Текст книги "Культурно-историческая психология волевого действия: От прогноза – к поступку"

Способность к регуляции психических процессов и состояний отмечалась еще в работах Аристотеля. Направленность воли не только на внешнее действие, но и на внимание подчеркивалась в работах А. Вэна (1906), Т. Рибо (1894), У Джемса (1902, 1911). Однако в этих работах регуляция осуществляемого действия и различных психических процессов не ставится как особая проблема.

Идея регуляции поведения как особого самостоятельного процесса была ясно сформулирована в работах Ч. Шеррингтона (1969) и И. М. Сеченова (1953), развивших положение К. Бернара о саморегуляции. Ч. Шеррингтон и И. М. Сеченов считали, что саморегуляция, связанная с сознанием человека, не нуждается в наличии особого психического образования, именуемого волей, и осуществляется через работу определенных нервных центров, связанных с сознательным отражением.

Ч. Шеррингтон писал: «Иными словами, реакции рефлекторных дуг управляются механизмами, деятельность которых связана с сознанием. Этими высшими центрами тот или иной рефлекс может быть остановлен, запущен или модифицирован в его реакции с таким разнообразием и с очевидной независимостью от внешних раздражителей, что будет наивным прийти к заключению о существовании самопроизвольного внутреннего процесса, именуемого волей» (Шеррингтон, 1969, с. 382).

Против признания воли самостоятельной силой, способной побуждать действия или тормозить их, модифицировать их в процессе осуществления, выступал И. М. Сеченов. Признавая реальность произвольного (волевого) поведения и его произвольной регуляции, И. М. Сеченов искал конкретные механизмы (физиологические и психические), которые управляют таким поведением.

Он критикует расхожую мысль о том, что «так как человек волен поступать и согласно своим мыслям и желаниям, и наперекор им, – значит, между ними и поступками должна стоять особая свободная сила, которая и называется волей» (Сеченов, 1953, с. 246). Причину действий человека И. М. Сеченов видит в чувственных возбуждениях, мыслях и моральных чувствах, придающих действию определенный смысл, и считает, что «безличной холодной воли мы не знаем; то же, что считается продуктом ее совместной деятельности с чувством и разумом, может быть прямо выводимо из последних» (там же, с. 302). Оценивая свою позицию, он пишет: «Разбираемое учение действительно урезывает у человека некоторый придаток, навязанный ему теоретически, но такой, который, не будучи необходимым для производства действий, ставит человека вне законов земли, т. е. тон среды, где он действует» (там же, с. 318).

Регулятивную функцию воли сделал предметом своего анализа М. Я. Басов (1922). Воля понимается им как психический механизм, через который личность регулирует свои психические функции, прилаживая их друг к другу и перестраивая их в соответствии с решаемой задачей.

Власть личности над своими душевными состояниями, писал М. Я. Басов, «возможна только лишь при наличии в составе ее душевного единства некоего регулятивного фактора. Таким фактором здоровая личность всегда и обладает в действительности.

И имя его – воля» (там же, с. 14). По его мнению, регулятивная функция воли всегда проявляется во внимании, которое есть «акт регуляции». Волевое усилие М.Я. Басов рассматривает как «субъективное выражение регулятивной волевой функции», или внимание, поскольку это «одно и то же явление, лишь обозначаемое различными терминами» (там же, с. 19, 29). М.Я. Басов полагал, что восприятие, мышление, эмоции (чувствование), движения регулируются вниманием через смену содержания сознания, т. е. через отвлечение внимания. Воля лишена способности порождать действия или мысли, она только регулирует их, считал он.

Идеи произвольной регуляции действий человека и различных психических процессов были развиты в работах Л. С. Выготского. Признавая за волей функции побуждения и выбора действий, главным в проблеме воли он считал произвольную регуляцию поведения и психических процессов. Отсюда меняется и контекст, в котором ставится вопрос о воле. Первичной проблемой становится не порождение действия, а «овладение собой». В рамках этой проблемы воля есть одна из стадий «овладения собственным поведением».

Волю Л. С. Выготский рассматривает как высшую психическую функцию, как «продукт исторического развития», поэтому «всякий волевой процесс первоначально процесс социальный, коллективный, интерпсихологический» (Выготский, 1982, с. 116). Поскольку всякая высшая психическая функция в ее первоначальных формах есть, по его мнению, процесс внешний и часто разделенный между двумя людьми, то первые формы овладения собственными процессами видятся им в использовании внешних стимулов, в намеренной организации среды, вызывающей определенное поведение (Выготский, 1983, с. 278). Дальнейшее развитие воли он видел в том, что ребенок, выполняя приказы других в коллективной деятельности (например, игре) и управляя другими, научается управлять и собой, используя речь как универсальное средство общения людей. В своих развитых формах волевая регуляция опосредована искусственными знаками (психологическими орудиями) и осуществляется объединением различных психических функций в единую функциональную систему, выполняющую регуляцию деятельности или какого-то психического процесса (Выготский, 1983).

Управление аффектами и действиями считал сущностью воли К. Левин. Волевое действие, по его мнению, есть действие «надполевое», когда «при действии, которым мы владеем, типичным является то, что вся наша личность не поглощена данным полем; мы стоим как бы над вещами, сохраняя большую власть над действиями» (Lewin, 1926, p. 85).

Как особую форму регуляции поведения понимает волю Л. М. Веккер. Он выделяет три формы регуляции: непроизвольную, произвольную и волевую. Волевая регуляция есть высшая форма произвольной регуляции поведения со стороны личности, когда регуляция осуществляется на основе критерия «интеллектуальной, эмоционально-нравственной и общесоциальной ценности» (Веккер, 1921, с. 196). Необходимость волевой регуляции Л. М. Веккер связывает с переводом регуляции на личностный уровень.

В рамках регуляционного подхода развивает представление о воле В. К. Калин. Необходимость нового подхода к воле он видит в том, что исследования воли в рамках анализа предметного действия не привели к успеху в раскрытии сущности воли. Он считает, что специфику воли нельзя выделить и при анализе побудительной сферы личности и сознательного преодоления препятствий. Выход им видится в том, чтобы перенести «целевую функцию волевых действий» с объекта на самого субъекта, «на перестройку организации психических функций». Иными словами, вслед за Л. С. Выготским он ставит вопрос о воле не в связи с проблемой порождения действий, а в рамках проблемы овладения собой.

«Волевая регуляция, – пишет он, – это сознательное, опосредованное целями и мотивами предметной деятельности создание состояния оптимальной мобилизованности, оптимального режима активности и концентрирования этой активности в нужном направлении, т. е. целенаправленное создание такой организации психических функций, которая обеспечивала бы наибольшую эффективность действий» (Калин, 1968, с. 177).

Таким образом, сущность воли В. К. Калин видит в преобразовании исходной организации психических процессов в необходимую для достижения поставленной цели, в изменении состояния и направленности мобилизации. По его мнению, это есть проявление самосубъектных отношений, т. е. активности, направленной не на внешний мир или других людей, а на самого себя. Реальность такой задачи преобразования своего состояния в связи с осуществляемой деятельностью подтверждается анализом работы операторов сложных систем.

Уже отмечалось, что регулирующую функцию воли наряду с побудительной выделял В. И. Селиванов. Он определял волю как «способность человека сознательно регулировать свое поведение».

«Итак, – указывал он, – воля есть регулирующая функция мозга, выраженная в способности человека сознательно управлять собой и своей деятельностью, руководствуясь определенными побуждениями и целями» (Селиванов, 1976, с. 17). Иначе говоря, в число функций воли В. И. Селиванов включал регуляцию эмоций и психических состояний, создание психической устойчивости, обеспечивающей успешность деятельности.

Как управление собой при появлении внешних и внутренних препятствий рассматривают волю Г. Д. Луков, А. Ц. Пуни, Н. П. Рапохин, П. А. Рудик, Б. Н. Смирнов и др.

Как сознательную регуляцию деятельности и психических процессов и состояний понимает волю М. Брихцин (Brichcin, 1981).

В связи с поиском смысла жизни и выбором жизненного пути рассматривает регуляцию психических состояний как проявления воли В. Е. Франкл (Erankl, 1978). Ориентация на жизненные смыслы, по его мнению, позволяет поддерживать эмоциональную устойчивость даже в самых неблагоприятных внешних условиях (например, при заключении в фашистский концлагерь).

Одной из функций воли Р. Ассаджиоли признает регуляцию других психических процессов (Assagioli, 1974). Он полагает, что воля занимает центральное место в ядре личности и через нее «Я» управляет мышлением, эмоциональными переживаниями, желаниями, воображением и другими психическими процессами. Преодолевая, например, страх, воля проявляется в виде храбрости и решительности.

Р. Мэй рассматривает способность к самоорганизации при осуществлении действий по достижению цели как функцию воли.

Исследования регуляции психических процессов породили в рамках проблемы воли проблему саморегуляции, которая вскоре выделилась в практически самостоятельную область исследований, где основным предметом анализа являются не воля или волевые процессы, а приемы саморегуляции. Часть исследований этого направления, не потерявшая связь с проблемой воли, часто осуществляется под названием «эмоционально-волевая регуляция».

Основанием для выделения описанных подходов в исследовании воли явились реальности, подлежащие объяснению, и функции воли. По механизмам волевой регуляции в истории науки было предложено два типа теорий воли:

♦ автономные (волюнтаристические);

♦ гетерономные (интеллектуалистические, эмоциональные) (Выготский, 1982б).

Выделенные нами подходы и существующие теории воли в одинаковой мере присущи всем направлениям психологии независимо от тех философских основ, на которых строится конкретное направление психологии. Учитывая, что длительное время исследования воли широко проводились только в советской психологии, основанной на положениях марксистско-ленинской философии, самостоятельный интерес представляет анализ проблемы воли в работах основоположников диалектико-материалистической философии.

Первым экспериментальным исследованием воли принято считать работу Н. Аха, хотя сам он называл своими предшественниками Е. Кольмоттера и К. Ригера.

Первый опубликовал в 1863 г. описание наблюдений за волевой регуляцией глубины и длительности сна.

В опытах К. Ригера испытуемые в течение двух минут удерживали груз на горизонтально вытянутой руке, движение которой фиксировалось на ленте кимографа.

Довольно широко проводились и XIX в. и исследования времени произвольных реакций с опорой на данные самонаблюдения, как того требовала официальная психология, сложившаяся под влиянием идей В. Вундта.

Опираясь на эти исследования, Н. Ах предложил метод, который получил название метода систематического экспериментального самонаблюдения (Ach, 1910).

Суть этого метода сводилась к тому, что «переживание, вызванное с помощью внешних экспериментальных средств, всякий раз подвергалось полному описанию и анализу в промежутке времени, непосредственно следующем за опытом». Испытуемые описывали свои переживания от момента предварительной команды до появления стимула, затем до совершения реакции (как центральное исследуемое переживание), и, наконец, после реакции испытуемый в беседе с экспериментатором, давал отчет обо всех переживаниях в течение всего опыта.

В следующей работе Н. Ах разработал комбинированную методику, суть которой состояла в попытке измерить силу детерминирующей тенденции, необходимой для разрыва ассоциативной связи, а прочность последней определялась частотой повторений реакций.

Испытуемый семь дней подряд заучивал два ряда бессмысленных слогов; слоги первого ряда рифмовались (пяр-няр), слоги второго ряда были перестановками (дур-руд, цут-туц), третью часть составляли несвязанные слоги (сул-рид). Затем испытуемому предъявлялся новый ряд слогов, включающий слоги из первых двух рядов и новые слоги. По предварительно даваемой инструкции на каждый слог испытуемый должен был отвечать в один день рифмующимся с ним слогом, во второй день – перестановками букв в слоге. Таким образом, в одном случае испытуемый осуществлял как бы «индифферентную» деятельность с новыми слогами, «гомогенную» деятельность со слогами из первого ряда и «гетерогенную» со слогами, которые требовали перестановок по второй инструкции и должны были действовать против детерминирующей тенденции новой инструкции. (Аналогичная ситуация и второй инструкции.) Оказалось, что репродуктивная тенденция при «гетерогенной» деятельности действует тем сильнее, чем больше было повторений при предварительном заучивании слогов (там же).

С возражениями против некоторых положений этих работ выступил О. Зельц, который указывал, что Н. Ах подменил предмет исследования и вместо волевого акта занимался изучением самого действия и потому не увидел борьбы мотивов, характерной для воли и традиционно связанной с проблемами этики поведения, не увидел эмоций в волевом акте, которые вмешиваются в процесс принятия решений.

В 1910 г. появилась работа А. Мишота и Н. Прюма по исследованию процесса выбора из двух альтернатив. По поводу этой работы продолжался спор Н. Аха и О. Зельца, в котором первый отстаивал свое понимание волевого акта как связанного с преодолением препятствий, а второй считал, что воля связана с борьбой мотивов.

Результаты работы Мишота и Прюма в 1920 г. были подвергнуты проверке Р. Уилером, в опытах которого использовался другой стимульный материал (выбор картины). Эти опыты, в свою очередь, подверглись критике по многим основаниям Я. Линдворски. Последний провел опыты, в которых испытуемые добровольно соглашались терпеть неприятные ощущения (предлагалось, например, в интересах науки нюхать сероводород). Поскольку результатом опытов был лишь самоотчет испытуемых, то интересных данных в этом исследовании получено не было.

Несколько работ по исследованию выбора было выполнено под руководством Г. Штерринга, однако они были малоинтересными и сурово критиковались.

В 1932 г. была опубликована работа X. Рорахера по экспериментальному изучению воли с помощью разных методик.

Он ввел так называемую методику максимальной эффективности, один вариант которой заключался в том, что испытуемый должен был предельно длительно удерживать максимальное по силе натяжение на эргографе, а второй вариант сводился к максимальному по длительности удержанию вытянутой руки (со стимуляцией электротоком или без стимуляции). Результаты проведенных опытов, полученные из самонаблюдений испытуемых, привели X. Рорахера к выводу о том, что чувства и интеллект влияют на силу воли, а целью хотений является удовольствие.

В опытах по голоданию, проведенных X. Рорахером, проявилось различие воли и влечения, что наставляло рассматривать их как два самостоятельных вида переживаний и активностей и свидетельствовало, по его мнению, о невозможности сведения воли к мотивации.

Интересные объективные результаты были получены при исследовании роли внимания виолевом акте.

При удержании максимального натяжения на эргографе X. Рорахер предлагал в первой серии непрерывно суммировать двузначные цифры, а во второй серии внимание испытуемых ничем не отвлекалось. Оказалось, что в первой серии время максимального натяжения было значительно меньшим, чем во второй. Эго позволило X. Рорахеру сделать вывод, что отвлечение внимания от цели действия сказывается на силе волн. Сходные опыты были затем проведены и в советской психологии, и в основном выводы Рорахера были подтверждены, но в ряде работ получены отличающиеся результаты. Самостоятельный интерес представляет мысль Рорахера о роли предвосхищения возможных последствий действий в борьбе мотивов (Rohracher, 1932).

X. Рорахеру принадлежит и первая классификация методов исследования воли. Он выделил:

• метод реакций (Н. Ах);

• метод выбора (А. Мишот и Н. Прюм);

• метод максимальной эффективности (У Крепелин, X. Рорахер);

• метод принятия неудовольствия (Я. Линдворски).

Позже к проблеме методов вернулся Н. Ах, дополнив их классификацию. С анализом и повторением работ Н. Аха выступил Ф. Эвелинг. Он считал, что воля не сводится к усилию и не совпадает с произвольным действием.

Оригинальный теоретический и экспериментальный подход к исследованию воли предложил К. Левин. В первой своей работе он попытался опровергнуть широко распространенное в его время мнение, что ассоциации обладают самостоятельной побуждающей силой. Сторонник ассоцианизма, один из зачинателей экспериментальной психологии Г. Эббингауз писал, что «душа не обладает никакой непосредственной властью над движением тела, кроме той, которую она получает через посредство своих кинестетических представлений, связанных ассоциацией с движением» (Эббингауз, 1912, с. 267). На основе таких представлений Н. Ах и пытался измерить исходящую от принятой человеком цели мотивирующую силу, необходимую для преодоления тенденции ассоциации проявиться в действии.

К. Левин повторил с некоторыми изменениями опыты Н. Аха. В его опытах давались 24 слога, на 6 из которых испытуемый образовывал рифмы и заучивал их в 250 повторениях; на другие 6 слогов испытуемый образовывал перестановки букв и тоже заучивал их в 250 повторениях, а на остальные 12 слогов испытуемый по очереди заучивал рифмы и перестановки (по 125 повторений на каждый вариант). Затем проводились две серии опытов с разными инструкциями. В одной серии испытуемый должен был отвечать рифмой на все 24 слога, в другой – перестановкой. Результаты (время ответа и число ошибок) оказались одинаковыми в обеих сериях и по всем трем группам слогов (Lewin, 1917). В последующих опытах К. Левин варьировал частоту повторений при заучивании пар слогов (от 6 до 270 повторений разных слогов). Различий между временем ответа на долго заучиваемые и заучиваемые нары слогов не оказалось. Более того, в последующих опытах обнаружилось, что пары слогов, повторенные при заучивании всего 2–3 раза, дают большую интерференцию в контрольных опытах, чем повторенные 20 раз (Lewin, 1926).

Отсюда К. Левин делает вывод, что ассоциации сами по себе не обладают побудительной силой, а повторение реакций не увеличивает тормозящее влияние ассоциаций на последующие действия с этим же материалом. Влияние гетерогенной ситуации на время ответа он объяснял тем, что в гомогенных условиях новой деятельности испытуемый не действует заново (рифмует или перестраивает), а лишь повторяет старое действие, и потому неожиданный слог, гетерогенный заданию, приводит к переходу на реальное действие и ведет к задержке ответа или ошибке.

К. Левин пытался исследовать «надполевое» поведение через создание ситуаций, при которых человека вводили в особое «динамическое поле» и наблюдали за его реакцией в этом жизненном пространстве, за попытками создать новое пространство поведения и выйти из старого поля. Например, испытуемого приглашали якобы для исследования памяти в лабораторию, где он неожиданно находил прекрасно сервированный, полный вкусной еды стол. Испытуемого приглашают сесть за стол и есть под наблюдением экспериментатора, который будет вести записи о его поведении за столом. В этой ситуации почти все пришедшие на опыты отказываются от еды, и лишь немногие сумели переконструировать для себя ситуацию и принять предложение экспериментатора. В другом варианте испытуемого приводили в комнату, где было много девушек и играла музыка, и неожиданно просили выбрать даму и танцевать с нею иод наблюдением присутствующих и экспериментатора. Из тех, кто согласился на это, почти все вели себя очень скованно и неловко в танцах. Подняться над ситуацией и вести себя так, как будто в этом и заключалась их потребность или это соответствовало их намерениям, смогли очень немногие. Таким образом, волевое поведение К. Левин связывал с возможностью человека к образованию квазипотребностей. Он полностью отрицал наличие такой возможности у животных, тем самым признавая волю чисто человеческой способностью (там же).

Как волевое поведение рассматривает К. Левин разрешение конфликтов. Он выделяет три типа конфликтов.

Первый тип возникает при выборе одной из двух равнопривлекательных, но несовместимых целей (например, пойти в кино или в консерваторию на концерт). Обычно при разрешении этого конфликта быстро привлекаются другие основания, и нерешительность длится недолго.

Второй тип конфликта наблюдается при выборе из двух отрицательных целей или действий. Это конфликт стабильный, длится долго и часто решается таким образом, что субъект стремится избавиться от этой ситуации.

Третий тип конфликта возникает при совмещении в одном объекте или действии привлекательных и отрицательных свойств. К. Левин приводит здесь пример поведения мальчика, желающего съесть печенье, но знающего, что будет за это наказан матерью. Выход из таких конфликтов часто ищется в переконструировании ситуации через переоценку либо положительных последствий действия или качеств предмета, либо отрицательных. В данном примере мальчик просто уверяет себя, что печенье черствое и потому невкусное, и тем самым снимает побуждение к действию.

В работах Ю. Куля (Kuhl, 1985, 1987) исследуется успешность волевой регуляции в зависимости от ориентации испытуемых на действие или состояние (т. е. на отрицательный прошлый опыт или возможные неудачи, связанные с отрицательными переживаниями).

В работах В. Мишель исследовалось развитие способности детей воздерживаться от желаемого поведения и использовать различные приемы волевого торможения. Показано, что дошкольники практически не пользуются такими приемами и перелом наступает около девяти лет.

Как самостоятельная проблема в американской психологии в 1930-х годах была поставлена задача исследований такой труднопереводимой на русский язык характеристики поведения и личности, как persistence (настойчивость, упорство, выдержка, терпеливость и т. п., т. е. несколько различных личностных свойств, традиционно относимых в советской психологии к волевым свойствам личности). Эта проблема сохранилась и в современной американской психологии, пережив два периода повышенного к ней интереса. Часть этих работ была проанализирована в работе А. И. Самошина (Самошин, 1968).

Основы этой проблемы были заложены еще в работах Г. Ланкеса и Е. Вебба, продолжавших исследования Н. Аха. Е. Вебб обосновал положение, что тенденция к завершению действия и его повторению определяется устойчивостью намерения. Эти исследования послужили толчком к выделению persistence в самостоятельную проблему. Большой круг исследователей рассматривает настойчивость (persistence) как устойчивую характеристику субъекта, стабильную черту личности, проявляющуюся в поведении.

Заставляя испытуемых решать различные задачи (иногда неразрешимые), исследователи измеряли либо общее время решения, либо количество предпринимаемых попыток. Оказалось, что измеренная таким образом настойчивость плохо коррелирует с различными задачами и с экспертными оценками поведения этих испытуемых в реальной жизни. Заметной оказалась тенденция к росту настойчивости с возрастом (до 16 лет). Были выявлены корреляции и с таким личностными чертами, как невротизм и интровертированность. Различными оказались показатели persistence в двигательной и интеллектуальной деятельности.

В контексте мотивационных зависимостей исследовалось проявление настойчивости в связи с силой мотива или значимостью цели, а также с ожидаемым успехом или неудачей действия, в связи с тем, как понимает испытуемый причину успеха или неудачи: приписывает ли он их себе или случайностям среды. В этой группе исследований особо интересные для проблемы воли результаты были получены в работе Н. Физера.

Испытуемым предлагалось решить задачу Эйлера (неразрешимую). Были отобраны две группы испытуемых. В одной группе мотив достижения успеха был сильнее, чем мотив избегания неудачи (Ms>Maf), а в другой группе, наоборот, испытуемые стремились в большей мере избежать неудачи (Ms<Maf). Поскольку никто из испытуемых не знал, что задача неразрешима, то половине каждой группы сообщали, что вероятность успешного решения задачи (р) равна 0,75, а второй половине испытуемых в каждой группе говорили, что р = 0,05. В первой группе (Ms>Maf) большое число попыток решения показали те испытуемые, которым сообщили, что р = 0,75. А во второй группе неожиданно большую настойчивость показали те испытуемые, которые знали, что успех равен почти нулю (р = 0,05). То есть испытуемые второй группы, обладая таким же интересом к решению задачи, проявляют этот интерес только в ситуации, где их нельзя упрекнуть в неспособности. В задачах с высокой вероятностью успеха при первых неудачах они стараются прекратить попытки, демонстрируя мнимое нежелание решать их. Другими словами, за мотивом избегания неудачи у них скрывается потребность в сохранении высокого статуса. Это означает, что настойчивость в данном случае не определяется волей, а зависит от многих факторов, среди которых главными являются сила и содержание мотива действия, потребность в оценке и, возможно, в самооценке, уровень притязаний и др. Частичное подтверждение этому можно найти в работах других авторов (Arkes, Garske, 1982).

Похожие результаты были получены и в работе Д. Стариесса и О. Циннера, которые считают, что различная настойчивость в таких задачах связана с самооценкой, что подтверждается и в работах других авторов.

Традиционные для проблемы воли вопросы торможения желаемого поведения рассматриваются в рамках самостоятельных исследований моральной регуляции действий человека и развития морального поведения.

В этих работах изучаются условия воплощения моральных норм в действиях людей, приемы торможения неприемлемых с точки зрения морали желаемых действий. Показано, что простое знание моральных норм – без выработки необходимых установок – не обеспечивает должного поведения. В ряде исследований делаются попытки обучения моральному поведению через ролевую игру. Эти исследования позволяют рассматривать формирование поведения по моральным нормам до появления соответствующей ему потребности как поведение волевое. Поскольку сами авторы этих исследований моральное поведение в его становлении не рассматривают как волевое и изучают в основном другие аспекты поведения, мы ограничимся в работе указанием на анализ этих исследований, проведенный Е. В. Субботским и С. Г. Якобсон.

Многие физиологи и психологи связывали решение проблемы воли с изучением центрального торможения, открытого И. М. Сеченовым, так как выбор нужного поведения они сводили к проблеме торможения неадекватных ответов. На основе своих опытов X. Дельгадо делает вывод об одинаковом характере произвольного и вызванного электрическим раздражением поведения, поскольку он считает, что «роль воли в основном сводится к тому, чтобы привести в действие уже сложившиеся механизмы».

Дальнейшее исследование произвольных действий пошло по линии, с одной стороны, выяснения закономерностей физиологических процессов, происходящих в различных образованиях головного и спинного мозга при осуществлении произвольных движений, а с другой – поиска неврологических механизмов, ответственных за организацию и осуществление произвольных движений и других процессов.

Делались и попытки понять поведение как свободное и независимое от среды, осуществляющееся на основе спонтанной активности нервной системы. Как известно, идея о спонтанных движениях была высказана еще А. Боном, но современные исследования спонтанной активности нейронов мозга и спонтанных движений в большей мере связываются не с произвольностью поведения, а с функционированием врожденных потребностей и соответствующих им механизмов.

Самостоятельную линию исследования, но по логике примыкающую к проблеме воли, представляют исследования развития произвольных движений у детей. К этой линии работ относятся и исследования речевой регуляции движений, выполненные под влиянием работ А. Р. Лурии.

В традициях восточного человекознания теоретические проблемы воли практически не обсуждаются, но эмпирически найден ряд приемов развития волевых качеств личности.

Таким образом, характерной особенностью изучения воли в западной психологии является то, что традиционная проблематика была поглощена в послевоенные годы другими проблемами и дальнейшие исследования волевой регуляции велись практически без обращения к понятию воли (в рамках исследования мотивации, persistence, спонтанной активности, моральной регуляции поведения, психотерапии, развития произвольных движений и действий). В последние годы наблюдается оживление интереса к собственно проблеме воли и осознанному выделению волевой регуляции как самостоятельной проблемы (Kuhl, 1985, 1987; Nuttin, 1987; и др.).