Текст книги "Кратер Эршота"

Глава тридцать вторая

Вертолёт в воздухе. – Странный бред Пети Одинцова.

Над долиной Бешеной реки поднялись сразу пять столбов дыма: горело пять костров. Лётчики недоуменно пожимали плечами: почему пять? Неужели всех сразу нашли: и партию Ускова и бандитов?

На всякий случай наблюдатели ещё раз пересчитали костры. Да, вот два, и в стороне ещё три. Стало быть, действительно нашли всех! Сверху было видно, как оживлённо бегали по поляне люди, как они махали руками в сторону шоссе. Нетрудно было догадаться, что они просят лётчиков приземлиться.

Но при всём мастерстве и добром желании пилотов посадить самолёт в этой местности и в это время года никак нельзя: самолёты па лыжах, а снег почти уже сошёл, обнажились кочки и ямы, в долинах стоит хорошо видная сверху вода. Лётчикам не оставалось ничего более, как только помахать крыльями, пролететь пониже над палатками и лечь курсом на юг, на базу номер восемь, где есть подходящая посадочная площадка…

С базы полетели в трест одна за другой две радиограммы, извещавшие о результатах поисков.

– Долина с незамерзающей рекой?.. Весьма любопытное место. Координаты?.. Так.. Почти в центре белого пятна…

Федор Павлович Басюта вызвал к себе лётчиков и приказал подготовить вертолёт.

Через два часа вертокрылый корабль распластал в воздухе свой большой горизонтальный винт, лопасти с шумом завертелись, образуя вогнутый вращающийся диск, и вертолёт плавно оторвался от земли, словно вспорхнул. Набрав высоту, он величественно и спокойно понёсся вперёд.

С этим вертолётом на базу номер восемь вылетел и главный геолог. Ещё через день, пополнив машину горючим, вертолёт взял курс на север, через перевалы, к месту расположения второй и четвёртой поисковых групп.

В тот же день он приземлился в ста метрах от палаток разведчиков, на небольшой поляне, окружённой кустами черёмухи и шиповника, начавших уже раскрывать свои липкие почки.

Люди встретили машину восторженными криками. Зато лошади, услышав гулкое ворчание моторов, бросились сломя голову в лес. А олени пригнули рогастые головы и умчались, забились в такую чащу, что их с большим трудом нашли.

– А здесь, представьте, нужен доктор, – прежде всего сказал новоприбывшим Швец.

– Доктор? Что случилось?

– Понимаете, – начал Швец, – мы нашли только одного из спутников Ускова, его племянника. И при крайне странных обстоятельствах. Он разут, раздет, ранен. И нашли мы его в момент схватки с бандитом. А что касается остальных, то никаких следов нет. На том месте, где мы с вами находимся, раньше была стоянка партии Ускова. Судя по остаткам палатки, они находились здесь давно.

– Почему же вы не расспросите мальчика?

– Он болен и все время в бреду. У него рваная рана на боку. В распадке, где его нашли, лежал убитый медведь. Видимо, парень выдержал поединок со зверем. Там же две мёртвые собаки из полевой партии. Вот и все. Мальчику нужен доктор. Мне кажется, тут дело даже не в ране. Похоже на глубокое нервное потрясение…

– Пойдёмте к нему.

Петя, как упал майору на руки, так уже больше не приходил в себя. Ко всему, что он пережил, ко всем стра-хам и потрясениям надо прибавить и то, что мальчик простыл: он плавал в холодной реке и почти сутки провёл на ногах в мокрой одежде и без обуви. Такие вещи даром не проходят. Майор привёз его в ту же ночь в лагерь и сдал с рук на руки Варваре Петровне и Вере.

Ни одна мать не ухаживала бы так за своим сыном, как эти две женщины ухаживали за Петей, и все же он четыре дня находился между жизнью и смертью. Он никого не узнавал, бормотал что-то бессвязное, порой выкрикивал странные слова, пытался вскочить, бежать, метался, плакал, кого-то звал, с кем-то дрался. В таком состоянии был мальчик, когда к нему в палатку вошёл Басюта.

Федор Павлович несколько минут слушал его бессвязный лепет, потом встал и вышел. Он был явно встревожен.

– Вот что, – сказал он лётчику вертолёта. – Сейчас же вылетайте в город. Передайте мою записку начальнику медицинской службы. Возьмите врача, медикаменты и немедленно возвращайтесь снова сюда. Мы ждём вас…

Вертолёт улетел, увозя майора и труп Криворотого Ангела.

Басюта ещё некоторое время провёл у постели больного, а потом позвал Веру и дал ей весьма странное, на первый взгляд, поручение:

– У мальчика прорываются слова, которые могут на вести нас на след. Сделайте, пожалуйста, так… Возьмите карандаш, бумагу и попробуйте записать дословно всё, что он прошепчет или выкрикнет. Не мешайте ему, не останавливайте, пусть говорит. А потом эту бумагу с записями покажите мне. Хорошо?

Вера всю ночь не смыкала глаз. Утром она отдала Басюте листки:

– Он так много говорит непонятного. Вы вряд ли, что-нибудь разберёте…

Басюта упрямо сдвинул брови, вчитываясь в запись бреда.

«Нет, нет, не надо… Тот, кто с песней по жизни шагает… Туй, вперёд! Пусть они уходят в верхний кратер… Я пробью… Владимир Иванович!.. Он меня задушит! Газ, газ везде… Нет, Ангел, теперь ты!.. Страшно! Вода чёрная… Бей его!.. Мама всё равно не знает… И застрелю… Я имею право! Брось нож! В кратере все пропадёт… Лас, ко мне! А он не кусается? Взять бы и подняться… Шар или самолёт… Криворотый, ты трусишь, ага! Я не умру? Борис, Борис, ты не пролезешь, а то бы мы вместе… Ход из кратера пробит… Вперёд!..

Какой вкусный хлеб… Я встану, пустите!… Нам аммоналу… Где волки?.. Николай Никанорович… Кратер не погибнет!.. Облака… Дик, подними хобот… Владимир Иванович! Дядя Вася! Ой! Душно как…» Управляющий, задумался.

– Кто такой Владимир Иванович? Он повторяет это имя не раз. В партии номер четырнадцать, насколько я помню, человека с таким именем нет.

– Может быть, его родственник?

– Среди родных у нас нет Владимира Ивановича, – вмешалась Ускова.

– Загадочно. Дальше. Ещё одно слово повторяется четыре раза: «Кратер»… Гм… Это не случайно. Кратер. Кратер… Где тут может быть кратер? Слушайте, Андрей Иванович, в прошлый раз, когда вы организовывали поиск, вам не приходилось летать над этой горушкой? Вот та, что светится белой шапкой?

– Эршот? Нет, не приходилось. Над Эршотом вечные облака.

– А может быть, это дым?

– Возможно, и так. Во всяком случае самолёты вынуждены были постоянно обходить вершину горы.

– «Кратер»! Занятное слово. Ну, хорошо, подумаем. Ещё вот что… «Ход из кратера пробит». Тоже любопытная фраза. Кратер. Ход. Ущелье. «Борис не пролезет». А кто же пролезет? Только тот, кто меньше Бориса? Да? А меньше Бориса только Петя Одинцов… Вот где загадка! Что за Лас? Что за Дик?

– Так ведь это бред. Мало ли что человек скажет в бреду!

– А мне думается, что на Эршот надо обратить особое внимание. «Кратер»!.. Как только прилетит вертолёт, мы с вами, Андрей Иванович, слетаем на Эршот и пощупаем у него макушку – не горячая ли она.

А по всей долине шёл наземный поиск. Охотники обнаружили могилу Иванова. Дожди и метели наполовину стёрли надпись. Все же после больших трудов она была прочитана. «Никита Петрович Иванов… Геологическая поисковая партия 14-бис треста „Севстрой“.

Кто такой Иванов?

Но кто бы он ни был, нужны ли ещё какие-нибудь доказательства того, что партия Ускова была здесь! Куда же она девалась?

Тревога охватила всех с новой силой, точно сейчас пришло лишь первое известие об исчезновении шести разведчиков.

Глава тридцать третья

Вертолёт в кратере. – Гибель мамонтов.-Но где же Усков и его люди?

Вертолёт, напоминающий большую, странно раскрашенную стрекозу, опять спустился па полянку, заросшую черёмухой. Открылась кабина. Из неё вышел врач, пожилой человек с чемоданчиком.

Осмотрев больного, он объявил, что смерть ему не угрожает. Мальчик крепкий, вытянет. Все облегчённо вздохнули и решили, что теперь можно более энергично взяться за спасение остальных.

В этот весенний день над всем миром, даже над далёким северным краем, небо было голубое и совершенно чистое. Без умолку трещали по кустам сороки; пуночки розовыми шариками перелетали с куста на куст. На озёрах утки устроили базар: они оглушительно кричали. ныряли или, разомлев, сидели на берегу, чистили свои и без того чистые пёрышки. Что-то копошилось в траве: это играли бурундуки, изредка попискивая и становясь в положение «смирно», чтобы оглядеться кругом и морг-путь своими круглыми большими глазами. Неуклюже перелетали с дерева на дерево чёрные глухари. Они тоже что-то бормотали на своём глуховатом наречии лесовиков и время от времени атаковали кусты шиповника, где ещё с прошлого года висели заманчивые переспевшие красные ягодки.

Резким контрастом просыпающейся природе и весёлому дню высился угрюмый Эршот, окружённый, как владыка подданными, мелкими горами и сопками. Его мрачные склоны сейчас так же покрыты девственно белым снегом, как и зимой, словно Эршот отвергал и теплоту солнца и веселье жизни. Над вершиной его клубился рваный серовато-пепельный туман; одинокое, неприкаянное облако проплыло по голубому океану, зацепилось за острые пики Эршота да так и застряло на вершине, вполне довольное своим мрачным пристанищем.

Вертолёт поднялся чуть выше этого облака и сделал круг. Басюта и его помощник Швец внимательно осматривали угрюмый массив и фотографировали его.

– Какая высота?

– Две тысячи триста пятьдесят метров. Мы выше вершины на сто пятьдесят метров. Высота горы, таким образом, две тысячи двести метров…

– Попробуйте спуститься ниже и пройти на уровне облака.

Машина прошла рядом с облаком, опасливо отодвигаясь всякий раз, когда белая вата цеплялась за лопасти винтов.

– Ого! Солидно! Окружность вершины более пятнадцати километров. Занятный пик! Он значительно шире, чем Килиманджаро! – воскликнул Басюта.

– Африканский вулкан не имеет вершины. Вместо вершины у него огромный кратер, – напомнил Швец.

– Кратер? А почему бы нам не предположить, что у Эршота нет вершины, а есть впадина и что эта впадина – кратер уснувшего вулкана? – сказал Басюта.

– Вы так думаете? – Швец только сейчас начал понимать мысль своего начальника. – В таком случае не попробовать ли нам окунуться в эту белую кашу? Или мы спокойно сядем на камни, или… или окажемся снова над впадиной. Начинайте спуск…

Лётчик заметно помрачнел, но приказание выполнил. Вертолёт вошёл в облако и осторожно продвинулся к его предполагаемому центру. Машину окутал мокрый туман. Видимость ограничилась двумя – тремя метрами. Скоро в кабине стало сыро и холодно, как в ноябрьский пасмурный день. Пассажиры замолчали.

– Ах, черт! – выругался Швец. – Как красиво бывает издалека, и какая это гадость вблизи!

– А по-моему, это облако ненастоящее, – заметил Басюта. – Это скорее какие-то испарения, конденсирующиеся над вершиной.

– Но испарение происходит только при наличии источника тепла?

– Вот именно… Я все больше и больше прихожу к убеждению, что Эршот имеет кратер.

– Мы на уровне горы… – Лётчик обернулся к пассажирам и недоуменно посмотрел на одного и на другого.

Недоумение вполне законное. Выпущенное из предосторожности шасси машины, опускающейся очень медленно, должно было бы уже коснуться камней. Все трое напряжённо смотрели вниз. Где же она, эта вершина?

Вертолёт замер на месте. Винты крутились с огромной быстротой, поддерживая тяжёлый фюзеляж.

– А ну-ка, давайте ещё ниже! Вертолёт опустился чуть ниже. Снова проклятый туман.

– Две тысячи сто сорок!

– Ещё ниже…

– Тысяча девятьсот тридцать!

– Пробьём ли мы это облако наконец!

– Тысяча девятьсот десять! На двести девяносто метров ниже вершины!

Швец оторвался от стекла и посмотрел на Басюту.

Тот улыбался.

– Опускаемся в кратер. Понимаете?

– Очень хорошо. У каждого кратера где-нибудь есть дно. Как вы думаете? Поехали вниз…

Тысяча девятьсот… Восемьсот семьдесят… Восемьсот двадцать… Семьсот… Нет конца и края серовато-мокрой массе, окутывающей их. Тысяча шестьсот десять… Вот что-то проглянуло внизу… Ещё несколько метров. Пробили завесу тумана! Возглас удивления вырвался у всех трех одновременно: под вертолётом расстилался живописный лес, блестели озера, ручьи оживляли летний пейзаж. А по сторонам, куда только хватал взгляд, чёрными бастионами возвышались отвесные стены загадочной впадины.

…Мамонты мирно паслись на опушке леса в восточной части кратера. Они протягивали хоботы к веткам деревьев, пригибали их, обламывали тонкие веточки и проворно запихивали себе в пасть. Продвигаясь вдоль опушки, Лас и Дик достигли озера, где когда-то агроном встретил медведя. Ноги гигантов зачавкали по болоту. Мамонты остановились. Они знали, как предательски обманчива мягкая земля у воды. Осторожный Дик уже выпростал передние ноги из трясины, но Лас решил все же сорвать пучок сладкого камыша и потянулся хоботом за добычей. Увлечённый своим делом, он позднее Дика услышал и увидел то, что вскорости должно было его погубить.

Когда невиданная птица с рокотом выскочила из-под облаков и закружилась над лесом, ища места для посадки, ужас обуял всех животных. Гул мотора усиливался в кратере во много раз благодаря эху, которое металось от стены к стене, ударялось о камни и сотрясало воздух.

Стадо баранов кинулось через камни и завалы к лесу, ища спасения от страшной птицы. Бурые медведи ревели от страха. Лисы и еноты, зайцы и рыси, даже флегматичные ёжики и любопытные бурундуки – все обезумели и куда-то бежали, прыгали, уползали.

А птица спускалась все ниже и ниже и грохотала, нагоняя ужас на все живое.

Дик бросился в чащу. Он остановился в глубине леса, гулко фыркая и озираясь. Кожа на спине гиганта дрожала мелкой дрожью, в глазах сверкало безумие.

С минуту он потоптался на поляне, но именно в эту минуту красная птица пролетела совсем близко, и Дик опять сорвался с места. Ломая и сокрушая на своём пути деревья и кусты, он мчался, не ведая ни дорог, ни цели, – лишь бы уйти от ужаса, висевшего над его головой. Как буря пролетел он вниз, ворвался в западный кратер, с рёвом пробежал мимо дома Сперанского, влетел в высокий лес, прошёл его, как пуля, насквозь и забился среди высоких скал у самой стены кратера. Здесь все было мертво. Но сюда почти не доходили ужасные звуки.

Гигант понемногу успокаивался. Шерсть его улег-лась, прошла дрожь. Мамонт опустил голову, хобот безвольно поник до самой земли. Усталыми глазами ос-матривался Дик по сторонам. Он видел жёлтые, поник-шие травы, высохшие деревья, мёртвых животных. И внезапно он почуял, где находится: недалеко от него темнел зев страшной трещины. Инстинкт самосохранения говорил ему: уходи, спеши! Но он уже не смог. Мамонт хотел поднять хобот. Увы! Не удалось и это. В последний раз пронёсся над долиной трубный звук. Он был полон отчаяния и скорби. Никто не откликнулся. В глазах Дика ещё теплилась жизнь, но большое тело уже не слушалось, оно стало тяжёлым и чужим. Ноги подкосились. Мамонт упал на колени, как падали его предки на своём кладбище в россыпях щебня, там, откуда он бежал. Огромное тело зашаталось, и Дик свалился. Смертельная тоска заволокла глаза гиганта. И он закрыл их. Навсегда…

Судьба Ласа была ещё ужасней. Появление неведомой птицы вызвало у него безотчётный ужас. Лас под-нял вверх бивни и сделал скачок вперёд, вложив в него всю невероятную силу своего большого тела, и тут же оказался в воде. Вода и грязь поднялись фонтаном. Это был последний скачок последнею мамонта на Земле. Лас очутился почти в центре озера. Тина податливо расступилась, и многотонная туша доисторического зверя медленно ушла в глубину. Ещё минуту или две виднелась над водой огромная голова. Желание жить ещё светилось в дико вытаращенных глазах; ещё гремел над долиной трубный призыв о помощи, но жадное болото все больше и больше засасывало мамонта. Вот уже только бивни торчат над водой. Забулькала грязная лужа, пузыри показались на поверхности. И все стихло…

– Садимся вон там, около озера. Видите дом? На зеленую поляну.

Вертолёт осторожно опустился около дома Сперан-ского. Три человека проворно выскочили из машины. Заметно волнуясь, они почти бегом бросились к дому, распахнули дверь. Никого!

– Что такое? Где же люди? Смотрите, совершенно очевидно, что здесь живут люди. Постели, оружие. Даже обед! О! Какой чудесный обед!

Басюта открыл один из глиняных горшков, стоявших около очага. Аромат русского борща, самого настоящего борща, наваристого, чуть-чуть кислого, густого, ян-тарно-масляного, аппетитно ударил в нос. Если бы Лука Лукич увидел в эту минуту восторженные лица пришельцев, он, несомненно, возгордился бы и немедленно усадил бы их за стол. Но этого совершеннейшего из кулинаров азиатского Севера не было дома.

– Где же люди? Пойдём поищем! Швец выстрелил из револьвера в воздух раз, другой, третий. Эхо громко и многократно повторило раскаты. И опять все стало тихо, как будто долина, лес и оба кратера, и дом, и аппетитный борщ были из заколдованного царства детской сказки.

Глава тридцать четвёртая

в которой происходят такие неожиданные встречи, что у Хватай-Мухи сгорает лук.

Жителей кратера трудно было бы найти, даже если бы обшарить каждый куст и каждый камень.

Вот уже два дня, как они не выходили из пещеры, добивая последний метр прохода. Лишь Лука Лукич за-бегал домой, чтобы заняться обедом, да и то не задерживался лишней минуты.

Дело в том, что газовое облако подползало к дому Сперанского все ближе и ближе. Возникла опасность быть отрезанными от пещеры, где проводились работы, Наступил день, когда все, в том числе и Лука Лукич, переселились в пещеру и наглухо замуровали защитную стену, чтобы оградить место работ от проникновения газа.

– Подозрительное безлюдье! – раздумчиво сказал Басюта. – Давайте-ка облетим весь кратер. Или мы увидим людей, или они нас увидят.

– А вы уверены, что это именно те люди, которых мы ищем?

– Уверен вполне. Смотрите: вот спальный мешок с меткой «П-14-бис», вот планшетка и ружьё с той же меткой. Хватай-Муха – аккуратнейший завхоз, он все пронумеровал. Единственное, чего я не понимаю, – это когда они успели разделать и засеять поле и построить этот дом. Похоже, что в кратере кто-то жил до прихода наших разведчиков. Загадочно!

Вертолёт полетел вдоль стен, затем перерезал кратер в двух направлениях, но людей так и не было видно.

Солнце стало садиться. Ночевать? Но тогда в лагере подымется тревога.

– Полетим пока в лагерь, – предложил Басюта. – Завтра утром вернёмся и основательно все обследуем. Тайна понемногу проясняется. Усков и его товарищи живы, они, несомненно, здесь, в кратере. Но где? И как сюда попали?

Последние лучи солнца скользнули по долине, проводили красную птицу до места посадки, задержались на несколько секунд на склонах сопок и погасли, утащив за собой прошедший день. Сразу стало темно.

Разведчики собрались у костра.

Петя проснулся среди ночи, открыл глаза и впервые за все эти мучительные дни посмотрел вокруг себя осмысленным взглядом. Низкие брезентовые полотнища, фонарь «летучая мышь», столик с ножками, вбитыми прямо в землю, пузырьки с лекарствами! Но самым удивительным было присутствие Веры. Он долго тёр глаза, раньше чем убедился, что это именно она спит около его кровати на ящиках, укрытых меховыми одеялами

– Вера, а Вера! – шёпотом позвал он. Девушка не шелохнулась. Лицо её лежало на ладони и казалось таким утомлённым, что Пете стало жаль бу-дить её. Но любопытство разгоралось все больше.

– Ку-зи-на!.. – чуть громче, раздельно произнёс он, и девушка в ту же минуту открыла глаза, поморгала, вздохнула и, подумав, видно, что это ей почудилось во сне, снова зажмурилась. – Вера, проснись!..

– Ах, это ты, Петя? – Она вскочила. – Проснулся? Тебе что-нибудь дать? Я сейчас позову маму…

– Подожди. Где я?

– Дома… То есть не совсем дома, а в лагере, но это всё равно. Здесь мама, и Андрей Иванович, и управляющий, и даже доктор. Только он ушёл спать.

– А где дядя Вася? И все остальные? Вера потупилась:

– Не знаю. Мы вас ищем. Тебя вот нашли, а других ещё нет. Может, ты знаешь, где они?

– Знаю. Конечно, знаю! Зови всех, я расскажу. Да ты не плачь, чего ты плачешь?..

– А ты сможешь рассказать? Ой, нет, я сперва лучше доктора позову…

Она убежала, и вскоре до Пети донеслись приглушённые голоса, затем блеснул луч фонарика, и в палатку вошёл доктор, на ходу надевая очки и халат.

– Проснулся наш молодой человек?.. Ну, здравствуй, здравствуй. Пульс?.. Так, великолепно! Температура? Прилично. Теперь надо питаться. Теперь ваше здоровье лежит на дне тарелки, молодой человек… Верочка, покормите его.

– Доктор, я хотел рассказать…

– Раньше покушаем.

Ещё была глубокая ночь, когда у постели Пети собрались Басюта, Швец, жена и дочь Ускова, геологи и доктор. Тихим голосом, не торопясь и боясь упустить что-нибудь важное, Петя все рассказал; о судьбе партии 14-бис, об Иванове и Сперанском, о носороге, алмазах. И золоте, о мамонтах и газе. Время от времени доктор ловил на себе взгляд Басюты, который глазами спрашивал его, не бредит ли больной снова. Но доктор отрицательно покачивал головой. Варвара Петровна тихо плакала от радости, а Вера шёпотом её успокаивала:

– Вот видишь, я говорила, все будет хорошо. Вот видишь! Завтра мы увидим папку. Воображаю, как он оброс! Настоящий Робинзон…

А Петя говорил:

– Для них сейчас важнее всего знаете что? Аммонал. Чтобы поскорее пробить выход из кратера. И нужны кислородные маски. Надо узнать, откуда течёт газ, и закрыть трещины, а то в кратере все пропадёт. Жалко! Там Дик и Лас… А дойти туда можно за несколько дней, если на лошадях. Это я почти две недели шёл, потому что пешком…

Он продолжал после паузы;

– У Владимира Ивановича в кратере золота много! И алмазов целая куча! Потребуется грузовик.

– Мы завтра же там будем, Петя. Я уже сегодня был.

– Как? – Петя даже привстал от удивления.

– У нас тут вертолёт. Мы летали и спустились. Только никого в кратере не застали.

– Они все в пещере. Ясно. А мамонтов видели?

– Представь себе, нет. Да ты поспи ещё, Петя, отдохни. Тебе вредно много разговаривать…

Ранним утром лагерь почти целиком снимался и спешно уходил в верховье Бешеной реки, а оттуда к ущелью, к пещере Сперанского. Одна группа получила задание немедленно заняться поисками металла в Золотом ручье, который был открыт Сперанским и Ивановым Но две палатки остались на месте: Петина и палатка Усковых. Теперь на берегу реки устраивалась перевалочная база: сюда должны были доставить освобождённых узников кратера и грузы.

Вертолёт снова поднялся в воздух, полетел по знакомому маршруту к Эршоту и смело окунулся в туманное облако, которое так тщательно и долго охраняло тайну старого вулкана.

– Как ты думаешь, Андрей Иванович, рассказ мальчика о мамонтах и прочих диковинах – фантазия или похоже на правду?

– По-моему, всё-таки бред. Мальчуган ещё не совсем оправился после болезни. Какие тут живые мамонты, в наше-то время?

– Вчера мы, кажется, довольно подробно осмотрели кратер. Не заметить таких гигантов было бы просто невозможно. Видно, парнишка ещё заговаривается… А вот что касается алмазов и золота, то это похоже на правду. В подобных местах часто встречаются выходы рудных жил. И Сперанский молодец! Прожить столько лет в одиночестве и все годы трудиться в надежде, что придёт освобождение! Человек! С большой буквы Человек!

Вертолёт легко прошёл сквозь туман. Через несколько минут красная машина, садилась на засеянный участок.

Басюта и Швец пошли прямо к пещере по пути, который указал им Петя. Пересекли редкий лес, вышли на тропинку, и… тут их поразила картина смерти. Луга с кустами жимолости, боярышника и калины представляли собой серо-жёлтое, унылое пятно. Тлением и смертью веяло от поникших трав и высохших кустов.

– Так! – воскликнул управляющий. – Стало быть, Петя говорил правду. Газы! Надо скорее закрыть им доступ в кратер. Сегодня же ты, Андрей Иванович, полетишь на восьмую базу, оттуда самолётом в город и доставишь сюда кислород и все необходимое.

Они осторожно вступили на отравленный луг. Пламя спички показало, что газ стелется слоем почти в метр высотой. Человек мог пройти пока без опасности для жизни.

У входа в пещеру возвышалась стена, как бастион неведомого войска, сидящего в обороне.

– Подсади, – попросил Басюта и с помощью Швеца ухватился за верхние камни.

Во дворике трудился Лука Лукич, Перед ним горел костёр, на треноге в котелке что-то булькало, а сам он держал над огнём посудину и поджаривал в ней сало с луком – этот непременный ингредиент борща, без которого жизнь разведчика недр земных становится скучной и пресной, как ржаная галета.

Поставив свою посудину на камень, повар стал помешивать в котле.

– Лука Лукич, смотри, не сгорел бы твой лук! Хватай-Муха машинально кинулся к посудине и ухватился было за неё. Но тут он сделал круглые глаза и, разинув рот, обернулся на голос. Увидев управляющего трестом, он от удивления и неожиданности сел прямо на землю.

– Чи вы, чи это не вы? – вполголоса проговорил он.

– Принимай гостей, хозяин!

Басюта поднялся на стену, помог Швецу, и вот они оба – первые вестники освобождения – спрыгнули во дворик, и Лука Лукич очутился в их объятиях.

– Где остальные? Живы? Что делаете? Где Усков? – посыпались вопросы.

А Лука Лукич только смотрел то на одного гостя, то на другого и точно онемел. Глаза его повлажнели, и две слезинки покатились по щекам.

– Петра нашего нашли?

– Жив Петро. Он сейчас в долине. Каких-нибудь сорок – пятьдесят километров по прямой. Привет тебе шлёт.

– А вы як? С неба?

– Точно! Прилетели. И машина наша около дома, на огороде. Ну, веди нас в своё подземелье.

Но тут Лука Лукич повернулся и, обжигаясь, выхватил посуду из огня. Поздно! Когда повар распыляет своё внимание – быть беде! Сало и лук уже горели синеватым, дымным огоньком, распространяя во дворике угар.

– Ой, ну пойдёмте ж, товарищи! Ось будет радость! …Последние дни в забое работали так: один человек лежал в проходе и долбил ломом. Второй вычищал осколки и ломиком срезал уже начисто все выступы, Каждый час люди в забое менялись. Три пары. Каждой паре – час работы, два часа отдыха. Долбили круглые сутки. Спали тут же, на сене. Лука Лукич готовил пищу в часы своего отдыха. Чем ближе становилась цель, тем упорнее и ожесточённее работали. Все обросли бородами, все покрылись копотью и пылью, все похудели, но ничто не ослабляло яростной энергии этих настойчивых людей.

Когда пришли Басюта и Швец, в забое находились Борис и Орочко. Усков и Сперанский спали. Любимов мастерил свечи.

Басюта, Швец и завхоз вышли на освещённое место. Лука Лукич сиял от радости и счастья

– Здравствуйте, товарищи, – громко произнёс Басюта.

Любимов выронил фитили. Усков вскочил и спросонья ничего понять не мог. Сперанский сел и закрыл лицо руками…

– Вы!.. Федор Павлович, это ты? Отвечайте! – бормотал Усков.

– Я, представь себе, Василий Михайлович! Это я! Ну, иди же, иди, пропащая твоя душа, дай я обниму тебя!..

Поднялась буря восторгов, пошли объятия.

– И вас мы уже знаем, дорогой Владимир Иванович. Петя нам все рассказал ещё вчера! – сказал Швец Сперанскому.

– Значит, дошёл всё-таки? Молодец Петя! Расскажите подробно.

– Это целая история! После!.. Где Орочко и Борис?

– Там… – Усков показал на чёрную щель. – Сейчас мы их вытащим.

Тут Лука Лукич проворно полез в забой, без слов ухватил Бориса за ноги и выволок, не обращая внимания на его протестующие крики:

– Я ещё не голоден! Ты мне надоел со своим борщом! Пусти!

И тут Борис увидел новых людей.

– Здравствуйте, Борис Алексеевич, – шагнул к нему Швец. – Вставайте, поцелуемся!

– Как же это так? А? – бессвязно залепетал Борис. – Как вы сюда попали? Здесь же кратер! Как вы сюда попали?

Потом он немножко освоился и спросил:

– А у вас что нового? Как Вера Васильевна?..

– Ах, Вера Васильевна? – не без лукавства ответил Басюта. – Скоро вы её увидите. Могу порадовать тебя, Василий Михайлович. Твоя жена и дочка ждут тебя недалеко отсюда. Но тащите последнего Робинзона. Где он там застрял?..

– Александр Алексеевич, вылезай! – крикнул Любимов. – Дело есть!..

В ответ из забоя послышались глухие звуки и недовольное бурчание. Слов было не разобрать, но чувствовалось по тону, что человек не расположен выйти. Тогда за дело взялся Хватай-Муха. Непонятно, как это получилось, но сконфуженный Лука Лукич выволок из забоя сперва только одни сапоги агронома, а вторым заходом – брюки из брезентового мешка, которые Орочко надевал во время работы.

– Стойте, люди добрые! Як же оно так? – удивлялся Лука Лукич. – Зачипився! Аж из штанов вылез!

Наконец после пререканий и уговоров агроном вылез из забоя. Сперва показались босые пятки, затем ноги, затем туловище. Когда показалось лицо, оно было очень сердитым. Казалось, вот он хватит завхоза по голове. Но в какую-то невероятно малую долю секунды наш кандидат сельскохозяйственных наук сообразил, что произошло в кратере, и в первую очередь бросился обнимать именно того же Луку Лукича, а лишь затем Басюту, и Швеца, и всех своих товарищей.

Когда чуть-чуть успокоились, Басюта объявил узникам, что они могут покинуть место своего заключения сегодня же.

– У дверей вашего дома стоит вертолёт и ждёт вас Как такси, – сказал Федор Павлович.

Все стали выходить из пещеры, на ходу объясняя Сперанскому, что это за штука такая вертолёт и что значит слово «такси».

Но кое-чем мог щегольнуть и Сперанский.

– А вы наших мамонтов видели? – спросил он Басюту.

Тот переглянулся со Швецом:

– Вы, собственно, о ком?

– Мамонты, мамонты! Неужели они вам не встретились? Странно!.. Разве Петя вам не говорил?

– Да, но…

– Ах, вы ему не поверили? Ну, так знайте: у Владимира Ивановича в кратере сохранились два мамонта.

– Живых?

– Как мы с вами. Их зовут Лас и Дик. Это наши закадычные друзья. Но где же они?..

Орочко забеспокоился. Владимир Иванович тоже с тревогой посматривал по сторонам.

Но тут его окликнул Усков:

– Владимир Иванович, покажите, пожалуйста, управляющему трестом ваши находки…

– Пожалуйста, – сказал Сперанский и раскрыл заветную яму.

Басюта и Швец были опытные геологи. Они многое повидали на своём веку, их трудно было бы удивить. Но и они положительно онемели, увидев эту груду золота и алмазов.