Текст книги "Мгла над миром"

Быть может, в процессии было много гафиров в черном, и капитан решил, что это его люди привезли царевича в столицу? Быть может, слишком многие его сейчас видели? В голове Газвана крутилась дюжина причин, но мутная серебряная поверхность показала высокую фигуру, припавшую на одно колено, – и мальчика в окружении солдат. Совсем хрупкого и тонкого рядом с коленопреклоненным воином.

Усопший терпеливо ждал. Сейчас ему предложат подняться. Должно быть, обнимут в знак высочайшей милости.

– Обезглавить, – коротко бросил мальчик. – За измену.

Поднос отлетел в сторону, обиженно загремев по доскам пола.

– Бери тела и идем, – скомандовал Верховный.

Если бы не пляшущие перед глазами искры, не кровь, тамтамами стучавшая в ушах, – происходящее казалось бы более правдивым. Звуки долетали как сквозь толстые занавеси, весь мир словно покрылся патиной. Сосредоточиться получалось на чем-то одном, и Газван не был уверен, что он видит и слышит – а что ему только кажется.

После дворцовой прохлады залитая солнцем площадь походила на горячие купальни. Было ветрено, и прямо над головой кружили чайки, широкими крыльями ловя воздушные потоки.

Царевич не терял времени даром. Пока чародеи спорили, пока Аджит вновь стаскивал тела, а Верховный готовился к Прыжку – он начал принимать присягу. Не по годам умный мальчик, бесы бы его побрали! Десятники братьев один за другим опускались в пыль мостовой, склоняли головы и бормотали клятвы. Ианад касался обнаженной шеи клинком, и воины Харса тут же подталкивали следующего.

– Ты сказал, мы слышали, – произнес царевич.

Детина, которому бы место в кузне, поднялся – и упрочившийся в вечности обратил внимание на магов.

«Разве вы хотели не этого?» – спросил Аджит: всего-то полминуты назад – и в то же время в полусхене отсюда.

Нет, не этого. Ханнан вывез царевича из имения Семеди. Юный наследник, и войско, и собравшаяся толпа… и, несомненно, голова князя – даже Усопший, завидев все это, сложил бы оружие. Мауз с Ханнаном должны вести переговоры, а царевич в нужных местах кивал бы и поддакивал.

Чего маг точно не хотел – так это мальчишки, который начал решать сам. От такого можно ждать чего угодно.

– Первый-в-Круге… – голос был высоким и детским, но откуда эти вкрадчивые, почти слащавые нотки? – Мы ждали, когда ты наконец придешь.

Опуститься на колени? Того требовал этикет, и это было правильно – но малец начал лишать голов, а толпа восторженно ревела. После крови и гари минувших дней, после месяцев сладкой хвори Азаса – ей был нужен царь. И все же какой… породистый щенок! Ему тринадцать или тридцать? Ианад пока не обзавелся маской, но мальчик в ней не нуждался: по-детски гладкое лицо было спокойным и холодным, как лики статуй.

– Я принес твоих врагов… владыка, – под стук крови, тревожный, словно барабанный бой, Газван преклонил колени. – Да продлятся твои годы и прирастет царство!

– Мы видим. Мы примем твои клятвы позже. Наши воины проводят тебя и спутника в наше войско. Жди.

– Мы видим… Мы примем клятвы… Позже… – надрывался глашатай, передавая слова лучезарного. Теснимые солдатами, люди все прибывали: они толклись уже не только на площади, но и в прилегающих улицах. Одни кричали «Слава!», другие – «Казнь! Казнь!». Чуть в стороне, за цепью храмовых дружинников, потрясал тыквой-горлянкой грязный дервиш.

Три чайки в невозможно синем небе, три гафира заступили путь, стоило чародеям приблизиться к повозке. Сопровождавшие магов храмовые дружинники переговаривались с охраной. Цветные брызги в глазах становились гуще, и Газван забеспокоился… поначалу. Если и грядущая его жизнь выдохлась, он умрет прежде, чем успеет что-либо понять.

Потом перед ним возник Мауз. Он дышал часто и прерывисто, как… как при совокуплении, и говорил:

– Давай, старик… Ты согласился назвать меня опекуном и соправителем.

Он преклонил колени, и обнаженной шеи коснулась широкая и плоская полоса света – как клинок, но клинок, растущий прямо из ладони чародея.

– Делай же, колдун… – сказал советник. – Я не хочу… я… ты сам признал, что это лучший выход!

И Газван сделал.

Мауз – теперь уже ас-Нехат – встал и молча протянул ему увесистую флягу, которую Первый-в-Круге благодарно принял. Пара глубоких и жадных глотков – и гул в ушах как будто отступил.

Аджит отряхивал свою галабию от пыли. «Ты сказал, мы слышали!» – в очередной раз гаркнул глашатай.

– Давай, старик… – сказал Мауз. – Это вытяжка из корней хебéни, должно помочь. Пей, кому говорят!

Газван глотнул еще раз и задохнулся от горечи. Апельсиновое дерево развесило блестящие листья прямо над головой.

– Что… что происходит? – через силу выдохнул маг.

– Ты опять собрался помирать, вот что, – ворчливо отозвался советник. – Аджит немного подлатал тебя.

– Нет, я про… – Верховный неопределенно повел головой. Кстати, где он?

Это было что-то вроде походной ставки – если называть ставкой место, где остановился отряд в пару тысяч человек. Поодаль спешившийся всадник повязывал поверх шлема платок, под соседним деревом расположились жрецы. С той стороны площади долетал низкий утробный рокот голосов.

– О, все как мы задумали! – заверил советник. – Только Ханнан… Царевича охраняли колдуны с заката. С ним все в порядке, его осмотрели и лекари, и Аджит.

Целитель устало кивнул:

– Истощение силы. К слову сказать, у вас тоже!

– Он их убил? – хрипло выдавил маг.

– Ханнан? Закатных змей? – зачем-то переспросил вельможа.

– Проклятье, ты знаешь, о чем я говорю!

Мауз облизал губы. Затем вытер о полы кафтана ладони.

– Они ушли, – только и сказал он.

– Как? Что ты несешь? Где их теперь искать?

Смотреть, как советник жует губы, было невыносимо.

– Не думаю, что их придется искать, – наконец нашел слова Мауз. – Я разошлю гонцов и перетрясу кварталы иноземцев по всему Царству, но мы их не найдем. Поверь мне. Они отступили.

– Куда? – выдохнул маг.

– Аджит, проверь его слух, – походя бросил советник. – По-твоему, они будут стоять до последнего? Ну да, поставили на князя, бросили кости, но ведь не гибнуть за него! Они понесли потери и ушли.

Первый не выглядел убежденным, и Мауз повторил:

– Мы начнем поиски. Будем настороже. Но поверь старой и очень, очень толстой лисе: они отступили.

Толпа разразилась воплями – так что спор все равно потонул бы в шуме.

– Что это за зрелище с судом и казнью? – ворчливо спросил Газван, когда гвалт утих.

– Казнью без суда, – Мауз поднял жирный палец. – В последний миг я решил не рисковать. Столица примет Царя Царей, что бы тот ни делал, а меня… примут ли они мое решение? Я не уверен.

Верховный выругался. Перед глазами вновь сгустились тени, собственный голос донесся словно издалека.

– И что он сделает назавтра? Казнит меня? Тебя?

– Ианад знает, кто отравил его отца. И кто пытался его спасти, тоже.

Ты был готов признать его соправителем, напомнил себе Газван. Ты предложил ему золотую маску. Казалось бы, править – теперь уже дело Мауза… Нехорошее предчувствие или упрямство? Верховный дорого бы дал, чтобы понять.

– Осталась последняя часть замысла, – сменил он тему.

– Ты… – толстяк замялся, – ты уверен, что это нужно?

– Нет, но передумать мы уже не сможем. Где Наджад?

Он убивал, выслеживал и спасал, он был сегодня магом, воином и палачом. Остался крохотный, едва заметный шажок – и он станет еще и предателем… И вот потом все кончится. Кончится так или иначе.

– Вы еще не пришли в себя! – горячо заговорил Аджит. – Вам нельзя…

– Как раз подобные дела лучше делать не в себе, – невесело усмехнулся Газван. – Так где Наджад?

Господин камня отыскался в Старом Городе к востоку от Района Садов, в клубке улиц, зажатом меж Дорогой Царей и рекой. Вернее, отыскался не сам Наджад, а второй отряд, которым руководил смотритель.

Дома здесь теснились один к другому, солнце вызолотило осыпающиеся мозаики вдоль крыш, но в узких улочках царила тень. Среди крошащихся колонн и дряхлых акаций потрепанный отряд напоминал беженцев, чью деревню спалили степняки.

– Боги воплотились в вас, мудрый! – протараторил молодой чародей, похоже, выставленный за часового.

Он храбрился, этот юнец, еще утром считавший себя воителем. За его спиной Газван видел обожженных и раненых: кто сидел, кто лежал, многие обессилели настолько, что даже не повернули головы при появлении Верховного. Увязавшийся следом за Газваном целитель присвистнул.

– Отведи меня к Наджаду, – велел Первый. Вместо ответа часовой лишь промямлил нечто невразумительное.

– Он не сможет, – угрюмо сказал вышедший навстречу маг. – Господин камня остался там.

Неопределенный кивок на запад.

– Он мертв? – спросил из-за спины Аджит.

– Ему же лучше, если да!

Это выплюнул полный чародей в лохмотьях, но глухой ропот показал, что с ним согласны все. Газван поднял руку, призывая к молчанию.

– Рассказывай, – приказал он первому магу. – С самого начала.

– Наджад сказал, другие отряды уже нападают, – начал тот, – и наша цель – ударить в незащищенный фланг. Так и сказал, во фланг… Он бросил нас в лоб, без всякого укрытия. Все шло хорошо несколько мгновений, а потом настало пекло.

Он скривился, но продолжил, глядя вдаль поверх плеча Верховного:

– Мы собрались вместе и укрепили щиты. Там же, у всех на виду. Стало не до атаки, тут бы выжить… Так мы продержались еще… недолго. Нас было пятьдесят, и многие погибли почти сразу. Когда осталось меньше сорока, мы отступили, Наджад приказал рассеяться по зданиям. Ну, поначалу помогло, но в итоге стало даже хуже. По отдельности мы слишком слабы. Здесь двадцать три человека. Это те, что отступили… бежали… но смогли собраться и уйти, прикрыв друг друга. Где-то ползвона, как нас оставили в покое.

– Закатные колдуны мертвы, – глухо сказал ему Газван. – Семеди тоже. У стелы Джаркáса стоят союзники, и там же, в судейской палате, наш первый отряд. Война окончена.

– У нас многие без сознания. Остальные слишком слабы, чтобы их тащить.

– Пошлите за подмогой. Теперь уже можно.

Увидев, что Первый собрался уходить, чародей попробовал заступить ему дорогу.

– А вы, мудрый?

– А я пойду искать выживших. И разбираться с вашим воякой.

– Добейте, если гиена еще тявкает! – выкрикнул кто-то, и Газван обернулся.

– Если у тебя хватает сил на ненависть, иди за помощью. А с выжившими я разберусь сам.

К счастью, желающих спорить не нашлось. Свернув за угол и миновав брошенный в спешке особняк, Верховный остановился.

Вот так. Он поставил Наджада командовать, надеясь, что поджигатель войны оступится и сам свернет себе шею. Вот только шеи свернули двадцать семь магов, и они знать не знали, что Первый-в-Круге хотел угробить смотрителя. Боги, как легко предаваться размышлениям в тиши родного кабинета! Небо над Храмовым островом расчерчивают стрижи, в углу привычно капают мгновения в водяных часах.

Старик никогда не пойдет на примирение: он будет спорить и пререкаться, подзуживать и обвинять – пока и без того хрупкое понимание не начнет трещать по швам. Если он не сложит голову сам, нужно найти его и… позаботиться, а после списать все на закатных змей. Но, Бездна, как же тошно и муторно!

– Что здесь делает Сахир? – вдруг спросил целитель. Не оборачиваясь, Газван устало потер лицо.

– И ты молчал все это время? При Маузе, при этих…

– Он только что послал мне Зов. И вы так и не ответили!

Молчание казалось бесконечным. Проклятый ребенок! Но теперь-то уж что отпираться?

– Сахир присутствует при захвате Круга, – вздохнув, обернулся Верховный. – Видно, он решил, что все мы действуем заодно, и связался с тобой.

– Но он ошибся. – Глаза Аджита опасно сузились.

– Кишки Усира! Мальчик, ты согласился, что твой хозяин станет соправителем царевича вместо Семеди. Юли на здоровье, но этот переворот тебя не смутил. Что теперь не так?

– Сах мой племянник, а не игральная кость!

Время утекало сквозь пальцы, и Верховный начал терять терпение:

– Хорошо. Что он тебе сказал?

– Что в Круге почти никого не осталось. Все прошло гладко. Они кого-то повязали.

– Ну вот, ты видишь, как все славно. Ты же не думаешь, что я пошлю юнца, почти ребенка в бой?

– Боги! – Аджит зажмурился и затряс головой. – И я называл вас хитрым старым шакалом. Что там творится?

– Переворот, – просто ответил Первый. – Ученики Сафара и люди Саха взяли под стражу самых крикливых приспешников господина камня. Сегодня-завтра царевич подтвердит во мне Верховного, но для Круга я им останусь лишь по имени. Сафар только что захватил власть. Если я вытяну неделю, месяц, два… он потерпит. Так и быть, на время станем править вдвоем.

– Боги, боги, боги, боги… – без устали повторял Аджит.

Ждать было нельзя, и Верховный размашисто зашагал дальше. Новая улица была пошире, через каменную ограду перевесились усыпанные желтыми ягодами ветви: будто к празднику принарядился даже сад.

– Уходи, – коротко бросил Первый.

– Вот еще! Если он жив, я хочу увидеть вашу встречу.

Верховный не стал с ним спорить. Над крышей ближайшего особняка показались черные дымные клубы.

– Там кто-то есть! – Аджит сорвался с места, и Газвану оставалось лишь поспешить за ним.

Там – был не просто кто-то, а очень много кого. Редкие цветастые коввы терялись в пестроте одежд. Они выбежали на тенистый бульвар на краю Старого города, за каналом высились красные стены дворцового квартала. Пустые. Что ж, и на том спасибо… Меж зданий, выглядевших так, словно их обстреливали из катапульт, суетились люди: лоточники, чиновники и те, чье ремесло не угадаешь по одежде.

Приметив ковву цветов Зала Камня, Верховный устремился к ней. Под женский визг, с треском и пылью, часть крыши в горящем здании рухнула, взметнув к небу султан искр.

– Что происходит? – рявкнул Газван на мага, подпиравшего старый орех.

Чародей едва шевельнул головой. Под глазами его залегли тени, а щеки ввалились, как у голодающего.

– Горит контора сборщика податей…

– Сам вижу! Там есть кто-нибудь?

– Наджад, мудрый. Не знаю, кто еще. Троих мы вывели, но сколько было… не знаю. Я… прошу прощения, я не могу…

Маг опустился наземь и закрыл глаза. Рукав его коввы был оторван, все плечо превратилось в одну сплошную ссадину. Газван выругался.

– Займись им, – велел он спутнику, а сам начал проталкиваться ближе.

Он оказался в первых рядах как раз, чтобы увидеть, как в окнах третьего этажа испуганным зверем мечется темная фигура.

– Яйца Харса! – заорал над ухом мужик. – Мы же всех вытащили!..

– Лезь по стене! – крикнула полная женщина.

– Одежку! Несите одежку!

– Держись…

– Я видел навес в харчевне!

Горожане суетились, стаскивали тряпье, вопили… Верховный стоял неподвижно, глядя, как человек в лохмотьях – кто бы он ни был – пытается выбраться в окно. Наджад? Знай он точно, что это господин камня – быть может, развернулся бы и ушел. Кто знает? Теперь Газван не был так уверен.

Как легко задумывать что-то в тиши родного кабинета…

Простая арифметика: троих спасли, один млеет под опекой целителя… двадцать три человека, которых он клялся защищать, – и это может быть любой из них. А если Наджад… спасти, чтобы убить потом? Склочного старика, по чьей вине погибла сотня собратьев? Газван представил себе, как приставляет к шее Наджада светящийся клинок – и мотнул головой, стряхивая образ.

– Ну давай же!

Четыре мужика держали крашенное охрой полотнище – в самом деле навес из уличной харчевни… Оборванец держался руками за подоконник, с которого сполз минутой ранее, босые ноги нащупывали опору на покрытой изразцами стене. Завизжали женщины. Это одна рука сорвалась, так что человек забарахтался, пытаясь удержаться на четырех пальцах: слабых, дрожащих, соскальзывающих…

Газван не выдержал.

Глядя поверх голов, он выбросил вперед руку. Фигурка в почерневших лохмотьях отсюда виделась совсем крохотной, казалось – довольно потянуться и просто снять ее. Маг сжал пальцы. Стоило появиться блеклому, почти прозрачному в солнечный день мерцанию, и горожане раздались в стороны. Человек на стене смешно задрыгал ногами, когда воздушные пальцы аккуратно сжали его – но уже мгновение спустя ноги задели землю.

Первый услышал, как разом выдохнула толпа.

– Пустите. Ему нужна помощь!

Он зря старался: торговки, слуги и ремесленники сами расступались, поскорей убираясь с его пути.

Наджад так и сидел в пыли, а в протянутую руку вцепился так, словно еще висел там, на стене горящего дома. Газвану пришлось опуститься рядом – ведь не тащить болвана на себе! Даже под слоем сажи виднелись глубокие тени, въевшиеся в кожу под старческими глазами. Чародей остался без коввы, а некогда великолепную рубаху тонкого белого шелка расчертили кровь и копоть.

– Мои туфли, – вдруг отчетливо сказал старый маг. – Поищи, прошу тебя. Я… где-то потерял.

– Поищу. Ты цел?

– Цел… Они все мертвы, Первый, все мертвы. – Наджад еще крепче сжал его руку, Верховный даже не думал, что старик на это способен. – Они задохнулись. Я выволок двоих, но они были черные, как… как южане.

– Все в порядке… Теперь все в порядке.

Что еще сказать? Что вообще можно сказать?

Газван просто сжал плечо чародея. Тот выглядел потерянным и испуганным, как только что увидевший кошмар ребенок. Некогда дорогая, яркая вышивка на рукавах лишь подчеркивала жалость его положения.

– Они свалились, пока я лез в окно.

Газван не сразу понял, что речь о туфлях. Мягких, бурых, с золотым шитьем – если Первого не подводила память.

– Я найду твои туфли, – пообещал Верховный и добавил: – Ты пока что соберись с силами. Пора бы возвращаться к нашим.

Впрочем, он не был уверен, что старик его понял – или хотя бы расслышал.

Смятое письмо под последней страницей

Дражайшая Лай!

Должно быть, я утратил всякое право тебе писать. Сколь бы высоко я тобой ни дорожил, сколько ласковых имен ни выдумывал и носил на руках в прежние дни – прошло семь лет и, видят боги, эти годы были долгими! И сейчас, когда пишу, я не знаю, решусь ли передать послание, но я взял на себя смелость, ведь завтра предстоит безумный день и, может статься, для меня он станет последним. Что бы ни случилось, я уверен, ты обо мне услышишь. Уверен, Сахир рассказывал, что посулил твоим новым соотечественникам наш старик. Он наобещал представителей Рассветных королевств в Круге, открытые двери архивов, библиотек и все наши пыльные и не очень знания. Если каким-то чудом его замысел сложится и все пойдет как нужно, если каким-то чудом меня не испепелят собратья и не зарубят псы узурпатора, то и в Галате заговорят о Верховном маге Сафаре, и тогда ты сама решишь, увидимся ли мы. А если и не сложится… наутро я увижу своего сына, и одного этого я ждал слишком долго. Я не знаю, зачем я пишу это послание. Надеюсь ли я на что-нибудь, после казни твоего брата, после всех этих долгих лет? Не знаю, имею ли я на то право. Но если я все же соберусь с силами и решусь отправить это письмо – просто знай, что я помню все. Так, словно это было вчера.

Сафар

Эпилог

– Он безнадежен. – Аджит покачал головой, не зная, что сказать.

Несколько мгновений было слышно лишь треньканье первых утренних птиц. Целитель молчал, Верховный думал о своем, Мауз сосредоточенно обкусывал губы.

– Я смотрю на него, и мне кажется, что он давно мертв, – наконец выдавил советник. – Да простят меня боги!

– Он бы и умер, – горько протянул целитель. Он так и не привык, что его Дар может не все. – Если б не мы с Первым и не лекари. Вокруг него пляшут лучшие умы, другой бы уже знакомился с демонами.

Узурпатор и впрямь выглядел не лучшим образом. Тяжелый балдахин с шелковыми кистями лишь добавлял сходства с погребальным ложем – само тело на подушках уже давно напоминало мумию.

– Это следствие обезвоживания, – Аджит словно прочитал мысли Первого. – Лекари поят его, но все впустую! Достойная Ясирá пишет, что человек состоит, в основном, из вод, а без них телесные жидкости иссыхают. Он жив той силой, что я вложил несколько дней назад. Болезнь разъедает его изнутри.

– Боги, избавь меня от подробностей. – Мауз повел плечами, словно по спине его пробежали мурашки. – Я все равно не пойму. Скажи лучше, что с ним будет.

– Ну, несколько дней он проживет, – вынес вердикт целитель. – Может, неделю. Но не больше.

– Юный владыка опечалится, – вздохнул советник. – Он так надеялся…

«Интересно, что бы ты делал, приди Азас в себя?» – подумалось Первому. К счастью, вельможе достало смелости признаться самому:

– Но тогда всем нам пришлось бы тяжко. Не хочу лицемерить.

Верховный отпустил полог, и газовая занавесь с шорохом скользнула на свое место. Газвану показалось, все трое вздохнули с облегчением, когда с глаз скрылось изуродованное болезнью тело.

– Наверное, нужно рассказать Ианаду, – неуверенно предположил Мауз. Ему никто не ответил, и советник тяжело вздохнул. – Что ж, раз все неприятное досталось мне, то пойду отдуваться.

Он уже направился к выходу, когда Верховный окликнул его:

– Погоди!

Вельможа обернулся.

– Ты не передумал созывать Совет Достойных? Это… будет попахивать. Семеди делал то же самое.

– Согласен, – серьезно кивнул Мауз. – Но суть в том, что только достойные могут назвать опекуна. И очень важно, чтобы дворяне услышали и Неджру, и Жалимара, и тебя, наконец… И молодого владыку, да продлятся его годы и прирастет царство. Они будут торговаться, спорить, но поддержат. Поверь, я знаю, что делаю.

– Значит, мы не станем надевать на тебя маску прямо сейчас? – попробовал пошутить Газван.

Мауз потеребил перстень, пожевал толстыми губами и ответил:

– Нет. Сперва мы соберемся, поскандалим, а уж потом устроим переворот. Ругань – ритуал, освящающий благие начинания.

Газван невольно усмехнулся: не все в этом мире должно меняться. И хвала богам – иначе тяжелые времена были бы еще тяжелее.

– Хотел бы я так же верить в наших магов, – негромко сказал Аджит, едва двери за советником закрылись.

– Думаю, обойдется, – успокоил его Верховный. – Круг наелся войны, Мауз обещает многое, а Наджад… он больше ни с кем не будет воевать.

– Мне нужно осмотреть Ханнана. – Похоже, целитель тоже спешил убраться из пропахших болезнью комнат.

– Иди. Я буду здесь.

– Вам нужно отдохнуть!

– Я отдохну. Просто подожду тебя здесь, а потом отдохну.

– Я вернусь через ползвона! – Это была почти угроза. – И вы отправитесь в обитель, даже не спорьте!

Газван лишь улыбнулся.

Стражу в переднем покое сменили: теперь вместо Братьев там несли службу гафиры, хотя внешне изменилось немного. Все слуги узурпатора носили черное, а лица прятали и те, и эти. Верховный и сейчас не понимал роли ищеек в этой истории. Жалимар не казался врагом, но в голове не укладывалось, что войско, созданное для борьбы с магами, выступило вместе с Кругом. Жалимар преследовал свои цели – но какие? На этот вопрос еще предстояло найти ответ. Как и на многие, многие другие.

Газван бросил взгляд на скрытое тонким газом ложе.

Бездна, какую же кашу заварил Азас!.. Узурпатор. Фанатик. Признанный всеми царь – пусть и по праву силы. Он зря смолчал в тот последний разговор – теперь он так и не узнает, за что Азас возненавидел Круг, и возненавидел ли…

Предутренний сумрак разгоняли лишь две-три лампады, но Газвану вдруг стало душно. Откинув еще одни занавеси – в ноздри прянул запах отгоняющих москитов зелий, – Газван вышел на памятный балкон.

Река, цветом напоминавшая бурый клубок трущоб, что раскинулся к югу от города, оделась в рубище предутреннего тумана. Ни начала, ни конца, ни берегов. Не поймешь, где заканчивается вода, а где начинаются улицы и сады.

Какое же наслаждение после душных, пропахших курениями комнат! Газван закрыл глаза и вдохнул, пробуя утренний воздух на вкус. Столица гудела всю ночь, затихнув перед самым рассветом. Казалось, утонувшие в сумерках улицы залиты речной водой, над которой поднимаются купола храмов, крыши бань и торговых миссий. Башни Круга торчали из серой дымки, подобно копьям.

Из всех испытаний, выпадающих на долю мага, тяжелее и горше всего осознавать, что твоя земля тебя ненавидит. Все, что подданные Царя Царей почитают своим, – у чародея просто отняли. И этот туман. И воды великой реки, нагретые на солнце, что обнимают ноги, пока ты шлепаешь по мелководью. И виноградники, и рощи, где пахнет кедром, и прелью, и смолой…

Он не знал, сколько простоял так. Наверное, долго. Во всяком случае, занавеси вновь зашелестели, и на балконе показался Ханнан.

– Аджит напоминает о каком-то обещании.

Похоже, он сам не знал, о каком, потому что чародей остался рядом, тяжело опершись на перила. Туман расползался от реки, затягивал Район Садов, становясь все гуще и серее.

Теперь разгонять мглу над миром придется уже Маузу – и рассказывать подданным, что он последний заслон от подступившего к порогу мрака. Кишки Усира, и это «решить все раз и навсегда»? Ведь это самое начало, и неясно, каким царем окажется мальчишка, и нагади всего лишь отступили, взяли передышку, а ему недолго осталось быть Верховным.

И все же туман поутру предвещает солнце. Это его земля и его туман, он никому их не отдаст!

Мгла подползла уже к самому дворцу, когда Верховный обернулся к спутнику.

– Ну что, ты готов? – поинтересовался старый маг.

Ханнан осунулся, но был, как и всегда, мрачен. Это тоже хорошо – не все в этом мире должно меняться.

– К чему?

– Пора идти, – Первый-в-Круге немного помолчал. Слова катались на языке, и, боги, как же сладки они были! – У нас есть дом, Ханнан. Мы возвращаемся домой.