Текст книги "Несостоявшееся убийство"

Услышав имя духовного лидера, водонос вновь вздрогнул, что не осталось незамеченным для следователя.

– К тому же доказательств о твоём участии в покушении на убийство Вовы Волынского и убийстве Дениса Попова у нас предостаточно. Тебя все видели, опознают.

– Если вам всё известно, что вы ещё от меня хотите?

– Подробностей.

– Я ничего не скажу, – обретя твёрдость в голосе, заявил задержанный. – Хотите – бейте, только я на вас жаловаться буду.

– Ах ты, гнида! – с негодованием выкрикнул Хлебников.

– Успокойся, – остановил товарища Аверьянов. – Бить мы его не станем.

– Ага, – заулыбался водонос.

– Мы просто тебя прибьём, – спокойным голосом произнёс Аверьянов. – Да убьём, и делу конец. Посуди сам, за тебя никто не вступится. Место глухое, ты скрывался под землёй. Кто тебя прибил – неизвестно. Пошёл за водой, оступился и упал в канаву, шею свернул. Быстрая смерть. А мы нашли твоё бездыханное тело. Проведём опознание, тебя все узнают. Преступление будет раскрыто, дело прекратим за смертью обвиняемого. Никакой мороки. Все довольны. Прокуратура и суд, потому что не придётся возиться с тобой. Мы, потому что дело раскрыто, получим звёздочки и ордена.

– А что, и вправду хороший расклад, – согласился Хлебников.

– Значит, так и решим.

Аверьянов поднялся, прошёлся вдоль кустарника, осматривая место. Увидев большой раздвоенный на конце в виде рогатины сук, он поднял его, и, подойдя к водоносу, прижал суком его шею.

– Иди, подыщи подходящее место, – обратился Аверьянов к товарищу, – а я его постерегу.

– Чего далеко ходить, вот высокий уступ.

Хлебников развернувшись к водоносу, чтобы тому было хорошо видно, показал рукой на находившуюся в ста метрах небольшую площадку, заканчивавшуюся крутым обрывом.

– Оттуда и сбросим.

– Подойдёт, – согласился Аверьянов.

– Вот и решили проблему.

– Потащили.

– Сам пойдёт.

Хлебников взял из рук следователя рогатину и с силой ударил водоноса в живот. Мужчина скрючился от боли. Тогда Хлебников, не давая водоносу отдышаться, схватил его за ворот, и, подталкивая коленом, потащил к выбранному для казни месту.

– Шагай, гад.

Водонос не на шутку испугался, стал выть, он еле передвигал ногами, стараясь сесть на землю. Но крепкие руки оперативника удерживали его, а чувствительные удары коленом под зад заставляли, хотя и медленно, двигаться вперёд.

– Шагай, шагай, – повторял после очередного удара коленом Хлебников.

Пройдя треть пути, Хлебников, взглянув на идущего рядом Аверьянова, предложил передохнуть.

– Давай перекурим, а то устал тащить этого борова.

– Может, дотащим, и дело с концом, а то ещё до дома добираться, – серьёзно ответил следователь.

– Я правду подустал.

– Я помогу.

– Только минутку, дух переведу.

– Хорошо, отдохни чуток.

Хлебников отпустил мужчину, который упал на землю и замер, лишь изредка всхлипывая.

Оперативник, тяжело дыша, сел рядом на камень. Аверьянов, показывая свою нервозность, стал ходить вокруг, рассказывая товарищу, как он провёл весело вчерашний вечер.

– Знаешь, я вчера был в гостях в одном приличном доме. Изысканное общество, кормили отменно. Блюда – произведения искусства, даже прикасаться боязно. Отличная музыка. Что ни говори, жизнь прекрасна.

– Я тоже вчера оторвался по полной, – поддержал товарища Хлебников. – С ребятами рванули пивка баварского со свиными ножками. А какие с нами девочки были! Королевы.

Ведя беседу, друзья внимательно следили за лежащим на земле мужчиной. Как только он прекратил всхлипывать и умолк, Аверьянов обратился к товарищу:

– Отдохнул? Потащим этого дальше.

– Вроде передохнул.

Хлебников встал, потянулся, и, всматриваясь вдаль, театрально сделал заключение:

– Какая красота, живём, суетимся, не видим, что вокруг творится. Вот так помрёшь, а в жизни ничего и не увидел.

– Это точно.

Ведя разговоры, друзья украдкой посматривали за лежащим на земле человеком, изучая его реакцию на слова.

Водонос лежал молча. Почти не шевелился, лишь изредка морщил лицо, которое приобретало страшный вид полностью разбитого и потерянного человека. Психологически он был сломлен, едва сдерживал себя, чтобы не закатить истерику. По крайней мере, так казалось конвоирам. Ещё одно, самое незначительное усилие – и лежащий на земле мужчина сорвётся и пойдёт на контакт.

– Всё, пора, – грозно выпалил Хлебников.

Он подошёл, намеренно делая большие шаги, к водоносу, ухватил его за шиворот, и, потрясая, приподнял с земли.

– Отдохнул, теперь в путь, навстречу с вечностью.

Хлебников потащил жертву к уступу. Водонос почти не сопротивлялся, его ноги волочились по земле, задевая камни и корни кустарника.

Вдруг, совершенно неожиданно для конвоиров, он, словно обретя неведомые, скрывавшиеся в нём силы, крепко упёрся ногами в каменистую почву, и, рванув в сторону, освободился от цепких рук оперативника. При этом Хлебников потерял равновесие и упал, приземлившись на заднее место. Растерялся шедший сзади Аверьянов, по крайней мере, несколько секунд он не мог ничего предпринять. У водоноса появилась возможность попытаться убежать от конвоиров.

Но он не побежал. Тяжело дыша, развернувшись к милиционерам, он упал на колени, прижав дрожащие руки к груди, и что-то забормотал. Похоже, веря, что наступили последние минуты его жизни, решил помолиться.

Хлебников и Аверьянов обступили молящегося мужчину, но перебивать молитву не стали. Он имел право попытаться вымолить у бога свои грехи. Они стояли и терпеливо ждали, пока арестант закончит молитву.

Молился водонос недолго. Перестав бормотать молитву, не поднимаясь с колен, он посмотрел на конвоиров, и тихо, голосом обречённого человека, стал молить о пощаде.

– Не убивайте меня, грешен я. Бог не простит меня. Не убивайте меня, я всё расскажу. Только не убивайте меня.

– Встряхни его, – обратился Аверьянов к товарищу.

Хлебников поднял арестанта, отряхнул его колени от меловой пыли, и, усадив на ствол поваленного дерева, предложил выпить воды. Он протянул задержанному баклажку, на самом дне которой было немного минеральной газированной.

– Попей, полегчает.

Водонос вцепился в баклажку и одним махом опорожнил её.

Он находился в состоянии крайнего напряжения, продолжал тяжело дышать, иногда вздрагивал. Руки его дрожали. По всему было видно, что арестант немного не в себе. Однако медлить с разговором было нельзя. Его настроение могло измениться.

Аверьянов включил диктофон и начал допрос.

16

На следующий день, на утренней планёрке, Аверьянов докладывал начальнику о задержании сектантов и о результатах их допросов.

– После задержания главного подозреваемого Капустяна Андрея Андреевича, принимавшего непосредственное участие в покушении на жизнь Володи Волынского, вместе с гражданкой Волынской Ниной Ивановной, место нахождения которой на данный момент не установлено.

– Очень плохо, что не установлено, – сделал замечание полковник. – Нужно активизировать работу.

– Так точно, товарищ полковник, активизируем. Теперь, когда у нас в руках её сообщник, мы сможем выйти на её след.

– Она что, действительно мать мальчика?

– Мачеха, или няня.

– Понятно.

– Разрешите продолжить?

– Давай.

– После задержания Капустяна и его помощника из числа членов религиозной секты, нам удалось обнаружить их укрытие в пещерах и всех задержать. В настоящее время все задержанные в количестве двенадцати человек дают показания, активно сотрудничая со следствием. Идёт на контакт и главный подозреваемый, гражданин Капустян. Он уже признался в совершении ряда преступлений. В частности, в покушении на жизнь мальчика и нанесении телесных повреждений, повлекших смерть Дениса Попова. В секту он влился для того, чтобы скрыться от правосудия. Лидером данной секты является гражданин Лепёхин, его личность устанавливаем.

– Постой, а убийство этого, как его, медбрата?

– Признает частично.

– Это как?

– Говорит, что всех тонкостей не знал, слышал об этом деле от напарницы, всегда выполнял её указания.

– Хорош гусь.

– Он указал предполагаемое место пребывания сообщницы. Туда уже выехала группа во главе с капитаном Хлебниковым. На связь они ещё не выходили, но, полагаю, им удастся задержать главную подозреваемую.

– А он не врёт?

– Он сотрудничает со следствием. Полагаю, ему нечего скрывать, не в его интересах водить следствие за нос.

– Ты мне ещё расскажи, что чистосердечное признание смягчает наказание.

– Это действительно так.

– Ладно, агитатор, а что он говорит про пророка?

– Гражданин Лепёхин, их духовный вождь, где обитает – неизвестно. Капустян утверждает, что покаялся ему в своих грехах. Возможно, Лепёхин действительно ни при чём. У него другие интересы. Он руководитель секты, как говорится, пастырь. Вообще про этого Лепёхина Капустян говорить не хочет, боится его. Поэтому всю информацию приходилось клещами вытаскивать.

– Молодцы, ваши методы мне известны.

– Никак нет, товарищ полковник это его добровольные показания.

– Знаю я, как вы показания добываете, особенно Хлебников, мастер на все руки, добьётся любых показаний.

– У нас всё согласно УПК.

– Значит, от версии участия в преступлениях секты вы полностью отказались?

– Эта версия изначально не была главенствующей, а после получения нами, по запросу, копии завещания покойного господина Александера, всё стало на свои места.

– Что там?

– Документ сложный. Согласно завещанию господина Александера, всё его состояние, за исключением небольших сумм, выделенных на благотворительность некоторым фондам, переходит Волынским, как наследникам первой очереди. После них наследниками являются потомки великого князя Кирилла Владимировича, кроме того, значительная часть денег уходит различным организациям.

– Следовательно, если бы Вова Волынский умер, все денежки перешли бы к Кирилловичам?

– Это сложный механизм, много условий, но в общем да.

– Ищи, кому выгодно, – подытожил полковник. – Тот и преступник.

– Так точно.

– Ну что ж, пока всё идёт гладко.

– Проделана большая работа, поэтому есть и результат.

Полковник откинулся на спинку кресла, поковырял большим пальцем в носу, и, не желая более продолжать разговор, бегло посмотрев на Аверьянова, заявил:

– Все свободны.

Выйдя из кабинета начальника, Аверьянов решил посетить томившегося в камере местного предводителя дворянства.

Разместившись в допросной комнате, Аверьянов, ожидая пока конвоир доставит осуждённого предводителя, стал рассматривать через маленькое зарешеченное окно, расположенное под самым потолком, плывущие по небу облака. Их необычные формы были удивительны. Грустное спокойствие овладело следователем. Он думал о переменчивости судьбы.

Размышления Аверьянова были прерваны конвоиром, доставившим Скворцова-Писарева.

– Садитесь, – указал Аверьянов осуждённому на прикрученный к полу стул, возле письменного стола.

– Благодарю, – ответил предводитель, медленно присаживаясь на стул.

Было видно: нахождение в камере не прошло для Скворцова-Писарева бесследно. Он осунулся, потерял барский лоск, превратившись в маленького обывателя, боязливо озирающегося по сторонам.

– Как вам в камере, не обижают? – спросил следователь

– Спасибо, всё хорошо, – тихим голосом ответил предводитель. – Со мной два бомжа сидят. Очень спокойные и вежливые люди, один из них, представляете, раньше был директором дома культуры. Они много рассказывают о своей прошлой и настоящей жизни, как говорится, узнаю для себя много нового.

Предводитель, поднял голову и посмотрел в окошко, через которое минутой раньше наблюдал за облаками Аверьянов.

Посмотрев в окно, Скворцов улыбнувшись, продолжил рассказ:

– Я, знаете ли, всегда гордился своим происхождением, считал себя исключительным, а оказалось, просто не знал жизни. Пыжился, чего-то добивался, работал, не покладая рук, ради процветания мнимых вождей.

Скворцов-Писарев согнулся, наклонив лицо к самому столу, и в отчаянии махнул рукой, словно открещиваясь от прежней жизни.

– Скажите, Сергей Сергеевич, это ради глупого любопытства, а почему у вас двойная фамилия?

– Очень просто, я на самом деле Скворцов, и дворянин только с одного бока. Моя мать Писарева. Древний род, знаете ли. Столбовые дворяне, были внесены в шестую часть родословной книги. Вот так я и стал Скворцовым-Писаревым. Если бы вы знали, чего это мне стоило.

– Что, деньги платили? – удивился Аверьянов.

– Если бы.

– Что, прямо так деньги давали?

– Да нет, всё не так открыто. Там всё поставлено с размахом; чтобы получить дворянскую приставку к фамилии и войти в дворянское собрание, приходилось не только оплачивать, подтвердительные грамоты от местоблюстителя престола, но и работать на поднятие престижа династии.

– Вам неприятно вспоминать?

– Некоторые вещи, признаться, да, – предводитель, едва сдерживая слёзы, закрыл ладонями лицо. – Самое главное, мне пришлось пройти через многие унижения, чтобы меня признали дворянином, разрешили именоваться Писаревым. А зачем? На таких дураках, как я, ездят.

– Воду возят.

– Если бы только воду, грузы потяжелее. Вот вы потомок древнего дворянского рода, но это вам не нужно. Это правильно, членство в любой организации – это потеря части независимости.

– Вы что же, в камере это поняли?

– Представьте себе, там есть время подумать.

Откровение Скворцова-Писарева удивило следователя. Он вышел из-за стола, и, прохаживаясь по допросной комнате, стал обдумывать план разговора с предводителем. Это был подходящий случай выяснить многие интересующие следствие вопросы.

Аверьянов вновь сел на место, решив поговорить с предводителем напрямую, полагаясь на его откровенность.

– Скажите, Сергей Сергеевич, что вы знаете о семье Волынских? Они…

– Всё, – выпалил предводитель, перебив следователя на полуслове.

– Подробнее.

– Извольте, – развёл руками Скворцов-Писарев. – Вас, конечно, интересует покушение на молодого Волынского и его наследство?

– Да.

– Я всё расскажу, но вначале можно попросить стакан воды? В горле, знаете ли, пересохло.

– Конечно.

Аверьянов налил из стоящего на самом краю стола графина стакан воды и протянул собеседнику.

Предводитель с жадностью осушил стакан. Вытер губы рукавом, как будто выпил стакан водки.

– Может, ещё, – предложил Аверьянов.

Скворцов-Писарев отрицательно замотал головой. Поставив пустой стакан на стол, он выпрямился, вцепившись руками в табуретку, и начал разговор:

– О том, что в нашей губернии проживают потомки великого князя Николая Константиновича, я узнал от одного журналиста.

– Константина Журавлёва?

– Да, от него. Он написал большую статью о Волынских. Познакомился со старшим Волынским. Наладил переписку с князем Александером, законнорождённым потомком великого князя, от морганатического брака. Вообще этот Журавлёв скользкий тип, предлагал свои услуги депутатскому собранию, хотел быть светским хроникёром. Оказывал мелкие услуги нашему собранию, добиваясь членства. Он стал ассоциированным членом нашего собрания. Старался вовлечь в работу дворянского собрания старшего Волынского, но тот не изъявлял большого желания. Журавлёв же выдвигал новые планы его заполучить.

– Вам это не нравилось.

– По правде сказать, не очень. Знаете, у нас в собрании мало представителей родовитого дворянства. Нет ни одной титулованной особы, а тут – потомок династии. Это конкуренция. Я боялся, что Волынский займёт моё место, но это ему было не нужно и всякие контакты с ним прекратились.

Всех это устраивало, кроме Константина Журавлёва. Он продолжал поддерживать с ним контакты, пока последний не погиб. Тогда он связался с князем Александером, якобы заботясь о молодом Волынском. Тут выяснилось, что бездетный престарелый князь объявил мальчика своим наследником. Наследство весьма приличное. Тогда Журавлёв начал выдвигать предложение установления над мальчиком опеки дворянского собрания, чтобы собрание могло распоряжаться наследством.

– А предложение устранить наследника, чтобы наследство перешло к главным представителям династии, не возникало?

Предводитель вздрогнул, и, опустив глаза вниз, тихо произнёс:

– Вы и это знаете?

– Будет лучше, если вы расскажете всё сами.

– Вы не подумайте, я не собирался убивать мальчика, тем более не давал никаких указаний по его устранению. Просто в одной беседе Журавлёв, как бы между делом, высказал предположение, что было бы неплохо, если бы наследник исчез, а наследство перешло бы к настоящим членам династии.

Если бы такое случилось, то это могло бы выглядеть, как наши действия, направленные на поднятие престижа династии. Он говорил, что мальчику деньги ни к чему, а лучше их направить на дело возрождение монархии. Я не возражал. Конечно, было бы хорошо преподнести такой подарок наследнику престола, но я не знал, как это можно сделать.

Скворцов-Писарев замолчал. Во время беседы он сильно волновался, ему не хватало воздуха. Несколько секунд он был не в состоянии что-либо сказать. Наконец он собрался с силами и продолжил разговор:

– Я, повторяю, был не против, но не знал, что следует делать. Журавлёв заверил меня, что близкие к трону определённые круги были бы признательны, если бы такое произошло. Также он сказал, что если бы я был не против, и развязал бы ему руки, то он нашёл бы самый подходящий для всех способ передать наследство династии. Я дал ему такое разрешение.

– Для чего ему нужно было ваше благословение? Это пустая формальность.

– Не совсем. Я выдал ему официальный документ с печатью нашего собрания о том, что он выполняет специальное поручение дворянского собрания, и монархические структуры по всей стране должны оказывать ему содействие.

– Значит, он обезопасил свой зад.

– Да, этот подлец…

– Он подлец, но вы тоже не ангел.

– Я знаю, поэтому готов нести наказание, но я никогда не санкционировал убийство мальчика. Журавлёв обещал, что будет работать лишь с бумагами, и сможет отсудить наследство, или хотя бы его часть.

– Как вы узнали о покушении на ребёнка? На молодого Волынского.

– Из газет. Хотя вначале я не знал, кто этот мальчик. Мне всё объяснил Журавлёв. Кстати, он и предложил посетить вас с приглашением стать членом дворянского собрания. Он тут же стал меня шантажировать. Тем, что сможет раздуть это дело до вселенских масштабов. Представьте себе заголовки, что местоблюститель престола убил ребёнка за деньги. Это катастрофа. От монарха отвернутся все. В такой ситуации не нужно даже собирать доказательства. Будет достаточно одних подозрений.

– Что от вас хотел Константин Журавлёв?

– Точно не знаю.

– Свою угрозу он не осуществил, а спокойно мог. Журналистам это ничего не стоит. Как у них там называется, провёл собственное журналистское расследование. Если он этого до сих пор не сделал, значит ему что-то нужно.

– Вы правы.

– Так что ему нужно?

Предводитель пожал плечами.

– Сенсация, а все журналисты падки на это дело, ему не нужна. Он же молчит. Может, деньги?

– Возможно.

– Милейший Сергей Сергеевич, вы мне чего-то не договариваете. Послушайте меня. Если вы начали со мной сотрудничать, то идите до конца, а то я действительно версию причастности к убийствам монарха сделаю основной.

– Я устал. Смертельно устал. Мне нужно отдохнуть. Не пытайте меня больше.

– Я сейчас вас отпущу, но вначале ответьте мне на один вопрос.

– Пожалуйста.

– Вы хотите узнать, зачем затеял эту сложную игру Журавлёв?

– Хочу.

– Давайте работать вместе.

– Я согласен, – приободрился предводитель. – А что нужно делать?

– Я всё вам объясню, в своё время, – приложив указательный палец к губам, тихо ответил Аверьянов.

– Хорошо.

– А теперь отдыхайте.

Аверьянов стукнул кулаком в металлическую дверь. Появившийся конвоир увёл арестанта в камеру.

17

Было уже поздно, зажгли уличное освящение. Почти все работники редакции покинули рабочие места, в офисе осталось лишь несколько человек.

Закончив работу, собирался пойти домой и Константин Журавлёв. Он уже собирал свой походный саквояж, когда ему позвонили.

Телефонный разговор был коротким.

Журавлёв, закончив сборы, зашёл к главному редактору.

– Вы ещё здесь?

– Как видишь.

– Мне только что звонил Скворцов.

– Что нужно этому проходимцу?

– Хочет поговорить, назначил встречу, прямо сейчас.

– Что же, на ловца и зверь бежит, это подходящий момент, не тяни, выложи сразу все наши требования.

– Не волнуйтесь, всё сделаем в лучшем виде. После пребывания в камере он будет сговорчивей. Теперь наверняка он злой на весь мир.

– Ему есть на что злиться.

– Ещё бы! Предводитель губернского дворянства мелко хулиганил.

Журавлёв хитро улыбнулся, и, покинув кабинет патрона, направился к выходу.

Встреча была назначена в небольшом кафе, с видом на городской парк.

К моменту появления журналиста предводитель дворянства сидел за столиком, и, наслаждаясь ароматом и вкусом напитка, пил кофе.

– Давно освободились? – вместо приветствия насмешливо произнёс Журавлёв.

– Я тоже рад вас видеть.

Журавлёв небрежно бросил саквояж на свободный стул, а сам сел напротив предводителя.

Тут же появился угодливый официант. Журналист заказал триста грамм мороженого.

– У вас детские запросы, – отметил предводитель.

– Запросы у меня вполне взрослые.

– Это я так, к слову.

– Зачем вы меня вызвали?

– Мне показалось, у вас ко мне есть предложение.

– Когда кажется, следует креститься.

– Давайте без шуточек.

– Хорошо, я повторяю вопрос. Что вам нужно?

– Я полагаю, вы в курсе проводимого следствием расследования?

– И что?

– Это нужно обсудить.

– Зачем?

– Затем, что выдвигаемая следствием версия совсем не в нашу пользу, – раздражённо отметил предводитель.

Журавлёв принял от официанта мороженое, и, улыбаясь, принялся с жадностью уплетать.

– Вас что, в детстве мороженым не накормили? – ещё более раздражаясь, спросил Скворцов-Писарев.

– Вам завидно, слюнки текут.

– Вы просто надо мной издеваетесь.

– Может быть. Вы же этого заслуживаете.

– В таком случае, нам не о чём разговаривать!

Предводитель резко встал, опрокинув стул.

– Не шумите.

– Это не ваше дело.

– Не забывайте, это вы меня пригласили для беседы.

– Я ошибся.

Предводитель поставил упавший стул на место и собрался уходить.

– Стойте, – строго приказал Журавлёв. – Что вы развылись, как институтка. Сядьте на место.

Предводитель кисло улыбнулся и покорно вернулся на стул.

– Я вас слушаю, – продолжая улыбаться, произнёс предводитель.

– Это я вас слушаю, вы же пригласили меня.

– Пригласил вас действительно я, но только для того, чтобы выслушать вас. Вам же есть, что мне сказать?

– А вы считаете, уже настало время?

– Не нужно паясничать, я уже собирался один раз уходить, но вы меня остановили, полагаю, не для того, чтобы кривляться.

– А вы перестаньте улыбаться, – раздражённо ответил журналист. – От вашей улыбки мороженое скиснет.

Журавлев отодвинул пиалу с мороженным и наклонился к собеседнику:

– Наш договор вступает в заключительную фазу, – почти шёпотом произнёс он. – Если вы готовы продолжить осуществление нашего плана. Мне продолжать?

– Если я вас вызвал на встречу, то я в деле.

– Отлично! – обрадовался журналист. – Следователь уже проглотил нашу наживку. Сейчас у него главная версия – участие в этом деле представителей династии. Насколько мне известно, эта версия доложена наверх.

Журавлёв для убедительности поднял указательный палец.

– Теперь в дело должны вступить вы. Свяжитесь с канцелярией великого князя и объясните создавшееся положение. Скандал для династии – полная катастрофа. Аристократия всей Европы отвернётся от них. Претендовать на российский престол им будет нельзя. Чтобы им обезопасить себя, необходимо срочно, понимаете срочно, отказаться от наследства. Желательно специальным актом. Можно даже задним числом. Надеюсь, это понятно.

– Я это сделать смогу, но у меня есть вопросы.

– Что ещё?

– Вряд ли отказ от наследства князя Александера поможет избежать огласки в прессе. Наоборот, дело привлечёт внимание иностранных журналистов. Они очень хваткие. Раздуют до невиданных небес.

– Не волнуйтесь, заверяю вас, до этого дело не дойдёт. У меня есть все основания так говорить. Можете обещать своим августейшим особам, что, как только будет оформлен их отказ от наследства, дело будет улажено. Я гарантирую.

– При дворе не так наивны, как вы думаете. Словам какого-то журналиста из бывшей социалистической страны, в прошлом комсомольца, и даже комсомольского лидера, не поверят. Им нужны гарантии.

– У них нет выбора.

– Послушайте Константин, если вы решились шантажировать такую мощную корпорацию, которой является дворянское собрание, и то следует иметь аргументы посерьёзнее.

– У меня они есть.

– Вы мне не доверяете, – гневно высказался Скворцов-Писарев.

– Вам да, но прошу вас действовать осторожно и сразу раскрывать карты.

– Раз вы поручили эту миссию мне, значит, и выбирать мотив разговора тоже мне. Поэтому давайте раскроем карты.

Доводы компаньона были убедительными для журналиста, он в знак согласия кивнул головой.

– Я без всякого бахвальства заверяю вас, что руковожу следствием. Я подсунул следствию эту версию, подсуну и другую. Уже подготовлена новая версия завещания, согласно которой наследство переходит к одной церковной организации, которую в России представляет господин Лепёхин. Он и дал команду устранить мальчика. Кроме того, имеется пакет документов, подтверждающих связи господина Александера с Лепёхиным. Переписка, финансовые документы и тому подобное. Место пребывания господина Лепёхина мне известно. Документы, подтверждающие его причастность к покушению на мальчика, имеются.

– Тогда всё ясно.

– Я слышу в вашем голосе неудовлетворённость.

– Просто мне непонятно, как мы получим деньги.

– Очень просто.

– Мальчик жив.

– Это пока. Сектанты его устранят, это будет надёжным прикрытием для династии, но это будет только после того, как великий князь откажется от наследства. И ещё, тянуть с отказом от наследства нельзя.

– Про секту Лепёхина вы, молодой человек, всё придумали?

– Нет, у меня есть факты.

Скворцов-Писарев вместо ответа хитро улыбнулся и похлопал журналиста по плечу.

– Сергей Сергеевич, по рукам?

– Ну что ж, поиграем, а там будет видно, кто кого, – уклончиво ответил предводитель, после чего встал и покинул кафе.