Текст книги "Заветы Ильича. Сим победиши"

Профессор П. П. Гензель заявил, что также не разделяет ряда опасений своих коллег. «Как известно, – сказал он, – и Витте ставили в вину то, что он слишком рано провел реформу денежного обращения». Что касается утечки капиталов, то «я утверждаю, что в течение 7 лет у нас происходит непрерывная пересылка золота и бриллиантов за границу… И в настоящее время золото в очень большом количестве продолжает вывозиться иностранными миссиями».

Легализация обращения золота поможет притоку в страну «полезных продуктов» из-за рубежа и будет способствовать оздоровлению рубля. Для этого, однако, необходимо ликвидировать госмонополию внешней торговли и установить реальный рыночный курс валюты[430]430
  Там же… С. 80, 81, 83.


[Закрыть].

Возражая С. А. Фалькнеру, К. Ф. Шмелев сказал, что фактически частный оборот золотых и серебряных монет существует и государство бессильно его уничтожить. Даже поголовные обыски ВЧК оказались в этом смысле бессильны. И «уменьшение запасов золотых и серебряных монет у населения произошло не от принудительного изъятия их государственной властью, а по добровольному соглашению частных лиц между собой, – соглашению, которое гнало монеты за границу».

Поэтому легализация золотого обращения «даст возможность наиболее экономно… покупать на вырученную иностранную валюту товары за границей… А так как товарный оборот является экономическим полем действия бумажных денег, то, следовательно, увеличится потребность в бумажных деньгах»[431]431
  Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 87, 88.


[Закрыть].

Предложение о легализации золотого обращения поддержали Н. Н. Кутлер и Н. Н. Шапошников. «В сущности, – сказал Кутлер, – эти меры являются совершенно бесспорными… Правда, это уничтожает монополию Банка, но ведь… она существует только на бумаге, а в действительности ее нет… Такие бесполезные запреты только роняют авторитет государственной власти»[432]432
  Там же… С. 86, 87.


[Закрыть].

В выступлениях профессоров было немало иронических и скептических замечаний относительно экономической политики Советского государства, высказываний о том, что без ликвидации госмонополий Банка и внешней торговли, без поддержки со стороны Запада денежная реформа неосуществима. И у Сокольникова не было никаких иллюзий относительно их экономических предпочтений и политических симпатий. Но он был твердо убежден в их профессионализме и поэтому, подводя итоги обсуждения механизма реформы, стремился прежде всего найти точки согласия.

Появление на рынке золота, сказал Сокольников, не может обрушить бумажноденежную систему. Даже если у населения имеется 300 миллионов золотых рублей, в обращение в лучшем случае поступит лишь их пятая часть. Большинство держателей золота не очень понимают и доверяют нашей политике и по-прежнему будут держать его в кубышках. Оно по-прежнему будет утекать и за границу. И совсем малая часть золота будет использована для уплаты налогов. Так что о переходе к золотой валюте говорить пока рано.

Сейчас крайне важно «выявление тех ресурсов, которые у нас есть», ибо запас товаров рынок уже рассосал, а неурожай и голод усугубили положение. «Надо дать свежую порцию товаров на внутренний рынок, мобилизовав то, что у нас есть для экспорта…» При всех вариантах денежной реформы «легализация обращения золота еще не означает, что мы должны открыть валютные отделы при бирже. Для нас более предпочтительным является Государственный Банк», и даже при ослаблении абсолютной госмонополии внешней торговли важно сохранить и хозяйственный рычаг, и государственное хозяйство[433]433
  См.: Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 89, 91, 92, 242.


[Закрыть].

В конечном счете, при голосовании были единогласно поддержаны такие меры, как прием золотой монеты в платежи, переводы в иностранной валюте за границу для закупки товаров, продажа соввалюты за границей и переводы оттуда в Россию в совзнаках, а также введение русского бумажного рубля в котировке за рубежом. Что касается разрешения купли-продажи золота, серебра, драгоценностей и инвалюты, то против этого проголосовали из десяти человек двое – Фалькнер и Юровский[434]434
  Там же… С. 67.


[Закрыть].

28 января, после обсуждения итогов этого совещания, Сокольников направляет письмо Ленину. Проинформировав о дискуссии с профессурой, он заключает: «Еще раз подчеркиваю цель предложений – расширить сферу хождения советского рубля, использовать металлофонд и ценности, составляющие частный скрытый матрезерв, для покрытия пассива торговли за границей, дав возможность применить его для этой торговли в интересах оживления товарооборота, экономии государственных металлоресурсов»[435]435
  Там же… С. 93.


[Закрыть].

Получив письмо, Ленин 30 января просит Сокольникова прислать точную редакцию каждого из принятых на совещании пунктов, их точную мотивировку, а также обсудить итоги совещания в Госплане. Плюс к этому, для суждения о «государственных металлоресурсах», он просит дать ему точные данные о наличии золотого фонда[436]436
  Там же… С. 241.


[Закрыть].

С этой справкой о золотом фонде получился полный конфуз. Делать какие-либо выводы из представленного документа – базового для реформы – было невозможно. 4 февраля Владимир Ильич пишет Сталину и Каменеву: «Ей-ей, осрамят, как Преображенский (председатель Финкомиссии!!) с бюджетом осрамил…

С золотой наличностью скандал. Ради бога, не миритесь с этим безобразием. Кто отвечает? Новицкий? Тогда под суд его за вранье. Сокольников? Тогда взять с него письменное ручательство. Если проврется, я подниму бешеный бой на съезде. Приучите… давать полные точные цифры, а то мы осрамим себя и провалимся неизбежно»[437]437
  В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 503.


[Закрыть].

Сокольников присылает Ленину подробную справку о состоянии золотого фонда, равного 276,1 млн. золотых рублей (золото, платина, инвалюта). Из них обязательств, лежащих на фонде, – 104,8 млн., а свободная наличность – 171,3 млн., которая при выплате некоторых зарубежных платежей на 1922 год сократится до 122 млн.

После двух докладов Сокольникова о денежном обращении в Госплане, комиссия Наркомфина совместно с финансовой секцией Госплана 8 февраля признают предлагаемые им меры целесообразными и необходимыми[438]438
  См.: Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 95, 97, 105, 106, 107, 108.


[Закрыть].

Поскольку и профессура, да и многие наркоматы, жаловались на то, что стабилизации денежного обращения препятствует завышенный курс бумажного рубля по отношению к рублю довоенному, Сокольников 8 февраля обращается с письмом к Ленину.

«Ввиду того, – пишет он, – что декабрь и январь дали резкое повышение эмиссии (особенно декабрь), Наркомфин считал необходимым установить на февраль переводной коэффициент (с довоенных на нынешние рубли) значительно ниже действительного рыночного коэффициента обесценения, чтобы таким путем существенно урезать февральские расходы. Коэффициент установлен в 150 тысяч. Тогда как рыночный коэффициент – 230–250 тысяч».

Согласиться с предложением об установлении для наркоматов курса 1:600 тысяч невозможно. Это паникерство. «Комиссариаты в начале января “сорвали куш” в три триллиона на ликвидацию задолженности, теперь засыпают требованиями сверхсметных ассигнований. Приходится резать их “коэффициентом” …». А вот для рабочих действительно надо сделать «поблажки».

Что касается предложения Е. А. Преображенского и О. Ю. Шмидта о корректировке коэффициента в соответствии с колебаниями рынка, то и это иллюзия. «Рынок на нашу политику идти с ним нога в ногу обязательно будет отвечать ускорением шага, т. е. ускорением обесценения. Состязание для нас невозможно и только приводит к форсировке обесценения»[439]439
  Там же… С. 102, 103.


[Закрыть].

13 февраля Политбюро одобрило всю группу мер, выдвинутых Сокольниковым и принятых совместным заседанием комиссии НКФ и финсекцией Госплана, предложив коллегии Наркомфина приступить к их осуществлению. А уже 23 февраля Сокольников пишет заведующему Госзнаком Т. Т. Енукидзе: «Предлагаю в первой половине марта приступить к печатанию обязательств Республики в купюрах 50 и 100 млн. руб. (5 и 10 тыс. по счету на знаках 1922 г.) и со второй половины марта прекратить печатание обязательств в 5 и 10 млн. руб., заменив выпуск таковых выпуском купюр дензнаков 1922 года соответствующего достоинства (500 руб. и 1000 руб.)»[440]440
  Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 103, 109.


[Закрыть].

Присланные Сокольниковым Ленину 30 тезисов о финансовой политике для XI съезда РКП(б) как раз и стали своего рода итогом тех дискуссий, которые были проведены в начале 1922 года. Они были выстроены достаточно логично и местами действительно походили на научный доклад.

Прежние узкие пределы рыночного оборота, напоминал Сокольников, приводили к тому, что финансовая политика сводилась к распределению денежных знаков. А обеспечение государственного хозяйства происходило и частично происходит поныне в форме натурального снабжения. Теперь же оно все более зависит от отношений, складывающихся на товарном рынке. Это процесс позитивный. Однако он тормозится гиперинфляцией, а стало быть – нестабильностью цен.

Никакие сугубо монетаристские меры, в том числе и деноминация, сами по себе не приведут к желаемому результату. Лишь общий экономический подъем России, повышение производительности труда и улучшение методов хозяйствования и в промышленности, и в деревне, а на базе этого – формирование рынка, увеличение товарооборота, изменение налоговой системы могут решить проблему.

Для этого необходимо сохранение в руках государства лишь «командующих отраслей (транспорт, банк, уголь, нефть, металл, ткань)», наиболее мощных предприятий и избавление от излишнего балласта мелких и средних – сдачей их в аренду, концессии и т. п.

Важно также сократить и другие бюджетные расходы за счет урезки административного государственного аппарата, армии, численности самих наркоматов, а также ослабить государственную монополию внешней торговли. Центральная же идея тезисов состояла в том, чтобы, не дожидаясь конечных результатов подъема народного хозяйства, параллельно и одновременно в этим процессом, сочетая рыночные механизмы с грамотным государственным регулированием, продолжать постепенный переход от «совзначной» денежной системы к восстановлению золотого обеспечения советской валюты[441]441
  См: Денежная реформа 1921–1924 гг… С. 123–131.


[Закрыть].

Большинство конкретных предложений, содержавшихся в тезисах, многократно обсуждались и не вызывали возражений. Поэтому, оценивая их в целом, Владимир Ильич 3 марта написал: «Тезисы Сокольникова… не дурны, но теоретичны… Предлагаю: дать на отзыв Госплану, Преображенскому и Краснощекову. Потом печатать с купюрами… Гвоздь, по-моему, в двух вещах:

1) как найти умных и свирепых людей для травли всех наркоматов (плюс Московский, плюс Петроградский Советы): сокращайте штаты на деле и жестоко;

2) как учить торговать и не волокитничать наши бюрократ-“торги” (в том числе Наркомвнешторг, Мосторг, Петроторг и т. п. и т. д.)»[442]442
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 425.


[Закрыть].

Однако один из тезисов Сокольникова – о смягчении «абсолютной государственной монополии внешней торговли» – вызвал со стороны Ленина самые решительные возражения. Причем настолько серьезные, что для обсуждения этого вопроса он встречается с Каменевым, Сталиным и Зиновьевым. Вывод Владимира Ильича после этой беседы категоричен: Сокольников совершает «гигантскую ошибку, которая погубит нас наверняка, если ЦеКа вовремя не исправит его линии…»[443]443
  Там же. С. 427.


[Закрыть]

Вопрос этот был не нов. Он постоянно ставился в ходе научных дискуссий в Минфине. А в конце октября 1921 года за денационализацию внешней торговли России высказалась Балтийская экономическая конференция в Риге. Председатель советской делегации В. П. Милютин согласился с данной рекомендацией о чем и сообщил Политбюро.

10 ноября, по предложению Ленина, Политбюро отклонило это предложение. А заместителю наркома внешней торговли А. М. Лежаве Владимир Ильич поручил подготовить тезисы, направленные на укрепление госмонополии. И после одобрения Лениным, 4 января 1922 года, их принимает Высшая экономическая комиссия СНК[444]444
  Там же. С. 562, 590.


[Закрыть].

Однако и эти тезисы проблемы не решали, ибо в верхах партии идее смягчения монополии сочувствовали и Каменев, и Зиновьев, и Сталин, и Бухарин, и Пятаков, и другие. Основания для подобного мнения действительно были. Нерасторопность, забюрокраченность Наркомвнешторга становились совершенно нетерпимыми.

Как раз в начале 1922 года разворачивается очередной скандал, связанный с закупкой продовольствия за границей. Французский коммерсант Юлий Вейлер предложил приобрести у него крупную партию мясных консервов. Предложение было крайне выгодно, ибо за товар он брал не золото, а соврубли. И цена была подходящая: фунт мясных консервов Вейлер отдавал по 75 тысяч рублей при рыночной цене за мясо в Москве – 200–225 тысяч[445]445
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 631.


[Закрыть].

Для любого приказчика задачка простейшая – бери и как можно скорее, ибо товар уже доставлен в Либаву. Но для ответработников-коммунистов – члена коллегии НКВТ Б. И. Плавника и зампреда Московского потребительского общества С. Д. Вульфсона, которые вели переговоры с французским купцом – проблема непомерная. До сих пор они закупали продовольствие на валюту, имея на то санкцию Политбюро. А тут санкция не нужна и отвечать придется самим.

Проходит неделя, другая, а стороны так к согласию и не приходят. Наконец 11 февраля Политбюро по докладу Каменева высказалось за скорейшую реализацию данной сделки. Все? Ан нет! Проходят опять недели. И это в те дни, когда тысячи голодающих ждут продовольствия как манны небесной.

3 марта, после обсуждения с Каменевым, Сталиным и Зиновьевым вопросов внешней торговли, Владимир Ильич пишет Каменеву письмо: «Москгубэкосо предлагает за соврубли купить консервы (или еду вообще). Две недели говорят с Внешторгом… Я бы предложил: поручить Президиуму ВЦИК тотчас принять следующее постановление:

Ввиду безобразия с волокитой по сделке (такой-то) о покупке еды за соврубли приказать Госполитупру (надо припугнуть!) разыскать виновных в волоките лиц… Идиоты две недели ходят и говорят! За это надо гноить в тюрьме, а не создавать изъятия. Москвичей за глупость на 6 часов клоповника. Внешторговцев за глупость плюс “центроответственность” на 36 часов клоповника. Так и только так учить надо. Иначе совработники и местные и центральные не выучатся»[446]446
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 428, 429.


[Закрыть].

Одновременно, помимо того, чтобы «пугнуть», Ленин предлагает членам Политбюро обсудить вопрос «о переводе служащих (всех, кто связан с экономикой) на тантьемы с оборота и с прибыли, с жесткой карой за убыточность, вялость, зевки, и с обязательством на торговые вопросы отвечать в 3–6 часов…»[447]447
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 425.


[Закрыть] Этот «эпизод» с консервами Владимир Ильич тогда же включает и в план своего доклада на XI съезде партии.

Но одно дело беспощадная борьба с бюрократизмом и волокитой Внешторга и совсем другое – отмена государственной монополии на внешнюю торговлю. Об этом как раз и шел разговор во время встречи Ленина с Каменевым, Сталиным и Зиновьевым 3 марта.

Мнение ученых, безусловно, крайне важно. Но зачастую они изучают действительность с точки зрения законов развития классического, цивилизованного рынка. Но в России складывался совершенно иной рынок. При той разрухе, голоде, нужде в самом необходимом, при той сумятице в умах, рожденной НЭПом, в данный конкретный момент «торговать свободно, – полагал Ленин, – мы не можем: это гибель России». Пустить иностранных купцов в страну в такой ситуации означает лишь одно: «иностранцы уже теперь взятками скупают наших чиновников и “вывозят остатки России”. И вывезут…»

«Проект Сокольникова доказал, – пишет Ленин, – что наш милый, талантливый и ценнейший т. Сокольников в практике торговли ничего не смыслит». Полагать, что за всеми сделками уследит Госбанк – «бюрократическая утопия!». А предоставлять право на ведение внешней торговли губернским экономическим совещаниям – «это значит “дублировать” плохой Внешторг плохими внешторгиками, из коих 90 % купят капиталисты»

Поэтому «надо пугнуть»: опубликовать «от имени Президиума ВЦИК твердое, холодное, свирепое заявление, что мы дальше не отступаем в экономике и что покушающиеся нас надуть (или обойти монополию и т. п.) встретят террор; этого слова не употреблять, но “тонко и вежливо намекнуть” на сие». «Иностранцы, зная, что большевики не шутят, считаются с этим всерьез». Что же касается НКВТ, то надо менять людей. «То же самое с нашими гострестами, где “во главе” святенькие члены ВЦИКа и “знаменитые” коммунисты, коих водят за нос дельцы»[448]448
  Там же. С. 428, 429, 430.


[Закрыть].

В тот момент вопрос о монополии внешней торговли не стал поводом для дискуссии. С Владимиром Ильичем все вроде бы согласились. 4 марта Политбюро приняло одобренные Лениным «Тезисы о внешней торговле». 13 марта соответствующее постановление принял ВЦИК.

Накануне партсъезда

До съезда партии оставались считанные недели, и в Москве уже вовсю разворачивалась организационная подготовка к нему. Особый интерес в этой связи представляют воспоминания Анастаса Ивановича Микояна, приехавшего в Москву по вызову Сталина 13 января 1922 года.

Сталин принял его у себя на кремлевской квартире. «Сказал, что вызвал и беседует со мной по поручению Ленина… Условия, сказал Сталин, в которых идет подготовка к XI съезду, коренным образом отличается от тех, которые были накануне Х съезда. На горизонте не видно никаких разногласий, открытых группировок или политических платформ… Но от Троцкого можно всего ожидать… Он может выкинуть какой-нибудь политический трюк, хотя, судя по всему, это теперь маловероятно. Надо полагать, что он пойдет на съезд без разногласий, без платформ, демонстрируя полное единство.

И если в таких условиях в ЦК будет избрано относительно много бывших троцкистов, то это представляет опасность для дальнейшей работы ЦК. “Поэтому, – сказал Сталин, – мы озабочены тем, какие делегаты приедут на предстоящий партийный съезд и много ли среди ни будет троцкистов… Вот почему, – сказал он в заключение, – Ленин поручил мне вызвать вас… и если вы разделяете такой взгляд на положение дел в партии, то попросить вас съездить в Ново-Николаевск (ныне Новосибирск. – А.М.) к Лашевичу, чтобы передать ему от имени Ленина все, что я вам здесь сказал…”

Я собрался было уходить, как вдруг дверь тихо открылась (это было вечером, уже темнело) и вошел Ленин. Поздоровался и, улыбаясь, смотря на Сталина и на меня с присущим ему одному прищуром глаз, в шутку сказал: “Вы что, всё свои кавказские дела обсуждаете?” Сталин ответил, что передал мне все, о чем было условлено, что я согласен и поеду через день к Лашевичу…

Я находился под хорошим впечатлением от этой встречи со Сталиным. Спокойный, доброжелательный тон беседы, то, что провести ее со мной Ленин поручил Сталину, а… главное то, что Ленин запросто зашел к Сталину, особенно расположило меня к нему»[449]449
  Микоян А. И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999. С. 198, 199.


[Закрыть].

В том, что Анастас Иванович достаточно точно передает содержание своего разговора со Сталиным, сомневаться не приходится. Как и в том, что Ленин самого этого разговора не слышал. И вообще причастность Владимира Ильича к этой беседе вызывает ряд вопросов.

Именно в этот день, 13 января, во втором часу дня, Ленин приезжает из Горок в Москву. Надо полагать, что после дороги он, в соответствии с установленным режимом, обедал. Известно также, что после этого Владимир Ильич встретился с давним своим товарищем еще по Самаре Исааком Христофоровичем Лалаянцем. Они не виделись более четверти века. Лалаянц подробно рассказывал о своих злоключениях, так что беседа затянулась достаточно долго[450]450
  См.: В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. С. 116.


[Закрыть]. А Микоян пишет, что Ленин пришел к Сталину, когда только начинало «темнеть».

Мало того, сразу после встречи с Лалаянцем Владимир Ильич пишет записку А. С. Енукидзе с просьбой помочь семье Исаака Христофоровича – «поговорите со Сталиным: как бы это сделать? … Сталину, пожалуйста, перешлите это: кстати, я прошу его договориться с Лалаянцем о работе для Лалаянца… Мне этого не решить. Надо решить Сталину в Оргбюро…»[451]451
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 112.


[Закрыть] Так что встречаться со Сталиным в этот вечер Ленин вроде бы и не собирался.

И уж тем более сомнительно, что Владимир Ильич вот так «запросто зашел», как говорится, без стука, к Сталину в гости. Ни Сталин и никто из мемуаристов об этом никогда не упоминали. Тем более что 18 ноября 1921 года сам Ленин написал: о том, что Сталин живет в неудобной квартире, он не знал – «для меня это новость», т. е. он у него не бывал. А 13 февраля 1922 года Владимир Ильич с удивлением узнает, что новой квартиры Сталин так и не получил[452]452
  См.: В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 11. С. 646; Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 162.


[Закрыть].

О том, что именно Сталин занимается оргподготовкой к съезду, Ленин, конечно, знал. Что выборы делегатов на съезд проходят под контролем Оргбюро, он тоже, естественно, был осведомлен. Вопрос лишь в степени его причастности к самой «кухне». И – в расстановке акцентов.

Весь корпус ленинских документов начала 1922 года, связанных с подготовкой съезда, свидетельствует о том, что, нисколько не забывая о фракционной опасности, Владимира Ильича более всего беспокоили: с одной стороны, возможность использования критической ситуации в стране меньшевиками и эсерами, а с другой – степень понимания самой большевистской элитой проблем НЭПа и уровень ее компетентности в решении новых задач.

21 января 1922 года Ленин пишет Троцкому: «Я не сомневаюсь, что меньшевики усиливают теперь и будут усиливать свою самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора и репрессий против них.

…Было бы, может быть, чрезвычайно полезно, если бы Вы пошли немедленно в открытый бой в печати… и обратились с внушительным призывом к партии подтянуться. Термин “государственный капитализм”, по моему мнению (о чем я неоднократно спорил с Бухариным), есть единственно правильный теоретически и необходимый, чтобы заставить косных коммунистов понять, что новая политика идет всерьез»[453]453
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 130, 131.


[Закрыть].

20 февраля Ленин направляет большое письмо Курскому. «Деятельность Наркомюста, – пишет он, – видимо, совсем еще не приспособлена к новой экономической политике.

Прежде боевыми органами Соввласти были главным образом Наркомвоен и ВЧК. Теперь особенно боевая роль выпадает на долю Наркомюста…» В этой связи необходимо усиление репрессий «против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков и эсеров)», а также научиться карать тех чиновников-бюрократов, «ту, преобладающую у нас “коммунистическую” сволочь, которая умеет калякать и важничать, а работать не умеет…»

До сих пор в Наркомюсте нет «понимания того, что мы признали и будем признавать лишь государственный капитализм», т. е. при всем многообразии форм собственности защищать интересы человека труда.

Нэпманы должны знать: «Торгуй, наживайся, мы это тебе позволим, но втрое подтянем твою обязанность быть честным, давать правдивые и аккуратные отчеты, считаться не только с буквой, но и с духом нашего коммунистического законодательства, не допускать ни тени отступления от наших законов, – вот какова должна быть основная заповедь НКЮста в отношении НЭПО».

Между тем, при выработке нового гражданского законодательства «НКЮст “плывет по течению”; я это вижу. А он обязан бороться против течения». Не ограничиваться рамками прежнего «римского права», не перенимать «буржуазное понятие о гражданском праве, а создавать… новое отношение к “частным” договорам и т. п. Мы ничего “частного” не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное».

Но все это, заключает Ленин, «надо делать с умом». И «если НКЮст не сумеет добиться того, чтобы у нас капитализм был “вышколенный”, был “приличный” … – тогда НКЮст ни к чему не годен…»[454]454
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 396–400.


[Закрыть]

21 февраля проект гражданского кодекса обсуждался в Совнаркоме. И уже на следующий день его печальные результаты стали известны Владимиру Ильичу. 22-го он пишет членам Политбюро: «Обращаю внимание на то, что вчера в Совнаркоме совершенно изгадили, как мне сообщает тов. Горбунов, гражданский кодекс. Именно те предостережения, которые я делал в письме Курскому, оказываются не принятыми во внимание».

Ленин предлагает отложить утверждение проекта, создать специальную комиссию, внести необходимые поправки и дополнения, суть которых – «полностью обеспечить интересы пролетарского государства… Не рабское подражание буржуазному праву, а ряд ограничений его в духе наших законов, без стеснения хозяйственной или торговой работы».

При этом главное – обеспечить возможность «контролировать (последующий контроль) все без изъятия частные предприятия и отменять все договоры и частные сделки, противоречащие как букве закона, так и интересам трудящейся рабочей и крестьянской массы»[455]455
  Там же. С. 401.


[Закрыть].

Важно заметить, что все подобные указания Ленина диктовались не логическим развитием некой доктрины, засевшей у него в голове, а реальными потребностями жизни и конкретными фактами недопонимания сущности НЭПа, с которыми ему приходилось сталкиваться при анализе практики хозяйственной деятельности.

Так, несмотря на рекомендацию Ленина, еще 21 ноября 1921 года поддержавшего предложение ВСНХ о предоставлении эмигранту П. Б. Штейнбергу концессии на сбор и продажу кожсырья, Совнарком, после многократных обсуждений, 10 января 1922 года в концессии отказал.

Вместо нее, дабы не упускать такие барыши, решили создать акционерное общество, в правление которого командировали бы «свои» (три члена из пяти). И при этом постараться вовлечь в него и Штейнберга. 17 января в письме членам Политбюро Владимир Ильич прокомментировал это решение: «три коммуниста (невежды в торговле?…) будут учить торговле двух купцов».

И далее: «Дело важное, и я крайне опасаюсь, что большинство СНКома (против Цюрупы) делает ошибку опять-таки в духе “коммунистического чванства”: бояться дать доход купцу, умеющему торговать, и заботиться усердно об одном, о большинстве для коммунистов, кои большей частью немножечко дерут, зато уж в рот хмельного не берут».

Помимо процитированной басни Крылова «Музыканты», вспоминает Владимир Ильич и «Господ ташкентцев» Салтыкова-Щедрина: «Боюсь, – пишет Ленин, – что это “большинство” будет похоже на щедринских акушеров»[456]456
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 362.


[Закрыть], кои, как писал Щедрин, будучи «не обремененными знаниями и не имея за душой ничего, кроме чистого сердца и не вполне поврежденного ума», в любой момент, коли прикажет начальство, готовы стать хоть сапожниками, хоть музыкантами, хоть финансистами, кем угодно, даже акушерами, на том основании, что видели нагих женщин. Они «на все способны, потому что на все готовы».

По существу же дела Ленин предлагает: председателем акционерного общества сделать Штейнберга с правом «решать все единолично, а большинству правления лишь дать право знать все и обжаловать нам деяния Штейнберга, не приостанавливая их… А на тройку коммунистов возложим особым решением ЦК обязанность учиться и выучиться года в три, иначе прогоним с позором»[457]457
  Там же. С. 362, 363.


[Закрыть].

Это предложение Политбюро обсудило 20 января и, не предрешая вопроса, вновь передало его на заключение в Совнарком. В этой связи 23 января Ленин опять обращается к членам Политбюро: не затягивая дело, опросом по телефону, принять предлагаемое им решение: «Штейнбергу, как представителю правления, действовать единолично», а, при несогласии по тому или иному вопросу, большинство может переносить спор в СТО. Этим мы «создадим возможность действительно по-коммерчески вести дело человеку, который коммерцию знает не из коммунистических брошюр…»[458]458
  Там же. С. 363.


[Закрыть]

Наконец 24 января СНК утвердил в основе проект устава «Акционерного общества внутренней и вывозной торговли кожевенным сырьем» (Кожсырье). Учредителем его стали Наркомвнешторг, ВСНХ, Центросоюз и два капиталиста – П. Б. Штейнберг (директор-распорядитель) и В. И. Томингас. 1 февраля устав общества и соглашения между его учредителями были окончательно утверждены СТО[459]459
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 579.


[Закрыть].

Есть основания полагать, что в один из январских дней Владимир Ильич отправился на рекогносцировку в ближайшее Подмосковье. Судя по всему, это было Зубалово, где уже регулярно отдыхали Сталин, Каменев и Дзержинский. Поскольку зима была снежной и дороги совершенно замело, поехали на автодрезине ВЧК. Выбранное для отдыха место Ленину, видимо, не очень понравилось. Да и обустроить его обещали лишь к осени[460]460
  См.: В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 539.


[Закрыть]. А вот свои впечатления от поездки на дрезине он изложил 16 января в письме в ВЧК Уншлихту и в НКПС Фомину.

«Мне пришлось на днях, – пишет Ленин, – ознакомиться с состоянием автодрезин ВЧК… Состояние, в котором я нашел автодрезины, хуже худого. Беспризорность, полуразрушение (раскрали очень многое!), беспорядок полнейший, горючее, видимо, раскрадено, керосин с водой, работа двигателя невыносимо плохая, остановки в пути ежеминутны, движение из рук вон плохо… в смысле хода – машины эти, видимо, “советские”, т. е. очень плохие…, хаос, разгильдяйство, позор сплошной».

Никто из железнодорожников и случайных попутчиков, оказавшихся в вагончике дрезины, Ленина не узнал, а потому в выражениях не стеснялись. «К счастью, – пишет Владимир Ильич, – я, будучи инкогнито в дрезине, мог слышать и слышал откровенные, правдивые (а не казенно-сладенькие и лживые) рассказы служащих, а из этих рассказов видел, что это не случай, а вся организация такая же неслыханно позорная, развал и безрукость полнейшая.

Первый раз я ехал по железным дорогам не в качестве “сановника”, поднимающего на ноги все и вся десятками специальных телеграмм, а в качестве неизвестного, едущего при ВЧК, и впечатление мое – безнадежно угнетающее. Если таковы порядки особого маленького колесика в механизме, стоящего под особым надзором самого ВЧК, то могу себе представить, что же делается вообще в НКПС! Развал, должно быть, там невероятный!»[461]461
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 114–116.


[Закрыть]

17 января в 17 часов Ленин уезжает в болшевский совхоз близ деревни Костино Московского уезда. Совхоз располагался на территории бывшего имения Крафта, и Владимира Ильича поселили в небольшом деревянном доме, отведя ему две комнаты. «В одной из них, передней, заставленной легкой плетеной мебелью, устроили кабинет, в другой помещалась спальня»[462]462
  Рабочие и крестьяне России о Ленине. Воспоминания. С. 296.


[Закрыть].

Рабочий совхоза Федор Михайлович Ефремов, топивший в доме печи, вспоминал. Вставал Ленин рано. Позавтракав, отправлялся на прогулку. «Особенно он любил ходить к столетним дубам, которые росли метрах в 70 от домика, в котором он жил.

В том году были большие снегопады. Бывало, проснешься утром, выглянешь во двор и увидишь, что все занесено снегом, а около домика наметены большие сугробы. Тотчас же начиналась расчистка снега, но делать это у домика Ильич не позволял никому. Он сам брал лопату, и надо было видеть, с каким удовольствием Владимир Ильич работал, прокладывая дорожки во все стороны. В такие минуты он был особенно оживлен и весел. Он часто обращался ко мне с разными вопросами. А вопросов у него, надо сказать, было много. Особенно он интересовался положением в деревне… как живут крестьяне, как организована беднота, как обстоит дело с продовольственными вопросами и многое другое».

Казалось бы – чем не отдых? Но повторялась та же история, что и в Горках. «Ленин работал очень много, – рассказывает тот же Федор Ефремов. – Ежедневно к нему из Москвы доставляли толстую пачку газет, корреспонденций и разных бумаг… Поздно ночью в окнах домика можно было наблюдать свет: Ильич работал»[463]463
  Там же. С. 297.


[Закрыть].