Текст книги "По ветру"

6 
белка
Идеальная ложь, этот мужчина и не так

– Мы словно на одном из первых свиданий. – Мишка притянул ее руку к себе и коснулся губами пальцев.

Белка улыбнулась, прикрывая лицо свободной рукой, и сережки с серебряными бусинами позвякивали при каждом ее движении. Встречаться за ужином не в общей квартире, а в ресторане оказалось волнующе и романтично. Они, конечно, частенько куда-то выбирались вместе, но, когда вы не видитесь несколько дней, приезжаете из разных мест, а потом сидите и болтаете о том, как у каждого прошла неделя, – кажется, что время отмотали назад и не было еще совместного быта, предложения и почти десятилетия отношений.

– Только на нем не должна была с минуты на минуту появиться Гатка, испортив всю романтику.

– Она, как всегда, опаздывает, – Мишка усмехнулся, качая головой. Свежая стрижка и новый пуловер глубоко-зеленого цвета делали из Белкиного жениха настоящего красавца, а ямочка на левой щеке – родная и милая – напоминала, что этот красавец – ее.

– Еще не передумал сбрить эти ужасные усы? – Гатка вихрем ворвалась в их тихий вечер, распространяя вокруг тяжелый зимний аромат парфюма. Она быстро чмокнула в щеку Белку, послала воздушный поцелуй недовольному ее репликой Мишке и уселась между ними, разрушая ауру спокойствия.

– Оставь его усы в покое – мне нравится, – поддержала жениха Белка.

– Твой хороший вкус закончился на одежде, – парировала Гатка, подзывая официанта. – Салат от шефа, только без орешков, вино как обычно и… хватит пока. Вам?

– Мы уже сделали заказ, Гат.

– А почему тогда еще ничего не принесли? – интонация с дружеской тут же сменилась на строгую, и официант моментально вытянулся и, кажется, перестал дышать.

– Гатка, уймись. Мы попросили подать горячее и напитки одновременно – поэтому ждем. У вас же не полуфабрикаты, готовка занимает время, – пришла на помощь Белка и по благодарному взгляду официанта поняла, что в следующий раз ей точно перепадет бесплатный десерт. За счет спасенной премии работников заведения.

– Даже не смей произносить слово «полуфабрикаты» у меня в ресторане! – Агата кивком отослала официанта, медленно возвращаясь к дружественному тону. – Вечно ты пытаешься всех выгородить, Стрельцова.

– Почти Молотова – привыкай, – поправил ее Мишка, и Гатка в ответ скорчила рожицу.

– Даже не думай. Она может сменить с десяток фамилий, но все равно останется Стрельцовой.

– Я не собираюсь менять с десяток фамилий, – Белка праведно возмутилась, протягивая руку, чтобы встретиться пальцами с Мишкиной рукой. – Я собираюсь один раз стать Молотовой и успокоиться. Мы как раз свадьбу встретились обсудить, не забыла?

– Да ладно, – Гатка всплеснула руками, наигранно удивляясь. – А я-то поесть пришла в собственный ресторан в среду вечером! Я, между прочим, над вашей свадьбой больше всех работаю. Даже когда здесь – спрячусь в випке и то меню разбираю, то флористам названиваю. Кстати, о випках…

Белка натянуто улыбалась и молилась только о том, чтобы официант, который принес их заказ, не уходил никогда. Мир вокруг замедлился, обесцветился, словно кто-то наложил сепию на пространство и время, – так фильм переходит в режим флешбэка. Белка пыталась придумать, как будет оправдываться. Скорее всего, Змей нажаловался или, чего хуже, пытался узнать, что за дура такая болтала с ним через стену. Надо же было так вляпаться! Белка практически выхватила у официанта наполненный вином бокал и сделала большой глоток.

– Ты в порядке? – Мишка приподнял брови, наблюдая за суетливостью ее движений. Морщинки у глаз расправились, и он стал похож на студента-первокурсника.

– Мг, – Белка закивала, ерзая на стуле и не выпуская бокал из рук.

– В пятницу тебе не ту випку дали, черти эти! Сорри, больше не повторится.

Белка проглотила наконец вино и всем корпусом развернулась к Гатке.

– В смысле?

– Ну у нас есть бракованная випка. – Гатка придирчиво ковыряла свой салат с лососем, явно проверяя, не просочился ли хоть один кедровый орешек в тарелку. – Обычно я использую ее для себя или ребята там отдыхают, а тут тебя отправили, олухи, – нельзя на день одних оставить!

– Бракованная? – поинтересовался Мишка.

– Ну випки же у нас максимально изолированы от постороннего вмешательства. А между двумя крайними что-то не так со стеной – слышимость такая, словно за одним столиком сидишь! Без понятия, что там пошло не так, но самую последнюю мы обычно не сдаем гостям. Тебе не помешали соседи?

– Да нет, – слишком быстро ответила Белка, пытаясь успокоить сердцебиение. – Не переживай. Знаешь, я думала попросить закрепить ее за мной.

– Что?

– Ну, дома у нас атмосфера та еще, в шоуруме не порисуешь… А так у меня всегда будет пристанище.

– Так бери любую випку – для тебя всегда найдется…

– Гат, твой ресторан пользуется успехом, а випки – особенно. Зачем тебе терять клиентов, когда я могу спокойно работать в бракованной? Мне, в отличие от твоих гостей, скрывать нечего.

Идеальная ложь. Белка мысленно отвесила себе подзатыльник – ей как раз эта самая випка помогала скрывать самую авантюрную историю в ее жизни. Мишка, сидящий напротив, смотрел на нее с такой теплотой, а Белка чувствовала себя грязной и уставшей. Но дороги назад не было.

– Если ты хочешь, – неуверенно протянула Агата.

– Хочу! Думаю, в пятницу с утра засяду там. Только правило о конфиденциальности пусть работает и на меня. – Белка заметила удивление на лицах подруги и жениха и тут же попыталась исправить ситуацию: – Клиенты. Я прячусь еще и от них. Есть тут одна заказчица… Знаете, из тех, кто просит исправить оттенок ткани, когда ты половину заказа уже отшил, потом пуговицы заменить, потом подкладку… Мозг бы себе заменила.

– Похоже, она сильно достала тебя, Бельчонок.

– Не то слово, Миш. Она режиссер крутой, ее фильм попал в программу какого-то фестиваля. И вот она хочет, чтобы весь каст был одет в мой бренд, но чего именно хочет – не знает. Никто из них не знает. Хорошо, что все переговоры ведет Лиза, а я только иногда на письма отвечаю да редкие встречи провожу, иначе я впервые в жизни послала бы клиента всеми словами и фразами, что слышала от Эли.

– Оу, это даже для меня слишком, – пробормотала Гатка, и все трое рассмеялись. – Заметано! Випка – твоя, делай там что хочешь.

Знала бы Гатка, насколько буквально Белка следовала ее совету, ни за что бы не поверила. И Мишка не поверил бы. Да и сама Белка – потому что обычно она, Изабелла Стрельцова, правильная до мозга костей. Осознав, что буря миновала, Белка расслабилась и до конца ужина болтала о свадьбе, подшучивая над Агатой и обмениваясь улыбками с Мишкой.

– К тебе или ко мне? – уточнил он, когда ужин подошел к концу.

– К твоему брату или к моим родителям, ты имеешь в виду?

– Мой где-то у девушки своей завис, так что квартира свободна. Черт, мы словно студенты со съемными квартирами, соседями и расписанием ночлега, – хохотнул Мишка, потирая рукой шею.

Белка привстала на носочки и поцеловала его в щеку:

– Так и быть, к тебе. Но ты должен знать, что вообще я не такая.

– Конечно, ты же не Эля.

Возразить Белке было нечего – она и правда не Эля. Та, по крайней мере, себе не врет и не играет в шпионские игры ради того, чтобы часок побыть собой. Но и заботливого жениха, который так страстно целовал бы ее, у Эли тоже нет, а вот Белка могла выключить наконец голову и насладиться этим вечером сполна.

* * *

Белка отложила планшет, проверила, что дверь випки закрыта изнутри и уселась на пол, опираясь спиной о стену. Она, конечно, сказала Гатке, что пришла порисовать эскизы, но за четыре часа, что она здесь провела, ничего толкового так и не нарисовалось. Потому что пришла сюда Белка совсем за другим – всю неделю она гадала, услышал ли ее предложение Змей, придет ли сегодня. Глупо, безрассудно и так… волнующе! Она подтянула колени к груди, закрыла глаза и прислушалась. Музыка за стеной звучала еле-еле, а до этого она сама сидела в наушниках. Чтобы не прислушиваться к каждому шороху, не сгорать от нетерпения.

– Вы есть?

Секунды растягивались, как желейные червячки в пальцах. Белка едва сдерживала слезы: такой дурой она давно себя не ощущала. Конечно, он не слышал, конечно, не пришел – разве станет нормальный взрослый человек тратить время на болтовню через стенку с какой-то двинутой девицей! Придумала себе что-то, заигралась. Захотелось ей новых ощущений!

– Вас нет, – выдохнула Белка, когда ждать ответа из-за стены больше не имело смысла.

– Вы мне? Или кого-то другого ждете?

– Вы все-таки слышали мою фразу о пятнице! – Белка и сама не заметила, как грусть и обида превратились в радость от голоса за стеной, а та, в свою очередь, в возмущение.

– Предположим, – легкая усмешка в голосе.

– Почему тогда сразу не ответили?

– Интрига пропала бы.

Интрига у него, видите ли! Самодовольный кретин!

– Не такой уж самодовольный, Белка, раз вы все-таки ждали меня.

– Прекратите комментировать мои мысли!

– Прекратите говорить все подряд вслух – и проблема решится.

Белка снова закрыла глаза, довольно улыбаясь. Змей пришел, а значит, она не одна, даже если все это самая глупая затея в мире. А еще это значит, что ему понравились разговоры через стену так же сильно, как и ей.

– Вы, наверное, очень неприятный тип.

Сказала и сама испугалась своих слов. В реальной жизни, в разговоре глаза в глаза она никогда бы так не поступила. Белка не любила лесть так же сильно, как и грубость, поэтому предпочитала промолчать, если ничего хорошего человеку сказать не выходило. Если кого-то Гаткины випки скрывали от реальности, то в Белке – вскрывали все новые и новые грани.

– Почему же? Женщины всегда…

– Ой, давайте только без этих подробностей. Я же не о внешности. И не о том, как вы умеете охмурять женщин.

– А я умею?

– Определенно.

– Вы так говорите, словно я вас охмурил.

– Меня мог бы охмурить енот, но к вам это не имеет никакого отношения. И почему вы меня все время перебиваете и путаете?

– Даже не собирался.

Белка вытянула ноги. Логичнее, конечно, было бы повернуться к стене лицом, но так можно представить, что опираешься спиной не о стену, а о его спину. А повернись – увидишь реальность, которая только разъединяет. О чем говорить со стеной? А вот со Змеем можно еще немного попрепираться.

– Сбили меня с мысли! Я говорила о том, что внутри.

– Простите, не имел счастья созерцать свои внутренности.

– Вот об этом я и говорю! – Белка едва не зашипела, словно плечом ударилась о дверной косяк.

– Вы обвиняете меня в том, что я не вскрыл себе живот и не поинтересовался, как выглядит моя печень при ближайшем рассмотрении?! Вы…

– Белка.

– И это я вас перебиваю?

– Скажите спасибо: я не дала вам нагрубить девушке.

Через стену послышалось тихое ворчание. Белка медленно выдохнула: кто бы знал, что дурацкие перепалки настолько энергозатратны.

– А вот вы, Белка, в жизни тихая и застенчивая.

– С чего вы взяли?

– Намного проще говорить что вздумается, когда глаз не видно. А судя по тому, что и сколько вы говорите, в вас это копилось годами.

Белка молчала. Что ему ответить? Не рассказывать же незнакомцу за стеной, как сложно быть надеждой семьи и образцово-показательной дочерью. Как приходилось компенсировать выходки Эли и Тёмыча своим безупречным поведением. Как хотелось быть похожей на маму настолько, что это желание начало вытеснять из Белки ее саму. То ли она в словах начала путаться, то ли в жизни – но об этом Змею тоже не следовало знать.

– Хотите, расскажу вам о вас? – продолжил Змей.

– Гадания без регистрации и СМС? Может, чашку кофейную с официантом передать?

– Вы несносны!

– А вы…

– Я?

Грубы? Нет, Белка и сама не эталон вежливости, только не в этой комнате. Самодовольны? Это они уже проходили. Интересны? А вот этого Белке точно не стоило произносить вслух.

– Змей, – со смешком вынесла она вердикт. – Давайте свои предсказания.

За стеной послышалось довольное: «Чертовка!» – и Белка расплылась в улыбке. Так дети улыбаются, когда долгой истерикой выманивают сладости у родителей. Она ничего не выманивала, но у этого разговора тот самый горьковато-сладкий привкус.

– У вас очень хорошие родители. Такие, которых любят и немного побаиваются. Вы из кожи вон лезли, чтобы им угодить. Были примерной дочкой, отличницей и хорошей девочкой. И замуж вышли с их благословения.

– Я не замужем.

– Значит, выйдете – тут и гадать нечего. И в вашей счастливой и светлой жизни есть одно темное пятно – этот ресторан и желание почувствовать себя живой, а не фотографией на странице модного журнала.

Белка не сразу заметила, что руки начали дрожать, а к горлу подступил ком. И пусть Змей все угадал, разложил по полочкам, но вот его тон… Издевка, насмешка, яд. Был бы он рядом, Белка с радостью отвесила этой самой дрожащей рукой ему звонкую пощечину.

– Вы сейчас обо мне или о себе?

– Я не был примерным мальчиком, – насмешка из голоса пропала, а вот ядом можно было отравить полресторана. Или отравиться самому – Белка все еще не понимала, о ком из них двоих говорил Змей.

– Зато обожали и боялись родителей, мечтали быть похожими на них? Удалось?

– Вряд ли мой отец сидел вот так в ресторане и болтал с незнакомой девицей через стену.

– Это я-то девица?

– Ну не я же назначаю встречи незнакомому мужчине и пытаюсь его соблазнить!

– Самовлюбленный хам! У вас, наверное, жена и дети есть, а вы таскаетесь по ресторанам и охмуряете юных девушек!

– Вы же говорили, что я вас не охмурил.

Белка даже не заметила, когда успела вскочить на ноги. Что этот Змей себе позволяет! Сейчас она ворвется в его випку – будет ему и енот, и девица, и соблазнение!

– Белка, сядьте. Устроить сцену из-за разговора с незнакомцем? Оно того не стоит. Вы как ребенок, ей-богу.

– Откуда вы…

– Знаю? Наверное, потому что сам вскочил как идиот.

– И это вы меня ребенком называете?

Отчего-то стало смешно и тепло. Белка улыбнулась, больше всего мечтая увидеть этого мужчину. Внезапное понимание больно отозвалось внутри, сковывая дыхание. Пока это был незнакомый человек – все казалось безобидной шалостью, но вот этот мужчина – совсем иное. Запретное, неправильное… Как и желание его увидеть, которое Белка никак не могла унять.

– Мне пора. – Она поспешно собрала вещи в сумку.

– У вас голос дрожит. Что-то не так? – голос Змея звучал обеспокоенно.

– Мы – не так.

Забрать пальто, вытереть внезапно набежавшие слезы. Белка тонула прямо здесь и сейчас. В своих эмоциях, чувствах, понимании того, каким правильным было все неправильное. Она кивнула администратору и уже у самой двери обернулась. Надеялась ли она увидеть Змея? Нет. Но радость смешалась с разочарованием. Чего она ждала? Зачем вообще пришла и устроила этот абсурдный разговор? У нее есть Мишка, любимая работа, грядущая свадьба…

– Что с тобой не так?! – сквозь зубы прошипела Белка, замечая в витрине детского магазина улыбающегося енота. И сердце в грудной клетке сделало кульбит, как и вся жизнь глупой маленькой Белочки.

 
Пускай останутся следы, и мы уже на «вы».
Пускай остынет тишина, теперь одна она знает, что…
Без тебя проникли в темноту чужие голоса.
 

© NaviBand – Прости

7 
эля
Обманчивое солнце, утраченные иллюзии и один – один

Элеонора подставила лицо солнцу и прищурилась. После обеда в их офисе стало светло и ярко – и суровая февральская погода сменилась тем самым ощущением весны.

– Не двигайся, – прошептала Ксюша, наводя на нее телефон, словно прицел.

Понедельник никогда не был Элиным любимым днем, поэтому она была бы не против, если бы Ксюшка ее ненароком пристрелила. Но та только сделала красивый кадр, который гордо продемонстрировала Эле.

– Ты ж мой концептуальный фотограф, – подколола она коллегу. – Сбросишь?

– И похвалила, и унизила одновременно – как тебе только это удается?

– Годы практики и сучий характер. Сдерживаюсь с клиентами, отрываюсь на вас! – Эля подмигнула Ксюше, принимая отправленный снимок. На нем она забавно жмурилась, а лицо разделяла надвое полоса света, словно две сущности боролись за главенство над Элей. Ей и гадать не нужно было, чтобы точно сказать, какая победила: Элеонора никогда из себя ничего не строила.

Она подписала фото: «Обманчивое солнце» – и выложила его в сторис. Эля не вела соцсети постоянно, но порой хотелось что-то запостить, поделиться крутым фото или хорошей песней. Так, вместо фотоальбома, чтобы через года вспоминать минутные порывы и настроения. Ну и иногда посылать в этих фото и подписях тайные знаки, понятные только определенным людям, – кто так не делал, мог первым бросить в Элю камень.

Телефон дернулся, оповещая о сообщении. Эля разблокировала экран, чтобы увидеть реакцию от Кирилла. Он отправил ей «огонек». В надежде на что? Что она сама начнет разговор, ответив на этот огонек? Эля только собралась отложить телефон, как он снова завибрировал, оповещая о новой реакции.

Обманчивы только люди, а солнце – оно всегда просто светит.

– Семейка, – прокомментировала Эля, подавляя смешок. Мари справлялась лучше брата, но этот пафос, присущий только юным и не скатившимся в бытовуху, вызывал лишь надменный смех.

Но вы не обманчиво красивы, Элеонора Александровна.

– Пора прекращать представляться по имени-отчеству, – пробормотала Эля. – А то я прямо чувствую, как покрываюсь морщинами и желанием называть всех юных девушек проститутками.

– Что? – Ксюша оторвалась от своего компьютера, прищурилась, словно плохо видела Элю, хотя просто не могла расслышать ее бормотание.

– Да так. Расхлебываю последствия того, что вы кинули меня в прошлую пятницу.

– Это как? – Ксюша снова прищурилась, и Эле до скрежета зубов захотелось предложить ей очки, раз все мыслительные процессы у нее проходят через глаза. Нет, подруг своих она любила, но иногда случались дни вот такого настроения, когда до ужаса хотелось говорить неприятную правду и безжалостно колоть замечаниями даже самых близких.

– Да я уехала с парнем из бара – надо же было чем-то себя занять.

– Или кем-то, – усмехнулась Ксюша.

– Именно. А утром в квартире оказалась его младшая сестра, пришлось представляться и пить кофе. Ну а дальше они оба подписались на меня и теперь вот шлют сообщения.

Эля вспомнила, как на днях они почти одновременно начали ее фолловить. А Мари – даже писать сообщения. Оказалось, по имени-отчеству и профессии можно в два счета найти человека. Или просто мелкая развивала в себе навыки киберпреследования.

– О, семейный подряд? Извращенцы какие-нибудь?

– Единственная извращенка тут – ты! – закатила глаза Эля. – Сестра пытается всучить мне братца – старается от души. Вот снова что-то написала.

Элеонора Александровна, мне неловко просить, но… Я бы хотела у вас стажироваться. Возьмете? У меня и портфолио есть, и платить мне необязательно. А? Может, обсудим за кофе?

– Наглость – второе счастье, – прокомментировала Эля. – Или первое. Теперь просится к нам на стажировку. И попутно своего Кирилла продавать мне будет.

– Заблокируй ее – и все.

– Ну уж нет, – Эля довольно улыбнулась. Все-таки девчонка очень напоминала ей ее саму – в лучшей интерпретации. – Понаблюдаю, на что хватит ее фантазии. Может, она действительно хороший стажер.

– Или тебе этот парень понравился? – не удержалась Ксюша. Она хитро смотрела на Элю, и нетерпение так и струилось волнами вокруг нее.

Эля наклонилась поближе, словно собиралась поделиться важной тайной, – лучший способ подогреть интерес.

– Окстись, ты же знаешь меня: я такими обходными путями не пользуюсь. Если бы он мне действительно понравился, уже бы ждал меня в такси под офисом. А так меня ждет в кофейне его сестра. Делай выводы.

Насладившись разочарованным лицом подруги, Эля закрыла ноутбук и задумалась, стоит ли его забирать с собой. Сколько займет встреча, куда сегодня ехать – домой или к Славе, устроить отдых или добить креатив для заказчика? Мари со своим предложением выбила ее из спланированного понедельника, так что Эля решила отдаться на волю случая и не нагружать себя еще и техникой – если что, поработает с телефона.

Солнце за окном и правда оказалось обманчивым: через неделю календарная весна, а ветер обжигал кожу так, что Эля сразу же пожалела о решении идти пешком. Пользоваться транспортом в понедельник вечером – даже если это такси – так себе идея, но погода отметала возможность прогулки. Эля вбежала в переполненный трамвай и остановилась у двери – ехать всего четыре остановки, пешком она добралась бы минут за двадцать максимум. Люди – в основном недовольные и усталые – что-то рассматривали в телефонах, слушали музыку в наушниках, прикрыв глаза, переговаривались, сдерживая жестикуляцию. Понедельник – как показывала практика – был не только Элиным не самым любимым днем. Четыре остановки ощущались вечностью: дергающийся трамвай, локти и сумки, впивающиеся в спину, не слишком громкий, но монотонный гул – если бы не ветер, Эля выскочила бы на первой же остановке. Она обнаружила себя посреди людского моря – шумного и непрошеного, – привыкшая к спокойствию офиса, одиночеству в квартире и всегда оговоренным заранее встречам с друзьями. Каждая спонтанная вылазка в город пробуждала в Элеоноре мизантропию.

Покинув наконец брюхо трамвая, Эля поспешила через дорогу – ее всегда раздражало, что пассажиров высаживают посреди проезжей части. И вроде знаешь, что все правильно, но дурацкий детский страх, что дорогу переходишь не по зебре, заставляет бежать, едва ли не зажмурившись. Эля выдохнула, оказавшись на тротуаре, и подняла ворот пальто. Руки мерзли, но она по старой привычке не носила перчаток: раньше Эля все время теряла их, как и варежки. Забывала на стойках кофеен, на прилавках в магазинах и на сиденьях автобусов, они выпадали из карманов, пакетов и сумок. Так что уже лет пять как карманы, шарфы и салоны такси спасали ее руки от холода, а ее саму – от бесконечных потерь.

«Зерно» спряталось в торце дома за каким-то старым кинотеатром – Эля никак не могла запомнить его название. Что-то из вереницы советских звучных слов, которые не имели никакого отношения к кино. Она шагнула внутрь под звон колокольчика – кто-то еще вешает на входе музыку ветра или это какая-то новая система оповещения? – и сразу расслабилась от теплоты и аромата кофе. Кафе было совсем небольшим: с парой-тройкой деревянных столиков на четверых, одним длинным для парочек без стеснения и стойкой для одиночек с красивым видом на стену. Витрина и касса располагались в отдельной нише, куда выстроилась небольшая очередь. Эля быстро обшарила взглядом сидящих за столами в надежде увидеть Мари – все места были заняты, а вариант на вынос не рассматривался. Мари она, к счастью, нашла – по той самой копне рыжих волос, – но счастьем от нее даже не пахло. Поджатые припухшие губы, красные пятна на щеках, заплаканные глаза – тот еще вид для кандидата в стажеры. Эля пробралась к столику, села на свободный стул и без прелюдий поинтересовалась:

– Ты в порядке?

Идиотский, конечно, вопрос. Все в Мари кричало о том, что она совсем не в порядке, но Эля не была ей близким человеком, поэтому давала возможность ответить «да», обозначая тем самым границы дозволенного. Но Мари этой возможностью не воспользовалась: она отрицательно помотала головой и закрыла лицо рукавами толстовки. Эле оставалось только проклинать свою карму: ехала домой к парню – попала на семейный подряд, пришла на встречу – теперь успокаивай рыдающую девушку. Словно вселенная запускала весь ад только после того, как Эля появлялась на горизонте.

– Что произошло?

Мари всхлипнула, начала что-то объяснять, но сквозь рыдания и слои ткани Эля не смогла разобрать ни слова. Люди вокруг уже начинали коситься – только этого расстроенной Мари и не хватало. Эля достала телефон, чтобы в этот раз вызвать такси – к черту пешие прогулки и транспорт, у них ЧП.

– Давай я отвезу тебя домой.

– Нельзя домой, – заикаясь, возразила Мари. Волосы прилипли к мокрым щекам, и Эле хотелось убрать их, словно она ощущала, как пряди щекочут кожу. – Родители начнут расспрашивать, ругаться.

– Тебе надо успокоиться, а здесь не самое лучшее место.

– Давайте к Киру – у меня ключи есть.

– А мы там не застанем его в… пикантном положении?

– У него никого нет, – всхлипнула Мари.

Эля хотела ответить, что ее как бы тоже нет у Кирилла, но они все же встретились в пикантной обстановке, только момент был совсем не подходящий. Она протянула телефон, мол, вбивай адрес, а сама вспоминала, что клялась себе никогда больше не появляться в этой квартире. Никогда, как говорится, не озвучивай свои планы – какая-нибудь сволочь (это может быть даже вселенная) обязательно услышит и все испортит.

– Одевайся – нам придется во двор зайти, тут машине негде остановиться.

Мари послушно надела пуховик, натянула большую вязаную шапку розового цвета, обмоталась огромным шарфом, больше похожим на плед. В ее годы Эля не признавала шапки как вид, гоняла по гололеду на каблуках и шарфы выбирала исключительно по расцветке, а не способности согреть. Хотелось верить, что не только у Мари, но и у всего поколения двадцатилетних мозгов побольше.

Всю дорогу в такси они молчали. Мари всхлипывала и вытирала шарфом и без того красное лицо, а Эля боялась расспрашивать о произошедшем – только истерики в машине и не хватало. Поэтому она листала ленты соцсетей, не задумываясь, что вообще рассматривает, отвечала на рабочие сообщения в чате и позволяла Мари горевать в одиночку. Но едва они оказались в квартире Кирилла – которого, к счастью Эли, дома не было, – она снова спросила:

– Что произошло-то?

– Меня… Меня…

Мари прижала тыльную сторону ладони к губам и расплакалась. Вместо ответа она протянула свой телефон, открытый на переписке в телеграме. Эля пробежала глазами сообщения.

– Тебя бросил парень? В мессенджере? – Мари кивнула. – Вот урод. Никогда не понимала этой дебильной трусости. Ну найди ты полчаса времени, чтобы встретиться и лично сказать, что для тебя все закончилось. Ты поэтому так убиваешься?

Во взгляде Мари читалось такое разочарование, что Эле захотелось обнять эту худенькую плачущую девчонку и спрятать от всех несуразностей мира. Видимо, рефлексы старшей сестры срабатывают автоматически, даже если младшая – не твоя.

– Так, – Эля сняла пальто, прекрасно понимая, что не сможет оставить Мари одну. – Сейчас ты идешь умываешь лицо, а я пока сделаю чай. Дальше мы напишем этому остолопу, что ему пора бы повзрослеть и брать на себя ответственность, а потом заблокируем во всех соцсетях от греха подальше. И я побуду с тобой, пока твой братец не объявится. План понятен?

Мари медленно стягивала с себя верхнюю одежду, разглядывая узор на ламинате под ногами. Она промахнулась мимо вешалки, и Эле пришлось подбирать куртку с пола, ловить на лету шапку и шарф.

– Вы так четко все разложили… Вас тоже вот так бросали?

Судя по тону, Мари не пыталась найти поддержку и понимание человека, который прошел через нечто похожее. Нет, ее голос был наполнен сожалением, отчего она становилась в глазах Эли еще более трогательной и беззащитной.

– Меня? Ни разу. Но я и не вляпывалась в отношения.

– Вы никогда не любили? – теперь уже с недоверием и толикой ужаса.

– Не моя тема, – спокойно ответила Эля. Судя по всему, ей снова придется объяснять, как так сложилось в ее «несчастной» жизни. Но если это отвлечет Мари от переживаний, то она с удовольствием поделится каплей своей житейской мудрости. – Встретимся на кухне.

Эля чувствовала себя как бандит-неудачник, вернувшийся на место преступления. Бежать отсюда всего десять дней назад, а теперь по собственному желанию вернуться, готовить чай да еще и остаться просто так. Жизнь подбрасывала удивительные повороты, и Эле это не особо нравилось. Она всегда знала, чего хотела, и делала это. Не было в ее лексиконе вопроса «как правильно поступить?», потому что единственное «правильное» – это то, как хочется. Она не маскировала чужие желания и нормы поведения под свои, не сомневалась в себе, своих мыслях и поступках. Захотела – сделала, никаких сожалений и оправданий, чтобы выглядеть в глазах людей милой или хорошей. Главное ведь быть таковой в собственных глазах, не иметь причин оправдываться перед собой. Хотела ли Эля разгребать чужие проблемы? Не особо. Ругала бы она себя, если бы оставила Мари одну? Наверное. Она вроде как не успела еще приручить этого лисеныша, а ответственность почему-то ощущала. По большому счету важных дел сегодня у Эли не было, от нее не убудет поболтать с Мари, а той – возможно – станет легче. Ну или Элеонора ненароком обратит ее в «свою веру» – зачем нужны эти пустые страдания?

– Маруся, ты опять приехала? Позвонить не могла? – недовольный голос Кирилла вывел Элю из раздумий. Щелкнул чайник, пробуждая ее окончательно из мыслительной полудремы, и белесый пар быстро растворился в воздухе. Как и дружелюбный настрой Эли.

– Не могла, – холодным ровным голосом оповестила она хозяина квартиры о своем присутствии. То, как менялось выражение лица Кирилла – от раздражения к удивлению, от непонимания к интересу, – дорогого стоило. – Твоей сестре сердце разбили, – произнесла она чуть тише, чтобы Мари не расслышала ее за шумом воды. – Так что свое недовольство засунь куда подальше.

– Что? Я этому придурку…

– Рожу начистишь? И кому от этого легче станет?

– Ты не понимаешь! – тут же огрызнулся Кирилл. Он насупился, сгруппировался, готовый атаковать здесь и сейчас – несите «этого придурка».

– У меня двое мелких. И я постоянно мечтаю о физической расправе над людьми, которые их обижают. Так что – понимаю. Но вся правда в том, что нужнее я своим мелким в качестве того, кто послушает, покивает, обнимет и даст время прожить все это. Я, конечно, не образец терпимости – молчать меня не заставишь, – но я хотя бы пытаюсь быть рядом с братом и сестрой, а не доказывать, что порву за них любого. Порву без вопросов, но приоритеты другие.

Кирилл сверлил ее взглядом человека, которому не нужны нравоучения. Тем более от девушки. Он явно ждал восхищения, поцелуя перед боем и полного, безоговорочного согласия с его решением. Эля и сама была такой, поэтому прекрасно понимала его тихую ненависть. Но тут из ванной появилась Мари: красное лицо, опухшие глаза, мокрые пятна на толстовке и небрежно собранные волосы – просто чтобы не мешали, никакого лоска. И Кирилла словно подменили – то ли он услышал все доводы Эли, то ли действительно был хорошим братом, но его лицо мигом разгладилось, смягчилось. Он обнял сестру, поглаживая рукой по голове, не говоря ни слова. Ни обзывательств в адрес нерадивого бывшего, ни высмеиваний ее слез… Понятное дело, что между детьми Стрельцовых такое тоже не практиковалось, но не так часто Эля встречала адекватные отношения вне своей семьи.