Текст книги "Последняя комната"

– Неужели у меня появились соседи? – громко произнес он, широко улыбаясь из-под густых усов.

Элисон дождалась, пока незнакомец подошел ближе, и шагнула к перилам, ему навстречу.

– Здравствуйте! Я увидел вчера вечером свет в окнах и решил зайти поздороваться. Я – Том Уилкс, живу в том доме, – мужчина показал на розовый дом, расположенный по диагонали.

– Здравствуйте, – ответила Элисон.

– Эштон все-таки продал этот дом?! – спросил незнакомец и покачал головой, словно был расстроен чем-то.

– Нет. Не продал.

Мужчина улыбнулся.

– Это хорошо.

– Почему?

– Потому что старина Итан был бы против, – ответил он. – Хотя может, и нет, если бы здесь стала жить такая милая девушка, как вы.

– Я буду тут жить недолго. Пока не вернется хозяин.

– Так он вернется?

– Да, чтобы продать дом.

– За все время, что тут торчит эта табличка, дом посмотрели всего двое, одним из которых был агент.

Элисон хмыкнула.

– Это неудивительно.

– Там внутри антикварная лавка, – отозвался мужчина.

– Тот, кто нанял меня, называет это иначе.

– Эштон нанял вас?

– Да, что бы я привела дом в порядок, – Элисон не собиралась рассказывать незнакомцу все это, но вышло само собой.

Том Уилкс громко расхохотался.

– О, милая, Вам придется очень потрудиться.

Элисон пожала плечами и вытащила из кармана пачку сигарет.

– Нет, если выбросить все без разбору, – ответила она после паузы, пока прикуривала.

– Это Вам Эштон велел сделать?

– И даже, похоже заплатил за это, – с усмешкой произнесла Элисон.

– И Вы это сделаете?

– Нет, – ответила она после недолгого размышления и нахмурила брови, что делала в случае, когда была чем-то особенно озадачена.

Том рассмеялся еще раз и потер рукой усы.

– Как Вас зовут?

Элисон глубоко затянулась и выпустила дым. Она окинула Тома Уилкса пристальным взглядом и поняла, что он вызывает у нее симпатию.

– Элисон Лоун.

– Что ж, Элисон, я рад, что мы с вами соседи, – добродушно отозвался ее новый знакомый, – надеюсь, увидимся еще, – и, махнув ей на прощанье рукой, пошел в сторону своего дома.

– Увидимся, – бросила ему вслед Элисон, и проводила его взглядом, после чего вернулась в дом.

В тот день она закончила с книжными шкафами в библиотеке. Книги корешок к корешку выстроились на полках, образуя целые ансамбли. На каждой полке перед книгами, Элисон расставила всевозможные мелочи, которые нашла по всему дому: трех фарфоровых балерин; фотографию рыжего коккер-спаниеля, сидящего на песке, в рамочке из металла с украшением из мелких красных камушков; фигурки детей – мальчика, играющего на скрипке и девочки с флейтой; тряпичную куклу в платье с рисунком клубники; средневековый замок из керамики; маленькую картину, написанную маслом; чугунный сундук, размером с пачку чая; деревянное кукольное кресло-качалку; две шкатулки; стеклянную коробку, внутри которой был заключен маленький мирок – крошечная беседка на берегу тряпочного пруда, и двое белых лебедей; стеклянный шар с двумя козочками и блестками, который когда переворачиваешь, весь искрится и сияет; фигурки животных – медведя, жирафа, тигра, лошади, оленя – выполненных из фарфора.

В конце она принесла лестницу и сдернула тяжелые шторы с полукруглых грязных окон. Это было уже на закате, и когда окна освободились от занавесок, то свет заходящего солнца осветил всю комнату, и с непривычки Элисон прищурилась, но потом улыбнулась этому слабому свету еще теплого осеннего солнца, который, казалось, проник не только в библиотеку, но и в нее саму. Она еще раз окинула взглядом уже убранную комнату и поразилась ее преображению – библиотека приобрела вполне жилой вид. Элисон понравился результат ее работы, и она отправилась спать в непривычном для нее состояние умиротворения.

Следующие несколько дней она занималась сортировкой вещей из шкафов в гостиной. Совсем дряхлые и испорченные временем, или просто, по ее мнению, никому ненужные, она выбрасывала, а те, что представляли хоть какую-нибудь ценность, складывала в коробки и ящики. Говоря иначе, то в целом Элисон занималась обычной генеральной уборкой, когда вытаскивается все содержимое шкафов и комодов, последние отмываются и протираются, а вещи перебираются, и укладываются обратно. Ничего не поделать – ей было жаль выбросить целые коллекции статуэток, декоративных тарелок, винтажных фоторамок и прочих затейливых мелочей. Тем не менее, на полу росла куча мусора, которую Элисон собрала из разбитых чашек, порванных плакатов, постеров и календарей, дырявых занавесок, каких-то картонных коробок, пустых флаконов из-под всевозможных средств для полировки и ухода за мебелью и тп.

Однажды ближе к вечеру Элисон вышла на улицу, чтобы покурить. Она устроилась на скамейке у стены дома, и долго сидела, размышляя над письмами, что нашла в столе. Она даже на какое-то время пожалела о том, что у нее нет возможности связаться с Эштоном Уандером по телефону. Хотя возможно, в этом не было никакого смысла.

Когда она уже поднялась, чтобы вернуться в дом, почувствовав, что начинает замерзать, она вдруг заметила, что ее сосед подходит к забору. Увидев Элисон, он помахал ей рукой, и она сделала ответный жест.

– Добрый вечер! – спросил он, подойдя ближе. – Как ваши дела?

– Идут себе.

– Я тут подумал, что если вам нужна моя помощь в чем-либо, я к вашим услугам.

– Спасибо, все в порядке.

– Знаете, я, честно говоря, предложил это, заранее надеясь, что вы окажите мне услугу.

– Я?

– Да, именно, дорогая. Вы бы очень мне помогли, если бы прочитали кое-что и сказали ваше мнение.

Элисон вскинула брови, удивленно глядя на Тома.

– Позвольте объяснить. Мне нужно срочно отправить редактору заключительную главу книги, над которой я работаю и дело в том, что я написал две концовки и обе, по моему мнению, имеют место быть, но нужно выбрать одну.

– Вы писатель?

Том застенчиво улыбнулся и кивнул.

– Мне нужно мнение со стороны.

– Так оставьте две, и дело с концом. Пусть читатель сам решим, что ему по душе. Знаете, я видела в кино такое.

– Да, но я пишу книги для детей, и ваше предложение шокирует моего редактора, а мои юные читатели вряд ли это оценят.

– И вы доверите незнакомому человеку такой ответственный выбор?

– Иногда незнакомец знает о нас намного больше чем мы сами…

Элисон задумчиво посмотрела на Тома и спустя несколько секунд ответила.

– Возможно. И о чем ваша книга?

– Это приключенческая история про животных.

– Типа как у Беатрикс Поттер?66
  Беатрис Поттер (28 июля 1866 г. – 22 декабря 1943 г.) – английская детская писательница и художник.


[Закрыть]

– О, я знал, что не ошибся в вас! Вы читали Поттер? Это же здорово! – с неприкрытым восторгом воскликнул Том.

– Случайно вышло, – пожала плечами девушка и вытащила сигареты.

– Элисон, можно вас спросить?

Девушка утвердительно кивнула, закуривая.

– Дорогая, не хотите ли чаю?

– Чаю? – с удивлением переспросила Элисон.

– Да, я бы выпил чашку свежезаваренного чая с бергамотом. У Вас найдется?

– Обычный, в пакетиках сойдет?

Мужчина пожал плечами.

– Вполне!

– Сейчас, только воду вскипячу, – ответила девушка и уже почти зашла в дом, когда Том окликнул ее.

– Так я принесу текст?

Элисон задумалась на секунду, после чего криво улыбнулась и ответила:

– А я расскажу вам, как правильно бросать монетку, когда нужно сделать трудный выбор.

Элисон даже не заметила, как они подружились с Томом, и стали проводить за чаем и долгими беседами по нескольку часов ежедневно. Том работал дома и днем был занят, поэтому появлялся только ближе к вечеру, как раз когда Элисон уже успевала устать от уборки, и, надышавшись пыли, выходила в сад. Ей нравилось иногда просто бродить по нему, особенно на закате. Элисон вообще любила темное время суток, несмотря на то, что была жаворонком.

Том обычно приносил с собой какое-нибудь лакомство типа лимонного конфитюра, засахаренных орехов или печенья, и Элисон быстро поняла, что он был кошмарным сладкоежкой. Смеясь, он объяснял свое пристрастие потребностью мозга в подпитке, необходимой для работы. Он, так же как и Элисон не любил кофе, и научил ее правильно заваривать чай с бергамотом и пить его со сливками, вместо молока. Элисон первое время морщилась, скрипела зубами, потому что не привыкла возиться на кухне, но делала все, как велел Том, и в итоге признала, что чай получается отменный.

Они подолгу сидели на веранде, потягивая этот ароматный крепкий чай, Элисон по обыкновению много курила, а Том ел свое варенье, иногда тоже курил, и много говорили. Элисон рассказала Тому о сделке, которую она заключила с нынешним хозяином этого дома, и о письмах, которые нашла. Сама не зная, зачем объяснила ему, почему после этого не может выполнить поручение Эштона Уандера и выкинуть все вещи. Том, к ее удивлению внимательно выслушал и согласился. Он нахмурился и ненадолго задумался, потирая рукой усы, а потом широко улыбнулся и дал Элисон дельный совет, указывая рукой на сад. Он посоветовал, пока не приедет хозяин, и не решит, что делать с вещами, представляющими ценность, переключиться на сад и приводить в порядок его. «Сад, – сказал он, – первое, что обычно бросается в глаза потенциальному покупателю, поэтому дорогая Элисон, оставьте в покое бедные подсвечники, тарелки и что там еще припрятал старина Итан, и займитесь садом».

– Эштон ведь сказал, что ему нужно продать дом, но не уточнил, как именно Вам приводить его в порядок?! – спросил Том, хитро прищуриваясь.

С Томом было на удивление легко и весело. Элисон не ожидала, что в лице своего случайного соседа найдет приятного собеседника, с которым можно непринужденно болтать почти обо всем на свете. Том ни о чем ее не спрашивал, и Элисон это очень в нем нравилось. Первое время она вела себя настороженно, потому что опасалась неприятных вопросов о своем прошлом, но Том их даже не пытался задавать, в основном рассказывая что-нибудь о себе.

Элисон была удивлена, узнав, что Том знает Эштона уже много лет. Он был старше Эштона на одиннадцать лет, но его брат был ровесник Эштона, и когда летом родители отправляли Эштона на каникулы во Флитвуд, в гости к дяде, то они проводили вместе много времени. Но это было уже так давно, что сейчас не имело никакого значения. Много лет, за исключением дня похорон Итана Уандера, Эштон не появлялся во Флитвуде.

У Тома было две дочери, которые жили не с ним. Он поздно женился и поздно стал отцом. Его старшей дочери Изабель, или Изи как ласково называл ее Том, было всего шесть лет, а младшей на два года меньше. После того, когда его брак распался, жена с дочерьми поселилась в Пресноне и вышла замуж за другого человека, а Том остался здесь. Несмотря на то, что Том читал лекции по английской литературе в престонском университете, и бывал в городе несколько раз в неделю, он видел дочерей только по выходным, когда детям, согласно постановлению суда, разрешалось проводить день или два, – на усмотрение матери, – с отцом. От Элисон не ускользала грусть, с которой он говорил о своей семье.

Том надеялся, что в скором времени Изи будет жить с ним постоянно, потому что в новой семье недавно случилось пополнении – его бывшая жена родила в новом браке еще двух девочек-близнецов, и справляться с четырьмя детьми ей сложно. Тем более что Изи, как он выразился особенный ребенок.

Ее удивляло то, что он вел себя с Элисон так, словно знал ее уже много лет. И к ее удивлению, девушке самой захотелось рассказать Тому что-то о себе, но Элисон понимала что это, в общем-то, бесполезно, да и жаль было портить ту легкость, которой было наполнено это общение.

Однажды, правда, их беседа нечаянно коснулась того, чего Элисон тщательно избегала. Они заговорили о найденных письмах, и рассуждали о том, как можно было бы поступить с имуществом «старика Итана», – так его называл Том. Элисон вскользь отметила, что уже прошло довольно много времени, а Эштон Уандер не вернулся, как обещал, через пару недель. Он не вернулся и через три, и через четыре недели, уже закончился октябрь и на смену ему пришел ноябрь, с началом которого Элисон вовсе усомнилась в том, что он помнит о существовании этого дома, и поделилась этими соображениями с Томом. Тогда Том спросил ее, что она собирается делать дальше. И этот вопрос, надо сказать, поставил Элисон в тупик.

Она промолчала и уставилась вдаль.

– Ничего, что-нибудь обязательно найдется, – ответил за нее Том.

– Что найдется? – переспросила она.

– Всегда у человека, когда он не видит своего будущего, непременно находится клочок бумажки или еще что-то в этом роде, что указывает ему путь, – Том подмигнул ей. – Не бывает так чтобы совсем ничего.

– А если все же ничего нет?

– Но ведь было же? – ответил он вопросом на вопрос.

– Было, – эхом отозвалась Элисон. – И вот куда привело, – развела она руками.

– И что же плохого в этом доме?

– Ничего, просто дальше-то что?

– Дальше, Элисон, оно само придет. Всегда приходит. Ко всем. Ведь когда-то и этого дома не было, а потом он стал Вашим «дальше».

– Я решила что он станет всего лишь очередным местом для того чтобы перебиться какое-то время, способом заработать денег и решить что делать дальше.

– Почему Вы согласились?

– Наверное, я почувствовала возможность изменить свою жизнь. Пусть и таким странным способом.

– Придет время, и снова почувствуется под ногами дорога, – сказал Том, при этом, не спрашивая, что было прежде, и что она хотела изменить.

Элисон пожала плечами.

– Иногда мне кажется, что для меня нигде нет места, – тихо произнесла Элисон, глядя перед собой.

Том промолчал в ответ, и Элисон тут же пожалела, что сказала это, но спустя минуту он повернулся к ней и, глядя в глаза, произнес:

– Есть книги, которые стоят на одной полочке всю свою жизнь. Это не значит что они какие-то не такие, недостаточно прогрессивные, или умные. Нет, просто они иногда годами стоят на своем месте и, если открыть такую книгу, то она будет пахнуть типографией. А есть другие, которые путешествуют по миру, находя приют в руках разных людей. Обложки таких книг часто очень потрепанные, бывает даже некоторые страницы вырваны с корнем. Только вот ценность их от этого не меньше и не больше, чем у тех, что несут свою миссию стоя на одной полке. Всему, Элисон, на этом свете есть свое место и применение…

Больше в тот вечер они не говорили ни о чем подобном. Посидели еще примерно полчаса, наслаждаясь последними теплыми денечками, и когда начало смеркаться Том отправился восвояси.

Осень с каждым днем активнее вступала в свои права, забирая больше света и тепла. Дожди шли почти ежедневно, и вода, стекая с потолка, заливала мебель и часто собиралась на полу в лужи. В доме поселился постоянный запах сырости, и перед Элисон остро встала необходимость заняться починкой крыши.

Она спросила Тома, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы помочь решить эту проблему и после недолгих раздумий Том посоветовал обратиться к Паркеру – парнишке, который развозит почту. «Паренек, на все руки мастер, – сказал ей Том. – После смерти матери у него остался отец и бабушка, и он сильно повзрослел, многому научился и стал подрабатывать то там, то тут. Он в два счета все сделает!»

На следующее же утро, увидев Паркера, который привез почту, Элисон спросила его, сможет ли он помочь. Уже через пару дней все дыры были залатаны, а с чердака спущены многочисленные холщовые мешки и картонные коробки со всякой всячиной. Элисон щедро заплатила Паркеру деньгами Эштона Уандера и решила, что на этом ремонт дома окончен. Буквально на следующий день, последовав совету Тома, она начала убирать в саду.

Изначально сад очень привлекал ее, и теперь, когда Элисон взяла в руки грабли и садовые ножницы, то неожиданно почувствовала как ее переполняет радость. Весь световой день напролет она стала пропадать в саду, если конечно не мешал дождь. Но погода, словно специально для Элисон установилась хорошая.

Понемногу, метр за метром девушка расчищала пространство. Прилагая недюжие усилия, она вырубала высокие сорняки, оставляя лишь кусты жасмина, шиповника и дикий виноград. Под старой раскидистой яблоней, массивные ветви которой сгибались под своей тяжестью и ложились на землю, образовывая в своем роде шатер, обнаружилась покосившаяся беседка. Хотя беседкой это было назвать весьма сложно, скорее просто деревянные стол и скамейка, прибитые к лежащему на земле, настилу из досок. Элисон обрубила некоторые ветки и расчистила, тем самым, проход к столу, за которым они с Томом в тот же день устроились пить чай.

Пока стояла относительно теплая погода, на улице можно было проводить много времени, но оно неотвратимо приближалось к холодам, и работать в саду становилось все неудобнее. Со временем каждое утро трава покрывалась прозрачным инеем, а лужи после ночного дождя – льдом. Воздух звенел от легкого мороза, а солнце почти не показывалось из-за обложных облаков. Днем небо теперь постоянно было темным, почти свинцовым, а ночью делалось молочно-белым, напоминая о неотвратимо приближающейся зиме.

Наступил день, когда Элисон проснулась утром и удивилась тому, как темно было в комнате. Она подошла к окну и отдернула тяжелые шторы и тут же невольно поежилась и нахмурилась, словно вспомнила что-то неприятное. Пейзаж, который она увидела за окном, вызвал в ней противоречивые чувства. За одну ночь наступила зима. Снег мягкими хлопьями падал на землю и листья, которые еще вчера ярко пестрели на пожухлой траве. Элисон внезапно ощутила свою беспомощность перед всем на свете – природой, временем и вообще жизнью. Она не любила зиму, потому что с ней были связаны разные воспоминания и потому что зимой всегда все намного сложнее.

Глава 6 Отказанный гамбит77
  Гамбит – Начало шахматной партии, в которой одна из сторон жертвует пешку или легкую фигуру для получения активной позиции. В случае принятия жертвы возникает принятый гамбит, при ее отклонении – отказанный гамбит.


[Закрыть]

В этот старый зимний вечер,

Нет мне места у огня.

Мои мысли словно свечи,

У замерзшего окна

Мне огонь этот не жарок,

Это ведь огонь не мой.

Мне не нужно добрых сказок,

В этот вечер слышен вой!

***

Стояло утро первого декабря, когда Элисон возвращалась из местного супермаркета на заправке, куда отправилась, поняв, что кроме чая и четверти банки джема, в доме нет никакой еды. Она уже подошла к повороту, из-за которого начал показываться дом, когда увидела черный автомобиль одиноко стоящий на дороге напротив калитки.

Подойдя ближе, Элисон тихо чертыхнулась, потому что в тот же момент распахнулась дверь, и на пороге возникла высокая фигура хозяина дома.

– Что за балаган вы тут устроили? – вместо приветствия произнес он, делая шаг навстречу.

Элисон вошла в сад и остановилась. Она даже не попыталась начать объяснять что-то или сделать вид, будто не понимает о чем идет речь. Еще с прошлого раза она уяснила, что с этим человеком едва ли возможно нормально говорить, поэтому решила сразу перейти к делу.

– Я убралась в библиотеке и нашла…

– Да, я заметил Вашу попытку создать там убогое подобие уюта. И хочу сказать, у Вас дерьмовый вкус, – перебил ее Эштон.

Элисон хотела сказать про письма, но промолчала, потому что поняла, что едва ли сейчас это будет иметь какое-то значение.

– Даю Вам неделю. И чтобы ровно через неделю здесь не было ни Вашего духа, ни всего этого хлама.

– Может мне исчезнуть прямо сейчас? – в тон ему ответила Элисон.

– А какого черта Вы не сделали это раньше? Вчера, к примеру?!

– Вчера здесь не было вас.

По тому, как изменилось лицо Эштона Уандера, Элисон поняла, что озвучила свои мысли вслух. Слова вылетели неожиданно для нее самой, и повисло неловкое молчание, которое внезапно прервала захлопнувшаяся от сквозняка дверь. Элисон невольно вздрогнула, а мужчина даже не обернулся на звук.

– Что ж воля Ваша, не смею удерживать, – произнес он довольно официальным тоном. – Поступайте, как сочтете нужным.

Сказав это, он быстро спустился по ступенькам и направился к машине. И хотя он сделал вид, что не обратил внимания на сказанное, Элисон заметила каменное выражение на его лице.

Она дождалась, когда машина отъехала и только тогда вошла в дом. К своему удивлению прямо посреди коридора она обнаружила две дорожные сумки и поняла, что, судя по всему, хозяин решил задержаться. Элисон постояла какое-то время, размышляя над этим, а потом перешагнула через багаж Эштона и прошла в библиотеку. Девушка села на краешек кресла и уставилась в окно на медленно падающий снег.

Эштон Уандер вернулся спустя почти два месяца с момента их последней встречи, и от Элисон не ускользнуло, что за это время он изменился. Осунувшийся, в мятом свитере, и с трехдневной щетиной, он выглядел каким-то усталым и как будто постаревшим на несколько лет. Не таким она запомнила его, когда видела в последний раз. И если тогда он вызывал у нее просто отвращение, то теперь при одном только взгляде на него, Элисон испытывала еще и, непонятно откуда взявшееся, чувство опасности.

Девушка помнила свое решение покинуть дом, как только объявиться хозяин, но сейчас, спустя столько времени, она испытывала замешательство. За то время что прожила в его доме, она привыкла к одиночеству и спокойствию, которое наступило в ее жизни. Та спонтанность, с которой появился Эштон, озадачила Элисон не на шутку. Ей снова нужно решать, что делать дальше и вопросы роем возникли в ее голове, заставляя Элисон чувствовать растерянность.

Вернуться в Лондон и затеряться в большом городе?! Или остаться и дать шанс этому месту? Или себе? Или просто признать то, что за эти два месяца она сильно привязалась к дому?

Но может это не так страшно? Ведь привязанность к человеку хуже, чем привязанность к дому? Элисон зажмурилась и резко открыла глаза.

Она запуталась.

Ее что-то останавливало. С одной стороны, ей хотелось поскорее уйти отсюда и больше никогда не встречаться с этим озлобленным человеком, но с другой стороны, если она задержится еще на какое-то время, она, ведь ничего не потеряет. Элисон усмехнулась этой мысли – она никогда ничего не теряет, потому что у нее никогда ничего нет. В этом была своеобразная ирония. Или это Колин научил ее смотреть с иронией на все происходящее.

Но если быть совсем честной, то Элисон, просто было некуда идти.

Шальная мысль возникла в голове, странным образом, вытеснив все вопросы и развеивая ее неуверенность. Девушка вдруг подумала, как интересно будет посмотреть на реакцию Эштона, когда он увидит, что она осталась. Он ведь, наверняка, уверен в том, что она сбежит, поджав хвост прямо сейчас. Почему-то эта мысль доставила Элисон чрезмерное удовольствие.

Что ж, он дал ей неделю?! Посмотрим, что из этого выйдет. Уйти она успеет всегда.

Спонтанно принятое решение придало ей уверенности, и она решила, что сегодня же начнет отправлять посылки тем, чьи письма пролежали без ответа столько времени. Если Эштону Уандеру эти вещи не нужны, пусть они сослужат свою службу кому-нибудь другому. Элисон убедила себя в том, что она поступает если не правильно, то хотя бы честно, не отдавая при этом себе отчет, что на самом деле ей просто отчаянно хочется делать все с точностью наперекор тому, что от нее требовал хозяин этого дома.

Но она понимала, что если соглашается остаться сейчас, то ей придется общаться с ним, а судя по тому, как он привык это делать, ей стоит научиться не обращать внимания на его грубость и постоянные колкости. Но отчего-то Элисон это не пугало. Она понимала, что терпеть проявление гордыни этого человека лучше, чем испытывать нужду и страх за каждый новый день, оказавшись сегодня на улице. Пусть даже имея деньги, которые он обещал ей заплатить. С этой мыслью Элисон встала и отправилась на кухню для того, чтобы приготовить себе завтрак, только вот аппетит у нее напрочь исчез.

Весь день она старалась отделаться от ощущения чужого присутствия в доме. Словно приезд Эштона нарушил состояние безмятежности, царившее в доме, и одним махом разбил хрупкий мир, в котором жила Элисон эти два месяца. Она не раз за этот день порывалась собрать вещи и уехать, но ее останавливал какой-то внутренний барьер, который она так и не смогла перешагнуть.

Элисон осталась.

Эштон вернулся только ближе к вечеру с папкой каких-то бумаг или документов, которую швырнул на тумбочку в коридоре со словами: «Это не трогать», обращенными в тишину. Элисон, выглянув из библиотеки, молча, кивнула ему, но мужчина этого не заметил. Он прошел в кухню, побыл там какое-то время, а затем забрал свои сумки и поднялся наверх.

На следующий же день Элисон занялась тем, что стала разбирать гостиную. Часть вещей отправлялась в пластиковые мусорные пакеты, которые в ряд устраивались на веранде, часть она все же не решалась пока выбросить, и складывала в опустевшие шкафы.

Эштон каждый день уезжал куда-то утром и возвращался только к глубокому вечеру. Громко хлопал дверью и стремительно поднимался на второй этаж, где снова громко хлопал дверью, и не появлялся до следующего утра. Элисон просыпалась довольно рано, и когда спускалась вниз, его уже не было дома. Иногда вставая ночью за водой или еще за чем-нибудь, она видела полоску света из-под его двери. «Он вообще, что ли не спит?!», – думала она про себя.

Элисон ни разу не видела, что бы он заходил куда-то дальше гостиной, поэтому очень удивилась, однажды столкнувшись с ним утром на кухне. Эштон что-то искал в шкафчиках, громко хлопая дверцами, а она спустилась за молоком. Заметив ее присутствие он резко обернулся, окинул беглым взглядом и молча вышел. Спустя пару минут Элисон услышала, как он завел двигатель и куда-то уехал.

Элисон и не подозревала, что эта неделя будет настолько сложной. Первое время она говорила что-нибудь типа «доброе утро» или «сегодня на улице похолодало», чтобы лишь как-то разрядить обстановку, но потом плюнула, потому что ничего кроме презрительного взгляда в ответ не получала. Казалось, Эштон может сорваться на крик в любую минуту, и Элисон была постоянно готова, что вот-вот на нее обрушиться поток гнева, но в самый последний момент он сдерживался и этого не происходило. Он был раздражен, холоден, язвителен, но все же сдержан и, по большей части молчалив. Она занималась своими делами, он своими и, живя под одной крышей, они иногда не обменивались даже парой фраз за весь день.

Однажды днем заехал Паркер, завез письма с благодарностью от тех, до кого уже дошли ее посылки, и предложил ей свою помощь с уборкой. Элисон охотно согласилась и дело пошло быстрее. На следующий же день Паркер принес инструмент, и разломал несколько стульев, шкаф, и антресоль. Обломки он отнес на задний двор, чтобы впоследствии их можно было вывезти на мусорную свалку, или, как он предложил, разрубить и пустить на дрова для камина. Но Элисон сказала, что «с камином дело туго, его не чистили должно быть, с середины прошлого века».

Одному богу известно как покойный хозяин обогревал дом, потому что уже с началом ноября в доме стало невозможно холодно, особенно по ночам, когда за окном температура понижалась до минусовой отметки. В доме с каждым днем становилось не только холодно, но и очень сыро. От высокой влажности Элисон стала постоянно себя плохо чувствовать, начала кашлять по ночам. Но такое случалось с ней и раньше, когда они с Колином скитались по разным трущобам, и она привыкла не обращать внимания на подобные вещи.

Паркер здорово помог, и постепенно гостиная стала принимать более ли менее нормальный вид. Эштон проводил в ней каждый вечер последние несколько дней, просиживая там по нескольку часов кряду и, казалось, нарочно делал вид, что не замечает перемен. Элисон не слышала звук включенного телевизора, и понятия не имела, что он там делал в гробовой тишине с плотно закрытой дверью.

Почти каждый вечер заходил Том, и они с Элисон, одеваясь потеплее, устраивались с обжигающе горячим чаем на веранде или в беседке в саду. Эштона, как правило, в это время дома не бывало, но если он возвращался и заставал их за непринужденной беседой, то, как правило, бросал уничтожающие взгляды и уходил в дом, хотя Том не раз приглашал его присоединиться. Зато когда Том уходил, Элисон замечала особенное напряжение, которое витало в воздухе и причиной которого, как она считала, было раздражение, вызываемое у Эштона присутствием в его доме посторонних.

Наконец, когда неделя истекла, и Элисон подошла к нему чтобы обсудить проделанную работу, но он лишь отмахнулся, давая понять что это ему совершенно не интересно. Когда она прямо спросила, стоит ли ей собрать вещи, он, окинув ее тяжелым взглядом, небрежно бросил: «да бог с вами». И, пожалуй, это было самое доброе, что она услышала от него за последнее время.

Пользуясь моментом, Элисон решила поговорить о письмах. Она давно собиралась, но все никак не могла выбрать подходящего момента. Да, честно говоря, и не особенно искала его, потому что настроение Эштона всегда было одинаково плохое.

– Ваш дядя вел переписку с всевозможными антикварными лавками, магазинами, коллекционерами, и даже музеями. Он передавал им, продавал или дарил то, что им было нужно, а они продавали ему отдельные экземпляры для его коллекций. Музеи нет, а вот коллекционеры – да. Они вели что-то вроде взаимообмена. Я перечитала все письма, которые приходила на этот адрес после смерти вашего дяди…

– Стоп, – Эштон сделал жест рукой, заставляя Элисон замолчать. – Какие еще письма?

– Вот, смотрите!

Элисон выскочила в коридор и через секунду вернулась с кипой писем в руках, которые сунула Эштону под нос. Но он отстранился и даже не взглянул на то, что она ему показывала.

– Не надо мне совать в нос, всякий мусор. Я не намерен тратить свое время на весь этот бред.

– Но послушайте, нельзя все это выкинуть!

– Нельзя?! – вкрадчиво повторил Эштон. – Вы мне будете говорить, что нельзя делать? – с акцентом на слове «мне» произнес он, и Элисон поняла, что едва ли он разделит ее энтузиазм.

– Но я уже отправила несколько посылок, – более сдержанно произнесла она. – Знаю, вы сказали выбросить, но какая разница выбросила я эти вещи или отправила тем, кому они нужны?

Эштон прикрыл глаза и отвернулся. При этом он вздохнул так, словно готовился повысить голос, но этого не последовало. Он молчал и в этом молчании, подумала Элисон, не было ничего хорошего.

– Послушаете меня, мисс Лоун еще раз, и постарайтесь уяснить себе, – произнес он, обернувшись, и в его голосе звенел металл. – Меня волнует лишь одно, а именно – то, как избавиться от этого дома. То есть продать его, – тон Эштона вдруг резко смягчился и от этой перемены Элисон слегка опешила. Он говорил теперь с ней почти ласково, как с ребенком, но звучало это так притворно, что Элисон невольно поежилась. Она уже пожалела, что вообще завела этот разговор. Надо было изначально подумать о его реакции.

– И действительно нет никакой разницы – выбросите вы эти вещи, или подарите бездомным, – он развел руками, – если они исчезнут отсюда завтра, а лучше прямо сейчас.

Элисон промолчала, а Эштон вышел из комнаты, давая тем самым понять, что разговор окончен.