Текст книги "Есть только миг. Книга 2"

Всю зиму Врубель работает со страшным напряжением. Вместо обычных трёх-четырёх часов, он работает по 14, а иногда и больше, ‒ при искусственном освещении, никуда не выходя и едва отрываясь от картины. Раз в день он надевал пальто, открывал форточку и с четверть часа вдыхал холодный воздух, ‒ это он называл своей прогулкой. Весь поглощённый работой, он стал нетерпимым ко всякой помехе, не хотел видеть гостей и едва разговаривал со своими. Демон уже много раз был почти закончен, но Врубель снова и снова его переписывал.

Психическое состояние Врубеля непрерывно ухудшалось: появилась постоянная бессонница, день ото дня нарастало возбуждение, художник стал необыкновенно самоуверен и многословен. Неудачная экспозиция «Демона поверженного» в Москве 2 февраля 1902 года за день до закрытия выставки «Группы 36-ти» совпала с известиями о самоубийстве А. Риццони после некорректной критики на страницах журнала «Мир искусства».

Далее картину перевезли в Петербург, где Врубель продолжал непрерывно переписывать её, портя, по мнению друзей. Возбуждённое состояние художника заставило близких отвести его к знаменитому психиатру В. М. Бехтереву, который поставил диагноз «неизлечимый прогрессивный паралич». Самому Михаилу Александровичу ничего не сказали, и он отправился в Москву. Там ему стало ещё хуже, несмотря на то, что картину купил за 3000 рублей известный коллекционер Владимир фон Мекк.

Врубель ударился в загул, пьянствовал, транжирил деньги и легко срывался по любому поводу. Жена с сыном попыталась бежать от безумного мужа к родственникам в Рязань, но он последовал за ними. В начале апреля с симптомами острого психического расстройства Михаил Александрович Врубель был госпитализирован в частную клинику Ф. А. Савей-Могилевича. Сумасшествие художника привлекло к нему внимание прессы. Тогда же Бенуа и Дягилев приняли решение доказать публике вменяемость художника и организовали в ноябре 1902 года выставку тридцати шести его работ, в том числе всех трёх живописных «Демонов». Эта выставка стала переломной в отношении критиков и публики к наследию художника, однако мало кто верил, что Врубель выздоровеет и вернётся к искусству.

Состояние Врубеля с апреля по август 1902 года было настолько тяжёлым, что к нему не пускали даже жену и сестру. Он был буен, нуждался в постоянном присмотре. Состояние его несколько улучшилось к сентябрю ‒ он перестал буянить и рисовать, стал вежлив, ‒ и было решено перевести его в клинику В. П. Сербского при Московском университете. Сербский подтвердил диагноз Бехтерева ‒ «прогрессивный паралич вследствие сифилитической инфекции», заражение произошло ещё в 1892 году. После назначения препаратов ртути и успокоительных поведение его стало предсказуемым, к Михаилу Александровичу стали допускать посетителей.

В феврале 1903 года М. Врубеля выписали из клиники. Он был вял и рассеян, попытки заняться живописью ни к чему не приводили. Врачи советовали отправить его в Крым, однако апатия превратилась к апрелю в тяжёлую депрессию, и художник вернулся в Москву. В. фон Мекк предложил Врубелям провести лето в его имении в Киевской губернии, что несколько взбодрило Михаила Александровича и очень понравилось Надежде Ивановне. Накануне отъезда прихворнул двухлетний Саввочка, который уже пытался говорить. В Киеве болезнь обострилась, и через день ‒ 3 мая ‒ ребёнок умер. Врубель сразу вышел из апатии и стал деятельно заниматься похоронами, старался быть бодрым и поддерживать жену, которая не произносила ни слова.

В имении произошло резкое ухудшение психического состояния Врубеля. Было решено отвезти художника в Ригу, где его по совету доктора Тиллинга определили в загородное заведение. Врубель пребывал в тяжелейшей депрессии и хотел свести счёты с жизнью, для чего морил себя голодом. Близкие полагали, что он не переживёт этой весны. Однако больной держался и летом, поэтому по совету Сербского 9 июля 1904 года Врубеля доставили в санаторную клинику Ф. А. Усольцева в Петровском парке.

В клинике произошло чудо: Врубель демонстрировал почти полную реабилитацию. Главную роль здесь сыграли методы Усольцева, а также близость жены и сестры, поселившихся по соседству на даче и видевшихся с Михаилом Александровичем каждый день. Усольцев ценил искусство Врубеля и всячески поощрял его творческую активность. Терапия явно пошла на пользу ‒ на одном из рисунков, сделанных в лечебнице Ф. А. Усольцева, художник сделал надпись: «Дорогому и многоуважаемому Фёдору Арсеньевичу от воскресшего Врубеля».

Летом 1904 года Н. Забела получила ангажемент в Мариинской опере, Врубель же не мыслил жизни без жены. Усольцев не настаивал на продолжении лечения, с августа супруги перебрались в Петербург. Вскоре оказалось, что из-за перенесённых испытаний пострадал голос певицы, Надежда Ивановна больше не могла выступать в опере и нашла себя в камерном жанре. К этому периоду относится огромное число холстов Врубеля, изображавших жену в разных сценах.

Существенно изменилось и мнение о художнике публики и критиков. Сдвоенный номер «Мира искусства» (№ 10‒11 за 1903 год) был целиком посвящён Врубелю, там были приведены репродукции его работ, многие его критики публично взяли свои негативные отзывы обратно. К началу ХХ века изменились также вкусы и предпочтения публики, в моду вошли импрессионисты и символисты, в результате приемлемыми стали символика и образный строй живописи Врубеля, его эмоциональность и культ красоты. На выставке Союза русских художников 1905 года была показана очередная работа Врубеля ‒ «Жемчужная раковина».

В феврале 1905 года симптомы психоза вернулись к Врубелю. Надежда Ивановна вызвала из Москвы Усольцева, который приехал за своим пациентом. Михаил Александрович всё понимал и не противился. Накануне отъезда в Москву, 6 марта, стал прощаться с друзьями и родными, посетил П. П. Чистякова в Академии художеств и Панаевский театр, в котором впервые увидел свою жену.

Только через полгода Врубель смог более или менее адекватно реагировать на окружающее. Содержался он в клинике почти исключительно за счёт жены, что было нелёгкой задачей, ибо месяц пребывания у Усольцева стоил 100‒150 рублей, против девяти в университетской клинике у Сербского. Это понимало и театральное начальство, которое держало Забелу в труппе на жалованье 3600 рублей в год.

Постепенно шло признание Врубеля. 28 ноября 1905 года Михаила Александровича избрали академиком живописи «за известность на художественном поприще». Тогда же в клинику прибыл Николай Рябушинский ‒ издатель журнала «Золотое руно». Планы редакции включали тогда создание портретной галереи выдающихся современных писателей, которых должны были писать ведущие современные мастера. Портрет идейного вождя редакции и мэтра русского символизма ‒ В. Брюсова ‒ заказали Врубелю.

По словам Брюсова, в жизни во всех движениях Врубеля было заметно явное расстройство. Но едва рука Врубеля брала уголь или карандаш, она приобретала необыкновенную уверенность и твёрдость. Линии, проводимые им, были безошибочны.

Творческая сила пережила в нём всё. Человек умирал, разрушался, а мастер ‒ продолжал жить.

Рябушинский сразу купил ещё не начатый портрет за 300 рублей и ещё заплатил 100 за автопортретный рисунок «Голова пророка». Тогда же Рябушинский заказал Серову портрет самого Врубеля. 1 февраля 1906 года Михаила Александровича поздравили с выходом в свет первого номера «Золотого руна», который открывался стихотворением Брюсова «М. А. Врубелю». Однако через несколько дней Врубель полностью ослеп.

В начале февраля 1906 года после совещания с Усольцевым было решено перевезти художника в Петербург: лечения не требовалось, ему был нужен уход и общество близких. Приехала сестра Анна. Она и жена художника поселились в одной квартире. Михаила Александровича поместили в хорошую клинику А. Г. Конасевича, в которой он встретил своё 50-летие. Однако клиника была далеко от дома (Песочная улица, дом № 9), в ней были строгие порядки, и в конце концов Врубеля переселили в больницу А. Э. Бари на 5-й линии Васильевского острова близ Академии художеств, где был совершенно свободный режим. В. Серов обратился к Совету Академии с просьбой о выплате Врубелю пособия, которое бы позволяло покрывать больничные расходы, составлявшие 75 рублей зимой и 100 рублей летом. Прошение было удовлетворено.

В последние годы жизни Врубель практически постоянно был погружён в мир своих галлюцинаций, о которых весьма образно рассказывал окружающим. Анна Александровна Врубель вспоминала, что в последний год её брат говорил, что устал жить. Суровым февралём 1910 года он намеренно простаивал под открытой форточкой и спровоцировал у себя воспаление лёгких, перешедшее в скоротечную чахотку.

Накануне смерти (1/14 апреля 1910 года) Врубель привёл себя в порядок, вымылся с одеколоном и ночью сказал ухаживавшему за ним санитару: «Николай, довольно уже мне лежать здесь ‒ поедем в Академию». Действительно, на следующий день гроб был установлен в Академии художеств. 3 апреля состоялись похороны на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря.

Надежда Ивановна Забела-Врубель скончалась 20 июня 1913 года после концерта, ей было 45 лет. Похоронили её рядом с Михаилом Александровичем. Кладбище Новодевичьего монастыря после революции очень сильно пострадало, было разрушено множество могил. В 1930-х годах в Александро-Невской лавре был организован музей-некрополь, и тогда же с Новодевичьего в Александро-Невскую лавру начали переносить могилы известных людей, но этот процесс так и не завершился. Не состоялся и предполагавшийся перенос праха Михаила Александровича Врубеля.

Работы Врубеля находятся в собраниях Государственной Третьяковской галереи в Москве, Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге, Музее изобразительных искусств имени М. А. Врубеля в Омске, а также в Киевском музее русского искусства. Его именем названы некоторые объекты и посвящены памятные знаки в Омске, Киеве, Воронеже, Москве, Саратове.

Наиболее выдающимся художником армянского происхождения XIX века был Ованес Айвазян, известный всему миру как Иван Айвазовский. Предки Айвазовского были из армян, переселившихся в Галицию из Западной Армении в XVIII веке. Отец Айвазовского Константин Григорьевич Айвазовский ввиду ссоры со своими братьями в юности переселился из Галиции в Дунайские княжества (Молдавию, Валахию), где занялся торговлей, а оттуда в Феодосию. Там он женился на местной армянке Рипсиме. От этого брака родились три дочери и два сына.

17 (29) июля 1817 года священник армянской церкви города Феодосии сделал запись о том, что у Константина (Геворка) Айвазовского и его жены Рипсиме родился «Ованнес, сын Геворка Айвазяна». Иван Айвазовский с детства обнаружил в себе художественные и музыкальные способности; в частности, он самостоятельно научился играть на скрипке. В детстве он работал «мальчиком» в феодосийской кофейне, мигом подхватывал услышанные мелодии и воспроизводил их на скрипке. А скрипку ему подарил один расчувствовавшийся посетитель.

На художественные способности мальчика обратил внимание феодосийский архитектор Яков Христианович Кох. Он дал ему и первые уроки мастерства, всячески помогал юному Айвазовскому, периодически даря ему карандаши, бумагу, краски. Он также рекомендовал обратить внимание на юное дарование феодосийскому градоначальнику Александру Ивановичу Казначееву. После окончания феодосийского уездного училища Айвазовский был зачислен в симферопольскую гимназию при помощи Казначеева, который в то время уже был поклонником таланта будущего художника. Затем Айвазовский был принят за казённый счёт в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга.

В Академии со временем Айвазовский был определён помощником к модному французскому маринисту Филиппу Таннеру. Учитель запретил помощнику работать самостоятельно. Однако Айвазовский продолжал писать пейзажи и представил пять картин на осенней выставке Академии художеств 1836 года. Работы Айвазовского получили благожелательные отзывы критики. Таннер пожаловался на Айвазовского Николаю I, и по распоряжению царя все картины Айвазовского были сняты с выставки. Художник был прощён лишь через полгода и определён в класс батальной живописи к профессору Александру Ивановичу Зауервейду для занятий морской военной живописью.

Проучившись в классе Зауервейда всего несколько месяцев, в сентябре 1837 года Айвазовский получил Большую золотую медаль за картину «Штиль». Ввиду особых успехов Айвазовского в учении, было принято необычное для академии решение: выпустить Айвазовского из академии на два года раньше положенного срока и послать его на эти два года в Крым для самостоятельных работ, а после этого ‒ в командировку за границу на шесть лет.

Весной 1838 года художник отправился в Крым, где провёл два лета. Он не только писал морские пейзажи, но и занимался батальной живописью, участвовал в военных действиях на побережье Черкессии, где, наблюдал с берега за высадкой десанта в долине реки Шахе.

Он сделал наброски для картины «Десант отряда в долине Субаши», написанной позже по приглашению начальника кавказской прибрежной линии генерала Раевского. Картину приобрёл Николай I. В конце лета 1839 года Айвазовский вернулся в Петербург, где 23 сентября получил аттестат об окончании Академии, свой первый чин и личное дворянство. В это же время он сблизился с кругом Карла Брюллова и Михаила Глинки.

В июле 1840 года Айвазовский и его товарищ по пейзажному классу Академии Василий Штернберг отправились в Рим. По дороге они останавливались в Венеции и Флоренции.

В Венеции Иван Константинович познакомился с Гоголем, а также побывал на Острове св. Лазаря, где после многих лет разлуки повстречался со своим братом Габриэлом, который жил в монастыре на острове. Айвазовский оставил в подарок монахам одну из своих работ на Библейскую тему ‒ картину «Хаос. Сотворение мира».

Художник долгое время работал в Южной Италии, в частности, в Сорренто, и выработал манеру работы. Благодаря своей фотографической памяти, ему хватало одного взгляда и нескольких штрихов в блокноте, а в мастерской восстанавливал пейзаж, оставляя широкий простор для импровизации. Ещё одна картина на тему сотворения мира под названием «Хаос» была куплена папой Григорием XVI, который также наградил Айвазовского золотой медалью.

Исследователи писали о тайной связи художника с итальянской танцовщицей Марией Тальони. Ещё в Петербурге как-то карета, в которой ехала Мария, сбила с ног 23-летнего студента Ивана Айвазовского. Это случилось в Вербное воскресенье. Желая загладить вину, Мария пригласила Ивана на свой спектакль, а потом – в гримёрку. Она была на 13 лет старше, но это не было для них преградой. Позднее, путешествуя по Италии, Иван останавливался в палаццо подруги. Он звал Марию замуж. Она ему отказала, но каждый год в Вербное воскресенье посылала Ивану букетик ландышей. Даже, когда в 1889 году, дожив до 88 лет, Мария умерла, цветы в Россию продолжала отправлять её дочь. У Айвазовского есть картина «Вид Венеции со стороны Лидо». На ней изображена лодка в морском пейзаже, а в ней – мужчина и женщина. Биографы установили, что это Айвазовский и его балерина.

За свои картины он получил золотую медаль Парижской академии художеств.

В начале 1842 года Айвазовский через Швейцарию и долину Рейна отправился в Голландию, оттуда отплыл в Англию, а позже посетил Париж, Португалию и Испанию. В Бискайском заливе корабль, на котором плыл художник, попал в бурю и едва не затонул. В парижских газетах даже появились сообщения о его гибели.

Осенью 1844 год, в возрасте 27 лет, художник вернулся в Россию. В том же году Айвазовский становится живописцем Главного морского штаба России, а с 1847 г. ‒ профессором Петербургской Академии художеств; состоял также в европейских академиях Рима, Парижа, Флоренции, Амстердама и Штутгарта. Став живописцем Главного морского штаба, Айвазовский начал получать официальные заказы на виды приморских городов и российских портов. Картины художника получались не только высокохудожественными, но и топографически точными. Это породило мысль о связи художника с военной разведкой.

В 1848 году Иван Константинович на приёме у богатой вдовы в Санкт-Петербурге увидел строгую девушку в чёрном платье и влюбился. Это была Юлия Яковлевна Гревс, англичанка, дочь штабс-доктора, находившегося на русской службе. Вскоре они поженились. У них было четыре дочери: Елена, Мария, Александра и Жанна. Супруга много лет поддерживала мужа, путешествовала с ним за границу, участвовала в раскопках древних курганов. Но со временем она заскучала, а Айвазовский не желал жить в столице. Через 12 лет жена ушла от художника и забрала дочерей. Однако развод был мучительным и долгим, брак был расторгнут лишь в 1877 году.

Иван Константинович знаменит в основном своими морскими пейзажами и сражениями, но этим его творчество не ограничивалось. Художник создал серию портретов крымских прибрежных городов, изображал степи Украины, которые наблюдал во время многочисленных поездок из Феодосии в Петербург. Писал картины на библейские и исторические темы. Писал Айвазовский и портреты, но не считал себя отличным портретистом.

Карьера Айвазовского была очень успешной. Художник был награждён многими орденами: в Турции он был награждён орденом «Нишан-Али» IV степени (1856), орденом Османие II степени (1874), «Алмазная медаль» (1880), орденом Меджидие I степени (1890); во Франции ‒ орденом Почётного легиона (1857) и в 1857 году повторно; в Греции ‒ орденом Спасителя (1859) и в России ‒ орденом Святого Владимира (1865), орденом Белого орла (1893), орденом Святого Александра Невского (1897).

Он получил чин действительного тайного советника (II класс табели о рангах), что соответствовало званию адмирала. В 1864 году ему было пожаловано потомственное дворянство.

Айвазовский активно занимался делами Феодосии, её благоустройством, способствовал процветанию города. Его влияние на феодосийскую жизнь было огромно. Художник открыл в Феодосии школу искусств и картинную галерею, превратив Феодосию в один из центров живописной культуры на юге России и подготовив формирование своеобразной школы живописцев крымской природы (Киммерийская школа живописи).

Интересовался археологией, занимался вопросами охраны памятников Крыма, руководил раскопками более 90 курганов (часть найденных в них предметов хранится в Эрмитаже). На свои средства и по собственному проекту построил на горе Митридат новое здание для Феодосийского музея древностей. Он инициировал постройку городского концертного зала, заботился об устройстве в Феодосии библиотеки.

В 1886 году Феодосия испытывала сильную нехватку воды. Айвазовский подарил землякам несколько источников с пресной водой. (Писали, что приехав в Крым, премьер-министр Дмитрий Медведев обратился к сопровождавшим его чиновникам: «Вы тут все действительные госсоветники 1 класса, что соответствует чину Айвазовского. Вот вы воду куда-нибудь провели, например?»)

В 1880 году художник открывает в своём доме выставочный зал. Иван Константинович выставлял в нём свои картины, которые не должны были покинуть Феодосию, а также недавно завершённые работы. Этот год официально считается годом создания Феодосийской картинной галереи, которую художник завещал родному городу.

В 1882 году Айвазовский вторично женился на вдове феодосийского купца, армянской красавице Анне Саркисовой ‒ Бурназян. Ему было 65 лет, а ей – 25. Анну не тяготила жизнь в Феодосии. Когда в 1882 году они с мужем посетили США, она считала дни, когда они вернутся домой.

Иван Константинович Айвазовский умер 2 мая 1900 года в Феодосии, в возрасте 82 лет. В 1903 году вдова художника установила на могиле мраморное надгробие в форме саркофага из цельного блока белого мрамора, автором которого является итальянский скульптор Л. Биоджоли.

В общей сложности за свою жизнь Айвазовский написал больше 6000 картин и устроил порядка 125 персональных выставок в России и за рубежом. Айвазовский первый среди русских художников (задолго до организации «Товарищества передвижных выставок») стал устраивать выставки картин не только в Петербурге и Москве, но и в столицах европейских государств, а также во многих провинциальных городах России: Симферополе, Одессе, Николаеве, Риге, Киеве, Варшаве, Харькове, Херсоне, Тифлисе и других.

В 1930 г. у дома художника был установлен памятник работы скульптора И. Я. Гинцбурга, каменный постамент исполнил известный феодосийский мастер Яни Фока. На пьедестале ‒ лаконичная надпись: «Феодосия ‒ Айвазовскому». Первоначально открытие памятника предполагалось приурочить к 1917 году ‒ столетию со дня рождения Айвазовского, но революционные события отодвинули этот срок.

В 1890 году на улице Итальянской (в настоящее время ул. Горького), в благодарность семье Айвазовского за подаренную горожанам воду из Субашских источников, был построен фонтан-памятник. Решение фонтана было оригинально. 15 сентября 2007 года в Кронштадте был открыт первый в постсоветской России памятник Айвазовскому. Бюст художника находится на Макаровской набережной у морской крепости, прикрывающей морские подходы к Санкт-Петербургу.

Анна Никитична пережила своего мужа на 44 года и умерла в Симферополе во время немецкой оккупации Крыма. Трое из 9 внуков Айвазовского тоже стали художниками.

Художник Архип Куинджи родился в Мариуполе в семье сапожника. Точный год рождения до сих пор не удалось установить, поскольку в разных документах художника указаны разные даты: от 1840 до 1843 года. В наши дни исследователи чаще склоняются к 1842 г. Именно он указан в самом раннем документе, который выдала Мариупольская городская управа. Мальчик рано лишился родителей, его воспитывали дядя и тетя по отцовской линии. Куинджи обучался греческой грамматике у учителя-грека, позже посещал занятия в городском училище. Его товарищи вспоминали, что учился Куинджи плохо, но с юных лет любил рисовать. Он рисовал везде: на обрывках бумаги, заборах и стенах.

Семья была бедна, поэтому мальчику с детства приходилось много работать. Он то пас гусей, то служил у подрядчика, то подрабатывал у торговца хлебом. Именно хлеботорговец посоветовал Архипу Куинджи поехать в Крым и поступить в ученики к Ивану Айвазовскому. Юноша дошел в Феодосию пешком и пробыл там все лето. Однако Айвазовский так и не оценил талант ученика ‒ поручал ему лишь красить забор и толочь краски.

Первые уроки живописи Архип Куинджи получил от молодого родственника Айвазовского ‒ Адольфа Фессера, который в то время гостил у живописца. Вернувшись из Феодосии, начинающий художник стал работать в фотостудиях ретушером ‒ сначала в Мариуполе, затем в Одессе, а в 1860-е годы ‒ в Таганроге.

В 1865 году Архип Куинджи приехал в Санкт-Петербург поступать в Академию художеств. Однако стать вольнослушателем ему удалось только с третьей попытки, когда он написал полотно «Татарская сакля в Крыму».

В Академии художеств Куинджи познакомился с Ильей Репиным, Иваном Крамским и другими передвижниками. Увлеченный их идеями, в 1870-е годы Куинджи создал мрачноватые полотна «Осенняя распутица», «Забытая деревня», «Чумацкий тракт в Мариуполе». Они стали отражением основных художественных принципов передвижников ‒ без прикрас показывали неприглядную действительность. На выставках картины имели большой успех, после «Осенней распутицы» Куинджи получил звание классного художника.

Молодой художник Куинджи любил проводить лето на острове Валаам на Ладожском озере, сюда же после свадьбы в 1875 году он привез молодую супругу Веру Кетчерджи. Остров стал для художника источником вдохновения ‒ он посвятил природе Валаама множество этюдов, рисунков и полотен. Среди известных пейзажей ‒ «На острове Валааме» и «Ладожское озеро».

О картине «На острове Валааме» Илья Репин говорил: «Всем она ужасно нравится, и еще не дальше, как сегодня, заходил ко мне Крамской ‒ он от нее в восторге». Это полотно стало первой работой Куинджи, которую приобрел для своей коллекции Павел Третьяков.

С картиной «Ладожское озеро» был связан громкий скандал. В 1883 году художник-маринист Руфин Судковский написал полотно «Мертвый штиль», после чего Куинджи обвинил его в плагиате своей картины «Ладожское озеро». В эту историю вмешались и другие художники ‒ одни были на стороне Судковского, другие утверждали, что его работа «прямо заимствована» у Куинджи. Творческое сообщество оставило победу за Архипом Куинджи.

В 1875 году Куинджи приняли в Товарищество передвижников. На ежегодной выставке он представил картину «Степи», а через год ‒ полотно «Украинская ночь». Темный пейзаж со светящимися под луной украинскими хатками приводил публику в восторг. Эта работа стала началом «романтического периода» творчества Куинджи.

В 1878 году живописец участвовал во Всемирной выставке в Париже. Самобытный стиль его полотен отметили многие французские критики.

К концу 1879 года Куинджи окончательно разорвал отношения с передвижниками ‒ поводом стала анонимная статья, в которой художника обвиняли в однообразии. Позже стало известно, что автором публикации был Михаил Клодт, Куинджи потребовал исключения Клодта из Товарищества, а затем объявил о своем выходе из сообщества. Исследователи полагают, что конфликт стал для Куинджи только поводом: он давно мечтал идти собственным творческим путем, а принципы Товарищества очень ограничивали его.

В 1880 году Куинджи устроил в своей мастерской выставку одной картины ‒ «Лунная ночь на Днепре». Чтобы эффектно преподнести полотно, художник плотно задрапировал окна в выставочном зале и осветил картину лучом электрического света. Умелый колорист Куинджи сумел придать лунному свету необычайную реалистичность. Чтобы увидеть картину, посетители выстраивались в очередь, некоторые заглядывали за полотно ‒ искали там источник дополнительного света. «Лунную ночь на Днепре» мечтали купить многие коллекционеры, но Куинджи продал картину великому князю Константину Константиновичу, который отправился с ней в кругосветное путешествие.

Художник выставлял свои работы еще на нескольких выставках, а на пике славы стал затворником. Он продолжал работать, но двадцать лет никому не показывал свои полотна. За эти годы он создал примерно 500 эскизов и полноценных живописных полотен и около 300 графических работ.

В 1890-е годы Куинджи руководил пейзажной мастерской Высшего художественного училища при Академии художеств. В летние месяцы художник возил учеников в Крым в свое небольшое имение Сара Кикенеиз, где они проходили летнюю практику на пленэре. В 1901 году Куинджи впервые за много лет показал своим воспитанникам, а затем и некоторым друзьям новые картины ‒ «Вечер на Украине», «Христос в Гефсиманском саду» и авторский список картины «Березовая роща». В ноябре Куинджи устроил свою последнюю публичную выставку, после которой никто не видел новых работ живописца до самой его смерти.

Архип Куинджи ушел из жизни в июле 1910 года. Весь свой капитал он завещал Обществу имени Куинджи, которое основал в 1908 году вместе с пейзажистом Константином Крыжицким для поддержки художников. На его могиле на Смоленском православном кладбище установили бронзовый бюст и надгробие по проекту архитектора Алексея Щусева. В 1952 году прах художника и надгробие перенесли на Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры.

Русский живописец и рисовальщик, мастер жанровой, исторической и портретной живописи, художественный критик Иван Николаевич Крамско́й родился летом 1837 года в пригородной слободе Новая Сотня под Острогожском, что в Воронежской губернии. Воспитывался в семье чиновника-делопроизводителя, мещанина.

Пределом мечтаний родителей было, чтобы Ваня вырос и стал писарем, но планы невольно нарушил соседский художник-самоучка Михаил Тулинов. Он открыл маленькому Крамскому мир искусства и научил рисовать акварельными красками. С тех пор мальчик при каждой возможности хватался за карандаш и зарисовывал окружавший мир.

В 12 лет Иван Крамской окончил курс Острогожского училища, получив грамоты по всем предметам. В том же году подросток лишился отца и отправился работать. Устроился в городской Думе, где ранее трудился в должности писаря отец. Крамской упражнялся в каллиграфии и привлекался как посредник при полюбовном межевании. Желание рисовать не пропало, и парень устроился ретушером у фотографа, с которым объездил всю Россию.

Событие, случившееся в 1853 году, изменило биографию Ивана Крамского. Когда ему исполнилось 16 лет, в Острогожск прибыл полк драгун, а с ним и Яков Данилевский, фотограф. Юный художник поступил на службу к Данилевскому. Работа ретушера приносила Крамскому 2 руб. 50 коп. в месяц, но главное, талантливый фотограф за 3 года, которые у него проработал Иван, научил юношу многому. С ним художник перебрался из провинциального губернского городка в Санкт-Петербург.

В северной столице Иван Крамской перешел к другому фотографу, Александровскому. На тот момент мастерство молодого ретушера достигло таких высот, что его называли «богом ретуши». Уже тогда в Крамском проснулся талантливый портретист. Благодаря помощнику Александровский стал фотографом императорской семьи и получил «Орла», а Ивана пригласили в знаменитое фотоателье Андрея Деньера. В очередь за отретушированным Крамским фото становилась в очередь петербургская элита.

В Санкт-Петербурге Иван Крамской осуществил мечту, которую лелеял с детства: он поступил в Академию художеств. Юношу определили в группу профессора Алексея Маркова. Будущий живописец в первые же годы стал лидером академической молодежи.

В 1863 году в копилке талантливого художника появились Малая серебряная и Малая золотая медали. От главной награды – Большой золотой медали и оплаченной 6-летней поездки за границу – Крамского отдаляла малость: на творческом конкурсе следовало нарисовать картину на предложенную тему.

Однако изображать сюжет из скандинавской мифологии 14 из 15 претендентов на медаль отказались – в обществе рос интерес к реалистическому жанру, к картинам, в которых отображалась обыденная жизнь. Возглавил бунтарей Иван Крамской. Студентам отказали в прошении рисовать иной, не мифический сюжет, и они покинули выпускной экзамен.

После окончания академии Крамской организовал и возглавил Артель свободных художников, куда вошли выпускники и единомышленники. Мастера брали заказы на портреты и копии известных полотен, иллюстрировали книги.

Иван Крамской поражал трудолюбием: рисовал портреты, искал заказчиков, распределял деньги, брал учеников. Одним из них стал Илья Репин. В середине 1860-х художник взялся за роспись куполов московского храма Христа Спасителя: зарисовки на картоне Крамской сделал в студенческие годы.