Текст книги "Социальная психология взаимоотношений в малых группах. Учебное пособие для психологов, педагогов, социологов"

Данные, изложенные в предыдущих разделах, показали, что одним из основных компонентов и «осознаваемой», и «реальной» моделей выбираемого партнера являются его интеллектуальные качества – знания и умственные способности.

Субъективная информативность – прогнозируемая субъектом способность другой личности сообщить необходимую ему информацию, либо ее способность адекватно воспринять информацию, которую он сам стремится сообщить.

Глубокая связь между интеллектуальными характеристиками личности и отношением к ней других людей может быть понята в аспекте развиваемых в данной работе общих положений, во-первых, об информационной потребности, в которой уже на ранних стадиях онтогенеза слиты воедино потребности в другом человеке и в новой информации, и во-вторых, о взаимоотношениях как мотивационно-потребностной основе процесса общения. В акте социометрического выбора происходит актуализация и потребности в общении, и потребности в новых впечатлениях, актуализация информационной потребности. Уточняя представление о природе социометрического выбора, следует подчеркнуть то обстоятельство, что в известной мере все социометрические критерии фактически всегда стимулируют выбор не только для деятельности, обозначенной критерием, но и для деятельности общения. Смысл выбора, его дискриминационная сущность часто состоит не столько в том, чтобы выбрать для какого-то дела, сколько в том, чтобы в дальнейшем действовать вместе с объектом выбора, то есть общаться с ним. Как подчеркивается в последнее время рядом исследователей (232; 278), общение – это обмен ценностями, стабильная система которого представляет собой взаимоотношения.

Главным способом, генеральным средством общения как обмена ценностями, информацией является речь. По меткому выражению А. А. Леонтьева, «межличностное общение (если только оно не формальное) можно представить как своего рода бесконечный разговор, длящийся месяцами и годами и лишь на время прерывающийся» (227, 23).

Такое понимание социометрического выбора и значения речевого общения как основного способа реализации взаимоотношений между людьми дает основание для гипотезы о субъективной информативности как интегративной характеристике личности, играющей особую роль в мотивации общения, а следовательно, и в детерминации социометрического статуса. Впервые сформулированная нами в 1973 г. под названием «феномен Шахрезады» (180) и затем изложенная в научном сборнике в 1974 г. (181), эта гипотеза в настоящее время хорошо согласуется с теоретическими и экспериментальными работами других авторов.[29]29
  На этот феномен ссылаются А. Л. Леонов и В. И. Лебедев в своей известной книге «Психологические проблемы межпланетного полета» (228), когда в разделе «Информационная истощаемость человека» они пишут, что «для удовлетворения потребности в информации человек, порой неосознанно, выбирает для общения того, кто может быть ее источником». И дальше они приводят данные из статьи «Феномен Шахрезады».
  Порой это понятие используется как своеобразный научный фольклор, без ссылки на автора. В учебнике психологии для средней школы, который издан в Латвии, А. Воробьев пишет: «Вспомните сказки “Тысяча и одна ночь”. Умение Шахрезады правильно строить общение спасло ей жизнь. Такое умение вошло в психологию под названием “Феномен Шахрезады”» (64).


[Закрыть]

То обстоятельство, что в социометрическом тесте субъект выбирает прежде всего партнера по общению, заставляет принять, разумеется, условно тезис о том, что, по сути дела, производится выбор собеседника в широком смысле слова. (Кстати сказать, в исследованиях Ю. Орна эта ситуация максимально актуализирована тем, что она открыто заложена в критерии выбора «Кому бы ты доверил свои тайны».) Следовательно, можно предположить, что выбирается тот товарищ по группе, от которого либо ожидается необходимая информация, либо тот, кто сам может воспринять информацию, которую выбирающий хочет сообщить.

Субъективная информативность – это прогнозируемая субъектом способность другой личности сообщить необходимую ему информацию, либо ее способность адекватно воспринять информацию, которую он сам стремится сообщить. Таким образом, в первом случае объект выбора выступает как источник информации, а во втором – как ее «приемник». При этом, если в первом случае субъект выбора прогнозирует информативность выбираемого партнера для себя, то во втором случае он прогнозирует свою информативность для него. В зависимости от индивидуально-психологических особенностей личности, возраста и конкретной ситуации общения на первый план может выступать то «активный», то «пассивный» аспект субъективной информативности. Наиболее полно субъективная информативность как мотив общения и выбора представлена, по-видимому, в случае, когда в объекте выбора прогнозируется сочетание обоих аспектов и такое же сочетание предполагается в самом субъекте.

Следовательно, гипотеза субъективной информативности предполагает слияние объекта и субъекта выбора в единую функциональную систему, роли в которой могут совмещаться и взаимозаменяться.

В гипотезе субъективной информативности личности принимается положение о двух относительно самостоятельных познавательных потребностях: потребности получить информацию и потребности ее сообщить. Эта точка зрения близка высказанной В. И. Зацепиным (113) мысли о существовании относительно самостоятельной и отличной от потребности в познании, развивающейся на основе ориентировочного рефлекса, потребности в интеллектуально насыщенном обмене.

Особенно четко наличие двух самостоятельных потребностей, реализующихся в процессе интеллектуального обмена, подчеркнул М. М. Муканов: «Поскольку всякий обмен – это двусторонний процесс, в интеллектуальном обмене следует различать потребность в передаче и потребность в получении информации» (267, 93). О наличии самостоятельной «потребности в сообщении, передаче информации, обмене мнениями, знаниями» говорит и Г. Я. Розен (333, 133).

Как накладываются высказанные теоретические положения на реальность экспериментального исследования взаимоотношений и общения? В условиях, когда специальных исследований «под гипотезу» субъективной информативности еще не проводилось, убедительной проверкой может оказаться ее согласованность с экспериментальными фактами, полученными в независимых друг от друга и от самой гипотезы исследованиях.

Интересно отметить, что, анализируя гипотетический психологический механизм, который приводится в действие потребностью интеллектуального обмена, М. М. Муканов, который, вообще говоря, работает с далеким от социометрии концептуальным аппаратом, воспроизводит типично социометрическую модель: лицо, испытывающее дефицит информации («партнер А»), в зависимости от характера дефицита выбирает для себя партнера – источник информации («партнер В»). Как правильно отмечает автор, успех интеллектуального обмена в значительной степени зависит от правильности выбора «партнером А» собеседника, а для этого надо знать, кто из лиц, известных «А», обладает наибольшей информацией по данному вопросу и готовностью поделиться ею (267, 93).

Если быть последовательным, то нужно, с нашей точки зрения, рассмотреть и другую ситуацию: «партнер А» выбирает «партнера В» в силу того, что надеется найти в нем хорошего слушателя. Таким образом, при анализе экспериментального материала следует искать доказательства того, что член группы, располагающий информацией, будет выбираться чаще других, то есть наличие информации выступит в качестве фактора детерминации социометрического статуса.

Гипотеза субъективной информативности требует уточнения понятия о наличии у субъекта информации. Необходимо различать объективную информированность как принципиально объективно измеримый информационный фонд человека (это не значит, что такое измерение может быть в настоящее время действительно осуществлено), и субъективную информативность, которая, как мы это уже подчеркивали, означает прогнозируемую субъектом способность объекта выбора быть источником информации именно для него. Разумеется, между объективной информированностью и субъективной информативностью существует глубокая связь: при прочих равных условиях объективно более обширный информационный запас может обеспечить для личности возможность быть информативным для более широкого круга лиц. Но превратится ли эта возможность в действительность, зависит от ряда факторов: состава группы по подготовленности к восприятию данной информации, ее установок и ценностных ориентаций, возраста. Прогнозируемая субъективная информативность личности зависит и от таких ее особенностей, которые связаны с владением средствами передачи информации и прежде всего речевыми способностями. Следовательно, в экспериментальном материале можно ожидать детерминации статуса и особенностями речи испытуемых. Именно с этой закономерностью мы столкнулись при анализе статуса лиц с дефектами речи.

Далее следует уточнить понятие информативности со стороны содержания тех знаний, которые составляют ее основу. Это может быть либо информация новой модальности, либо более обширная по сравнению со средним уровнем информация той же модальности. На необходимость такого информационного перепада указывает ряд авторов. «Можно полагать, – отмечает Х. Й. Лийметс, – что удовлетворяющие обе стороны взаимоотношения опираются, с одной стороны, на признаки каких-то общих ценностей и, с другой стороны, на определенные различия в личности и в развитии общающихся сторон» (232, 65—65).

В работе А. В. Захаровой, М. Э. Боцмановой и Р. Д. Тригер, посвященной изучению связи общения и умственного развития школьников, специально подчеркивается, что динамика дружеских взаимоотношений подростков определяется не столько самим фактом общности интересов, сколько темпом продвижения друзей в усвоении важного для них содержания (107, 174). Некоторое различие уровней знаний и умений в познавательной и в любой другой сфере, важной для подростка, становится одним из важнейших условий возникновения и развития дружеских отношений. Вследствие этого, как указывают авторы, и избирательность общения подростков, и характер складывающихся отношений как в микрогруппах, так и в более широких коллективах становятся в зависимость от уровня развития отдельных членов коллектива и уровня продвинутости в познавательном нравственном отношении всего коллектива (107, 175).

В то же время говорить о прямой зависимости статуса от уровня продвинутости можно лишь с одним существенным ограничением. Как уже отмечалось, слишком большое отклонение в уровне интеллектуального развития личности даже в позитивном направлении ведет к ухудшению ее статуса. С точки зрения гипотезы субъективной информативности этот факт вполне объясним: личность располагает информацией, которую другие члены группы не в состоянии воспринять и, следовательно, теряет свою информативность. Таким образом, вообще нельзя ожидать прямой линейной связи между информированностью личности и ее статусом. Об этом свидетельствуют результаты большого и тщательного выполненного исследования Р. Уринг, в котором специально изучалась связь между уровнем информированности учащегося и его социометрическим положением в классном коллективе (379, 380). Под информированностью «понимается та сумма знаний, которую учащийся в данный момент имеет, а также умение применять свои знания в общении» (379, 220).

Однако фактически составленный автором тест информированности, в основу которого был положен тест общей информированности Р. Кэттелла, преимущественно измерял только сумму знаний испытуемых в различных областях. Измерялись также и их интеллектуальные способности. Результаты сопоставления тестовых характеристик учащихся и их социометрического статуса показали, что информированность, говоря словами Ю. Орна, представляет собой ценность, «которая формирует межученические отношения» (293, 159).

Особенно тесная корреляция со статусом по критерию «приглашение на день рождения» обнаружилась с информированностью в области спорта, науки и техники. «Корреляция с подтестом спорта, – отмечает Р. Уринг вполне понятна, поскольку спорт пользуется популярностью среди молодежи. Но нас поражает связь эмоционального социометрического критерия с информированностью по науке и технике» (380, 27). С другой стороны, со статусом по критерию «выбор товарища по учебе» теснее всего коррелировали подтесты музыки, изобразительного искусства, театра и литературы (380, 28).

Эта парадоксальность, с нашей точки зрения, может быть объяснена следующим образом. Поскольку социометрический выбор ориентирован на партнера по общению, беседе, можно думать, что здесь сработал эффект контраста: тема свободной беседы контрастирует с той основной деятельностью, аккомпанементом которой она является. В данном случае: на семейном празднике приятно поговорить о серьезных вещах, а во время занятий отвлечься разговором об искусстве.

В связи с высказанными предположениями следует отметить, что, как это ни удивительно, в потоке психолого-педагогических публикаций по проблемам общения в детской среде одна из основных форм общения – свободная беседа, разговор – остается, почти не затронутой. Для педагогики общения и возрастной социальной психологии и в наши дни актуальны сетования Б. Ф. Поршнева, который считал, что «проблема речи – это тот участок, который должен стать передовым участком всего фронта нашей науки… социальная психология изучала до сих пор не говорящего человека – в этом я глубоко убежден. Сближение социальной психологии с психолингвистикой и психологией речи таит богатые возможности» (319, 44—45).

Особенно богатые возможности таит такое сближение в изучении взаимоотношений и общения в группах (коллективах) сверстников. В частности, рассматриваемую в данном разделе проблему субъективной информативности можно решить только при комплексном исследовании собственно социальнопсихологических и психолингвистических аспектов общения. В настоящее время мы можем опереться лишь на немногие исследования, в которых либо подчеркивается место словесного общения в становлении взаимоотношений, либо устанавливается связь речевых особенностей человека с его социальнопсихологическими характеристиками.

Первый аспект выразительно подчеркнут в одном из систематических исследований общения сверстников, предпринятом Т. В. Драгуновой. Ее данные чрезвычайно важны для обоснования нашей гипотезы:

Один из главных мотивов в возникновении дружеских отношений ребят, чтобы друг с другом было «интересно» общаться, проводить время, разговаривать.

Очень важно отметить, что многие ребята говорили о том, что им интересно общаться с товарищами потому, что с ними интересно разговаривать. Для шестерки девочек, по их собственному признанию, самое интересное – разговаривать. Одним из показателей возникающих или уже существующих отношений было не только то, что ребята старались что-то делать вместе, но и то, что они постоянно разговаривали друг с другом… Разговаривали серьезно, увлеченно, поглощенные содержанием разговора… Сплошь и рядом ребята прекращали разговор, если к ним подходили товарищи или взрослые. Это были какие-то личные разговоры. Личными разговорами были и другие, которые ребята вели на ухо, шепотом, заговорщически, со смешком или громким хохотом, – разговоры с явной для всех и нередко выставляемой напоказ тайной. Большое место в общении ребят вне школы также занимали разговоры.

Интересные для ребят разговоры, это разговоры двоякого рода. К первому роду относятся разговоры, во время которых сообщались какие-то новые факты и сведения из самых разнообразных областей, начиная от науки, техники и кончая интересными случаями из жизни; ко второму роду – разговоры об отношениях, поступках и качествах товарищей, о взаимоотношениях ребят, обо всем происходящем в классе или со знакомыми ребятами, наконец, о собственных отношениях, в том числе с девочками или мальчиками, о планах, мечтах, будущем (88, 314—315).

В какой-то мере к исследованиям значения речи в процессах внутригруппового общения относится и работа Л. В. Артемовой, в которой устанавливалась связь речевой активности дошкольников в самостоятельной игровой деятельности с их положением в группе. По данным автора, речевая активность ребенка свидетельствует о его определенном положении в группе сверстников. «Значительное число высказываний возникает в случаях благоприятного положения ребенка; в неблагоприятном положении у детей словесных реакций немного или они отсутствуют. Следовательно, оказавшись в благоприятном положении, дети становятся более способными к распространению собственных ценностных ориентировок» (15, 90).

С нашей точки зрения, здесь правильным было бы сделать и несколько иной вывод: речевая активность ребенка, его способность высказывать свои мысли, наличие знаний, представляющих интерес для сверстников, в известной мере определяет его положение в группе. Об этом свидетельствуют и данные наших исследований, о которых уже шла речь: мотивируя свои выборы, дошкольники, как и испытуемые старших возрастов, часто указывают на такие причины, как «хорошо рассказывает», «знает много сказок», «с ним интересно».

Данные исследований

Мы уже говорили о показательном случае тесной связи информированности и статуса, приведенном в одной из своих работ А. С. Залужным. В «Учении о коллективе» он рассказывает о ребенке, «который никогда не был вожаком», но «вдруг сделался вожаком на протяжении целого дня, после он стал вообще вожачествовать» (104, 576).

Разумеется, следует учитывать и обратное воздействие статуса на речевую активность. Лица с высоким статусом имеют более широкие возможности для высказываний, поскольку их высказывания являются более действенными и более охотно выслушиваются, поддерживаются.

Можно согласиться с А. В. Колычевой в том, что соотношения социометрических показателей и речевой активности достаточно сложны. Полученные ею данные свидетельствуют о том, что объем коммуникаций в группе зависит как от уровня социометрического статуса и эмоциональной экспансивности членов, так и от степени подобия между членами группы по этим показателям (197, 80).

В исследовании Б. А. Ильюка показано, что коммуникативные возможности испытуемых зависят не только от их социальнопсихологических характеристик, но и от структуры их речевых способностей, в которую, по мнению автора, входит: 1) отличная вербальная память; 2) правильный отбор языковых средств; 3) логичность построения и изложения высказывания; 4) умение ориентировать речь на собеседника; 5) высокий уровень речевой антиципации (119, 71).

Особенно интересным в аспекте нашего анализа представляется здесь выделение четвертого и пятого компонентов, непосредственно «работающих» в ситуациях общения.

Изложенные выше данные в какой-то мере подтвердили предположение о связи социометрического статуса с прогнозируемой способностью личности быть источником информации.

Гипотеза субъективной информативности, как уже указывалось, предполагает, что в качестве мотива выбора может выступать и прогнозируемая субъектом способность выбираемого быть хорошим слушателем, его способность к пониманию, сочувствию, сопереживанию. (Напомним, что именно готовность воспринимать информацию, способность быть терпеливыми слушателями, определила высокий статус депрессивных больных среди других обитателей палаты.)

В экспериментальных материалах сопереживание, сочувствие, понимание появляются как мотивировка выбора с подросткового возраста. Особенно характерны указанные мотивы для обоснования выбора друзей в юношеском возрасте. В последнее время это подчеркнуто в исследованиях юношеской дружбы, проведенных под руководством И. С. Кона. По данным работы В. А. Лосенкова, проведенной по методике «незаконченных предложений», критерием «истинной дружбы» становится (к 17 годам, у девушек особенно) способность друга «понять меня», «поддержать», «выслушать» (239, 97).

В нашем исследовании обоснования студентами своих выборов обнаружилось, что среди мотивировок интеллектуальными качествами 60 % занимают мотивировки типа «есть о чем поговорить», «понимаем друг друга», «интересный человек».

Поскольку мы предполагали, что понятию «субъективная информативность» из житейских понятий ближе всего определение «интересный человек», студентам было предложено сочинение: «Что такое “интересный человек”?» Почти во всех работах (из 287) обнаружены оба аспекта информативности: интересен тот, кто может дать что-то мне, и тот, кому что-то могу дать я, кому я сам интересен. Приведем выписки из некоторых сочинений:

«Это человек, с которым интересно беседовать о разных вопросах, не только тех, которыми он занимается непосредственно. Вовсе не интересен человек, который постоянно говорит о проблемах из своей работы, тем более, если некоторые научные термины, формулы окружающим непонятны… Другое дело, когда человек, как о своем непосредственном близком, говорит о литературе, музыке, истории и вообще о многих, многих вопросах. И не только говорит, а так же увлечен этими вопросами, как и профессией, ну, может быть, чуть меньше».

«Этот человек должен быть хорошим слушателем. Плохо, когда люди не умеют слушать других».

«Интересным человеком я считаю такого человека, с которым можно о многом поговорить, всегда находишь «общий язык». Не обязательно, чтобы он был красивым, он может быть простым человеком и ничем не отличаться от окружающих. Но как только ты с ним заговоришь, сразу этот человек изменяется. Он всегда может поддержать разговор, с ним никогда не скучно. Сейчас красота в мужчине не обязательна: он может быть красивым, но не интересным; конечно, это же относится и к женскому полу. Встреча с интересным человеком всегда приносит духовное удовлетворение…»

«В зависимости от запросов людей, в обществе которых он находится, этот человек среди одних будет считаться интересным среди других – нет (курсив мой. – Я. К.)».

Важно отметить тот факт, что, подчеркивая черты, которые мы квалифицируем как субъективную информативность, испытуемые во многих случаях связывают их с нравственными качествами человека, с его направленностью, общим отношением к себе и другим. По-видимому, субъективная информативность становится мотивом общения лишь тогда, когда она сочетается с другими социально одобряемыми характеристиками личности, «вписывается» в определенную, качественно своеобразную структуру, конкретные параметры которой должны стать предметом специальных исследований.

* * *

Состояние изученности проблемы детерминации социометрического статуса личности в группе сверстников таково, что, не имея достаточных оснований для окончательных выводов, мы могли бы высказать некоторые общие предположения. Прежде всего ясно, что выбор сверстника обусловлен реальными факторами, которые по своей природе являются социальнопсихологическими стандартами, эталонами и стереотипами. Возникнув в результате межличностного общения в процессе совместной деятельности и взаимного познания, они объективируют, кристаллизируют в себе собственный опыт личности и усвоенные «нравственно эстетические и антропологопсихологические требования к людям» (41, 151).

Социально-психологические эталоны, стандарты и стереотипы выступают не только в качестве «алгоритмических предписаний» в процессах общения, но и исполняют регулирующую функцию в формировании взаимоотношений между людьми. Материалы экспериментальных исследований свидетельствуют о том, что выбор сверстника детерминирован эталонами, стандартами и стереотипами, которые образуют «осознаваемую» и «реальную» модели предпочтения. Эти модели находятся в определенном отношении к «идеальной модели» – нравственному образцу. С возрастом, как показали результаты описанных исследований, у человека происходит обогащение «осознаваемой» и «реальной» модели: увеличивается набор составляющих качеств и степень их обобщенности. Постоянно изменяется и соотношение «идеальной», «осознаваемой» и «реальной» моделей: они сближаются по содержанию, никогда полностью не совпадая. Разность между «идеальной», «осознаваемой» и «реальной» моделями предпочтения обусловливается неосознаваемыми компонентами детерминации.

Содержание социально-психологических эталонов, стандартов и стереотипов зависит от возраста испытуемых, личного опыта взаимоотношений и общения, групповых норм и традиций и ценностей широкой социальной среды. Сочетание общих, групповых и индивидуальных компонентов в эталонах, стандартах и стереотипах обусловливает ту неповторимую внутреннюю основу, которая детерминирует выбор сверстника. В акте выбора «срабатывают» осознаваемые и интуитивные механизмы предпочтения. Как и в других актах нравственного выбора, интуиция, по удачному выражению А. И. Титаренко, выступает здесь «в единстве чувственных и рациональных своих моментов как способ ускоренной, непосредственной ориентации в мире социальных ценностей» (371, 22). В акте социометрического выбора в свернутом виде происходит сличение конкретных объектов с эталонными образцами, результатом которого является выбор или отказ. Данный процесс, который субъективно может переживаться как безотчетная непосредственная симпатия, объективно опосредован всей системой социально-психологических эталонов, стандартов и стереотипов, присущих данному индивиду. Отсюда уровень статуса личности в группе зависит от того, насколько полно в ней представлен эталонный набор качеств, входящий в структуру «осознаваемых» и «идеальных» моделей субъектов выбора.

Педагогическое управление статусом может идти, с одной стороны, по линии целенаправленного формирования социально значимой эталонной системы ценностей, функционирующих в данной группе, а с другой – по линии воспитания у членов группы соответствующих нравственно-психологических качеств.