Текст книги "Три жизни"

Бабка

Я захожу в Знаменский кафедральный собор Тюмени. Солнечный день, я изрядно устал бродить по городу, проголодался, а солнце пекло так сильно, что мне просто был необходим отдых в прохладном помещении. Здесь имелись все необходимые для православного собора атрибуты: иконы, свечи, позолота, росписи на стенах. Я просто ходил и созерцал.

В момент очередного погружения в свои мысли (я путешествовал один уже седьмой день) я услышал из тёмного угла тихое и невзрачное «молодой человек». Я оглянулся и увидел в тени старую бабку. Она была маленькая, низкая, слабая, кривая и уставшая. В руках она держала инвалидную палку.

– Молодой человек, а вы сюда не на машине приехали? – всё так же тихо и невинно спросила она.

– Нет, – честно и немного с недоверием ответил я.

– Мне просто нужно добраться до Ильинского женского монастыря, он здесь недалеко, рядом.

– Да, я знаю. Вам пешком недалеко будет, минут десять.

– Так как же я доберусь, у меня вот, – она показала на свой костыль и ждала от меня дальнейших действий.

Я чувствую, что мне этот диалог не нравится, причём с самого его начала. Уже начинаю думать, как бы аккуратно его закончить.

– Тогда поезжайте на автобусе.

– Сегодня же день города, автобусы по-другому ходят, всё перекрыто, да и денег у меня нет.

Я не знал, чего я хочу больше – помочь ей или избавить себя от этого разговора. Думал, что я ещё могу сказать или сделать для неё. Можно было бы сообщить, что у меня тоже нет денег, или просто уйти, ничего не ответив, ведь я видел её в первый и последний раз. Но я всё же сказал:

– Давайте я вам такси вызову.

– Так денег же нет.

– Я за вас заплачу.

– Дорого ведь…

– Ничего страшного.

Бабка начинает меня благодарить и звать кого-то ещё по имени Татьяна. Вскоре к нам подошла ещё одна бабушка чуть моложе.

– Таня, я нашла нам молодого человека, который поможет, посиди пока здесь, рядом.

Я поздоровался с Татьяной и вышел на улицу вызвать такси. Поговорив с оператором и постояв немного на солнце, я постарался понять, что я чувствую. Мне не было хорошо от того, что я решил помочь им, не жалел о потраченных деньгах или ещё чего. Я ничего не чувствовал и лишь воспринимал всё так, как будто бы это и должно было случиться. Как если бы они являлись моими родными или друзьями. Я думал, что это вроде как моя обязанность – помогать людям.

Было жарко, весь город праздновал свой день рождения. Я находился в Тюмени лишь второй день, поэтому было приятно бродить по новым местам, наблюдать со стороны праздник, быть вечным путешественником. С этими мыслями я вернулся к православным женщинам, чтобы сказать, что всё хорошо.

– Ну что, молодой человек?

– Всё хорошо, такси скоро приедет.

– Спасибо вам ещё раз.

– Не за что.

Такси должно приехать в течение десяти минут, поэтому у меня имелось время послушать истории бабки, которая была для меня абсолютно незнакомым человеком. Собственно, такой она для меня и осталась. Даже имя её не узнал. Слушал про Крестный ход в Екатеринбурге, на который она не пошла. Зато в нём участвовала Татьяна, которая сидела недалеко от нас, облокотившись спиной на стену. Она дремала.

– Она с Крестного хода так и не спала нормально, а после него каждый день служба была, вот и засыпает на ходу, – объясняла мне бабка.

– А вы тоже на службу ходите?

– Да, бывает. Я часто прихожу в церковь.

У меня начал звонить телефон, уведомляя о том, что такси приехало. Я сказал бабушкам, чтобы они выходили, а сам пошёл встречать водителя. Машина подъехала прямо ко входу, из водительского сиденья которой вышла молодая женщина.

– Здравствуйте, мне нужно двух бабушек довезти до Ильинского женского монастыря, он здесь недалеко.

Женщина несколько замешкалась и спросила:

– А бабушки-то где?

– Сейчас подойдут, – из дверей собора как раз выходили мои знакомые.

– А где этот монастырь находится?

– На Северной.

– Что-то я не помню там монастыря…

Я искренне не понимал, почему она так нервничает, но выглядело это забавно. Решил немного пошутить и сказал:

– Возможно, это начинается роман Стивена Кинга…

Она начала хлопать глазами, смотреть по сторонам и довольно громко говорить: «Что?!», «Что?!». Я не выдержал и засмеялся.

– Просто довезите двух бабушек до монастыря, пожалуйста.

Всё хорошо. Вот, посмотрите на карте – это недалеко. И возьмите деньги.

Тут как раз подошли её пассажиры. Татьяна спросила моё имя и пообещала, что будет молиться за меня. Я улыбнулся им в ответ и попрощался. Через минуту машина уже уехала. Я вспомнил, что хотел есть уже несколько часов, и, наконец, пошёл в центр города обедать.

Вечер. Я гуляю по набережной Тюмени по направлению к Ильинскому женскому монастырю. Нет, я не шёл туда с целью встретиться со своими новыми знакомыми. Так получилось, что я собирался посетить это место ещё до приезда в город. Чего-то интересного в Тюмени было не так много, и, как в большинстве российских городов, значительную часть достопримечательностей составляли здесь монастыри, соборы и церкви. Я просто хотел посетить одну из них.

На подходе к монастырю я увидел вдалеке ту самую бабку. Она разговаривала с каким-то мужиком. Их диалог довольно быстро закончился, и её собеседник направился в мою сторону. Он улыбнулся мне и с насмешкой произнёс:

– Слушай, бабка странная какая-то… Ей тут дойти до Красноармейской надо, а сама на костылях.

– А она что, далеко, улица эта? Я просто не местный.

– Ну она, похоже, тоже не местная, ха-ха-ха, – внезапно закончил наш разговор мужик и пошёл дальше.

Я был несколько озадачен и заинтригован, хоть и предполагал, что сейчас будет. Я решил подойти к ней и узнать, что же она ещё для меня приготовила.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – с удивлением посмотрела она на меня.

– Мы уже виделись, я вам сегодня помог добраться сюда.

– Да-да, помню, спасибо вам ещё раз.

– Да не за что, – улыбнулся я ей в ответ.

Я уже собирался уходить в сторону монастыря, дав понять, что больше мне сказать ей нечего, как вдруг услышал:

– Молодой человек…

– Да?

– Могу я вас ещё кое о чем попросить?

– Что такое?

– У меня пенсия только на следующей неделе приходит, а лекарства купить надо. Могли бы вы мне денег дать на них?

Во мне начали подниматься обида и злость. Стало дико стыдно за такое нескромное поведение. Почему я вообще должен ей помогать? Что она мне сделала? Ладно, если бы мы с ней виделись в первый раз, тогда я, может быть, и помог. Но почему она решила, что я теперь буду помогать ей всегда? Неужели она считает, что у меня самого нет никаких проблем и мне не тяжело? Этот чёртов эгоизм, который живёт в нас, прикрывается крестом и подпитывается давно забытой, приниженной человеческой добротой и отзывчивостью, не даёт мне покоя и приводит в гнев. Стараясь держать себя в руках, я ответил:

– А что церковь? Они вам не помогают?

– Да нет, кто мне там поможет… Я ведь прихожанка просто… Там у многих и свои проблемы, наверное, есть…

Я молчал и не знал, что ещё могу ей сказать. Всё было настолько неприятно, что я хотел как можно быстрее уйти и не видеть её. Вдруг она внезапно продолжила:

– Ну не буду ведь я вас просить… У меня тоже достоинство, наверное, есть…

Как же много мне хотелось ей высказать тогда. Я всё ещё держал себя в руках, но с каждой секундой это получалось всё труднее. Через некоторое время я выдавил из себя:

– Слушайте… я правда не знаю, что мне вам сказать…

Больше ничего. Я пошёл от неё в сторону монастыря как можно быстрее. Как только я перестал её видеть и слышать, мне стало легче, но злость все ещё оставалась во мне.

Я не стал заходить в монастырь. Стараясь как можно меньше на него смотреть, я глядел в сторону побережья реки и пытался отвлечься от всего плохого. Последний раз взглянув на золотые купола, я пошёл до хостела.

P.S.

Это был я образца 2018 года. Сейчас, читая эти строки спустя шесть лет, мне, мягко говоря, неловко за своё столь неоправданно агрессивное эмоциональное состояние. Заставить меня сегодня разозлиться из-за такой чепухи просто невозможно. И за такси бы заплатил, и за лекарства, и ещё на ужин бы денег дал.

Эх, взросление, взросление…

Поцелуй

Две женщины – это значит вдвое больше неприятностей, чем одна женщина.

Теперь неприятности у меня были с обеих сторон.

А я посерёдке. В пролёте…

© «Макулатура», Чарльз Буковски

Я выхожу из университета, когда стрелка на моих часах перевалила за десять вечера. Середина сентября в Томске, поэтому уже темно и довольно холодно. Кристина названивает мне и говорит, что замёрзла. А ещё говорит, что я мудак. Ведь мы договорились встретиться ещё час назад. Надо иметь особенную наглость, чтобы заставлять любимую девушку ждать тебя час на улице и мёрзнуть. Я просто не знал, что занятие, которое я проводил для кураторов-второкурсников, так затянется. Тем не менее, как только я освободился, я сразу побежал к ней навстречу. Я увидел её силуэт в университетской роще минуты через три. Мы долго обнимаемся, чтобы согреться и дать понять, что что-то чувствуем друг к другу. Мы никогда не говорили о своих чувствах, потому что боялись. Боялись всё испортить. Уж я-то точно.

Но сегодня мы должны поговорить об этом. Я это прекрасно понимал, поэтому сейчас мы и шли в сторону бара, где могли спокойно посидеть и выпить сидр. Откуда у меня была уверенность, что мы станем говорить о чём-то серьёзном? Знаете, в отношениях между мужчиной и женщиной иногда наступает этап, который я бы назвал «недосказанность». Это когда существует неизвестность по поводу ваших обоюдных чувств. Недосказанность может порождаться различными причинами, моя же заключается в следующем. Около девяти месяцев назад мы с Кристиной начали очень тесно и тепло общаться. Нам было так интересно, комфортно, весело и необычно друг с другом, что внезапно я почувствовал влюблённость. Я ненавидел это чувство, потому что каждый раз оно приносило мне и окружающим только боль. Вот и в этот раз я испугался, однако ничего уже поделать не мог. Не перестанешь же общаться, когда так хорошо? Да и возникает это чувство помимо чьей-либо воли. Но сказать про него не могу… вдруг всё испорчу, как это было всегда до этого? Небольшой просвет появился, когда я вдруг понял, что она тоже что-то чувствует (или я хотел так думать?). Это проявлялось в двух самых главных вещах – взгляде и прикосновениях. Никогда я ещё не наблюдал настолько проникновенного и любящего взгляда. Иногда мы могли минуту молча смотреть, полностью растворяясь в глазах друг друга. Мы обнимались с ней по несколько минут, не отпуская. То усиливая, то ослабляя хват. От неё исходил прекрасный, невероятный запах. Мне было так хорошо, что я просто не хотел, чтобы эти объятия прекращались. А потом говорили о разном как ни в чём не бывало, не затрагивая тему наших отношений. Эти отношения напоминали мне какой-то невероятно хрупкий предмет, который бы разбился, исчез безвозвратно, стоило к нему только прикоснуться. У неё был молодой человек, но в отношениях у них имелись какие-то очевидные проблемы. Я не пытался ничего узнавать. Зачем мне это? Точнее, мне бы, может, и хотелось что-то понять, но беззастенчивое лазание в чужие дела противоречило моим принципам.

В начале лета что-то произошло. Понятия не имею, почему, но она отдалилась от меня. Разговоры стали редкими, её ответы на мои вопросы односложными, а объятия стали холодными и дежурными. Забавно, что я ждал этого. Ведь как только ты становишься хоть сколько-нибудь счастливым, обязательно должно произойти какое-нибудь дерьмо. Таково одно из правил этой жизни. Наверное, я больше разозлился, чем разочаровался. Я не понимал, что послужило причиной нашего отдаления. Когда я пытался у неё узнать, что произошло, она отмалчивалась. Через несколько дней я узнал, что одна моя близкая одногруппница умерла от острой сердечной недостаточности, а ещё через пару дней у моей матери обнаружили рак третьей стадии. Да, на мою голову вывалили просто ковш дерьма, в котором я задыхался. Именно так я это и ощущал. Я не мог ничего делать – ходить, спать, разговаривать, есть, даже плакать. Я похудел на десять килограммов, став весить шестьдесят. Глядя в зеркало, я видел, что на теле выступили кости. На лице стали сильно видны скулы. Начали выпадать волосы. Мне было насрать. В таком состоянии и прошла моя летняя сессия на втором курсе, которую я ещё каким-то образом умудрился сдать. В это время в соседнем городе мама начала лечение, которое не давало никаких гарантий. А единственный человек, который был рядом со мной в Томске, который действительно мог поддержать, отвернулся от меня. Спустя несколько недель, в середине лета, я уехал один в соседние регионы, чтобы хоть немного отвлечься. Забыть о том, кто я и с чем приехал. Я ходил по Екатеринбургу, Тюмени, Омску. Встретил много незнакомцев, чьи истории было так интересно узнавать. Я настолько погрузился в одиночество, что стал радоваться даже тогда, когда говорил «здравствуйте» кассиру в магазине. Признаться, эта поездка помогла встать на ноги. Во время неё и день рождения мой прошёл. Помню, я тогда зашёл в омское кафе и купил себе кекс, куда вставил одну свечу. Поздравляла меня официантка, снимая всё на камеру телефона. Это было единственное живое поздравление. Но дистанционно меня тогда поздравило очень много людей (пожалуй, именно на двадцатилетие их было больше всего), что тоже сильно помогло. Кристина сказала, что любит меня. Думаю, она не понимала, что говорила. Ведь её любовь я больше не чувствовал.

Так прошло моё лето 2018 года.

Начинался третий год моего обучения в университете. Всё, что я делал, это пил, общался с друзьями, писал рассказы и занимался сексом с девушкой, с которой познакомился в июне. Ещё проводил занятия с кураторами-второкурсниками, которым я объяснял, как помогать первогодкам привыкнуть к новым условиям и познакомиться друг с другом. Мне было весело. Я часто шутил и смеялся. Ещё бы, ведь если не хочешь ёбнуться, надо веселиться! Мне кажется, именно тогда в меня и вжилось это чувство вечной необходимости каламбурить, нести всякую чушь и шутить разными другими способами.

Встреча с Кристиной была неизбежна. Сегодня мы напьёмся сидра и расскажем друг другу всё, что думаем. Оба это понимали.

– Ну как, согрелась? – спросил я. Мы шли уже минут десять, и оставалось столько же.

– Да, всё в порядке. Но ждать тебя было очень холодно, – улыбалась она.

– Прости.

– Да ничего, всё хорошо. Сейчас дойдём до бара, и я окончательно расслаблюсь.

Была среда, так что в пабе оставались свободные места. Мне приглянулась барная стойка. Мы взяли по стакану вишнёвого сидра, чокнулись ими и начали пить. Разговор неумолимо шёл к первопричине. Кристина сама начала, сказав что-то вроде: «Помнишь, когда мы меньше стали общаться…» Конечно помню. Никогда не забуду.

– Да, помню… Кристина, я ведь так и не знаю, что произошло. Расскажи, пожалуйста.

Она некоторое время помолчала. Знала, что придётся рассказать, но, наверное, думала, как начать.

– В то время я ещё близко общалась с Мишей…

Меня передёрнуло. Я ещё ничего не знал, но уже боялся. Больше всего я боялся услышать сейчас это имя, и вот она его произнесла… Миша – мой самый близкий друг в университете. Это было закономерно, потому что нас связывало слишком много общего – взгляд на жизнь, юмор, интеллект. Мы дружим уже года два. Конечно, порой я разговаривал с ним про Кристину, но не делился своими чувствами. Ничего серьёзного. Скорее, наоборот, я старался обходить эту тему.

И теперь, услышав его имя, я больше всего опасался узнать про какой-нибудь подвох. Ведь ещё летом интуитивно я предполагал, что дело может быть действительно в нём. Слишком уж с большим интересом относился он к Кристине.

– Так, и что? – задал наводящий вопрос я, всем сердцем не желая слышать продолжение.

– Ты как-то уезжал в июне домой на несколько дней…

– Да, когда я вернулся, ты и стала ко мне холоднее относиться.

– Это правда.

– Так в чём же причина?

– Мы тогда с Мишей созванивались. Не знаю, он тогда зачем-то мне позвонил. Довольно долго с ним разговаривали. И тут речь зашла про нас с тобой. Он тогда фразу сказал одну, она мне прямо в память врезалась. «Ты ему нравишься, и он бы хотел с тобой встречаться, но для него ты план Б», – вот он как сказал. Я тогда так разозлилась на тебя.

Я хотел разбить свой стакан. Сжать его с силой в руке. Бросить куда-нибудь в стену. Вот ведь сраный козёл. Такой подлости я и ожидать не мог. Мало того, что это какое-то дерьмо выдуманное, так он ещё ей это намеренно сказал!

– Кристина, я не знаю, зачем он тебе это сказал и откуда он это вообще взял, но я о таком даже думать не думал. Никакой ты не план Б, что за чушь!

– Не знаю, но обиделась я тогда очень сильно. Остыла, наверное, только к концу июля. Забила, думала, хрен с ним. Даже вновь списываться с тобой начали.

– Мне так жаль всё это слышать. Я правда ничего не понимаю. Ты мне действительно очень нравишься, но никакой другой девушки нет. Я никогда не рассматривал тебя как запасной вариант.

Она молчала.

– Вот поэтому я от тебя и отдалилась.

– Из-за того, что думала, будто ты план Б?

– Да не из-за этого. Из-за того, что ты хотел встречаться.

А вот и ещё один удар ниже пояса.

– Так, погоди, как можно из-за этого обижаться?

– Я не обиделась, а, скорее, отдалилась от тебя. Понимаешь, у меня есть одна проблема, думаю, ты её заметил. Я подстраиваюсь под людей.

– То есть?

– Ну, я могу умолчать о чём-нибудь, делать вид, что мне хорошо, весело или интересно…

– И что, под меня ты тоже подстраивалась?

– Отчасти да. Но это не значит, что мне было с тобой плохо! Наоборот. Просто, когда я узнала, что ты хочешь встречаться, я подумала, что всё испорчу. Поэтому и решила отдалиться. А потом я перегорела и вновь захотела начать общаться.

Это была какая-то бессвязная чушь. Либо я ничего не понимал, либо она плохо объясняла. В моей голове никак не укладывалось то, что она мне говорила. У меня было два варианта. Первый – она сейчас пытается как-то хитро сказать мне, что ей на меня насрать (однако это никак не вязалось с тем, что происходило до ссоры). Второй – она вновь что-то утаивала, не желая говорить правду. Возможно, ей не хотелось сказать о том, что чувства ко мне всё-таки были. Почему не хотелось, я не знаю. В свою очередь, это не состыковывалось с тем, что она говорила сейчас.

Никакой однозначности не было. И тот, и другой вариант мне не нравился. Я не знал, что говорить и делать дальше. Я просто сидел, пытаясь осмыслить произошедшее. Продолжение заявило о себе само.

Она появилась внезапно. Другая женщина.

Думаю, последние полчаса она сидела слева от меня за барной стойкой, просто я не обращал на неё внимания. Сейчас же она заставляла меня обратить его на себя. На вид ей около двадцати семи, взгляд крайне вызывающий. Если бы не люди вокруг, то она бы начала трахать меня прямо здесь. Выглядела она не как шлюха, но сексуальности в ней имелось сполна. На ней была обтягивающая чёрная кожаная юбка – не длинная, но и не короткая; рубашка с довольно откровенным вырезом, откуда соблазнительно выглядывала большая грудь; чёрные колготки и каблуки. Красная помада, очки и ловко собранный красивый пучок длинных чёрных волос доводили уровень моего вожделения до максимума.

– Ну привет… – это первое, что я от неё услышал. Голос был… женственный. Она коснулась моей руки.

– Привет…

– Меня зовут Виолетта, – она продолжала гладить меня. От неё приятно пахло алкоголем. Думаю, она выпила немало.

– Ух ты, интересно… – несколько настороженно сказала Кристина, которая сидела справа от меня.

Признаться, я не знал, что делать. Всё это интуитивно попахивало бредом, но я обманул бы себя, если бы сказал, что мне это не нравилось. Я злился на Кристину за её недосказанность. Испытывал любопытство вкупе с возбуждением к Виолетте. Я уже ничего не хотел. Я устал от всего. Мне было интересно и насрать на всё одновременно. Поэтому я просто продолжил сидеть в первом ряду этого сраного цирка под названием «Жизнь» и просто ждал, что будет дальше.

А дальше было так.

Виолетта пришла не одна. Рядом с ней сидела подруга, которая не была столь пьяна. Она несколько стыдилась за столь вызывающее поведение Виолетты, поэтому разными способами пыталась оттянуть её от меня и часто извинялась. Был ещё один парень, тоже друг Виолетты, который работал в местном барбершопе. Как я потом узнал, гей. Он иронично наблюдал за происходящим, по всей видимости, так же, как и я, проявляя неподдельный интерес. За несколько минут я и Кристина с ними познакомились, перебросившись парой фраз. После решили продолжить диалог, ради которого мы сюда и пришли. Хотя о чём ещё мы могли говорить? Всё уже было сказано. Да и потом, довольно трудно говорить о чём-то серьёзном, когда Виолетта берёт мою руку и кладёт её себе на грудь. Кристину это задевало. По крайней мере, мне так казалось. Наверное, она бы хотела, чтобы мы отсюда ушли. Но я уже никуда не пойду. Сегодня больше не будет никакой ответственности, никакой любви, никакого благоразумия.

Виолетта продолжала атаковать. Я решил взять «тайм-аут» и пошёл в туалет. Вернувшись, я не обнаружил у бара ни Кристины, ни Виолетты. Сел за стойку, допил второй стакан вишнёвого сидра.

– Да, не завидую я тебе, кореш, – сказал мне барбер-гей. Его звали Антон.

– Это почему?

– Трудный выбор, – засмеялся он.

– А кто вам сказал, что я выбираю?

– Ну как же, пришёл со своей девушкой, а тут такая красотка трахаться предлагает.

– Это не моя девушка.

– А-а, подруга?

– Не совсем. Она мне нравится. И мы, собственно, об этом сейчас и говорили, пока не появилась ваша компания.

– Бля, извини. Нормально мы вам помешали тогда. Особенно Виолетта, ха-ха!

– Да мы, в общем-то, уже всё обсудили. Как я и думал, ей нахрен ничего от меня не нужно.

– Ну и не парься тогда! Вон какая к тебе девчонка подваливает!

– Ха, легко сказать.

– Я бы на твоём месте просто поехал сегодня с Виолеттой да хорошенько потрахался!

– Поеду сегодня к ней, с Кристиной точно больше не увижусь.

Он молчал. Улыбался, глядя на меня. Наконец, он произнёс:

– Знаешь, иногда отличный секс лучше, чем мозгоёбство…

Подошли Кристина и Виолетта. Интересно, о чём они вообще могли разговаривать?

Напор Виолетты стал ещё более активным. Она начала писать мне свой номер телефона на салфетке. По почерку я понял, насколько сильно она была пьяна. Разобрать там что-то просто невозможно.

Она опять стала класть мои руки себе на грудь. Это было невыносимо. Я хотел её трахать.

Я никогда не забуду эту сцену. До сих пор я помню её до мельчайших подробностей. Я сижу за барной стойкой и смотрю, словно в пустоту, на своё отражение в длинном прямоугольном зеркале, которое зачем-то повесили вдоль барных полок на стене. Правая рука лежит на талии Кристины. Она смотрит куда-то вглубь своего стакана. Левая рука трогает грудь Виолетты, которая оттягивает меня к себе. Какой-то изрядно пьяный азиат в углу бара орёт: «Аха-ха-ха! Давай! Давай! Забирай её!» Подруга Виолетты с жалобным лицом причитает: «Пойдём! Пойдём домой, Виолетта! Пожалуйста!» А Антон проникновенно смотрит на меня. В его глазах осмысление и усмешка. «Иногда отличный секс лучше, чем мозгоёбство», – звенело у меня в голове.

Так продолжалось несколько секунд, пока я не сказал Виолетте:

– Давай сходим на улицу.

Она с удовольствием согласилась, подрезав бокал Кристины.

Мы сели на одну из лавок, что стояли вдоль стены здания бара. Несколько минут она что-то строчила в своём телефоне. Оказывается, она была известным в городе визажистом. Как только она убрала телефон, мы начали целоваться. Страстно целоваться.

– Детка, давай отойдём за здание, мне мешают люди вокруг, – сказала она.

За баром мы продолжили. Теперь я ласкал её большую грудь и трогал за задницу. Я жутко хотел Виолетту, но понимал, что нельзя пользоваться её алкогольным опьянением больше, чем я пользовался сейчас. Я не уверен в том, что было в её голове. Кто знает, о чём бы она подумала с утра. Всё это выглядело бы крайне некрасиво. Забавно, что я говорю о какой-то красоте, лапая пьяную девушку где-то в темноте на задворках бара.

Мы вернулись в бар где-то минут через десять. Кристина как ни в чём не бывало разговаривала с Антоном о мелировании. Никто особо не придал значения моему отлучению с Виолеттой. И на том спасибо, хотя бы получилось избежать бесполезных расспросов. Все взрослые люди. Все всё понимали.

Через несколько минут компания Виолетты вышла из бара. Они поехали куда-то ещё. Сказали, что в клуб. На прощание она обняла меня, поцеловав в щеку, и всучила салфетку с каракулями. Я весь пропах духами и телом Виолетты. Мои губы, лицо, одежда источали её запах. Я это чувствовал.

Настало время уходить и мне с Кристиной. Она как раз жила неподалёку. Мы шли до её дома под зонтом, попутно о чём-то разговаривая. Убейте, я не могу вспомнить, о чём. Помню, как мы подошли к её подъезду. Там ещё так забавно стояли два ретро-стула. Мы сели на них и начали молча глядеть друг другу в глаза. Так продолжалось примерно полминуты.

– Знаешь, наверное, я никогда не найду девушку, которую смогу полюбить, и при этом это будет взаимно.

– Я тоже всё ещё не нашла этого человека.

– У меня такое ощущение, что в ближайшие лет пять это точно не произойдёт.

– Почему ты так считаешь?

– Не знаю, я просто так чувствую.

Мы вновь замолчали. Это было завершение нашего вечера, но оканчивать его всё не хотелось.

– Заметила, что мы с тобой по-другому стали обниматься после того, как поругались?

– Да-а… – улыбнулась она. – Блин, а я думала, я одна обратила на это внимание…

– Ты что, для меня так много значили эти объятия… Давай попробуем повторить их?.. Обнимемся, как раньше?

– Да, конечно, давай!

Мы встали и нежно начали ласкать друг друга. Я гладил её, крепко обнимал и наслаждался запахом, что источало её прекрасное тело. Она замечательная.

– Ты стала по-другому пахнуть. Ещё летом у тебя был другой аромат…

Она замерла, вдруг перестала дышать.

– Обалдеть, ты правда это заметил?

– Да, потому что в тот запах я тоже был влюблён.

Я провёл своими губами по её нежной щеке и направился дальше, мечтая о поцелуе. Не веря в происходящее, я почувствовал, что она отвечает мне взаимностью. Поцелуй. Чувства разрывали меня на мелкие частицы. Я перенёсся в неведанные ранее края. Я люблю её. Это был самый прекрасный и долгожданный поцелуй в моей жизни. Я ненавижу себя за то, что спустя время никак не могу его по-настоящему вспомнить. Будто это происходило не со мной. Когда мы целовались, я чувствовал неуместный, такой невыносимо лишний запах губ Виолетты. Он как будто был между нами. Он преследовал меня. Я ненавидел его.

– Ты понимаешь, насколько этот мир абсурден? – спросил я её.

– Да.

Мне казалось, что она вообще не понимала, о чём я. Это и не было важно.

– Всё, что мы можем предложить друг другу, это сделать себя чуть лучше.

Я вновь растворился в её губах, нежно гладя все её тело, вдыхая аромат её локонов, пытаясь оторваться от ставшего отвратительным запаха Виолетты.

Я не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Я знал, что с восходом солнца всё происходящее исчезнет вместе со тьмой. От этого было невыносимо больно. И с каждой секундой поцелуя становилось всё больнее.

Вызвал такси. Домой ехать не хотелось, поэтому указал адрес одногруппников, которые всё ещё зависали на одной из квартир.

К счастью, оно ехало долго. Минут пятнадцать. Именно столько мне предоставили для продолжения губительного удовольствия с Кристиной.

Я увидел свет фар во дворе и готов был расплакаться.

Я сказал ей: «Пока, спасибо за вечер». Она ответила тем же.

Мы вновь поцеловались. Настолько долго, насколько это было возможно.

В последний раз.

Я продолжил общаться с девушкой, с которой познакомился этим летом. Которая помогла мне не свихнуться. Её имя Света. Я благодарен ей. Мне жаль, что я так и не смог полюбить её так же сильно, как она меня. Я хотел максимальной честности в наших отношениях, поэтому никогда не скрывал от неё отсутствия моей любви и не пытался отыгрывать «самого лучшего парня на свете». Она так и не смогла смириться с этим. Может, мне и не стоило с ней сближаться с самого начала? Я просто не хотел, чтобы она разочаровывалась, страдала из-за меня. По итогу, ответив на жест, я заставил её страдать ещё сильнее. Ну и где он после этого? Этот правильный выбор? На деле ты совершаешь этот сраный «правильный выбор», но при этом в любом случае остаёшься мудаком. Ты бы мог сделать другой «правильный выбор». Да вот незадача – после него ты тоже мудак.

С Кристиной после того вечера с каждым днём мы всё больше и больше отдалялись. Ничего, кроме разочарования, я не чувствовал.

Я долго думал над тем, что теперь делать с Мишей. С нашей дружбой. Интересно, но мысль о том, что общение необходимо прекратить раз и навсегда, не казалась мне правильной с самого начала. Говорить ему о том, что я узнал от Кристины, я тоже не стал. Сперва я хотел понять его, постараться изучить сознание, глядя прямо в глаза… Что движет этим человеком? Каково его представление о должном? Отказ от отношений с ним означал отказ от интереснейшего для меня исследования и проверки своих собственных эмоций. Ведь это и для меня испытание – смогу ли я сохранять самообладание? Жить с надетой маской, если хотите. Мне нужно было научиться это делать. Но не для того, чтобы быть искусным лицемером, а для того, чтобы этих лицемеров начать понимать и вычислять. Также мне казалось, что если сейчас я позволю себе разозлиться или тем более начать строить ответные козни, я буду ничуть не лучше, чем он. Никакая подлость не сделает меня подлецом в ответ. Слишком много чести.

Прошло полгода. Отношения со Светой стали более напряжёнными. Забавно, я начал к ней привязываться и чувствовать что-то вроде любви. Это сродни любви к сестре, которой у меня никогда не было. С Кристиной мы, наоборот, вновь сблизились. И это была не только моя инициатива. Вернулись взгляды, прикосновения. Мы даже сходили один раз в бар. Ещё один идеальный вечер с ней. Она так тепло и умиротворённо смотрела на меня. Но никаких поцелуев. Только крепкие объятия. Мне кажется, она хотела, чтобы я её поцеловал. Но я никогда не узнаю, чего она хотела от наших отношений в принципе. На тот момент меня это злило и устраивало одновременно. Она спрашивала меня про Свету, а Света спрашивала про неё. Они стали узнавать друг про друга, и я понятия не имел, чем это могло закончиться.

Ещё спустя несколько месяцев, когда я съездил на майские праздники домой, в Томске проходила большая тусовка, организованная моим институтом. Там они и познакомились лично. Ночью мне пришла фотография от Светы, на которой она и Кристина показывают мне свои милые средние пальцы, а на утро ещё одна – где они целуются. Чуть позже они ночевали вдвоём, о чём сразу же мне сказала Света. Я в этом убедился, почувствовав знакомый запах на подушке, когда спал у неё. Конечно, они обсуждали меня и мою дальнейшую судьбу. Она оказалась вполне последовательной и логичной. Я был объявлен «персоной нон грата» или, проще говоря, просто мудаком. Так и закончилось моё прекрасно-ужасное отношение с этими прекрасно-ужасными дамами.