Текст книги "Как стать героем. Часть I. Кольцо для «Чародея»"

Воевода внимательно посмотрел на него, затем взглянул на свой перстень и удивлённо проговорил:

– Странно, перстенёк показывает, что ты свой. И в трактире он тебя сразу отметил. А говоришь чудно.

– Я? Да я чего? Я ничего, – принялся выкручиваться молодец. – Я к тому, что иногда даже просто не верится, какая у нас замечательная царевна.

– Это точно, – расплылся в улыбке воевода. – Нашу Василису все любят. Даже лесная нечисть и та козни не строит, хотя, как мне думается, они её боятся. А пока, сказано завтра, значит завтра. Давай, пошевеливайся. – И воевода вытолкал парня прочь со двора.

Новый день вползал во двор под монотонный шум дождя. Санька высунул нос на улицу. Сыро, тускло, противно. Вот и с царём неизвестно как – договоришься ли? А тут ещё новая заноза – Василиса. Ему ужасно хотелось вновь встретиться с царевной.

– Кукуешь? – прервал его мрачные мысли появившийся в дверях Липуня. – Давай, собирайся.

Во дворец они прошли через чёрный ход. Царь сидел на троне, подперев рукой голову, и хмуро посмотрел на вошедших.

«Не на духе, – понял воевода, – но отступать некуда».

– Царь-батюшка, я тебе на смотрины новичка привёл, – начал он, показав на парнишку. – Санькой кличут. Страсть, какой смышлёный, грамоту разумеет. И силушкой бог не обидел. Будет тебе верным слугой.

– Все они поначалу верные, пока не оботрутся, – проворчал Берендей. Настроение у него, после вчерашнего бегства заморского жениха, всё ещё было неважным. – Ну да ладно, показывай своего мальца. Ежели он таков, как ты его расписал, тогда ничего, пусть служит. Ежели проштрафится, так я прикажу его казнить. Другим наперёд наука: мол, царь-батюшка борется с лиходейством и казнокрадством. Народ, само собой, доволен будет: все-таки какое никакое, а развлечение.

Берендей нехотя покинул трон, обошёл вокруг Саньки с Липуней и насторожился.

– Чем-то личность эта мне знакома. Где-то я её уже видел.

Он остановился напротив и, поджав губы, склонил голову набок. Затем радостно потёр руки и вернулся обратно на трон.

– Вспомнил. Попался голубчик. Это ты вчерась выказал неуважение к нашей царской особе.

Санька похолодел.

А Берендей стукнул кулачком по подлокотнику и, повернувшись к воеводе, закричал:

– Ты кого мне подсунул?! Змея подколодного?! Бунтовщика?! Ежели он со мной счас препирается, что дальше будет?

Санька стоял ни жив ни мёртв. Дело принимало скверный оборот. И если до сих пор ему в основном везло, то сейчас, похоже, госпожа Удача оставила его на произвол судьбы. Да и то, дама она капризная: с одним человеком долго возиться не любит.

– Отец родной, – прогудел воевода. – Так ведь перстенёк волшебный показал, что он наш человек. Василиса, опять же, его видела. Сказала, сгодится.

– Василиса, говоришь? – Берендей замер с поднятой рукой. Слез с трона, снова несколько раз обошёл вокруг Саньки и сунул ему под самый нос перстень с точно таким же голубым камнем, как и у воеводы. – Хм. Действительно. Свет чистый.

Сделал ещё один круг, подёргал себя за бороду и уселся на подоконник, разглядывая паренька.

– Оно, конечно, ежели Василиса сказала, тогда спору нет. Ладно, бери его себе в дружину. На постой определи, а там видно будет, что он за птица.

– Будет исполнено! – гаркнул Липуня.

Обрадованный, что всё обошлось, он схватил Саньку за плечо и вытолкал прочь из зала.

Не успели они скрыться, как с противоположной стороны просочился бледный, словно полотно, советник. Он разглядел на Санькином пальце серебряное колечко. Вот она, погибель. Что делать? Одно спасение – объявить Саньку злым колдуном, наводящим на людей порчу, и отрубить ему голову.

– Ты, конечно, царь, и не мне тебя учить, но… – начал исподволь Хряк. – Не нравится мне этот новенький. Подрывает царский авторитет и, чует моё сердце, на Липуню, хорошего человека, мороку навёл.

Советник на секунду задумался и для пущей убедительности добавил:

– И Василису околдовал.

– Скажешь тоже, Василису, – недоверчиво заметил Берендей. – Не родился ещё тот злодей. Да и колечко признало в нём своего.

– Бережёного и бог бережёт. Давай проверим. Пусть он сегодня ночью Тронный зал посторожит.

– Хм, – неодобрительно хмыкнул Берендей. – Шуточки у тебя, однако. Человек первый день на службе, а ты ему такую бяку подложить хочешь. Если он с испуга помрёт, воевода тебе этого никогда не простит.

– Зато проверим. Помрёт, значит, хороший человек был. Вспоминать добрым словом будем. Я ему даже свечку поставлю. Большую, на пятак. Но коли ничего с ним не случится, то прав я: колдун это.

– Постой, постой. Какой колдун? Охранный амулет у ворот ни о чём таком не предупреждал. Или он не действует? Это ведь твоя затея была.

Советник бухнулся на колени:

– Да пусть я лучше кругом виноватым окажусь, невинного человека нечистью назвав, чем царевну, голубушку нашу, чужак-злыдень со свету сживёт.

– Умеешь ты убедить, – почесал в затылке Берендей. – Ладно, будь по-твоему, заворачивай этого, новенького, обратно. Для испытания.

Липуня с Санькой ещё стояли во дворе. Санька любовался мечом, полученным от воеводы. Как и все мальчишки, он обожал оружие, а тут самое настоящее, боевое. И не имело значения, что рукоять из дерева, а ножны без украшений – отныне он вооружён. А это может пригодиться при встрече с неизвестным пока Злом.

Хряк выскочил на крыльцо и поманил пальцем парнишку.

– Царь тебе задание приготовил. Вечером чтоб здесь был.

Хряк ушёл. Липуня задумчиво посмотрел ему вслед.

– Чудно, однако. Никогда раньше новеньким проверок не учиняли. Ну да ладно, раз царь приказал…

– Поесть бы, – неуверенно произнёс парнишка.

– До вечера далеко, – согласился воевода. – Пошли отобедаем.

Наступил вечер. Санька в сопровождении воеводы прибыл во дворец. Там их уже дожидались Берендей с советником.

– Будешь охранять Большой зал, – объявил советник и обвёл рукой огромное помещение. – Трон, картины, чуток военных трофеев, ещё кой-чего по мелочи. Смена утром. Потом отдых. Всё ясно? – Хряк ещё раз осмотрел зал. – Да, чуть было не забыл. Мы тебя на всякий случай запрём, так что если появится какая надобность, терпи до утра.

– Угу, – отозвался Санька.

Задание показалось ему не слишком сложным. Двери на запорах, окна закрыты. Да и какой сумасшедший во дворец полезет. Не дежурство, а одно название.

– И чтоб на моё царское место не садиться, – Берендей показал Саньке кулак. – Голову откручу, ежели замечу.

«Больно надо», – подумал Санька, но счёл за лучшее промолчать.

– Раз всё ясно, тогда с богом!

Берендей, Липуня и Хряк вышли, щёлкнул замок, и наступила тишина.

Стоять на часах – нудное и безнадёжно скучное занятие. Поначалу Санька развлекался, разглядывая обстановку, но вскоре ему это надоело. Он вынул из ножен меч, помахал им в воздухе и, вздохнув, спрятал обратно в ножны. Тоска. Уже порядком стемнело. Расположенные по углам зала четыре свечи едва светили, вытягивая тени в длинные причудливые узоры. Парнишка привалился к дверному косяку и уныло подумал, что не так уж она и хороша эта царская служба.

«Температуру бы померить, не заболел ли я? Вместо того чтобы домой добираться, в дружинники определился. Нормальные люди давно спят и все, между прочим, дома. А где мой дом? Где моя подушка? Никто не знает».

К тому же он устал, а пристроиться некуда – из всей мебели на весь зал один царский трон. Санька уселся на корточки. Сразу потянуло в сон, и он непроизвольно закрыл глаза.

Неожиданно раздались какие-то странные стуки, вздохи, шаркающие шаги. Санька приоткрыл один глаз. Звуки прекратились.

«Уже сны снятся», – подумал он.

Стараясь хоть немного встряхнуться, нехотя поднялся и решил прогуляться. Но не успел сделать и двух шагов, как у него за спиной кто-то, громко топая, пробежал через зал. Санька резко обернулся. Никого. Откуда-то сбоку налетел шальной порыв ветра, и половину свечек задуло.

– Какой ещё идиот двери внизу открыл, сквозняк устроил? – со злостью произнёс Санька, и тут его бросило в жар: всё же закрыто, тогда откуда дует ветер?

Не успел он сообразить, что к чему, как раздался громкий стук в дверь.

– Кто? – почему-то осипшим голосом, спросил парнишка.

В ответ гробовое молчание, а затем забарабанили в окно. Санька на цыпочках, едва дыша, подкрался к окошку и попытался разглядеть, что творится снаружи. Напрасно. На дворе стояла сплошная темень.

«Наверное, дерево ветром качает».

Охрана царского дворца на деле оказалась не таким уж безобидным занятием, как представлялось поначалу. И от часового, похоже, требовались очень крепкие нервы. Сзади заскреблись. Санька моментально развернулся и выхватил меч. Ладонь, судорожно сжимающая рукоять, стала скользкой от пота. Неведомая опасность всегда кажется намного страшнее и больше, чем может оказаться на самом деле.

Внезапно стены зала потряс сильный грохот, за окном мелькнула яркая вспышка, и в дальнем углу зала появилось слабое мерцание. Санька замер. От страха у него начало подёргиваться ухо. Он выставил впереди себя меч и с ужасом ожидал, что будет дальше. Между тем свечение становилось всё ярче и ярче, пока перед перепуганным часовым не возникло зыбкое видение: седобородый старик в белом балахоне с высоко поднятыми руками.

– У-у-у-у… – завыл ночной гость.

– Фу ты, – обмяк Санька. – Привидение.

Он уже настолько привык к таинственному и волшебному, что появление призрака показалось ему само собой разумеющимся. От привидения повеяло чем-то родным. Ведь, что ни говори, а вокруг полно сказочных персонажей. Сейчас же перед ним впервые, можно сказать, наяву, предстал один из тех, каких и в прошлой (то есть будущей) жизни было предостаточно. Все мало-мальски уважающие себя издания пестрели сообщениями об аномалиях, НЛО, полтергейстах и прочих потусторонних явлениях. С ними встречались на каждом шагу по десять раз на дню. Одному Саньке не везло. То ли веры маловато, то ли сама нечистая сила обходила его стороной. И вот оно, явление: живое и… вредное. Пугать вздумало. А чего пугаться? Если есть старинный дворец, то в нём просто обязано обитать жуткое привидение. Иначе что это за дворец.

К тому же объявись привидение в другой обстановке, быть может всё и повернулось бы по-другому. Сейчас же измученному часовому больше всего на свете хотелось завалиться в какой-нибудь угол и хотя бы пару минут не видеть ни зала, ни гостя, а тихо подремать. Поэтому он безразлично взглянул на старика, отошёл от окна и направился к трону.

Призрак ошарашено уставился на удаляющуюся спину, а затем снова забежал вперёд.

– У-у, – неуверенно повторил он.

– Не шуми, – буркнул Санька.

– Что? – изумился призрак.

– Спать давно пора, ночь на дворе.

Привидение опустило руки и уставилось на парня.

– Так мы это… того… – только по ночам и ходим, – растерянно произнёс он. – А ты что, совсем не боишься?

– Кого? – теперь уже удивился парнишка.

– Меня. Я самое страшное проклятие этого дворца.

– А мне то что. Я здесь человек новый.

Санька уселся на пол возле трона и понял, что ему совершенно расхотелось спать.

– Слушай дед, а не расскажешь ли ты мне свою историю. Глядишь, время быстрее пройдёт.

Призрак слегка помялся, затем пристроился рядом.

– Знаешь, ты первый человек, который решил меня выслушать. Все остальные обычно разбегались, если успевали, или падали в обморок.

– Меньше выть нужно. Да мне и бежать-то некуда. Двери заперты, до утра далеко и делать абсолютно нечего. Вы создания бесплотные, – он просунул руку сквозь привидение. – Почему я должен бояться?

– Тогда сиди и слушай. Я – прадедушка Берендея, царя нынешнего…

И царский прадед начал повествование о своей прошлой жизни и о том, как его подсидели родственнички.

История оказалась длинной и запутанной. Прадед постоянно сбивался, перескакивал с одного на другое, а для полноты впечатлений, подпрыгивал и летал по залу.

Дежурство складывалось просто замечательно. Санька сидел, прислонившись спиной к трону, и мирно дремал, тихо посапывая под монотонное журчание рассказа. Иногда, правда, старик замолкал, но парнишка слегка приоткрывал глаза и говорил: – «С ума сойти». Ободрённый вниманием призрак продолжал дальше свою печальную повесть.

Время потихоньку шло, и темнота за окном постепенно расползалась по щелям. Когда Санька в очередной раз открыл один глаз, то дёрнулся и вскочил: дверь в зал была приоткрыта, а в образовавшейся щели торчали две головы с разинутыми от удивления ртами.

– Караул бдит! – лихо отрапортовал часовой.

Привидение, поперхнувшись на полуслове, увидело новых слушателей, взлетело и радостно завыло.

Раздались два глухих удара об пол: царь и воевода лежали на полу без движения.

Прадед облетел вокруг них, удовлетворённо хмыкнул и вернулся назад к Саньке, который с вытаращенными глазами наблюдал за происходящим.

– Что я говорил, готовы голубчики. Ну, а мне пора – скоро петухи третий раз пропоют. Спасибо за компанию. Будет время, приходи ещё, побеседуем. Кстати, раскрою одну маленькую тайну: ко мне Василиса, дочка Берендея, иногда заглядывает. Замечательная, я тебе скажу, девица. Можем на троих в «дурачка» перекинуться. Бывай, я пошёл. – И царский родственничек исчез.

Санька подскочил к царю и подёргал за рукав. Тот медленно открыл глаза.

– Где?

– Растворился.

Рядом зашевелился Липуня.

– Ну ты, того, даёшь.

– А что такое?

– Это прадед мой, убиенный, – ответил Берендей и уселся на пол. – По дворцу шастает, людей изводит. Он грибками отравился, теперь ищет, кто ему эти грибки подсунул. Житья от него нет.

– Знаю, рассказал он мне эту историю. Я, правда, в именах запутался. Кто и с кем. Да, он и сам, по-моему, уже плохо всё это дело помнит. И не удивительно, столько лет прошло. А так не плохой мужик. Вы его чего боитесь? Не вы ж травили.

– Прадед обычно появляется перед всяческими неприятностями. После того, как его в последний раз видели, я зуб сломал, – с серьёзным видом ответил Берендей, встал, отряхнулся и подозрительно прищурился: – А почему ты его не испугался? А почему он тебе свою байку рассказал? А почему…

– А уж не потому ли, что кто-то хотел, чтобы часового отсюда вперёд ногами вынесли? – раздался звонкий девичий голос.

Все обернулись. В дверях стояла Василиса.

– Да ты что?! – всплеснул руками Берендей. – Скажешь тоже, даже обидно становится. Обычная предосторожность, проверка, так сказать. Теперь вижу: орел, а не парень. – И он повернулся к Саньке. – Будешь у меня с колдунами бороться. А то они в последнее время совсем распоясались.

Санька хотел возразить, что он не специалист по нечистой силе, а с царским прадедом подружился чисто случайно, но вовремя вспомнил поговорку «Не знаешь – молчи, знаешь – помалкивай» и решил рта не открывать.

Кроме того, как ни странно, но ему тут начинало нравиться. Не так уж всё вокруг и плохо: и приключения не такие жуткие, как показалось поначалу, и друзья появились. Сейчас вот, сам царь на службу пригласил. Да и Василиса… Симпатичная.

На радостях Санька и Липуня отправились в ближайший трактир праздновать успешное завершение первого боевого задания.

Едва они скрылись, в тронный зал через потайную дверь, ввалился советник. Всё это время он стоял, прислонив ухо к замочной скважине, и от злости грыз ногти, ругаясь про себя:

«Пора, пора менять царя. Совершенно неуправляем стал. Вечером говорит одно, утром другое. Не правитель, а тряпка».

Хряк бухнулся в ноги Берендею, закатил глаза и начал рвать на себе последние волосы.

– Отец благодетель, ты что делаешь? Змеюку на груди пригреть хочешь. Он же с нечистой силой связан. Сам посуди, разве может обычный человек после твоего прадедушки, не во гнев тебе будет сказано, в здравом уме оставаться. Колдун он, у кого хошь спроси. Замышляет тебя короны лишить.

– Да успокойся. Я ему давеча предлагал Василису да полцарства в придачу, не согласился.

– Глаза отводит. Хочет всё царство целиком заполучить.

– Пусть берёт. Стар я стал, на покой хочется, внучков понянчить.

– Где это ты видел царя на отдыхе? Для вас покой только вечным быть может. А Василису он или в темницу запрёт, или вовсе отравит, а себе из-за моря новую жену привезёт.

– Что? – подскочил Берендей. – Кровинушку мою в темницу? Я её растил, ночей не досыпал, не доедал, не допивал, не… – он резко остановился и с подозрением уставился на советника. – А ты не врёшь?

Хряк отшатнулся и в притворном ужасе замахал руками.

– Делать больше нечего. Ты сам-то умом пораскинь. Парень только появился, а воевода за него? За него. Опять же Василиса с него глаз не сводит. Даже Прадед твой, призрак недоделанный, c ним справиться не смог. Все признаки на лицо. Колдун это – злой, коварный и мстительный.

У Берендея округлились глаза, и он заметался по залу.

– Я чувствовал, ох как чувствовал! Хотел же этого злодея в холодную посадить, не дали. Твоя правда, околдовал он всех. Что делать? Что же делать? Давай, думай живее. Ты у меня советник или пустое место?

– Отправим его на Дальнее болото. Места там гнилые. Нечистая сила шалит. Не один богатырь бесследно сгинул, и этот обязательно пропадёт.

– Мудро, – восхитился царь. – Эй, кто там! Новенького во дворец. Живо!

В заколдованных болотах…

Не успели Санька с воеводой добраться до трактира, как их догнали, парнишку завернули назад и доставили во дворец.

– Пойдёшь на Дальнее болото, – хмуро сказал советник. – Там целебные травы растут. Царь головой мается, нужно подлечиться.

– Ты чего мелешь? Какая голова? – прошипел Берендей. – Если у тебя самого с головой не в порядке, так я её вмиг вылечу. И ходить никуда не надо.

– Ты разве забыл, куда мы его посылаем? – зашептал перепуганный Хряк. – Это так, повод.

– Я те дам повод! – рыкнул в ответ Берендей. – Ты забыл, что у нас, царей, таких болезней вообще не бывает.

– Хорошо, хорошо, – согласно закивал советник и снова повернулся к Саньке. – Найдёшь и принесёшь разрыв-траву. Она счастье приносит. А ещё она… – Хряк запнулся и сердито буркнул. – Короче, получай царский указ – и вперёд. Отправляешься немедля, а для пущей важности назначаешься посланником по секретной надобности.

– Царь-батюшка, позволь слово молвить, – попытался встрять парнишка.

Во-первых, он впервые слышал о разрыв-траве, а во-вторых, надо бы сначала предупредить царя об опасности.

– Нет! – взвизгнул Хряк. – Опять супротив царской воли идёшь. Заруби себе на носу: когда царь говорит – все молчат. Но это не означает, что, когда царь молчит, кто-то может открыть рот. Не выполнишь службы – познакомишься с палачом. Он, кстати, о тебе уже спрашивал, очень ты ему приглянулся. С чего бы это?

Знакомство с палачом не входило в Санькины планы. Стиснув зубы, он молча кивнул: «Ладно, ещё это задание выполню, тогда может и получится разговор».

Во дворе Саньку поджидал воевода.

– Василиса приказала проводить тебя немного, – сообщил Липуня.

Санька обрадовался. Он не любил болото. Однажды в детстве тётка потащила его с собой за клюквой. Было начало ноября, с ночи приморозило, и ползать на корточках с кочки на кочку, с заледенелыми от холода руками, ему очень быстро надоело. В добавок ко всему мох местами сильно пружинил, и Санька всерьёз опасался провалиться в какую-нибудь бездонную яму. С тех пор он от подобных вылазок старательно увиливал. Поэтому, хотя новое задание Берендея большого энтузиазма не вызывало, с таким попутчиком можно шагать хоть на край света.

Они вышли из города и углубились в лес. Липуня беззаботно шагал по дорожке, весело посвистывая. Санька шёл следом и украдкой, с лёгкой завистью посматривал на воеводу.

«Вот это настоящий богатырь, которому любое дело по плечу. Никогда бы не подумал, что обычные люди могут в сказке жить, рядом с чудесами, – размышлял парнишка. – Впрочем, у нас колдунов да экстрасенсов тоже хватает. И ничего, даже в газетах объявления дают».

Он так задумался, что с размаху расплющил свой нос о широкую спину воеводы, который резко остановился и застыл, беспокойно разглядывая свой перстень. Камень, ещё недавно голубой, стал тревожного пурпурно-красного цвета. Над путниками нависла неведомая опасность.

Молнией мелькнули тёмные тени и из ближайших кустов на них бросились два волка. Воевода выхватил меч. Санька потянулся за своим оружием, но, каким-то шестым чувством почуял, что за спиной возникла ещё одна, гораздо более серьёзная опасность. Он резко развернулся и увидел летевшего на него в длинном прыжке матёрого волка. Времени на то, что бы отразить нападение не оставалось. Санька просто вытянул вперёд руки и, упав под тяжестью животного, перекатился на спине и перекинул волка через себя. Парнишка немедля вскочил, но и серый уже стоял, оскалив пасть. Последовал новый прыжок, однако Санька на этот раз был готов к нападению. Он нанёс зверю сильнейший удар ногой, от которого тот покатился по земле.

– Посторонись! – подскочил Липуня и одним ударом меча добил хищника. Два других разрубленных трупа уже валялись на земле.

– Чего это волки на людей средь бела дня нападать вздумали? – удивлённо спросил Санька.

– Волки, говоришь? Погоди немного, сейчас кое-что интересное увидишь.

Действительно, сквозь волчье обличие понемногу начали проступать человеческие черты и, спустя несколько минут на поляне лежали три мёртвых человека.

– Вот тебе и волки, – проговорил воевода, убирая меч. – Оборотни.

– Про оборотней я знаю, – решил блеснуть своими знаниями Санька. – Это люди, которые ночью в волков превращаются и на одиноких путников нападают.

– Молодец. Придём домой, возьмёшь с печки пирожок с капустой, – хмыкнул Липуня. – А заодно смекни: день на дворе, нас с тобой двое и на беззащитных путешественников мы никак не похожи. Во, загадка.

Он наклонился и стал внимательно разглядывать нападавших. Подошёл поближе и Санька. Неожиданно он побледнел и схватил воеводу за рукав.

– Этого я знаю, встречались. Федя, скоморох. Мне кажется, он раньше нормальным человеком был.

– Скоморох, говоришь, – воевода задумчиво теребил бороду. – Интересная петрушка получается. Стать оборотнем – пара пустяков. Хочешь – в волка, хочешь – в медведя. Некоторые в зверьков лесных, малых превращаются. Но тут дело серьёзное. У нас люди в волков оборачиваются, чтобы девице какой-нибудь послужить или невесту без лишнего шума выкрасть. Опять же, срочное известие передать, лучше волка никто по нашим чащам не проскочит. У меня в дружине есть двое таких, быстрее их никто до дальних застав не добирается. Но что бы на людей нападать. Такого у нас ещё не было. Их чья-то чужая злая сила в оборотней превратила. Не к добру это.

Он вложил меч в ножны и хлопнул парнишку по плечу.

– А ты молодец, не сплоховал. Между прочим, твой противник покрупнее был да и напал, когда мы на других отвлеклись, а это значит, что охотились на тебя. Вот тебе и другая загадка. Ты разгадки, случаем, не знаешь?

Санька пожал плечами. Оборотней он никогда в жизни не видел, дорогу им не переходил.

– Странно, странно, – снова повторил Липуня, – пойду-ка я назад, царю расскажу. А тебе дальше идти. Василиса говорила, моя помощь только один раз понадобится.

– Один вопрос, – остановил его Санька. – Как эта разрыв-траву выглядит?

– Не волнуйся. Придёшь на болото, хлопни три раза в ладоши да позови траву. Она сама появится.

Санька шёл по дорожке и размышлял, откуда Василиса узнала про оборотней? Проще всего спросить у неё самой. Только как? То, что она уже два раза приходила ему на помощь – ничего не значило. Всё-таки царевна, а он простой дружинник. Встретиться бы в каком-нибудь уединенном месте, где им никто не помешает, да рассказать, кто он на самом деле. В принципе можно и чуть попозже домой вернуться. Но сначала – разрыв-трава.

Путь лежал мимо берёзовой рощи. Молодые деревца росли близко к дорожке, Санька поднял палку и, от нечего делать, принялся по ним постукивать. Как в детстве по забору, когда он грохотом поднимал на уши всех окрестных собак, а заодно и их хозяев.

Проходя мимо большого, раскидистого вяза, который стоял, словно старый дед среди молоденьких девчат, он и на нём выбил барабанную дробь. Дерево возмущённо моргнуло. Парнишка остолбенел.

– Оно что, зрячее? – удивился он и снова стукнул палкой по стволу.

Дерево моргнуло ещё раз. Чудеса, да и только. Санька тихонько подошёл к вязу и рассмеялся. В середине ствола темнело дупло, из него и выглядывали огромные круглые глаза.

– Ау. Кто в тереме живёт?

– Две с половиной мыши, – ответили из темноты.

– Две чего?

Этот вопрос почему-то не понравился таинственному обитателю дерева. Раздалось кашлянье, скрежет, затем всё смолкло, и после непродолжительной паузы недовольный голос спросил:

– Дразниться вздумал?

– Я не дразнюсь. Шел вот мимо.

– Раз шёл, так и иди.

– Насчёт мышей не разобрал. Как это – «пол мыши»?

– Челобитная царю. Жалоба на соседа. Список за здравие или за упокой. Прошение о помощи. Короче, за каждую бумагу – две мыши и один мышонок.

– А на кой мне твоя бумага?

Снова послышалось сопение, шуршание и из дупла высунулась всклокоченная совиная голова. Она подозрительно огляделась по сторонам, а затем спросила:

– Ты кто?

– Парень.

– Вижу, что не девка. Зачем пожаловал? Какую бумагу нужно?

– Налоговую декларацию. А то не спится, – съязвил молодец.

– Оброк, десятина? – невозмутимо уточнила птица.

«Ишь ты, – подумал Санька. – А всё говорили, при царе плохо жилось. Налог-то, всего десять процентов. А у нас…» – Он снисходительно посмотрел на Сову и усмехнулся:

– Да шучу я, шучу. Никаких мне бумаг челобитных или грамот не надобно. Ещё одна писательница нашлась. Да я и сам, если хочешь знать, сочинять умею. Делов-то.

Раздался резкий удар, потрясший дерево. Это захлопнулся вход в дупло. Снова скрежет, невнятное бормотание, шум и Сова появилась откуда-то сверху. На голове у неё красовалось нечто, очень похожее на чепчик с большим козырьком. Этот невообразимый фасон привёл Саньку в совершеннейший восторг, он хихикнул, но тут же прикусил язык, так как вид у Совы был чрезвычайно мрачный.

– Не вижу ничего смешного. Днём солнышко слишком ярко светит, от этого зрение портится, – прошипела птица, заметив, что паренёк еле сдерживает смех. – Сейчас мы посмотрим, какой ты грамотный. Я тебе пару слов наговорю, а ты попробуй их на бумаге изобразить.

Она протянула Саньке клочок бумаги, перо и чернильницу.

– Пиши. Царь-батюшка. Нижайше бью челом и сознаюсь в прегрешениях своих, а потому смиренно отдаюсь в руки ваши и с радостью приму любую кару. Написал? Внизу крестик поставь. Можешь большой палец послюнявить, в пыль обмакнуть да в уголке приложить.

Подождав, пока парнишка закончит «диктант», Сова выхватила у него из рук записку, прочитала, удовлетворённо ухнула и взлетела на ветку повыше.

– Гляди-ка, и впрямь буковки выводить умеешь. Но, кроме этого, нужно ещё иногда головой думать. Я эту челобитную сейчас стражникам отдам. Вон они, как раз с горки спускаются. Посидишь у них в холодной, ума-разума наберёшься.

– Ты чего? Я ж тебе ничего плохого не сделал, – всполошился Санька. – Ну, пошумел немного. А ты сразу стражников.

– Нечего над старшими издеваться. Я, будет тебе известно, на всю округу самая умная. Народ кругом тёмный, безграмотный. А я людям помогаю: за них бумаги составляю.

– Без бумажки ты букашка…

– Вот именно. Меня каждая собака знает, и я про всех всё знаю. Ко мне отовсюду приходят. Уважают. Каждый, чем может, благодарит. А тут какому-то мальчишке скучно стало. Шутник выискался. Теперь моя очередь пошутить.

Санька перепугался. Он уже знал, с какой скоростью здесь вершится суд и чем обычно заканчивается. Сейчас его, с этой бумагой, да к царю; у того плохое настроение и всё, придумывай последнее желание. Об этом даже думать не хотелось. Нужно срочно исправлять свой промах.

– А я вот слышал, что вы – самые мудрые птицы на свете. Тыщу лет живёте. Всё знаете.

От осознания неминуемой опасности он начал разливаться соловьём, расхваливать весь совиный род и так разошёлся, что назвал их промежуточной ступенью между животными и человеком. Заодно сделал маленькое историческое открытие, сообщив, что именно они, совы, с древних времён воспитывали всех известных философов, музыкантов, литераторов и художников.

Сова, уже было приготовившаяся лететь, остановилась, склонила голову набок и принялась слушать весь этот бред, закрыв глаза. Наконец встряхнулась и кинула бумагу вниз.

– На, забери. Пользуйся моей добротой, поросёнок несчастный.

– Согласен на хрюшку, – облегчённо выдохнул парнишка, – гроза, похоже, миновала. Он вытер рукавом вспотевший лоб и беспечно махнул рукой: – Хоть мышом назови, лишь бы на завтрак не съела.

– Нет, ты точно непутёвый. Ты откуда такой взялся и как дальше жить собираешься? Слово, вслух сказанное, на человека сильно повлиять может. Если назвать человека несколько раз свиньёй, он обязательно захрюкает. Хотя, чего я объясняю, молодёжь нынче старших не слушает, больше верит граблям, что под ногами валяются. Вот ты, хоть и грамотей, а пишешь-то с ошибками. А ещё магическое колечко надел, – проворчала птица, взмахнула крыльями и улетела.

Что люди умеют лучше всего, так это создавать себе проблемы. Проводив взглядом сову, Санька посмотрел на колечко. Второй раз ему сообщают о его необыкновенных свойствах. И хотя оно до сих пор никак себя не проявило, Санька неожиданно вздумал проверить, если уж оно такое волшебное, то должно всячески помогать, сейчас, к примеру, показать короткую дорогу на болото. Не долго думая, он повернул прямо в лес.

Но, как аукнется, так и откликнется. Двигаясь наугад, он вскоре забрёл в настоящий медвежий угол, тёмный и мрачный, по которому можно кружить всю оставшуюся жизнь и не найти выхода.

Когда не знаешь, что делать, главное – не суетиться. Неприятности, если не обращать на них пристального внимания, сами потихоньку исчезнут.

Вот и теперь. Ещё немного борьбы с буреломом, и появилась поляна, а на поляне – бревенчатая избушка. Из трубы шёл дымок. А как пахло! На крылечке сидела старуха, а возле неё стояло штук пять козлов.

– Здорово, бабуля! – обрадовался Санька.

– Здравствуй, касатик. – Взгляд из-под седых бровей был цепкий, и выдержать его стоило большого труда. – Куда путь держишь?

– На болото, да похоже заблудился. А ты тут живёшь?

– Живу родимый, живу, – закивала она в ответ.

– А что это у тебя за стадо такое, козлиное? Толку-то с них. Даже молока не дают.

– Не дают, касатик, не дают, – снова согласилась бабка. – Да и не козлы они вовсе. Вот этот, чёрненький, – принц заморский. А этот, – она ласково потрепала по голове старую животину с длинной белой бородой, – Аука из соседнего леса.

Тот радостно заблеял и начал тереться о ноги.

– А почему же они тогда не в человеческом облике?

– Они ко мне в мужья сватались. А когда человек не любит, а пытается прописаться на чужую жилплощадь, то он козёл.