыть].

Это особо относится к подбору экспертов, которые поедут с делегацией в Геную. «Сначала экзамен им… Иначе к черту, – пишет Ленине Сталину и Каменеву 4 февраля. – Ей-ей, осрамят… Всегда успеем взять говно в эксперты: сначала попытаемся выделить нечто путное»[410]410
  В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 503.


[Закрыть].

В тот же день, прочитав в журнале «Смена вех» статью о Генуэзской конференции, он, совершенно неожиданно для коллег, предлагает включить в состав экспертов ее автора – бывшего министра иностранных дел в правительстве Керенского, белоэмигранта, члена Парижского комитета партии кадетов Ю. В. Ключникова[411]411
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 380.


[Закрыть].

28 февраля 1922 года проект постановления ЦК «О задачах советской делегации в Генуе», предложенный Лениным, принимается Политбюро. В постановление включаются два дополнения Сталина: 1. «Вопрос о признании Соввласти ставить не в начале, а в конце конференции», не делая из него ультиматума; 2. В противовес предложения Красина о признании Центросоюза, сельхозкооперативов и пр. субъектами переговоров, – «иметь в виду лишь один субъект – государство российское»[412]412
  Там же. С. 586.


[Закрыть].

Те «вселенские» проблемы, которые занимали Владимира Ильича, ни в коей мере не отодвинули в сторону вопросов внутренней политики, требовавших безотлагательного решения. В конечном счете всё теперь зависело именно от этого. И хотя Политбюро пыталось сузить их круг, даже в Горках они заполняли все временное пространство. Так что с рождественскими каникулами, на которые рассчитывали врачи, так у Ленина ничего и не получилось.

Накануне отъезда в Горки, 28 декабря, Пленум ЦК заслушал доклады Рудзутака, Андреева и Шляпникова о роли профсоюзов в связи с НЭПом. Вопрос этот порождал изрядную сумятицу в умах и нещадно эксплуатировался не только меньшевиками и эсерами, но и «рабочей оппозицией», утверждавшими, что НЭП, улучшив положение крестьян, резко ухудшил положение и урезал права рабочих.

После обмена мнениями пленум создал комиссию в составе Рудзутака, Андреева и Ленина для выработки тезисов о задачах профсоюзов, которые могли бы лечь в основу резолюции предстоящего XI съезда партии. 30 декабря Ленин написал членам комиссии и Молотову, что в связи со сложностью вопроса «особенно спешить не надо и… я через 3–4 дня, а может быть и раньше, закончу первый проект…» Обещание Ленин выполнил, и 4 января 1922 года тезисы были готовы[413]413
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 341, 575.


[Закрыть].

Новая экономическая политика, писал Владимир Ильич, действительно внесла «ряд существенных изменений в положение пролетариата…». После завоевания власти коренным интересом российских рабочих является «повышение в громадных размерах производительных сил общества». Задача эта усугублялась ныне «послевоенным разорением, голодом и разрухой». А без ее решения «немыслима победа социализма»[414]414
  Там же. С. 341, 345.


[Закрыть].

По сути дела, ради этого теперь и допущена «свободная торговля и капитализм, которые подлежат государственному регулированию, а, с другой стороны, государственные предприятия переводятся на так называемый хозяйственный расчет, то есть, по сути, в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала»[415]415
  Там же. С. 342.


[Закрыть].

Для обеспечения большей эффективности производства, свободы маневрирования на рынке, вся полнота власти и на частных, и на государственных предприятиях сосредотачивается в руках директоров и заводоуправлений. И непосредственное некомпетентное вмешательство в их распорядительные функции профсоюзов, обязанных защищать интересы рабочих, «должно быть признано безусловно вредным и недопустимым».

Значит необходимо открыто признать наличие противоположности интересов труда и капитала и неизбежность на данном этапе классовой борьбы. «Отсюда вытекает, – пишет Ленин, давая ответ на один из самых дискуссионных вопросов, – что в данный момент мы никоим образом не можем отказаться от стачечной борьбы, не можем принципиально допустить закона о замене стачек обязательным государственным посредничеством».

И это касается не только частнокапиталистических предприятий, но и государственных, где стремление администрации к увеличению прибыли и преувеличение «ведомственного усердия, неминуемо порождает известную противоположность интересов между рабочей массой и директорами, управляющими госпредприятий или ведомствами, коим они принадлежат».

При наличии пролетарской госвласти такие стачки являются средством «борьбы с бюрократическими извращениями этого государства, с его ошибками и слабостями, с вырывающимися из-под его контроля классовыми аппетитами капиталистов и т. п.» Только такими причинами, а также политической и культурной неразвитостью трудящихся масс, не умеющих использовать свои законные права, подобные забастовки могут быть объяснены и оправданы[416]416
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 343, 344, 346, 348.


[Закрыть].

Именно об этой неразвитости, недостатке культуры достаточно широких слоев рабочей массы Ленину напомнило событие, произошедшее как раз в эти дни. 3 января, когда Владимир Ильич уже заканчивал работу над тезисами, «Правда» опубликовала заметку о самоубийстве инженера В. В. Ольденборгера.

Владимир Васильевич Ольденборгер принадлежал к числу тех инженеров, которые сразу после Октября стали честно сотрудничать с Советской властью. Будучи главным инженером Московского водопровода, он на протяжении всей Гражданской войны сумел обеспечивать его функционирование. И в большевистской среде его называли не иначе, как «нашим комиссаром воды».

Но в 1921 году, с появлением на Мосводопроводе инспекторов РКИ Семенова и Макарова, начались склоки, переросшие в травлю Ольденборгера. И все это – на глазах и при попустительстве комячейки и рабочего коллектива, который им же был создан. Дело кончилось доносом в ВЧК, обвинявшим главного инженера в техническом расстройстве водопровода и причастности к «контрреволюционной организации».

Ознакомившись с информацией по этому делу, Ленин оценил его как позорное для партии и Советской власти и 4 января предложил Политбюро привлечь к суду всех повинных в травле Ольденборгера, широко («внушительно и гласно») освещая его ход в центральной печати. Помимо гражданского суда, Владимир Ильич счел необходимым создание особого партийного суда с приданием ему всей партячейки водопровода, не останавливаясь перед исключением ее членов из рядов РКП(б)»[417]417
  Там же. С. 354, 498, 576.


[Закрыть].

А в тезисах о задачах профсоюзов Ленин написал: «Мы еще не скоро сможем осуществить, но во что бы то ни стало должны осуществить то, чтобы спецам, как особой социальной прослойке, … жилось при социализме лучше, чем при капитализме, в отношении материальном и правовом, и в деле товарищеского сотрудничества с рабочими и крестьянами, и в отношении идейном, т. е. в отношении удовлетворения своей работой и сознания ее общественной пользы…»

Возвращаясь к делу Ольденборгера, Владимир Ильич заключает: «Если все наши руководящие учреждения, т. е. и Компартия, и Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли всякого спеца, работающего добросовестно, с знанием своего дела и с любовью к нему, хотя бы и совершенно чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьезных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи».

Что касается позорного случая с Ольденборгером, то «вина за такие явления ложится, конечно, в несравненно большей мере на Компартию и Соввласть в целом, чем на профсоюзы. Но речь идет сейчас не об установлении меры политической вины, а об определенных политических выводах»[418]418
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 350, 351.


[Закрыть].

И один из них состоит в том, что этот конкретный трагический случай еще раз высветил тот печальный факт, что именно недостаток культуры, знаний, а зачастую и неосознанность своих коренных интересов, являются одним из главных препятствий для более широкого вовлечения трудящихся масс в процесс управления народным хозяйством.

Но признание этой бесспорной истины, подчеркивает Ленин в тезисах, отнюдь не означает отрицания необходимости участия рабочих профсоюзов в организации и управлении государственной промышленностью. Наоборот, именно профсоюзы, как ближайший сотрудник госвласти, должны стать для массы трудящихся школой управления. И, как во всякой школе, начинать надо с азов[419]419
  Там же. С. 346.


[Закрыть].

Необходимо вести систематическое производственное просвещение, ознакомление каждого рабочего со всем кругом вопросов, связанных с деятельностью предприятия – от заготовки сырья до реализации готовой продукции, «давая все более конкретное представление как о едином государственном плане социалистического хозяйства, так и о практической заинтересованности рабочего и крестьянина в осуществлении этого плана»[420]420
  Там же. С. 347.


[Закрыть].

При этом важно систематически выискивать и отбирать рабочих и крестьян, способных вести административную работу, обучать их выдвигать наиболее умелых на самые различные уровни управленческих структур. Мало того, представители профсоюзов должны непременно участвовать в выработке тарифов, в формировании и в составе не только заводоуправлений, но и в работе коллегий «всех хоз– и госорганов, связанных с экономикой…»[421]421
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 346.


[Закрыть]

Все это позволит перейти «от причинившего немало вреда непосредственного, неподготовленного, некомпетентного, безответственного вмешательства в управление к упорной, деловой, рассчитанной на долгий ряд лет работе практического обучения рабочих и всех трудящихся управлять нархозяйством целой страны»[422]422
  Там же. С. 348.


[Закрыть].

Чтобы решать эту долговременную задачу, необходимо изменить сами профсоюзы, формы и методы их деятельности. И прежде всего перейти от поголовной и принудительной записи всех рабочих в союзы к добровольному членству. При этом от членов союзов «не следует требовать определенных политических взглядов; в этом смысле, как и в вопросе об отношении к религии, профсоюзы должны быть беспартийны». Вполне достаточно понимание ими необходимости товарищеской дисциплины и солидарности в защите интересов трудящихся и лояльности по отношению к Советской власти[423]423
  Там же. С. 345.


[Закрыть].

Одной из самых «грозных опасностей для численно скромной компартии, которая, в качестве авангарда рабочего класса, руководит огромной страной… является опасность отрыва от масс…» Профсоюзы могут сыграть роль передаточного механизма от партии к массам.

Но для этого они «должны жить в гуще рабочей жизни, знать ее вдоль и поперек, уметь безошибочно определить по любому вопросу, в любой момент настроения массы, ее действительные потребности, стремления, мысли, уметь определить, без тени фальшивой идеализации, степень ее сознательности,… уметь завоевать себе безграничное доверие массы товарищеским отношением к ней, заботливым удовлетворением ее нужд»[424]424
  Там же. С. 348.


[Закрыть].

Только так, проявляя «особый такт», можно достичь «с минимумом трений подъема этой массы на ступеньку выше в отношении культурном, хозяйственном, политическом»[425]425
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 350.


[Закрыть].

12 января 1922 года, после некоторых изменений и дополнений, проект тезисов был принят Политбюро за основу. А 17 января его опубликовала «Правда» как проект тезисов ЦК по вопросу о профсоюзах для XI съезда партии.

Тезисы «Основные положения финансовой программы», подготовленные для XI съезда, представил Г. Я. Сокольников. Их написанию предшествовали достаточно долгие и острые дискуссии.

6 января 1922 года Сокольников опубликовал в «Экономической жизни» статью «“Гарантированный” рубль». Поскольку слухи о его назначении заместителем наркома уже просочились в среду финансовых работников и ученых-экономистов, то – в сочетании с решением IX съезда Советов – статью восприняли как программную.

«Стабилизация рубля на основе металлического обеспечения, – писал Сокольников, – этот курс должен быть взят теперь же, вся денежная (и шире – финансовая) политика должна иметь своей целью осуществление этой задачи». Но такая конечная цель не исключает, в качестве переходной меры, стабилизацию нынешнего денежного обращения.

Выпуск новых банковых билетов образца 1922 года, обмениваемых по курсу 1:10000, не гарантирует их размен на золото. Экономически это сейчас невозможно. Но в основу всех расчетов будет положен условный довоенный (золотой) рубль, в котором уже вычислен бюджет этого года.

Его курс определяется посредством деления данной суммы совзнаков на коэффициент их обесценивая с 1914 года. То есть, если пуд белой муки стоит сейчас 200 тысяч, а рубль обесценился в 100 тысяч раз, то по условному курсу этот пуд в данный момент стоит 2 довоенных (золотых) рубля.

И этот новый «стабилизированный» банковый билет будет функционировать в рамках существующего денежного обращения «наряду и вместе с ним», постепенно замещая и «корректируя» нынешнюю бумажную систему, являясь в ней своего рода «островом устойчивости».

Но главное, в отличие от предшествующих проектов, базой для подобных преобразований, как считал Сокольников, должны стать не ожидание крупного заграничного займа и не только ограниченный золотой запас республики, а расширение внутреннего и внешнего товарооборота, торговли, опирающегося на развитие реальной экономики, в частности, мелкой промышленности и крестьянского хозяйства[426]426
  См.: Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 63–65.


[Закрыть].

26 января Сокольников собрал на совещание узкий круг специалистов: членов Правления Госбанка Кутлера и Каценеленбаум, профессоров Гензеля, Соколова, Любимова, Фалькнера, Шапошникова, Юровского и ученого секретаря Института экономических исследований НКФ К. Ф. Шмелева.

Поскольку их интересы лежали в сугубо финансовой сфере, Григорий Яковлевич сосредоточил внимание именно на этой стороне реформы. Отмена конфискации золота и других драгметаллов, сказал он, ставит вопрос о разрешении на сделки купли-продажи золота, серебра, драгоценных камней и иностранной валюты, на открытие текущих и банковских счетов в золоте, о приеме его в платежи госналогов, обмене золота на совзнаки, котировке русского рубля и т. д. и т. п.

Надо учитывать, сказал Сокольников, что в ряде регионов, особенно на Юге, Урале, в Сибири, ДВР, Туркестане, значительное количество золота разошлось по частным рукам. Имеется оно и у новой буржуазии. Вовлечение его в легальный оборот даст дополнительные шансы для возможного восстановления в России золотого обращения[427]427
  Там же… С. 69, 71.


[Закрыть].

Судя по всему, для профессуры подобное выступление замнаркома оказалось достаточно неожиданным, а по ряду пунктов гораздо более радикальным, нежели те предложения, которые формулировались ими на ноябрьском совещании в Госбанке.

Профессор Каценеленбаум даже переспросил: правильно ли он понял, что речь идет о легализации обращения золота? Сокольников ответил положительно, и далее прения приняли весьма оживленный характер.

Профессор С. А. Фалькнер сообщил, что конец 1921 года дал резкое повышение товарных цен: в октябре на 25 %, в ноябре на 37 %, в декабре на 93 %, а в январе уже на 125 %. Такой темп обесценивания денег ставит под вопрос саму возможность покрытия госбюджета. Предлагаемая легализация обращения золота приведет к тому, что оборот будет избегать бумажных знаков, а это означает полнейший крах всей существующей бумажноденежной системы. Аналогичную осторожную позицию занял и профессор Л. Н. Юровский. В будущем, сказал он, допускать сделки с золотом придется, но сейчас Наркомфин к этому не готов. Мало того, это опасно, ибо приведет к утечке золота за границу. И вообще в настоящее время «едва ли было бы возможно заменить существующую денежную систему другой системой»[428]428
  См.: Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 76, 77, 87.


[Закрыть].

Профессор З. С. Каценеленбаум заметил, что бояться утечки золота за границу не надо. Она происходила и в 1916–1917, и в 1918 годах, что вполне соответствовало состоянию хозяйства страны. Но теперь, в условиях НЭПа, «я в этом не вижу особой беды, потому что взамен его будут притекать товарные ценности». В стране имеется драгметаллов на сумму примерно 300 млн. золотых рублей, а реальная стоимость всей массы бумажных денег лишь 50 млн. золотых рублей, т. е. в 6 раз меньше. Поэтому легализация золота в принципе возможна. Но она несовместима с монополией Госбанка и установлением им твердого курса продажи валюты. Ни один сумасшедший не понесет золотой десятирублевик в Госбанк по нынешнему курсу в 1,2 млн. рублей, если на нелегальной бирже за него дают 2,5 млн.[429]429
  Там же… С. 73, 74, 75.


[Закрыть].