Текст книги "По ветру"

– Ребят, может, вам сейчас…

– Макс, уйди, – с нажимом повторил Тёмыч, готовый выместить досаду и боль на нем – просто потому, что под руку подвернулся.

– Ладно-ладно, чего вы взбесились. – Макс удалялся спиной вперед, не отрывая взгляд от стоящих в дверном проеме людей. То ли он боялся, что они друг друга поубивают, то ли – что бросят чем-то ему вдогонку, но так жертвы в фильмах ужасов тщетно пытаются сбежать от монстра. В отличие от них, Максу удалось уйти невредимым.

– Прости, я перегнул. Я не думаю, что…

– Ты вообще не думаешь, Тём! Ни обо мне, ни о студии, ни о чем вообще, кроме себя! – Варя кричала сквозь стиснутые зубы, чтобы голос звучал зло, но не разлетался по зданию оповестительным ором. – Я впущу тебя, но не смей больше орать и оскорблять меня…

– Прости, Варёнка, я просто не знаю, как вести себя, когда ты рядом…

Щелчок замка – и они наедине в маленьком директорском кабинете Вари и Алёны. Грамоты и сертификаты на стенах, папки с бумагами, ноты, смешные фотографии и мягкие игрушки – ничего не изменилось с тех пор, как Тёмыч зависал здесь последний раз. Кем он был тогда? Парнем Вари, вечным бесплатным помощником, кем-то важным или так – очередным в списке?

– Зачем ты вообще пришел? – Напряжение откатывало, и Варя пропускала в тон нотки усталости и грусти.

– В смысле? Сегодня собрание, скоро отчетник – работы по горло!

– Да, – согласилась Варя. – У нас с Алёнкой. Я не уверена, что тебе стоит приходить на собрания, концерты и в студию. Я не вынесу еще одного скандала, как вот сейчас.

– Если бы ты не избегала меня, скандала бы не вышло! – Тёмыч стоял посреди кабинета, не зная, куда пристроить дрожащее изнутри тело.

– Ты все время кричишь на меня, обвиняешь… Думаешь, я захочу с тобой говорить? Пожалей меня, Тём, не приходи сюда больше…

– Пожалеть? Как ты меня, когда трахалась с другим? Интересная у тебя жалость.

– Ты все время сводишь разговор к этому, я не могу так!

– А к чему мне сводить, Варь?! Ты изменила мне, ушла, вернула кольцо без каких-либо внятных объяснений! Ты говорила, что любишь, и тут же сбегала к придурку этому! У меня не укладывается в голове! Как так можно?!

– Хватит! Перестань! Мне тоже тяжело все это…

Варя отвернулась от Тёмыча, пряча рыдания в ладони. Выносить ее слезы – мука, почти что пытка, но внутри уже вовсю бушевал шторм ненависти и отчаяния.

– Тебе тяжело? Тебе? Ты, блин, издеваешься?! – Тёмыч сделал шаг, и Варя инстинктивно сжалась.

– Ты никогда меня не слышал. И сейчас ты не понять что-то хочешь, а чтобы я извинилась, чтобы признала вину… Да, я виновата, прости меня! – Варя наконец вышла из-за стола, за которым словно пряталась весь разговор. – Вот так сложилось, Тём. Я не могла больше мириться с тем, что ты принимаешь меня во внимание, только если это тебе самому нужно…

– Я люблю тебя, Варь. И всегда любил, ты же знаешь это!

– Не знаю. Ты любил какую-то придуманную меня, которую нарисовал в голове. Или состояние любви, но, кажется, не меня…

– Нет, я люблю те-бя! Реально люблю, а не все то, что ты тут говоришь.

Расстояние между ними уменьшалось с каждой секундой. Варя словно осмелела или просто не могла больше выносить тяжесть вины, а Тёмыч мечтал только о том, чтобы снова ее поцеловать. Тонкая шея под пальцами отзывалась ритмом нарастающего бега крови по венам, запах – знакомый, отпечатавшийся в памяти навсегда – ударил в нос ароматом желания и страсти. И вот Тёмыч уже пробирался руками под свитер, скользил по коже, прижимал Варю к стене, целуя неистово каждый сантиметр. Это их язык любви – страсть, обладание, желание. Значит, все как прежде, все можно вернуть, пока на пол падала одежда, пока отрывистые стоны вырывались из горла, пока они желали друг друга вне рамок и приличий. В этот момент Тёмычу хотелось поджечь весь мир вокруг – он ничего не значил, кроме Вари вообще ничего не имело значения…

– Стой! – Слово вырвалось у Вари с тяжелым громким хрипом. – Остановись!

Она оттолкнула Тёмыча и прикрыла рукой голую грудь. Опираясь на стол, Варя воровато озиралась на окно.

– Что… случилось?

– Мы не должны… – Варя подцепила рукой свитер и натянула его прямо на голое тело. – Мы не вместе больше, Тём. Это просто эмоции и все такое…

Снова быстрый взгляд в сторону окна. Тёмыч уловил вспышку фар в послеобеденном сумраке и наконец догадался.

– Твой приехал, – усмехнулся он, застегивая джинсы. – Ты изменила со мной тому, с кем изменяла мне?

– Я никому не изменяла. – Варя лихорадочно приводила себя в порядок. – Это ошибка, с тобой вот все это… У-у-уходи. И не надо, прошу, приходить в студию, на отчетник. Ничего не надо. Все. Забудь меня, пожалуйста.

– Вот так все грязно и просто?

– Ты очень мне дорог, Тём, но дружить у нас не получится…

– Да нафиг мне с тобой дружить?! Я жениться на тебе хотел, дура!

– Ну, может, тогда тебе повезло, что не случилось, – Варя срывалась то в слезы, то в истерические смешки. – Ничего не было и не будет больше. Уходи.

Не дав ему сказать в ответ ни слова, она судорожно открыла замок, едва не сломав его, и выбежала в коридор. Тёмыч вертел головой по сторонам, но не мог ни на чем сконцентрироваться. Он то ли искал ответ, как жить дальше, то ли пытался сохранить все мелочи в памяти… Эта встреча ничего не разъяснила, не сделала проще, не принесла надежду. Теперь он сомневался, любила ли Варя его вообще когда-нибудь? А что тогда случилось с ними вот в этом кабинете?

– Варя? – Новый парень любви всей жизни Тёмыча стоял на пороге. Обычный такой, непримечательный менеджер какой-то иностранной фирмы – ни огня в глазах, ни стремлений, ни-че-го, что было в нем самом. – О, здравствуй…

Он явно не ожидал увидеть Тёмыча здесь. Взъерошенного, раскрасневшегося Тёмыча. По виду которого легко прочесть, что у него был секс. Ну или почти был. Тёмыч растянул губы в язвительной улыбке.

– И тебе не хворать! – Он подошел вплотную к незваному гостю. – Ты в следующий раз так рано не приезжай – мне нужно больше времени, чтобы закончить. Просто уточни у Вари: она знает сколько.

Удар пришелся ровно в ту скулу, которую недавно задело пощечиной. Тёмыч ударил в ответ, затем еще раз. По коридору, где они оказались, колотящие друг друга, уже бежали Макс, Варя и еще пара ребят, чтобы разнять драку. Тёмыч не сопротивлялся – главный удар он нанес не кулаками. Ему необходимо было физически заглушить желание выть – поэтому он подставлялся под удары, пока Макс не оттащил его в сторону.

– Еще раз увижу тебя здесь, – Варя тыльной стороной ладони вытирала слезы, – вызову милицию. Не приходи больше никогда.

– Потому что в следующий раз ты сразу раздвинешь ноги, без прелюдий?

Пока все держали Вариного парня, Макс волок по коридору Тёмыча к выходу. Уже на улице, когда мороз пробрался под одежду и обжег рассеченную кожу, Тёмыч перестал ухмыляться. Он ненавидел себя за каждую сказанную фразу, за то, что не дожал, не вернул Варю, а лишь усугубил ситуацию. Упоение над уязвленным противником утихало – в итоге она сейчас там, с ним, стирает с его лица кровь и признается в любви. А Тёмыч стоит один на улице, разглядывая сбитые саднящие костяшки.

– Братишка, ты бываешь таким придурком! – Макс вынес пальто и шарф, протянул примятую пачку сигарет. – Езжай домой. Я на днях заскочу к тебе. И прекращай вести себя вот так, ладно?

Макс покрутил сигареты и, видимо, передумав курить с другом, скрылся в здании студии. Тёмыч надел пальто, потянулся за шарфом, но так и не забрал его с лавки. Ощущая внезапную брезгливость и обезоруживающую тоску, Тёмыч побрел по заснеженной дороге, оставив Варин подарок у входа в студию, которая когда-то свела их. И сломала к черту ему жизнь.

 
Ты так хотела, чтобы посвятил тебе свой рэп,
Надеюсь, тебе нравится!
И твоему новому парню (кстати, кто он там?)
 

© Anacondaz – Твоему новому парню

9 
белка
Потерялась, быть Белкой и костью в горле

– Мелочь, ты там потерялась?

Эля, как всегда, подобрала самое верное определение, вот только никто, кроме Белки, даже не догадывался об этом. Она и правда потерялась и никак не могла найтись. Только не в кладовке, о которой говорила Эля, а в своей жизни. Всю неделю Белка дергалась от каждого звонка, от каждого входящего в шоурум – все казалось, что это Змей. И точно не за костюмом, а чтобы в глаза ей посмотреть. Не стыдно ли Белочке? А ей стыдно, ей очень стыдно. Белке казалось, что все вокруг знают, как она сидит на полу в ресторане и флиртует с незнакомым мужчиной напропалую, а у нее же – Мишка. Ничего криминального по большому счету, вот только эти разговоры оказались чем-то интимным. Это сродни тому, как ты позволяешь человеку вести тебя с закрытыми глазами – чужому не доверишься. Она – доверилась, а значит, Змей совсем уж не чужой. Пара бесед – такой вздор! Только этот вздор цеплялся маленькими крючками под кожу, въедался, поглощал. Белка не могла не думать о Змее, но сейчас, когда в доме собралась вся семья на ее день рождения, когда Мишка приехал с цветами – такой родной, хороший, свой, – она клялась себе не возвращаться к этому вздору больше никогда.

– Есть немного! – весело крикнула Белка из кладовой.

– Помощь нужна?

– Нет, Эль, через минуту буду.

Белка попыталась сконцентрироваться на бесконечных полках с мамиными припасами. За чем именно она сюда пришла? За огурцами для салата? За консервированным салатом? Или за столом ждали настойку? А может, Изабелла Стрельцова просто искала возможность побыть Белкой в этот праздничный вечер, потому как привычная хорошесть трещала по швам и расползалась уродливыми клочьями прямо на глазах?

– Ты тут торт праздничный в одно лицо хомячишь или что? – Эля все же присоединилась к сестре в кладовой.

– Да я зашла, а меня тут поздравлять начали…

– Банки? – Эля указала рукой на полки, даже нарочито поозиралась по сторонам, чтобы найти поздравителей. – Говорила я маме, что настойку она передержала: уносит только так.

– Да хватит тебе! Позвонила клиентка поздравить, вот я и задержалась. Ничего особенного. Что там мама просила принести – из головы вылетело совсем!

Элина рука медленно потянулась к маринованным патиссонам, хотя взгляд ни на секунду не отрывался от Белки.

– Точно! – Та ударила себя по лбу рукой и тут же поморщилась: забыла про кольцо. – День рождения – такой суетной праздник, честное слово. Спасибо, Эль, я что-то совсем замоталась.

– Ага.

Нервная улыбка в ответ и банка с патиссонами в руках – так Белка сбега́ла от сестры, которая вела себя странно. Ни подколки в ответ, ни язвительного напоминания, что ей всего двадцать пять – поэтому для нее это все еще праздник, в отличие от Эли. Что-то в этом дне шло наперекосяк, и Белка никак не могла удержать пошатнувшийся мир на своих хрупких плечах.

– Ну наконец-то! – Мама выхватила у нее банку. – Нельзя так надолго оставлять гостей, даже если это твоя семья. Артемий сегодня один, да и мы всего на пару дней вернулись, потому что у папы много работы. А ты где-то пропала, Изабелла, словно на другой конец города ездила.

– Прости, мам.

– Ее отвлекли звонком – поздравляли довольные клиенты! – Эля вовремя подоспела, чтобы поделиться ложью, которую ей скормила Белка.

– Ладно, чего это я! Ты сегодня именинница, дочка, так что я прощаю тебе нерасторопность.

Белка хотела было поблагодарить маму, но вовремя задумалась: а за что? За то, что ей прощают задержку в пару минут в честь дня рождения? Трещины в идеальности прощают? Праздничное платье тут же стало неуютным и колким, словно она расшила его изнутри дешевыми пайетками. Белка развернулась, чтобы уйти из кухни к гостям, но столкнулась с Элей.

– Ты телефон забыла, мелочь, – тихо проговорила она.

Белка судорожно пыталась вспомнить, в какой момент выпустила его из рук.

– Когда в кладовку уходила, оставила тут на столе – я перехватила, чтобы мама не заметила.

Конечно, сестра знала, что Белка соврала. Еще и прикрыла, и даже вид сделала, что поверила, освобождая ее от неловких объяснений и стыдливо залитых краснотой щек. Белка взглядом поблагодарила Элю и поспешила в гостиную, где Мишка развлекал отца и побитый при перевозке манекен, который раньше именовался ее братом Тёмычем.

– Куда вы все запропастились? – Отец уже немного выпил, подобрел и отошел от привычной роли главы семьи и важного по жизни человека. – Давайте уже нормально посидим. Тебе двадцать пять, должен быть шикарный вечер в ресторане с кучей друзей…

– Для этого у нас будет свадьба, пап! – Белка под столом сжала руку Мишки. – А тут вы приехали, так что я рада тихому семейному застолью.

– А где Варя, Артемий? – поинтересовался отец.

Мишка закашлялся, маскируя просьбу отпустить его пальцы – Белка не рассчитала силу на последнем вопросе отца. В комнату как раз вернулись мама и Эля – последняя тут же подлетела к брату, села рядом, чтобы и того спасать и прикрывать.

– Да, мне тоже интересно. Хорошая девочка такая, тихая, спокойная! Вы так вместе смотритесь красиво, Артемий!

– Ее не будет, мам, – выдавил из себя Тёмыч, глядя куда-то в пространство между людьми за столом.

– Она заболела, – ввернула Эля, пока брат не рассказал все как есть. Иначе юбилей Белки превратился бы в слезные причитания, порицания Вари и еще бог знает во что.

– Омикрон словила, бедняга, – подхватила Белка и получила сразу два взгляда: благодарный от Эли и тяжелый вопросительный от Тёмыча. – Видимо, где-то в студии подхватила. Артемий поэтому здесь со мной пока живет, чтобы не заразиться.

– Бедная девочка! Ты ей передавай наши пожелания скорее выздороветь. – Мама погладила Тёмыча по плечу, словно это он болел и нуждался в заботе. – Мы, видимо, с ней и не пересечемся: завтра утренним самолетом уже улетаем.

– Обязательно передам, – снова «воодушевленно» отозвался брат. – Не увидитесь точно в этот раз.

– Смотри не упусти такую невесту!

Тёмыч подорвался из-за стола. Родители в непонимании проводили его взглядом, а затем вопросительно уставились на них с Элей.

– Тёмыча, что ли, не знаете? – Эля даже не пыталась играть в родительскую игру с правильными формами имен и рамками приличия. – У него трагедия: девушка болеет, видеться не могут, помочь он тоже не в силах – все! Атас, караул, хавайся ў бульбу – накрывайся буракамi!

– Элеонора, – возвела мама взгляд к небу, – откуда у тебя вот это все лезет?

– Да что такого? – внезапно для самой себя вступилась Белка. – Смешная же фраза, бабушкина. Зато четко передает ситуацию, мам.

– Неприлично так прыгать с языка на язык, тем более вставлять разговорные деревенские обороты в речь за культурным столом.

– Верунь, оставь ты их сегодня. Михаил уже свой, чужих нет, пусть расслабятся разок! – Отец не меньше Белки удивлял своими высказываниями.

– А потом мы краснеть будем. Хватит того, что Элеонора ведет разгульную жизнь – я все жду, когда это ребячество закончится!

– Я пока подписку отменять не собиралась – не ждите! – Эля отсалютовала бокалом родителям, осушила его залпом и удалилась из гостиной. Белка полагала – курить на задний двор вслед за Тёмычем. Отвратительное дежавю накатило волной, сдержать которую не удалось.

– А нам обязательно каждый раз гнобить Элю? Она нормально живет, как и все мы. – Белка снова нащупала под столом руку Мишки, чтобы найти хоть какую-то опору в этом открытом океане непонимания. – Что за гонка у нас, мам? Все идеально, чинно, напоказ! Да мир сто раз поменялся уже, жизнь – другая, и мы тоже другие.

– Это все Элеонора вам голову задурила! – Мама бросила на стол салфетку и встала из-за стола. – Ты никогда не была такой, Изабелла. И Артемий довольно приличный молодой человек.

Белка могла много рассказать о приличности Тёмыча. Или о том, какой на самом деле она была. Вот только бессмысленность бунта на корабле усталостью окутывала всю комнату разом.

– Не расстраивайте маму, – подвел итог отец. – Михаил, как дела с ремонтом в квартире? Нормальные подрядчики, что я посоветовал?

В прежние времена Белка бросилась бы извиняться перед мамой, одергивать сестру и брата, но сегодня она просто положила себе еще порцию салата и отключилась от беседы Мишки с отцом. Хотелось, конечно, есть этот салат в випке Гаткиного ресторана, сидеть спиной к стене и задавать дурацкие вопросы Змею. Чтобы не штопать свою нормальность грубыми алыми нитками, видными за километр.

– Опять курили? – Мама недовольно смотрела на Элю и Тёмыча, вернувшихся с улицы.

– Это я, – глухо ответил брат. – Эля рядом стояла.

Папа захохотал, грозя Элеоноре пальцем, пока мама пыталась хоть чем-то накормить едва ожившего Тёмыча. Что они там делали на улице, о чем говорили – Белка понятия не имела, но брат хоть немного начал подавать признаки жизни. Или даже много: взял свой бокал, чинно встал и приготовился говорить тост:

– Белка! Ты скоро сменишь фамилию, статус, документы все поменяешь… Так вот я желаю тебе – не сменить в процессе себя. Оставайся Белкой, даже когда больше не будешь Стрельцовой! С днем рождения!

Он сам чокнулся о бокал Белки, выпил все одним махом и, не дожидаясь остальных, сел обратно за стол. Знал бы только Тёмыч, как точно он попал в корень сомнений последних дней, как больно отозвался его тост в бесконечных метаниях. Конечно, Белка понимала, что говорил он о себе, – по лицам Мишки и Эли читалось, что они тоже уловили настоящий смысл, – но так порой бывает, что сказанное о себе становится триггером для другого.

– Кстати, как подготовка к свадьбе? – Мама снова вернула внимание к тому, что ее волновало. Всего ничего они с отцом пробудут дома: нужно было проконтролировать все вопросы.

– Агата всем занимается – мы только направляем ее и выбираем из найденных ею вариантов. – Мишка принял огонь на себя. Белка была ему крайне благодарна: за эти пару часов она устала так сильно, что уже никакого праздничного настроения или желания говорить у себя не наблюдала.

– Может, стоило нанять профессионала?

– Мама, все в порядке. За помощь – спасибо, но со всеми нюансами мы разберемся сами. Это наш с Мишкой день, он в первую очередь должен понравиться нам. Гатка – отличный организатор, правда.

– Вам, конечно, все должно нравиться. Но нельзя забывать, что скажут люди: все должно выглядеть на уровне, торжественно и прилично.

– Бурлеск и стриптизеров отменяем, получается? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Эля, чтобы позлить маму.

– Все, хватит о свадьбе! Мы и так живем в постоянной подготовке – можно я хотя бы на свой день рождения отдохну? Где торт вообще? Я желание хочу загадывать!

– Сейчас все будет! – Мишка поцеловал ее в щеку и жестами усадил маму обратно за стол. – Эля, на тебе съемка. Дайте мне две минуты.

В приглушенном свете гостиной все кричали: «С днем рождения!» – пока Белка задувала праздничные свечи на потрясающе красивом торте, который Мишка специально заказал. Он улыбался так счастливо и трогательно вытирал ей нос от крема. Родители выглядели довольными, даже Эля с Тёмычем как-то прониклись атмосферой праздника.

А внутри билось лишь одно желание: узнать, каково это – по-настоящему быть Белкой.

* * *

Все утро Белка занимала себя делами. Она уехала пораньше, чтобы не сталкиваться ни с родителями, ни с Элей и Тёмычем. Но в первую очередь она бежала от Мишки, который остался ночевать. Весь вчерашний вечер казался искусственным и нелепым. Но, главное, Белка мысленно все возвращалась и возвращалась в «О май Гат!», хотя и пообещала себе не встречаться больше со Змеем. С одной стороны, не было ничего криминального в этих разговорах, даже с учетом того, что случайный незнакомец стал в ее голове «этим мужчиной» и даже «ее Змеем». А с другой… Вчерашний праздник отлично показал, что ей никогда не стать Белкой из Гаткиной випки. Она всегда будет Изабеллой, которой настойчиво желали оставаться такой же замечательной дочкой и невестой. Разве что брат с сестрой начали наконец замечать в ней другого человека, но, видимо, поздно.

Промаявшись полдня, Белка вызвала такси, проклиная себя на чем свет стоит, и рванула в «О май Гат!». Почему Гатка так по-дурацки назвала этот чертов ресторан? Вот она приедет и спросит – отличный повод. Хотя, конечно, повод был совсем другой. Тот, у которого приятный голос взрослого мужчины, тот, что называл ее на «вы» и провоцировал на самые странные откровения. Тот, что звал себя Змеем, но Белка чувствовала, что именно с ней он – Енот.

Випка, конечно, ее ждала. А ждал ли Змей? В прошлый раз она сбежала даже не попрощавшись, не назначив встречу. С чего она взяла, что он придет? И что пятница теперь – их день? Среда – день блюд от шефа, четверг – рыбный, а пятница – диалогов о животных через стену! Белка достала из сумки планшет, села у стены и открыла программу для рисования. Это всегда успокаивало: линия за линией из пустоты появляется новый образ, в котором любую ошибку можно стереть. Ее саму, пришедшую сюда, стереть уже не удастся. Белка долго не могла решиться, но в конце концов все же произнесла знакомое:

– Вы есть?

И ничего. Дурацкие ожидания прозрачными каплями падали на планшет, и впервые Белке стало холодно в этой комнате.

– Вас все-таки нет.

– Вы мне или опять думаете вслух?

– Почему вы молчали? – Вопрос пришелся на всхлип, и Белка вытерла лицо рукавом.

– Вы запретили мне комментировать свои мысли – я боялся вас разозлить. – Пауза. – Вы там что, плачете?

Белка помотала головой, совсем забыв, что Змей ее не видит. Напряжение, усталость, страх и облегчение – все разом накрыло ее с головой и сдерживать себя – или хотя бы слезы – не получалось.

– Когда вы хамили, вы нравились мне больше, – голос Змея стал на полтона тише обычного, словно он не был уверен в том, что говорил. Или ему так же нелегко, как и Белке.

– Я вам не хамила, это вы вечно… Ой, я вам нравлюсь?

И почему услышать ответ на этот вопрос так важно? И страшно настолько, что Белка даже плакать перестала.

– Нет, вы меня жутко раздражаете.

– Это взаимно.

Конечно, Змей ответил именно так. А она сама смогла бы сказать правду? И какая она – ее правда? Жутко хотелось свернуться калачиком и как в тот роковой день улечься на пол. Но тогда Змея будет плохо слышно, а ведь именно за его голосом она и пришла.

– У вас друзей, наверное, нет, – беззлобно заметила она.

– Конечно, – он тут же включился. – Я старый, одинокий, больной эгоист, и меня никто не любит.

– Немудрено. Но ведь для кого-то же вы – Енот.

– Опять енот, – вздохнул Змей, явно жалея, что однажды упомянул бедного зверька.

– Без него никак. – Белка наконец смогла успокоиться. Она съехала вниз по стене, почти улеглась на пол, но так, чтобы лопатками упираться в стену и быть наравне со Змеем. – Вы опять сбили меня с мысли!

– Снова я виноват?

– Вы всегда виноваты – смиритесь. Так почему вы вот так с друзьями не разговариваете?

– Они бы… С чего вы взяли, что не разговариваю? – Змей так неловко спохватился, словно готов был выпустить поводья контроля из рук, но что-то его остановило.

– Если бы могли, мы бы не проводили третью пятницу вот так, товарищ Змей.

– По себе судите?

Конечно, по себе. Белка не сказала это вслух: им обоим все понятно друг о друге. Почти все.

– Вы счастливы? – Она и сама не могла понять, почему именно этот вопрос. Счастье – эфемерно, его сложно описать словами. Но ей так хотелось услышать отрицание и поверить, что она могла бы изменить его ответ одним своим присутствием.

– Да. – Просто и без промедлений. Змей не врал, но что он тогда забыл здесь? – А вы?

А Белка не собиралась отвечать. Потому что не знала ответа.

– Зачем вы приходите?

– А вы, Белка? Мы вроде как уже обсуждали этот вопрос.

– Я рисую. Здесь спокойно и ничего не отвлекает.

«Кроме вас. И мыслей о вас. И вашего голоса».

– Что вы рисуете? – Интерес в его голосе согревал, но Белка не стала увиливать. Она сама начала этот разговор, она хотела признаться, раскрыть все карты перед Змеем.

– Эскиз… свадебного платья.

– На заказ?

– Себе.

Ну вот и все. Белка ждала разочарования в голосе Змея, может, даже порицаний и оскорблений, но он ответил тем же ровным голосом:

– Поздравляю. Вы любите своего жениха?

– Да.

Ответ прозвучал так же быстро и правдиво, как и его ответ о счастье. Что тогда было с ними не так? Белка все ждала, когда же он спросит, зачем он ей. И тогда она бы спросила без обиняков: а зачем ему – она?

– А вы мне, – ну конечно, она опять размышляла вслух! – костью в горле.

Это напоминало сцену из какого-нибудь фильма. И сейчас они оба поднимутся на ноги, выйдут из своих випок, встретятся взглядами, поцелуются и проживут долгую счастливую жизнь. Как глупо и как неправдоподобно.

Тело затекло, но Белка боялась пошевелиться. Она снова включила лишь часть освещения, поэтому серый полумрак убаюкивал, добавлял защищенности, которой так не хватало. Белка словно голая сидела, выставляя напоказ свою хрупкость.

– Вам нравятся фильмы о любви?

– Нет.

– Зря. Встречаются прекрасные истории.

– Белка, прекрасные истории стоит проживать. Вы молоды, вы можете делать и пробовать что угодно!

– Что угодно? Я бы попробовала вас поцеловать – да не могу. А вот героиня в кино точно смогла бы.

– Вы хотите меня поцеловать?

Белка не могла разгадать, чего в его голосе больше – удивления или надежды. Или ей просто хотелось слышать последнее в вопросе Змея?

– Это я для примера сказала.

– Для примера вашей глупости?

– Для примера вашего хамства!

– Вы повторяетесь, Белка.

– А вы, товарищ Змей, злитесь, что я не хочу вас поцеловать.

– А вы не хотите?

– Я бы лучше поцеловала Енота.

Несколько минут они молчали.

– Эх, Белка…

Она услышала стук в дверь его випки. Слезы, которые удалось унять получасом ранее, снова подступили к уголкам глаз, и в носу зачесалось. Белка всхлипнула и зашептала, не надеясь, что ее услышат:

– Становитесь уже Енотом, товарищ Змей.

Голоса за стеной рассеяли атмосферу их разговора. Белка дотянулась до наушников, вставила их в уши и все-таки улеглась на пол. Она больше не придет сюда – в этот раз решение неоспоримое. Глупостей, что она натворила в стенах этой випки, хватит на всю жизнь. Ни Мишка, ни она сама, ни Змей не заслужили такого – неправильного, липкого, странного. Пора возвращаться к себе привычной.

Белка включила песню, что недавно услышала у Эли. Теперь можно было поплакать, не ожидая слов из-за стены. Ведь в ее голове звучал совсем другой, чужой голос, который пел о слишком знакомых вещах.

 
Случайная любовь – случайна навсегда.
 

© Свидание – Случайная любовь