Текст книги "Невеста друга. Ты будешь моей "

– Привет, Натан, дружище, как вы там в офисе? – его веселый смех раздражает, но я держусь изо всех сил. – Хотел сказать спасибо за назначение. Ты же знаешь, что я не подведу. С меня простава.

– Я сделал это для Насти, не для тебя, – сразу осек Ермакова, а после наступила тишина. – Считай, аванс, чтобы ты не маячил на горизонте. Мы оба знаем, что ей будет лучше без тебя.

Слышны только наши выдохи. Я ожидал, как он прокомментирует мои слова, но он долго молчал. Видимо, собирался с мыслями.

– А с тобой, значит, будет лучше? – всё же ответил вопросом на вопрос.

– А ты так не думаешь? – вздернул бровь, возникло дикое желание треснуть кулаком по стене, но я сдержался, не желая будить Настю.

– Настя – моя жена, так что решать ей, – всё же пошел на попятную Дима, с одной стороны, не желая ссориться со мной и портить себе карьеру, а с другой, лишаться девчонки, которая на самом деле ему и не нужна.

Я знаю его как облупленного. Он просто хочет быть на коне, чтобы все родственники его любили и уважали, а с такой женой, как Настя, о многом ему не нужно было бы беспокоиться. Ведь это тыл в лице милашки Снежиной и ребенка. Считай, осталось только посадить дерево. Идеальный. Вот каким он всегда хотел быть.

– Развлекаешься с Шиловой? – иронично спросил его, когда услышал знакомый смех, а затем Дима шикнул на нее.

Да и тишина такая, будто они в квартире.

– Тебе показалось, – буркнул он и кинул трубку.

Я же сжал телефон в руке, вернулся в спальню и глянул на Настю. Нет, не смогу я ей рассказать, что ее муж увлекся другой женщиной. Лучше обойтись без этого.

Глава 19
Настя

Утро начинается странно. Нет, всё вроде как обычно, но ощущения другие. В воспоминаниях остались крепкие объятия и быстро пришедший сон. Обычно я долго ворочаюсь, прежде чем уснуть, но в этот раз всё по-другому.

Чувство, словно я в доме не одна, никак не покидает. Я привстаю медленно с постели, поворачиваюсь и выдыхаю с облегчением. Натана нет. О том, что он ночевал рядом, прижимаясь слишком близко, свидетельствует лишь вмятина на кровати.

Я пару раз провожу ладонью по уже прохладной простыне с другой стороны и встаю, чувствуя приятную ломоту в мышцах. Давно не высыпалась так сладко.

А потом резкий приступ тошноты возвращает меня с небес на землю. Бегу в ванную и несколько минут мучаюсь с последствиями токсикоза. Ничего. Вроде как это только первые недели, а потом должно быть полегче.

Да уж… Полегче с двумя младенцами. Но жаловаться даже мысленно боюсь. Возможно, это мой последний шанс стать мамой, и пусть то, что дети от разных отцов, очень осложняет ситуацию, но, в конце концов, мама у них одна. И ради своих детей я пойду на что угодно.

Теплые струи душа приятно обволакивают тело, даря бодрость и привнося ясность в сознание. Обтираюсь банным полотенцем, протираю ладонью зеркало и гляжу на собственное отражение. Оттуда на меня смотрит отдохнувшая девушка без синяков под глазами, которые поселились на лице последние несколько дней. Надеваю халат и топаю на кухню.

Останавливаюсь на полпути, слыша странные звуки, какое-то шуршание. Тревога подкатывает комом к горлу, заставляя меня стоять на месте и бояться. Сердце ускоряет свой ритм, пульсацией отдаваясь в ушах, а по позвоночнику проходится холодок. Оглядываюсь по сторонам, но не вижу ничего, что могло бы меня защитить. Даже телефон остался в спальне.

– Идем завтракать, Настя, – вдруг раздается рядом голос Натана. – Я слышу, как ты тяжело и загнанно дышишь. Идем, тебе нужно успокоиться.

Мои руки опускаются плетьми вдоль тела, я вся дрожу от облегчения, охватившего всё мое нутро. А затем приходит ярость и удивление. А еще стыд. Он слышал все звуки из ванной. А я ведь думала, что Казарин ушел, чтобы не нервировать меня своим присутствием.

Хотя нет, каюсь, считала, что просто сбежал, не желая просыпаться вместе. Так же поступают ловеласы, верно? Сбегают наутро, не желая сближения.

– Что ты делаешь? – захожу на кухню практически с ноги, поджимаю губы и оглядываю свои владения, надеясь, что он ничего не испортил.

– Кашу варю, – кивает на кастрюлю, стоявшую на плите. – А ты пей зеленый чай. Он вроде как от тошноты помогает. Да и полезен. Калорий в нем нет, – подмигивает, зная о моей «любимой» проблеме.

Оглядел меня с головы до ног и вернулся к ней, помешивая ложкой еду, тем самым вызывая у меня еще больше удивления. В шоке подхожу к столу и присаживаюсь на стул, складывая руки в замок и наблюдая за мужскими действиями.

На поверхности стола стоит какой-то пакет, но я не лезу с расспросами, ожидая, что Натан прояснит всё сам. Чай всё же пью, вдруг поможет избавиться от тошноты в самом деле.

– Так, смотри, Снежинка, – наконец, заканчивает с приготовлением каши, аромат которой долетает до меня сразу же, как я присела. – Я купил витамины для беременных. Фармацевт сказал, что импортные лучше и безопаснее. Вот это принимать до еды три раза в день, а вот это…

Не даю ему договорить, вскидываю голову, пока он шуршит пакетом, копаясь в нем и доставая упаковки и блистеры различной формы.

– Стоп-стоп! – выкрикиваю, в шоке поднимаясь с места. – Что ты делаешь, Натан?

– Забочусь о своей беременной невесте, разве не заметно? – слегка усмехается Казарин, не отказывая себе в удовольствии кинуть взгляд на мой всё еще плоский живот.

– Это слишком интимно, – поджимаю губы и непроизвольно закрываю живот руками.

– Не спорь, – строго произносит, включая типичный тон начальника. – Сейчас съешь кашу, а потом мы поедем к гинекологу. Он нас уже ждет. И не какой-то шаромыга, которого ты для ЭКО откопала, а нормальный, с дипломами и приличным стажем работы за рубежом. Заодно и отца там же твоего навестим, нам пора с ним познакомиться.

От наглости Казарина лишь открываю-закрываю рот, совсем не ожидая от него такого напора. Присаживаюсь обратно, когда слышу про папу. В душе становится тревожно, и я быстро вскакиваю за телефоном.

Возвращаюсь в кухню, уже поговорив с мамой, которая уверила, что всё с отцом в порядке, после операции он чувствует себя хорошо и ему обеспечен наилучший уход, и навестят они его после обеда, заодно и бульончик привезут. Хотя, я думаю, питание в этой престижной клинике на уровне, но это же мама. Не может не быть курицей-наседкой.

– Ну что? – вздернул бровь при моем возвращении Натан. – Что говорит мама?

И таким тоном задал вопрос, что я не сомневалась, что сказанное мной не станет для него секретом. Вся родня сговорилась с ним за моей спиной, что ли?!

– Мама настаивает, чтобы ты тоже пришел, – цежу сквозь зубы, зло поглядывая на этого наглеца, который успел охмурить всю женскую половину моего семейства. – Хочет поблагодарить за вчерашний ужин.

Я ехидно сужаю глаза, видя его самодовольство. Ну ничего, мама и сестры, может, повелись на его мужское обаяние, но папа… Уверена, он будет на моей стороне.

– Едем в клинику к гинекологу, – произношу, идя на уступки, и принимаюсь за кашу.

Ты еще удивишься сегодня, Казарин. Я так тебя достану, что больше управлять и вмешиваться в мою жизнь ты не захочешь. Что там говорится про беременных в справочниках и в интернете? Страдают перепадами настроения и хотят экзотические блюда? Ну-ну…

***

Спустя час мы оказываемся в больнице, где нас без очереди сразу приглашают в кабинет гинеколога на УЗИ.

– Беременность протекает отлично. Все показатели в норме, но первый триместр самый опасный, так что нужно придерживаться рекомендаций, – доброжелательно улыбается женщина-врач, водя датчиком по моему животу с распределенным по нему гелем.

Лет сорока, серьезная на вид, профессионал своего дела, сразу видно, что любит работу. И деликатная. Думаю, ей пояснили насчет меня. По поводу странностей моей беременности. И она не делает удивленные глаза, явно видя на мониторе разные сроки зачатия.

Я-то ничего не понимаю в неясных черно-белых пятнах, а вот специалист видит, что деты зачаты в разные сроки.

– С детьми правда всё в порядке? – с беспокойством спрашивает Натан, опережая меня, я хотела задать точно такой же вопрос. – Их же двое.

– Не волнуйтесь, папочка, оба малыша развиваются правильно.

И это «папочка» наполняет меня особым волнением. Казарин не сводит с меня глаз, и я боюсь предположить, что за мысли бродят в его голове. Только понимаю, что во время процедуры, пока лежу на кушетке, он держит меня за руку, вливая в меня силу и свою поддержку.

– А скоро можно будет определить пол? – задает он новый вопрос.

– Какой нетерпеливый отец! – улыбается врач и объясняет дальше: – Когда наши детки решат показать свой пол, я вам сразу скажу. Это будет видно. Некоторые родители хотят сюрприз: не знать, кто у них родится. В общем, решать вам.

– Запишите нас на следующий прием и поставьте на учет, – уже деловым тоном продолжил Натан, глядя серьезным взглядом на доктора.

Я удивилась, увидев его таким серьезным, вдумчивым, ответственным. Всё это время он представал передо мной в другом амплуа: любовника, ловеласа. Кем угодно, но точно не благоразумным отцом и мужчиной, готовым взять на себя определенные обязательства.

И честно, это подкупало, заставляло сомневаться в своих выводах и предположениях, пересматривать варианты развития будущего, в котором я видела себя с Димой, без Натана.

Внутри себя пришлось признать, что родителем Казарин будет отличным, и кощунственно с моей стороны было бы запрещать ему видеться с ребенком и участвовать в его жизни. Нужно будет при первой же возможности поговорить с Димой, объяснить, что общение придется наладить, ведь нам троим придется взаимодействовать друг с другом всю жизнь.

В конце концов, у моих детей два отца, и ни одного из сыновей или дочерей я не могу обделить родительской лаской, на которую они оба имеют права.

– Буду рада вести вашу беременность, – в конце сказала гинеколог, и я не стала артачиться.

Уверена, что, даже если бы я настаивала на другой больнице, обычной, государственной и бесплатной, Натан переиграл бы всё на свой лад. Что ж, раз нравится ему тратить деньги, пусть тратит.

– Я бы хотела навестить отца, – говорю ему, когда мы выходим из кабинета.

– Сначала перекусим, ты давно не ела, – хмуро произносит Казарин и обхватывает меня за талию, ведя в одному ему известную сторону.

– Я не голодна, – упрямо качаю головой, но в больнице я не ориентируюсь, так что приходится убеждать его лишь словом и покорно идти рядом. – Тем более что ела час назад. Ты перегибаешь палку со своей заботой, Натан.

Нахмурилась и попыталась наехать на него за излишнюю опеку.

– Не час, а два, и ты почти ничего не съела, не ври, так что не спорь. Есть ты должна за троих теперь. Пока не поешь, к отцу не отпущу, – упрямо поджал мужчина губы, и я заскрипела зубами, услышав знакомые упрямые нотки в его жестком голосе.

Стиснула кулаки и зло потопала рядом, гневно ударяя по его руке и сбрасывая со своей талии. Взбесилась еще больше, когда увидела, какими понимающими взглядами смотрели на Казарина другие мужчины, которые сопровождали на консультации явно своих жен. Глядели так, будто знают, как тяжело с беременными.

Так и хотелось заявить во всеуслышание, что мы не вместе, но позориться таким образом казалось ниже моего достоинства. Так что я лишь гордо задрала подбородок и двинулась вперед, зло сверкая глазами на этого мерзавца.

– Привыкай к заботе, дорогая, – улыбнулся во все свои тридцать два, зная, что я не закачу скандал на людях за такое своеволие с его стороны.

– Скорее, к насилию, – буркнула себе под нос и запыхтела, чувствуя, как бешено колотится сердце.

По итогу, пока он меня не накормил, мы из больничной столовой не сдвинулись с места. Чувство, словно я говорю с упертым бараном. Ничего удивительного, что он такой успешный адвокат.

– Всё, теперь можем пойти к отцу? – спросила в конце уже более благодушно, чувствуя, что наелась. Нет, не три порции, конечно, съела, но утолила голод.

Вот только чего-то еще хочется, а чего не знаю. Задумчиво ухмыльнулась, поняв, что настало время потрепать Натану нервы.

– Хотя нет, – сморщила носик, пока он не успел встать. – Арбуз хочу.

– Что? Здесь нет арбуза, – вздернул он бровь.

Я была бы не я, если бы просто кивнула. Пора пускать в ход тяжелую женскую артиллерию. Надула губы и погладила живот.

– Что вы говорите? Арбуз хотите? Прям сильно-сильно? – говорила так, будто разговаривала с детьми, делая безумно огорченный вид.

Подняла голову и увидела сведенные на переносице брови Натана. Он резко встал и стиснул челюсти. Ха! Проняло. Будет знать, как управлять моим распорядком дня. Он потопал куда-то в сторону кассы, а я ухмыльнулась, ведь точно помнила, что на прилавках никакого арбуза не было. Да и откуда ему взяться в больнице?

– Вот и избавились от заботливого папочки, – спустя пять минут поднялась и решила сама найти отцовскую палату.

Вот только не успела и сделать пары шагов в сторону выхода, как вдруг рядом невиданным образом материализовался Натан.

– Арбуз, – улыбнулся и поставил на стол тарелку с нарезанными дольками красной ягоды.

– Что? – скривила губы и, пребывая в шоке, вынужденно присела.

К слову, арбуз я с детства не люблю. В эту секунду пожалела, что не сказала ему достать клубнику. Та хотя бы вкусная.

– Ешь, – с акульей улыбкой на лице посмотрел на меня Натан, и я уверена, он обо всем догадался, а теперь просто вероломно ждет, как я буду давиться принесенной едой.

Но ничего не поделать, пришлось взять вилку и наколоть дольку. Фе, как невкусно.

– Собираешься всё съесть? – задал он вопрос, невинно сверкая глазами.

И такое веселье там отражалось, что злило меня всё больше, но я продолжала запихивать в себя этот несчастный арбуз. Как бы не стошнило!

– Ну всё, достаточно, не хватало еще, чтобы тебя вырвало! – прикрикнул Казарин на меня, когда я уже не могла сдерживать отвращение.

– Мне нравится, – продолжала упрямо жевать, желая одержать победу.

– Прием посетителей завершится через полчаса. Ты же не хочешь пропустить встречу с отцом?

Замерла, глядя на целую гору долек, затем на Натана, который, казалось, не врал. Взяла салфетку и выплюнула всё, что было во рту. Черт. Пришлось пожертвовать своей гордостью.

Вот только реакция мужчины удивила, он никак не показал эмоций по поводу этой ситуации, лишь помог мне встать и забрал сумку, сказав, что она слишком тяжелая для беременной. Скептически глянула на свой маленький ридикюль, но возражать не стала, лишь взяла протянутую им бутылку воды и сделала жадный глоток, пытаясь перебить вкус арбуза.

В палате отца уже сидели мама и три сестры. Он выглядел здоровым и уже не скрючивался от боли. Как хорошо, что успели вовремя среагировать и привезти его на операцию. И благодарить надо, конечно, Казарина.

– Добрый день! – здоровается первым со всеми Натан, и мои родственники, встрепенувшись при виде своего благодетеля, отвечают тем же.

– Папа, как ты? – сразу же кидаюсь к отцу, переживая, всё ли хорошо. Повязка на животе чистая. Оказывается, аппендицит удаляют через три небольших прокола. Считается легкой операцией, в отличие от полосной.

– Жить буду, – усмехается как всегда благодушный папа, затем смотрит поверх моей головы. – А вот и мой спаситель.

– Чем мог, – коротко ответил и улыбнулся Натан, протянул ладонь, которую с удовольствием пожал отец.

У них произошла битва взглядов, непонятная нам, женщинам, а затем папа кивнул, после глядя на меня.

– Одобряю, дочь.

– Что одобряешь? – растерянно оглянулась на мать, которая смущенно потупила глаза, словно знала что-то секретное.

– Ухажера, кого еще, – фыркнул папа, а сестры захихикали, стреляя глазами на раздувшегося от гордости Натана.

– Что? – продолжала я повторять как попугай.

Но все стали общаться с Натаном, не обращая внимания на мою растерянность. Я же молчала, продолжая пребывать в шоке и быть сбитой с толку. Меня волнует один вопрос. Что, черт возьми, происходит?!

И как мне всё объяснить Диме?! Ведь это его, своего мужа, я должна была первым делом представить родителям! И как теперь разрулить ситуацию, непонятно, ведь вся семья приняла всерьез Натана.

Черт, придется завтра поговорить с ними наедине, без Казарина, и объяснить, как всё обстоит на самом деле, не стоит вводить их в заблуждение. Так что я не стала вмешиваться в их общение и лишь испепеляла взглядом этого хитреца, посмевшего так нагло затесаться в мою семью и еще всем понравиться.

– Ну всё, молодежь, ступайте, дайте старику отдохнуть, – сказал уже порядком уставший отец, и мы стали собираться.

Мама с сестрами остались в чем-то помочь папе, а я всю дорогу до машины молчала, предвкушая, как отчитаю Натана за подобное самоуправство. Вот только, когда мы подошли к его автомобилю, у него зазвонил телефон.

– Слушаю, – ответил он, оставшись снаружи, а я присела в это время на пассажирское сиденье и захлопнула дверь.

Через несколько минут дверь со стороны водителя открылась, Казарин занял свое место. И только я открыла рот, чтобы начать заготовленную речь, как он заговорил первым.

– Отец завтра уезжает в европейский филиал со своими подопечными, так что приглашает нас вдвоем в ресторан. Очень хочет тебя увидеть, – улыбается Натан и оглядывает меня хитрым взглядом.

Я проглатываю все слова и тушуюсь. Фазиля Мартыновича я уважаю и не исполнить его просьбу не могу. Скриплю зубами, вспоминая нашу договоренность с Натаном, что я играю роль его невесты перед отцом, и решаю временно тему с его наглостью опустить. До отъезда бывшего шефа в другой город. Решено.

– Хочу сказать ему о ребенке, – кивает на мой живот и ошарашивает меня этой неожиданной новостью.

Это ввергает меня в ступор, я сглатываю и задаю вопрос, который уже говорила Диме.

– А что насчет второго ребенка? – произнесла и замерла, ожидая просьбы утаить этот факт.

Ведь все мужчины одинаковые. И Натан не может оказаться исключением.

Глава 20
Настя

Натан молчит какое-то время, а затем начинает говорить.

– Отец знает, – звучит его уверенный голос, заставляя меня впасть почти в паническое состояние. А после продолжает: – Он шокирован, но полностью поддерживает нас.

Я открываю рот, словно рыба на суше, не могу сказать ни слова. Да и, честно признаться, даже не представляю, что говорить в такой ситуации. Весь мой мир перевернулся.

– Он в курсе, что я жена Димы? – первое, что произношу вслух.

Натан напрягается, стискивает пальцами руль, и я без ответа понимаю, что нет.

– Это временно, не стоит сообщать ему ненужную информацию, – цедит сквозь зубы.

– Боишься, что не одобрит замужнюю невестку? – ехидничаю и язвлю, хотя сама с замиранием сердца жду его ответа.

Натан молчит, лишь смотрит вдаль, заводит мотор и только потом переводит взгляд на меня. Ухмыляется привычной дерзкой улыбкой в полной уверенности в собственной правоте.

– Мой отец добивался руки моей матери девять лет, – откровенничает. – Ты думаешь, меня что-то остановит? Он лишь порадуется моей упертости. Ведь я пошел весь в него. А у нас уговор, который ты должна выполнить.

Сказал, как отрезал, и нажал на педаль газа. Я поджала губы и не нашлась, что на это ответить. Он действительно упертый и самоуверенный, идет напролом. Про таких говорят: вижу цель, не вижу препятствий. И это кредо идеально подходит Натану Казарину, отцу моего ребенка.

Не замечаю, как машина останавливается внутри моего двора, возле подъезда. Натан молча провожает меня до двери и целует в лоб, да так неожиданно и обыденно, что я не успеваю его остановить.

– В шесть вечера заеду, тепло оденься, я проверю, – напутствует перед уходом. – Ты меня знаешь, погоню переодеваться. А уж если я возьмусь за твой гардероб…

Угрожающим тоном говорит и окидывает меня прищуренным взглядом. Разворачивается, уходит, оставляя меня в суматошных чувствах. Оставшееся время до его прихода я перевариваю происходящее, к своему стыду, совсем забыв про Диму, который, к слову, за весь день так ни разу и не позвонил.

И когда раздается переливчатая трель дверного звонка, я так накручиваю себя, что мандражирую и не знаю, куда деть руки. Отчего-то страшно именно перед встречей с Фазилем Мартыновичем, будто я правда невеста его сына и боюсь не понравиться, быть не ко двору.

– Молодец, послушная девочка, – первое, что сказал Натан, когда я открыла ему дверь.

Закатила глаза и вышла, закрывая дверь на ключ. Никак не прокомментировала его слова с замашкой на патриархат. Наверное, нужно уже привыкать к такой манере общения Казарина, ведь мы теперь вроде как пара. От этой мысли что-то сладко заныло внутри и покраснели щеки.

– Если ты будешь так загадочно улыбаться, прикусывая нижнюю губу, мы никуда не пойдем, – проговорил он мне хрипло, заставив от испуга вскинуть голову. Что он имеет в виду? А Натан поймал меня за талию и притянул к себе, разглядывая лицо и прическу. – Ты очень красивая, Снежинка. Такое удовольствие для глаз нужно прятать дома и никому не показывать.

– Хочешь меня запереть? – спросила я его, улыбаясь и задумываясь о том, что заражаюсь его легким отношением к жизни и отсутствием контроля над каждым своим словом. Раньше я бы сто раз подумала, что бы ответить на комплимент, не поверила бы ему – в первую очередь. Ведь я думала, что полна изъянов. А теперь вот стою и флиртую с боссом. С моим… парнем?

– Конечно, я тебя и запру на девять месяцев, буду закармливать и следить за твоим здоровьем, а по ночам мы будем сгонять набранный вес, чтобы ты не переживала. Знаю я тебя, – уже откровенно смеется, и я не замечаю, как поддерживаю его веселье.

Да как это возможно, что я, бывшая толстуха, смеюсь над вопросами лишнего веса? Неужели Казарин так легко избавил меня от комплексов? Восхищение в его взгляде работает лучше, чем походы к психотерапевту…

– Какая ты красавица, моя девочка! – Фазиль Мартынович расплывается в улыбке, когда встречает нас с Натаном за столиком в ресторане, привставая и поджидая, пока мы усядемся. Смотрит на нас с улыбкой, переводит взгляд с сына на меня, и теперь в этом взгляде я вижу особое значение.

Он знает. Он знает о моей проблеме. О двойной беременности – и при этом я не вижу в его глазах осуждения. Наверное, лишь вопрос.

– Добрый вечер, Фазиль Мартынович, – улыбаюсь в ответ, скрывая неуверенность и страх за суетой вокруг посадки за стол. Усесться, взять меню, потеребить его в руках, оглядеться вокруг в этом роскошном ресторане, где сейчас довольно-таки малолюдно и тихо, играет ненавязчивая музыка, она успокаивает нервы.

– Зачем так официально теперь? – посмеивается он с добродушной улыбкой, глядя на подошедшего официанта и делая заказ. – Мы же теперь родственники. Как же вы меня порадовали. Я бы лучшей невесты не смог выбрать своему сыну.

Зардевшись, не знаю, куда деть руки, но Натан быстро решает эту проблему, подсаживаясь ко мне ближе, кладя одну руку на спинку стула, чтобы касаться моей спины, а второй начинает поглаживать мои пальцы. Смущает, он вечно меня смущает.

Но, кажется, я начинаю привыкать, как будто он… приручил меня. Сначала напором, потом лаской и заботой. А еще тем, что он вселяет уверенность в будущем.

– Не смущай мою невесту, – улыбается Натан, не отпуская мою руку, – она у меня скромница.

– Скромная, красивая, умная! – нахваливает Фазиль Мартынович, но так искренне, что сомневаться в его добрых намерениях не приходится. Он как будто светится.

Вечер проходит в приятных шутках, мы обсуждаем наши планы, общую профессию, моих родственников, свадьбу… Этих вопросов я хочу всячески избегать, потому что обманывать такого хорошего человека стыдно, и я перевожу тему:

– А каким Натан был в детстве?

Спрашиваю и представляю озорного мальчишку с хитрым взглядом, который добивается своего во что бы то ни стало. Взгляд Казарина-старшего теплеет.

– Натан всегда добивался своего, – начинает он рассказывать, словно прочитал мои мысли, – если не хотел что-то делать, можно было даже не пытаться заставлять! Упрямый жуть! Другому ребенку покажешь игрушку, чтобы отвлечь от того, что он хочет, тот и идет радостно к приманке. А Натан – нет! Если что-то хочет, сбить его с цели невозможно. Таким родился, – заключает с гордостью, не сводя взгляда с сыном.

– Я в этом уже убедилась.

Так и есть. Натан именно такой. И меня всегда привлекала в нем эта твердокаменная уверенность, с которой он шел к своей цели. Она так хорошо уравновешивает мою мягкость и слабость. Оказывается, он был таким еще в детстве.

– Надеюсь, что ребенок пойдет в него, – говорю искренне, но потом немного смущаюсь. Тема двойной беременности по-прежнему вводит в ступор всех нас, и вряд ли мы быстро придем к тому, чтобы обсуждать ее легко и непринужденно, но всё же я вижу, что каждый из нас делает к этому шаги.

Старается обходить острые углы. С ужасом представляю, что сейчас сидела бы в кругу семьи Димы. Не верю, что его родители приняли бы нашу ситуацию. Просто знаю, что они бы не смогли этого сделать. Ловлю себя на чувстве комфорта в окружении Казариных.

И наконец расслабляюсь. Даже дышать становится легче. До конца вечера с лица не сходит улыбка, но совесть, моя проклятая совесть и честность всё равно поднимают голову, и, когда счастливо улыбающийся Натан привозит меня домой и подходит к входной двери квартиры с явным намерением войти, я заявляю с максимальной твердостью в голосе:

– Нет, Натан, ты просил только играть роль перед твоим отцом. Но я – чужая жена. Я должна хотя бы ради себя сохранить это положение и не запутаться еще больше.

Мои слова для него явно полная неожиданность. Вид, словно я его ударила. Взгляд сразу же становится холодным, отстраненным, как будто я предательница.

– Ради себя? Что это значит?

– Я хочу быть честной. Дима много для меня сделал, он вошел в мое положение и, хотя мы встречались совсем ничего, пошел мне навстречу и согласился стать отцом моего ребенка. Это для меня ценно. Не каждый бы пошел на такой шаг по первой просьбе и взял на себя ответственность за ребенка и чужое здоровье только потому, что у его партнера поджимает время. Он мог бросить меня из-за моей болезни, но он этого не сделал, а потом… Потом он простил меня, когда я…

– Давай-давай, Снежина, придумывай новые причины назвать Ермакова праведником! Святой Дмитрий, который ради любимой пошел на такие жертвы, – с сарказмом переворачивает мои слова и делает больно. Очень больно.

– А разве не пошел? – спрашиваю слабым голосом. – Я должна быть благодарна.

– Ты должна только себе и своим детям!

– Один из них – его! И нам с этим жить, Натан! А готов ли ты на такие жертвы? Пока даже не видно живота, легко тебе смеяться над, как ты говоришь, жертвой Димы, а что сделаешь ты, когда родятся дети и тебе придется видеть чужого ребенка? Я-то мать им, они будут дороги мне в любом случае, а вот вам с Димой придется делать выбор и принимать решения.

– Он уже решил! Где он сейчас? Ты спрашивала? Думала? – с бешенством сжимая зубы и багровея, выплевывает вопросы, на которые я не хочу отвечать.

– Он дома, – выдавливаю из себя слова, хотя сама в них не верю, – дома. Я позвоню ему, и он объяснит мне, где он и что делает.

– Звони, вперед! Я, пожалуй, пойду, – бурно жестикулирует Казарин с таким видом, будто я всё испортила. Возможно, так и есть, но я не стану его задерживать. Пусть уходит! Я должна разобраться со своей жизнью сама – для разнообразия.

Молчу, а Казарин, раздувая ноздри, стоит напротив меня и чего-то ждет, а потом разворачивается, всё же бросая напоследок:

– Ты знаешь ответы на все вопросы, но прячешься от них. Очнись, Снежина!

И уходит, оставляя меня с зажатым в руках телефоном, на экране которого горит зеленая кнопка вызова. Требуется одна секунда, чтобы ее нажать, но до чего же тяжело она мне дается…

Длинные гудки раздражают, заставляя нервничать и стискивать ладонью пластик. Чувство вины разъедает, не давая дышать, и я так сильно хочу услышать Димин голос и убедить себя, что люблю его, что правильно сделала, что вышла за него замуж.

Вот только он не поднимает трубку, а я звоню ему раз за разом, пытаясь так унять беспокойное сердце и уменьшить чувство вины за свою радость.

И в какой-то момент удача мне улыбается, он отвечает на звонок, вот только молчит. Слышу, как раздается его смех, словно Дима случайно поднял трубку и не заметил. Словно пытался сбросить, но не вышло.

– И чего ты не ответил? – голос Шиловой на фоне заставляет замереть. Нет, не может быть.

– Завтра перезвоню, – фыркает Дима, и голос его звучит впервые не так, как обычно.

Как будто впервые я услышала его настоящего, без маски доброго, угодливого влюбленного, готового для меня на всё.

В этот раз он пренебрежительный, словно я для него посторонняя, обычный, ничего не значащий заказчик, а не любимая девушка. Слушаю не дыша, чтобы меня не раскрыли.

– Жена все-таки, – игривый голос Регинки заставляет мое сердце колотиться чаще, но я уговариваю себя, что они ведь старые друзья и коллеги, в этом нет ничего такого. – Не понимаю, чего вы с Натаном в ней нашли. Этот тоже прыгает вокруг нее козликом.

– Она удобная, – никак не защищает меня Димка, мой любимый Димка. – Предкам она точно понравится, да и у матери слабое сердце. Если что, Настька не бросит, будет за ней ухаживать. Это же жена декабриста типичная. Я буду строить карьеру, она – воспитывать детей. Тылы прикрыты, ни о чем не надо беспокоиться.

– А я? – переспросила нежно и ласково Регинка, не соблюдая деловой этикет с коллегой.

Затем послышался звук поцелуя, но я на всякий случай прочистила ухо. Может, показалось? Не может! Не может быть всё настолько ужасно! От этой правды меня оберегал Натан?

– А ты… Услада для глаз, Регина-а-а… Как тебя увидел… – Ермаков задышал чаще, на фоне противно хихикала Шилова. – Мы с тобой прекрасно проведем время наедине, – раздался такой же чарующий голос Димы, а затем снова в ухо противно, как пауки, забрались звуки поцелуев, но на этот раз я уверена точно, что всё наяву. Не привиделось. Не галлюцинация.

Ермаков и Шилова вместе.

Сбрасываю звонок и пустым взглядом смотрю в стену. Телефон мой разрывается от звонков. Смотрю на экран. Натан. Не отвечаю. Медленно захожу в квартиру и, не включая счет, сползаю по стене на пол, сворачиваюсь калачиком и долго рыдаю над крушением своих надежд и разбитыми иллюзиями…

Прошлое и настоящее смешиваются. Никак мне не избавиться от его черных теней. Пухля, пухля, пухля, удобная, надежная, но недостойная настоящей любви… Всё обман, счастье не для такой, как я.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент слышу, как в двери проворачивается ключ. Вздрагиваю, приходя в ужас. Боже мой, сколько я здесь пролежала? Руки-ноги затекли, а голова кружится, перед глазами туман. А затем в поле зрения появляется взъерошенный Натан.

– Ты почему трубку не берешь? – рычит, подлетая и осматривая меня со всех сторон. – Что с тобой? Ты почему на полу?