Текст книги "Мгла над миром"

– Всех понемногу, – заверил мага гафир и сделал приглашающий жест в сторону ворот. Газвану оставалось только подчиниться.

После нескольких лун затишья посещать Район Садов третий день кряду было странно. Однако таким, как сегодня, маг не видел его давно: обычно тихие аллеи заполнили придворные, голоса птиц и фонтанов тонули в гуле человеческих голосов. Здесь встречались вельможи в шелковых халатах и чиновники, чьи пальцы даже сегодня пестрели пятнами цветных чернил. Ему попадались статные, бритые наголо жрецы и не менее статные, позванивавшие оружием военные.

Верховного сопровождало молчание, которое тут же сменялось приглушенными разговорами, стоило ему пройти мимо. Сразу и не скажешь, были тому причиной вчерашние события или то дюжина воинов в черном вызвала пересуды?

Все это неважно. Значение имеет лишь то, что произойдет в Палате Прошений.

Вход в нее преграждали двойные двери из полированной бронзы – говорили, когда-то их покрывало листовое золото, но его сняли цари-чародеи для одного из провальных походов. Сама Палата была огромна: наверное, здесь уместился бы целый полк, а владыки прошлого, правившие Царством в пять раз больше нынешнего, порой устраивали здесь потешные состязания. Первый-в-Круге легко представлял облаченных в старинные доспехи конников, скачущих по укрытому песком мрамору.

Но сегодня взгляды приковывало не ристалище и даже не выложенная подушками золотая чаша – престол Царя Царей, – а длинный стол из красного дерева. Его поверхность испещрили тысячи слов, каждое из которых прославляло Мертвого бога, его возлюбленную, Великую Мать, и сына их, Солнечного Владыку.

– Мои люди останутся у дверей, – Жалимар положил руку на плечо старого мага, – но они рядом. Помните об этом.

Угроза? Если и так, сейчас не до нее – Верховного ждало его место за столом.

Советники уже были здесь: Мауз, Семеди и Камран собрались у ведущих к помосту царя ступеней, негромко беседуя. Неджра сидела по правую руку, а вместе с ней еще полдюжины старших жрецов богов поплоше и победнее. Газван должен восседать слева, среди глав обителей и стихийных Залов, как бы уравновешивая жрецов.

Но был один. Да и это место осталось Кругу по недосмотру: собрание дворян и чиновников столицы давно утратило всякое влияние. Ас-Джаркалы еще временами созывали достойных, чтобы двор кивал и поддакивал, а узурпатор вовсе позабыл Совет, хотя когда-то тот смещал одних владык и выбирал других. Газван был уверен: собрание и сейчас сыграет роль служек на храмовой мистерии. Грустные эти мысли не приносили утешения. Может, они лишь подпевалы, но как бы не пришлось петь чему-то вовсе неприглядному.

Первый-в-Круге кожей чувствовал устремленные на него взгляды. Он замедлил шаг, стараясь ступать с достоинством, и, приблизившись к столу, поклонился.

– Мир вашим домам, достойные.

Жрица тихо ответила ему, Семеди же барственно кивнул за всех.

– Юный царь вот-вот появится. На вашем месте я бы был порасторопней.

Как и в прошлый раз, Газван не ответил. Он просто занял свое место, стараясь не смотреть по сторонам. Склонившись к толстяку, Камран что-то прошептал на ухо советнику, губы Мауза тронула улыбка.

– Боюсь, я единственный, кто может с вами заговорить и не бросить на себя тень…

Жалимар был уже без маски и опустился в соседнее кресло быстро и легко – слишком легко для человека всего чуток моложе Первого-в-Круге.

– Расставили посты? – без особого интереса спросил маг.

– Только проверил. Драться не придется: бой будет, но из тех, что выигрывают золотом и чернилами.

«Он разжигает бой и разбивает ряды врагов. Бушуют все края» – гласила резьба под пальцами чародея. Маг медленно поднял взгляд на гафира.

– Кажется, я не должен знать его исхода. Еще немного – и интрига развалится.

– Никакой интриги, – серьезно ответил пес узурпатора. – Почти никакой. Мы оба знаем, кто получит власть, верно? Неизвестно, как и на каких условиях, но этого не знаю и я. Если я… – он хотел сказать что-то еще, но не успел. – А вот и царь, – вместо этого заключил Жалимар.

О его прибытии оповестил бронзовый гонг, и облаченный в яркие шелка евнух засеменил впереди процессии. В отличие от отца мальчишка передвигался по дворцу на носилках. Здесь были слуги с двенадцатью зонтиками, слуги с двенадцатью бунчуками, Черные Братья и еще боги знают кто… Глазеть было некогда: Газван простерся ниц вместе с остальными. Его черед подняться был последним среди сидящих за столом, но раньше тех, кто стоял вдоль стен.

– Узрите могущество Царя Царей, повелителя над повелителями, упрочившегося в свете…

Мальчик не выглядел ни повелителем, ни упрочившимся. По правде сказать, он напоминал ученика, исполняющего затверженную роль: слишком тонкий, слишком крохотный среди шелков и золота – и слишком напряженный для того, кто готов к своей участи.

– …живущего вечно, владыки Пяти Пределов…

Должно быть, Газвану стоило послушать: не каждый день в Царстве появляется новый правитель, а список титулов подсказал бы, на какие роли претендует двор, но ему никак не удавалось сосредоточиться. Лишь когда стены зала дрогнули от троекратного «Ианад», чародей присоединился к общему хору.

Но вот мастер церемоний стукнул по полу окованным медью посохом.

Это был сигнал, что Совет Достойных можно считать открытым, и Семеди поднялся с места. Несколько долгих вздохов он просто молчал, обводя взглядом зал, пока шарканье, шепотки и шелест одежд не смолкли.

– Я попрошу тишины, достойные, – произнес князь, хотя в Палате и так царила густая, почти невозможная для такого сборища тишина. – Госпожа Неджра… По традиции мы взываем к Великому Судье, чтобы мудрость и справедливость руководили нашими решениями.

Еще один ритуал… Что ж, это был первый Совет Достойных за двадцать лет, многие и вовсе никогда его не видели. Неудивительно, что Семеди хочет исполнить все обряды, чтобы никто не усомнился в законности собрания. Газван исправно повторил молитву вслед за сановниками.

– Быть посему! – наконец возгласил Семеди. Некрасивое его лицо залилось румянцем.

«Титьки Исаты, да он волнуется!» – подумал маг. Впрочем, и это неудивительно: наверное, то был самый важный день в жизни князя.

– Достойные господа! – вернувшись на место, советник быстро взял себя в руки. – Как вы, должно быть, знаете, в последние несколько лун наш возлюбленный государь хворал. Мы старались не говорить об этом прямо, чтобы не вселять страх в сердца подданных… но его здоровье все ухудшалось. Те из вас, кто каждый день бывает во дворце, знают, что в последние недели Царь Царей не покидал покоев. Он получал все известия от нас, его верных слуг, давал нам указания и уповал на выздоровление.

Газван почти верил в скорбь советника. В конце концов тот и впрямь был с узурпатором с первых дней. Что не помешало ему свести старика в костер, едва представилась возможность.

– Увы, этому не суждено было сбыться, – горестно заключил князь. – Я спешу вас заверить, Азас Черный по-прежнему жив. Но он впал в беспамятство. Лучшие лекари столицы признают, что жизнь в нем только теплится.

По залу пронесся приглушенный ропот: каждый спешил поделиться своим мнением, так что Семеди поднял руку, призывая к молчанию.

– Законы Царства недвусмысленно указывают, – возвысил он голос, – что золотую маску может носить лишь тот, кто достаточно здоров для исполнения высокого долга. Мы помним, что цари-колдуны ослепляли противников, чтобы те не могли занять престол…

Снова гул голосов. Конечно, Семеди не обошелся без камня в сторону Круга. Цари-чародеи действительно так делали: как и цари – простые смертные до них, как и все в то время, не менее двух сотен лет назад.

– Но, как бы ни пользовались им колдуны, мы должны признать, что закон разумен, – продолжил князь. – Кто поведет войско в бой, если соседи ополчатся против нас? Кто защитит нас от врагов внутри самого Царства? – Он не прояснил, кто бы это мог быть, но все поняли и так. – Поэтому мы, советники владыки, скрепили сердце и призвали глашатаев, чтобы те объявили на каждой площади: Царь Царей бессилен, но золотая маска отныне принадлежит его сыну, Ианаду ас-Абъязду.

Первый-в-Круге бросил на мальчика короткий взгляд. Достойным еще предстояло надеть на него маску, и все видели, как он бледен. Эту бледность лишь подчеркивали густые темные волосы и двенадцать одежд из тонкого черного шелка. Заботливый царедворец подложил под новоиспеченного владыку подушек, но юный царь не выглядел ни выше, ни величественнее.

Семеди помолчал, чтобы каждый мог наглядеться на мальчика, и продолжил:

– К несчастью, наш возлюбленный государь суеверен… или осторожен. Другой бы на его месте давно назначил соправителя, но Азас наотрез не желал этого делать. Он слишком хорошо помнил, сколько усобиц породил этот обычай, а именно они и привели к Завоеванию. Согласно древней традиции только Совет Достойных может разрешить эту задачу. Ведь тот же закон велит, что мальчик не может быть царем, как и слепец, и евнух, или владыка, неспособный более нести бремя власти. Совет Достойных должен назначить царю опекуна.

«Но не назначит», – внезапно понял маг. Проклятье, все они, ну разве кроме подельников советника, все считали, что собрались здесь, чтобы признать Семеди опекуном. Но у князя, несомненно, был другой интерес. Похоже, это почувствовал и Жалимар: гафир с тревогой подался вперед.

– К благу это или к худу, но лучезарный избавил нас от тяжелого выбора, – не обманул их ожиданий Семеди. – Когда вести о вчерашних беспорядках достигли владыки, он все решил. Это решение было озвучено в присутствии дюжины свидетелей и по приказу царя немедленно оформлено особой грамотой. Сам лучезарный и свидетели поставили подписи, заверив подлинность документа, – он вновь вынужден был поднять голос, поскольку зал заволновался.

«Ну давай же. Не томи!» – хотелось сказать Газвану.

– Если князь позволит, я оглашу содержание документа, – подал голос Камран. Семеди кивнул, достойные же всячески выразили согласие. – Итак, лучезарный назначил наследником своего младшего сына, Ианада ас-Абъязида, и в пару к нему – соправителя, князя Джавáда иль-Семеди, при условии, что Совет Достойных утвердит его в этом титуле. Также, в радении за будущность Царства до тех пор, пока кровь и семя ас-Абъязидов не утвердятся на престоле, лучезарный повелел собирать Совет каждый год в первые дни весны, распорядился, что только достойные могут решать вопросы войны и мира, сношений с царствами и народами, живущими за пределом Царства, а также пожелал вернуть собранию права и привилегии, отнятые Маджéдом ас-Расáдом в сто тридцать четвертый год после Завоевания. Писано в двадцать пятый день месяца Мисор семьсот сорок пятого года…

Жидкий голосок высокого судьи не шел в сравнение с громкой и уверенной речью князя, привыкшего командовать войсками. Камран говорил под нос и перекладывал бумаги так и эдак, так что придворные напрягали слух, чтобы его расслышать. А расслышав – подняли такой гомон, что его отголоски докатились, наверное, до стен Района Садов.

– Это было последнее усилие владыки! – попробовал перекричать собрание Камран. – Если Совет желает, оба царя наденут маски во время праздника.

Бесполезно. Те, кто стоял поближе к престолу, еще разобрали его слова, но дальняя часть Палаты напоминала Каменный базар в рыночный день. Неизвестно, сколько еще бурлило бы собрание, если б не Неджра. Выбравшись из-за стола, старшая жрица отобрала у мастера церемоний посох и несколько раз треснула им об пол.

– Я надеюсь, мы можем увидеть грамоту? – резко спросила она, стоило залу утихнуть.

«Зачем?» – подумалось Газвану. Семеди не дурак: конечно, у него есть документ и, конечно, он позаботился, чтобы достойные его поддержали. Тем не менее жрица приняла бумагу из рук судьи, вчитываясь, словно ища следы подлога.

– Вторая копия занесена в архив Бумажного двора, – сообщил Камран медоточивым голосом.

Передав грамоту жрецу Джахата, Неджра напустилась на судью. Первый-в-Круге плохо слышал ее, да, по правде, и не слушал. Он встретился взглядом с Маузом и понял, что этот бой проигран начисто. Махать клинками и стучать копьями о щиты поздно.

Пока сановники препирались, а гул собрания все больше напоминал растущий рев прибоя, документ добрался и до Верховного. Жалимар склонился над его плечом, чтобы вместе с магом пробежать взглядом по строкам. Все было на месте: то, что зачитал Камран, а ниже – вензель Царя Царей, выведенный неловкой дрогнувшей рукой. Под ним красовались росчерки свидетелей: тринадцать человек, среди которых взгляд выхватывал имена князя и наследника, а также Усопшего, главы ложи торговцев, хлыстов и старших жрецов столичных храмов. Оставался вопрос, что эти люди делали в покоях владыки и как они стали свидетелями, – но вопрос был так же глуп, как и пререкания Неджры.

– Это пустая свара! – перекрыл шум собрания голос князя. – Довольно! Я не желаю слушать.

Словно по команде, евнух загремел посохом распорядителя и стучал, пока достойные не угомонились.

– Мы услышали достаточно обвинений, – громко произнес Семеди, поднявшись. – Этот спор бесчестит нас всех.

– Вы собираетесь что-то делать? – склонившись к магу, тихо спросил гафир.

– Как будто я могу, – проворчал в ответ Газван. – Это не бой, это представление. Ваш друг советник сказал бы…

– Все ли подтверждают, что грамота подлинна? – не дал ему закончить князь. Звякнув золотыми браслетами, Семеди уперся кулаками в стол, обведя взглядом сидящих. Ответом ему было молчание. – Тогда я не вижу причин для свары. Пусть собрание скажет свое слово, и покончим с этим.

Одобрительный гул, может, и означал лишь готовность высказаться, но Газван в это не верил.

В зале появилась тяжелая каменная урна, ее водрузили прямо перед престолом, а по бокам застыли два охранника. Свет лампад играл на медных боках чешуйчатых доспехов и в самоцветах украшений.

– Мауз сказал бы, что представление стоит отыграть до конца, – проговорил гафир.

– Вам лучше знать…

Маг по-прежнему не понимал, насмехается ли пес узурпатора или вражеская фракция при дворе для него больший враг, чем те, с кем он призван бороться. Оставив попытки разобраться, Газван встал навстречу слуге, разносившему обрезки белого и черного папируса.

И в самом деле, пора с этим покончить! Чем быстрее все выскажутся, тем скорее он вернется в Круг и начнет готовиться к тому, что грядет. Старый маг почти желал, чтобы Семеди утвердили – ведь это значило бы определенность.

Однако в урну он все же опустил черный клочок.

Чародей подавил улыбку, когда пришел его черед голосовать. Вблизи он ясно чувствовал, что в камне теплится сила: должно быть, древние маги обволокли урну чарами так же, как Царя Царей. Интересно, что скажет гафир? Ведь он должен чуять магию. Верховный еще раз поклонился сыну узурпатора прежде, чем отойти, но мальчик словно смотрел сквозь него.

– Достойные сказали свое слово!

Газван возблагодарил богов, заслышав ритуальную фразу. Те же два охранника подхватили урну и опорожнили ее, высыпав содержимое на стол.

Приглушенный вздох мага утонул в волне шепотков: даже без пересчета было видно, что белого папируса гораздо больше. Затем собрание разразилось рукоплесканиями.

– Ианад! – кричали одни.

– Джавад! – вторили другие.

Неджра стояла белая, как мел, зато Мауз хлопал, топал и вопил громче всех. Вздохнув, Газван присоединил свой голос к восхвалениям упрочившихся в свете и живущих вечно.

Точно выверив мгновение, когда энтузиазм собрания пошел на спад, князь поднял руку. На лице Семеди – скоро придется величать его ас-Семеди – проступила озабоченность.

– Есть и еще один вопрос, который я должен поднять перед достойными, – возвестил князь. – Вы уже поняли, я имею в виду вчерашнее происшествие.

О, этот вопрос был куда менее чувствительным, и Семеди обошелся без долгих пауз. По-хозяйски скрестив на груди руки и обведя придворных взглядом, он заговорил:

– Не все из вас знают, что случилось, а слухов в столице больше, чем людей. Что ж, я сам все расскажу. Вчера прямо под стенами Района Садов произошло колдовское нападение на Черных Братьев. Базар, который вырос перед праздником, сожжен дотла. Почти все погибли. Мы не знаем точно, как это случилось…

Он говорил достойным, но смотрел в глаза Верховному, не отводя взгляда и почти даже не мигая.

– Такие же разрушения постигли квартал на севере столицы и несколько зданий в разных районах города. Я пока не хочу винить Первого-в-Круге: он был здесь, с нами, незадолго до кровавых событий. Должно быть, он не знал, что творится у него под носом. Быть может, он плохо управляет своей братией… Но я скажу вам так, достойные: Азас продиктовал указ, когда ему принесли весть о беспорядках, и пожелал, чтобы Совету вернули привилегии времен Маджеда ас-Расада. В те дни среди нас не было колдунов! – воскликнул князь.

Зал загудел, но Семеди по-прежнему сверлил мага взглядом.

– Лучезарный все повторял, что колдуны должны быть в Круге, а не при дворе. Не знаю, причастен ли Верховный к пролившейся вчера крови… но главный колдун в ответе за все, что творят члены Круга. В любом случае, колдунам среди нас не место! Вы оказали мне доверие, но сейчас я спрашиваю ваше мнение, достойные…

Речь лилась – отрепетированная, заученная. И, чем дальше, тем больше Газвану казалось, что он стоит среди вражеского войска. Взгляды – как острия копий, приставленных к его груди. Ложь. От первого и до последнего слова… Но взгляды кололись, и Семеди это отлично знал. Трем сотням благородных не интересны ни споры, ни оправдания. И это Семеди также знал: маг либо ввяжется в перепалку, в которой проиграет, либо уйдет.

Кишки Усира! Они что, ждут от него ответа?

– Когда Круг назвал меня Первым… – голос не шел, и чародею пришлось прочистить горло, – я клялся служить не только ему, но и Царству. Если царю не нужны десятки тысяч магов…

Он не смог закончить: его заглушил рев придворных, такой же страстный, как пару минут назад, – и Мауз хлопал, топал и вопил громче всех.

Первый-в-Круге подождал, пока буря утихнет.

– Да, вы слышали. Десятки тысяч душ. Молодых, старых, детей, полноправных магов, необученных знахарок… – Он сбился, вконец потеряв мысль, и обернулся к Семеди. – А вы… на вас свалилась огромная ответственность, советник. Теперь все будут смотреть на вас. Сказать по правде, я вам не завидую.

– Я вам не завидую, Верховный, – перебил его князь, – если мы найдем, что эта кровь на ваших руках.

От дурманящего запаха сандаловых светильников голова мага закружилась. От гнева и напряжения в ушах стучала кровь, так что Газван больше догадался, чем услышал, что ему сказали. Отвечать было нечего: он не в том положении, чтобы угрожать, и он не советник Золотого двора, чтобы найти едкую и, казалось бы, невинную фразу. Оставалось лишь развернуться и направиться к дверям… что он и сделал.

Шум в ушах милосердно заглушил большую часть свиста и проклятий. Ну да у него еще будет возможность их выслушать.

Пожалуй, даже слишком много возможностей.

Когда чертог источника раскрыл перед ним зев входа, Газван остановился, словно не решаясь переступить порог. От обилия силы воздух был неподвижен и горяч, как в кузне. Магу почудилось, что волосы на затылке встали дыбом и потрескивают от напряжения. Чтобы закрыть каменные двери с резьбой в виде пожирающей свой хвост змеи, Верховному пришлось сделать над собой усилие.

Даже ученики знают, что под Кругом спрятан источник, но пока эти двери заперты, сила надежно запечатана: никто не чувствует ее мощи. И лучше бы ее никому не чувствовать. Так безопаснее. Для всех.

На первый взгляд казалось, что квадратный чертог совершенно пуст. Ровным светом горели колдовские огни, от пола до потолка стены покрывал узор из волн, трав, облаков и языков пламени. Только вблизи можно было заметить, что дальняя стена вовсе не сплошная. Прямо посередине зиял проход, за которым сложили еще одну стену: резьбу на ней, едва-едва крупнее, чем в остальном чертоге, подобрали так тонко, что узор сливался, а взгляд не замечал разницы.

Газван невольно ухмыльнулся. Он любил эту хитрость – тем больше за то, что выдумали ее не для защиты, основатели Круга развлекались. Источник скрывался сразу за фальшивой преградой, и Верховный ускорил шаг. Старый маг уже бывал здесь, три или четыре раза, но еще не приходил затем, зачем источник создавали. Сердце громко бухало в груди, а сам он рядом с творением древних чародеев чувствовал себя деревенщиной.

Отгороженная часть комнаты была лишена светильников и украшений: и то, и другое затмил бы столб силы, исходивший из возвышения в полу. Нырни Газван с головой в колдовское чутье – он бы, наверное, ослеп и оглох. Поверхность столба походила на воду, и в то же время казалась шелковистой на ощупь, была гладкой, но взгляд улавливал кипящие внутри потоки…

Усилием воли Газван взошел на три ступени и выудил из-за пазухи суконный мешочек, вытряхнул на ладонь блеснувший в ровном свете алмаз.

Как ни тяни время, пора позаботиться, чтобы талисман не угодил в чужие руки. Увы, за вечер Верховный не придумал ничего, кроме одного-единственного выхода…

Сдавленно ругаясь, Газван с силой рванул ворот коввы, обнажая грудь. Приложив камень к коже повыше солнечного сплетения, он зажмурился и заставил тело потерять чувствительность. Ему казалось, он слышит неприятный звук, когда кожа и мышцы начали расступаться. Знать бы еще, что он все делает правильно… Кишки Усира, Аджит бы справился куда лучше!

Маг чувствовал, как камень царапнул по твердому, но открывать глаза и проверять, кость ли это, не хотелось. По-прежнему на ощупь, Газван вдавил талисман в поддавшуюся грудину. Лишь спустя несколько мгновений он понял, что все это время не дышал. Как мог, чародей срастил ткани и без сил опустился на колени.

Только теперь он позволил себе бросить взгляд вниз.

Не так уж плохо. Алмаз самым краешком выглядывал из груди и сидел косо, ну да он вышел из возраста, когда мог испугать оказавшуюся в постели ученицу. Кожа вокруг камня багровела, как новый шрам, и тонкая струйка крови намочила ткань. Грудь слегка ныла и то лишь при глубоком вдохе – но и это пройдет.

Осталось последнее: связать талисман с источником, чтобы в любой передряге сила была под рукой. Он смутно представлял, как это делается – его выбрали за службу в войске, а не за тонкое знание чар, но к высшим чародеям Газван питал какие угодно чувства, кроме доверия. Еще слегка пошатываясь, маг поднялся и шагнул в источник.

Он не знал, сколько пробыл там, в светящейся круговерти время утратило всякий смысл. Однако, когда свет перестал застить глаза и Верховный шагнул на верхнюю ступень возвышения, он нос к носу столкнулся с советником Золотого двора.

– Ты?

Глупее вопроса не придумаешь, но Мауз тоже не ожидал его увидеть. Вельможа вздрогнул, отшатнулся и выдавил такую же бессмыслицу:

– Тихо, тихо… Я только пришел поговорить.

– Отойди от источника!

– Охотно. Веришь ли, я не люблю разъяренных магов. – Толстяк и вправду отошел, по его губам скользнула нервная улыбка.

– Как ты сюда попал?

Газван пришел в себя, но теплоты в его голосе не прибавилось. И было отчего: источник, может, и не сердце Круга, но самая оберегаемая его часть. Даже из чародеев сюда входили лишь избранные.

– М-м-м… последний Верховный, если помнишь, носил золотую маску. А мой предшественник в Ночном дворе тоже был магом. – Советник понял, что Газван не в настроении для лирических отступлений, и быстро закончил: – Это знание… скажем, досталось мне по наследству.

– Только тебе?

– О, про ход знаем только я и Аджит! И это единственный путь в Круг, который мне известен. Но знай я еще, все равно бы выбрал этот.

Советник бросил зачарованный взгляд на столб силы. Он казался нелепым: жирный, разряженный, вынужденный смотреть снизу вверх и перекрикивать мерное шипение силы. «Это то, как он хочет выглядеть», – напомнил себе Газван.

– Я и в мыслях не имел навредить источнику! – заверил советник.

– Попробовал бы ты… Простого смертного сила раздерет в клочья. Как и неподготовленного мага.

Из-за стены, привлеченный голосами, показался Аджит, и Верховный смерил его хмурым взглядом.

– Это все или ты еще кого приволок?

– Все, все! – Вельможа поднял руки, словно бы сдаваясь.

– Так чего ты хочешь?

Советник с вызовом задрал бороду, но ответить не успел – вместо него в беседу встрял Аджит:

– Это то, что я думаю?

Газван понял, что целитель смотрит на разорванный ворот коввы и мерцающую грань алмаза.

– Я давно не знаю, что ты там себе думаешь, мальчик. Но это талисман, который позволит мне черпать из источника. И который можно украсть, только перерезав глотку.

– Ты все же начал готовиться к войне?

– А ты вломился в мой дом и ждешь отчета? – обернулся к советнику Газван. – Явился говорить – ну так говори!

Мауз прошелся взад-вперед, смиренно сложил перед собой руки… точь-в-точь Семеди, когда его объявили Царем Царей.

– У меня новое предложение, – наконец заявил он. – Такое, что даже тебе понравится.

– В первый раз ты не очень-то рассчитал. Кажется, ты вообще плохо понимаешь, что мне может понравиться.

– А я попробую догадаться, – советник остановился прямо под ступенями. – В наши дни кровь стоит дешево, но ты пережил войну не в высокой башне и не в богатом имении. Ты не хочешь новых смертей, не хочешь перемен, потому что они никогда не проходят спокойно… Я бы сказал, ты человек чести, хотя послушать жрецов, маги не люди вовсе, какая там честь?

Газван молчал.

– Ты боялся, я стану новым узурпатором? Отлично, ты дождался узурпатора стократ хуже меня…

– Для таких обвинений нужны доказательства.

– Узурпатор? – Советник хохотнул. – Вот уж обвинение так обвинение! Жаль, Азасу теперь не расскажешь. – Он посерьезнел и прищурился. – Кого в наши дни волнуют законы? Тех, у кого есть власть, чтобы их переписать? Это смешно, Первый! Доказательства не нужны никому, кроме тебя.

Запустив руку за спину, Верховный, не глядя, зачерпнул силу и бросил на пол у подножия ступеней. За пару вздохов он вылепил три тонких, выструганных из света кресла.

– Благодарю…

Советник царственно опустился на сидение, хотя будь то сделано из дерева – ни за что бы не выдержало его веса.

– То, что ты рассказываешь… это дико! – напустился на него Верховный. – Да, я понимаю, Семеди подминает столицу под себя. Но твои сделки смахивают на еще один заговор. Твои объяснения – это полная дичь!

– Например?

– Например участие Усопшего. Послушай, в секте Братьев все одурманены. Они другой жизни не знают, кроме безопасности царя. А Усопший – самый одурманенный из них.

– Ну, я бы не сказал, что самый… – Мауз причмокнул и внезапно сменил тему. – Тогда я расскажу тебе историю.

На лице Первого было написано, что он не желает слушать никаких историй – но когда это останавливало толстяка?

– Ты помнишь, как первый царь-чародей пришел к власти?

– Был переворот, – отрывисто сказал Газван. – Страна воевала, все соглашались, что лучше маг, чем престарелый царь.

– Да, я знаю, ты любишь хроники, – усмехнулся советник, – но, видишь ли, в них записывают не все. Был бунт, столица кипела, но дворец держался, а Братья охраняли старого царя до последнего. Полководцы не советовали Аасму ас-Джаркалу нападать на Черных. И что? Он подослал к старику убийцу. Мальчик-слуга только и успел, что кликнуть охрану, но, когда Братья вломились в царскую спальню, лучезарный был мертв. Спустя звон Усопший уже приносил убийце клятвы.

– Поучительная байка, – буркнул Газван, но вельможа поднял кверху палец:

– В высшей степени поучительная, я бы сказал. Потому что объясняет, как мыслят Черные. Живого царя они бы защищали до последнего – и не важно, что война давно проиграна. Но мертвый царь – не то божество, которому поклоняется Братство, мстить за мертвеца бессмысленно. Ты понимаешь? Они служат Царю Царей, а не человеку!

Мауз даже подался вперед от возбуждения.

– Азас еще жив, – пожал плечами Первый.

– Хорошо, тогда вот тебе другая история. Царь Раммáк пытался вернуть области к северу от Гиллу Тхан и потерпел поражение. Его захватили в плен, Золотой двор собрал и выслал целый караван дани для выкупа. Дворцовый переворот устроили наспех, пока лучезарный не вернулся: тогдашний советник Железного двора использовал братьев, чтобы схватить царицу Тáру и ослепить юношу-наследника. Следующим царем был провозглашен Наамáн Седьмой. Усопший потом до смерти говорил, что владыка, попавший в плен к врагу, – не царь…

– Хочешь сказать, для Братьев Азас уже никто?

– Именно. Особенно теперь, после Совета. И мальчишка для них не царь, пока есть Семеди. Я не ошибся ни с одним именем: Семеди, Камран, Усопший – все, кого я называл, подписали грамоту. Как они оказались в опочивальне так вовремя?

В чертоге воцарилась тягостная тишина, даже сила, казалось, гудела зловеще.

– Уверен, ты подозреваешь всех своих подопечных, – наконец произнес советник.

– По-твоему, зря?

– Скорее всего. У Семеди и здесь есть лазутчики, они могут сами не знать, что на него работают… но это мелюзга. Полевые мыши! Ты просто не там ищешь. Те, кто напал на тебя вчера, должны сидеть в Караккской башне.

В квартале иноземцев? Что ж, это имело смысл. Царство семьсот лет как растеряло старые провинции, но царей в них ненавидят и сейчас. И, конечно, западные колдуны не стали слабее спустя столетия. Вся магия пришла из Закатных царств, говорил наставник Газвана по истории. На закат уходит умирать солнце, и люди там живут на границе мира живых и мира мертвых.

Кишки Усира, какая чушь!..

– За год в столице обосновались пять колдунов из Нагады. Это те, кого я знаю, – продолжал тем временем Мауз. – Но даже самый толстый лис кого-то да упустит. Уверен, есть и еще. Уж ты-то должен помнить: один раз нагади уже мутили здесь воду.

Верховный задумчиво потер нос.

– Так хочется верить, что это не мои крикуны… Но нет, нельзя исключать.

– Ну а голосование! – всплеснул руками вельможа. – Его твои маги не могли подделать!

Газван вопросительно поднял брови, и ему ответил Аджит:

– Мы не смогли осмотреть урну для голосования. Кажется, ее спешили унести. Но Жалимар уверен, отпечаток силы совпадает с магией, что разворотила базар.

– Много «если» и «кажется», – перебил Газван. Он обращался не к бывшему ученику, а его хозяину. – Красивые истории я и сам придумываю. Если ты пришел за этим, то зря тратишь время.

– Тогда вернемся к сделке? – Советник устроился поудобнее. – Я не предлагаю ни творить нового узурпатора, ни бороться с тем, которого назвали. Просто верни на престол того, кто должен там сидеть. Пускай сам разбирается.

– Ты имеешь в виду…

– Черного Азаса. Согласись, это самое верное, но поодиночке мы не справимся. Круг умеет исцелять, но сами вы не пройдете во дворец. Аджит служит Ночному двору, знает входы и выходы, но ему недостанет силы, чтобы вытащить царя.